Текст книги "Капитан Два Лица"

Автор книги: Эл Ригби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

4
АГАДЭ’Р

На подготовку к вечернему балу, пожалуй, стоило потратить чуть больше, чем десять швэ, и Дуан потратил пятнадцать. Из них две ушло на то, чтобы отогнать от своих покоев стайку пажей и цирюльников, которые в очередной раз попытались навязать свою помощь. Оставшись в одиночестве, Дуан облегченно вздохнул и забросил куда подальше чей-то флакон со сладкой водой. Завивать этим свои от природы волнистые волосы он не собирался, равно как и пудриться.

Еще до первого совета, едва ли не в день возвращения, королевский портной снял с наследника престола множество мерок, и теперь гардероб, который Дуан привык держать скромным, раздулся до неприличных и раздражающих размеров. Одежды хватило бы, чтобы вся мужская часть команды «Ласарры» могла менять ее каждый день по три раза, а женская – сшить себе по пять-шесть удобных коротких платьев. Дуан выбрал неяркий синий камзол, окантованный серебром, и такие же штаны. Очень отдаленно, но это напоминало старую капитанскую одежду и, по крайней мере, не сверкало самоцветами. Правда, не хватало шляпы. И перевязи. И ремня, и оружия, и сапог, и…

– О Светлые боги! На тебе еще и чулки!

Вслед за этим раздался заливистый радостный хохот. Дуан обернулся. На подоконнике сидела знакомая угольно-черная фигура, заслонившая собой вечернее звездное небо.

– Дарина?

Ухмыльнувшись, нуц грациозно проскользнула в комнату, выпрямилась и стала озираться.

– М-м-м… Железный говорил, ты живешь в невероятных хоромах. Мне захотелось посмотреть на них, и пришлось отказаться от моего первого плана.

Дуан присмотрелся к ней. Дарина, конечно, вряд ли могла измениться за прошедшие сэлты, но ему почему-то казалось, будто он не видел ее намного дольше. От взгляда не ускользнули ни новые серьги, ни почти незаметный заживший рубец через левую ключицу – на черной коже он выделялся светлой полосой.

– Что это такое? Тебя ранили?

Она рассеянно обвела увечье пальцем и помотала головой.

– Просто стычка в дельце с сокровищами в Лад’Аме. Вместе с нами на них вышли не только тондоральские Соколы, но и еще одно судно. Пестрое такое, наглое, у них еще паруса всегда разного цвета. Ты его помнишь.

– С Мелким Капитаном? – уточнил Дуан.

– Оно самое.

Дуан хмыкнул. Три раза, сравнительно недавно, «Ласарра» встречала юркое суденышко без имени и с носовой фигурой-ланью в разных портах. Никто не знал, чем неизвестный корабль занимается и на кого работает команда; вероятнее всего, это были просто какие-то Волки средней руки или же очень прилично одетые Крысы. На борту было много девушек, а все юноши казались невероятно сильными и крупными. Молодежь, совсем мало стариков и мужчин старше тридцати. Это все, что удавалось сказать при праздном поверхностном взгляде. Ну и еще то, что их капитан – судя по виду, единственный почти старик – не подходил к своей команде.

Однажды, на починке, Дуан с Дариной немного понаблюдали издалека за низкорослым одноглазым человечком, который, смешно размахивая руками и подпрыгивая, командовал матросами. Человечек вырядился по-заморски: скрыл пёстрым платком нижнюю часть лица, убрал волосы под еще один платок – кутар. Запах от него шел дикий: не то коричное масло, не то сандаловые палочки. Понять о незнакомом пирате что-то определенное было нельзя, и Дуан с боцманом прозвали его просто Мелким, а потом и забыли.

– Да, со мной сцепился сам этот вонючий уродец, который закрывает лицо. Наверное, он весь в осьминожьей оспе. Ух я ему всыплю в следующий раз. Не дай Лува, если заразил!

Говоря, Дарина пересекла комнату, прошла до кровати и вскочила на нее. Прыгнула пару раз на одной ноге, пару раз на другой, заставив опоры заскрипеть.

– Мягкая. Не то что на корабле! – Она наконец улеглась на бок и согнула обнаженную ногу. – Завидую!

Тихо зазвенели золотые браслеты; черные волосы рассыпались по плечам. Какому-нибудь сагибу зрелище бы непременно понравилось, Дуан же, до недавнего времени наблюдавший это сравнительно регулярно, лишь усмехнулся. Сняв со спинки стула одну из своих рубашек, он бросил ее Черному Боцману и велел:

– Прикройся.

Дарина не стала ничего ловить. Она продолжала развратно лежать, уже перевернувшись и выгнув спину, как большая черная кошка.

– Не повторяй за ним. – Она подперла рукой подбородок. – Плохо получается. Лучше… добудь-ка мне быстренько платье.

– Зачем? – подозрительно уточнил Дуан. – Ты же никогда не одеваешься.

Желтые глаза нуц хитро заблестели.

– А разве я не иду на бал? Ты меня не приглашаешь? Голыми туда можно только женам послов, которым ваш закон не писан.

– О боги… – Дуан вздохнул, глянув на часы. – Ты залезла в мое королевское окно, обойдя посты моих королевских часовых. И ты не можешь тихо добраться до женского крыла и спереть там какую-нибудь тряпку?

– Могу, – возразила Дарина. – Но я хочу, чтобы её мне спёр ты. Тогда я смогу сказать, что однажды за мной ухаживал сам король.

– Я же не могу приказать принести мне сюда женское платье? Что обо мне подумают, что я прошу его для Плинга или для себя? Дарина, пока я не сплавлю Ро замуж, мне нужно сохранить хоть какую-то репутацию! Сестра и так делает все, чтобы я выглядел идиотом.

Дарина с любопытством приподнялась на локтях.

– Девчонка себя скверно ведет? Не можешь сладить?

– Да. Неважно. Примерно как ты.

Дарина польщенно улыбнулась: вряд ли она могла понять весь печальный смысл услышанного. Дуан вздохнул и сдался.

– Ладно. Вставай, сокровище мое. Оденем тебя.

У него появилась мысль, как обеспечить Черного Боцмана платьем. Он взял со стола лампу и пошел к дальней двери. Дарина последовала за ним совершенно бесшумно, будто вообще не касаясь босыми стопами пола, только тихонько и торжествующе хихикая.

Вдвоем они пересекли множество неосвещенных комнат, в том числе и тех, куда Дуан после своего возвращения не заходил. Предметы здесь казались нечеткими силуэтами, узнаваемыми только в колеблющемся желтоватом свете. Эти силуэты заполняли музыкальный кабинет, географический, астрономический, вторую библиотеку, вторую гардеробную, игровую, из которой давно пора было всё раздать детям…

– Как ты тут еще не заблудился? – В очередном проеме Дарина догнала его и уцепилась за локоть. – Двадцать комнат! Нормальному пирату неприлично столько иметь!

Дуан как раз остановился.

– Мы пришли, – коротко сообщил он.

В тесном помещении не было ничего, кроме туалетного столика, ширмы и огромного платяного шкафа. Дуан потянул на себя одну дверцу и поднял руку с лампой повыше.

– Выбирай.

Здесь висело всего пять или шесть платьев, но все красивые – легкие, не слишком пышные, изящные. В большинстве своем они были в кремовых и персиковых тонах, одно – цвета темного жемчуга. Его Дарина и сняла с плечиков, осторожно вытянула перед собой и стала рассматривать с необычайной серьезностью. Узкие ноздри по-звериному дрогнули.

– Чьё это, Дуан? Откуда они здесь? Оно прекрасное, но… очень старое. Тут осталось кое-что от тан той, что его носила.

– Это моей матери. Несколько дней каждой сэлты она спала на моем этаже, потому что я тосковал по ней. У нее была своя гардеробная, своя ванная и своя спальня здесь. Потом… не понадобилось, и все закрыли. А вещи остались. Наверно, отец о них просто забыл.

Снова взгляд желтых мерцающих глаз резанул по лицу. Дуан быстро отвернулся.

– Давай вернемся. Ты оденешься, да и мне пора бы идти.

Он уже сделал несколько шагов, когда Дарина подала голос:

– Почему ты так просто мне его даешь? Оно должно быть для тебя очень ценным.

Дуан слегка улыбнулся.

– Ты тоже для меня очень ценная. Почему нет? Оно тебе пойдёт.

– Я верну.

Они прошли немного в обратном направлении, когда в какой-то из комнат Дарина остановилась и резко сжала его плечо.

– Послушай. Тут так все заброшено. Это ведь похоже на… агадэр, а не на жильё. Уходи отсюда. Беги. Как можно скорее. Зачем только ты все это затеял…

Дуан равнодушно кивнул. Дарина нахмурилась и не стала продолжать.

Агадэрами заморцы звали свои усыпальницы – мертвые дома, которые строились для отходящих ко сну сагибов. Дворцы, детально повторяющие обстановку тех, где сагибы жили. Хоромы посреди бесконечной пустыни – глухие, темные, засыпанные песком. Тело господина и тех, кого умерщвляли с ним, – слуг и пары-тройки наложниц или наложников, – обычно оставляли лежать в нижней комнате. Если не спускаться туда, можно было подумать, что в мёртвом доме живут, а впрочем… там жили. Агадэры умели прикидываться живыми, ровно до мига, пока неосторожный путник или вор не прикрывал за собой дверь. И тогда хозяин выходил встречать гостя.

Дарина отступила к окну.

– Будет скверно, если тебя увидят с женщиной, да еще с нуц. Я заберу платье и оденусь в саду, потом увидимся. Для всех… мы познакомились в Приграничье, во время твоего путешествия.

Не говоря ни слова, Дуан благодарно кивнул. Дарина потянула раму, осторожно высунулась и вскоре исчезла – одним стремительным росчерком. Король Альра’Иллы затворил окно, вернулся в гардеробную своей матери и, подойдя к шкафу, медленно дотронулся до одного из оставшихся платьев рукой. Да… они были ценными. Бесценными. Но Дарине он отдал бы всё.

Пятнадцатый Прилив. Новая сестра

– И принесло тебя на наши головы…

Принц Ино стоял и наблюдал, как немыслимое черное существо по-обезьяньи покачивается на канате и корчит рожи. Дарина ухмыльнулась, скаля мелкие белые зубы, среди которых особенно выделялись сахарные длинные клыки.

– А чего ты такой злющий? Я ведь не нахлебница, медицину знаю, буду вам помогать. Тем более, твой капитан взял меня сам. Конечно! – Нуц легко спрыгнула и повернулась так, что мягкий свет заиграл на черной коже плеч. – Он не мог устоять! И ты не сможешь.

Ино безнадежно поморщился, покраснел и потупил взгляд. Конечно, нуц была красивой. И голой – сейчас, когда строгого Тайрэ поблизости не наблюдалось, рубашка небрежно болталась перекинутой через борт. Дарина нисколько не стеснялась двух мужчин на корабле, и принца, непривычного к подобному поведению девочек и дам, это смущало. Он вообще пока не научился смотреть новому члену команды только в лицо и предпочитал таращиться куда-нибудь в пол.

– Эй ты! Ну хватит жаться! Хуже жреца-девственника! Мне не жалко, любуйся!

Ино неохотно вскинулся. Дарина склонила голову; желтые чуть раскосые глаза лукаво сверкнули.

– А расскажи, откуда ты сам-то тут взялся? Зачем маар тебя купил, если ты не его сын или… ну… какой-нибудь похищенный гаремный мальчик?

Ино насупился.

– Он меня не покупал. И я не гаремный, брось эти глупости. Я ушел из дома сам и…

Дарина вдруг приоткрыла рот и даже отшатнулась, будто он чем-то болел.

– Так у тебя… есть семья? И… дом?

«И куча виселиц на берегу этого дома». Ино вспомнил свой последний день в Ганнасе, ощутил тошноту и крепко впился пальцами в борт.

– Это не имеет значения. Они мне не нужны, лучше бы их и не было… Ненавижу.

Слова, кажется, удивили еще больше. Дарина нахмурилась и резко выпалила:

– Гоцу, напавшие на нашу деревню, вырезали нас. Почти всех стариков и мужчин, а женщин, юношей и детей забрали. – Она опять подступила ближе, не отводя пылающих глаз. – Что, хотел бы так? Хотел?

Что тут ответишь? Каждый ведь глядит на чужую беду с горных пиков своей собственной. Ино прикусил язык, промолчал. Дарина отвернулась, взяла рубашку и начала снова ее надевать. Получалось неловко: руки подрагивали, да и с пуговицами девочка едва справлялась.

– Ты вообще какой-то странный, я сразу заметила. Будто из… этих.

– Каких – этих?

– Титулованных, – процедила она сквозь зубы. – Вот кого ненавижу. Все эти мерзкие кхарры, графы, короли… Они могли бы объединиться и прибить это проклятущее гнездо, этот Гоцуган, сожри его Джервэ! И некоторые сагибы бы даже это поддержали! А они только жируют! Пьют свой кофе! Ждут, пока всех продадут, кого вообще можно продать!

Ино вздрогнул под ее новым взглядом – пристальным, но будто чем-то затуманенным. Он не знал, что нужно сказать, и сказал то, что приходило ему в голову еще в детстве, на уроках истории и краеведения:

– Ты права. А давай когда-нибудь их возьмем и… взорвем!

Нуц удивленно моргнула: Ино показалось, что она окончательно записала его в идиоты. Но вдруг Дарина улыбнулась – молча и уже не показывая своих заостренных клыков, как-то задумчиво и очень, очень красиво. Ино, у которого на сердце почему-то потеплело, хотел что-нибудь добавить, но не успел.

– Забудь. – Дарина застегнула последнюю пару пуговиц. Рубашка доходила до ее острых колен. – Я так… просто маму очень любила, тяжело привыкать. Извини.

С этими словами, с этими глупыми извинениями за то, за что перед принцем никогда не извинялись, нуц ловко полезла на мачту и вскоре скрылась за каким-то парусом. Наверное, она забралась в «воронье гнездо», которое сразу приглядела и облюбовала. Ино стоял, запрокинув голову, еще какое-то время: тщетно ждал, что девочка вернется. Не дождавшись, прислонился к борту и стал смотреть в воду. Конечно… Тайрэ сказал бы что-то другое. Объяснил бы, почему мир устроен так несправедливо и почему с этим надо смириться. И, наверно, утешил бы.

Но ведь нуц была права: даже храбрый король Талл Воитель никогда не шел против работорговцев. Для него гоцу – как и для большинства правителей Морского Края – были злом, но злом, с которым слишком проблематично бороться. Злом, незримо рассеянным всюду, ведь в каждом королевстве, большом или малом, хотя бы несколько десятков знатных семей не брезговали покупкой рабов подходящего цвета и возраста. Держать их было дешевле, чем слуг, а иные бароны создавали из невольников вооруженные отряды. Запрещающие законы же, конечно, принимаемые в избытке, никогда не было трудно обойти. И это не говоря о монополии Гоцугана на кофе, чай, табак и обезболивающие наркотики, красивый строительный камень и некоторые руды. Как и соляная Альра’Илла, эта порочная дыра давно заставила соседей считаться с собой. Так что зло было не только вездесущим, но и необходимым.

Ино рассказал Дарине свою тайну только спустя несколько Приливов. Поначалу он не был уверен, что нуц сбережет ее и не перегрызет глотку, но уже тогда все же начал понимать, что эта черная как уголь девушка должна быть рядом, что вряд ли у него появится кто-то ближе и вернее. Какой бы дикой и ненормальной Дарина иногда ни казалась, без нее он уже не мог жить.

Он не ошибся: сейчас она осталась практически единственной, кому он доверял полностью. Доверял, даже оказавшись в агадэре, который пока еще прикидывался дворцом. Дверь была открыта. У него был шанс выбраться.

5
СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ

В большом зале играла карана – плавная, немного монотонная мелодия первого церемониального танца, обязательного на каждом балу. Одетые в белое музыканты смотрели на знать с широкого трехступенчатого помоста. Они, как и неизменно, должны были быть поближе к богам, потому что боги тоже любили музыку, но сами не умели ни создавать ее, ни играть. Лишь люди во время празднеств ненадолго даровали ее: именно поэтому мир еще стоял и именно поэтому на всяком торжестве музыканты располагались выше всех. Дуан, стоя на другом возвышении, в противоположном конце зала, наблюдал, как длинные пальцы одной из женщин перебирают струны валлады – большого инструмента, форма которого напоминала диадему Лувы. Нижний край деревянного остова был увешан колокольчиками, которые покачивались при каждом колебании струн и добавляли к их пению свой звук. Баллада сейчас солировала, и музыка казалась завораживающей.

Мужчины приветствовали дам, бережно подавали им руки и вели по залу в самую обширную его часть, ровно в середину. Обычно танец начинали король с королевой, но королевы давно не было. Отец после ее смерти не танцевал, и Дуан последовал его примеру, предоставив открывать вечер одному из младших церемониймейстеров и его молодой супруге. Те пришли в совершеннейший восторг, сочтя это знаком благоволения, а никак не проявлением лени.

Сам Дуан наблюдал со стороны, никого не приглашая и стараясь не обращать внимания на множество призывных, кокетливых взглядов, бросаемых гостьями всех рангов и возрастов. Менять единожды выбранную партнершу, равно как и надолго от нее отходить на протяжении всего вечера считалось дурным тоном на альраилльских балах, а Дуану и без любезничания было чем заняться. Помимо разговоров, связанных с определенными политическими делами, – например, уследить за двумя непредсказуемыми женщинами: Дариной и родной сестрой. Правда, ни одной из них пока не наблюдалось поблизости.

– Розинда снова испытывает мое терпение…

Рядом оказался Кеварро, который тоже, видимо, не любил танцы. Нуц был, как и почти всегда, в черном и, как и раньше, зачесал волосы за острые уши. На лице не отражалось никакого воодушевления по поводу происходившего вокруг. Тем не менее, услышав слова, произнесенные с желчной тоской, советник поспешил утешить своего короля:

– Она придет, не тревожьтесь. Хотя бы для того, чтобы чем-нибудь вам досадить.

Дуану поднесли плоское блюдо с кубками. Взмахом отогнав пажа по ядам, который явно собрался попробовать из каждого, король глянул на свой перстень: цвет камня остался незамутненным. С удовлетворенным хмыканьем Дуан взял кубок себе, протянул второй советнику и, когда от них отошли, признался:

– Я уже полюбил вас за две вещи, та’аш. Вашу веру в лучшее и вашу… – он фыркнул, – честность, которая отбивает эту веру у меня.

Кеварро взглянул на него серьезно и пристально. Дуан слегка отсалютовал ему кубком.

– Первый мой неофициальный тост – за вас, примите его.

Говоря, Дуан подметил, что на них пристально смотрят несколько мужчин, тоже из Правого полусовета. Точнее, они, четверо почтенного возраста мааров, смотрели на Кеварро – и не слишком-то дружелюбно. Подтолкнув нуц локтем, Дуан шутливо предостерег:

– Хм, а вам стоит все же быть поосторожнее. Есть у вас личный паж по ядам? Приставить?

На лице Кеварро появилось на миг выражение, удивившее Дуана. Это не было ни замешательство, ни смущение, не был страх или раздражение. Скорее что-то вроде лукавого вызова, что-то с оттенком «Меня не так просто убить, не обольщайтесь, ваше величество». Дуану это понравилось: мало знакомых ему сановников не тряслись каждый божий миг за свои шкуры. Сделав глоток, Кеварро безмятежно рассмеялся.

– Вам не стоит тревожиться, маар, я о себе позабочусь.

Дуан улыбнулся в ответ.

– В любом случае я сейчас сделаю так, чтобы они немного смягчились.

И король Альра’Иллы величественно приблизился к группке шептавшихся советников. Они тут же замолчали, пугливо переглянулись. Но Дуан всего лишь последовал очередному напутствию Багэрона Тайрэ: «Не знаешь, друг или враг? Пригласи выпить и смотри в оба». Это он и сделал, подозвав еще одного пажа с напитками, после чего начал расспрашивать о положении дел.

Разговор пошел просто прекрасно, сопровождаясь непрерывными взаимными комплиментами и смехом. Дуан не скупился, чтобы немного польстить советникам: похвалить их работу в короткий период Безвластия, выразить надежду на успехи в будущем и пообещать что-нибудь этакое. А советники явно поняли, что могут говорить с королем, не опасаясь быть немедленно выдворенными или ударенными за неосторожную фразу. Они уже смотрели чуть менее настороженно, и в планы Дуана входило окончательно приручить их, как можно дольше и лучше играя доброту.

Они выпили поочередно за каждого из собравшегося кружка. Советник по Налогам даже щедро провозгласил тост за Кеварро, «самого славного из чернолицых». Тот в замешательстве поблагодарил его и поднес было кубок ко рту, когда…

– Ваша светлость, не смею отвлекать вас, но, кажется, вы должны меня помнить.

Рука советника замерла. Дуан проследил за взглядом золотых глаз и увидел такие же, только оттененные длинными густыми ресницами.

– Вы разрешите подняться? Я приехала лишь на один вечер и не могла не выразить почтение.

Перед помостом стояла Дарина. Она улыбалась, изучая всех, кто с любопытством взирал на нее сверху, и лениво обмахивалась веером. Как будто бывала на балах каждый вечер, а не заявилась впервые в жизни в краденом платье. Восхитительное притворство.

Наряд королевы ей очень шёл; Дуан не мог этого не отметить со странной щемящей тоской. Шёл даже больше, чем настоящей хозяйке, которой к лицу были светлые цвета, которую все и запомнили в светлых цветах… Жемчужный наряд она надевала лишь три-четыре раза, юному принцу он казался невзрачным. Зато теперь, на Дарине, платье сидело так, будто шилось специально для нее. Пиратка стала другой. Дуан улыбнулся, хотя и постарался, чтобы улыбка была как можно более рассеянной и формальной:

– Та’аша…

– Ранида, ваша светлость. Из Крайнего Приграничья. В вашем путешествии я была в нушиадской части кортежа. Мой отец…

– Да-да! – Дуан избавил ее от необходимости выдумывать дальше. – Несомненно, я вас помню. Поднимайтесь, я хочу поцеловать вашу руку.

Дарина опять улыбнулась, чуть показав клыки. Дуан вдруг понял, что теперь Черный Боцман улыбается не ему, точнее, не совсем ему.

Четверо из пяти советников, весьма оживленные вином, встретили нуц изысканными, хотя и несколько двусмысленными любезностями. Вероятно, они приняли девушку за любовницу короля и не удивились. Тут же они заговорили о чем-то своем и стали постепенно смещаться в сторону, вскоре покинув королевский помост.

Пятый же советник остался стоять как вкопанный. Кеварро внимательно, почти неотрывно смотрел на поднимавшуюся по ступеням девушку. Та тоже смотрела на него: как кошка на рыбу, пожалуй. Дуан прекрасно знал этот взгляд.

Когда Дарина предсказуемо споткнулась, капитан «Ласарры» про себя фыркнул и не стал подавать руку. Он знал, что за него это непременно сделают, а если не сделают, то и поделом за такую наглость. Но Кеварро помог – спешно, едва не выронив кубок.

– Ах, простите, я немного неуклюжая.

Дуан вспомнил, как «неуклюжая» Дарина перемахивает с мачты на мачту, и спешно отпил вина, чтобы спрятать довольную ухмылку. Дарина, оправляя платье, уже вовсю мурлыкала:

– Как ваше имя, маар, могу я узнать? Так необычно встретить тут соплеменника…

Руку для поцелуя Дуану так и не дали; Дарина вообще о нем забыла. Новое знакомство увлекло ее полностью, и можно было не сомневаться: увлеченность вполне взаимна. Кеварро отвечал совсем тихо и все время отводил от собеседницы глаза, видимо, устыдившись своего пристального внимания в первую швэ встречи. Но уже то, что он отвечал не односложно, выдавало. Дуан с трудом удерживал желание подтолкнуть советника локтем и сказать что-нибудь вроде: «Смелее, приятель, ее не придется даже уламывать». Но дружеская поддержка, уместная в питейном заведении с девицами легкого поведения, здесь не годилась, и ему осталось лишь небрежно уронить:

– Та’аш, займите нашу гостью бесе…

Неожиданно по зале пронеслась волна возгласов, смешков и шептания, а кто-то даже взвизгнул. Дуан развернулся и сразу понял, в чем именно дело.

– Всем вечерочка! Музыканты, играйте что-нибудь повеселее!

Ее высочество, прекрасная принцесса Розинда, наконец почтила своим присутствием королевский бал и сочла возможным, даже нужным явиться на него не через дверь. Видимо, это она только что влетела на длинной веревке, один конец которой вился сейчас по полу, а другой уходил к массивной ветке старого дерева за окном. Дуан скрипнул зубами. Дарина, чуть подойдя, прищурилась и тихо, как-то неопределенно протянула:

– Вот она какая…

Дуан глубоко вздохнул, стараясь хранить спокойствие. Музыка, оборвавшаяся при окрике, зазвучала снова, с того места, где остановилась.

Принцесса была в розовом платье в пол, хотя в прыжке это вряд ли помешало кому-то рассмотреть ее панталоны и чулки. Сейчас она, как ни в чем не бывало, приводила в порядок три или четыре юбки и раздавала направо-налево улыбки. Волосы Розинды украшало такое количество малиновых роз, что несколько уже успели выпасть. Принцесса вдруг подобрала единственную, которую не успела растоптать при приземлении, и – к ужасу Дуана – кинула кому-то в толпу не глядя.

Затем сестра требовательно щелкнула пальцами в пространство.

– Я хочу пить!

– Она отвратительна… – простонал король Альра’Иллы, уныло наблюдая за лицами гостей.

– Брось! – Дарина усмехнулась. – Она великолепна!

Воспользовавшись тем, что принцесса отвлекла своим появлением абсолютно всех, нуц привстала на носки и горячо прошептала Дуану на ухо:

– Что-то мне подсказывает, ты сейчас удерешь. Тогда вели своему красавцу, чтобы был со мной. Или я заскучаю и кого-нибудь тут ограблю, а потом и зарежу.

Эту женщину Дуану тоже захотелось задушить. Пожалуй, он придушил бы обеих одновременно, рук как раз было две. Но осталось лишь смиренно кивнуть и шагнуть к Кеварро, ошарашенно глядевшему на ее высочество.

– Я скажу пару слов сестре, та’аш. Мне неудобно просить вас, но Ранида так любит танцевать, а ее вряд ли пригласит белый. Вы не могли бы…

Советник закусил губу: кажется, он смутился от этой мысли. Дуан подмигнул ему.

– Пожалуйста. Она не должна скучать. Она вас не съест.

Получив кивок, Дуан обрадованно, но со всем возможным достоинством ринулся вниз. На ходу с кем-то здороваясь и перед кем-то извиняясь, он двинулся вдоль стены к окнам, где все еще находилась его главная проблема, окруженная щеголями в ярких камзолах. Проблема жеманно раскланивалась, отвечала на вопросы, подавала желающим руку для поцелуя. Желающих нашлось довольно много, но, уже почти добравшись до сестры, Дуан услышал несколько раз подряд:

– Нет, не буду.

– Нет, не хочу.

– Вы воняете.

– Ха. Видела я на прошлые праздники, как вы танцуете.

– С вами? Вы смеетесь?

Дуан ускорил шаг и, оказавшись рядом, оглядел собравшихся – преимущественно юношей. Он чувствовал себя отвратительно, улыбаясь самым любезным образом и произнося:

– Простите. Моя прелестная сестра несколько смущена таким большим обществом. Она непременно будет танцевать.

Внутренне Дуан просто кипел. Он очень рассчитывал на этот бал уже потому, что принцесса, вопреки этикету, имела право менять партнеров неограниченное число раз, а значит, шанс, что кто-то понравится ей, был велик. И прямо на глазах брата Розинда этот шанс целенаправленно уничтожала, топтала, как недавно – розовые бутоны. Некоторые юноши, особенно те, что приехали в сопровождении чопорных матерей, стоявших тоже поблизости, уже отошли. Было ясно: завтра из Ганнаса уедет еще дюжина, а то и две гостей.

Розинда наблюдала, как паж по ядам пьет из ее кубка. Ничего говорить и тем более оправдываться она явно не собиралась. Дуан ненадолго оставил ее, сходил к помосту музыкантов и дал им знак играть что-нибудь особенно веселое. Ему во что бы то ни стало нужно было всех отвлечь, и некоторые отвлеклись.

Продолжая улыбаться, Дуан отослал пажа, приобнял сестру и отвел в сторону, за одну из окаймлявших зал широких колонн. Здесь он дал волю своему гневу, правда, это выразилось только в смачном ударе кулаком по ладони. Розинда ухмыльнулась. Дуан сжал ее оголенное смуглое предплечье и зашипел:

– Что ты творишь?

– Я пришла, – с достоинством отозвалась она, – выбирать супруга. И не собираюсь тут стоять.

С этими словами она скинула руку брата и, шурша юбками, сделала пару шажков в сторону. Дуану пришлось идти следом.

– Ты же пообещала вести себя нормально!

Розинда надула подкрашенные всё тем же малиновым цветом губы и склонила к плечу голову, с самым скучающим видом наблюдая за танцующими.

– Я обещала всего лишь присмотреться к твоим гостям. И я присматриваюсь. Так, как хочу.

– То есть мне нужно было уточнить, что ты не должна меня позорить и оскорблять принцев?

– А как то, что я делаю, может их оскорбить? Я ведь всего лишь эффектно появилась. Это же весело!

– Принцессы так не делают.

– А короли не держат свиней! – парировала сестра. – Да, я уже знаю, кого ты к себе поселил, и вот это просто…

– Как ты могла заметить, моя свинья сидит дома. По крайней мере… – слова вырвались помимо воли Дуана, – одна из них.

Розинда презрительно фыркнула, никак не среагировав на это полускрытое оскорбление. Но когда она ответила, ее голос, обычно уверенный, странно задрожал:

– Ино, как ты не понимаешь? Они все тут… ужасны. Совершенно одинаковые, воняют духами, слюнявят мне пальцы, как гончие на нашей псарне, и…

– Хватит. – Дуан, старательно сберегая остатки терпения, скрестил на груди руки. – Перестань нести чушь. Они всегда душились, всегда целовали тебе руки, и, думаю, раньше ты так не возражала. Что изменилось?

Сестра неожиданно опустила глаза; выбившаяся прядь черных волос упала на круглое лицо.

– У нас здесь всё какое-то… ненастоящее. Я не знаю другой жизни, ни капельки, но я… я не хочу.

Дуан вздрогнул. Розинда опять посмотрела в упор сверкающими синими глазами. Она явно собиралась сказать что-то еще, но король Альра’Иллы уже справился с досадным чувством, будто делает что-то не так, и опять повысил голос:

– Ты должна принять чье-то приглашение на танец. Многие приехали сюда ради тебя!

Тонкая темная бровь презрительно вскинулась.

– Ради наших денег и земель, хотел ты сказать? И соли?

– Розинда!

Сестра топнула ногой; Дуан поджал губы. Он ощущал себя крайне скверно, но продолжал говорить то, что, по идее, должно было быть правильным.

– Веди себя прилично. Хотя бы раз. Подумай о матери, видела бы она тебя!

«И видел бы меня отец…» – пронеслось в голове.

Сестра затравленно осмотрелась. На нее то и дело косились, косились с жадным нетерпеливым любопытством, и Дуан тоже это заметил. Взгляды были какими-то… вязкими. Скользкими и приторными одновременно, как патока, разбавленная жабьей слизью.

– Ладно. – Розинда сдалась и произнесла довольно громко: – Я буду танцевать! Буду. Но только с тем, кто поймал розу, которую я бросила, когда пришла, и кто вернет ее мне. Хотя вряд ли кто-то ее поймал, и поэтому я могу…

– Это ваша, маара?

Дуан обернулся. Он почему-то догадывался, – готов был поставить с десяток золотых ракушек, – кого именно увидит. И выигрыш бы непременно ему достался.

Принц с пятого балкона был сегодня в простом сером камзоле и белой, но все равно слишком плотной для теплого вечера рубашке. На фоне прочих он выглядел почти как тень, но во всем бледном облике было одно яркое пятно – малиновая роза в сложенных ладонях. Окинув юношу взглядом, Розинда нахмурилась.

– Я даже не успела объявить это во всеуслышание! Вы подслушивали? Вы дурно воспитаны, я не буду…

Дуан улыбнулся принцу и крепко ухватил сестру за локоть.

– Она будет. Ле Спада не нарушают своих слов. Просто верните ей ее собственность: вот здесь, в волосах, есть место.

На этот раз Дуан смог посмотреть на сестру достаточно злобно: она не двигалась, пока принц с величайшей бережностью вплетал цветок в тугие локоны. Юноша был очень высоким, и ему пришлось значительно наклониться.