Текст книги "Зима Александры"

Автор книги: Екатерина Задохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Александра залпом допила вино, поставила пустой бокал на пол и рассеянно прошлась взглядом по веренице чучел. Зачем Андрей собирает их? Какой смысл? По сути это трупы, засушенные трупы. Какая же она дура, что продала шубу! Никогда не уехать отсюда.

Через полчаса с работы должна была прийти мама, поэтому Илья спешно наводил порядок. Собрал видавшую виды софу, застелил её леопардовым пледом, выбросил коробку из-под пиццы и, пока Аня была в ванной, на пару минут распахнул окно, чтобы проветрить комнату. Ледяной декабрьский воздух тут же разогнал все телесные запахи и вернул комнате девственную нетронутость.

Илье не очень нравилось, что свидания с Аней проходят на маминой софе. Было в этом что-то жалкое и неприличное. Но куда деться? Его собственная кровать стояла на кухне и была слишком узкой для любви. Ему и спать на ней было неудобно. Несмотря на то, что в начальной школе он был самым низким в классе, при вручении аттестата ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы подставить щёку для поцелуя завучу. Только год назад Илья окончательно завязал с волейболом, потому что учёба в институте забирала всё время. Ну и с девушкой начал встречаться. Тоже время… Кажется, он, наконец, нашёл настоящую любовь, и хотелось выстроить хорошие, надёжные отношения.

Аня вышла из ванной, достала массажную расчёску и начала делать хвостик. После соприкосновения с леопардовым синтетическим пледом волосы электризовались и топорщились.

– У твоей мамы случайно нет лака для волос? – спросила Аня.

– Давай это… – замялся Илья. – Не будем брать. От него запах долго не выветривается. Она догадается.

– Ругаться будет на маленького Илюшу? – ехидно спросила Аня, закрепляя резинку на хвосте.

– Можно без иронии? – напрягся Илья.

– Без лака и без иронии? Так и зачахнуть недолго.

– Ань, что-то не так?

– Всё так. Только волосы очень сухие. Противно.

Илья протянул руку, чтобы погладить Аню по голове и успокоить волосы, но тут же дёрнулся, получив разряд тока.

– Больно? – засмеялась Аня. – Так что насчёт лака? Он мне очень нужен. Давай возьмём, а потом скажешь маме, что ты гей и теперь иногда будешь пользоваться её косметикой. Это не так страшно, как признаться, что у тебя есть девушка, с которой ты по четвергам совокупляешься.

– Тебя что-то не устраивает? – Илья с тоской посмотрел на Анино лицо – невозмутимое и враждебное – как у дикого зверька. – Ну давай я брошу институт, пойду работать и сниму квартиру.

– Давай лучше кофе выпьем по-быстрому.

Они прошли на кухню и одновременно взглянули на часы. Илья напрягся.

– Ладно. Без кофе, – проявила милосердие Аня.

– Может, две мандаринки возьмёшь с собой? – спросил Илья, провожая её в коридор.

– Ну давай.

– Я помою.

– Помой.

– В пакет положить?

– Положи.

– Ну а в школе что? Получается?

– Получается.

Аня поймала себя на мысли, что наслаждается этим словесным пинг-понгом, но тут Илья угодил мячом в сетку, нарушил ритм и забормотал:

– Может, тебе помириться с родителями всё-таки? Не в деньгах даже дело. На сердце будет спокойнее что ли, – мячик вяло запрыгал по столу.

– Не волнуйся. Мне спокойно, – лениво, без азарта отбила Аня.

– Ань, я так не могу, – взорвался Илья и отшвырнул в сторону воображаемую Аней ракетку. – Я чувствую себя дерьмом, слабаком каким-то! Я ведь люблю тебя и всё готов делать ради нас. Но, блин, меня мать убьёт, если я на работу устроюсь. Она жизнь положила, чтобы меня в этот институт запихнуть. И вообще неправильно и учиться, и работать. В сутках только двадцать четыре часа. Через полтора года я получу диплом и сразу устроюсь в частную клинику. Мы не будем снимать. Купим свою двушку. Почему ты молчишь? Ты думаешь о будущем или только книжки свои читаешь?

Аня завязала шнурки на ботинках и сняла с вешалки пуховик.

– Ты обещал мне мандарины, – напомнила она.

– При чём тут они? А… Сейчас принесу.

Илья ушёл на кухню, включил воду, чтобы помыть фрукты, и сквозь шум крана услышал, как хлопнула дверь. Он бросил мандарины и выбежал на лестничную клетку, но лифт уже двинулся вниз.

Вернувшись в квартиру, Илья ещё раз осмотрел коридор, ванну и комнату. В кресле он увидел массажную расчёску, и его прошиб холодный пот. Он поспешно спрятал расчёску в свой рюкзак, и только потом выключил на кухне воду. Мокрая парочка мандаринов осталась лежать в раковине. Когда спустя полчаса мама спросила, что они там делают, Илья вздрогнул.

Как и любая другая частная школа, «Дубрава» имела мутное прошлое, подозрительное настоящее и блестящее будущее. В глубине перестроечных времён угадывалось что-то вроде рейдерского захвата, когда некий чёрный король оттеснил горстку белых пешек, и школа из полугосударственной, получастной аморфной организации стала чьим-то собственным сундучком. Впрочем, подробности не сохранились. И преступление ловко обратилось в миф о том, как господин N лихо спас коллектив от катастрофы, оформив всё на себя. В чём была суть катастрофы, никто так и не понял, но все были благодарны спасителю. После продажи этого бизнеса другим владельцам притихли даже самые недовольные. А дальше учредители начали меняться с такой скоростью, что истина утратила всякое значение. И о прошлом вспоминала только чудом уцелевшая вахтёрша Евдокия Валентиновна. Однако её душу волновали не бесстыдные перипетии 90-х, а те времена, когда школа «Дубрава» была советским детским садом. Золотые времена – по мнению Евдокии Валентиновны. Тогда дети спали на верандах, пили рыбий жир и не баловались с мобильными телефонами.

О детсадовском прошлом этого здания свидетельствовали снятые с опор и вросшие в землю круглые тяжёлые качели. Отжив своё, они притулились в дальнем углу школьного двора. Почему советский артефакт не потрудились убрать во время модернизации пространства – загадка. Возможно, руководство школы воспринимало качели некритично – как часть ландшафта. А, может быть, качели вросли железными корнями в землю и не поддавались корчеванию. Ученики младших классов использовали их, когда нужно было подняться на высоту в игре «Выше ножки от земли». Старшеклассники забивали здесь стрелки и назначали свидания. Аня и Александра Геннадьевна смотрели на качели из окна репетиционного зала.

– Я на таких в детстве качалась, а ты, видимо, их не застала, – сказала Александра. – Тебе уже достались все эти модные пластиковые?

– Почему? Качалась я на таких.

– Да ладно… Их везде давным-давно снесли.

– У нас не снесли.

– Где это «у вас»? Ты не из Москвы?

– Из Сибири. Омск – знаете такой город?

– Конечно. Но обычно у сибиряков говорок. Ты, вроде, чисто говоришь.

– Я стараюсь. Спасибо, – Аня почувствовала, что краснеет. И поспешила сменить тему. – Почему здесь нет ни одного дуба? Школа же называется «Дубрава».

– Ты бы ещё спросила, почему на Садовом кольце не цветут сады или на Елисейских полях нет полей, – улыбнулась Александра. – У моего деда был дом в лосиноостровском районе. Я там всё лето проводила. Соловьи пели, клубника росла. Теперь на этом месте – гигантский торговый центр и какой-то институт. Кажется, строительный. Оставили только несколько деревьев. Они совсем стушевались в новой обстановке. Жалко смотреть.

– Вы коренная москвичка?

– Не то слово, – грустно пропела Александра и сухо продолжила. – До моего поступления в школу папа с мамой кочевали по военным городкам, а потом да – Москва. Но я не слишком люблю Москву. Только отдельные места. Их становится всё меньше. Скоро я буду любить лишь салон своего автомобиля и ночные виды. Не слишком всё это жовиально, да? А ты, кстати, можешь услышать соловьиное пение среди птичьей полифонии?

– Ммм, вряд ли… Я не пробовала.

– Соловей поёт сложнее всех. Его трели трудно спутать с пением других птиц.

Александра отошла от окна и, приблизившись к большим зеркалам, начала приводить себя в порядок. Аня, украдкой глянув в телефоне значение слова «жовиальный», наблюдала за тем, как Александра подкрашивает губы, расчёсывается, поправляет ворот белой рубашки. Маленькая женщина перед большим зеркалом в большом зале.

Репетиционный зал как самое просторное помещение в школе был привилегией Александры. В то время как другие учителя были вынуждены тесниться в небольших классах, заставленных партами, Александра хозяйничала в царстве высоких потолков, паркета и зеркал. И если в классах по просьбам родителей окна зимой почти никогда не открывались, здесь Александра распахивала их настежь и проветривала помещение каждые полчаса. Она, видите ли, терпеть не могла затхлый воздух. И белые шёлковые занавески на окнах ей тоже не нравились. Она всегда отодвигала их в сторону, чтобы избавиться от детсадовской атмосферы и смотреть на небо.

– Давай быстренько покурим, а то скоро большая перемена кончится, – предложила Александра, доставая из сумочки пачку сигарет и зажигалку.

Аня и Александра оделись и, как два корабля, вышли из бухты актового зала в открытое море школьного коридора. Преодолев десятибалльный шторм перемены, они быстро направились к парковке.

– Ну что? Галина Фёдоровна уже попыталась «впарить» тебе свои религиозные праздники? – спросила Аню Александра, когда они забрались в машину и закурили.

– А родители вообще не возражают? Ведь есть атеисты, ну или там другой веры.

– Родителям параллельно. Им важно, чтобы ребёнок тихо-гладко учился, а в остальное они не вдаются особо, – Александра затянулась и медленно выпустила дым. Алыми ногтями она отбивала ритм аргентинского танго, которое раздавалось из динамиков.

– Александра Геннадьевна, вы чем-то расстроены? – спросила Аня, разглядывая изящный профиль женщины.

– Ну да. Я жалею, что продала свою шубу. И ещё не знаю, как тебе сказать, что я передумала увольняться.

– Вы уже сказали.

– Вторая проблема решена, а шубу всё ещё жалко. Я купила её в Арабских Эмиратах, и она была великолепна.

– Зачем же вы её продали?

– Подумала, что она мне больше не пригодится.

– У нас очень холодные зимы, – неуклюже поддержала разговор Аня. – А про глобальное потепление, мне кажется, пустой трёп. Но ведь в крайнем случае можно купить новую шубу.

– Больше никаких шуб. С сегодняшнего дня мне жалко животных. Хотя, знаешь, у меня дома живет такая противная кошка, которую я с удовольствием пустила бы на мех. Но она сильно линяет, и такой мех никому не нужен. Просто надо грохнуть её и сделать бифштекс.

Аня расхохоталась. Ей всё больше нравилась эта женщина. Низкий голос, антикварная красота и превосходное чувство юмора завораживали.

– Супер, что вы не уволились.

– Ни разу не супер. Это называется малодушие. Ты умеешь танцевать аргентинское танго?

– Я вообще никакое не умею, тем более аргентинское.

– Серьёзно? – удивилась Александра. – Надо тебя научить.

– Мне кажется, ритм очень сложный.

– Попробуй отбить в ладони. Давай подержу твою сигарету.

Аня прислушалась и начала хлопать. Под внимательным взглядом Александры сосредоточиться было трудно.

– Ну почти, – разочарованно сказала хореограф. – Нужно тренироваться. Нравится курить в моей машине?

– Очень.

– Тогда поехали кататься.

– В смысле? Сейчас? – удивилась Аня.

– Нет, конечно. У нас урок через пять минут. Когда-нибудь.

– А куда?

– Ну куда-нибудь. Не знаю. Решим.

Солнце вовсю светило в лобовое стекло. Лицо Александры утопало в ярко прорисованных клубах сигаретного дыма. На её губах и веках перламутром поблёскивала косметическая пыльца. Длинными тонкими пальцами она взъерошила на голове волосы и достала из бардачка маленькую бутылку коньяка и две рюмки.

– Ух ты! Даже из рюмок? – улыбнулась Аня.

– А то. У тебя есть жвачка?

– А то. – Аня достала грейпфрутовый Dirol и по-братски разделила остатки.

На уроке было весело. Коньяк с успехом компенсировали нелюбовь к утренникам. Александра вдохновенно руководила потоками снежинок, не забывая говорить им, какие они талантливые, грациозные и удивительные. Движениями рук она выстраивала девочек в линии, рассыпала в кучки, перемешивала и кружила. Белые юбочки и носочки забавно мелькали и выстраивались в аккуратные рисунки.

Аня сидела в сторонке и любовалась – не столько снежинками, сколько Александрой. Тонкие запястья, гордая посадка головы, элегантное платье… «Какая-то нереальная для России женщина. Как будто из фильмов Висконти», – подумала Аня.

Девочки, широко раскрыв глаза, смотрели на хореографа.

– Девочки, дорогие, вы танцуете четыре такта здесь, а потом меняете точку! Всем ясно? Соня, Полина чуть выше головы. Прекрасно! Анна Владимировна, пожалуйста, трек заново.

Аня метнулась к компьютеру и тоже почувствовала себя маленькой снежинкой, которая с каким-то мазохистским удовольствием подчиняется Александре.

– Стоп. Заново, – продолжала командовать Александра. – Ушли и вышли, как полагается. Я не советую вам отвлекаться. Девочки, смотрим на меня! Вот теперь вы великолепны!

Пока снежинки пыжились отработать композицию без ошибок, Александра подошла к Ане и тихо проговорила:

– Та, что без чешек, дочка журналиста. Сволочной характер, чуть что, сразу ноет. Рыженькая – из семьи учёных-биологов. Гены что надо, но пока не раскрылась. Смотри, это моя любимица – Ева. Она – чудо. У неё музыка течёт по жилам. И данные отменные. Хотя родители никакие. Папа – программист, мама – домохозяйка. Бывает же такое… Понаблюдай за ней. Девочки, вы снежинки или танки? – громко сказала Александра. – Представьте, что ваши ступни не касаются пола и взлетайте!

После этой реплики раздался грохот. Одна из девочек, про чьи гены и способности Александра Геннадьевна ещё не успела рассказать, плашмя упала на пол. Остальные снежинки замерли и испуганно смотрели на подругу. Кто-то хихикнул. Александра бросилась к ребёнку.

– Катюша, Катя, посмотри на меня, – Александра аккуратно приподняла ребёнка. – Спокойно. Не пугайся. Аня, выключи музыку.

Александра сидела на полу и нежно обнимала девочку, которая смотрела сонным, блуждающим взглядом и как будто не понимала, где находится. Неожиданно глаза её наполнились слезами, и она разревелась.

– Где мама? Где моя мама? Я хочу домой!

Александра ещё крепче обняла Катю.

– Аня, вызови скорую и быстро в медкабинет. Может, там кто есть.

Аня вынеслась из актового зала, по дороге пытаясь вспомнить номер скорой помощи. Как там нужно набрать: 03 или 003, или 103, или… Анины судорожные размышления прервались, потому что из-за угла появилась директриса.

– Анна Владимировна, всё в порядке? Почему вы не на уроке? – удивилась Раиса Константиновна.

– Мне надо скорую вызвать. Там девочке плохо стало.

– Подождите, не торопитесь.

Раиса Константиновна быстро вошла в зал и крикнула оттуда:

– Нет, Аня, не надо скорую! Сами разберёмся.

– Надо! – услышала Аня голос Александры. – Надо скорую!

Аня вернулась в зал. Она смотрела то на директрису, то на Александру и не совсем понимала, что делать.

– Александра Геннадьевна, я здесь руководитель и я принимаю решения, – сказала Раиса Константиновна, выразительно отчеканивая каждое слово.

– Мне плевать, кто здесь принимает решения, – нарочно монотонно парировала Александра. После унизительной беседы в кабинете директора ей нужен был, как минимум, стилистический реванш. – Аня, дай мне телефон!

– Вы понимаете, что для школы это прокурорская проверка? – заорала директриса, которую мало заботил свой собственный стиль, когда назревали реальные проблемы.

Катя расплакалась ещё громче.

– Господи, кто бы убрал отсюда эту женщину! – ни к кому не обращаясь, высокомерно проговорила Александра. – Катюша, посмотри на меня! Сейчас придёт доктор и поможет тебе. Всё будет хорошо.

Раиса Константиновна резко развернулась и ушла. Девочки, как испуганные воробьи, сбились в кучу. Аня, наконец, сообразила, как позвонить в службу спасения, которая и соединила её со скорой.

Пока ждали врачей, Аня внимательно наблюдала, как терпеливо Александра утешает ребёнка. Она достала два вида салфеток: влажные и сухие. Влажными – утёрла слёзы, сухими – аккуратно промокнула лицо. Завершилась процедура мимолётным поцелуем в макушку. В эту минуту Аня перестала жалеть Катю. Она поняла, что и сама не прочь упасть в обморок или ещё как-нибудь сильно пострадать. Аня с трудом заставила себя отвести взгляд от длинных пальцев Александры, ласково перебирающих русые Катины волосы.

После того, как Александра и Андрей проводили детей в аэропорт, они решили заехать в «Лофт» пообедать. В последнее время Александра полюбила этот ресторан. В нём всегда было прохладно, сумрачно и безлюдно.

– Как в погребе, – вздохнул Андрей, когда они пробирались мимо столиков. – Лучше бы в хинкальную поехали.

– В хинкальной толпы. Не люблю цыганщину, – возразила Александра.

– Саш, ты что, одичала? Там очень душевно. Манты – закачаешься.

– Ладно, Андрей. Давай разворачиваемся и в хинкальную, – Александра остановилась посреди ресторана.

– Перестань. Я просто ворчу. Это к старости. Сейчас съем отбивную и подобрею. Обещаю. Смотри, вот здесь в углу нормально. Совсем темно и страшно. Правда, боюсь, официанты нескоро нас здесь обнаружат.

– Не бойтесь, – улыбнулась приблизившаяся официантка. – Ваше меню, пожалуйста.

– Девушка, а почему у вас всегда так мало народу? – завязал беседу Андрей, листая списки блюд.

– Не так уж мало, – поджала губы официантка. – Этот ресторан недавно открылся. Стартап.

Андрей бросил на Александру многозначительный взгляд.

– Поддержим стартап, Саш? Закажем побольше?

Официантка выслушала заказ, вежливо улыбнулась и удалилась.

– И вот, кстати, к вопросу о стартапах, – продолжил Андрей. – Я пригласил Олега поработать под моим крылом. Хотел придумать для него фронт работ, да хоть целый отдел создать, лишь бы он за ум взялся. Но он отказался. Говорит, что боится утратить независимость.

– Как будто она у него есть…

– Он считает, что есть. И почему ты не поддержала его идею со вторым высшим образованием?

– Хватит покупать ему игрушки. Если ты сейчас не прекратишь его дотировать, он будет нулём всю жизнь. Хочет образование? Пусть заработает на него.

– Ну не идти же ему в Макдональдс подносы таскать! – возмутился Андрей.

– Почему нет? – Александра достала из коробочки деревянные зубочистки и начала складывать из них колодец.

– Ты бы допустила, чтобы твой сын работал в Маке?

– Я не могу допустить, чтобы мой сын всю жизнь паразитировал на своём отце. Надеюсь, ты ему не дал денег на дорожку?

– Я что, похож на изверга?

Помолчали. Андрей достал журнал и погрузился в чтение. Александра потратила на строительства колодца все зубочистки и не знала, чем заняться. Принесли салаты и минеральную воду.

– Ещё зубочистки нужны? – с лёгкой насмешкой поинтересовалась официантка.

– Несите, – разрешил Андрей.

– Если бы мы уехали в Италию, Олег получил бы наконец возможность повзрослеть, – сказала Александра, задумчиво придвигая к себе тарелку.

– Саш, ты можешь не портить мне аппетит?

– А ты можешь не портить нашего сына?

– Я постараюсь, – Андрей перелистнул страницу журнала. – Прикинь, в Омске загорелся торговый центр. Тридцать четыре ребёнка погибло. Теракт что ли… Вот мир.

Александра не ответила – она не любила обсуждать новости. Поддела вилкой рукколу и посмотрела на мужа. Он был трогательный: уплетал за обе щеки свой салат, не забывая подливать ей минералку, и с надеждой посматривал в ту сторону, откуда должны были принести бифштекс. Этот человек жил интересами своей семьи и никогда не ныл. Сколько раз его кидали партнёры, обманывали сотрудники, обходили конкуренты, но он не отчаивался. Ворчал, пыхтел и впрягался по новой. Александра прекрасно знала, что силы ему даёт она. Андрей любил её бесконечно. И жизнь его была наполнена смыслом. «Везёт ему, – подумала Александра. – Он по-настоящему счастлив».

– Как в школе дела? – промокнув губы салфеткой, поинтересовался Андрей.

– Нормально. Девочка в обморок упала на уроке.

– Что-то серьёзное?

– Пока непонятно, обследование будет проходить.

Подошла официантка, обновила коробочку с зубочистками и водрузила перед Андреем бифштекс. Он тут же принялся с аппетитом его уплетать.

– Слушай, бросала бы ты эту работу, – проговорил Андрей, когда острый голод был утолён. – То обмороки, то драки, то ещё какая-то хрень. Что за радость?

– Можно курить на переменах. Типа радость, – Александра оставила игру в колодец и теперь меланхолично рвала белую салфетку в клочья. – У меня новая напарница. Забавная девочка. Немного неотёсанная, но забавная. Что я буду делать, если брошу работу? – она вскрыла новую баночку с зубочистками и начала на деревянные палочки нанизывать обрывки салфеток так, что получались зонтики.

– Тебе обязательно надо что-то делать? Просто живи. Ну хобби себе найди.      – Хобби? Ты смеёшься? – Александра намочила палец в минералке и капнула на зонтик водой. – О! Дождь пошёл!

– Я не смеюсь, Саш. Я советую.

– Слушай, Андрей, ты управляешь своей управляющей компанией, вот и управляй. Меня не трогай, ладно? – устало проговорила Александра и отбросила зонтик в сторону.

– Хорошо, днём не буду. А ночью разрешается?

Александра поймала восхищённый взгляд Андрея. Волна самодовольства приятно прокатилась по её телу. Она достала из пачки сигарету и оглянулась в поисках пепельницы.

– Не кури слишком много. Ладно? – заботливо попросил он жену.

– Пить можно?

– Минералку.

Александра взглянула на бокал с минеральной водой. Множество маленьких пузырьков газа разнообразили жидкость, поэтому она казалась весёлой. «А у меня в машине минералка совсем выдохлась, – вспомнила Александра. – И грустно выглядит. Вода и вода».

– Саш! Ты что, зависла?

– Чёрт, забываю всё время. Здесь же нельзя курить! Пойдём уже на улицу, – Александра не стала прикуривать сигарету и нетерпеливо оглянулась в поисках официантки, чтобы попросить счёт.

– Я ещё бифштекс не доел, – с упрёком проговорил Андрей и нагнулся над тарелкой. – Не торопись, Саш. Как говорил мой отец, деньги плачены – должно быть съедено.

В принципе Ане и её двум соседкам Алёнке и Вере очень повезло с комнатой в студенческом общежитии. Она была просторная, окнами выходила на восточную сторону и не требовала ремонта. Единственное, чего она требовала уже не первый год, – это уборки. Но у студенток не было времени и желания заниматься такой скукой, как мытьё полов. Поэтому клубы пыли в полной безопасности покоились под кроватями, изредка вздрагивая от сквозняков.

С самого утра Аня повсюду разложила одежду и заняла место перед единственным зеркалом во весь рост, крепившемся на внутренней стороне дверцы шкафа. Аня примеряла бесконечные платья, юбки, костюмы и тщательно обдумывала, что надеть на свой первый в жизни педсовет. В связи с медосмотром детей уроки сегодня были отменены, и, чтобы учителя не расслаблялись, директриса решила устроить внеплановое собрание.

Чтобы Ане было из чего выбирать, девочки по-дружески сбросились одеждой. Размер у всех был один – беспроблемный S. Вера, самая ответственная и самая близорукая из них, сказала «бери, что хочешь – только постирай» и, собрав свои тетрадки, убежала на лекции. Она мечтала о красном дипломе и никогда не опаздывала. Алёнка, самая красивая и самая необязательная, никуда не торопилась. Вместе со своим парнем Егором она лежала под большим пуховым одеялом, которое родители привезли ей из Твери, потому что местные были совсем тонкие, и грызла яблоко.

Егор уже несколько месяцев жил у них нелегально на постоянной основе. Двумя этажами ниже – на четвёртом – у него была своя законная койка, но ему больше нравилось у девчонок.

Уютно устроившись на мускулистом плече Егора, Алёнка одаривала Аню ценными советами «тебе идёт, тебе не идёт». Егор тоже вносил свою лепту: одобрительно мычал или грубовато критиковал: «не твоё, Ань, снимай».

В результате общего мозгового штурма Аня остановилась на Алёнкином бордовом блейзере с приспущенными рукавами в сочетании с собственными джинсами. У Веры она одолжила шарф цвета пепла, небольшую чёрную сумку и флакон с оттеночным бальзамом для волос. «Этот бальзам на всех по-разному действует», – со знанием дела предупредила Алёнка.

Бальзам не подвёл. Он сделал Анин природный золотистый оттенок более холодным и сдержанным. Когда Аня выключила фен и вопросительно посмотрела на ребят, Егор сказал, что так лучше, так она похожа на принцессу из какой—то северной страны.

– У вас там в школе много мужчин? – поинтересовалась Алёнка и, посильнее высунувшись из-под одеяла, положила огрызок на письменный стол рядом с тетрадками.

– Ага, много, – ответила Аня, пытаясь маленьким зеркалом поймать своё отражение со спины в большом зеркале. – У нас директор считает, что с детьми должны работать разнополые люди. И это… Привлекает мужчин зарплатой. С ипотекой помогает.

– Понятно, – засмеялась Алёнка. – Я тогда тоже в вашу школу пойду работать. Отпустишь меня, Егорик?

– Давай, давай, – пробурчал Егор. – Все физруки мира ждут тебя в своих подсобках.

– Дети, не ссорьтесь, – притворно-строго сказала Аня и надела осеннее пальто.

– Пальто? Ты серьёзно? – вскинула одну бровь Алёнка. – Не замёрзнешь?

– Ну, пальто. Что такого? Нормально мне?

– Гуд, – одобрил Егор.

Аня в последний раз провела помадой по губам, убедилась, что не забыла ключ и, помахав на прощанье Алёнке и Егору, убежала.

Выйдя на улицу, Аня выпила большой глоток морозного воздуха и улыбнулась. Перспектива встречи с Александрой Геннадьевной полностью преображала мир. Улицы больше не казались однообразными – разноцветными потоками их заливала Анина радость. Лица прохожих распускались чудесными цветами. Даже самые хмурые из них были прекрасны. Просто такой сорт цветов. Грустный, но не менее красивый, чем все. Бесконечный поток автомобилей приобретал смысл – хорошие люди ехали навстречу другим хорошим людям. Снег падал пушистыми, мягкими хлопьями и создавал округлые голубоватые сугробы, как с детских картинок. Аня любила этот снег. Он падал не только на неё, но и на Александру Геннадьевну тоже. Возможно, сейчас она идёт к машине, и снежинки садятся на её чёрные волосы, пальто, перчатки.

В класс, где должен был проходить педсовет, Аня вошла первая, поэтому могла выбрать любое место. Пройдя по рядам, она остановилась возле одной из последних парт. Далеко от директора и близко к окну. Александре Геннадьевне должно понравиться. Как успела заметить Аня, её коллега любила смотреть в окна и не любила общаться с начальством. На всякий случай Аня поставила на соседний стул рюкзак. Стул был деревянный, и с одного угла его сиденье щетинилось острым обломком. Если Александра Геннадьевна будет в одежде из тонкой ткани, она может порвать её. Аня быстро встала, прошлась по классу и отыскала более безопасный стул. Вскоре начали подтягиваться другие педагоги.

– У вас свободно? – спросила Аню молоденькая учительница физкультуры. Розовый спортивный костюм с эмблемой в виде котика, макияж в стиле куклы Барби и аккуратный разноцветный маникюр никак не вязались с нормами ГТО. Аня одобрила про себя неказённый вид физкультурницы, но не готова была отдать ей место.

– К сожалению, занято.

– Ясно. Для Александры Геннадьевны? – понимающе улыбнулась девушка.

– Ну да. Она просила занять, – соврала Аня, не моргнув глазом.

Следующим в кабинет вошёл историк Глеб Сергеевич. В строгом чёрном костюме и с хвостиком, закреплённом чёрной резинкой, он выглядел, как мафиози на похоронах. Глеб Сергеевич тоже предпочёл галёрку – сел на последнюю парту среднего ряда, тут же раскрыл ноутбук и начал заполнять электронный журнал – с таким серьёзным видом, будто не просто копировал знаки с бумаги на экран, а решал проблему государственной важности.

Чтобы развлечься, Аня начала мысленно выставлять приходящим учителям оценки за их внешний вид. В основном педагоги «Дубравы» выглядели на четвёрку – не плохо, но и не блестяще. Пиджаки разных мастей, строгие юбки до колена, туфли на низком каблуке, иногда цветной шейный платок, иногда брюки вместо юбки. И вроде не к чему придраться, но скукотища.

На фоне отштампованных деловых женщин яркими пятнами выделялись «розовая» физкультурница (четыре с плюсом за парадоксальность) и едва уместившаяся на стуле Галина Фёдоровна – та самая, которая терзала Аню в учительской разговорами о семейных ценностях. «Даже три ставить не за что», – подумала Аня, рассматривая аляповатую мятую блузку, бесформенную шерстяную юбку и адскую химическую завивку. Хуже выглядел только физик Борис Леонидович. Но у него была уважительная причина – вчера он отмечал юбилей жены. Поэтому Аня решила отложить его аттестацию на другой день, когда он найдет расчёску и выведет с рубашки кофейные пятна.

Место рядом с Аней по-прежнему пустовало. Она чувствовала, как внутри неё начался карстовый процесс – отсутствие Александры подтачивало все основания для радости. Педсовет начался. Аня уставилась в окно, за которым шёл редкий, унылый снег. Ветер хаотично трепал снежинки, и они выглядели бессмысленными и усталыми. Да и сугробы больше не казались живописными. Солнце скрылось, и белые холмики утратили очарование. Снег и снег. Тоска.

– На этой неделе в нашей школе произошло ЧП, ну не то чтобы ЧП, скажем так, неприятность, – вещала директор (четыре с минусом – чёрное шерстяное платье плохо сочеталось с грубыми ботинками на толстой подошве). – В десятом классе девочки, уж не знаю, в едином порыве что ли, перекрасили волосы в разные, совершенно неприемлемые для школы цвета. Ну вы все видели. Не буду в подробностях…

– Можно здесь сесть? – над Аней нависла огромная, незнакомая учительница с бесцветным лицом. От неё чудовищно пахло едой и приторными духами.

– Здесь занято, – тихо сказала Аня, но учительница, по-видимому, не расслышала, и самовольно убрав Анин рюкзак, устроилась на стуле.

Как только она разложила свои тетради и блокноты, распахнулась дверь и, не извиняясь, в класс вошла Александра. В сером кашемировом платье, на высоких каблуках, с идеально уложенными волосами. Свежая, сияющая, гордая. Бросив взгляд на Анину парту, она удивлённо вскинула брови, небрежно махнула Ане рукой и села на единственное свободное место – прямо перед директором.

У Ани пикнул мобильник. Александра прислала ей грозную жёлтую физиономию с претензией: «Могла бы занять мне место». «Я пыталась», – набрала Аня ответ и прикрепила цветочек – самый красивый, который был в картинках, но всё равно недостаточно красивый. Дыра в душе сразу затянулась. Зато появилось страшное раздражение по поводу вонючей соседки, которая, о боже, прилежно конспектировала речь директора. Аня судорожно думала о том, как изменить мизансцену, но в голову ничего не приходило.

Опять пискнул мобильник. «Покурим после педсовета?» – подмигивал ей жёлтый человечек. «Конечно!» – отправила она ответ, впопыхах забыв про картинку. «С тобой рядом гроза всех морей – школьный, блин, логопед», – сообщила Александра. – «У неё ужасные духи», – полетел ответ. – «А у тебя отличный оттенок волос. Мне нравится. Только не сутулься».