Текст книги "Там, где живут ангелы (СИ)"

Автор книги: Екатерина Янова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 9

На следующий день все прошло по плану. Палыч намеренно немного опоздал к началу, поэтому в кабинет нотариуса вошел последним. На оглашении ожидаемо присутствовала Ирина в траурном наряде, и Колек. Как только увидели Палыча, лица их сразу погрустнели, а уж когда нотариус огласил мою последнюю волю, Ирина была на грани обморока, а Колек перед уходом подошел к Палычу и сказал, что старик еще пожалеет. Палыч только усмехнулся, а вот диктофон все четко зафиксировал. Посмотрим, может потом пригодится. А еще я с нетерпением ждал Палыча назад потому, что знал. Согласно моей последней воле нотариус должен был передать ему конверт с письмом и ключ. Именно он нужен был мне особенно. Я до сих пор поражаюсь своей предусмотрительности. Ведь это был ключ от банковской ячейки. Там хранилась крупная сумма денег. Я понимал, что имущество переоформлять долго, а вот деньги всегда пригодятся. Хотел старику приятное сделать, а оказалось, себе ой как помог. Финансовые проблемы на время решены. У меня уже были вполне конкретные планы на эти средства.

Первым делом я снял приличную квартиру, купил подержанную неприметную машину и самое главное – ноутбук последней модели. Именно он сейчас был необходим мне больше всего. Как только немного обустроился, перешел к следующей части моего плана. Понятно, что сейчас враги мои активизируются. Не позволят они так просто денежкам уплыть из рук. Хочу знать об их планах, и уже придумал, как это сделать. Автоматизированную систему управления нашей компании разрабатывал именно я, поэтому прекрасно знал взаимосвязи всех отделов, порталов, финансовых и других потоков. Логины, пароли, коды. Мне не составило труда войти в систему и получить доступ ко всей внутренней информации компании, в том числе к камерам офисов. Теперь все отделы были как на ладони, включая мой кабинет. Колек ожидаемо перебрался именно сюда. Еще бы. Теперь я понимаю, как давно он об этом мечтал. А вот о камере, похоже, он не в курсе.

Подключил изображение, прекрасно. Вот и ненаглядный друг. Сидит в моем кресле, ноги на столе, бухает виски. Урод. Только рожа не очень-то довольная. Что, настроение фиговое? Не получилось все мои денежки загрести? Когда я изучаю более детально отчеты компании за последний месяц, то понимаю, радоваться действительно нечему. Дела у нас идут хреново. Продажи упали, новых клиентов нет. Колька-талант, это ж надо потопить так быстро корабль, который еще недавно был на плаву и приносил прекрасный доход. Что, Колек, не хватает ума тянуть все одному? Понятно. Он никогда не лез глубоко в разработки, вообще считал, что нужно перепрофилироваться, больше брать быстрых заказов рекламных сайтов, а не сложных дорогостоящих проектов. Вот по ходу и перепрофилировал так, что скоро крах придет всему. Я не раз пытался объяснить, что это путь в никуда. На рынке бешеная конкуренция, сейчас все кому не лень занимаются разработкой и раскруткой сайтов. Мы же делали ставки на сложные проекты полной автоматизации всех процессов крупных компаний. Да, это сложно, дорого, но этим мало кто занимается. Мы уже вышли на мировой уровень. Отдел разработок курировал именно я, и большинство клиентов шли на мое имя и авторитет. Неудивительно, что сейчас идет спад. Самый крупный проект, судя по отчетам, Колек просрал. Это, между прочим, полгода работы коту под хвост. А зарплаты уже выплачены, расходы на разработку не маленькие. Финансовый дефицит на лицо. Фирма тонет, и вытащить ее на поверхность не просто. Нужны финансовые вливания, а банки с Кольком работать не будут, не найдет он так быстро нужных средств. Только зачем же ты, урод, подрубил сук, на котором сидел? Я ведь не обижал. Понятно, 25 процентов его не очень-то устраивало, но что поделать. Именно таков был его финансовый вклад в общее дело когда-то. А работа вообще вся была на мне. Колек номинально числился моим замом, занимался, по сути, только пиаром. В остальное не вникал, в разработке проектов был не силен, программирование не освоил даже на уровне школьной программы, куда ему разработка сложных баз данных и порталов. Но добраться после моей кончины он, видимо, хотел не только до моего кресла, но и до оффшорных счетов. Именно там аккумулировались мои основные средства. Туда я выводил свои дивиденды. Поэтому он к ним отношения не имеет. Куда Колька девал свою долю, я не спрашивал. Мои деньги он тоже хрен получит.

А еще я докопался до очень интересной информации. Этот придурок подвинул руководителя отдела разработок и поставил на его место своего человека – тупого жадного урода. А Вадим теперь лишь рядовой сотрудник. По сути же, он просто ищет другую работу. Если мы его потеряем, это точно будет крах. Этот человек – мегамозг, он самый опытный разработчик, прошедший все звенья работы. Я нашел его желторотым юнцом в одном кружке юных любителей робототехники и программирования и вырастил из него настоящего профессионала. Теперь Вадим, конечно, обижен. Его ведь не только должности лишили, но и курируемые им проекты задвинули подальше, лишив финансирования и дороги вперед. Хорошо, что еще совсем не уволился. Потому что мне он очень нужен.

Отправил я Вадюше анонимное письмецо по электронной почте с предложением работы, от которого он точно бы не смог отказаться. Вадим откликнулся, и мы договорились о встрече. Сейчас я ждал его в одном не особенно многолюдном кафе на окраине. Может, выбор места встречи его и удивил, но главное, что он пришел. Как всегда взъерошенная грива, потертые джинсы, хорошо, что очки носить перестал. Сейчас их сменили линзы. Машу ему рукой, привлекая внимание, Вадим присаживается за мой столик, и тут я снимаю темные очки...

Неверие, страх, удивление. Куча эмоций на лице парня сменяют друг друга. Он замер и из ступора не уверен, что скоро выйдет. Решаю заговорить первым:

– Неужели не рад меня видеть, Вадим? Удивлен? – он только кивает в знак согласия, потом начинает нервно мотать головой, бормоча:

– Как, как такое может быть?

– Может, Вадюша, и не такое может.

– Но вы...

– Умер! Точно! И вы все дружно меня похоронили, помянули, и все такое. Но, как видишь, плохо похоронили. Вернулся я с того света. Увидел, что тут творится и вернулся.

– Глеб Саныч, слава богу! Как я рад! – начинает причитать он.

– А ты говоришь, не может быть! Я вот думал, что фирму мою потопить не получится, а оказывается, если за дело берется талант, то все возможно!

– Это да, Глеб Саныч, после вашей..., после вашего ухода, тут такое началось...

– Да понял я уже.

– И что вы хотите делать? И как вы вообще ... вернулись? Где были?

– Много вопросов, Вадим. А я сам хочу ответы. А чтобы их получить, мне нужен свой человек в компании. Глаза и уши. Поможешь?

– Конечно, Глеб Саныч, конечно. Я вам стольким обязан. Я готов.

– Сейчас не об этом. Мне доступ нужен к некоторым данным, которые я не смогу получить удаленно. Поможешь?

– Все, что угодно.

– Хорошо. Тогда слушай.

Короче, теперь у меня были свои глаза и уши внутри компании. А еще Вадим помог организовать доступ к банковской информации. Это расстроило еще больше. На счетах фирмы было почти пусто. Средства выводились грубо и безграмотно. Странно, что счета еще не арестовали. Видимо, кто-то временно закрывает глаза на этот беспредел. Иначе вывод средств на счета фирм-однодневок и прямая обналичка уже давно вызвали бы кучу вопросов.

Наблюдение по камерам тоже пока не давало особенно ощутимых результатов. Колька почти все время или бухал, или трахал свою секретаршу. Козлина, превратил мой кабинет в притон. А вот Ирина, сучка такая, активизировались. Не ожидал я, но эта тварь решила натравить на Палыча общественность. В своем "прекрасном и здоровом" блоге в инстаграм бедная обманутая вдова рассказала свою печальную историю, как ушлый старикан лишил ее средств к существованию. Прямые эфиры с кучей слез и страданий, сторисы с нашими совместными фото, где мы были счастливы и любили друг друга. Армия ее подписчиков негодовала, сочувствовала, проклинала обидчика. Посмотрел я этот треш в прямом эфире, чуть не блеванул. Наигранные слезы, причитания. Не знаю, как ее наращенные ресницы не отвалились! Даже местная бульварная газетенка опубликовала большую статью с историей моей трагической кончины и сложной судьбой несчастной вдовы. Конечно, на фоне всего этого Ирина пытается оспорить завещание через суд. Теперь Палыча атакуют журналисты, ему пишут гадкие СМС дебильные поклонницы моей жены. Все это раздражает, потому что затягивает процесс, но мы ведь готовились к войне, правда не ожидали, что воевать придется с невменяемой армией сочувствующих баб. Но жизнь такая зараза, каждый раз подкидывает неожиданные задачи, требующие нестандартных решений. Единственное, что по прежнему греет душу и  дает заряд сил – моя девочка. Я постоянно думаю о ней. Меня съедает тоска. Особенно ночами. Вспоминаю ее лицо, небесные глаза и нежное тело. В такие минуты хочется выть на луну, прямо как ее пес когда-то, хочется бросить все и нестись туда,  в глухую деревню, в тот самый маленький лесной дом, чтобы обнять ее, прижать к себе и не отпускать никогда. Мила часто снится мне ночами, как будто помогает, поддерживает. Там мы снова вместе, я держу мою девочку за руку, обнимаю, целую, а утром просыпаюсь, как будто выныриваю из моего персонального рая в серую, рвущую душу действительность, где кругом враги и все, над чем работал столько лет, разрушено, разграблено, осквернено.

Это чувство только усилилось, когда однажды утром я заглянул посмотреть, что там делает мой друг. Он на удивление рано пришел на работу, нервно расхаживал по кабинету, пока не открылась дверь, и в кабинет не вошел уже известный мне Аслан. Вел он себя все так же нагло, по-хозяйски. За версту было видно, что Колек его боится.

Аслан не церемонился, требовал вернуть какой-то долг. Колек оправдывался, уговаривал:

– Надо еще немного подождать, Аслан, у меня нет сейчас такой суммы. Я итак отдал все, что смог обналичить и вывести со счетов фирмы.

– Ты сам знаешь, что этого мало. Кто тебе виноват, что ты просрал товар! Я задолбался прикрывать твой зад.

– Я делаю все, что могу, ты же знаешь!

– Нет, не знаю. Короче. Раз сам не в состоянии, я тебе помогу, так и быть, – кидает на стол какие-то бумаги, – подпишешь, это договора на некие услуги. По ним на счета вам придут крупные суммы. Что с ними дальше делать, я тебе скажу. Десять процентов пойдут в счет уплаты долга. Понял? – Колек кивает, как болванчик, а просто ох*реваю! Дебил! Это же смертный приговор для нашей фирмы. Ее хотят сделать грязным транзитом для чьих-то нелегальных доходов. От этого потом не отмоешься. Тупой урод! Решил все прох*рить. Что же делать? Очевидно одно. Главный в этой истории бородатый Аслан, и если я хочу повлиять на ситуацию, надо начинать с него. На этом я решаю сосредоточить свои силы.

Глава 10

Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке?

Все друг друга зовут трепетанием блещущих крыл!

Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки,

Но о помнящих душах забыл.

Марина Цветаева.

Еще один день, еще одна ночь. Время даже не тянется, ползет. Смотрю в окно, а вижу его, пью чай – а в голове один вопрос – как он там? Читаю книгу и теряю нить событий, потому что не могу не думать о Глебе. Все забрал, привязал, запутал и ушел. Бросил меня одну. И как бы я ни уговаривала себя, что так надо, что вернется он вскоре, сердце не знало покоя. Оно рвалось вслед, звало, кричало. С трудом удерживала себя на месте только потому, что не знала, куда бежать. Что, если Глеб уже забыл обо мне, если его захлестнула волной прежняя жизнь? А если что-то случилось, если он в беде и на помощь прийти некому? Эти «если» не отпускали целыми днями. А ночами вообще становилось невмоготу. Я чувствовала, Глеб в опасности. И пусть здравый смысл кричал, я мало чем смогла бы ему помочь, но внутри была уверенность, будь я рядом, смогла бы уберечь от беды. Именно такое чувство преследует меня всю жизнь, когда я вспоминаю маму. Если бы в тот день я не пошла в школу, если бы настояла на том, что плохо себя чувствую, может сумела бы ее спасти, защитить. И потом, когда я убежала, что, если она еще была жива, и ей можно было помочь? И понятно вроде бы, что поход в школу спас мне жизнь, но на сердце все равно была тяжесть, чувство, будто я не все сделала, и в случившемся есть моя вина.

А еще я банально тосковала за Глебом, разлука давалась очень тяжело.  Я надеялась, что Глеб тоже тоскует. Я посылала ему свои мысли, переживания, свою любовь. Может это глупо, но я верила, что он чувствует все и не отвернется, не забудет.

Бабушка очень переживала, злилась на меня. Называла дурной девчонкой, пугала страшными страданиями, говорила, что я повторяю судьбу матери. Только зря все это. Бесполезно. Мы обе знали. Я понимала, что делает она это от бессилия, от невозможности что-то изменить.

Больше 2х недель прошло в пустой беспросветной тоске. За окном бушевало лето, а у меня внутри все сковало льдом. Я как будто застыла в ожидании. Из этого тоскливого лабиринта меня вырвало неожиданное событие, которое перевернуло все с ног на голову.

Однажды рано утром приехал к бабушке деревенский мужичок на своем фургончике, местный почтальон. Пришел он, как и многие, за советом. Только бабушка занята была. И мужик тот ждал на лавочке, читая газету. Так и оставил ее там. Забыл, торопился. Хотела отдать ему, когда назад будет идти, да так и застыла на месте. Дрожащей рукой взяла журнал в руки, деревянной походкой пошла в дом. Боялась, что начну орать от разрывающих душу чувств прямо здесь, на улице. С обложки смотрел он – мой Глеб. Красивый, родной. Только рядом с ним была другая. Он обнимал ее, а она улыбалась, глядя на него с обожанием. Красивая, яркая, не то, что я. Уже зайдя в дом, прочла заголовок: "Кому миллионы, а кому только память об ушедшем из жизни муже" Открыла нужную страницу трясущимися руками и замерла снова. Здесь намного больше фото. Свадебная фотография, где Глеб, такой молодой и счастливый надевает на палец кольцо этой потрясающе красивой женщине. Они улыбаются, есть фото, где он целует ее в шею, обнимая со спины. А вот они вместе в каком-то необыкновенно красивом месте. Море, пальмы, и его жена в купальнике. Боже, какое у нее тело. Идеальное, загорелое. И его руки лежат на ее бедрах. А я, что он мог рассмотреть во мне? Боже! Он вернулся к ней! Он меня обманул. Только зачем ему это? Не знаю. Теперь понятно, что я ему не нужна. Как он мог обратить внимание на такую убогую уродину, как я? Рыдания рвутся изнутри, все в огне. Перед глазами плывет. Как? Как? Как мне жить?

Хватаю газету и бегу в лес, подальше от дома. Падаю на землю и рыдаю вдоволь, кажется, сейчас ребра треснут. Вою, как раненое животное. Долго не могу успокоиться, а потом, когда силы заканчиваются, лежу и бесцельно смотрю на голубое небо, придавленная этой правдой. Вдруг понимаю, что сейчас я не молчала. Из меня такое рвалось, что я не могла сдержать вой. Пусть не полноценные слова, но это были первые звуки, которые вырвались из моего рта за много лет. Только никому не нужно это. Ни я, ни мой голос, ни моя любовь. Снова беру в руки помятую газету. Снова разворачиваю проклятую страницу. Пытаюсь читать. Больно. Это все очень больно. Его жену зовут Ирина. Здесь их история. Оказывается, они вместе уже много лет. Глеб полюбил ее еще в студенческие годы. Почему же соврал, что у него нет другой женщины? Сказал бы честно. Зачем? Странно другое. Газета свежая. Неужели он не вернулся к ней, и Ирина не знает, что ее муж жив? А еще здесь идет речь о наследстве и каком-то пожилом человеке – Аркадии Павловиче, который, якобы, унаследовал все после трагической гибели Глеба Полонского. Что-то не склеивается. Но все равно это не отменяет того факта, что он меня обманул. У него есть красавица-жена, которая его любит и ждет. А я, всего лишь бледная, бестолковая деревенская девчонка, которая влюбилась без памяти, но любовь моя никому не нужна. Вот и пришли страшные страдания, о которых говорила бабушка. Мне бы смириться, забыть его, но я точно знаю, что не смогу. Не получится, сколько бы я ни пыталась. А еще я уже точно понимаю, что на месте меня никто не удержит. Если раньше я не знала о Глебе практически ничего, то теперь у меня достаточно сведений, чтобы его разыскать. Осталось только придумать, как это сделать.

Домой я вернулась, никого не встретив. Мне повезло, что Бабушка все еще была занята, поэтому мой странный внешний вид остался незамеченным. Я стала наскоро планировать побег, по-другому это трудно назвать. Нашла свой старый рюкзак, с которым ходила еще в школу, достала паспорт, стала собирать самые необходимые вещи, и только тут поняла всю абсурдность своей затеи. У меня ведь даже одежды приличной нет. Да и как я доберусь до города и буду искать Глеба, если даже говорить не могу? Город. Я ведь его ненавижу и боюсь. Думала, никогда больше не вернусь туда, в эту кишащую людьми и машинами клоаку. Но там Глеб, а за ним я пойду куда угодно. Сомнения затормозили меня лишь на минуту. Лучше сгину, но попытаюсь сделать хоть что-то. Не могу больше сидеть в неведении. Поэтому решительно собираю самые необходимые вещи, сверху кладу блокнот и ручку, складываю злосчастную газету и тоже убираю в рюкзак. Переодеваюсь в единственное приличное платье, надеваю балетки. Все, я готова. Теперь самое неприятное. Понятно, что понадобятся деньги. Воровать у бабушки некрасиво, но выбора у меня нет. Подхожу к шкафчику, открываю шкатулку, и мысленно попросив прощения, беру несколько купюр. Бабушка. Нельзя оставлять ее так. Она с ума сойдет от беспокойства. Вырываю из блокнота лист, и пишу письмо. Понятно, это не очень-то ее успокоит, но так будет хотя бы честно.

Все. Основное готово, осталось незаметно ускользнуть из дома, и как-то добраться до города. С этим могут возникнуть проблемы. Но тут сама судьба дарит мне шанс, лишний раз говоря, что решение мое верное. У двора все еще стоит почтовый фургончик. Что-то задержался мужичок, видимо, проблемы у него серьёзные, раз столько времени сидит с бабушкой. Но мне это на руку. И бабушка не заметила мои метания, и ускользнуть я смогу незаметно. В деревне машины редко замыкают, а старый «пирожок» и подавно не был оснащен такой системой. Поэтому я тихонько вышла со двора, открыла дверь сзади старой машины. Внутри все было заставлено коробками, я с трудом протиснулась внутрь, нашла место между ними на полу, спряталась там и стала ждать.

Через минут 20 снаружи послышались шаги, я слышала, как мужичок крикнул: "До свидания". Мне хотелось выскочить и обнять мою любимую бабулю, попрощаться по-человечески, но она никогда не отпустит меня. Поэтому сейчас я мысленно просила у нее прощения. Надеюсь, мы еще увидимся. Мое путешествие рискованно и опасно, но по-другому я просто не могу.

Изначально я планировала доехать только до центра деревни, а там уже найти попутку или дождаться вечерний автобус, но по пути к нам подсела женщина. Она просила подвезти ее до города, и мужичок согласился. Такое ощущение, что судьба сама ведет меня к Глебу. Было бы здорово, если бы и дальше мне так же везло.

Вот так я добралась до города. Еще утром я полагала, что впереди еще один бесконечный серый день, а уже через несколько часов какой-то клочок бумаги резко повернул мою судьбу. Все это хорошо, но я понятия не имею, где оказалась. Я с ужасом смотрю на оживленную дорогу, сотни машин, толпу людей. Все спешат куда-то, и только я стою. Боже! Как же страшно. Как когда-то давно. Не знаю, куда идти, хочу спросить, но не могу произнести ни слова. Опускаюсь на ближайшую лавочку. О чем я думала? Дура! Какая же я дура! Достаю газету, смотрю снова на фото Глеба и его жены. Нет. Я должна найти его, просто посмотреть в глаза. Пусть в лицо скажет мне все. Что я буду делать потом, не знаю. Но иначе просто не смогу жить. Решительность просыпается где-то внутри. Надо что-то придумать. В газете есть название фирмы, которая принадлежит Глебу. А еще есть фото, где он стоит над зданием с красивой вывеской «Альтрон» – так называется его фирма. На вывеске есть название улицы, но не видно номера дома. Пожалуй, с этого и начну. Достаю блокнот, пишу в нем название нужной мне улицы, и просьбу рассказать, как до нее добраться, и решительно подхожу к милой старушке, которая сидит на соседней лавочке. Женщина удивляется, но объясняет, на каком автобусе мне проехать и где выйти. Только номер дома уточнила, а поскольку я его не знала, то показала пальцами цифру 1, имея в виду первый дом на улице. Да. Я собиралась пройти всю эту улицу. Очень надеюсь, что у фирмы Глеба не тысяча какой-нибудь номер. Было безумно страшно, непривычно ехать на старом трамвае, хорошо, что каждую остановку объявлял скрипучий голос, поэтому нужную я не пропустила. Выйдя на указанной остановке, я сразу поняла, что это окраина. Здесь не было высоких домов, как в центре, какие-то узкие улочки, почти, как у нас в деревне. Но на ближайшем из домов я действительно увидела табличку с названием нужной мне улицы. Постаравшись отбросить страх, я пошла вперед, считая дома. 1-3-5. Почему-то дома стояли по одной стороне, и номера были только нечетные. Но это не страшно. Я шла вперед. Дома попадались разные. Большие и маленькие, бедные и богатые. Теперь они располагались с обеих сторон, беспокоило меня больше всего, что уже начинало темнеть. Очевидно, до ночи я не успею ничего найти. Надо где-то переночевать. Но где? Тем временем дома стали появляться реже, улица потеряла четкий строй. Все чаще попадались заваленные заборы с одной стороны, с другой, похоже, вообще была свалка. Людей здесь не попадалось, и это даже радовало. Почти совсем стемнело, когда я заметила впереди заваленный забор и старый сарай. Похоже, дом нежилой. Я решила спрятаться там. Проползла через заросли сухой травы, вдруг оступилась, упала. Больно ударилась коленом, ободрала щеку и локоть. Чёрт. Неуклюжая, немая, никому не нужная дура! Понесло меня непонятно куда, непонятно зачем. Почему-то именно сейчас меня захлестнула дикая обида. Обида на жизнь, на обстоятельства, на Глеба. Вообще на всех. Сейчас я снова, как когда-то давно, скитаюсь по подворотням, грязная, голодная, никому не нужная. Хочется кричать, но я молчу. Всегда молчу. Свою боль, обиду заталкиваю внутрь. Нельзя шуметь, иначе услышат, и будет хуже. Это я уяснила еще в детстве, когда пряталась в спальне, а мать с отчимом пили на кухне в кругу мерзких всегда орущих и ругающихся друзей. Надо молчать. Спрятаться и молчать. Вот и сейчас я встала из последних сил и пошла в сторону сарая. Дверь едва болталась на ржавых петлях. Внутри было темно, в углу валялись старые пыльные мешки. Но здесь хотя бы не воняло. Поэтому я забилась в самый уголок и притаилась. Надо дождаться утра. Тогда я возобновлю поиски. Поворачивать назад слишком поздно. Я должна его найти. Должна.