Текст книги "Кто последний? – Мы за вами!"

Автор книги: Екатерина Мурашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Анри! – не выдержала Вельда. – Вы говорите так, как будто вам почему-то не нравится то, что люди наконец-то стали здоровы и счастливы. Я вас не понимаю!

– Простите меня, Вельда! – грустно улыбнулся Анри. – Иногда я сам не понимаю себя… А вам знакомо это чувство? – Молодая женщина затрясла головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Анри продолжал свой рассказ, еще понизив голос и не гася улыбки. Вельда вынуждена была прислушиваться, чтобы разобрать его слова. – Давно известно, что за все в этом мире надо платить. Некоторое время людям казалось, что за воцарившееся на земле спокойствие ничем платить не придется. Появилась даже религия, последователи которой называли себя Детьми Искупления, и проповедовали, что наступившее блаженство послано человечеству в награду за перенесенные на протяжении предыдущих тысячелетий страдания. Основной задачей приверженцев этой конфессии была неустанная благодарственная молитва к Богу, призревшему, наконец-то, своих грешных детей. Если я не ошибаюсь, Мишин и Берг были признаны пророками этой религии.

Но истина не может долго скрываться от жаждущих ее. Вскоре ученым стал ясен размер платы. Самые здоровые, красивые люди с высочайшим индексом жизнеспособности практически не обладали тем, что принято называть творческим потенциалом. Они могли жить здоровой и счастливой жизнью, но не могли изменять ее. То есть фактически снова превратились в животных, которые, как известно, могут приспосабливаться к среде, но практически не могут эту среду изменять.

– Анри! Вы говорите страшные вещи. Я чувствую, что вы где-то ошибаетесь, но не могу сообразить, где именно… Люди, которые живут в мире сегодня, вовсе не похожи на животных… Или вы еще не все рассказали мне?

– Увы, милая Вельда! Увы! Я рассказал практически все, осталось немногое.

Разумеется, вы неправильно поняли меня. Люди вовсе не полезли обратно на деревья и не обросли шерстью. Они сохранили все свои достижения и вот уже четвертый век благополучно пользуются ими, поддерживая производство на уровне, необходимом для удовлетворения всех потребностей сегодняшнего общества. Остановилось лишь то, что раньше называли прогрессом. Вид, достигший вершины своего биологического развития, вовсе не катится назад по ступеням эволюции. Динозавры, прежде чем вымереть, и не подумали превратиться в земноводных, рыб или кольчатых червей. Они умерли динозаврами. Если это утешит вас, то могу заверить, что мы тоже умрем людьми.

– Но почему это мы должны умирать?!

– Судите сами. Каждое следующее поколение на несколько процентов малочисленнее предыдущего. Вам не кажется, что, когда вы были маленькой, ваш городок был слегка более многолюдным? – Вельда вздрогнула. – Вот видите. Много ли вы знаете семей с двумя, тремя, четырьмя детьми?

– Но почему, почему?!!

– Когда-то человек был очень слабым животным. У него не было ни когтей, ни зубов, ни рогов. Вместо всего этого, по капризу природы, или по Божьему промыслу, – считайте, как вам угодно, – начал развиваться человеческий мозг, наделяя человека все большей и большей изобретательностью. Изменяя среду вокруг себя человек постепенно стал самым сильным животным на свете. Но внутри человеческого общества продолжали действовать все те же законы. Слабый, больной человечек мог наверстать, не упустить свое, только проявляя еще большую изобретательность, чем его более здоровые сверстники. Издавна было замечено, что гениальность каким-то неизвестным образом связана с пограничьем психического здоровья. Неадаптивные, плохо вписывающиеся в жизнь люди писали книги и картины, придумывали облегчающие жизнь машины и новые системы устройства общества. Здоровые и адаптивные с удовольствием пользовались всем этим, и все они, и первые, и вторые, хотели иметь детей, которым можно было бы все это, накопленное или созданное, передать. Не так важно, что это было – деньги или секреты ремесла – то, что СОЗДАНО, в этом ключ к проблеме… Я мог бы говорить на эту тему долго и желчно, но вы и так устали от меня, милая Вельда. Поэтому я буду предельно краток: введя в обиход индекс Мишина-Берга, мы лишили человечество его гениев и талантов и поставили точку на том пути, начало которому было положено в туманной дали тысячелетий, когда некая обезьяна, вместо того, чтобы отрастить себе когти или рога, почему-то вдруг принялась усовершенствовать свой мозг…

– И что же – ничего нельзя сделать? – взволнованно сказала Вельда, сплетая и расплетая пальцы. – Ну давайте опять рожать всех подряд, если это так нужно…

– Пойдите предложите это вашим подругам, – усмехнулся Анри. – Или выступите с этим предложением по одной из визорных программ. Знаете, что с вами случится?

– Нет. А что?

– Вы не доживете до следующего рассвета, – глаза Анри жестко блеснули. – Вы думаете, никто не пытался? Человек охотно и относительно легко меняет плохое на хорошее, но убедить его сделать обратный обмен… Сегодня на земле осталось очень мало людей, которые представляют себе, что такое радость творчества. Для большинства это – пустой звук… Пока на земле были области и страны, менее развитые, чем другие, прогресс все же шел. На жаргоне ученых и предпринимателей это называлось «покупать мозги». Отбирали людей из малоразвитых стран, они приезжали в страны развитые, им создавали все условия, и они творили, изобретали, усовершенствовали… Но потом здоровыми и красивыми захотели быть все…

– И что же – сегодня, сейчас никто даже не пытается ничего сделать?

– Пытаются.

– Кто же?

– Мы, – Анри протянул через стол смуглую тонкую руку с раскрытой вверх ладонью. – Вы с нами, Вельда?

Сумерки на берегу лесного озера были наполнены какой-то особой прозрачностью. Запах предосенней свежести и отцветающих купальниц плыл над водой. Проголодавшаяся за день летучая мышь мелькнула на лиловеющем небе двумя расправившими крылья запятыми. Вельда, опираясь на локоть, полулежала на травянистом берегу, Анри, обхватив руками колени, сидел на почерневших от времени, но еще крепких мостках и смотрел на воду. Там, в сумрачной глубине окунь или щуренок гонял серебристых мальков и они, уходя от погони, веером выплескивались над поверхностью.

– За чем вы так внимательно наблюдаете, Анри? – лениво поинтересовалась Вельда, осторожно меняя позу и пытаясь разглядеть что-нибудь на поверхности воды.

– Щуренок гоняет рыбок, – улыбнулся Анри. – Всем известно, что рыбы молчат, но мне кажется, что я так и слышу, как они разбегаются и кричат тоненькими голосками: Ой-ёй-ёй!

– Какой вы забавный, Анри! – Вельда попробовала кокетливо улыбнуться, но тут же сморщилась, прижала ладонь к пояснице.

– Идите сюда, Вельда! – Анри не смотрел в ее сторону, но что-то уловил боковым зрением, и в голосе его появились тревожные нотки. – Трава уже холодная, и вам вовсе незачем разлеживаться на ней.

– Ерунда! – капризно возразила Вельда. – Я всегда любила сидеть на траве.

– Не забывайте о том, что вы сейчас не одна!

– Анри, я не устаю удивляться на вас! – Вельда улыбнулась и погладила заметно округлившийся живот. Потом встала и, слегка переваливаясь, прошла по прогнувшимся под ее тяжестью мосткам. Остановилась вплотную к Анри и сверху вниз смотрела на его черные, беспорядочно лежащие волосы. Даже в сумерках было видно, что в шевелюре Анри немало седых волос. Анри не оборачивался, но Вельда чувствовала его напряжение, которое почему-то тревожило ее. – Почему вы так возитесь со мной?

– Я затащил вас сюда, и потому на мне лежит бремя ответственности, – усмехнулся Анри. – Я должен спросить: не слишком ли вам тяжело здесь… у нас?

– Тяжело? – Вельда задумалась, присела на мостки, поджав под себя ноги. Дерево хранило тепло ушедшего дня. Если прислониться к спине Анри, то сидеть было бы намного удобнее. Сначала Вельда так и хотела сделать, но в последний момент отчего-то передумала, оперлась на отставленную в сторону кисть. – Нет, не тяжело. Непривычно… Многое не так…

– Но вы привыкаете? Или в вас копится раздражение? Вам хотелось бы вернуться назад? – голос Анри звучал подчеркнуто ровно, но Вельда с трудно предположимой в ней чуткостью знала, что он очень волнуется, предлагая свои вопросы. – «Боится, как бы я не сбежала,» – внутренне усмехнулась она и задумалась над ответом, которого ждал Анри.

Привыкает ли она? Сначала все, абсолютно все на маленькой станции, затерянной в густых европейских лесах, казалось ей чужим и неправильным. Люди, среди которых она чувствовала себя неоправданно высокой и крупной, их странная работа, в которой она не понимала не столько содержания, сколько самой ее сути, их непривычные отношения между собой… Они ходили друг к другу без предупреждения, иногда даже не стучась в дверь, часами разговаривали обо всем на свете, задавали невозможные вопросы и… болели! Это последнее сначала поражало Вельду больше всего и вызывало трудно сдерживаемое желание бежать как можно дальше от лесной лаборатории. Это было так… так неприлично! Они лежали в постелях, сморкались в цветные тряпки, у них болели горла и животы, а дети (которых на станции было довольно много) имели не слишком чистую кожу и при этом, не стесняясь, продолжали играть вместе с другими. Да что дети! Заболевших охотно навещали их друзья, и они принимали их, лежа в кровати!

Вельда видела, не могла не видеть того, что обитатели станции по-доброму относятся к ней, стараются ей помочь. Но она сторонилась их, и долгое время Анри оставался практически единственным, с кем она могла говорить без осознанного напряжения. Сейчас все смягчилось, но все же…

– Анри, я по-прежнему многого не понимаю. Вы объясняли мне, но я, наверное, непроходимо глупа…

– Спрашивайте, Вельда, я отвечу на любые ваши вопросы.

– Что все эти люди… что все вы делаете? Вы говорили, что пытаетесь предотвратить вымирание человечества. Но как? Каким способом? Я до сих пор этого не понимаю.

– Я говорил вам о том, что люди с низким индексом жизнеспособности иногда обладают очень высокой креативностью…

– Чем, чем?

– Способностью к поиску нестандартных решений.

– Решений чего?

– В данном случае нас интересует решение той задачи, о которой мы с вами говорим…

– А о какой задаче мы говорим?

Прежде чем ответить, Анри устало вздохнул, а Вельда прижала ладони к щекам и вдруг громко, по-детски разревелась.

– Я…я кажусь вам такой дурой! И всем здесь!

– Ну что вы… что вы, успокойтесь! Успокойтесь, Вельда! – Анри вначале подскочил на мостках от неожиданности, а потом нерешительно обернулся, обнял женщину за плечи и притянул к себе. Получившаяся конфигурация была максимально неудобной для обоих, но Вельда прижалась щекой к плечу Анри и благодарно засопела. Анри еще раз тяжело вздохнул и замер, опасаясь переменить позу.

– Все…все вы терпите меня только из-за ребенка, – всхлипнула Вельда. – Потому что у него может быть эта ваша креативность… А может и не быть. Вы же сами говорите – иногда. А если нет? Вы говорили про всякие там приспособления, про эволюцию. Не думайте, я могу это понять. Но только у меня есть и свое мнение. И я вам его скажу, хотя вам оно наверняка совершенно не интересно. Больной и слабый человек точно также может быть дураком, как и сильный и здоровый. Мишин и Берг были правы, а вы… вы все ошибаетесь! Вот! – выговорившись, Вельда подняла распухшее от слез лицо и с вызовом взглянула прямо в темные, как озерная вода, глаза Анри. Вдруг показалось, что где-то в глубине мелькнули серебристые искры-мальки. Анри рассмеялся.

– Бедная, бедная девочка! – его горячая ладонь осторожно погладила русые волосы Вельды. – Теперь вы успокоились? Когда вам снова захочется уничтожить меня своим презрением, делайте это не откладывая. Не копите в себе.

– Не смейте смеяться надо мной! – Вельда резко высвободилась из объятий, вскочила на ноги, покачнулась от слишком быстрого движения. Анри пружинисто вскочил вслед за ней, поддержал за локоть.

– Я очень благодарен вам, – тихо и серьезно сказал он.

– Благодарны? За что?! – опешила Вельда. Резкие повороты в разговоре, на которые Анри был мастер, и сердили и интриговали ее. Иногда ей казалось, что эта особенность – неотъемлемая часть натуры Анри, а иногда, что он делает это специально, чтобы скорректировать эмоциональное состояние собеседника. Анри не знал об этих сомнениях молодой женщины, да и вообще не подозревал, что она может думать об этом.

– Ваша жизнелюбивая непосредственность позволяет мне предохранить собственную душу от окончательного засыхания. Я отдыхаю рядом с вами. С вами – сейчас я говорю во множественном числе, имея в виду и вас и вашего ребенка. Моя жизнь кажется весьма насыщенной и событийно, и эмоционально, но если присмотреться внимательно, то в ней отсутствует один весьма существенный компонент…

– Какой? – Анри вздрогнул, словно только сейчас заметил само присутствие Вельды, которую он по прежнему аккуратно поддерживал под локоть. Женщина засмеялась. Она чувствовала себя польщенной и обиженной одновременно. Анри говорил, явно не заботясь о том, понимала она его или нет, но в то же время он говорил о ней. Говорил так, как не говорил никто раньше…

Она была нужна Кларку, и Кларк был нужен ей. Они были нужны друг другу, как воздух, пища, солнечный свет. Они никогда не говорили об этом, но знали, что это так. А почему не говорили? (Динозавры не превратились в амфибий… люди не поросли шерстью и не полезли обратно на деревья – вспомнилось вдруг. Какая чепуха!) Но почему, черт побери, не говорили?! Ведь это же так приятно… Как самая утонченная ласка! И она уже никогда не сможет сказать Кларку, как он нужен ей, как она любила его, как она любит их еще неродившегося ребенка, и на что она решилась ради него…

На глаза Вельды снова навернулись слезы.

– Пойдемте домой. Вы устали. Вам надо отдохнуть. Я провожу вас, – от старомодной галантности Анри еще больше защипало в носу. Над лесом поднималась оранжевая, чуть выщербленная в правой верхней четверти Луна. На темной поверхности воды появились расплавленные пятна ее света, похожие на светящиеся блины. У берега, среди корней нерешительно заквакала упустившая свое время лягушка. Словно со стороны увидев две стоящие на мостках черные фигуры, Вельда ощутила неловкость… – Я уложу вас в постель… – Неловкость усилилась. – Заварю вам горячего чая. Вы хотите есть?

– Да, очень! – не удержалась Вельда.

Улыбка Анри не была видна в темноте, но чувствовалась по тону его голоса.

– Я рад, что могу хоть чем-нибудь угодить вам. Пойдемте. Осторожнее! Позвольте мне…

Вельда шмыгнула носом, провела кулаком по верхней губе:

– Надо будет завести цветную тряпку, – мелькнула мысль. – С кем поведешься, от того и наберешься, – вспомнилась старая поговорка. Вельда хотела было сказать ее вслух, поддразнить Анри, но потом отчего-то передумала.

Анри сидел в кресле перед компьютером, но смотрел не на экран, а в раскрытую книгу, лежащую у него на коленях. За соседним столом хрупкая черноволосая Марта перебирала какие-то графики. Высокий, голубоглазый Стоян, похожий на ожившую линейку, возился возле спектрографа. Вельда расположилась в кресле у огромного, во всю стену окна. Никто не обращал на нее внимания. Правда и между собой Марта, Анри и Стоян лишь изредка перебрасывались отрывочными, большей частью непонятными Вельде словами, но все же чувствовалось, что они были вместе. А Вельда – одна, отдельно. Вельде захотелось заплакать, или хотя бы запустить чем-нибудь в экран компьютера и порвать в клочки Мартины графики. Она стиснула зубы и отвернулась к окну.

Лаборатория находилась на третьем, последнем этаже рабочего корпуса, и из окна была видна почти вся территория станции, с трех сторон окруженная лесом. С четвертой стороны раскинулось озеро. За ним поднимались зимние холмы, усыпанные снегом и поросшие огромными елями, которые издалека казались похожими на островки поставленных стоймя обгорелых спичек. Сама станция состояла из трех жилых корпусов, детского городка, рабочего корпуса и электростанции. Жилые дома были двухэтажными и вытянутыми в длину, рабочий корпус имел три этажа и походил на равноплечую букву Г, а здания детского городка и электростанции были равны по длине, ширине и высоте. Если смотреть на станцию сверху, то казалось, будто какой-то очень большой ребенок рассыпал на берегу пригоршню кубиков. Имелись еще теплицы, в которых жители станции выращивали зимой цветы, зелень и ягоды, и примыкающая к ним конюшня, в которой жили три лошади, две дойные коровы и коза Вера, дойная только теоретически. Ежедневная дойка Веры заменяла жителям станции корриду – традиционное развлечение древних испанцев. В излучине буквы Г, прямо под окнами лаборатории красовался неработающий по зимнему времени фонтан, окруженный фигурно подстриженными кустами и деревьями. Все вместе выглядело очень милым и пасторально тихим. Однако за несколько месяцев пребывания на станции Вельда уже успела убедиться в обманчивости этой тишины и отчасти поэтому сдерживала сейчас свои капризные порывы. Внешне почти неотличимая, по своему внутреннему наполнению жизнь станции очень отличалась от жизни родного городка Вельды.

Особенно очевидным это сделалось однажды ночью, два месяца назад.

Вельда проснулась от каких-то посторонних звуков в общем коридоре жилого корпуса еще до того, как кто-то постучал к ней в дверь.

– Вельда, открой!

И по голосу, а спустя несколько мгновений и по виду Вельда с трудом узнала Хельгу, высокую, слегка чопорную даму средних лет. Нечесанные волосы, надетый наизнанку свитер…

– Боже мой, Хельга! Что случилось?!!

– Вельда, прошу тебя! Тебе нельзя волноваться… Быстро одевайся, потеплее, с собой возьми что-нибудь попить. Сейчас уходим…

– Куда уходим? Почему?!

– Прошу тебя! Все вопросы – потом. У меня нет детей, поэтому ты идешь со мной. Делай то же самое, что и я. Все будет хорошо. Поторопись.

Станцию покинули задолго до рассвета. Больше всего Вельду поразило поведение детей. Дисциплинированно построившись парами и поместив в середину колонны самых маленьких, они бодро шагали вперед, приглушенно переговариваясь и лишь иногда возбужденно подхихикивая. Отдельной группой шли матери с младенцами и старшие подростки, которые несли вещи малышей в одинаковых, словно по заказу сшитых заплечных котомках. Руководили эвакуацией Анри и еще двое мужчин.

Увидев Анри, Вельда кинулась было к нему, надеясь на объяснение происходящего. Но, как и в случае с Хельгой, с трудом узнала его. Суровое, отчужденное лицо, мучительно сведенные брови… Увидев ее, Анри поднял руку в отстраняющем жесте, прикусил губу. Не сказав ни слова, Вельда медленно отошла назад, скрылась в группе станционных женщин, в походную задачу которых не входил присмотр за детьми. Она понимает – Анри сейчас не до того, чтобы что-то объяснять перепуганной беременной женщине, поднятой с постели посреди ночи… Некоторое время она украдкой наблюдала за ним: он отдавал какие-то распоряжения, отвечал на чьи-то вопросы, по его приказу четверо молодых мужчин передали другим свои вещи, резко ускорили шаг, почти перейдя на бег, и скрылись в холодной осенней темноте, предваряя путь отряда… Анри знает, что происходит, и знает, что делать – от этой мысли Вельде стало легче, и она снова сосредоточилась на дороге, стараясь не споткнуться на лесной сумеречной тропе. К счастью, у Вельды была хорошая координация и в несиловых видах спорта она всегда опережала Кларка…

– Вельда, тебе нельзя падать… Может быть, дать фонарик? – спросила сбоку одна из женщин.

– А они есть? Почему тогда никто ими не пользуется? – Вельда сама удивилась быстроте, с которой проявилось и начало работать в ней чувство опасности.

– Пользуются. Те, кто идет впереди. Много света могут заметить. Но у тебя – особый случай…

– Спасибо. Я обойдусь. Я хорошо чувствую дорогу. И в случае чего – умею падать. Я занималась планеризмом… – Вельде не хотелось оставаться одной. Ее почти невидимая в темноте собеседница поняла это.

– Летом ты уже сможешь прыгать с холмов за озером. Там есть отличные места, а у нас есть любители. Я сама предпочитаю серфы…

– А куда мы идем?

– Я думаю, в мышиные пещеры. Там всегда можно отсидеться, и места хватит для всех. Да и костер там можно развести… Знаешь, если приготовить на костре, все такое вкусное… Я больше всего люблю печеные яблоки. Я прихватила несколько штук. На всех не хватит, конечно, но ты подойди ко мне потом, когда будет костер, тебе я обязательно дам попробовать. Беременные должны себя баловать. А сколько у тебя сейчас недель?

– Двадцать шесть, – Вельде казалось, что она сходит с ума. Ночное бегство, печеные яблоки, дисциплинированные младенцы, бешеные глаза Анри… Украдкой от ночной собеседницы она наклонилась и укусила себя за запястье. Ничего не произошло.

– Хорошо, – одобрила любительница серфов и печеных яблок. – К родам уж точно все утрясется… Отстроим, покрасим… Ты только сейчас смотри осторожней. И не волнуйся… Ты куда пошел?! – неожиданно женщина метнулась в сторону от тропы. Вельда успела заметить щуплую фигурку и услышать тоненький голосок: «Я пописать…». Колонна вместе с Вельдой двинулась дальше, женщина и ребенок отстали.

На ходу Вельда стиснула руками виски. Голова раскалывалась. Ноги заплетались и уже не чувствовали тропу. Где-то между ветвей выпутывался наружу выморочный осенний рассвет.

– Кларк! – шепотом позвала Вельда. – Кларк, ты меня слышишь? Ты всегда говорил, что я сильная. Так вот: ты был прав. И я рожу нашего ребенка, даже если мне придется рожать его в этих дурацких мышиных пещерах! И он будет жить! И у него обязательно будет эта самая креативность! И я разберусь с этими сумасшедшими, которые по ночам с младенцами ходят в походы с кострами и печеными яблоками. И если в этом хоть что-то есть, я буду работать вместе с ними, чтобы у нашего ребенка тоже были дети, и у их детей еще дети, а у тех детей… – пошатнувшись, Вельда споткнулась о выступающий корень и уже почти ахнулась навзничь, но в последний миг тренированное тело извернулось, сложилось пополам, выставило локоть…

Кто-то бережно поддерживал ее с двух сторон, и она почти висела, с благодарностью и стыдом ощущая тепло и силу дружеских рук.

– Беременной, Вельде плохо, – предавали кругом негромкие голоса. – Носилки надо…

– Ничего не надо, – Вельда встряхнула русыми непричесанными волосами, выпрямилась во весь свой немалый рост. – Спасибо. Мне уже лучше…

– Вельда! Что?! – откуда-то из бледной полутьмы протиснулся Анри, черный, всклокоченный, в черных брюках и свитере, похожий на кляксу на рыхлом мартовском снегу.

– Ага! Заметил! – на мгновение восторжествовала Вельда и тут же стало стыдно, неловко за свое несвоевременное торжество. – Ничего, Анри, все в порядке. Не беспокойтесь. Я никого не задержу.

– Хорошо! – Анри ушел, растаял слишком поспешно, вновь оживив обиду.

– Вы действительно можете сами идти? – микробиолог Квач, седоволосый, но еще очень видный мужчина.

– Да, спасибо. Если меня отпустят, я с удовольствием продемонстрирую свои возможности.

– Хорошо, – Квач улыбнулся с явным облегчением. – Если вы шутите, значит, все и в самом деле в порядке. Но не торопитесь. Сами выбирайте темп. Если что, мы подстроимся. Или в самом деле организуем носилки.

Пещера и вправду оказалась очень большой и носила явные следы недавнего пребывания в ней людей. У стен лежали поролоновые тюфяки, в нише стоял большой котел, рядом стопка мисок. Справа от входа сложены дрова.

Вельде предоставили самый сухой тюфяк в непосредственной близости от костра. Стараясь не привлекать ничьего внимания и почему-то мучаясь мыслью о печеном яблоке (как же ей теперь узнать, у кого его попросить?), она осторожно отползла к стене вместе с тюфяком. Крошечный малыш на толстых коротких ножках подошел к ней и сверху вниз посмотрел на лежащую женщину. Слегка покачиваясь от усилий, он вытащил из-за пояса свой рожок с соком и протянул Вельде.

– На, тетя Вельда, – на удивление чисто сказал он.

– Ну что ты, маленький, спасибо, пей сам! – удивилась Вельда.

– Нет, на, – малыш упрямо помотал головой. – Твоя лялечка, которая в животе, пить хочет. Ей дай, – он положил рожок на тюфяк, и не оглядываясь, пошел обратно, к костру. Вельда спрятала лицо в сгиб локтя и заплакала. Среди освещенных живым огнем лиц ей не раз и не два мерещилось чеканное лицо Кларка. Анри нигде не было видно. По-видимому, его не было в пещере.

В пещере провели чуть больше суток. Ребятишки играли, носились, прыгали через костер, размахивали зажженными ветками и ловко увертывались от щедрых на подзатыльники (искры в глаза попадут!) старших. Женщины варили что-то в котле, раздавали хлеб и простоквашу. (Ее-то как унесли?! – поражалась Вельда). Вельда почти все время спала, ни у кого ничего не спрашивала, и разговаривала лишь с давешним толстоногим малышом, который появился снова и на этот раз принес обещанное печеное яблоко.

– Может ты сам хочешь? – спросила его Вельда. – Или поделимся?

Малыш долго думал, потом сунул в рот палец и сказал невнятно, но убедительно:

– Не-а. Не хотю. Оно гоелое. Я не гоелое люблу.

У Вельды возникла дикая мысль: попросить у рассудительного малыша объяснения происходящему, но она сдержалась.

К концу дня вернулся Анри, озабоченный, но почти спокойный.

Обратно шли посветлу, но путь, на удивление, показался длиннее. На подходе к станции Вельда уже совсем уговорила себя, что все, в чем она принимала участие на протяжении предидущих двух суток – это какая-то традиционная игра обитателей станции, может быть, ритуал, как-нибудь связанный со спецификой их работы. Когда все успокоится, Анри обязательно объяснит ей…

Последние деревья расступились перед возвращающейся колонной и… Вельда зажала руками рот, чтобы не закричать.

Кубик электростанции был выжжен дотла и зиял пустыми окнами, похожими на ослепшие, но подкрашенные черной тушью глаза. В лаборатории выбиты почти все окна, среди опавшей листвы валялись выброшенные со второго или третьего этажа обломки аппаратуры. В наименьшей степени пострадал детский городок. Теплицы сохранились, но все внутри погибло, оставшись без тепла, которое давала электростанция. Две коротко подстриженные женщины в кожаных брюках, похожие друг на друга как близнецы или родные сестры, привели откуда-то из леса коров и лошадей, и теперь они деловито ходили внутри погибших теплиц, доедая остатки зелени.

Колонна моментально и деловито рассыпалась. Похоже, каждый знал, что ему делать. Дети молча и спокойно всосались в почти неповрежденный кубик детского городка. Откуда-то из рабочего корпуса слышался низкий голос Анри, призывающий найти нечто, до зарезу ему необходимое.

Вельда остановила проходящего мимо микробиолога Квача, который тащил куда-то треснувший монитор:

– А что мне делать?

– Вам? – Квач удивился и поудобнее перехватил монитор. – Вам, милостивая государыня, нужно найти какое-нибудь тихое местечко и отдыхать, отдыхать…

– Но я вовсе не устала! – запротестовала Вельда. – И потом я хочу знать…

– Простите, простите, спешу! – Квач неуклюже поклонился и отправился дальше, волоча по земле разноцветные провода.

В тот же день к вечеру прилетел первый вертолет. Он завис над озером и Вельда поразилась его размерам – она никогда не видела таких огромных . Вертолет раскрыл свое объемистое брюхо (Вельда инстинктивно обхватила руками живот) и спустил на воду большой контейнер с четырьмя оранжевыми поплавками. За ним последовало еще несколько связанных между собой контейнеров поменьше. Вертолет начал подниматься, а сбоку от большого контейнера заработал мотор. Контейнер развернулся и медленно и важно поплыл к берегу. Двое мужчин в лодке направились ему навстречу.

– Что это такое? – спросила Вельда у подростка, который стоял на берегу рядом с ней и, как и она, глазел на разгрузку вертолета.

– Я думаю, электростанция, больше нечему, – авторитетно разъяснил подросток. Голос у него ломался. – Сейчас это самое главное. Все остальное – потом.

– А все остальное?..

– Вы не волнуйтесь, – подросток искоса, но очень внимательно разглядывал Вельду. Ее состояние явно вызывало его живой интерес. – За неделю все подвезут… Вам, может, прилечь надо? Так я во втором корпусе пять одеял собрал. Почти целые, чуть-чуть только обгорели. У меня сестренка – мерзлячка, бронхиты у нее… Ну, ей трех за глаза хватит. Принести вам?

– Нет, спасибо… – начала было Вельда, и вдруг оборвала сама себя. – А знаешь – тащи. А то у меня вещей теплых почти нет, а окна в комнате как не бывало…

– Я мигом! Стойте здесь! Хотя нет… Вы мне скажите номер, я вам туда поднесу. И скажите, пусть вам в первую очередь стекло вставят. Вам же переохлаждаться нельзя. Или вот что… Если там сейчас стекла будут, – мальчик кивнул на контейнерные бусы, которые мужчины на лодке баграми направляли к берегу. – Я вам сам сегодня же вечером вставлю. Не думайте, я умею… – торопливо добавил он. – Ну вы идите потихоньку, а я бегом…

– Чтоб я без тебя делала! – искренне сказала Вельда в простывший подростковый след и медленно пошла к корпусу.

Через неделю станция приобрела почти прежний вид, хотя и в жилых и в рабочем корпусах еще виднелись следы разгрома. После того, как заработала электростанция, вставили стекла и в корпусах появились тепло, свет и вода, спешка моментально прекратилась. Дальше все делали медленно, обстоятельно, со вкусом. Долго прикидывали, каким пластиком отделать обгоревшую стену, в каком углу установить вновь прибывший прибор, какой светильник подойдет к обстановке именно этой комнаты…

Анри присутствовал в пяти разных местах одновременно, вокруг него всегда было много людей, Вельда ждала, что он сам подойдет к ней… Но этого не происходило и однажды, заметив, что Анри уединился в одной из комнат лаборатории, Вельда протиснулась следом.

– Анри, вы можете уделить мне несколько минут?

– Конечно, Вельда! – Анри удивленно обернулся, подвинул стул. – Садитесь. Все эти дни мы с вами почти не виделись. Все были безумно заняты… Так чем могу быть полезен?

– Видите ли, Анри, я всего лишь хотела бы узнать, что все это значит?

– В каком смысле? – недоумение Анри казалось столь искренним, что Вельда вновь заподозрила себя в непроходимой тупости.

– Наверное все, кроме меня, все поняли, – печально сказала она. – Но я так и не знаю, что здесь произошло…

– Не знаете?! – Анри вскочил со стула и забегал по комнате. На лице его появилась неуверенная улыбка, потом пропала. – То есть, вы хотите сказать, что вам никто ничего не объяснил? – Вельда энергично кивнула. – Но почему же вы не спросили?! Никто не стал бы ничего от вас скрывать…

– Я пыталась… но, видно, как-то не так… А потом я просто ждала…

– Ждала – чего? – еще раз изумился Анри и, разом поняв, опустил глаза. – Бедная девочка… Простите меня. Я замотался… Но я и подумать не мог…То есть вы бежали ночью по лесу, жили в пещере, вместе со всеми приводили в порядок этот разгром… И все это абсолютно ничего не понимая? – Вельда кивнула еще раз. На этот раз радостно. Ей ужасно нравилось, что ситуация наконец-то начала проясняться. – Я восхищаюсь вами! – Анри щелкнул пальцами в знак своего восхищения. – Потрясающее присутствие духа. Вельда, вам кто-нибудь говорил, что вы очень сильный человек?