Текст книги "Что снится вампирам?"

Автор книги: Екатерина Тильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Евгений раздраженно захлопнул тетрадку: стоила ли она таких волнений?! Черт побери, неужели Горвич вырвал страницы, перед тем как отдать дневник? Надо было сразу внимательно пролистать его... Впрочем, тогда времени на споры и выяснения все равно не оставалось – и кто знает, не для этого ли Горвич появился в последний момент?! Хороший способ использовать чужую спешку, ничего не скажешь...

Евгений сердито посмотрел на Юлю – как она могла не заметить обмана в эманации Горвича?!

– Вот так и не заметила, – спокойно отозвалась Юля. – Более того, уверена, что он тебя не обманывал...

– Это как? Он что, не знал о вырванных страницах? – недоверчиво поинтересовался Евгений.

Юля вздохнула с подчеркнутой кротостью...

– Знал, разумеется, – терпеливо объяснила она. – Но с чего ты взял, что это он их вырвал? С тем же успехом это могла сделать и сама Тонечка...

Евгений мысленно обозвал себя идиотом: можно было сразу сообразить! Но он уже настолько смирился с тем, что Горвич его обманул, что даже не подумал о других вариантах...

– Что было на вырванных страницах? – настойчиво спросила Юля. – Если смотреть по времени? Насколько я понимаю, там как раз должна быть эта история про погибшего в замке художника...

– Да, – машинально кивнул Евгений. Слова «вырванные страницы» пробудили в нем очень неприятные воспоминания о самом начале поисков тонечкиного дневника – и о том, чем они закончились! Да, похоже, все, что связано с этой предсказательницей, просто-таки излучает опасности...

И все же, почему запись уничтожена? Собственно говоря, сам факт уничтожения страниц уже был подтверждением их важности! И если предположить, что это сделала Тонечка – зачем она это сделала?!

– Из соображений безопасности, я думаю, – тут же отозвалась на «выразительное молчание» Юля. – Своей безопасности... Представь себе, что было бы, прочитай этот дневник Антон!

Евгений усмехнулся:

– Он и так знал больше, чем тебе кажется. Не исключено, что даже больше, чем граф...

– Однако же, – упрямо повторила Юля, – было и что-то такое, о чем знала только Тонечка! Понимаешь? Встреча с собакой оставлена – потому что о ней и так все знали! Но значит, это было не самым главным и не самым страшным...

Евгений вздохнул: «не самым главным и не самым страшным!» Что же еще более страшное происходило с Тонечкой? И этот художник... Как на самом деле он погиб?

Юля осторожно взяла дневник в руки – и он послушно открылся на странице, где был рисунок. Только теперь Евгений заметил, что картинка не нарисована непосредственно на странице, а приклеена – правда, очень аккуратно и незаметно. Интересно, зачем Тонечке понадобился этот образчик кошачьей породы? Просто понравился? Рисунок, надо признать, был сделан более чем профессионально!

– Жень, а знаешь, кто может быть автором рисунка? – неожиданно сказала Юля. – Тот самый художник, что рисовал ее портрет!

– Что?!! – Евгений повернулся в кресле, уставившись на Юлю. – Ты уверена?

– Ну, не то, чтобы уверена, – замялась Юля. – Но вообще-то... Понимаешь, он так точно уловил ее характер, что мне кажется, он должен был хорошо ее знать...

Евгений ощутил странное смешение чувств – радость от догадки, которую тут же заглушило растущее отчаяние: ну и что толку от этой очередной информации? Ведь художник погиб... Да, он было хорошим знакомым, возможно, даже приятелем Тонечки – но все равно его уже ни о чем не спросишь!

– Можно попытаться отыскать его друзей, – заметила Юля. – Ты же знаешь его имя...

– Геннадий Фельцман, – немедленно отозвался Евгений. – Но искать его друзей я не собираюсь!

Евгений не объяснил свой отказ вслух, но старательно проэманировал все то, о чем промолчал, и Юля поняла его.

– Ну, это ты сейчас так думаешь! – усмехнулась она. – А потом страхи забудутся, а любопытство останется...

Евгений вспомнил все, что с ними произошло. Как Антон держал его под прицелом, как не выдержала испытание враждебностью сама Юля... вообще, как близки они были к гибели! Может ли такое «забыться»?! Но в одном Юля права: любопытство трудно удержать любыми страхами, тем более, это не просто любопытство – Тонечке требуется их помощь...

Но как ей можно помочь? Они едва успели просто поверить в ее существование, ничего не поняли, ни в чем не разобрались... Господи, ну почему Тонечка была настолько скрытной?! Почему никому, даже лучшим друзьям, она не рассказывала о себе?

Ответа на этот вопрос не было – как и на многие другие. Самолет неумолимо уносил Юлю и Евгения от неразгаданной тайны...

* * *

Когда самолет приземлился наконец в столичном аэропорту, Евгений предложил сразу же, не выходя из зала, взять билеты до Сент-Меллона. Но Юля неожиданно воспротивилась. После пережитых страхов и опасностей ей хотелось ненадолго окунуться в столичную жизнь – отдохнуть, опомниться, прийти в себя... Большой город подходил для этого как нельзя лучше!

Евгений не стал возражать. Он даже обрадовался неожиданной задержке – можно повидать Вику, зайти в институт, встретиться с коллегами... а заодно и узнать осторожно, не болтают ли о его «свадебном путешествии» чего-нибудь лишнего? Интересно, предупреждение Веренкова «забыть о Тонечке» еще остается в силе?

Впрочем, на этот раз Евгений не стал беспокоить Вику внезапным появлением – в конце концов, служебной гостиницы СБ на пару дней будет вполне достаточно. Тем более, он давно уже собирался показать ее Юле...

...В разгаре рабочего дня гостиница была почти пуста. Поднимаясь на свой этаж, Евгений и Юля никого не встретили. В номере было темно из-за плотных шторы на окнах. Как только зажегся свет, Юля удивленно огляделась – и Евгений усмехнулся, наблюдая за произведенным впечатлением: и вправду, нечасто встретишь гостиницу, где в скромном однокомнатном номере помимо телефона и телевизора установлен мощный компьютер, включенный во внутреннюю сеть СБ!

Юля обрадованно бросилась к компьютеру, включила, смущенно оглянулась на Евгения – соскучилась мол уже! Тот улыбнулся в ответ, подумав про себя, как быстро освоилась Юля со сложной техникой! Вроде бы совсем недавно делала первые шаги, осваивала интерфейсы – и вот уже встречает компьютер как старого знакомого...

...Через полчаса, дождавшись, пока Юле надоест отвлекаться-развлекаться с любимыми играми, Евгений сам сел за компьютер. Ему хотелось «пробежаться» по общедоступным сетевым конференциям СБ, чтобы перед визитом в институт войти в круг основных событий и проблем, волнующих его коллег.

Здесь его ждал большой сюрприз – основной «проблемой», занимавшей местных зубоскалов всю последнюю неделю, оказалось... его собственное «свадебное путешествие»! К счастью, обсуждение затрагивало совсем не то, чего он больше всего боялся – о Тонечке никто даже не догадывался. Но оказывается, и после истории с несостоявшимся погромом Евгений продолжал оставаться в институте популярной личностью: сплетни о его связи с эсперкой причудливо переплелись со слухами о вертолетной аварии и приглашении «иностранного графа», а поскольку подробности мало кто знал, то теперь присутствие в этой истории «какой-то девушки» было истолковано весьма своеобразно! Получалось, что «Миллер из лаборатории ауристики» не то соблазнил дочь графа Горвича, не то привез с собой саму графиню...

Евгений отдал должное своим друзьям из лаборатории: они знали многое (хотя и не все!) о его приключениях – но не стали демонстрировать свою осведомленность. И прекрасно! Теперь великолепная в своей глупости болтовня полностью заслонит предысторию знакомства с графом – и значит, можно не бояться по-настоящему опасных вопросов...

Впрочем, сейчас Евгению все равно не хотелось идти в институт – еще успеется завтра или послезавтра, времени полно! Сейчас же ему хотелось одного: отдохнуть. Прийти в себя, опомниться, пережить и отодвинуть немного в прошлое слишком уж яркие воспоминания...

Подумав, он предложил Юле поехать в Южный парк. День выдался теплый и тихий – редкость поздней осенью. А скоро листья облетят, начнутся дожди... и потом будет мерзко-слякотная мешанина до самой весны. Нет, не любил Евгений зиму, несмотря даже на Рождество и Новый год!

...В парке было малолюдно, но гуляющие все же попадались – и не сговариваясь, Евгений и Юля отправились в самый дальний заброшенный уголок, за вереницу небольших прудов. Под ногами шуршали неубранные листья – но ни этот шорох, ни голоса редких птиц не нарушали тишины, не мешали. Разговаривать не хотелось, и помимо воли Евгений снова вспомнил о тонечкином дневнике. Не хотелось ему об этом думать... но что поделаешь! Слишком тяжело было примириться с потерей, позабыть об утраченных страницах. Что скрывала Тонечка на этот раз?

Евгений снова и снова возвращался мыслями к оставшимся записям, к краешкам вырванных листов, к рисунку шкодливого кота...

Он помнил, что край обрыва был очень ровный – и при этом страницы были именно вырваны, а не вырезаны. Но это можно сделать только очень медленно, аккуратно – в спокойном состоянии духа... Значит, решение не было спонтанным! И эта картинка... Случайна ли она? Рисунок явно самого Фельцмана, не копия! И приклеен так аккуратно, что даже не сразу заметишь... И точно на следующую после обрыва страницу!

Что же хотела сказать Тонечка, вклеивая в дневник этого милого зверя? Она ведь никогда не питала страсти к излишней эстетике – судя по рассказам Юли, а теперь и по его собственным впечатлениям... Значит, рисунок несет какой-то скрытый смысл. Кот на чемодане – к чему бы это?

Память Евгения судорожно напряглась, пытаясь проявить давние полузнакомые ассоциации. Где-то ведь он уже встречал этого кота с чемоданом!

Юля, похоже, почувствовала, о чем размышляет Евгений. Дернулась было что-то сказать – но передумала, промолчала, словно бы мысленно отдалившись от него. Евгений на секунду забеспокоился, не обиделась ли она – но тут же снова утонул в судорожном переборе полузабытых ассоциаций...

Образ всплыл из памяти, когда он уже почти отчаялся. «У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому, – напыжившись, воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него все экземпляры злополучного романа...»

Рукописи не горят... ну конечно! Вот на что намекала эта иллюстрация! Вырванные страницы сохранены, осталось только найти – да что там найти, достать их! Ведь у дневника – Евгений очень отчетливо это помнил – была толстая обложка: кожаная на картонной основе. Если где-то устраивать тайник, то именно в ней!

Боясь поверить себе, Евгений повернулся к Юле. Но она уже сама поняла, что к чему.

– Пойдем скорее, – очень серьезно проговорила она, потянув Евгения за руку в направлении ближайшего выхода из парка. – Только смотри, ты же можешь и ошибаться...

...Он не ошибался. Даже странно было, что тайник до сих пор никто не обнаружил! Вероятно, сыграла роль его парадоксальность: зачем прятать страницы из дневника в самом дневнике? Однако же Тонечка поступила именно так...

Картон обложки был расслоен на три части, и в отверстие, аккуратно вырезанное в средней части, был вложен герметично заваренный пакет из толстого пластика. В нем и нашлись четыре вырванных листа...

Евгений обратил внимание, что пластик был несгораемый – так что страницы сохранились бы даже при попытке сжечь тетрадь. Более того, именно в этот момент тайник переставал быть таковым: тот, кто сожжет дневник, будет просто вынужден прочитать спрятанные записи...

Второй раз Тонечка передавала им привет из прошлого! Но что же она хотела сообщить на этот раз? Что сберегала с таким старанием?

Преодолевая полуосознанное внутреннее сопротивление – страх? смущение? дурные предчувствия? – Евгений и Юля склонились над спасенными страницами.

* * *

«11 августа.

Матиуш пригласил к нам в гости Гену Фельцмана. Официальная версия – внести какие-то изменения в мой портрет. Матиуш говорит, что я сильно изменилась за последний год, и поэтому... Вначале я посмеялась, сказала, что портрет Дориана Грея все равно не получится, а вот испортить хорошую вещь можно. Но он настаивал, и я сообразила, что он просто пытается сделать мне приятное: помнит, вероятно, что мы с Геной очень хорошо общались, пока он работал над портретом.

Ну, что же – я рада. Последнее время Матиуш просто утопил меня в подарках и знаках внимания... Боюсь показаться неблагодарной, но лучше бы он мне ничего не дарил, а ПОВЕРИЛ. Я-то ведь не сомневаюсь, что мы с ним видели нечто действительно невероятное. Ну, и зачем делать вид, что ничего особенного не произошло? Чудес не бывает? Конечно! Но промазать с трех выстрелов по почти неподвижной мишени – это тоже чудо... в некотором роде!

Гена приедет завтра. Когда же Матиуш успел пригласить его? Похоже, что когда последний раз уезжал – неделю назад. Немного невежливо, что он не предупредил меня заранее, но бог с ним. В конце концов, мы оба все эти месяцы явно не в себе...»

«12 августа.

Гена приехал сегодня около шести вечера. Странно, но я радовалась ему, как близкому человеку... Мы поговорили о всяких мелочах, сеансах позирования и прочей ерунде. И – неожиданность! – оказалось, он познакомился с Сашкой. С моей подачи, как он выразился. И не пожалел об этом – да, Сашка очень интересный человек во всех отношениях. Я хотела узнать, как он там, чем занимается, как себя чувствует? Но почему-то не смогла заговорить об этом непринужденно. Странно: мне казалось, что здесь все уже давно ясно. И тем не менее я чувствовала себя почти предательницей.

Мало того – Гена передал мне его новую вещь. Пьеса, называется «Тень вампира». Странно все, начиная с названия. Не для «Уголка» же он ее написал, в самом-то деле! Для души... Но с каких это пор Сашка для души сочиняет мистические пьесы?!

А если серьезно, я обижена на него. Передавать посылки с оказией – это как-то странно смотрится в двадцатом веке! Что же, они там считают – я заживо похоронена в этом замке? Без связи с внешним миром? Мог бы позвонить, я бы приехала. Да, но... Сколько раз за последний год я ездила куда-то по собственному желанию? А? Вот то-то же! А ведь мне вроде бы никто не запрещает... Нет, я поневоле начинаю задумываться о каких-то странных вещах. Наверное, стоит чему-то нарушить привычный ход вещей, как все строение проверяется на крепость.

Вечером, не знаю зачем, начала поддразнивать Матиуша – не боится ли он оставлять меня подолгу наедине с молодым человеком. Он ответил, что не сомневается в моей порядочности. Господи, хоть бы кто-то засомневался в ней!!!»

«14 августа.

Не могу прийти в себя. Это что-то странное. Или страшное. Эта пьеса... Я не могу сказать, что она талантлива. (Я не представляю себе, как ее можно поставить – даже если допустить на минутку, что кто-то захочет ее ставить! – ведь танцы должны как-то играть на сюжет или хотя бы не создавать диссонанса.)

Но прочитать ее сейчас...

Я понимаю, что Сашка не мог знать о произошедшем со мной. Это какие-то его «творческие вывихи». Но такое неожиданное соответствие... Было или не было? Укус вампира или несчастный случай? Обычная собака или нечто страшное, в образе собаки?

При том, что героиня ничуть на меня не похожа. Но тем не менее, я ее очень ясно себе представляю. Очаровательная, между прочим, девочка. Готовая на все... ради славы? Черта лысого! Ради той себя, которой нет, понятно? Которой нет, но которая должна быть...

Но почему в поисках себя вдруг понадобилась нечистая сила?! Странно это как-то. Надо бы поговорить с Сашкой... да, но непонятно, захочет ли он со мной разговаривать?

Грустно. И поделиться, как обычно, не с кем.»

«15 августа.

Сегодня Гена начал работать. Делал какие-то наброски, заставлял меня читать вслух стихи – «для выражения глаз». Мне надоело за два часа до того, как я об этом сказала.

Показала свою «мистическую коллекцию». Больше всего, казалось, Гена был удивлен, что собрала я это все меньше чем за три месяца. По-моему, он с трудом удержался от реплики – что-то вроде «хорошо быть коллекционером, когда больше делать нечего».

Может быть, рассказать ему о собаке? Неловко... а почему, собственно? В конце концов, мне в этой истории стыдиться нечего.»

«17 августа.

Называется, рассказала! Черт бы побрал все на свете... Не ожидала, не ожидала, не ожидала... Ну, и дура, что еще сказать! Меня всегда удивляло, как мои преподаватели психологии меня терпели? Наверное, вздохнули с облегчением, когда я ушла с факультета. Впрочем, теорию-то я знала хорошо. Да, но можно ли при этом в жизни быть такой бездарностью? Можно ли настолько не разбираться в людях?!

Короче, по порядку. Я рассказала Гене о «квазисобаке». Ну, хорошо... В ответ я услышала банальнейшие утешения, уговоры и прочее – то самое, чем Матиуш меня уже четвертый месяц пичкает. Я удивилась – настолько это было непохоже на обычные разговоры Гены. И вдруг до меня дошло...

То есть я даже не догадалась, я почувствовала, буквально увидела... Матиуш нанял его, заплатил ему за эти успокоения! Своего рода психотерапия... Решил, что человеку «своего круга» я поверю. Никаких поправок в портрет вносить не требовалось, да и что это на самом деле за бред – править готовую работу?

Я думала, я умру на месте. От стыда, от досады... Но так и не решилась спросить Гену прямо. Да и зачем? Его можно понять. В общем-то, он выбрал отнюдь не худший способ заработать.

Но мне захотелось проверить – верна ли моя догадка. Спросить прямо я не могла, и придумала... Ну, не очень-то милосердный способ я придумала. Я предложила ему ДОКАЗАТЬ мне, что собаки не было. Он удивился – как это можно сделать? Словами? Нет, сказала я, не словами. Повторим ситуацию. Дождемся полнолуния, запремся в спальне на первом этаже и позовем этого милого песика. Придет? Не придет? Если нет, сказала я, будем считать, что ты выиграл. Ничего не было, я ненормальная. Буду лечиться, пить соки, заниматься гимнастикой и сожгу к чертовой матери свою коллекцию мистической литературы. Ну, а если придет... Вот этот вопрос повис в воздухе. Гена не мог позволить себе задать его, но я почувствовала – он опасается.

Вот вам и лишнее доказательство, пожалуйста... Однако я почувствовала уважение к навязанному мне «психотерапевту». Раз взявшись, он шел до конца, а это всегда привлекает. Ну, что же... Поиграем в привидения, и я признаю себя побежденной. Ура-ура здравому смыслу! А жаль, честно говоря, что я не знаю, как вызвать этого пса...»

«23 августа.

Сегодня похоронили Гену. Матиуш и я ездили на похороны, я видела многих знакомых – но подойти побоялась. Потому что никто не знал, как на самом деле умер Геннадий Фельцман, двадцати восьми лет. Боже мой! Двадцать восемь лет... И я – я! – виновна в этой смерти.

На самом деле, я не думала, что все так получится. Эксперимент должен был закончиться стыдом или смехом, но не трагедией. Если только... Если только я не научилась кое-чему, что человеку уметь не следует.

Буду полностью честной: я хотела позвать собаку. Я даже не боялась – любопытство пересилило страх. Несколько дней подряд я думала, читала, сопоставляла – все с одной целью: вызвать НЕЧТО по собственной воле. Все мои творческие способности, сколько их ни есть, были направлены на это...

Мы дождались полнолуния. Гена сказал, что ему нужны зарисовки при лунном свете – вот и законный повод уединиться среди ночи. Вначале он и вправду рисовал, потом... Потом он стал изображать Матиуша. Весьма пародийно, кстати сказать, но и очень выразительно. Естественно, за игрой в графа последовали приставания к графине. Я не знаю, зачем он это делал – от страха, по глупости, еще зачем-то...

Я возмутилась. Хотела позвать кого-то – Матиуша, горничную, хоть Антона – но вряд ли кто-нибудь из них услышал бы меня. И тогда я, крикнув: «смотри, собака!», швырнула в окно тяжелой пепельницей. До сих пор уверена, что хотела только отвлечь и напугать...

Еще не затих звук падающих осколков, как в комнате снова ПОЯВИЛАСЬ СОБАКА. На этот раз она не угрожала мне, и я чувствовала это. Но тот, кому она угрожала... Я никогда не видела на лице человека такого страха. Гена даже не пытался убегать – стоял и, замерев, ждал смерти...

Самое ужасное – я не пыталась помочь ему, хоть и знала почти наверняка, что собака меня послушается. Я получала удовольствие от ощущения своей силы. От того, что меня кто-то защищает... Это наваждение длилось всего несколько секунд – но его хватило, чтобы жизнь покинула Геннадия.

Как ни странно, я очень отчетливо помню, что было дальше. Когда собака, не дожидаясь моей команды, исчезла, я кинулась звать на помощь. Сбежались слуги, вызвали «скорую»... Матиуш силой увел меня из комнаты. Он ни о чем не спрашивал.

Но когда приехал врач, мне пришлось вернуться туда... и я сразу же заметила, что никаких следов укусов нет. Врач сказал, что смерть наступила от сердечного спазма. Бывает? Да, только не в таком возрасте!

Меня спрашивали, зачем я разбила окно. Я сказала, что в панике не сообразила открыть, а думала, что нужен свежий воздух. При этих словах я почувствовала – или мне показалось? – чей-то благодарный взгляд... Матиуша? Или собаки? Странно, но я в равной мере могу допустить и то, и другое...»

«2 сентября.

Хватит раздумывать. И хватит киснуть. Я знаю точно, что приоткрыла дверь в потусторонний мир. Знаю, что помощи мне ждать неоткуда. Может быть, над родом Горвичей тяготеет проклятие? Одно уж точно тяготеет – слабые характеры по мужской линии!..

Но что делать мне? Дожидаться, пока Антон, который гораздо лучше своего хозяина понял, что случилось, убьет меня? Ну, нет!.. Странно, но я не испытываю к нему зла. Вообще, такие люди, как он, становились при определенных условиях вождями или мучениками. Но тем более он опасен!

Итак, какой же выход? Вынудить Матиуша на развод, это во-первых. Попытаться разобраться в ситуации, это во-вторых. Черт, даже некому пожелать мне «счастливого пути»... имея ввиду тот же путь, что и я!

P. S. Что, пытался расправиться с воспоминаниями, дорогой? Ну, так получи еще одну порцию их... и пострашней, чем прежде! Даю тебе совет, о котором ты не просил: научись смотреть правде в глаза. Жить станет интереснее!»

* * *

Как ни странно, первым молчание нарушил Евгений.

– Так вот чей дар она переняла после смерти, – задумчиво протянул он. – Рехнуться можно! Собака, как известно, друг человека... Скажи мне, кто твой друг...

Юля, еще не вполне пришедшая в себя после прочитанного, уставилась на него абсолютно непонимающим взглядом.

– Ты... Ты хочешь сказать, – она запнулась, словно боясь звучания слов, – что теперь у Тонечки и этой... этого страшилища – одна и та же природа?!

– Думаю, да, – серьезно кивнул Евгений. – Астральный убийца, точно как в легендах! Убивает при помощи сна. И сама Тонечка была убита так же...

– Что?! – вскинулась Юля. – Та самая... непонятная смерть, да? Ты хочешь сказать, что Тонечку убила собака-призрак? Но как? Тонечка же справилась с ней!

– Да, – подтвердил Евгений. – Справилась. Один раз. Но когда она захотела умереть... Вот тут-то полуприрученный сон и подстерег ее! Ты помнишь, каким странным было ее предсмертное письмо? – Евгений внимательно посмотрел на Юлю, и его тон стал извиняющимся, но тем не менее он настойчиво продолжал: – Помнишь? Если она ждала тебя, то никак не могла отравиться раньше следующего утра – если бросила письмо в ящик вечером. А ты пришла ночью, и она уже...

– Ты же решил тогда, – перебила Юля, – что она была не в себе.

– Ну, да, – как-то полуутвердительно-полунасмешливо сказал Евгений, – это первое, что приходило в голову. Но на самом деле... Она захотела уйти – и ей помогли это сделать! Тогда, в том состоянии, она не смогла сопротивляться.

– Если... – начала Юля, но замолчала.

Выпила ли Тонечка яд под влиянием сна? Или просто уснула и не проснулась? Какое это имеет теперь значение! Но если бы Юля пришла хотя бы на несколько часов раньше...

– Не надо, Юленька, – тихо сказал Евгений, поняв, что мучает ее. – Ты ни в чем не виновата. Если бы такое можно было предвидеть...

– То она была бы жива, – грустно закончила Юля. – Нет, я не виню себя, но...

На самом деле, Юле все же было за что чувствовать себя виноватой: ей следовало бы чуть раньше перестать смотреть на Тонечку снизу вверх, перестать деликатничать, хоть раз поговорить со своей подругой о ее проблемах!..

* * *

Ближе к вечеру Евгений все-таки решил зайти в институт. Для «неофициального» визита время было самое подходящее: начальство уже разошлось, дела сделаны или отложены, и можно не спеша поболтать с приятелями о том, о сем... и кто знает, сколько хороших идей рождалось во время таких вот разговоров!

Юля не возражала остаться вечером одна, но Евгений видел, что она все-таки тревожится – без конкретной причины, просто от измотанных нервов. Он посоветовал ей выпить транквилизатор и даже оставил таблетку на столике.

– Не дожидайся меня! – сказал он уходя. – Прими лекарство и ложись... И не волнуйся, если я буду задерживаться: болтовня с коллегами никогда быстро не заканчивается!

...В лаборатории ауристики было тихо, однако ни Олег, ни Ниночка еще не ушли – а только их, честно говоря, Евгений и хотел бы сейчас видеть. Друзья тоже обрадовались его появлению. Олег сдвинул бумаги на край стола, Нина побежала делать кофе. Евгений в который уже раз задал себе «вечный вопрос»: есть ли что-то между ней и Олегом, кроме дружеской близости? Раньше по этому поводу в институте ходило множество разговоров, но через какое-то время лишенные «подпитки» слухи утихли, а парочка между тем продолжала прежние непонятные отношения!

Начался традиционный «вечерний треп». На какой-то миг Евгений испугался – сможет ли он теперь, после того, что с ним произошло, воспринять всерьез проблемы своих коллег? Ведь таинственная встреча с Тонечкой перевернула всю его жизнь, перепутав реальность с мистикой в угрожающе правдоподобной пропорции!

Но друзья ожидали рассказа о путешествии в Шатогорию – и Евгений «выдал» заранее подготовленную версию, в которой граф выглядел как странноватый, но в общем неплохой и искренний человек, а поездка была всего лишь свадебным путешествием. Обстановка в лаборатории была такой родной, уютной и безопасной, что через пять минут Евгений и сам почти поверил в свой рассказ. Замок остался где-то далеко за горами, и все происходившее там казалось сном...

«Может быть, потом, попозже, – думал Евгений, – когда я привыкну к тому, что узнал, можно будет поделиться этим с кем-нибудь...» Но не сейчас! Пока же он спросил, как идут дела над «излучателем аур» – последней разработкой лаборатории.

Собственно, моделирование физической ауры существовало давно, и даже с успехом использовалось в некоторых областях медицины (наложение «здоровой» ауры на «больную» давало иногда потрясающие результаты). С психикой было сложнее – здесь понятия «здоровья» неопределенны и очень индивидуальны! – и Евгению интересно было, есть ли хоть какие-то результаты? К тому же их с Юлей совместное исследование имело прямое отношение к этому: правила построения «предельных» аур могли подсказать способ расчета излучающих контуров...

Олег принялся с увлечением рассказывать. Евгений вначале слушал рассеянно, но потом увлекся, даже записал кое-что для себя. «Интересно было бы, – подумал он неожиданно, – разложить по контурам картинку из перстня. Кто знает, не помогло бы это добраться до астрала Тонечки?..»

Впрочем, всерьез подумать об этом он не успел: подошла Ниночка, и с мягкой непреклонностью прервав разговор, сказала, что кофе готов. Потом поздравила Евгения с женитьбой, спросила, как прошел медовый месяц, а когда они сели за стол, пересказала кое-какие институтские сплетни – в ее исполнении даже уже известные Евгению глупости звучали смешно и мило.

Вопросов, естественно, было много. Олег спрашивал в основном о замке, о семье Горвич, об истории. Ниночку больше интересовала Юля и ее отношения с Евгением. Она не переходила грань недозволенного любопытства, но все же Евгений уловил в ее внимании какую-то необычную ласковую осторожность. Он удивился было... но тут же понял, в чем дело – и едва не подскочил на стуле! Оказывается, она все еще опасается за него! И все только потому, что Юля эсперка?

Евгений досадливо мотнул головой. Сколько же времени его еще будут преследовать эти мрачные легенды о «неравных браках»! Ему вдруг очень захотелось рассказать друзьям о Лизе и Юргене – но это было невозможно, и он только очень серьезно ответил:

– Не беспокойся за меня, Ниночка! Надеюсь, я стану счастливым исключением...

Она смутилась прямоты Евгения, и Олег, заметив это, снова перевел разговор на «излучатель аур». Впрочем, не только из деликатности – проблемы, возникшие при разработке, действительно волновали его. Никто не мог точно сформулировать, как именно следует настраивать излучающие контуры и расшифровывать их излучения. Конечно, самые общие параметры известны еще из классической психологии – но ведь тут самое интересное в индивидуальном подходе! Что является нормой для данного конкретного человека? Как и на что повлияет излучение? Пока что опыты с добровольцами по «созданию настроения» терпели неудачу: эмоции удавалось регулировать лишь очень грубо.

– Похоже, что у реальной человеческой ауры есть какой-то механизм защиты от внешних проникновений, – заметил Олег. – Причем этот механизм носит явно не волновой характер.

– По-моему, – предположил Евгений, – это та же классическая проблема восприятия, только с несколько другой точки зрения. Вам не казалось?

– Казалось, – кивнул Олег, – но дело в том, что имеющиеся разработки пока мало подходят нам: нет опорных точек.

– То есть?

– Ну, непонятно, что брать за основу: ведь один и тот же человек может «транслировать» разные ауральные изображения. Это зависит от многих факторов, а эти факторы, в свою очередь, влияют на восприятие, а оно, замыкая круг, формирует ауральную картинку. Технический аналог – положительная обратная связь, приводящая к устойчивому резонансу...

Евгений задумался. Олег очень выразительно сформулировал проблему. Как найти резонанс, если параметры неизвестны? Да, но ведь он уже делал нечто подобное...

То есть реально делал не он. Гармоничные картинки выбирала Юля – он же всего лишь нашел математическое описание этого процесса. А Юля руководствовалась своим интуитивным восприятием, эстетическим чувством... Да, но почему бы снова не подойти к проблеме с этой стороны?!

– Вот что мне пришло в голову, – сказал Евгений. – А что если перевести ваши излучения в «цвета и формы»? Ну, грубо говоря: несущая частота – цвет, модулирующая – форма... и так далее! Можно попробовать разные способы кодировки. Но главное, что тогда мы получим обычные ауральные рисунки – и их уже можно будет оценивать с эстетической точки зрения. Ведь редактировать рисунок проще, чем наугад перебирать сочетания излучений!