Текст книги "Удалённые файлы (СИ)"

Автор книги: Екатерина Суркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Деньги подарили мне иллюзию самодостаточности, которая разбивалась о реальность всякий раз, когда я слышал: «Убирайся в свой квартал, лис!» В то время я часто размышлял о том, что было бы, если б все лисы вдруг исчезли? Кого тогда презирало бы общество? Ведь объект презрения непременно нужен. Хорошо, если есть тот, за счёт кого можно возвыситься, посчитав себя честнее и добрее, и на ком очень удобно срывать зло на несправедливую судьбу.

Вскоре я и убедил себя в том, что нереально крут: сумел не только выжить, но и обойти закон. Я снял квартиру в центре Зверополиса и почувствовал себя полноправным его жителем. Однажды я пришёл к тебе в светло-зелёной рубашке, при галстуке. Я всегда ношу фиолетовый галстук в белую полоску. Светло-зелёный, белый, фиолетовый… Ты знаешь, что это цвета обоев в нашей квартире. Я не склонен к сентиментальности и на чисто подсознательном уровне выбрал эти цвета. Я подарил тебе цветы и, надеясь, что мой респектабельный вид поможет тебе закрыть глаза на мою профессию, просил тебя переехать ко мне, уверял, что закон больше не нарушаю и даже пытался тайком оставить деньги в ящике стола. Помню, как при виде любимых жёлтых лилий ирония в твоих глазах на миг сменилась печалью. Ты, как ни в чём ни бывало, напоила меня чаем, мы обсудили нестабильность погоды и новых реформ мэра. Погода и политика – звери говорят о них тогда, когда им либо нечего сказать друг другу, либо они что-то тщательно скрывают. Прощаясь, ты вернула мне всё, до последней купюры, а когда за мной закрылась дверь, я швырнул деньги в мусоропровод.

Помню, тогда со мной произошла неприятная история. Я стоял на темной пустынной улице и ждал очередного покупателя. Вскоре бесшумно подъехала серебристая тойота, и из неё не спеша вышел гепард в смокинге. Он так терпеливо слушал мой новый вариант истории нахождения клада, что я понял: бежать бесполезно, ведь гепарды – самые быстрые звери. Мне ничего не оставалось делать, как достать коробку с товаром. Клиент, без просьбы продемонстрировать «редкий экземпляр», взял коробку и протянул мне пачку купюр. Я мысленно облегчённо вздохнул и хотел уйти, но гепард предложил мне пересчитать деньги. Я приветливо улыбнулся, поклялся клиенту в доверии и признательности и вдруг увидел, как он меняет окраску: поверх жёлтой шерсти растёт рыжая, чёрные пятна исчезают, смокинг превращается в светло-зелёную рубашку и в конце концов на меня вызывающе глянул какой-то наглый лис. При этом он так цинично улыбался, что я впервые ощутил первобытную ярость. Из горла вырвался настоящий рык, и я набросился на этого типа. А дальше, как в анекдоте: просыпаюсь на полу и разорванная подушка рядом.

Вскоре фирма по производству исторических ценностей прокололась на грамматике одного из древних языков. Почти все создатели памятников истории были арестованы, и от победы полицейских отделяло лишь незнание местонахождения фирмы. Его никто не выдавал, поскольку все боялись Дугласа, хотя он вместе с командой сушил сухари. Финик, этот вселенский неудачник, засветился на каком-то фото и снова оказался в камере подследственных. Я же получил послание от Дугласа с прозрачным намёком на то, что если я не выполню его просьбу, то непременно скрашу одиночество моего партнёра по бизнесу. Теперь я понимаю, почему этот фанат лесных пейзажей, купил себе особняк на лоне природы милях в двадцати от Зверополиса. Он всегда говорил: «Далеко, но безопасно». В письме было подробное описание системы аварийного подрыва и код сейфа, в котором хранился пульт управления. При виде такого доверия я чуть не прослезился. Меня до сих пор забавляет один парадокс: цивильное общество причисляет лис к касте неприкасаемых, а в криминальном мире они пользуются симпатией окружающих и даже их доверием.

Мой дебют в роли террориста был удачным. Ослепительная вспышка мгновенно разрушила особняк гениального изобретателя. Пламя распустилось хищным цветком, оранжевые лепестки с серой каймой дыма быстро превращали в пепел главное вещественное доказательство. Рядом со мной упала закопчённая статуэтка танцующей газели, она продолжала вращаться даже на земле.

Случайных жертв не было, сработал я чисто: при проведении операции пострадали только деревья. В результате все подчиненные Дугласа отделались условными сроками, а взрыв частной собственности был объяснён происками врагов.

Я могу не только выходить сухим из воды, но и вытаскивать из неё других, потому что почти всегда знаю: кому и сколько. Финик был освобождён от уголовной ответственности, но лишился «Фольксвагена» и двухэтажного особняка. Мой бывший наставник затаил огромную злобу на мир и зверей, ведь от всей роскоши у него остался лишь фургон и диски с французским хип-хопом. Однажды я увидел в фургоне несколько книг и решил, что Финик пытается подавить негативные эмоции с помощью чтения. Однако я ошибался: любитель хип-хопа клал книги на сиденье для того, чтобы дотянуться до руля. Осёл, толкнувший ему бэушный фургон, не озадачивался ростом покупателя. Откровенно говоря, помогая Финику, я руководствовался вовсе не дружескими чувствами. Просто я всю жизнь расплачивался за грехи лисьего рода и мне не хотелось, чтобы Финик отвечал за мои.

Мы вернулись к прежней деятельности. Самой оплачиваемой в моем арсенале являлась роль обиженного интеллигента. Мы с Фиником работали по хорошо продуманному сценарию: мелкогабаритный партнер играл роль моего маленького сына, мечтающего в будущем стать слоном, я же был идеальным папой, берегущим мечты детства. Продавцы слоновьих забегаловок попадались на удочку сентиментальности далеко не всегда, и папа с сыном становились жертвами хамства со стороны продавца и покупателей. Но среди посетителей непременно находился зверь из категории «сострадающих», который не только заступался за «обиженных и гонимых», но и покупал слоновью порцию мороженого непутёвому папе, забывшему дома кошелек. На сей раз спасение пришло в образе офицера полиции Джуди Хоппс, впоследствии вошедшей в историю, как первый кролик-коп. Если бы не оранжевый жилет контролёра автостоянки, я и не заметил бы её среди слонов. А так пригляделся: глаза наивные моргают, уши при виде «несправедливости» встали торчком. Тогда я причислил её сразу к двум категориям: «сострадающие» и «наивные провинциалы». Идиотское восхищение столичными красотами или маниакально целеустремленный взгляд всегда их выдают. Честно говоря, работа с клиентурой такого сорта всегда приносила мне особое удовольствие. Моё насмешливое презрение объяснялось вовсе не глупой гордыней столичного жителя. «Провинциалы» казались мне целеустремлёнными до фанатизма и оптимистичными до глупости. Ничто не способно заставить их усомниться в себе или сбить с позитивной волны. Они обладали способностью верить в лучшее, для меня же эта вера стала непозволительной роскошью. Я понял, что новоиспечённый офицер полиции родом из каких-нибудь «Морковных грядок», родители, наверняка, фермеры. А фермеры чаще всего живут в согласии, следовательно, это растение было заброшено в жестокий мир прямо из-под тепличного колпака. Таких и обрабатывать не надо: сразу деньги отдадут. В день нашего знакомства Джуди купила мне розовый пломбир за пятнадцать долларов.

Потом я понял, что офицер Хопс не вписывается в рамки «сострадающих» и, хоть и приехала из деревни, не соответствует категории «наивных провинциалов». В очереди за храбростью и безрассудством она была первой, а вот на раздачу инстинкта самосохранения опоздала. Поэтому у неё нет стоп-крана. Если бы я тогда знал, какие коррективы она внесёт в мою жизнь, то, скорее всего, повёл бы себя иначе. Но тогда я был уверен, что кроликам, по глупости затесавшимся в ряды полицейских, не светит ничего, кроме оранжевого жилета. Я сказал ей об этом в отместку за то, что она разоблачила нас с Фиником в первый же день.

Вскоре мне пришлось ответить за своё ироничное отношение к кроликам. Ты помнишь, с чего началась смута в нашем городе? С исчезновения четырнадцати хищников. Морковке (на это прозвище Джуди больше не обижается) удалось добиться разрешения вести дело пропавшего Выдрингтона. Случайности правят миром: накануне исчезновения он покупал мороженое у меня. Раньше я имел дар не оставлять следов нигде, но на сей раз шальной фотоаппарат увековечил мой хвост, поэтому офицер Хоппс и явилась ко мне с допросом. Я был совершенно не склонен сотрудничать с полицией, но Морковка – прирождённый манипулятор. Она посмела назвать мой бизнес «десятидолларовой афёрой», и стерпеть этого я не смог. Если у выходца из бедного квартала в кармане случайно заведутся купюры, он будет шелестеть ими при каждом удобном случае, демонстрируя своё благосостояние. Я похвастался не только еженедельным заработком, но и стажем, не подозревая, что все мои откровения записываются на диктофон в виде ручки. Офицер Хоппс с торжествующим видом продемонстрировала улику.

Финик безумно обрадовался моему фиаско. Он так ликовал, что едва не выпрыгнул из памперса. Меня спалили, и кто? Кролик-коп! Конечно, встреча с полицией не была для моего бывшего гуру самой желанной, к тому же он давно хотел покончить с нашим партнёрством.

Двое суток и двое против системы

Так я стал неофициальным напарником первого в истории кролика-копа. Сейчас я абсолютно уверен, что все дальнейшие события происходили по плану Того, кто мудрее нас. Случайностей не бывает, всё запланировано. Я должен был стать первым звеном в цепочке допрашиваемых. Ведь благодаря своей профессии, а также коммуникабельности и дружелюбию, я знаю весь город, и в будущем это принесло немалую пользу следствию.

Поначалу я ждал подходящего случая, чтобы наконец получить компрометирующую запись и откланяться. Я собирался наладить отношения с Фиником и вернуться к ненужной, но привычной жизни, в которой панибратство называется дружбой, незаконная добыча денег – работой, а защитная маска циника – независимостью. Но отдавать мне заветную ручку офицер Хоппс не спешила.

Однажды мне представилась возможность уничтожить улику. Смартфон офицера Хоппс запиликал на этот раз очень кстати. Увидев, что звонят родители, она бросила рюкзачок с ручкой на сидение нашего уникального средства передвижения – трехколёсной тарантайки – и упрыгала разговаривать. На ферме то ли долгожданные крокусы расцвели, то ли теплица рухнула. И вот тут-то мои лапы словно в цемент провалились: ни шагу сделать не смог. А Морковка стояла, отвернувшись и беседовала, как ни в чём ни бывало. Целых полчаса надо мной издевалась!

Мы продолжали следствие. Владелец одного весьма сомнительного заведения Якс сообщил нам номер машины Эммета Выдрингтона. Я и предположить не мог, кто станет следующим звеном цепочки следствия – мой бывший покровитель мистер Биг, хозяин Тундратауна. Мы с Морковкой вскрыли его машину, думая, что она принадлежит Выдрингтону, и телохранители мафиозного босса – очень ответственные белые мишки – взяли нас с поличным. Биг – арктическая бурозубка с широким кругозором. У него два хобби: философия и водные процедуры – купание в бассейне со льдом. Кстати, ванну со льдом принимает не Биг, а его недоброжелатели. Если бы не это увлечение, то любой из телохранителей мог бы прикончить босса одним когтем. Во время пути к старому другу я думал о том, что поиски пропавшего Выдрингтона станут первым и последним делом новоиспечённых напарников.

Когда-то мистеру Бигу нравился мой энтузиазм, деловые качества, а главное, умение слушать, то есть делать умные глаза и безмолвно кивать. Я часто бывал у него в гостях и сотни раз аплодировал фразе: «Мы эволюционировали, но в душе остались зверями». Однажды мне довелось услышать неожиданное изречение: «От лишних иллюзий лучше избавляться в детстве. Поэтому, Никки, ты должен благодарить своих обидчиков». После этих слов мне захотелось искупать его в бассейне со льдом, но я восхитился его проницательностью и задал вопрос: «Откуда же вы знаете о моём прошлом, мистер Биг?» В ответ на это он принял задумчивую позу и сказал, что, во-первых, я обманываю травоядных с особым удовольствием, а во-вторых, нет такого лиса, которого в детстве не побили бы представители вышеупомянутого вида. После этого разговора я продал ему весьма недешёвый коврик из шерсти скунса, убедив покровителя в том, что сей предмет некогда украшал покои короля Свинорыла I. Тогда я и лишился благосклонности одного из самых мощных светил криминального мира. Биг велел мне больше не попадаться ему на глаза. А что тут, собственно, злиться, нечего было в мою душу лезть!

Мы приготовились заняться последними в жизни водными процедурами, но вдруг вбежала дочка Бига и заявила, что на днях Морковка спасла ей жизнь. Криминальный босс смягчился и вспомнил, что внезапно одичавший Выдрингтон напал на его личного шофёра ягуара Манчеса.

Следующий сюрприз судьбы изменил моё отношение к Джуди. Повинуясь зову предков, Манчес приобрел себе дом в районе тропического леса. Поведение ягуара показалось мне подозрительным с первого момента. Он, приоткрыв дверь, уклончиво отвечал на вопросы Морковки и вскоре превратился в монстра из каменного века. Мы добились от личного шофёра мистера Бига лишь упоминания о каких-то Ночных горлодёрах. До этого случая я видел озверевших хищников только на картинках в учебнике истории. Благодаря быстрой реакции офицера Хоппс я и пишу тебе это письмо. В ту минуту я и поверил в существование Того, кто управляет нашей жизнью. Ты была права, Он щадит и защищает нас. Морковка дважды спасла мою шкуру, по её словам, «всего лишь выполняя свою работу».

Джуди вызвала своих коллег, но начальник полиции и его подчиненные никого не обнаружили. Одичавший ягуар убежал в родные тропики. Эта версия выглядела бы весьма правдоподобно, если бы не налапники, которыми Морковка приковала его к мосту. Джуди пыталась объяснить ситуацию, но начальник полиции Буйволсон не воспринимал слова моей напарницы всерьёз. Увы, он – типичный представитель семейства стадных, укушенный в детстве мухой предвзятости и уверенный в том, что голова нужна исключительно для пробивания лбом любых препятствий. Босс искал повод для увольнения офицера Хоппс, ведь кролики в рядах полиции были ему не нужны: а вдруг эта амбициозная мелюзга возьмёт, да и обскачет всех этих тигров, слонов и носорогов! Во время разговора я деликатно стоял в сторонке, ведь излишнее внимание блюстителей закона мне совсем не льстило. Шеф приказал Джуди снять полицейский значок, поскольку Выдрингтон не найден, а доказательства благополучно испарились. Остальные представители фауны пассивно наблюдали: кому-то было плевать, кто-то боялся босса. Когда Джуди стала снимать значок, меня словно током ударило. Я высказал этому барану всё, что думаю о нём и доблестном отделении полиции. Думаю, это единственный поступок, за который ты могла бы меня похвалить. Я был спокоен и краток: расследование дела четырнадцати пропавших хищников за две недели не продвинулось ни на шаг, а Морковка, которую щедрое начальство снабдило трехколёсной таратайкой и клоунским жилетом, должна была найти Выдрингтона за двое суток. Буйволсон замахнулся на меня – ещё бы, какой-то лис посмел раскрыть пасть – но ударить не посмел.

Ты всегда говорила, что жизнь не терпит однозначности: у любой медали есть обратная сторона, невозможно встретить чёрное и белое в чистом виде и границы между этими цветами всегда размыты. К тому же мир полностью состоит из противоречий. То, что следствию активно помогали мафиозный босс, владелец сомнительного заведения и презираемый всеми лис, в то время как полиция мирно бездействовала – живое доказательство твоим словам. Впрочем, пытаясь помешать, Буйволсон оказал нам великую услугу. Ведь если бы он поверил Джуди и вовремя мобилизовал отделение, у нас не стало бы шанса показать всё, на что мы способны, и сломать стереотипы.

Никто в отделении полиции не воспринимал всерьёз «мелюзгу с манией величия». История Морковки является смягчённой копией моей. Разница лишь в том, что я приспосабливаюсь к обстоятельствам, а она идёт напролом, видя только поставленную цель, смешную цель: сделать мир лучше. Я заступился за Джуди. Морковка не ожидала от поставщика мороженого такого дерзкого выпада, поэтому всю дорогу пребывала в состоянии лёгкой заторможенности, потом наконец очнулась и поблагодарила меня.

Тогда я впервые в жизни сказал правду о себе. Я рассказал ей о своей неудачной попытке влиться в общество. Морковка пожалела меня, а я перевёл разговор на другую тему: к счастью, именно в тот момент меня посетила идея насчёт камер видеонаблюдения, которые наверняка зафиксировали исчезновение Манчеса.

Удивительно, но не прожив в Зверополисе и недели, Морковка приобрела связи в мэрии. Я познакомился с заместителем мэра мисс Барашкис, имевшей доступ к архиву записей дорожных видеокамер. Сперва я увидел бегущую по коридору огромную стопку папок с деловыми бумагами. Заместителя мэра я разглядел лишь тогда, когда она споткнулась, и папки разлетелись, как бабочки. Она была одета в служебный костюм, соответствующий дресс-коду, огромная кудрявая чёлка стояла торчком. Очки с толстыми стёклами увеличивали глаза, откровенно выражавшие грустное недовольство жизнью. Бедной овечке приходилось ежедневно терпеть эмоциональные вспышки босса. Раньше я считал львов уравновешенными зверями, но Златогрив меня разочаровал. Телефонная связь с трудом выдерживала его неадекватный рык, когда он вызывал заместителя.

Видеозаписи открыли нам разгадку: пока Морковка выясняла отношения с начальством, волки набросили на одичавшего Манчеса сеть и увезли его. Кстати, тогда мы решили, что Ночными горлодёрами личный шофёр Мистера Бига называл волков, ведь больше никто из известных мне зверей не занимается лунным вокалом. В тот момент ко мне вернулся азарт, который я испытывал в детстве, собирая головоломки. Поставив себя на место злоумышленников, я определил местонахождение четырнадцати пропавших. Это было здание заброшенной больницы.

Луч смартфона Джуди упал на небрежно составленные больничные койки, осветил несколько столов с пробирками и колбами и растворился в экранах, отображавших внутренние органы разной величины. Если бы не следы когтей на полу и стекло с металлическими каркасами, вполне можно было бы подумать, что мы в гостях у какого-нибудь безумного гения. Но свирепый рык, от которого я очутился на стерильном полу лаборатории, напомнил о том, что это скорее экскурсия в каменный век.

Четырнадцать одичавших граждан Зверополиса сидели в клетках за пуленепробиваемыми стёклами. Далекий от цивилизации тигр попытался вцепиться в меня зубами, просунув морду сквозь одно из круглых отверстий в стекле. Среди медведей, волков и леопардов мы увидели Манчеса и Выдрингтона. Слово «звери» обрело первоначальный смысл: если бы не преграда в виде стёкол, они сыграли бы в игру «кто первым сожрёт двух ненормальных». Я хотел написать в лучших традициях классического романа: «Луч света зловеще поблескивал в зрачках хищников», но не стал. Ведь при виде света смартфона, каждый зверь, рыча, забивался в дальний угол клетки. Морковка имела неосторожность напомнить Выдрингтону о том, что его ждут дома. В ответ он едва не протаранил лбом пуленепробиваемое стекло. Рядом с его клеткой, символизируя долгую разлуку с интеллектом, валялись его разбитые очки.

А теперь, если стоишь, лучше сядь. Ведь ты ещё не знаешь, кто предоставил доказательства для ареста Златогрива, мэра Зверополиса, до этого момента пользовавшегося безупречной репутацией. Под занавес в лабораторию явился именно он. Зная всё об одичавших хищниках с самого начала, Златогрив, по словам Морковки, прорычал Буйволсону все уши, требуя раскрытия дела. Видеозапись, сделанная Джуди, положила конец двойной игре мэра. Мы думали, что миссия завершена, но на самом деле настоящие приключения только начинались. Должен тебе сказать, что, совсем не обладая храбростью, очень забавно чувствовать себя героем комиксов, предотвращающим крайне нежелательные события.

Буйволсон купался в лучах славы, а его отличившаяся сотрудница панически боялась света телекамер. Честно говоря, Морковка не переставала меня удивлять: раньше я думал, что амбиции и честолюбие не ходят поодиночке. К тому же раньше я сомневался: а существует ли на свете вещь, способная испугать Джуди Хопс?

Ты не поверишь, но перед интервью Джуди предложила мне стать её официальным напарником. Она просила меня выйти к прессе вместе с ней, но, если бы я тогда согласился, появление лиса перед аудиторией лишь увеличило бы атмосферу враждебности, ведь в толпе журналистов травоядные составляли большинство. Растворённый в воздухе вирус вражды не обошёл меня и Джуди: после интервью мы поссорились. Конечно, если бы не презентация, полностью состоявшая из фото хищников в намордниках, и обращённые к корреспондентам слова Морковки, возможно, я не стал бы горячиться и провоцировать ссору. Но всё закончилось тем, что я отдал ей анкету, швырнул полицейский значок и ушёл. Когда я поступаю нелогично, ты всегда говоришь: «Никки, я не знала, что ты дозированно умён». Извини, мама, прервусь ненадолго.

«Дружелюбный со всеми» или «Монолог афериста, обращённый к офицеру полиции»

Есть на окраине нашей Страны радости одно тихое место. Я с детства благодарю архитектора, который создал его. Раньше «философствующие туристы», дослушав мою трогательную историю до конца, проникались сочувствием к бедному лисёнку в форме скаута и, как по команде, открывали кошельки. Скаутская форма внушала доверие, поэтому небольшой спектакль заканчивался триумфом почти всегда.

Теперь я благодарю окраину нашего парка за возможность уединиться. Шум моторов каруселей и восторженные крики посетителей здесь почти не слышны. Думаю, крылья фантазии когда-то унесли создателя Страны радости в средневековье, ведь декоративный мост в самом дальнем её уголке построен из крупных, почти необработанных камней. Упрямая трава, сумевшая приспособиться к обстоятельствам, растёт прямо на них, и скопившаяся между камнями природная пыль с успехом заменяет ей землю. В детстве я думал, что плакучие ивы, растущие вокруг моста, могут достать облака своими великолепными кронами. Клумбы архитектор не планировал, поэтому не в меру увлечённый философией турист рискует угодить в заросли крапивы. О современной цивилизации здесь напоминает лишь высокое здание с куполом и огромными стеклянными окнами.

Каждый день я слышу из окон одну и ту же песню. Я не меломан, поэтому этот хит сезона поначалу очень меня раздражал. Потом я понял, что если бы природа наградила меня голосом и слухом, я вполне мог бы спеть его тебе, Морковка.

После ссоры всегда

На душе пустота,

Я ведь в сказку поверил сдуру.

Ты прохвосту не верь,

Я закрыл в сердце дверь,

Не изменишь мою натуру.

Я принял на свой счёт твои слова из интервью. Наверное, ты уже поняла, что после ссоры я никогда не делаю первого шага к примирению. Я руководствуюсь единственным правилом: «Душа – это сейф. Запри в нём свои мысли и чувства и постарайся, чтобы никто не узнал код».

Инстинкту самосохранения меня ещё в детстве научили скауты. Юные представители цивильного общества доступно объяснили мне, что лису не место среди них. Впрочем, кто-то должен был показать мне жизнь в реальном свете: травоядные и хищники – два непримиримых лагеря. Ведь тебе когда-то тоже досталось от представителя моего рода, не так ли? Иначе, отчего бы ты носила с собой противолисный баллончик? Ты с детства скрывала свое предвзятое отношение к лисам и даже пыталась с ним бороться. Не знаю, какой идиот внушил тебе мысль о том, что в Зверополисе царят равенство и братство. Конечно, любая вражда абсурдна, но её вирус витает в воздухе с момента сотворения мира. Поэтому избежать заражения может лишь тот, кто не дышит.

И наивные сны

Мне совсем не нужны —

Как я мог ошибиться дважды?

Хоть шаблоны пусты,

Губит зелье вражды,

Им с рожденья отравлен каждый

Вирус вражды не подлежит уничтожению, он может лишь затаиться и ждать условий, благоприятных для вспышки эпидемии. И вот эти условия наступили.

Поэтому финал твоего интервью, как я потом понял, был запрограммирован. Ведь оно проводилось по искусно написанному сценарию. Умение отвечать вопросом на вопрос, направляя словесный поток в выгодное для тебя русло – отличный психологический приём. Увы, ты им не воспользовалась. Травоядные составляли подавляющее большинство в толпе журналистов. Держа тебя на прицеле своих камер, они задавали один и тот же вопрос в разной форме и цеплялись за каждое неосторожно сказанное слово. Сначала ты делала робкие попытки уйти от ответов на провокационные вопросы, но в конечном итоге давняя детская обида взяла верх. Журналисты добились от тебя желаемых слов: «Хищники предрасположены к агрессии».

Ты звала меня, но я ушел. Мне необходимо лишнее доказательство того, что я нужен, поэтому я отвратительно веду себя с теми, кто мне близок. Ты очень удивишься тому, что после нашей ссоры я сразу направился к Финику. С одной стороны, он до сих пор не может простить мне того, что я дважды спас его от тюрьмы, с другой – страшно гордится тем, что обучил меня искусству аферизма, а точнее, всем видам попрошайничества и мошенничества. Когда ты завербовала меня, бывший гуру разрушил наш тандем, но я был почти уверен, что он передумает. Ведь в нашем деле новый партнёр особенно опасен.

Я твёрдо решил вернуться к прежней жизни и снова стать поставщиком мороженого. Как ты помнишь, спектакль с участием трёх действующих лиц: я, Финник и очередной сентиментальный идиот – приносил неплохие доходы. Однако встреча со мной обрадовала моего бывшего компаньона настолько, что мне пришлось вспомнить мамины слова: «Никки, всегда будь спокоен и дружелюбен и, вот увидишь, любой хам и невежа смягчится». Мне пришлось вывернуть карманы, чтобы доказать, что в них нет налапников. Увы, спокойствие и дружелюбие мне не помогли. Видя, что я над ним даже не подшучиваю, Финник наконец опустил дубинку и решил сразить меня одной фразой: «С такими, как ты, даже кролики сотрудничать не будут». В ответ я пожелал ему удачи и сделал свой коронный жест правой лапкой.

Ты говорила, что мои стопроцентные знания криминального Зверополиса помогли тебе раскрыть первое в жизни преступление и окрестила меня «мозгом операции». Ты амбициозна, но патологически независтлива. Никто ещё так не восхищался моими скромными способностями.

Ты твердила, что жить

Я смогу не по лжи,

Что я лучшей судьбы достоин,

Но тебе не понять,

Я привык выживать,

И сочувствия я не стою.

Не имею проблем,

Хоть не понят никем:

Не привык к доверью с детства.

Ни к чему мне трагизм,

Ведь весёлый цинизм —

От тоски золотое средство.

Мой язык вовсе не помело, а пародийные жернова. Сарказм – мой вечный спутник: люблю поиздеваться над миром. Я смеялся над твоей целеустремлённостью и играми в следователя лишь потому, что дико завидовал тебе. Завидовал твоей патологической способности верить в успех, умению не только плевать на чужое мнение, но и не слышать его вовсе. Как известно, цинизм – лучшее прикрытие для тех, по чьим иллюзиям реальность проехалась на бульдозере. Но тем, кто, как ты, с детства укушен идеей – изменить мир к лучшему, не страшны ни бульдозеры, ни шутки циников. Особенно если шутит «проходимец, который по слабости душевной честно жить и не пытался», как ты изволила выразиться в момент нашего знакомства.

Помнишь, как мы возвращались из тропиков по канатной дороге? Ты стала свидетелем великого события: я впервые в жизни сказал правду без лишних деталей и украшений. О наморднике я не говорил никому, кроме тебя. Когда дерутся пятеро скаутов против одного, справедливость мирно курит в сторонке, поэтому утверждение: «Нельзя верить лису без намордника» я испытал на себе.

Тогда я жутко перепугался проявления своих эмоций, поскольку жить без масок совсем не привык: их огромная куча в моём арсенале. К счастью, меня вовремя посетила идея насчёт камер видеонаблюдения, которые должны были зафиксировать исчезновение Манчеса.

Перед интервью ты предложила мне стать твоим официальным напарником, и я решил, что сплю. Нет, это совсем не потому, что для заполнения анкеты ты отдала мне долгожданную ручку-диктофон с компрометирующей записью. Просто ты протягивала мне билет в нормальную жизнь, в общество, которое я ненавидел, презирал и… мечтал стать его частью.

Когда-то я причислил тебя к категории наивных провинциалов. Я противоречил сам себе: ненавидел стереотипы, а сам всегда делил общество на категории. Оказалось, что ты не соответствуешь ни одной из них, поэтому я тебе и поверил. Ты не раз говорила мне, что неплохо было бы направить мой интеллект и умение общаться в правильное русло и что если бы не моя блестящая идея пробить местонахождение пропавших хищников по видеокамерам, дело не было бы раскрыто. Но если бы не твоя безрассудная храбрость, следствие не продвинулось бы ни на шаг. В нашем тандеме я был – интеллектом, а ты – действием.

Иногда мне кажется, что стереотипы зубами не разгрызёшь, и что хуже лиса-полицейского может быть только кролик-коп. У меня неплохая репутация в криминальном мире, и испортить её за двое суток я не успел. Криминальный мир – прослойка цивильного общества, обратная сторона медали. Поэтому большинству зверей там глубоко плевать, к какому виду я принадлежу. Ведь я соблюдаю последний пункт клятвы скаутов: надёжность, а, кроме того, могу извлечь выгоду из любой ситуации. Сотрудничество с Финником благополучно завершилось, но я знаю, что многие представители дна Зверополиса были бы рады видеть меня партнёром, и я непременно отправился бы на поиски нового компаньона, если бы не случившийся недавно занятный эпизод.

Я читал, сидя в складном кресле. Плакучая ива защищала меня от жары. Вдруг я услышал звонкий голосок: «Простите, но мне ужасно интересно, что вы читаете?»

Лисёнок лет двенадцати, не дождавшись ответа, бодро затараторил: «Мама забыла дать мне денег на автобус, мой телефон разрядился, а я должен забрать из школы младшего брата…» Юный аферист старательно морщил нос, пытаясь выжать из глаз слезы. Если бы он был одет не в футболку и джинсы, а в скаутскую форму, я решил бы, что сошёл с ума. Справившись с замешательством, я раскрыл кошелёк и увидел, что денег почти не осталось. Позавчера я дал своему приятелю Блицу взаймы, а ленивцы, как известно, ничего быстро не делают. Увидев, что клиент беден, лисёнок поспешил откланяться.

Я понял, что больше не гожусь для профессии поставщика мороженого, продавца фальшивого антиквариата или чего-то ещё. Увы, совесть заразна. Вернуться домой я не могу. Если в двенадцать лет ушёл из дома с помпой, стыдно возвращаться в тридцать два, поджав хвост. Впервые в жизни не знаю, куда идти, поэтому и пришёл сюда, на окраину Страны радости.