Текст книги "Огнам рамат"
Автор книги: Екатерина Боронина
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
2
Как только близорукий преподаватель геометрии подходил к доске, чтобы объяснить теорему, Петя быстро менялся местами с соседями. Пока геометр вычерчивал треугольники и окружности (издали казалось, что он водит по доске не мелом, а носом), Петя нашептывал на чужих партах о своем пари с Несвижским.
Первым решил поддержать Петю Гаврин. Для Гаврина любой скандальчик в классе был лучшим развлечением в жизни. Вторым неожиданно согласился старательный Морозов. Вечером у Морозова болели зубы, и немецкий он не выучил.
К концу урока мальчики были «обработаны».
Пока Петя путешествовав по партам, Саша придумывал «хитрые» вопросы для Анны Федоровны. За сорок минут он составил вопросник в двенадцать пунктов.
Главное было сделано, оставалось уговорить на перемене девочек.
– Теперь твоя очередь, – заявил Петя Саше. – Девчонки знают, что я бузотер. Испугаются. Ты их лучше сагитируешь. Они думают, что ты «тихоня». Раз тихоня уговаривает – значит, ничего страшного. Сперва ты Тамару Бесперчую обработай. Она Несвижского терпеть не может, и ее все девчонки уважают.
Саша смутился. Она же «цацой» его назвала. Но отступать было поздно. Петя подумает, что он трусит.
Тамара оказалась не такой уж несговорчивой. Что, она хуже мальчишек? Испугается? Ничего подобного. Проучить Несвижского стоит. Ну, и вид же у него будет, когда ему придется отдавать свисток!.. Девочек она уговорит.
Несвижский, заподозрив неладное, приставал ко всем с расспросами, но в ответ все только хихикали. Наконец, Гаврин пригрозил Несвижскому:
– Не приставай, а то отколочу.
Кулаки у Гаврина были тяжелые, и Несвижский поспешил убраться подальше.
– Очистите класс! – вдруг заорал Гаврин. – Надо проветрить.
В этот день Гаврин был дежурным.
Как только класс опустел, Гаврин бросился в угол, где стоял человеческий скелет, принесенный для урока анатомии. Он привязал к железному стержню, на котором держался костяк, длинную веревку и протянул ее к своей парте. Веревку Гаврин уложил вдоль стены так, чтобы она была не заметна.
Раздался звонок.
Шумя и толкаясь, пятиклассники расселись по местам.
– Ну и штучку я приготовил! – шепнул Гаврин Пете. – Пальчики оближете! – И шмыгнул в коридор.
– Тише! Анна Федоровна идет! – сейчас же оповестил он.
Тридцать человек ребят смирно сидели за партами в надежде повеселиться.
– Здравствуйте! – сказала Анна Федоровна.
– Здравствуйте! – необычайно дружно ответил класс.
Как только Анна Федоровна положила на учительский столик портфель и раскрыла классный журнал, Петя поднял руку.
– Соболев, что ты хочешь спросить?
– Анна Федоровна, пожалуйста, скажите мне, сколько всего слов в немецком языке?
Анна Федоровна удивленно посмотрела на Петю. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.
– Около пятидесяти тысяч. Почему ты заинтересовался этим вопросом?
Петя бойко соврал:
– Я хотел узнать, сколько всего составит километров, если написать все немецкие слова подряд?
Несколько человек фыркнуло.
– Ш-ш-ш-ш! – зашикала Тамара Бесперчая.
Гаврин поднял руку.
– А ты о чем хочешь узнать? – Анна Федоровна внимательно оглядела класс. Почему такая необычная тишина?
– Я хочу узнать, какое немецкое слово самое длиннющее? – ухмыляясь, спросил Гаврин.
– Они нарочно вас спрашивают! – захныкал Несвижский, только что узнавший о заговоре против него. Аня Смирнова, соседка Несвижского, не выдержала и проболталась.
– Не нарочно! Несвижский врет! Нам интересно! – раздалось с разных концов класса.
– Не кричите все вместе! – в голосе Анны Федоровны послышалось раздражение.
Но веселье уже овладело классом. Лица у всех сияли самыми милыми улыбками.
– Во сколько часов можно выговорить пятьдесят тысяч слов?
– Есть ли в немецком языке слова с тремя «е» на конце, как в русском слове: длинношеее?
– А почему кучер по-немецки тоже кучер?
– Как по-немецки дурак? – заглушая всех, выкрикнул Гаврин.
– Я же говорил, что они нарочно! – опять захныкал Несвижский.
Анна Федоровна встала.
За ее спиной что-то зашуршало. Анна Федоровна оглянулась.
Из-за шкафа прямо на нее рывками двигался скелет.
Гаврин, захлебываясь от смеха, тянул его за веревку.
Все завыли от восторга. Несвижский, и тот не отставал от других.
– Прекратите безобразие! – срывающимся от волнения голосом крикнула Анна Федоровна.
Скелет продолжал двигаться. Потом он нагнулся и с грохотом упал на пол.
В классе наступила тишина.
Все увидели, как Анна Федоровна закрыла глаза руками и заплакала. Плакала она беззвучно, вздрагивая плечами.
– Урок окончен. Можете итти домой, – не отрывая рук от лица и сдерживая рыдание, едва слышно сказала Анна Федоровна.
Тридцать человек, не подымая глаз, молчали.
Анна Федоровна взяла портфель и вышла из класса.
– Пошла жаловаться! – стараясь за развязностью скрыть смущение, заявил Гаврин.
– Дурак! – со злобой крикнул Петя.
3
Саше не спалось. Он встал, приоткрыл дверь в прихожую и позвал шопотом:
– Рам! Рам!
Собака, стуча когтями по полу, подошла к Саше. Он погладил ее.
– Ну, иди, иди.
Пес лизнул Сашину руку и ушел. Было слышно, как он возился в темной прихожей, устраиваясь на подстилке. Саша опять лег. Закрыл глаза. Неспокойно задремал… «Она, совсем как мама, плакала, также тихо… Гаврин – подлец. Мы сами – дураки. Затеяли чепуху…»
Собака тявкнула.
– Филимоновна! Ужинать не буду. Устал. Софья Ильинична спит? – сквозь сон услышал Саша голос отца.
Дверь в соседнюю комнату пискнула.
– Соня! Еще работаешь?
– Почему так поздно?
– Дежурил у лейтенанта, раненного на границе перебежчиками. Положение тяжелое. Вчера извлек у него три пули: две из брюшной полости.
Саша прислушался. «Почему пули?»
– А как он сейчас себя чувствует? – спросила мать.
– Если не будет воспаления брюшины, все в порядке.
– Родные в Ленинграде?
– Да. Мать. Она сейчас в больнице, очень милая. Удивительно мужественно держится. Я ей так сказал: «Вы, товарищ Карташева, сами герой».
Саша надел на босую ногу ботинки, накинул одеяло.
«Карташева… Неужели она?»
– Ее фамилия Карташева? – неожиданно появляясь в дверях отцовского кабинета, переспросил он.
– Ты почему не спишь? – сердито сказал отец.
– Она преподает немецкий?
Отец потер щеку ладонью, – он всегда делал так, когда был чем-нибудь удивлен.
– Ну да… немецкий…
– Что мы наделали! – сказал Саша. – У нее умирает… А мы…
В два часа ночи Саша уснул тревожным сном.
4
«Третий, четвертый, пятый… А вдруг он уже ушел?» Саша перевел дыхание. Здесь. Квартира тридцать два.
– Петя Соболев дома?
Молодая женщина в белом берете открыла Саше дверь.
– Дома. А ты не Саша Василевский?
– Саша.
– Входи, пожалуйста.
Из комнаты Соболевых слышался голос Пети:
– Ich habe, du hast, er hat…
Петя учил немецкий. Одновременно мальчики сказали:
– У Анны Федоровны есть сын. Он ранен… Он пограничник…
– Ты знаешь? – Саша был поражен, а в глубине души разочарован. – Откуда?
Петя взглянул на мать.
– Мама в этой больнице сестрой работает.
– В какой больнице?
– Да напротив.
– Ну да, напротив. Я только что с дежурства. Дежурила у Карташева всю ночь, – подтвердила Екатерина Петровна.
– А как он? – со страхом спросил Саша.
– Он спит. Анна Федоровна в шесть утра домой ушла, – торопливо сообщил Петя, боясь, что мать перебьет его.
– Ни за что не хочет пропустить уроков. Как я ее ни уговаривала, – сказала Петина мама. – Обязательно, – говорит, – надо сегодня быть в школе. У меня вчера неприятность в одном классе вышла. Трудный класс попался. – Нет, вы только подумайте, мальчики, какой замечательный сын у Анны Федоровны! – сказала Екатерина Петровна восхищенно. – Тяжело раненный, он сперва сделал перевязку бойцу, вдвоем с которым они уничтожили пятерых перебежчиков, а потом уже вспомнил о себе… И сегодня ночью после операции ни разу не застонал. Стиснет зубы и молчит. Как будто из железа сделан.
Петя взволнованно слушал мать.
– Да вы в школу не опоздайте! – спохватилась вдруг Екатерина Петровна.
– Пойдем, Саша.
Петя быстро запихал в портфельчик тетради и книжки.
Выйдя на улицу, мальчики побежали что есть силы к школе.
– Нужно всем сказать, какой я дурак, – бормотал на ходу Петя. – Я еще вечером понял… Гаврин скелет придумал… А она даже маме ничего не сказала.
Торопливо сняв в раздевалке пальто, мальчики бросились в класс. Класс был пуст. Слишком рано.
Стрелка на часах в коридоре едва двигалась, минуты тянулись томительно.
Первой пришла Тамара Бесперчая. Узнав ужасную новость, она, как бывает многим свойственно, забыла, что вчера вместе с другими принимала участие в «бузе». Тамара принялась грозно обличать Петю.
– Говорила тебе, Соболев, говорила. Вот что теперь вышло. Выдумал какую глупость…
Тамара всхлипнула.
– Распустила нюни… Ты лучше скажи, что делать теперь. Сейчас урок Анны Федоровны.
– Делать, делать! Сам придумай!
– Да не реви ты!
– Ясно что. Извиниться надо.
– Сам знаю, – буркнул Петя. – А как извиняться?
Но добиться от Тамары ответа было нельзя. Она без толку суетилась и ругала Петю.
Один за другим являлись пятиклассники. Они требовали все новых и новых подробностей.
Одни ахали, жалели Анну Федоровну, предлагали сейчас же собрать деньги и послать лейтенанту апельсинов. Другие предлагали послать не апельсины, а цветы. Третьи – написать письмо. Аня Смирнова предложила по очереди дежурить в больнице…
Толстый Несвижский приставал к Пете с расспросами:
– Где это случилось? Сколько было перебежчиков? Был ли у лейтенанта наган?
Петя собрался было обстоятельно ответить на все вопросы, но девочки велели ему умолкнуть.
– Опять наврешь с три короба!
За справками они предпочитали обращаться к Саше.
Саша был полон гордости. Ведь его папа, а не кто другой, оперировал лейтенанта. Давая справки, он больше не испытывал чувства смущения и неловкости. Наоборот, настроение у него было приподнятое.
– Я предлагаю дать Анне Федоровне обещание учить немецкий на «отлично», – предложил он.
– Согласны! – закричали кругом.
– Пограничников я уважаю! – вдруг выпалил Гаврин.
– Помолчал бы лучше, – накинулся на него Петя. – Не в пограничниках дело. Вот осел!
Гаврин смущенно умолк.
Прозвучал звонок. Шум в классе прекратился.
Тридцать человек смирно сидели за партами, с тревогой поглядывая на дверь. Поскорей бы! А вдруг не придет? Лейтенанту стало хуже?
Анна Федоровна вошла в класс.
Класс поднялся. Почему так тихо? Неужели опять шалость? Нет, не похоже.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – ответил дружный хор.
– Что же вы не садитесь?
Все продолжали стоять.
Петя поднял руку.
– Соболев, что ты хочешь сказать?
Петя мотнул головой и запинаясь начал:
– Анна Федоровна! Мы просим за всепрощения… За все… За все… вчерашнее… Мы больше не будем…
Голос у Пети сорвался на писк.
Но никто не шелохнулся. Никто не улыбался.
– Это я все придумал… Я пари держал…
Анна Федоровна улыбнулась. Улыбка у нее была какая-то грустная.
– Пожалуйста, передайте привет вашему сыну… Мы теперь будем учить немецкий на «отлично»…
– Мы пятьдесят тысяч слов выучим! – крикнул Гаврин.
– Вот и хорошо, мои дорогие! – сказала Анна Федоровна.
Саша почувствовал, как на душе у него стало легко. «Не подарить ли Рама лейтенанту?» – подумал он. Сейчас же он утешил себя: «Наверно, у лейтенанта есть собака получше моей».
– Заключаем мир навеки? – спросила Анна Федоровна.
– Навеки! – подхватил класс.
5
Лейтенант поправлялся. Опасность воспаления брюшины миновала. Операция была сделана превосходно.
Между Петей и Сашей шло соревнование: кто первый расскажет утром в классе новости о лейтенанте.
Мальчики иногда даже ссорились.
– Я скажу! Я скажу!
– Нет, я! – кипятился Петя.
Но Саша каждый раз одерживал верх. Его сведения были самые точные и самые научные.
Как же, ведь его папа – хирург. Хирург должен лучше знать, как поправляется лейтенант. К тому же Петя непременно приврет, – решил класс.
Популярность Саши росла с каждым днем. И он сам чувствовал себя самым главным в классе. Петя отошел на второй план. Теперь на переменах слушатели собирались не вокруг Пети, а вокруг Саши. Петя героически переносил потерю своей популярности. Он знал, что настанет день, когда он вернет свое первенство.
Этот день, наконец, настал.
Отец Саши, Сергей Дмитриевич, перестал бывать в больнице, где лежал лейтенант. В этом не было больше необходимости, а профессор был слишком занят другой работой у себя в институте.
Как Саша ни сердился на отца и как он ни умолял его еще раз зайти к лейтенанту или просто позвонить в больницу, отец был непреклонен:
– Пойми ты, пожалуйста. Теперь больной не нуждается во мне. Его лечат другие врачи.
Саша смирился. Петя восторжествовал над другом. Он задумал даже навестить лично лейтенанта.
– Мама! Попроси, чтобы меня пустили к нему, – приставал он к Екатерине Петровне.
– Нет, нельзя. В городе грипп. В хирургическое отделение можно занести инфекцию. Анна Федоровна, и та не ходит к сыну.
– А какой у него вид?
Екатерина Петровна умоляла Петю отстать от нее.
– Какой вид? Обыкновенный человеческий.
– Мама! А тебе нравится лейтенант? – продолжал он приставать к матери.
Екатерина Петровна сердито отвечала:
– Да не трещи ты, как сверчок. Голова от тебя болит.
– А ты все-таки скажи! – не унимался Петя.
– Ну, нравится!
Однажды, придя вечером с дежурства, она сказала:
– Послезавтра лейтенант выписывается. Обещает прийти к вам в школу. Расскажет о пограничниках. Можешь своим товарищам сообщить.
– Мама! Пригласи его к нам в гости. Пожалуйста, пригласи! – снова пристал Петя к Екатерине Петровне. – Ну что тебе стоит!
– Хорошо, позову! – ответила Екатерина Петровна.
Следующий день был выходной. С раннего утра, как только Екатерина Петровна ушла на дежурство, Петя принялся убирать комнату. «Вдруг мама и в самом деле пригласит лейтенанта в гости». Он привел в порядок книги на этажерке, сунул в стол растрепанный учебник немецкого языка, отточил карандаши и поставил их в граненый стаканчик. Сменил на своем столе бумагу и даже повесил на стенку, там, где было грязное пятно, карту Южной Америки, предварительно вырвав ее из учебника географии.
Он с удовлетворением оглядел комнату и отправился к Саше рассказать новости и заняться обучением Рама. За последнее время воспитание собаки было заброшено.
6
– Сидеть!
– Пост!
– Апорт! – кричали наперебой мальчики. Овчарка с лаем металась по Сашиной комнате.
На полу валялись диванные подушки, какие-то палки, волейбольный мяч, растерзанное чучело белки.
Пух и перья носились в воздухе.
Саша, красный, взъерошенный, прыгал на диване, одетый в материнский купальный халат. С ожесточением он отбивался от Рама и Пети, изображавших храброго пограничника и знаменитого Джульбарса.
Дверь приоткрылась. Филимоновна обрушилась на мальчиков.
– Оглашенные! Прости меня, господи. Да что вы тут сотворили?..
Сердитый окрик Филимоновны привел мальчиков в чувство.
– Понимаете, Филимоновна, мы должны показать Рама лейтенанту. Он завтра выписывается. Нельзя же неученую собаку представить пограничнику, – объяснял Саша.
Тяжело дыша, мальчики начали приводить в порядок комнату и запихивать под диван весь реквизит, служащий для обучения Рама высшим тайнам собачьей науки.
– И что это Сергей Дмитрич не идет, – вздохнула старушка. – Обед готов. Хоть бы раз все вместе пообедали.
Мальчики и собака взгромоздились на окно. Из окна была видна улица и больничный сад.
– Как только папа подойдет к дому, мы дадим вам, Филимоновна, сигнал. Наливайте тогда суп, – оказал Саша.
Минут через пять мальчики увидели, как из больничного подъезда вышел военный.
Рам заметался и отрывисто залаял.
– Да что ты?
Рам продолжал лаять.
Военный сел в автомобиль и уехал. Сергей Дмитриевич все не шел. Он вернулся, когда обед подходил к концу.
– Укатил ваш лейтенант, – сказал он, раздеваясь в прихожей. – Приезжал ко мне в институт прощаться. Очень спешил. Вечером, говорит, выезжаю в Москву, вызвал нарком. А надо еще к маме заехать.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – Петя был в отчаянии. – Так это мы его видели в саду!
Поздно вечером Петя опять пристал к матери с расспросами о лейтенанте.
– Раз вызвали – значит, надо, – сказала Екатерина Петровна и перевела разговор на другую тему.
Через два дня в газетах было опубликовано, что указом Верховного Совета СССР старший лейтенант Карташев Николай Николаевич награждается боевым орденом Красная Звезда «за геройство, проявленное при защите границы».
Анна Федоровна сообщила классу, что лейтенант уехал из Москвы отдыхать на Кавказ. В Ленинград он вернется месяца через два-три.
Петя долго строил планы, как он тоже поедет на Кавказ и там встретится с лейтенантом. Но как поехать? Где взять деньги? Наняться работать на железную дорогу? Несовершеннолетних не принимают. Оставался один путь – выиграть путешествие на Кавказ в лотерею Осоавиахима.
Поспешно Петя приобрел себе билет. Но розыгрыш кончился, а Петя ничего не выиграл.
Последняя надежда рухнула. Зато он мог вволю мечтать о тех разговорах, которые он будет вести с лейтенантом, когда тот вернется с Кавказа. Петя придумывал тысячи вопросов. Он даже отвечал за лейтенанта и спорил с ним.
Огнам рамат
1
Со времени этих событий прошло два месяца.
Мокрый снег падал за окном. В больничном саду было пусто. Одинокая ворона и несколько воробьев прыгали под окнами больничного корпуса, подбирая хлебные крошки, выброшенные больными.
Воробьиная стайка испуганно взлетала на деревья, как только ворона приближалась к полю их действия. Ворона наглела. Едва воробьи слетали вниз, она опять вспугивала их.
Саша поспешно надел пальто и шапку.
– Пошли, Рам!
За два месяца Рам из большого щенка превратился в почти взрослую собаку. Но воспитание его было далеко не закончено: прежде чем пес последовал за хозяином, и ворона и воробьи улетели.
– Ну и сиди дома! Прозевал охоту! – раздосадованно крикнул Саша на Рама и взглянул на часы: – Десять минут одиннадцатого. Успею еще до отъезда сходить к Пете.
Саша сунул в карман красную записную книжку и отправился.
В этот день пятый класс уезжал в зимний лагерь на каникулы. Вместе с классом уезжала и Анна Федоровна. Теперь она была воспитательницей пятого класса. Многое изменилось с того дня, когда Петя держал свое глупое пари. Забота класса о здоровье лейтенанта сблизила ребят с Анной Федоровной. Теперь пятиклассники не могли себе даже представить, что еще совсем недавно Анна Федоровна была для них чужим, посторонним человеком, преподавателем, который учил их немецкому языку и о котором они вспоминали только в те минуты, когда должны были учить этот самый немецкий язык.
Когда Саша пришел к Соболевым, у них кончалась утренняя уборка. Петя, вооруженный щеткой, мел в комнате пол. Екатерина Петровна в синем, выцветшем халате гладила Петину рубашку. Догладив, ушла на кухню.
– Ты принес? – опросил Петя.
Саша вытащил из кармана красную записную книжку и листочек.
– Прочти!
Вполголоса Петя прочел листок и одобрительно щелкнул языком:
– Здорово! Давай перепишем.
Но в это время Екатерина Петровна вошла в комнату. Саша торопливо сунул книжку и листок в карман.
– Потом, в поезде! – шепнул он многозначительно.
– Пора собираться, ребятки, – сказала Петина мама. – Ты, Сашенька, иди домой за Рамом. Не забудь надеть на него намордник. Подожди нас на улице…
Рам ехал в лагерь. После долгих просьб пятого класса Анна Федоровна разрешила взять собаку с собой.
2
В вагоне было шумно и весело. То и дело открывалась дверь и вместе с облаком морозного воздуха появлялся новый пассажир. Пришел Гаврин в только что купленной меховой ушанке. Так как долго никто не обращал внимания на обновку, Гаврин сказал:
– Папаша подарил за успехи по немецкому.
Несвижский сейчас же оборвал его:
– Подумаешь – успехи! Получил раз в жизни удочку, а расхвастался, как будто в Артек едешь…
Анна Федоровна, в беличьей серой жакетке и такой же круглой шапочке, то и дело выбегала на платформу посмотреть, не идут ли Саша и Петя.
До отхода поезда оставалось пять минут.
Анна Федоровна опять вышла на площадку.
– Опоздали, как миленькие! – злорадно заметил Несвижский, жуя ириску.
На него накинулась Тамара Бесперчая:
– А ты и рад чужой беде. Сам в этом месяце два раза в школу опоздал.
– У нас часы отставали…
– Часы отставали… – передразнила Тамара. – Проспал, наверное.
– Нет, не проспал.
– Проспал.
– А я говорю – не проспал…
В это время Вася Морозов, прильнувший к начинающему замерзать окошку, крикнул:
– Соболев и Василевский пришли!
Тамара ехидно сказала:
– Ну, что? Опоздали? – И показала Несвижскому нос.
Запыхавшись, Петя и Саша влезли на площадку, таща за собой овчарку.
Екатерина Петровна, тоже запыхавшаяся, о чем-то спрашивала Анну Федоровну, подталкивая Рама.
Поезд дрогнул. Проводник сердито заворчал на Екатерину Петровну:
– Отойдите, гражданка, от вагона.
Екатерина Петровна мелкими шагами быстро шла рядом с вагоном. Потом она начала отставать.
Проводник захлопнул дверь.
Все громче стучали колеса. В последний раз мелькнула рука Екатерины Петровны в яркой деревенской варежке.
– Идите, идите в вагон! – заторопила Анна Федоровна мальчиков. – Простудитесь на площадке. Почему так поздно?
Усевшись на скамейку, мальчики, перебивая друг друга, начали рассказывать о своем приключении.
– Пусть, пожалуйста, кто-нибудь один. А то вы, как Бобчинский и Добчинский, трещите! Ничего понять нельзя.
Скрепя сердце, – все-таки собака не его, – Петя уступил Саше право рассказа.
Оказалось, что как только они сели в трамвай, на второй же остановке Рам выскочил из вагона. С лаем он помчался за похоронной процессией. Хорошо, что Петя во-время схватил собаку. Как нарочно, под самым носом ушел и следующий трамвай. Пришлось долго ждать.
Взглянув на собаку, Анна Федоровна не совсем уверенно сказала:
– Кажется, овчарка! Конечно, овчарка! – повторила она.
– Что вы говорите? – опросил Саша, думая, что из-за шума в вагоне он не расслышал конца фразы.
– Я вспоминала, какая собака пропала этим летом у сына, – ответила Анна Федоровна. – Мне казалось, что эрдель-террьер, а взглянув на Рама, я вспомнила, что не эрдель, а овчарка. Сын рассказывал, что он купил щенка на выставке. Месяца через два его у него украли.
– Где его украли? – спросил Петя с живейшим любопытством.
– Кажется, на пляже, когда Николай Николаевич купался. Он даже подозревал одного старика.
В глазах у Пети появился особый блеск, который всегда служил предвестником того, что Петю посетила новая, блестящая идея.
– А как звали овчарку?
– Не знаю. Сын не писал мне.
Петя потянул Сашу за рукав.
– Пойдем! Я тебе скажу что-то, – шепнул он.
– Опять секреты разведут! – недовольно сказала Тамара. – Вечно шепчутся по закоулкам.
В последнее время на каждой перемене Петя и Саша забирались за шкаф в школьном коридоре и там таинственно обсуждали свои дела.
О чем они разговаривали за шкафом, никто в классе не знал. Однажды только Несвижский подсмотрел, как Саша и Петя разглядывают красную записную книжку.
Мальчики прошли в противоположный конец вагона. В отделении сидела всего одна пассажирка в старомодной бархатной шляпке, с чемоданчиком и плетеной кошелкой.
– Ты, Саша, говорил, что Рама привела, в институт какая-то женщина. Женщина сказала, что старик, хозяин собаки, умер?
– Ну да! – не догадываясь, к чему клонит Петя, подтвердил Саша.
Петя сделал большие глаза и сказал:
– Наврала! Да неужели ты не понимаешь?
– Что? Что?
– Понимаешь! Ведь Рам это и есть пропавшая собака лейтенанта. Ее украл у лейтенанта старик, а его жена продала Рама в институт. Старик крадет собак. Жена продает. Факт.
Саша растерянно посмотрел на друга. Неужели правда? Нет, чепуха. Опять Петька чушь придумал.
– А вдруг это не та собака? – усомнился он, хотя в душе был бы рад, если бы Петина догадка оказалась верной. Ведь как здорово они удивили бы всех!
– Обязательно та. Анна же Федоровна сказала, что лейтенант подозревает старика.
Саша все еще не верил. Мало ли стариков на свете? Он готов был посмеяться над Петей. «Увидит лейтенант Рама и скажет: – А вот, голубчики, вы и ошиблись. – Получится конфуз…»
И вдруг Саша вспомнил осенний сумрачный день. Он, Петя и Рам сидят на окне и ждут к обеду папу, Рам мечется и лает. Лаял?.. Ну да! Да! Рам залаял, когда увидел в больничном саду лейтенанта… Пока лейтенант не сел в машину, Рам все время метался по окну… Ясно.
– Надо скорей Анне Федоровне сказать!
– Ты с ума сошел! Взять и сказать. Как бы не так! – Петя тотчас же изложил план дальнейших действий.
Лейтенант на днях возвращается с Кавказа. Они приготовят ему сюрприз. Никому, даже Анне Федоровне, они не должны говорить о своей тайне. Пусть все упадут в обморок, когда они вернут лейтенанту овчарку. Это – во-первых. Во-вторых, как только они приедут в лагерь, они сейчас же займутся всерьез обучением собаки. Лейтенант будет поражен знаниями овчарки.
Мальчики пошептались еще минут пять, потом вернулись к своим, внимательно осмотрели Рама со всех сторон и опять пришли на старое место.
Попрежнему в отделении никого не было, кроме старой женщины в бархатной шляпке.
Саша достал из кармана красную записную книжку и листочек.
– Начнем?
– Я буду диктовать, а ты пиши! – сказал Петя и передал Саше свое вечное перо.
За окном мелькали телеграфные столбы, полустанки, дачи на горушке, промелькнул мост через замерзшую речку. Поезд постоял на станции, опять пошел. Мальчики все сидели, склонившись над записной книжкой.
Они не заметили, как Гаврин и Несвижский подкрались к ним.
Гаврин подмигнул Несвижскому и через высокую спинку скамьи заглянул в записную книжку, лежавшую у Пети на коленях. В вагоне был уже полумрак, и Гаврин, как он ни щурился, не мог разобрать ни слова. Тогда он пополз под скамейку. Едва не лопаясь от смеха, Несвижский присел в проходе.
Одинокая пассажирка, увидев ноги Гаврина в больших валенках, торчащие из-под скамейки, пододвинула к себе поближе чемоданчик и кошелку.
Несвижский не выдержал и фыркнул.
Петя и Саша оглянулись.
В тот же миг голова Гаврина в меховой ушанке вынырнула из-под скамьи около самых их ног. Гаврин протянул руку, схватил записную книжку и опять юркнул под скамью. Вагон сильно качнуло, и Гаврин уткнулся носом в пыльный холодный пол.
Петя схватил Гаврина за ноги и выволок из-под скамьи. Новая ушанка слетела с головы Гаврина.
– Саша! Держи его! – крикнул Петя и навалился на Гаврина. Тотчас же Саша схватил Гаврина за руку, в которой тот держал книжку.
– Несвижский! Помоги! – Гаврин барахтался, пытаясь сбросить с себя Петю.
Несвижский вскочил на Сашину спину, и вместе они рухнули на пол.
Маленький клочок бумаги, оторванный из записной книжки, полетел под скамейку.
Дверь из соседнего отделения открылась. Анна Федоровна, привлеченная шумом и криками, стояла на пороге.
Несвижский отошел в сторону и сделал вид будто он тут не при чем.
– Мальчики! Позор какой!
Голос у Анны Федоровны был сердитый.
Мальчики смущенно стояли перед Анной Федоровной.
– Я не дрался, – заискивающе сказал Несвижский. – Это Соболев напал на Гаврина.
– Да не ври ты! – Саша увидел, как Несвижский нагнулся и что-то поднял из-под скамейки.
– Как вам не стыдно. Сию же минуту помиритесь, – строго сказала Анна Федоровна. – На кого вы похожи?
У Пети была оторвана пуговица от пальто, с новой шапки Гаврина сыпались хлопья пыли.
– Не буду с ними мириться! – упрямо заявил Петя.
– Не хочешь и не надо! – огрызнулся Несвижский.
Поезд подходил к станции. Проводник объявил:
– Вам, гражданка педагог, выходить с детьми.
