Текст книги "200 женихов и 1 свадьба"
Автор книги: Екатерина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Екатерина Романова
200 женихов и одна свадьба
– Согласны ли вы, леди Джулия…
– Да! Да! Согласна! – выпалила, подгоняя распорядителя.
Он вскинул брови и перевел взгляд на моего жениха. Тот тоже не поверил. Мое «да» звучало, мягко говоря, неожиданно.
– Я тоже согласен! – опомнился сэр Керлинг. – Целую невесту!
Вуаль слетела с моих волос, а губы обожгло торопливым поцелуем.
Распорядитель выдохнул и, захлопнув тяжелый томик божественных слов, с облегчением возвестил:
– Объявляю вас мужем и женой! Свершилось-таки! – добавил едва слышно.
Горячий поцелуй стал мертвенно холодным, слизким, неприятным.
Что-то не так.
Едкий звук разорвал пространство, стал громче, а потом до меня дошло, в чем дело.
– Ты! – села в кровати, скидывая Мору.
Отвратительное крылатое существо, похожее на ворону с двумя головами, четырьмя лапами и человеческим ртом вместо клюва ехидно косилось тремя глазами. Мора – божество неудач, а я – ее любимое лакомство.
– На самом сладеньком прервала! – недовольно пробубнило божество.
– Я бы твою жизнь прервала, да все не придумаю как! – злобно ударила по будильнику и тряхнула головой. Кудряшки рассыпались по плечам шоколадным водопадом.
Очередной день, полный несбывшихся надежд. Даже поговорка есть: Мора с утра – целый день без добра.
– Жду не дождусь твоего юбилея! – божество важно расхаживало по подоконнику, подметая его хвостом. – Вот уж я наемся до отвала! Знаешь, одна ты заменяешь два десятка неудачников!
– Сомнительный какой-то комплимент. И ты немного опоздала! Мне исполнилось тридцать в прошлом году.
Я стянула ночную сорочку и бросила на кровать. Таисия, моя горничная, приготовила свежее платье: изумрудный атлас с белоснежным кружевом, мое любимое. Так и не смогла перебороть привычку одеваться самостоятельно, поэтому ловко нырнула в нижнее платье и принялась за верхнее.
– Я о другом юбилее, – проворковало божество.
Расправила длинную юбку, отогнула воротничок. И почему все делают из переодевания какой-то страшный ритуал, для которого требуется множество слуг?
– Юбилеюшка, юбилей! – пело божество, с предвкушением потирая лапки.
О, тот самый юбилей, о котором гудит столица! После вчерашней свадьбы, с которой я благополучно сбежала, бросив жениха сто девяносто девять, ставки на юбилейную наверняка взлетели до небес.
– Пресса, свежая пресса! – под окном зазвенел голос Сэдрика. Мальчишка с десяти лет торгует газетами, и каждое утро будит округу громкими воплями.
Согнала Мору с подоконника и выглянула в распахнутое окно:
– Сэд! Может, не надо, а?
Внизу по мощеной улочке между аккуратными клумбами ароматных ландышей лениво прогуливался парнишка.
– Джулия Ортингтон сбежала из-под венца! Снова! – нагло проорал он, размахивая газетой. – Ставим на двухсотую свадьбу! Прозвучит ли долгожданное «да», или снова блеснут серебристые каблучки невесты?
Еще и статью декламирует! Ах ты ж, паршивец!
– Никакой бесплатной выпечки неделю! – крикнула беззлобно.
– Джулия Ортингтон!!! – еще пуще закричал Сэдрик.
– Ладно! Ладно! Бесплатные пирожки с малиной – месяц, только перестань орать!
– И с яблоками! – прищурился он.
– Ты бы не наглел, а?!
– Ладно. Уже бегу, – Сэд, весело подпрыгивая, побежал в кофейню.
Ничто так не бодрит с утра, как аромат весенних цветов и дружеская перепалка! Свежий ветерок прошелся по моим кудрям, подколотым на затылке изумрудным гребешком. Легкий макияж, нотка цветочного парфюма, сережки-капельки и образ завершен.
Напевая под нос, спустилась по широкой лестнице в столовую. С портретов скучающе взирали родственники, по легенде мои, на деле – виконта Ортингтона. Имен не запомнила, но портреты на всякий случай приберегла. Помнится, в войну шпионы прокалывались на ржавых скрепках в документах, а мне прокалываться нельзя! Шпионов хоть пытали и в тюрьму сажали, а меня сожгут без вопросов.
Аромат свежей выпечки защекотал ноздри, и я ускорила шаг. Заслышав стук каблучков, дворецкий распахнул узорчатые двери и поклонился:
– Доброе утро, леди Ортингтон.
– Самюэль, я же просила – леди Джулия!
Высокий поджарый дворецкий прошел войну и годился мне в отцы, но неизменно склонял голову перед титулом. Миниатюрная девушка с большими глазами заставляла робеть седовласого мускулистого великана. Традиции Тэйлы, что б их! Что нас свело? Одна сложная, но успешная хирургическая операция…
На круглом столике возле панорамного окна ждал завтрак: горячий кофе, дымящийся круассан с сыром и розетка с вареньем. А рядом – единственная столичная газета. Это на Земле обилие прессы на любой вкус: политика, экономика, кулинария, эзотерика. А здесь только новости, политика и происшествия, только хардкор!
В графстве Ортингтон, одна типография, ибо дело дорогое и невыгодное. Субсидируется государством, хотя может нести золотые яйца и кормить бутербродами с красной икрой поверх черной. Сколько раз твердила жениху восемьдесят один, владельцу типографии, что правильная маркетинговая политика озолотит! Но ортингтонцы с трудом воспринимают перемены. Они традиционны и это, порой, доходит до маразма! Хуже англичан! А он, мало того, что ортингтонец, так еще и мужчина… Но русские ко всему привыкают. Вот и я привыкла. За пять-то лет.
– Леди Джулия! – в столовую ворвался Сэдрик.
Самюэль неодобрительно покосился в мою сторону, но я погрозила пальцем. Вот уж кто не опасен, так это Сэд! Бросив на пол кипу газет, он стянул грязную кепку.
– Самюэль, подумываю вовсе избавиться от дверей, как считаешь? – улыбнулась вошедшей Кэролайн и, наконец, пригубила кофе.
Полноватая добродушная женщина, кондитер и по совместительству наследница моего, то есть, виконта Ортингтона, состояния, потрепала Сэда по пшеничным волосам.
Мы договорились – как вернусь на Землю, бизнес и дом достанутся Кэри. Мы – это я и делораспорядитель, конечно же. Кэролайн возмутится и откажется, да только кто ее спросит. Раз у меня, хирурга с Земли, вышло стать знатной леди и возглавить кондитерские «Сладости от Джулии», то у нее, прирожденной ортингтонки с пробивным характером и доброй душой, тем более получится!
– Сэдрик! Снова ты в грязной обуви! – заметила она, выставляя на столик чашку для парнишки и его любимую булочку с малиной.
– Простите, госпожа Фабри.
– Просто тетушка Фабри, пора запомнить! Снимай обувь и садись.
– Кэролайн, попроси Тома сбегать к башмачнику. Прямо сейчас! – приказала, увидев мозолистые ноги Сэда.
– Вы меня балуете, леди, – он виновато вытер ступни о коврик и подошел к столу. Напоровшись на мой грозный взгляд – убежал мыть руки.
– А штаны его видели? – вздохнула Кэролайн, вытирая руки о передник. Она, как добрая мама, обо всех заботится, порой забывая о себе. – Там заплаты ставить негде! Ими даже пол не помыть уже – труха!
– Пусть запишут на мой счет. Мэри так и не нашла работу? – отломила кусочек круассана и макнула в горячий сыр.
– Вы же знаете, граф не жалует жен мятежников. А в чем их вина? В том, что полюбили не того мужчину? – возмутилась Кэролайн, обнимая серебряный поднос.
Ей тяжело пройти мимо чужой беды. Вот и мне помогла, как только я попала на Тэйлу. Я очнулась посреди морковной гряды в свадебном платье и босиком. Кэролайн приютила, накормила и, рискуя всем, отвела к сэру Трувэйну Ортингтону – брату правящего герцога. Мы сразу во всем сознались – попаданок на Тэйле боятся хуже хламидиоза. Их жгут на кострах впрок. Мы ждали вердикт с опаской, а дождались острого приступа аппендицита. Сэр Трувэйн совсем за собой не следил, а тут, на его удачу, практикующий хирург!
Когда старик опомнился, сменил гнев на милость. Меня представили осиротевшей троюродной племянницей, подделали документы, что с положением виконта не трудно. Увы, но через полгода мой троюродный дядюшка скончался во сне, оставив состояние и земли мне. Я наняла управляющего и уехала в столицу, где занялась делом своей настоящей бабули – выпечкой. По-хорошему, я бы открыла больницу, но резать людей в Китридже запрещено. Да-да, как и попаданство – карается костром. А мое тело не очень-то принимает температуру больше сорока градусов… Потому булочки! Только никаких апельсинов, ведь на них у графа аллергия. Если кто ослушается, то карается… Ну, вы уже поняли.
Я прожевала круассан и глотнула кофе. У меня к графу много вопросов. А претензий – еще больше! Даже мелькала шальная мысль окольцевать его. Шикарная кандидатура для юбилейного замужества, но старик и без того на ладан дышит, а я не уверена, что в этот раз все получится.
– Кажется, в одной из кофеен кто-то собирается рожать на днях! – протянула с плутоватой улыбкой.
Кэролайн изменилась в лице и медленно опустилась на затянутый молочным атласом стул.
– Леди, вы что, пойдете против графского приказа?
– Знаешь, некоторые приказы прямо-таки напрашиваются на нарушение! Одно дело наказать мятежника, другое – обрекать на голодную смерть невиновную женщину с ребенком! Пригласите Мэри. Пусть приступает, как только освободится вакансия.
– Ох, навлечете вы беду на наши головы, леди. Но воля ваша.
Пожала плечами и расправила газету.
Кто бы сомневался! Главная новость – я. На всю страницу магическая фотография убегающей невесты, а на заднем плане – бедный сэр Керлинг, жених сто девяносто девять. Впрочем, теперь уже не такой бедный. Он согласился на авантюру ради денег. Сделал ставку, что свадьба не состоится и стал счастливей, как минимум, на сто тысяч ортингтонских золотых. А это довольно приличная сумма. Примерно десять тысяч долларов.
Я настолько занимала умы столичного населения, что даже новость о возвращении старшего сына графа Ортингтона ютится внизу страницы, между некрологом леди Арфины и объявлением о продаже породистых свиней.
– Сэр Кристиан Ортингтон возвращается в столицу. Десять лет он искал убийцу жены и дочери, и, наконец, поиски завершены, – прочитала и поежилась. – Незавидная судьба у графского сына.
– Это у убийцы незавидная, – усмехнулась Кэролайн, уступая место Сэдрику.
– И сам сын тоже незавидный, – поделился парень, усаживаясь за стол и демонстрируя вымытые руки.
– Надо же! А ты миленький без всей этой грязи, – глянула на парня через газету и подмигнула. – Так чем же графский сын такой незавидный? Ты ешь, ешь, пока не остыло.
Перелистнула страницу, по привычке обращаясь сразу к пятой – расписание балов и приемов. Именно там обитают неженатые мужчины, а мне как раз нужен один такой.
– Пвокфятийник, – промямлил Сэд, уминая булочку.
Резко опустила газету и уточнила:
– Ты сказал – проклятийник?!
– Угу, а фто такофе?
– Кэролайн! Срочно принеси писчие принадлежности! Ты уверен, что он проклятийник?
– Футите? – парнишка жевал, вытирая рот рукавом. Я громко кашлянула – он исправился и потянулся за салфеткой. – Это всем известно. Лучший проклятийник графства! Да что там графства?! Всего Китриджа! А еще, – Сэд склонился и перешел на шепот. – Не женат! Надежная информация!
Звякнула чашкой о блюдце и с осуждением глянула на парня, но булочка оказалась куда занимательней меня.
– Что происходит, леди?
Кэролайн открыла крышку секретера и приготовила чернильницу.
– Графский сын – проклятийник! Ты знала?
– Знала. Все знают.
– И мне не сказала?
Уселась за секретер и заскрипела пером, выводя витиеватые буквы чужого языка. Как же я скучаю по русскому! Порой рука так и хочет начертить знакомую подпись «Маша Воробушкина», но приходится писать «леди Джулия Ортингтон» под просьбой устроить встречу с сэром Кристианом.
«Без матримониальных целей!», – добавила в конце. А то ведь откажется помочь. Закари, распорядитель графских дел, в меня влюблен. Так влюблен, что уже дважды пытал счастье, но оно пыток не выдержало и пало смертью храбрых.
– Так ведь никто не знает, где виконт. Лет десять назад такая трагедия случилась. Он пропал и с тех пор – ни слуху, ни духу. Толку-то от проклятийника, которого нет.
– А теперь и слух, и дух, и он сам пожаловали! – я с волнением подула на сургуч, и записка перекочевала к Кэролайн. – Пусть срочно передадут Закари Торделу! Лично в руки! Я должна встретиться с этим Кристианом.
– Ох, леди. Не знаю, каким он стал теперь, но вряд ли сильно изменился! Сомневаюсь, что сэр Ортингтон тот, кто вам нужен. А, если узнает о вас… все, – добавила она шепотом, – мешкать не станет.
Пресловутый костер на мою голову!
– Варианты? За пять лет я спустила целое состояние на шарлатанов, которые твердят одно и то же! Снять венец безбрачия способен брак. Но как? Как, если ноги сами несут меня прочь от алтаря? Замкнутый круг какой-то!
– Может, вас привязать? – огорошил Сэдрик.
Мы с Кэролайн глянули на парнишку и тот чуть не подавился.
– Нет, ну, а чего? – оправдался он, почесав загривок. Копна пшеничных волос торчала в разные стороны, создавая чудаковатый образ. Впрочем, Сэд и впрямь несколько чудаковат. – Или связать. Далеко ли убежишь со связанными ногами?
– Вы только не сердитесь, леди, – осторожно начала Кэролайн, – но… парнишка-то дело говорит.
Самюэль, охранявший покой своей леди подобно оловянному солдатику, неодобрительно кашлянул.
– Серьезно? Думаешь, всевышние одобрят такой брак? Как там говорится, «свободной волей, чистым разумом, с открытым сердцем желание изъявляю?» А то, что ноги связаны и кляп во рту, так это причуда такая?
Кэролайн смущенно отвела взгляд, а заметив дворецкого – еще и покраснела. О, это любовь похлеще «Гордости и предубеждения». Кто горд, а кто предубежден – еще разобраться надо, но эти двое должны, наконец, найти друг друга! Дом уже похож на поле боя.
– Отнеси и поскорей, – передала подруге записку. – У меня большие надежды на сэра Кристиана.
– Простите, леди, но некоторые надежды следует душить в зародыше.
И не поймешь, кому дворецкий сказал: мне или Кэролайн.
– И луковый пирог отнесу! – женщина нервно сунула записку в кармашек фартука, обращаясь к мужчине.
О! Пошла тяжелая артиллерия. Ноздри Самюэля дрогнули, а в остальном вида не подал, что цель поражена.
– Со сметаной и топленым маслом!
Дворецкий сглотнул, но выдержал.
– Нет, пожалуй, лучше горячий сыр…
– Жестокая женщина! – фыркнул он.
Что неподвластно шпаге – дрогнет под натиском женского языка!
– Я буду за дверью, если леди позволит, – с достоинством вымолвил дворецкий.
– Позволяю, чего уж там, – ухмыльнулась, неодобрительно качая головой. – А ведь он прав! Это было жестоко, Кэри.
– И поделом!
– Но пирог все же отнеси. Я сентиментальна.
До обеда я не находила себе места. Ни на диване, ни за роялем, который умучила до хрипов, ни за мольбертом, стойко сносящим бездарную мазню, ни на кухне, откуда меня вежливо спровадили после опрокинутой кадушки с мукой.
В итоге, я переместилась за кассу – там время быстро летит. Кэролайн твердит, что негоже хозяйке обслуживать посетителей, но я не могу без дела. Все эти вышивки, променады с зонтиками и пикники у воды – отличное развлечение на раз, но не на каждый же день! Разве что книги увлекают порой на многие часы, но я читаю быстрей, чем пишутся новые. Это не двадцать первый век, когда любое собрание букв выкладывается в интернет под красивой картинкой с известными актерами на забаву публике. Тут все серьезно. Да и типография, опять-таки, одна-единственная…
– Представляете, она снова бросила бедного мальчика! – недовольный старческий голос вывел меня из раздумий. Безошибочно определила, что покупатели опять обсуждают меня.
– Да-да, снова бросила, – обворожительно улыбнулась посетительницам. Те не сразу распознали в кассирше главную новость дня.
– Ой…
– Да чего уж там, не стесняйтесь в выражениях! Чего налить? Бычьей желчи или змеиного яду?
Женщины потупили взгляд и робко попросили бычьей желчи с пряником «Даешь двести». Между прочим, уже месяц самый популярный продукт заведения! Я не лишена самоиронии и не вижу ничего зазорного в том, что люди надо мной потешаются, а я на этом зарабатываю. Да божечки, я бы сама высмеивала женщину, с завидным упорством удирающую от алтаря на потеху публике! А публика потешается, да еще как! Уж как они узнают о месте бракосочетания – загадка! Как я только не шифровалась! Даже антипоисковые артефакты покупала – без толку. Мой триумфальный забег от супружества неизменно попадает на страницы газет. И ведь я думала, что раз на сотый всем приестся, но нет! Ненасытная публика смакует подробности почти каждую неделю.
А напиток «Бычья желчь» и «Змеиный яд» – на деле кофе с ликером и кофе с виски – по старинной родовой рецептуре – я подаю только после неудачного замужества. К слову, брачные побеги – отличный маркетинговый ход. Продажи в ближайшие несколько дней бьют все рекорды.
После обеда Кэролайн вернулась с вестями от Закари. Через час сэр Ортингтон ждет… леди Игиду.
– Сэр Кристиан – мужчина со странностями, – оправдалась Кэролайн, повязывая фартук. Ее руки ловко заворачивали заказы, пока рот умудрялся говорить. – Он и до гибели своей семьи был нелюдимым, а теперь, стоит полагать, и вовсе не от мира сего. Он бы точно не согласился на встречу с Джулией Ортингтон – репутация у вас, мягко говоря, неоднозначная.
– Нормальная репутация, – я задумалась, разглядывая публику. Шушукается, конечно, народ, но тухлыми помидорами никто не кидает. Я же леди, как-никак.
– Но с почтенной леди Игидой, из уважения, встретится обязательно, – уклончиво ответила подруга.
– Встретится обязательно! Почтенная женщина, замечательная! – согласилась посетительница, протягивая деньги.
– Мне стоит знать, кто такая леди Игида? – уточнила, ссыпая монеты в кассу.
– Лучше подумать о том, как заинтересовать будущего графа. Во дворце поговаривают, нынешний совсем плох, – вздохнула Кэролайн, выкладывая на прилавок свежую выпечку.
– Все там будем, – пожала плечами, протягивая клиентке тыквенный хлеб. – Это я не вам, бабушка. Живите долго!
Старушка, явно глухая, да еще и слеповатая, улыбнулась беззубым ртом и пошагала прочь.
Сегодня в кофейне многолюдно и шумно. Ни одного пустого столика, а к тем, что у панорамных окон с видом на залив, и вовсе очередь! Люди ждали с подносами и морально давили на отдыхающих. Дай им волю, давили бы не только морально, но на этот случай есть улыбчивый полуогр Эрик. Я нашла его умирающим на обочине, спасла и подлатала. Хотела вернуть домой, но оказалось, по приказу графа его деревню выжгли дотла, якобы огры покрывали мятежников. Не покрывали и от этого в разы обидней. Эрик потерял брата и сестру, чуть не погиб сам, а теперь считает сестрой меня, стережет покой отдыхающих и вовремя дает на щи особо отличившимся.
– Пусть Кирстен встанет за кассу, мне нужно готовиться к встрече.
Помахала на прощанье толпе и взбежала на второй этаж.
Я привыкла к жизни на Тэйле. Здесь у меня хорошее положение в обществе, друзья, достаток, поместье и бизнес. Даже крестьяне есть! Но вместе с этим – непреодолимая тоска по дому! Горячо не хватает любимой операционной. Удовольствие от успешной операции, спасенной детской жизни несравнимо ни с чем. Скучаю по родителям и Буське – моей непослушной кошке. И пусть она с завидным упорством ссыт в тапки, но я верю, что от чистого сердца! И современных технологий не хватает тоже! Сотового, компьютера с выходом в интернет, машины, в конце концов. А еще дома меня не сожгут на костре, а хирургия не запрещена как грязное течение некромантии с глумлением над будущим трупом. В какой-то мере законы Тэйлы варварские, а в сочетании с упертым консерватизмом ортингтонцев становятся чем-то вообще несгибаемым! Это как лечить пневмонию банками, и удивляться, что не помогает.
Смышленая Таисия подала самое скромное парадное платье: винного цвета, с умеренным декольте, тугим корсетом, традиционной пышной юбкой, припущенной перламутровым кружевом. Из украшений – речной жемчуг. Волосы тщательно зачесали и подкололи, чтобы у сэра Кристиана не возникло и подозрения, что я желаю его соблазнить – некоторые мужчины странно реагируют на мое внимание.
Хотя, там и соблазнять нечего. Кэролайн нарисовала образ унылого экземпляра человеческого самца. Если он хотя бы вполовину похож на отца, то зрелище удручающее. Но есть надежда, если пошел в мать.
В графстве принято ездить на кэбах или каретах. Запрягают лошадей или ворнов. Но последние своенравны, хоть и преданы хозяину до смерти. Их предпочитают маги и высокопоставленные чиновники, ибо дорого и пафосно. С виду – обычные кони, только крупнее, выносливей и злее. На деле – результат селекции коня и дракона. Не спрашивайте – омерзительно! И крылья есть, да. У самых дорогих и редких особей. Воочию я ворнов не видела, но наслышана.
В основном эксплуатируют лошадей. Одна – для бедного семейства, две – для семьи среднего достатка, четыре – для богачей. Все, что свыше и украшено перьями в стиле молодого Филиппа Киркорова – признак запредельной роскоши.
Я прикупила кэб с одной лошадкой и делюсь им с прислугой. Хотела выписать паровую телегу из графства Айрон, но она страшно кадит и выглядит как монстр из постапокалиптического будущего. К такому местное общество пока не готово. Да и я тоже. Это мало похоже на Ладу или даже Запорожец.
В этот раз пошла пешком. Прогуляюсь, соберусь с мыслями, полюбуюсь пальцами тыкающих в меня дам. Отчасти это даже вдохновляет. Я, леди Джулия Ортингтон, миллионер, филантроп, изобретатель и местная знаменитость, едва ли не Железный человек в юбке! А еще – кость в горле графа Ортингтона, но убивать родственников не пристало, поэтому мне сходят с рук мелкие шалости.
Прошлась по любимой яблочной аллее – поздней весной она очаровательна. Дорожка свернула на центральный бульвар, от которого до графской резиденции рукой подать. Граф живет на широкую ногу и усом не ведет. Пятиэтажный дворец из белоснежного мрамора, щедро украшенный фресками, колоннами, балкончиками, балюстрадами, золочеными карнизами и прочими излишествами, издалека кричал, что самый важный человек столицы тут. Сам его сиятельство занимает четвертый и пятый этажи, первые три – для чиновников, переговорных, конференций и приемов. Кстати, на первом – шикарный бальный зал. Уж я-то знаю! Сколько приемов снабдила выпечкой – не перечесть. Сколько потенциальных мужей там отыскала – тоже не сосчитать. Хотя, почему же не сосчитать? Я веду строгий учет, у меня даже пофамильный список имеется…
Документы на проходной не спросили. Ну, право! Мы с Морисом почти семь дней встречались до попытки пожениться. Жених номер двенадцать, не помню имени, приветливо помахал садовыми ножницами. Первое время я хваталась за любого встречного, лихорадочно волокла под венец кого ни попадя. Деньги, азарт, титул, любовь с первого взгляда – каких только не было причин! По две-три свадьбы в неделю играли! Так вот садовник влюбился по уши и мой побег из-под венца принял близко к сердцу.
Щелчок ножницами, и пышная роза обезглавлена!
Я сглотнула и свернула на другую тропинку, пока графский сад не осиротел. Сиреневые кусты охотно скрыли меня от странноватого бывшего, открывая дивный вид на балюстраду с мраморными перилами. Чем ближе к резиденции – тем больше бывших. Да еще и Мора некстати подвернулась!
– Привет, вкусняшечка!
– Лети отсюда, – шикнула, стараясь не привлекать внимания. Жемчужная вуалька заслоняла верхнюю часть лица, но меня и по тени узнают!
А Мора, засранка такая, сама выбирает, кто ее видит, а кто нет. И, раз уж появилась, обязательно быть неудаче! Можно сказать, это пресловутая черная кошка, только примета работает безотказно и…
– Чтоб у тебя кардиограмма выпрямилась!
Скакнула за колонну и притаилась. Что я там говорила? Именно! Работает безотказно, а, главное, моментально!
– Что такое кардиограмма? – полюбопытствовало божество, громко хлопая крыльями.
– Узнаешь, когда выпрямится! – выругалась, осторожно выглядывая из укрытия.
Жених двадцать три – головная боль нашего квартала! Скрипач от бога и певец от шайтана! Серенады под окном в первом часу ночи от Жоржа Стравелли не выдержит даже глухой. В первый раз все поняли и простили, во второй настоятельно попросили не безобразничать, на третий – закидали яйцами и башмаками, на четвертый – вызвали комиссаров, но Жорж упрямым бумерангом возвращается вновь и вновь… Пока не познакомился с Эриком, все таскался к нам. Крепкий кулак, синяк на две недели, обида на три и… Очередная серенада. Еще более заунывная и ушераздирающая.
Жорж свернул за угол. Я бегом пересекла балюстраду и скрылась в здании. Кабинет сэра Ортингтона в западном крыле второго этажа. Отсалютовала брату жениха семьдесят восемь – работает охранником в резиденции – и отправилась, куда послали. Мора, увы, двинулась следом. Она как геморрой – сколько ни избавляйся, все равно возвращается. Другим не видна, а у тебя зудит. И молчать невозможно, и рассказать стыдно. Продолжать аналогии можно бесконечно и все подходят.
Поднялась по лестнице и свернула в западный коридор. Ковровая дорожка смягчала стук каблуков, а тусклый свет факелов – фигуры посетителей. На втором этаже царил уютный полумрак. На диванчиках, в ожидании очереди, сидели посетители. Кто-то клевал носом, кто-то читал книгу, кто-то водил карандашом по тетради. Главное – на меня не обращали внимания. И ведь почти повезло, но Мора все же подгадила и мерзко захихикала.
– Бледная ж ты трепонема!
С большинством женихов у меня хорошие отношения – мало кто всерьез воспринимал затею со свадьбой, а вот о родственниках такого не скажешь. Леди Мерибет, матушка шестнадцатого жениха, до сих пор не «оправилась от несмываемого позора». Целый год она смешивала мое имя с тем, что не тонет, еще столько же занималась мелким пакостничеством, приказывая слугам выгуливать своих многочисленных мопсов на лужайках перед моими кофейнями. А потом Эрик за меня отомстил. От души отомстил! А ведь он далеко не мопс и лужайка леди Мерибет не чета нашим… С тех пор ее мопсы нас не тревожат.
Откинула вуальку и убедилась – оно!
Леди Мерибет неслась как танк на Берлин в сопровождении лучшей подруги. Такой же высокой, худой и неприятной особы с крючковатым носом. Они походили на цапель. Такие же важные, и такие же неказистые. Оживленная беседа велась явно об утренних новостях, то есть – обо мне. Как назло, затеряться в коридоре негде. Дернула за ручку ближайшей двери и скрылась в кабинете.
– Выкусила?!
Мора кружила над головой, гаденько посмеиваясь, а я прижалась к двери, за которой мягко застучали каблуки и послышались голоса:
– Такую невестку врагу не пожелаешь! Несносная девица! Нарадоваться не могу, что Охис отвел! Истину говорю – мы любимцы богов!
– Вот уж точно Охис отвел, – на всякий случай перекрестилась. Такая свекровь – лучшее противозачаточное средство. Да и похлеще венца безбрачия. Чем я думала, когда соглашалась на свадьбу? До сих пор кажется, что Триболь меня опоил…
– Никаких манер! А хуже всего – она прогрессивных взглядов! – сообщили за дверью громогласным шепотом.
В ответ – судорожный вздох, словно меня обвинили в постыдной болезни.
– Грешна, – покаялась двери.
– Мне кажется, она всеми силами пытается привлечь к себе внимание! – вставила свои пять копеек незнакомая мадам.
– Тебе бы такую славу, милочка! – пробурчала, закатывая глаза.
– А я думаю, выбирает жениха побогаче! Думаешь, покойный виконт умер своей смертью?
Тридцатый – плотник, сорок восьмой – кузнец, девяносто девятый – вообще бездомный. Один богаче другого!
Хотела применить простецкое заклятье икоты, даже настроила первичную матрицу, но услышала голос:
– Я бы не советовал!
Взвизгнула и обернулась под истеричный хохот Моры.
Стоило осмотреться, когда вошла. Владелец просторного кабинета сидел бесшумно, ничем себя не выдал, я и не заподозрила ничего. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой, как у Самюэля, с такой же усталостью на приятном лице. Потери оставляют след. Они рисуют едва заметными штрихами в области глаз и губ, опускают плечи, лишают взгляд блеска. Незнакомец небрежно откинул со лба темные волосы. В карих глазах – осуждение с примесью любопытства, губы плотно сжаты. Кажется, я ему не нравлюсь. Кажется, это взаимно.
– Какая бестактность! – нашлась, наконец. Расправила плечи, вздернула подбородок и поправила платье.
– Не помню, чтобы приглашал вас.
Сникла.
– Вы правы.
Хотела откланяться, но взгляд зацепился за портрет графа. Мора снова захихикала и, подгадив вдоволь, исчезла.
Перевела взгляд на незнакомца, снова на портрет, опять на незнакомца. Зрелище не такое удручающее, как я полагала. Да, определенно пошел в матушку.
Я беспомощно протянула:
– Ну, нет…
– Ну, да, – разбил надежды сэр Ортингтон. – «Леди Игида», стоит полагать?
Прокашлялась, степенно кивнула и представилась.
– Леди Джулия Ортингтон.
Милая улыбка, руку можно не подавать, если мужчина сидит, а ты в перчатках. Вообще, по этикету ему бы следовало подняться, но сэр Ортингтон красноречиво показал, где он этот этикет видел. Ради меня он и задницы от стула не оторвет, ведь там у него правила хорошего тона.
– Порочное пятно в нашей родословной. Наслышан, – мужчина небрежно отшвырнул газету со мной на обложке и поджал губы. Его презрительный взгляд блуждал по мне, словно выискивая те самые пятна. – Напомните, кто ваш отец?
Ладно. Дама я не гордая. Передо мной возможный билет домой. Воспользуюсь, сомну и выкину.
Я осмотрела кабинет будущего графа, пытаясь составить о нем представление: высокомерен, обижен жизнью и вымещает это на других, а в остальном – темная лошадка. Загадок в нем больше, чем звезд на небе. Кабинет просторный, но без излишеств. Украшения, портреты родственников, статуэтки любимых собачек – ничего такого. Портрет графа, как портрет президента, «маст хав» в кабинете любого чиновника. Вряд ли они с отцом близки. Шкаф уставлен обычными книгами – политэкономия, древний язык, законы… стоп! Большая книга проклятий и противодействий! Рефлекторно облизнулась и повернулась к поддельному дальнему родственнику:
– Я здесь не за этим!
Мужчина медленно откинулся на спинку кожаного стула. Атмосфера накалилась. Взгляд его потемнел, черты лица заострились. Прямо коршун, а не человек! Потянуло холодком. С магией я сталкивалась редко, но покалывание на кончиках пальцев, скольжение воздуха по коже, словно невидимое касание, ни с чем не спутаешь.
– Что вы себе позволяете?! – возмутилась, когда бесплотная рука скользнула мне под юбку. – Ipsitum!
Яркая вспышка захлебнулась коварной ухмылкой на губах сэра Кристиана. Простенькое заклинание защиты даст в лоб незадачливому вору или насильнику, но не боевому магу. Впрочем, сэр намек понял, щупальца убрал, небрежно кивнул на стул, посчитав меня достойной нескольких минут его драгоценнейшего времени. Устроилась на краешке кожаного сиденья и обозначила проблему:
– Помогите мне снять проклятье.
– Какое?
Не только грубиян, но еще и тугодум! Терпи, Маша, просто терпи! Это билет до дома, но даже не в плацкартный вагон до Дальнего Востока. Это хуже! Сидячее место возле тамбура, пропахшего дешевым табачным дымом и туалетом!
