Текст книги "Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому (СИ)"
Автор книги: Екатерина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– За это я вас и уважаю. Но, уверен, если бы вы женились на Лире, то…
– Достаточно. Я не стану подвергать ее такому риску. Мне уже лучше и пора на репетицию. Займись зельем.
– Будет сделано, сэр.
* * *
Я смотрела в одну точку, туда, где еще недавно сидел Клод, и думала о нашем разговоре. Чем дальше, тем больше тайн и загадок. Я уже не могла отрицать, что вокруг Макнамары творятся недобрые дела. Ведь я же слышала именно его голос, который сказал «знаю». Из разговора их с Клодом слышала что-то про магию. А, когда блондинчик пел, глаза слушателей становились изумрудными, слушатели словно в транс впадали. Не знаю, почему это не подействовало на меня, но предстоит выяснить. Раз уж я должна копаться в звездном грязном белье, так пусть это будет хотя бы отдаленно похоже на расследование.
Уцепившись за эту мысль, я решила, что вещи разбирать не стану, ведь завтра в обед мы уже отправимся в новую страну. Бросила в сумочку кошелек, свой новый телефон, с которого послала смс-ки родителям и Алише. Заглянула в книгу контактов: там и номер Клода, и номер Райана, и даже номер Дюка. Набрала последний и, услышав знакомый голос, улыбнулась. Мы договорились встретиться через пятнадцать минут в холле, возле ресепшена.
В коридоре, пока ждала лифт, дарила крайне недобрый взгляд двери в соседний номер. Надеюсь, в этом отеле хорошая звукоизоляция. Не хотелось бы мне слышать, как Макнамара проводит кастинг на лучшую фаворитку у себя в покоях… Звоночек прибывшей кабины заставил вздрогнуть и вырвал из мыслей. Добралась до первого этажа и, на мое счастье, заметила развязавшийся шнурок на туфле. Не то, чтобы шнурок был счастьем, но он стал ниточкой, благодаря которой мое пребывание в турне становилось еще более интересным и загадочным. Я наклонилась, чтобы завязать его и услышала разговор из приоткрытой двери, ведущей в подсобку. Мои навыки английского позволяли понять все подробности крайне интересного обсуждения.
– Ага. Я сама была в шоке! Она только в номер успела зайти и такой крик подняла – ужас!
– А что Макнамара?
– Ну, что он мог. Заплатил всем огромные суммы, чтобы молчали и соглашение подписал. Ты ведь никому не скажешь? Если скажешь, нас уволят всех.
– Разумеется нет. Я могила! Но кто мог пронести мертвого ворона мимо охраны?
– Откуда мне знать. Все номера по несколько раз проверили! Для особенных девушек даже тщательней, чем для других. Все было идеально, до последней складочки на покрывале кровати. Ни пылинки нигде и пахло, как велено – ванилью с ноткой грейпфрута.
Тот еще, должно быть, запашок …
– По камерам все проверили. Никто не входил в номер, после того, как Джуди там прибрала. Не могла же она подбросить!
– Думаешь?
– Да ты что! Она при виде этого самого ворона в обморок упала!
Что за ворон? И почему от вида птицы прислуга падает в обморок? Я завязала шнурок и больше не могла без правдоподобных причин находиться возле двери в такой позе.
– Здравствуйте. Могу я вам помочь? – как и ожидала, вездесущие англичане с их улыбочками и помощью. Одна из администраторов отеля, улыбаясь, смотрела прямо на меня. Поднялась, отряхнулась и отрицательно покачала головой. Как бы разузнать подробнее о произошедшем.
– Вы не знаете, что там с этим вороном?
– Вороном?
То ли женщина действительно ничего не знала, то ли слишком хорошо играла, но ее лицо выражало абсолютное непонимание сути вопроса. Я отмахнулась и медленно побрела в противоположную от ресепшена сторону, думая, как бы выяснить интересующую меня информацию. Заметив у проходящей мимо женщины бейдж с лицом Макнамары, вспомнила, что и у меня есть такой! Вынула его из сумочки, разглядела. Если вместо «журналист» написать «помощник администратора», ведь самого администратора прислуга, наверняка, видела, то можно прийти и начать разбор полетов якобы на законных основаниях. Прошла на ресепшен, где меня уже дожидался Дюк, коротко ввела его в курс дела, заменила надпись на бейдже и, гордо вскинув голову, уверенной походкой пошла в подсобку.
– Думаешь, поведутся? – поинтересовался друг.
– Раньше же велись. Главное вести себя уверенно. Все. Будь здесь, я сейчас.
Дверь раскрыла без стука и грозно посмотрела на женщин. Они резко вскочили с дивана и уставились на меня перепуганными глазами. Эффект произведен. Теперь нужно закрепить!
– Кажется, вам было четко сказано – молчать.
Они синхронно глянули на мой бейдж, на меня, друг на друга:
– Мы никому, честное слово!
– Никому. На весь коридор слышно, как вы обсуждаете случившееся! Куда дели ворона?
– Избавились, как и просила администратор господина Макнамары.
– Я понимаю, что избавились. Как?
– Выкинули в мусорку. За отелем.
– Что? – возмутилась я. – С ума сошли? Хотите, чтобы журналисты нашли его и обо всем узнали? Вы хоть представляете, какой будет скандал, если эту информацию опубликуют в сети?
Я уже предвкушала отличную вечернюю статью, с кучей просмотров и комментариев. Девушки побледнели и огромными глазами уставились на меня.
– Я сейчас… мигом. Принесу его обратно!
– Не надо, – остановила слишком ретивую работницу жестом. – Я займусь этим сама. Конкретно куда вы выкинули птицу?
Мне подробно объяснили, где искать интересующий объект, клятвенно заверили, что будут разговаривать тише, а еще лучше – вовсе забудут о том, что видели, слышали и знают. Еще раз сразила их своим фирменным грозным взглядом и покинула помещение.
Мы с другом, не сговариваясь, немедленно отправились туда, куда послали и действительно во втором баке слева в плотном куске льна нашли ворона.
– Офигеть, – протянул Дюк, быстрыми движениями доставая фотоаппарат. Я же стояла с раскрытым ртом, едва сдерживая рвотные позывы. Такого в моей журналистской практике еще не было. Яркая вспышка привела меня в сознание.
– Это же жуть какая-то!
Друг развернул тряпочку, разложил птицу на асфальте и принялся активно фотографировать. Очень крупная, не меньше полуметра в длину, а размах крыльев, наверняка, точно метр или больше. Черные перья, даже при рассеянном свете солнечных лучей, едва пробивающихся сквозь плотный поток сизых туч, отливали синевой. В груди бедной птицы зияла огромная дыра.
– Зачем кто-то достал у ворона сердце? И, где оно сейчас?
– Тебя это, правда, волнует? – усмехнулся друг, меняя ракурс.
– А тебя нет? Где сердце-то?
Я заглянула в бак, внимательно осмотрела тряпку. Сердца нигде не было, а это означало, либо извращенец, подкинувший одной из фавориток Райана птицу, оставил его себе, либо подкинет еще кому-то…
Справившись с тошнотой, присела на корточки, чтобы лучше разглядеть находку.
– Улыбнись в камеру!
– Дюк, не до твоих шуток, правда! Это не похоже на забавы участниц. Как думаешь, кто мог такое сделать?
– Не знаю, кто мог такое сделать, но знаю, что продам эти фотографии за очень большие деньги.
– Только после того, как я выложу их в своем блоге! Не забывай, на кого работаешь в первую очередь!
– Не вопрос, – согласился он, просматривая снимки. Оставшись довольным, мужчина убрал фотоаппарат, и присел на корточки рядом со мной.
Мы осторожно перевернули ворона, и фотоаппарат пришлось доставать повторно. На спине птицы, поверх перьев, было выжжено нечто вроде руны или пентаграммы с множеством ответвлений. Я в тайных знаках разбиралась плохо, но чувствовала, что все это связано с какой-то черной магией. Знавала одну бабку из соседнего подъезда. К ней вечно ходили, чтоб недругов со свету сжить. Однажды один из недругов, которого сжить так и не удалось, эту бабку на машине задавил. Уж не знаю, случайно или нет, но кончила она плохо. Мораль сей истории такова, что зло всегда возвращается к своему отправителю. Зачем кому-то подкидывать девушке птицу? Вопрос не давал покоя.
Убедившись, что друг зафиксировал все наши находки, я попросила его убрать это безобразие обратно в бак. Чувство голода, напомнившее о себе по пути к ресепшену, после увиденного напрочь отпало.
– Все же, мне кажется, что кто-то устраняет конкуренток.
– Грешишь на фавориток? – удивился друг, пропуская меня вперед. Швейцар услужливо открыл для нас стеклянные двери и проводил задумчивым взглядом.
– А на кого же еще? Райану явно не до подобных шуток, Клод точно такой ерундой заниматься не станет, да и работникам, думаю, не до оккультных штучек. Только эти дамочки предоставлены сами себе, слоняются без дела и думают, как бы сразить звездного блондина.
– Ты сильно переоцениваешь этих девиц. Это у тебя железные яйца, а они и от вида паука в обморок хлопнутся.
Напротив, это Дюк явно переоценивал мою стойкость. Пусть тошнота и прошла, но картина мертвой птицы так и стояла перед глазами. Брр.
– Ты лучше меня знаешь, что красивой девушке не обязательно все делать самой.
Дюк согласно кивнул и пожал плечами. Он никогда не был азартным человеком, скорее наоборот. Для него самое главное – фотографии и цена, которую за них заплатят. Разгадывать загадки, искать грязное бельишко и раскапывать финансовые и прочие тайны политиков – это уже моя задача. Его – вовремя нажать на кнопку. Впрочем, от Дюка был толк. Мне хотя бы не приходилось разговаривать с самой собой, было с кем обсудить мысли на бредовость. Самые невероятные не проходили фильтр Дюка, а те, что имели хотя бы малейший шанс на правдоподобность, получали поддержку, а иногда и развитие.
Мы остановились возле банкомата. Решив, что вечером залезу в интернет, чтобы узнать подробнее на счет метки, которую мы обнаружили на спине птицы, я переключилась на другие задачи. Предложила другу первым проверить, во сколько нас оценили. Он вставил карточку и ввел пин код.
– Ого. Тридцать тысяч. Если это за неделю, как и обещала Луна, то я вернусь домой загорелым, счастливым и почти богатым.
Тридцать тысяч натранганских – это оклад друга за месяц. Конечно, с халтурками, в том числе, и на нашу газету, у него выходило около пятидесяти, но это все равно существенно меньше того, что предлагал Райан. Свою карту я вкладывала в банкомат с заметным волнением. Руки дрожали, и я попала в картридер только со второго раза. Ввела пин-код и зависла.
– Ну, что там? Он решил заморить тебя голодом?
Заглянув через мое плечо, Дюк тоже замолчал. Даже дышать перестал, потому что волосы моего парика больше не колыхались.
– Ты тоже это видишь?
– Ну-у… Если это и галлюцинация, то массовая.
Я достала карту и вставила снова, полагая, что цифра на экране монитора изменится. Но она не менялась. Упрямая машина по-прежнему показывала, что баланс на моей карте два миллиона натранганских и пятьдесят тысяч.
– Должно быть, два миллиона перевели по ошибке, – предположила я.
– Или кому-то стала известна цена операции для твоего отца, – загадочно протянул мужчина, и я просверлила его гневным взглядом.
– Ты же не…
– Нет, Лира. Я хоть и сволочь, но твой друг. Но я не единственный источник, где можно узнать эту информацию.
– Ничего не понимаю.
Вытащила карту и отошла от банкомата, чтобы не создавать очередь. Достала из сумки iРhоnе и заодно поинтересовалась у фотографа:
– У тебя такой же?
Он достал Sаmsung Gаlаху в черном корпусе. Настроение падало все ниже. Мало того, что меня напрямую унизили, попросив раздеться и прыгнуть в джакузи с одиннадцатью шлюшками, так теперь еще и купить пытаются. Ну, Райан… За все тебе отомщу! Набрала номер… нет, не его, а Клода. Только он сможет дать внятные объяснения и спокойно отнесется к эмоциональным выпадам. Почему-то была в этом уверена. Мужчина поднял трубку после первого же гудка.
– Лира, добрый день. Должно быть, вы проверили баланс карты.
– Да. И здесь какая-то ошибка, – не вопрос, а констатация факта.
– Никакой ошибки нет, если на балансе два миллиона и пятьдесят тысяч натранганских.
– Мои услуги не стоят столько.
– Простите, но я всего лишь выполняю волю Райана. Он озвучил именно эту сумму.
– И как вы думаете, почему? – решила выяснить все здесь и сейчас.
– Думать – не моя работа.
– Перестаньте. Вы его менеджер и думать – как раз ваша работа. Думать, добывать информацию, предлагать решения… Он лишь говорит «да» или «нет» тому, что вы предложите. Я знаю такой тип людей. Уверена, даже в мой любимый магазин кофе он вас послал или Луну свою, а не сам ходил!
– Куда?
– О, не делайте вид, что не понимаете! – я начинала злиться, потому Дюк показал мне жестом, чтобы успокоилась. Он изображал дыхание йоги, медленный вдох, медленный выдох. Я повторила, понемногу приходя в себя и сбавляя тон. – Почему на моем счету два миллиона? Клод, мне нужны ответы.
– Потому что именно столько стоит операция для вашего отца, – отчеканил мужчина. Так и знала. Но откуда он берет всю информацию? Откуда узнает все о моей личной жизни?
– Это не честно… – на глаза набежали слезы. С одной стороны, надежда для папы близка как никогда, с другой стороны, меня покупают, и я чувствую себя такой дешевкой, что самой противно.
– Это просто деньги, Лира, – изменившимся голосом, по-отечески, произнес Клод. – Возьмите их и не думайте о том, откуда они. Думайте лучше о том, что вы можете сделать, благодаря им…
И я действительно об этом подумала. Что я могу сделать? Я могу… взять взаймы! Да. Я возьму у Макнамары взаймы и верну частями, скажем… ну, лет за пять. Буду пересылать ему ежемесячно половину зарплаты. Ничего, люди и на меньшее живут, с голоду не умирают. К тому же, у меня в накоплениях тысяч двести лежит… Я быстро провела в уме несложные математические операции и заметно воодушевилась.
– Хорошо. Спасибо, Клод.
– Машина за вами скоро прибудет. Обязательно пообедайте, на концерте вы вряд ли успеете перекусить. Всего вам доброго.
– До встречи.
– И чего ты сияешь, как елка на рождество? – Дюк облокотился о рельефную мраморную колонну и посмотрел на меня загадочным взглядом.
– Потому что придумала, как и отцу помочь, и не чувствовать себя Макнамаровской шлюхой.
– Не сомневался, что ты и на этот раз выкрутишься.
– Я возьму у него взаймы! – объявила с триумфальным видом. Фотограф явно не ожидал услышать нечто подобное, а потому разразился громким смехом. Закончив, он произнес:
– Дура ты, Лира. Добрая, но такая беспросветная дура… Пойдем пообедаем лучше.
– Это почему это я дура?
Нехотя поплелась за мужчиной, хотя не была уверена, что после увиденного смогу проглотить хоть кусочек.
– Потому что, когда богатый мужик хочет трахнуть женщину, он… ну, дарит ей бриллиантовые серьги или, на худой конец, автомобиль. Но он не решает ее личные проблемы. Не помогает родственникам, просто потому, что ему насрать…
Мы расположились за небольшим круглым столиком, покрытым льняной скатертью василькового цвета и раскрыли меню.
– То есть, думаешь, он не хочет со мной переспать?
– Нет, конечно, – мазнув по мне взглядом, полным притворного отвращения, резюмировал друг.
– Тогда, тем более не понимаю. О, салат с креветками, какая прелесть! Закажу.
– Тут нечего понимать. У него к тебе серьезный интерес. А какой именно и с чем связан, скоро узнаешь. С твоим упорством и любовью разгадывать тайны, это не составит труда.
– Я люблю разгадывать чужие тайны. А когда ты сама являешься частью таковой, все несколько иначе, – задумчиво протянула я, определившись со вторым и поняв, что не только смогу съесть все заказанное, но и сделаю это. Несмотря на бедного ворона. Ему уже все равно не помочь, а голодный обморок – злейший враг журналиста, поскольку всегда случается в самый неподходящий момент.
* * *
В этот раз, как и в Дирлии, за нами с Дюком прислали черный мерседес. Комфортный кожаный салон, опытный водитель, неспешно ведущий машину по муравьиным тропкам Лондона – все было на высшем уровне. Мне всегда казалось, что столица Англии – это пульсирующая артерия, но сейчас город открылся с удивительной стороны. Возможно, дело в выбранном маршруте. За окнами – красивые старинные здания, где-то поросшие мхом у основания, где-то отсыревшие от мелкого моросящего дождя, но неизменно загадочные и величественные. Прохожие кутались в шарфы и поднимали воротники плащей, раскрывали зонты и грели руки горячим дыханием или о стаканчики с бодрящим кофе. В такие моменты особенно приятно находиться в спасительном тепле.
– Простите, мистер, концерт будет на окраине города? – не удержалась и поинтересовалась, когда городской пейзаж за окном сменился полями.
– Или нас везут загород, чтобы избавиться, – мрачно пошутил Дюк за что удостоился тычка.
– Нет, мисс. У меня приказ везти вас живописным маршрутом, показав красоты нашего прекрасного города. Вам нравится?
– Без сомнений. Но я боюсь, что мы можем опоздать…
– В таком случае, я поеду чуть быстрее.
– Была бы вам признательна. Спасибо.
Живописным маршрутом, значит? Это наверняка проделки Клода, который претворится, что все придумано Райаном. Последний думает только о внешнем, а Клод – заботливый романтик. Это по глазам видно. Вот если бы можно было соединить их воедино… как внешность и душа, расколотые надвое. Я усмехнулась. А ведь со мной примерно также. Лира – внешность, а Джаззи, точнее, ее грубый образ без макияжа – душа. И я хочу, чтобы он полюбил мою душу, чтобы подарить внешность… стоп! Лира Элиссон, признайся, ты хочешь, чтобы Макнамара тебя полюбил? Но… почему?
Я закусила губу, шокированная собственным осознанием, что не осталось не замеченным:
– И что происходит в твоей чудесной головушке?
– Как думаешь, – я закусила большой палец, глядя в окно и стесняясь в кои-то веки задать мучивший меня вопрос. Но сама я не смогла бы найти ответ, а Дюк разбирается в мужчинах как никто другой. Пусть его манера выражаться груба и прямолинейна, сам он, в целом, хам, но он – моя спасительная хлесткая пощечина реальности, которая бывает нужна всем в свое время. – Думаешь, Райан не безнадежен?
– А, признала-таки? – улыбнулся мужчина, погладив меня по коленке.
– Что признала?
– Что он тебе нравится.
– Вот еще, – отмахнулась, снова отвернувшись к окну. Сложно врать другу, глядя прямо в глаза. Да. Мне нравился Макнамара. Почему? Не знаю. Логического объяснения я не находила. Возможно, потому, что он не соответствует ни одному из десяти пунктов моего идеального мужчины и это какая-то защитная психологическая реакция? Действие от противного? Просто интерес?
– В этом нет ничего зазорного, Лира. Да и удивительного тоже нет. Вы с ним похожи.
– Похожи? – возмутилась. – Это чем это? Он напыщенный самовлюбленный индюк с манией величия, который считает, что лучше других!
– Замени индюк на индюшку и получишь себя, – Дюк пожал плечами и подарил мне серьезный взгляд.
– Я не самовлюбленная индюшка!
– Хочешь комплиментов и лести – только попроси.
– Нет. Не хочу. Но не думала, что все так плохо.
– Я люблю тебя такой, какая ты есть. И, если сравнивать вас по степени заносчивости, то тебе есть, куда стремиться. А на счет Райана. Запомни, Лира. Взрослого мужчину нельзя перевоспитать. Вообще. Никак. Хоть убейся! Это даже матери не под силу. Он может измениться в одном случае: если сам того захочет. Если у него будет необходимый стимул.
– И… девушка может стать таким стимулом?
– Им может стать любовь.
Любовь. Способен ли на нее Макнамара? Что-то мне подсказывало, проще поймать золотую рыбку и попросить у нее одно-единственное желание. И то шансов больше, ведь золотой мальчик не привык к привязанностям. И так видно, что он предпочитает легкие отношения без обязательств, при чем, его не смущает, если в отношениях будут участвовать пять, шесть, одиннадцать девушек.
Но к чему тогда все эти разговоры про замужество? Про статус невесты? Зачем фаворитки, если турне проходит под слоганом «в поисках единственной»? Сколько потенциальных единственных должно пройти через его постель, чтобы он определился?
– Лира, приехали.
Любуясь видом из окна и слушая поток журчащих в голове мыслей, которые словно проплывали мимо, позволяя мне быть сторонним наблюдателем, я даже и не заметила, как мы остановились, прибыв на место. Когда осознала, где находимся, то оторопела:
– Ты видишь то же, что и я?
– Если ты видишь Альберт-Холл, то да.
– Самый большой концертный зал Лондона. Пять с половиной тысяч зрительских мест! Это же… это….
– Скромненько, – иронично хмыкнул друг. – Есть в мире и более крупные концертные залы.
Во все глаза любовалась великолепным строением. С вечерней подсветкой оно выглядело восхитительно и завораживающе. Дюк помог выйти из автомобиля и, укрывшись от резкого ветра плащом, я запрокинула голову, чтобы лучше разглядеть великолепное творение.
– У тебя так глаза горят, словно все мечты сбылись, – улыбнулся друг, подхватив меня под локоток. Мы побрели вслед за водителем.
– Ты хоть представляешь, какая здесь акустика? Здесь выступали все мировые звезды: Битлз, АВВА, Адель…
– Хотела бы тут спеть?
– Шутишь? – я разве что не взвизгнула, проходя в открытые двери служебного входа. – Это несбыточная мечта многих, кто занимается музыкой…
Внутри было тепло, светло и невозможно уютно! Нас встретила Луна, вновь подарив мне презрительный взгляд, а Дюку теплую улыбку. Женщина проводила до гримерки, где мы переоделись и оставили вещи, а затем повела в зал.
– Сейчас Райан отрабатывает номер, сделает последние распоряжения, и вы сможете взять у него интервью, – высокая худая блондинка манерно прижала к себе папку, а другой рукой заправила за ухо прядь волос. Окинув меня с ног до головы недовольным взглядом, она добавила: – Для следующего концерта подберите что-нибудь поприличней. Вам должны были перечислить гонорар. Завтра утром будет свободное время. Если нужно – дам вам контакты хороших бутиков, в которых смогут помочь с… эм… со всем этим… что на вас.
– Может, уже войдем? – мне так не терпелось оказаться в самом зале, что шпильки, пущенные в мой адрес, остались без ответа. Да, она что-то щебетала, но это проходило мимо ушей. Наконец, после проверки охраной, нас пропустили в зал и я, не в силах сдержать восторга, открыла рот. Так с открытым ртом и шла вдоль рядов обитых красным бархатом кресел. Мы зашли в центральный вход и, чтобы дойти до подиума и сцены, пришлось спускаться по ступенькам, застеленным красной ковровой дорожкой. Луна тут же шмыгнула куда-то в сторону и пропала из виду. Та еще кошка и, похоже, Дюк на нее запал…
На сцене Райан репетировал песню с девушкой. Удивление достигло предела, когда распознала в его партнерше одну из фавориток. Не хотелось признавать, но пели они великолепно. Оба. Хотя голос певицы явно проходил через несколько фильтров и усиливался компрессией.
– На ее месте могла быть ты.
– Ага. В какой-нибудь другой реальности, – задумалась, какой ценой эта блондинка попала на сцену. Оказалась бы она без постели Райана? Благодаря своему… скажем так, таланту? Сегодня многие певцы не умеют петь и становятся популярными исключительно благодаря связям. А остальное делают звукорежиссеры, задница, выглядывающая из-под короткой юбки и фанера.
– Ну, почему же? Если бы он узнал, что ты поешь…
– Он знает, что Джаззи поет. Сомневаюсь, конечно, что слышал, но знает наверняка. У них на меня вроде как досье…
Повернулась к Дюку и снова заметила зеленый свет внутри его зрачка. Я видела этот свет настолько явственно, как собственную руку и никак не могла списать на игру освещения или обман зрения.
– Все же он гениален, – с глупой улыбкой протянул фотограф, глядя на сцену.
– Неплох. Но не гениален, – слукавила, рассматривая свет в зрачке друга. Что это? Достала телефон, сделала фото, благо Дюк даже внимания не обратил – так был поглощен наблюдением за блондинчиком, и принялась рассматривать изображение. Удивительное дело. На фотографии – ничего, а, когда поднимаю взгляд – вижу зеленый свет. Неужели, я и правда начинаю с ума сходить? Решительно отложила в сторону эти мысли и повернулась к сцене.
Сложно было отрицать талант, нет, даже талантище блондина. Он с легкостью брал высокие ноты, ему удавались низкие, он великолепно передавал настроение произведения, а чувство ритма – бесподобное, как и мелодичность, харизматичность и прочая «ость»… Казалось, он не поет, а проживает песню, дарит зрителям и слушателям историю.
Заметив нас с Дюком, Райан оторвался от партнерши и, улыбаясь, словно ловелас, неспешно двинулся вдоль подиума. Словно пел в этот момент только для меня. На какие-то десять секунд мир вокруг перестал существовать. Был лишь великолепный сладкоголосый мужчина, сбивчивый трепет сердца и подкашивающиеся коленки. Когда песня закончилась, Райан присел на корточки, чтобы оказаться ближе и еще раз улыбнулся:
– Ну, здравствуй, дерзкая.
Музыка стихла, и тишина вернула к реальности. Я подарила собеседнику неприветливый взгляд и ничего не ответила.
– Фотографии получились великолепные.
Снова молчу. Даже руки на груди скрестила.
– Хорошо. Я спущусь через пару минут, – поняв, что я не в духе, мужчина поднялся, отдал в микрофон распоряжения звукорежиссеру и световикам, что-то прошептал своей фаворитке, поцеловал ее в щеку и, сняв с себя оборудование, спустился в зал и поспешил к нам.
– В общем, я пока тут пощелкаю, а ты бери свое интервью. Понадоблюсь?
– Шутишь, – я вскинула бровь. – Когда это я выкладывала к статьям скучные фотки беседы? Разведай все хорошенько. Мне нужны скандалы, интриги, пошлости и гадости. Клоду, кстати, тоже, так что можешь не стесняться и заглядывать во все темные углы. Нам развязали руки.
– Понял. И, Лира… помни, что я сказал в машине.
– Ага, – я сдвинула брови и перевела взгляд с фотографа на Райана, который оказался рядом.
– Не знал, что кофе так плохо вымывается из волос. Зато аромат великолепный!
– Так постригитесь на лысо. Проблем не будет.
– А. То есть мы снова вернулись к такому формату общения? Хорошо. Пойдем в гримерку, там нам никто не помешает. Сможем нормально поговорить.
– Это будет интервью, а не беседа, – предупредила я, следуя за звездой.
– Ну, разумеется. Как в Дирлии была прогулка, а не свидание.
– Это абсолютно точно не было свиданием!
– Только потому, что ты убежала после первого поцелуя? – он остановился, открыв передо мной двери, ведущие в служебные помещения, и внимательно на меня посмотрел.
Как ни странно, мне впервые нечего было ответить, а потому, гордо вскинув носик, я прошла мимо, прямо-таки физически чувствуя на себе оценивающий взгляд. На задницу смотрит, ну, точно! Повернулась и поняла, что не ошиблась.
– Мартовский котяра! – возмутилась я. – Ведь я не соответствую ни одному из требований, которые вы предъявляете к своим избранницам. Так чего же вы смотрите на меня, как кот на сливки?
– Иногда хорошее вино скрывается за неудачной этикеткой…
– Это я-то неудачная этикетка?
Вот честное слово, могла бы – врезала бы!
Передо мной открыли очередную дверь, которая на этот раз вела в гримерку. Большая просторная комната без окон, с большим зеркалом, столиком, уставленным всякими склянками. Слева – красный бархатный диван, перед ним – журнальный столик с фруктами, напитками и закусками. Вдоль противоположной стены длинная вешалка с пестрыми костюмами, рядом утюг, гладильная доска, отпариватель.
– Выпьешь? Тебе бы не помешало расслабиться.
– Разве алкоголь не портит голос?
– Собираешься петь? – он вскинул бровь, демонстрируя бутылку вина.
Моnороlе Сhаtpаdnе – урожай 1907 года. Оно предназначалось в подарок императору Николаю II, но корабль с напитком был затоплен немецкими подлодками. Теперь одна бутылка стоит более 250 тысяч долларов. Это я знала потому, что наш Дирлийский мэр имел в своем винном погребе такую. Спрашивается, откуда с зарплатой 250 тысяч натранганских в месяц, что равняется всего 25 тысячам долларов, у него подобные напитки? Это не считая других элитных вин, недвижимости, машин, самолетов, яхт…
– Самое дорогое в мире вино, – скучающим тоном выразила свою осведомленность и, бросив сумочку на диван, без приглашения на нем устроилась. – Чем еще похвастается Райан Макнамара, чтобы смягчить сердце не в меру злобной журналистки?
– Значит, признаешь свою злобность? – он открыл бутылку и налил в бокал искрящуюся золотистую жидкость с множеством пузыриков. Неужели, и правда полагает, что я выпью? Смотрит уверенно, властно и явно не намерен отступать. Сдалась первой, взяла бокал ледяного напитка, сделала глоток и едва удержала изумление. Именно таким и был вкус – изумительным. Верно оценив мое замешательство, Райан расположился рядом, закинув руку на спинку дивана, прямо за мной и снова улыбнулся: – да. У меня было примерно такое же выражение лица, когда попробовал впервые.
– Бутылка только открыта.
– У меня еще парочка. Так что, не стесняйся. Угощайся закусками. Тарталетки с креветками превосходно дополнят вкус, – он снял одну с блюда и поднес к моему рту.
– Я что, на ребенка похожа или на животное? Меня не надо с рук кормить, свои есть. И я здесь не в качестве вашей фаворитки или невесты. Я журналист и пришла взять интервью.
– Как знаешь, – он отправил в рот лакомство и, демонстративно облизнув пальцы, кивнул, что готов отвечать на вопросы.
– Во-первых, перед интервью, я хотела расставить все точки над i в наших отношениях.
– Отношениях. Мне нравится это слово, – съехидничал он. Я лишь закатила глаза, игнорируя дурашливое поведение собеседника. Мне было не до шуток.
– Ваша карта, – выражение лица блондина вмиг стало серьезным. – На ней значительно больше того, что стоят мои услуги. Понимаю, Клод хотел как лучше, но…
– Клод? – удивился собеседник.
– Вот только не нужно делать вид, будто это ваших рук дело.
– Я посчитал, что ты будешь рада помочь отцу с его операцией…
Серьезен, даже несколько растерян. Неужели, это действительно его распоряжение? Как-то в голове не укладывается образ беспечного бабника с заботливым человеком:
– Вас сложно заподозрить в сострадании или других человеческих качествах.
– Считаешь меня ограниченным? – он закинул ногу на ногу, развернулся ко мне и даже подался вперед.
– Это самое безобидное, что я о вас думаю.
– А, – в карих глазах сверкнули огоньки. – Это потому, что ты у меня не единственная. Не так ли?
– Непробиваемая самоуверенность, граничащая с глупостью! – фыркнула я. – Оставим эту пустую болтовню. Я о деньгах. К огромному стыду, отказаться от них не могу, но…
– Здесь не о чем говорить, Лира, – отмахнулся он, не считая тему стоящей обсуждений. – Деньги твои и точка.
– Нет. Здесь есть о чем говорить! Такими деньгами не раскидываются просто так! Я не собираюсь быть обязанной лишь потому, что меня купили! Я не продаюсь!
– Ты считаешь, я пытаюсь тебя купить?
– А у меня есть основания думать иначе?
Мы удивленно смотрели друг на друга и молчали. Что это – первая склока? Почему же первая, далеко не первая, но впервые эмоции – настоящие. Ни масок, ни игры в слова, ни ехидных улыбок. Вот оно – настоящее мгновенье. Взгляд Райана опустился ниже, на мои губы и я снова закатила глаза.
