Текст книги "Рубиновое сердце (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бердичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Когда они добрались до бревен, Йожеф сказал:

– Вы, господин, были правы.

– В чем, Фаркаш?

– Она меня бросила и ушла к хозяину скобяной лавки.

– Соболезную, парень. Не ты первый. Хозяева лавок незаменимы в мирное время. Они пьют пиво, ходят в кино и покупают женам раз в год золотые сережки или колечки. Иногда возят на курорт. Но во времена заварух бросают всех и всё, убегая, словно крысы. Не горюй, найдешь красивее. Ты – парень видный.

– Господин Иржи, – Йожеф помедлил, – я, тогда, у пещеры, хотел сказать, что Вас не оставлю. Хорошим был бы я солдатом, оставив штатского сражаться, а сам – в кусты. Так что мы с Вами теперь – до любого конца.

– Спасибо, Йожеф. – Иржи протянул ему руку, тот пожал. – И еще: в сражении некогда кричать: господин Иржи…

– Согласен, Иржи! – Фаркаш помолчал, спрыгивая с камня, и закончил мысль: – И все-таки я видел Огонь. Ты – Ангел, Иржи!

– Как скажешь, только очень прошу: молиться на меня не надо!

* * *

Лодка быстро домчала их к отелю. Едва они вошли в холл, как к ним подбежала администратор.

– Господин Измирский! Там полиция, мэр в кабинете… Искали Вас!

– Веди!

Иржи и Йожеф развернулись и пошли за девушкой, нарочито перебирающей тонкими ножками на каблучках и старательно изгибающей худые бедра.

Подойдя к кабинету старшего администратора на первом этаже, она тихонько постучала.

– Входите! – Рявкнули оттуда.

– Вот! – она шмыгнула носом. – Этот тип так на всех!

– Иди, детка, спасибо! – Сказал Измирский и толкнул дверь.

Войдя с Фаркашем в кабинет, они увидели знакомые личности из мэрии, с мэром во главе, а также нескольких офицеров полиции, с которыми художник, по роду занятий и сословной принадлежности, никогда не пересекался. В маленьком кресле у окна, почти скрытую шторой, он обнаружил Линду.

– Здравствуйте, господа и леди! – он поклонился в сторону мэровой дочки. – Меня искали?

– Господин Измирский! – засуетился мэр, вставая и протягивая ему руку. – Очень рад Вас снова видеть!

Полицейский чин, видимо старший среди них, подумал и тоже подошел поздороваться.

– Вы слышали? – скорбно поинтересовался мэр.

– О краже? Конечно! По телевидению о ней говорят каждые пять минут.

– Помогите нам, пожалуйста! – продолжил градоначальник. – Вы, наверное, хорошо знали госпожу Балог?

– Помилуйте, да откуда? Нас госпожа Юдифь познакомила всего неделю назад. Один раз мы танцевали. Вот, пожалуй, и все.

– Жаль. – Проскрипел полицейский чин. – Мы предполагаем, преступники ее взяли заложницей. Ведь надо им было открыть зал! А тут: слабая женщина!

– По периметру отеля стоят видеокамеры. – Неожиданно вмешался в разговор Фаркаш. – Камеры есть и на каждом этаже.

Чин посмотрел на охранника так, словно у него свело челюсть.

– Мы смотрели.

– И?

– Запись стерта.

– А операторы у мониторов?

– Говорят, все было спокойно.

– Я могу быть вам еще чем-то полезен? – Лучезарно улыбнулся Иржи, изображая светского раздолбая.

– А почему уехал Ваш брат? – кто-то пискнул из угла.

– Хоть я и не обязан отвечать на вопросы, не относящиеся ко мне, но могу вам напомнить, что утром отель покинули около двадцати процентов гостей, не желающих, чтобы их имя звучало в уголовной хронике. Теперь по поводу брата. У него с госпожой Эстер вчера была помолвка. Сегодня они уехали в путешествие. Можете обратиться в его холдинг, в секретариат за соответствующими разъяснениями.

– Да Вы что? – Мэр подскочил, всплеснув пухленькими ручками. – А мы ничего не знали!

– Вашей семье пришлют приглашение на свадьбу! Прощайте, господа!

* * *

– Идем, Йожеф, пообедаем. Или уже поужинаем? Боюсь, сегодня нам спать и есть больше не придется.

Они расположились за своим столиком в полупустом зале. К ним сразу же подошел администратор Сапеш вместе с официантом. Приняв заказ, официант удалился, а Сапеш встал рядом, переминаясь с ноги на ногу.

– Присаживайтесь к нам, господин Сапеш. Выпейте вина! Гостей у Вас почти нет, так что составьте компанию!

– С удовольствием! – Он почтительно присел напротив Иржи, вытянув одну ногу вперед.

Художник, привыкший все замечать, поднял бровь, переведя взгляд с лица на ногу мужчины и обратно.

– Упал сегодня. – Грустно объяснил тот. – Входил в служебный подъезд и споткнулся вот об это.

Сапеш сунул руку в карман белой форменной куртки и достал ровный, с закругленными краями, тяжелый булыжник.

– Ого! Как же он у вас там оказался? Уборщицы халтурят?

– Не знаю, но я так расшиб колено!

Иржи протянул руку:

– Можно взглянуть?

Камень, действительно, был небольшим, но увесистым. Он уже хотел его отдать обратно, как пламя снова толкнулось ему в грудь. Посмотрев на него глазами, видящими сквозь иллюзии мира, Иржи усмехнулся.

– Хотите, я вылечу ваше колено? Сейчас. А Вы мне подарите камень на память об отеле. – Художник аккуратно водрузил его на стол между тарелок.

– А… Вы можете? – удивился Сапеш.

– Понимаете, все те, кто занимается живописью, часто делают краски своими руками из природных материалов. Иногда, при смешивании, получаются достаточно интересные результаты. Хотите попробовать? Больно не будет!

– Пожалуйста! – Подвинул свое распухшее колено метрдотель.

Иржи вытянул из кармана чистый носовой платок и под столом завязал его узлом.

– Вот здесь, – он продемонстрировал платок, – сильная болеутоляющая смесь. Смотрите, я прикладываю…

Призрачное пламя цепкими язычками охватило колено, нормализуя работу сустава и мышц, убирая отеки и соединяя лопнувшие при падении капилляры.

– Ну, как? – Спросил он минут через пять, убирая платок в карман.

Метр согнул, а потом разогнул колено. Встал, походил. И с задумчивым видом посмотрел на художника.

– Мне кажется, оно стало сгибаться лучше, чем раньше. И отека уже нет. Как Вы это сделали?

– Краски, мой друг, краски. – Сказал он, убирая в карман булыжник. – Химия, фармация – это две стороны одной медали. Главное – найти верные пропорции.

– Продайте мне, господин Измирский…

– Метр Сапеш! – Иржи укоризненно посмотрел на него. – Вы бы лучше подали нам вина за счет заведения!

– И то верно! – Метр, как молодой козлик, ускакал в сторону бара.

– Вы опять сияли. – Тихо сказал Йожеф.

– Не обращай внимания, в краски иногда добавляют ураниды. У них чистые желтые и зеленые цвета, а в темноте они светятся.

Иржи начал поедать салат, краем глаза косясь на Фаркаша. Несколько дней, пока он к нему не присматривался, вокруг «искры» Йожефа начал зарождаться, еще совсем неплотный и слабый, белый светящийся туман. «Вот так и становятся магами, мальчик. Хочешь ты этого, или нет». – Подумал художник. – «Сейчас придем в номер, надо будет проверить!»

Он доел салат и принялся за мясо с подливой и баклажанами, запивая вином. А в это время около бара началась какая-то возня и выкрики. Завизжал женский голос.

– Да что же сегодня происходит с этим отелем? То воруют, то дерутся! – В сердцах воскликнул Йожеф и посмотрел в тот угол.

Там явно намечалась какая-то потасовка. Мелькнул белый китель метрдотеля Сапеша и куртка официанта. Через кухню в зал вбежали два здоровых охранника. И так немногочисленная публика быстро вставала из-за столов, рассчитывалась и, оглядываясь, старалась уйти незаметно. В зал вошли полицейские. Взглянув в сторону бара, молча заняли столик у эстрады. Сапеш побежал к ним.

– Пойдем? – Иржи бросил салфетку на стол и поднялся.

– Погодите. – Остановил его Йожеф. – Там, у бара, сидит Юдифь.

– Вот как? Тащи ее сюда!

Фаркаш встал и четкой военной походкой подошел к модели, сидевшей с бокалом. Нагнулся, вытащил его у нее из рук, расплатился с барменом и поднял женщину. Она была настолько пьяна, что могла идти, только повиснув на Фаркаше.

Пока они вихляющей походкой, сшибая по дороге цепляющимися каблуками стулья, шли к Иржи, он заказал официанту что-нибудь быстро отрезвляющее. Тот удивился, но честно накапал нашатыря в воду.

«Придется попробовать почистить ей кровь» – подумал Иржи.

– Юдифь! – Он отодвинул стул и помог Фаркашу сгрузить на него тело. – Ну почему ты так напилась? Мы же с тобой только разговаривали! Ну как ты могла меня так подвести!

Отвлекая женщину и суетящегося вокруг нее охранника, Иржи попытался своим огнем нейтрализовать спирт в ее крови. Дело, без должного опыта, двигалось медленно. Но вот она подняла голову, осматриваясь вокруг себя.

– Где я?

– В ресторане отеля, детка.

– А как я сюда попала? – Она медленно, но верно трезвела.

– Из номера, наверно. С кем ты пила? И зачем?

Откашлявшись и хлебнув воды с нашатырем, она вполне трезвым голосом сказала:

– Я утром встала. Тебя, – она взглянула на Йожефа, – уже нет. Я собрала вещи, заказала билет и поехала в аэропорт.

– Доехала?

– Да. Потом пошла покупать в бар воду. И… очнулась здесь… Ничего не понимаю!

– Ты точно пила только воду?

– Точно! – разозлилась она.

– Кто был с тобой рядом?

– Я ничего не помню! – она схватилась за голову. – Я даже уже сдала номер!

– Тогда переночуешь со мной. Вернее, с нами. Нет. Мы будем дружно смотреть телевизор в моем номере.

Юдифь засмеялась:

– Могу и с тобой, и с вами…

Фаркаш покраснел.

– Пойдем! Хватит глаза полиции мозолить. Они и так уже сидят, словно в зрительном зале, и смотрят, чем наш спектакль на троих закончится.

Йожеф поднялся, подавая даме руку, Иржи отставил стул, и они ровной походкой вышли из ресторана.

* * *

Открывая дверь, художник снова понял, что под ней кто-то заинтересованно топтался.

– Проходите! – он, запустив Фаркаша и Юдифь, снова запер дверь и накинул защиту от проникновения внутрь. То же самое он проделал и с окнами. Закрыв шторы, он включил свет и телевизор. Новостной канал продолжал восхищаться или ужасаться, смотря с какой позиции их слушать, дерзкой кражей с похищением заложника. Начальник столичного уголовного розыска с печально-вдохновенным лицом рассказывал, какие силы сейчас брошены на то, чтобы найти бедную госпожу Балог. Он также сообщил, что полицейские управления соседних государств поставлены в известность и если что, сразу подключатся к расследованию.

– А еще, – начальник волевым и уверенным взором пробуравил телевизионный экран, – к нашему расследованию подключился лучший детектив нашей страны Янош Гузей. Думаю, результаты не заставят себя ждать!

– Ха-ха! – Мрачно сказала Юдифь и переключила канал. Там шло ток-шоу господина Малховского «Светские люди и их причуды». Приглашенными гостями в студии были уволенные повара, горничные и садовники.

– Ей не нравилось, как я складываю в шкафу белье! – Вещала женщина средних лет с бегающими глазками. – Она требовала, чтобы я его складывала исключительно по цветовому сочетанию!

– Врет! – Откомментировала Юдифь. – Знаю, где эта выдра работала. Она в постельном белье прятала украденные золотые заколки и браслеты. А хозяйка нашла.

– Чего же она не написала заявление?

– Жалко эту дуру стало. У нее двое детей. Представляете, если бы их мать посадили?

– А так она их тоже воровать научит. И посадят через несколько лет все развеселое семейство уже целиком. – Проворчал Фаркаш.

Юдифь уже снова хотела нажать кнопку, но Малховский развернулся к экрану, сделал страшные глаза и произнес:

– А некоторые аристократы и вовсе отказываются от своих родовых имен. Спрашивается, почему, вместо того, чтобы этим гордиться, они тщательнейшим образом скрывают тайну своего происхождения? Может, в этом кроются какие-то неприятные для потомков моменты? Сегодня мы в студию нашего ток-шоу пригласили известного специалиста по генеалогии древних родов нашего государства господина Лихтенштосса.

– Переключи! – Иржи протянул руку к пульту.

– Не-ет! – Улыбнулась Юдифь. – Похоже, намечаются весьма интересные подробности из жизни одного скромного художника!

– Я терпеть не могу Малховского. Мерзкий и наглый тип с глубоко запрятанным комплексом неполноценности. Думаю, в школе ему регулярно прилетало от одноклассников за отвисший животик, прыщи на лице и вечно жирные с перхотью волосы. А еще он ковырял в носу.

– Фу! – Засмеялась Юдифь. – Откуда ты взял такие подробности?

– Ты тоже ковыряла в носу и была пухлой, застенчивой девочкой. Вот!

– Неправда! – Обиделась та. – Ковыряние, так и быть, признаю, но я была ужасно худой и высокой. Меня дразнили вешалкой, и никто не хотел со мной дружить.

– Вот видишь, у каждого в шкафчике припрятан свой скелетик!

– Иржи, тут, между прочим, о тебе говорят! – прервал их дружескую пикировку Йожеф.

– Это Малховский мне мстит, за то, что я отказался подарить ему свой морской этюд.

– Послушай, это интересно!

Юдифь сделала звук погромче, и они стали смотреть в экран.

Маленький и сухонький господин Лихтенштосс, потряхивая седой бородкой и пушистым остатком волос, тыкал пальчиком в картинку с именами.

– Так вот, на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что младший граф Измирский стал графом только в этом поколении.

– Да-а? – Удивилась Юдифь. – Я думала… Тогда ты что, усыновленный сын кухарки?

– Да, детка, переключи канал, прошу!

– Нет! – Она вцепилась в пульт мертвой хваткой, для верности запихнув руку с ним себе под попу.

– И ты считаешь, что я оттуда не достану? – Прошептал он, обнимая ее плечи.

– Таким образом, мы выяснили, – ворвался в их уши громкий голос Малховского, – что господин граф вовсе не Измирский, а кто, господин Лихтенштосс?

– Младший граф Измирский является урожденным герцогом Саминьшем, последним в своем роду. Его предки были доблестными воинами, политиками, вспомните хотя бы Кортинский союз, принесший нашему государству выход на побережье и дивный курортный Восточный край. Шандор Саминьш – это великий гражданин нашей страны!

– Тогда почему господин Иржи не носит принадлежащий ему от рождения титул?

– Думаю, в этом виноваты его тетя и дядя Измирские, взявшие на воспитание к себе в дом младенца после трагической гибели его матери.

Иржи встал и выключил экран.

– Бедненький! Ты мне не рассказывал! – Юдифь встала с дивана и, подойдя к Иржи, обняла его за плечи, прижав к своей груди.

Он вздохнул и положил голову ей на плечо.

Йожеф сидел и молча смотрел на них, обнявшихся, словно брат и сестра. Высокая молодая женщина и хрупкий красивый мужчина. Оказывается и там, в заоблачной обеспеченной вышине, случаются свои трагедии, а дети могут вырасти без родительской любви.

Через несколько минут экран снова был включен, но программу выбрали другую, со старыми, черно-белыми фильмами. На этом настояла Юдифь, как любительница винтажной одежды. Она с таким упоением разглядывала клеточки и рюшечки, то и дело толкая локтями сидящих от нее с двух сторон мужчин, что Иржи не выдержал и встал:

– Пойду немного порисую. А вы тут не балуйтесь!

Юдифь надула губки:

– Я, между прочим, всегда любила только тебя!

– Тут же изменяя направо и налево.

– Ты не путай любовь с бизнесом, зайчик! – Она послала ему воздушный поцелуй. – Ты когда мне подаришь какую-нибудь картину?

– Когда у тебя будет свой дом с любимыми обоями.

– А при чем тут обои? – подняла модель брови.

– Я буду писать картину под их расцветку, дорогая! – И он закрыл за собой дверь.

* * *

Усевшись на кровать с альбомом и карандашами, Иржи нарисовал головку Юдифи, а потом ее же, сидящую на парапете фонтана в шляпе и длинном сарафане. Но тут его словно что-то толкнуло изнутри. Он совсем забыл!

Вскочив с кровати, он подошел к своей легкой куртке, в которой сидел в ресторане, и достал оттуда серый камень. Аккуратно водрузив его на тумбочку, он сел на пол и позвал собственный огонь. Иржи пока еще никак не мог привыкнуть жить с ним постоянно и поэтому пламя, когда не требовалось его присутствие, деликатно сворачивалось в клубочек в солнечном сплетении.

– А давай-ка разобьем с тобой этот серый камешек. Мне кажется, под его оболочкой находится нечто для нас интересное!

Тонкие и прозрачные огненные струйки проникли в структуру камня, расщепляя ее на много мелких кусочков.

– Вот это да! – Иржи в восхищении откинулся на бортик кровати, вытягивая ноги на ковре.

Под грубой серой оболочкой скрывалось сапфировое сердце Иштвана.

– Мастер! Я нашел Ваше сердце! – прошептал художник, который уже давно догадался, что за человек занимается с ним. – Что будем делать? – спросил он огонь. – Тоже прятать в себя?

Когда пришло понимание процесса, Иржи снял рубаху и взял сапфир в руки, позволяя огню окутать свое тело и драгоценный камень. Немного подождав, он левой ладонью прижал сердце мастера к своей коже, немного ниже места, где билось алмазное сердце первого Саминьша на земле. И снова на ладони осталась лишь маленькая капелька крови.

Когда огонь закончил свое дело, Иржи задал вопрос, который давно хотел узнать:

– Скажи, как взрослое сердце становится таким маленьким и, без крови, воздуха, живя в камне веками, остается живым?

Огонь вспыхнул, словно рассмеялся. «Магия!» – пришло к художнику понимание.

«Оказывается, я совсем ничего не знаю…» – печально подумал он. Но огонь, не давая ему заняться самокопанием, напомнил про Фаркаша и белый туман вокруг искры. Иржи вскочил на ноги и распахнул дверь.

На экране девушки в разноцветных юбочках задирали в канкане стройные ножки в чулочках. Юдифь мирно спала, обнявши подушку руками. Ее длинные ноги лежали у Фаркаша на коленях.

– Накрой ее пледом и иди сюда! – позвал Иржи.

Йожеф кивнул и осторожно положил ноги на диван. Потом развернул плед и накрыл им плечи модели.

– Что случилось? – шепотом спросил он.

– Садись. – Кивнул Иржи на кровать и сам сел рядом. – Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на мою ладонь.

Иржи зажег на ней не проявленный в нашем мире огонек.

– Ты что-нибудь видишь на ней?

Фаркаш потянулся к его руке, а потом даже отодвинулся.

– Это…огонь?

– А какого он цвета? Как тебе кажется?

– Белого?

«Как интересно, каждый в моем огне видит собственную суть» – подумал художник.

– А теперь посмотри так. – Он встал, укрываясь с головы до ног своим пламенем.

– Вы сияете, словно Ангел!

– Цвет у сияния какой?

– Белый!

– Хорошо, Йожеф. А теперь посмотри в свое сердце и скажи мне, что там видишь.

– Как?

– Молча, Йожеф!

Фаркаш попыхтел, а потом встал спиной к Иржи и сказал:

– Мне кажется, что вокруг него белый туман. Это что, Иржи?

– Это зародыш светлой магии, Фаркаш.

– Значит, Вы – маг, господин Иржи? – неожиданно легко поверил охранник.

– Такой же, как и ты. Новорожденный и мало что умеющий.

– Ух ты! А кто нас будет учить?

– Если мы выживем, посмотрим.

– Мы же постараемся, правда, Иржи?

– Пойдем, взглянем на нашу красотку Юдифь. Что-то я не слышу ее сопения! – художник надел кроссовки.

– А Вы ее любите?

– А ты? – взглянул на охранника Иржи, шнуруя обувь.

– Мне она нравится. Красивая и добрая.

– Это верно. – Иржи открыл дверь. На диване никого не было.

– Твою ж мать! Недомаги чертовы! Не уследили! – Выругался Иржи, сканируя пространство. – Здесь никого не было, она ушла сама, причем, босиком.

И точно, рядом с диваном валялись ее туфли.

Выскочив за дверь, Иржи растопырил руки. След Юдифи, переплетаясь с другим женским следом, шел в торец древней кладки и там пропадал.

Глава четырнадцатая. Обряд

– Господин Иржи! – Спросил спокойно Фаркаш. – Вы знаете, где ее искать?

– Не знаю, Йожеф, но догадываюсь. Есть в нашем роду легенды… – Иржи снова зашел в номер, дождался, пока туда зайдет охранник, запер дверь и повесил защитный полог, работающий на обе стороны, причем, с четким приказом не пропускать никого и никуда. То же самое он проделал со стенами и окнами.

– Идем. Думаю, нас уже ждут. – Художник зашел в ванную комнату и проколол палец клинком. Когда выступила капля крови, он привычно мазнул ей по зеркалу, а потом просто дунул на палец. Ранка на глазах затянулась, а зеркало пропало, обнажая черный зев хода.

– Это что? – шепотом поинтересовался охранник.

– Это – вневременье. Замок, которого нет, Йожеф. – Иржи покатал на руке огонек и подбросил его к потолку:

– Освещай! – И стал спускаться по ступеням вниз.

Остановившись на нижней площадке, он толкнул левую дверь, которая в прошлый раз была плотно закрыта. Теперь же она, с легким скрипом, свободно провернулась на огромных петлях, приглашая зайти в зал.

Иржи скатал еще пару огоньков и бросил их вперед. А потом вытащил из ножен кинжал. Фаркаш последовал его примеру. Три маленьких, но ярких огонька дружно разлетелись по старинному и пустому помещению. Огонь в его груди внезапно распрямился и ярко вспыхнул, зрительно меняя проявленное видимое пространство на прóклятый мир.

– Смотри сердцем, Фаркаш! – Иржи своим огнем коснулся белого тумана, зародившегося в напарнике, стараясь растянуть его по всему телу. Подпитываемый оранжевым пламенем, он охотно потянулся, набирая плотность и разрастаясь вширь и длину. И скоро на кончиках пальцев охранника тоже заплясало белое пламя.

– Теперь видишь? – Иржи ткнул клинком в ледяную темь подвала. – Чувствуешь?

– Ох! – бывалый солдат даже отступил на шаг. – Такого не может быть!

– В этом мире может. Смотри вон там, у дальней стены!

Художник спокойно пересек незримую черту, отделяющую обиталище мертвых от башенных ступеней.

– Идем, не бойся, это все уже случилось когда-то.

На трех из четырех стен подвала и даже по потолку вились древесные корни. В них запутавшимися тряпками висели усохшие людские мумии, пронзенные темными побегами. Где-то кожа сползла, словно сморщенный бумажный лист, обнажая яркую в этом темном склепе белизну костей. Кости валялись и под стенами. Под ногами что-то хрустело. Ровно посередине каждой кладки, в самой гуще ветвившихся корней, были подвешены в форме звезды трое людей, вернее, то, что от них осталось. Одежды, даже истлевшей, в отличие от остальных, на них не было. Но кости скелета сохраняли до сих пор следы чудовищных издевательств в виде распоротой грудной клетки и свисавших вниз ребер.

– Боже! – Фаркаш, шедший следом, начал креститься.

– Вот это, – Иржи показал рукой на центральные фигуры, – мои замечательные, но прóклятые предки. Юори Саминьш, Иштван Саминьш и Имре Кареш, которого хотели спрятать от уготованной участи, но не смогли. А вон, видишь, у пустой стены, выделенной мне, на камне, лежит Юдифь. Пойдем, взглянем. Эвангелина, детка, ты не возражаешь?

На сером камне стен тут же вспыхнул черно-красный огонь, и, словно из воздуха, перед ними появилась обнаженная Эва Балог. Красные губы ярко горели на бледном лице с небольшими морщинами, в синих глазах плескалась налитая до краев чернота.

– Я ждала тебя, любимый! – Прошептала она, подходя к нему и приоткрывая губы. Ровные белые зубки влажно поблескивали между ними, напрашиваясь на страстный поцелуй.

– Сейчас, дорогая. Только взгляну на Юдифь. Ты, гляжу, ее уже приготовила? – Он прошел мимо Эвы к камню с тоже полностью обнаженной Юдифью. Ее руки были раскинуты в стороны. На запястьях, лодыжках и паху виднелись глубокие порезы. Черной кровью уже была полна канавка, прокопанная вокруг камня. Девушка была мертва, и ее пустые глаза бездумно смотрели на потолок.

Фаркаша вывернуло наизнанку.

– Отойди подальше! – синхронно сказали и Иржи, и Эва.

– Картинку не запачкай! – добавил Иржи.

– Любовь моя! – Снова стала подходить Эвангелина. – Я так долго ждала твоих нежных объятий! Посмотри, я приготовила ложе любви! – Она показала рукой на мертвую Юдифь. – Смотри, какие белые, воздушные простыни, как упоителен запах роз, которые я поставила у изголовья! Обними меня, моя радость, мой единственный!

Проблевавшийся Фаркаш очумелыми глазами посмотрел на Иржи и покрутил пальцем у виска. Иржи кивнул.

– Дорогая! Я тоже никак не мог дождаться нашей встречи! Но скажи мне, почему у тебя такая отвисшая грудь? Разве у нас есть ребенок? И откуда на твоей нежной коже эти трупные пятна?

Эвангелина остановилась и кинула растерянный взгляд на свою фигуру.

– Ты смеешься, шалунишка! Ты решил со мной поиграть?

– Да, любимая! Помнится, во время нашей последней встречи ты забрала у меня сердечко?

– Ты сам мне его подарил! Как мы сливались с тобой в единое целое! Какие чудесные слова ты мне говорил, мой страстный дракон! Ну, иди же ко мне, радость моя!

– Я хочу взглянуть на мое сердечко! – Заныл Иржи. Оранжевое пламя в нем гудело от напряжения. И он знал, что время долго потянуть не получится. – Покажи мое сердечко, любимая!

В черных глазах Эвангелины блеснула ненависть.

– Вот оно!

Яркий красный камень полетел на алтарь.

– Фаркаш! Возьми его! Иди ко мне, моя козочка, моя очаровательная змейка!

Йожеф только успел подхватить сердце и распластаться на полу, как над его головой взметнулись, пытаясь пожрать друг друга, два огня.

– Какой ты яростный, мой Саминьш!

– Ты такая чувственная, моя змейка!

Иржи пытался загасить черное пламя, но оно вспыхивало снова и снова, пробуждая от сна вековые корни и побеги. И вот они уже зашевелились и поползли вниз по стене, подбираясь к ногам Иржи.

Фаркаш, пригибая голову и пропуская над ней очередной огненный вихрь, начал клинком резать корни.

– Сзади! – Заорал он художнику.

Тот оглянулся, пожал плечами и, словно нехотя, взлетел вверх, расправляя оранжевые крылья. Клинок в его руке вытянулся, ярко заблистав белым пламенем.

– Куда, Саминьш?! – Эва вытянулась, превращаясь в большую черную змею с синими глазами.

Черный огонь взметнулся красным.

– Ты снова от меня убегаешь! Я люблю тебя, Саминьш!

– О, да, детка! Мы замечательно проводили время вместе. Но тебе своей силы показалось мало. Зачем ты это сотворила?

Она сделала выпад головой, пытаясь длинным зубом зацепить его тело. Он махнул клинком, и она быстро увернулась.

– Я любила тебя-сс… Хотела, чтобы ты принадлежал только мне-сс, а не этой белой пигалице-сс!

– Любовь подразумевает боль?

– А как заставить тебя отдать мне свое сердце-сс?

– Дура! – Он снова махнул клинком у ее пасти.

Зеленая слюна, капнув вниз, прожгла дыру в камне.

Фаркаш клинком и белым пламенем изо всех сил боролся с лозой, спрятав сияющий рубин за пазуху. Иржи, глянув вниз, повел ладонью, выжигая ползающие, словно слепые змеи, корни. Мокрый Фаркаш, благодарно взглянув на него, продолжил рубить оставшиеся.

– Кто так хорошо выучил тебя, моя прекрасная Эва?

– Дядюшка, брат моего-сс отца-сс… Ни один мужчина-сс не может уйти от моих чар-сс!

– Ты неподражаема! Оп-па!

Огромная змеища неожиданно сложила кольца и, оттолкнувшись от пола, выпрыгнула струной вверх.

– Акробатка ты моя гуттаперчивая! – Иржи снова махнул клинком, пропоров на шее змеюки кожу.

– Больно-сс! – Закричала она. – Вылечи меня!

– Я не умею лечить, девушка. Я не лекарь, а дракон.

Змея упала вниз и задергалась, стараясь обратиться женщиной. Иржи, опустившись на пол, пытался ее поймать огненной петлей, но гибкая шея легко выскользнула оттуда. Внезапно она остановила безумную пляску своих колец и, посмотрев на него осмысленным взглядом, спросила:

– А ты кто?

– Саминьш! – Представился Иржи.

– Нет, ты – не мой любимый! Что ты тут делаешь? – Она разинула пасть и клацнула зубами почти ему по голове, но вспышка яростного огня опалила ей глотку и, застонав, она запрокинула голову, мотнув ей около шеи художника. Его рубаха давно расстегнулась, обнажив грудь с висящим на ней медальоном. Нелепая случайность – и нить, держащая его на шее, порвалась. Медальон, тихо звякнув, упал на пол.

Иржи, помня слова мастера Иштвана, бросился за ним. Но змея, увидев маневр, успела первой. Положив на него кольцо туловища, она, раскачиваясь и глядя с торжеством художнику в глаза, сказала:

– Иди ко мне-сс!

Он сделал шаг, опустив свой клинок. Наступила тишина, нарушаемая только шуршанием корней и хриплым дыханием Фаркаша, который, вытирая кровь с лица, прошептал:

– Иржи, нет!

– Иди, маленький! Я обниму тебя, и ты забудешь все, что было до этого. Свою девушку, своего друга, мать и отца, брата…

Иржи, притушив пламя, сделал еще шаг к ней.

Йожеф пытался вскочить и подбежать к Иржи, но цепкий корень обвил ему ногу, и тот упал, едва не выронив рубин и клинок.

– Ты забудешь свой мир. Забудешь снег и дождь, который можно слизывать с любимых губ. Забудешь закаты солнца и туман на реке. Раскаты грома и радугу после дождя. Ты будешь заживо прикован к этим стенам навечно. А твое живое, сильное сердце продлит мою прекрасную и драгоценную молодость! Ко мне, Саминьш!

Иржи, повесив голову и руки, медленно шел к ней и скоро остановился рядом с одним из ее колец. Огромная змеиная голова опустилась к его глазам:

– Прощай, последний из рода Скалистых Драконов! Жаль, что спариться не удалось! Саминьши такие страстные!

Она раскрыла пасть, чтобы вонзить зубы в его плоть.

Иржи до этого стоявший неподвижно, взвился столбом яркого огня, подпрыгнул и махнул клинком по шее гадины.

Из перерезанных вен хлынул поток черной крови. Голова, висящая на клочке кожи, запрокинулась назад, а огромное тело забилось в судорогах, сметая все на своем пути. Черное пламя медленно угасло. Глаза твари остекленели, а она сама начала ужиматься, превращаясь в свою первую, женскую ипостась.

Иржи, улыбаясь, развернулся к Фаркашу. Но тот, раскрывая глаза, проорал:

– Хвост!

Художник повернул голову, занося клнок. Но не успел. Кончик хвоста с ядовитым жалом на конце, махнув, ударил его по лицу. И Иржи, разбрызгивая кровь, рухнул на пол. Клинок из холодеющих рук выкатился, превращаясь в обычный длинный нож.

– Иржи! – Закричал, подбегая к нему Йожеф. – Очнись, друг! Господи, да помоги же ты ему!

Он подхватил тело художника на руки, не зная, куда идти и что делать. Из носа и из глаз сами собой полились слезы. У Фаркаша, видевшего войну и убийства, началась истерика.

– Иржи! Что я скажу твоему брату! Не умирай, друг! Ты ведь ее победил! Иржи!!!

Он плакал, держа на руках безвольное тело, и не видел, как из стен в огромный зал стали входить призраки замученных здесь людей. Они холодной молчаливой толпой обступили охранника-здоровяка и лежащего на его руках друга. Но вот их толпа заволновалась и, оглядываясь назад, расступилась. Оттуда вышел высокий красивый молодой человек за руку с беловолосой девушкой.

– Ты бы стонать-то перестал, а полечил бы, что ли… – Сказал он Фаркашу.

Слезы у того высохли сразу. Он оглянулся вокруг себя, и волосы на голове зашевелились.

– Как… полечить? – Хрипло поинтересовался он.

– Наложением рук. – Пожал плечами призрак. – Кто у нас тут белый маг? Только ты. Остальные, сам видишь…

Он обернулся и повел рукой.

Йожеф кивнул головой и сел на колени, пристраивая голову Иржи поудобнее.

– Молодец. Теперь клади на рану правую руку и направляй туда свою энергию. Давай!

Йожеф, периодически стирая левой рукой кровь и пот со своего лба, держал, не отнимая, над художником правую руку.

Когда Иржи, наконец, вздохнул, Фаркаш просто упал на пол рядом с ним.

– Мальчики! – Похлопала в ладоши беловолосая девушка. – Вы просто молодцы!

Когда Иржи, держась за щеку, сел, то вокруг него уже стояли все Саминьши.