Текст книги "Не расстанусь с Ван Гогом"

Автор книги: Екатерина Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Разоренов подошел к «Ренджроверу» Холмогорова вместе с высоким человеком, открыл дверь машины и сел на переднее сиденье. Его спутник расположился на заднем, почти касаясь головой крыши.

– А где группа поддержки? – поинтересовался Александр. – Ты же обещал.

– Так с нами Николай едет, – кивнул прокурор на своего спутника, – он один целой группы стоит. Сколько бы гоблинов Багров с собой ни притащил, Николай их легко… К тому же стреляет как бог. Да они и не подойдут к нам даже. Коля – личность известная, СОБРом в свое время командовал, у него с бандитами разговор короткий.

– Ну, ладно, – согласился Холмогоров. – Теперь говори, куда рулить.

Ехать пришлось за город.

– То, что встреча без посторонних глаз, в лесочке, это хорошо, – рассуждал на заднем сиденье Николай. – На «стрелках» разное бывает, так что лучше без лишних свидетелей, чтобы потом объяснительные не писать, отчего да почему.

– Может, лучше все-таки… – попытался возразить Саша.

– Не-е, – покачал головой бывший собровец. – Все по уму делаем: приедем, поговорим и разбежимся.

– А потом сразу ко мне в баньку, – уточнил Разоренов. – Оттуда до моей фазенды полчаса езды, а из города тащиться и тащиться. Чего уж время терять.

Вскоре выскочили на Кольцевую и некоторое время неслись по ней. Потом съехали на трассу, а через четверть часа Разоренов показал рукой:

– Притормози, сейчас съезд будет. Там поосторожней – дорога начнется неровная. Хотя с такими-то колесами никакой сугроб не страшен.

Вдоль лесной дороги стояли заснеженные кусты, за которыми густо росли сосны. Дорога закончилась тупиком. Вполне вероятно, что летом дальше уходила нахоженная дорожка или тропинка, но зимой все здесь утопало в снегу. Там, где заканчивалась дорога, стояли кремовый «Бентли» и черный «Геленваген», за которым Холмогоров остановил свою машину. Тут же из «Геленвагена» начали выходить люди. Один из охранников Багрова подошел к пассажирской двери «Бентли» и распахнул ее. Но банкир вышел из машины лишь после того, как увидел стоящих на обочине Холмогорова, Разоренова и их спутника.

Он подошел, скользнул взглядом по Саше и обратился к прокурору:

– Мой банк шерстят. Ваша работа?

Разоренов изобразил недоумение:

– Работайте честно, и никто вас шерстить, как вы выразились, не будет. Хотя я могу подключиться в любой момент. Или, наоборот, глаза закрыть, если правильно все поймете.

– Что я должен понять? В толк не возьму.

– Ой ли? – усмехнулся прокурор. – А на уважаемого артиста кто наехал с угрозами?

– Так у него претензий нет, – ухмыльнулся банкир и посмотрел на Холмогорова: – Или не так? Пусть звезда экрана сам свои претензии выскажет.

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Так тебя и так оставили в покое. А могли…

Багров замолчал и поднял глаза к небу.

Саша почувствовал себя неуютно: судя по всему, разговор затягивался. И вопреки уверениям Разоренова банкир не собирается так уж легко сдаваться. Кажется, он совсем не испугался. Вероятно, рассчитывает на свою охрану. Холмогоров обернулся, чтобы посмотреть, где Николай. Тот стоял позади, засунув руки в карманы куртки. Четверо охранников Багрова находились метрах в пяти от него и ловили каждое движение бывшего собровца.

– Короче, нам нет нужды с тобой болтать, – зло произнес прокурор, – как я скажу, так и будешь делать. Ты забываешь артиста, а если с ним случайно что произойдет – ДТП, допустим, или он по пьянке поскользнется и ногу сломает, – отвечать будешь ты. И по полной! Что на тебя навесить, я даже искать не буду, и так все есть, упакую надолго.

– Угрожаешь? – равнодушно поинтересовался банкир.

– Предупреждаю.

– Так вот, учти, прокурор долбаный, я с такими, как ты, никогда не договариваюсь и не боюсь. Ты что, решил, приехал сюда, погавкал немного, Бобика с собой притащил и решил вопрос? Я вот сейчас глазом моргну, и не будет ни Бобика, ни тебя. А артиста мы сначала на кусочки порежем, потом на кол посадим.

– Ты с кем, бандитская рожа, так разговариваешь?! – закричал Разоренов. – Думаешь, тебе это с рук сойдет?

Багров усмехнулся и вдруг махнул рукой своим людям, стоящим за спиной Холмогорова:

– Давай!

Почти сразу грохнули два выстрела, а потом еще один. Саша вздрогнул, пригнулся и обернулся назад. Николай лежал на спине, откинув в сторону руку. Рядом с ладонью лежал пистолет, и собровец из последних сил пытался нащупать его пальцами. Один из людей банкира подошел к нему и выстрелил Николаю в голову. После чего наклонился, поднял со снега пистолет, вскинул голову и посмотрел на Александра.

Холмогоров попятился. Тот, кто надвигался на него, приподнял руку с пистолетом.

«Все, – подумал Саша, – конец. Как глупо!»

Раздался выстрел, второй.

Не было ни боли, ни удара. Александр продолжал стоять, понимая, что жив. Хотел сорваться с места, убежать, но ноги словно приросли к неплотному насту. Он обернулся и увидел лежащего на спине Разоренова, который хрипел и упирался ногами в снег, как будто хотел отползти в сторону, где уже валялась синяя прокурорская фуражка.

– Зачем ты их притащил? – прозвучал спокойный голос Багрова. – Теперь ты свидетель, тебя мочить надо.

– З-зачем… – эхом, едва слышно прошептал Холмогоров и посмотрел на пистолет в руке остановившегося рядом с ним бандита.

Тот, застрелив Николая и ранив прокурора, теперь спокойно смотрел на него, как будто выбирая, куда лучше выстрелить. Саша, не отводя взгляда от пистолета, попятился.

– Что я вам такого сделал? За что надо убивать меня?

– А почему надо убивать за что-то? – зло произнес банкир. – Я хочу, чтобы тебя не было, и этого достаточно.

Багров кивнул, и пистолет бандита начал медленно подниматься.

– Погодите, погодите! – быстро-быстро заговорил Холмогоров. – Я согласен, что нанес вам оскорбление. Прошу меня, если можно, простить…. Очень прошу! Я человек искусства и далек от всего этого…

Он увидел на уровне своих глаз дуло пистолета и зажмурился, прошептав:

– Я готов сделать все, что вы скажете…

Саша не сомневался, что сейчас прозвучит выстрел, которого, вполне может быть, он и не услышит. Продолжал стоять, чувствуя, как дрожит его челюсть, как ослабли ноги. Прошло несколько секунд.

– Отомри! – приказал банкир.

Холмогоров открыл глаза и увидел зимний лес. Какая-то птица взлетела с ветки сосны, и вниз посыпался снег.

Стонал, продолжая перебирать ногами, Разоренов.

– На! – сказал бандит, протягивая Саше пистолет.

– Зачем? – не понял тот.

– Мочи прокурора, – пристально глядя Холмогорову в глаза, произнес Багров. – Он все равно сдохнет, только страдать будет долго, помоги ему.

– Я не… не хочу этого делать… Я не буду…

– Тогда убьем тебя. А сначала помучаем.

Саша замолчал, понимая, что его и не собирались отпускать живым. Не надо было сюда ехать! Не надо было полагаться на слова Разоренова! Тот уж слишком уверовал в свою безнаказанность, решил, что никто и никогда не сможет поднять на него руку.

– Простите, – прошептал Александр и почувствовал, как по лицу текут слезы.

Все, о чем мечтал, уже не случится: не будет ролей, признания, славы, фестивалей, наград и почестей, все оборвется через мгновенье. Мир расплывался радужными кольцами и исчезал в мутном небытии.

– Ну, чего ты? – долетел до него издалека голос банкира. – Ты же мужик, грохни этого козла и живи сам ради славы отечественного кино.

В Сашину ладонь вложили пистолет, который трудно было удержать, и он увидел скрюченного Разоренова, который уже не хрипел, просто смотрел куда-то в сторону. Рука с пистолетом была направлена на его тело. Сам ли он это сделал или его руку туда направил кто-то? Холмогоров отвернулся и заметил, что один из людей банкира держит видеокамеру. Его снимают? Ну что ж, значит, ничего избежать уже нельзя. Саша нажал на спуск, после чего разжал пальцы, освобождаясь от пистолета.

«Все равно сейчас и меня…» – проскользнула мысль и улетела в лес вместе с выстрелом. Кто это стрелял и в кого? Может, он сам? Теперь уже ничто не имело никакого значения. Мимо прошел Багров и кинул на ходу:

– Иди в машину, а то простудифилис поймаешь.

Холмогоров послушно пошел следом, боясь обернуться. Но перед тем, как сесть в «Геленваген», бросил взгляд туда, откуда только что пришел. Разоренов лежал на боку неподвижно, а рядом валялась его прокурорская фуражка.

В машине было тепло. Кто-то опустился рядом и сказал:

– Ну, с почином тебя.

Ему протянули стакан с водкой, но Саша отодвинул его. Стакан снова поднесли к самому его рту.

– Пей, артист! Сними груз с души.

Он выпил залпом и не почувствовал вкуса водки. Зато все тело внезапно охватила дрожь.

– Еще! – почти крикнул он, чувствуя, как громко и противно стучат зубы.

Александр выпил и второй стакан. Взял появившийся из чьей-то руки бутерброд с семгой. Откусил, и еще раз, еще, начал жевать… Но проглотить не смог, успел лишь толкнуть дверь и высунуться наружу. Его вывернуло, а потом снова и снова.

Затем его куда-то везли. Рядом сидели веселые незнакомые парни со страшными рожами, которые хохотали и называли его киллером. Затащили в какую-то баню и опять заставили пить. В бане было жарко, но Сашу продолжало колотить. Голые парни хлестали его вениками. Потом появились проститутки, вероятно, их привезли с трассы. Девицы ничего не боялись, пили водку и визжали, когда их щипали за грудь. Холмогоров смотрел на всю окружающую мерзость и захлебывался отвращением к себе и жалостью к той жизни, которая ушла навсегда. Отныне он такой же, как эти подонки. Да, такой же, если не хуже. Потому что ему было обещано судьбой больше того, с чем придется оставаться теперь до конца своих дней. Он не должен был быть таким, как ничтожные, злобные, подлые и тупые мерзавцы рядом, потому что он талантлив и мог стать великим. Но все провалилось и исчезло в грязном стоке вместе с мечтами о том, что ожидало его прежде.

– Ну че, киллер, заказы принимаешь? – произнес один из парней.

Девчонки хихикнули, и Александру захотелось ударить кого-то, ударить сильно. Но вместо этого он засмеялся. Засмеялся и не мог остановиться. Хохотал до слез, задыхаясь, до боли и колик в животе. Понимал, что у него истерика, но не мог успокоиться. Все остальные тоже понимали. Ему в рот насильно влили еще стакан водки, после чего мир вокруг стал кружиться и переворачиваться. Холмогоров почувствовал, что его подхватили под руки, потащили куда-то.

«Сейчас убьют», – подумал он с полным равнодушием.

Его бросили на постель, холодную и пахнущую стиральным порошком. Накрыли чем-то и оставили в тишине.

Саша открыл глаза, увидел сумрачный вечерний потолок, повернул голову и понял, что он дома. Сразу вспомнился страшный сон, и по телу прошла дрожь. Ему не верилось, что все так просто объясняется. Потом до слуха донеслись шаги и какой-то шорох. Незнакомая девушка поднимала с пола свою одежду и медленно одевалась.

– Далеко собралась? – спросил Александр, не понимая, кто она такая, как оказалась в его квартире.

Но он не мог понять и как сам очутился здесь. Хотя… Наверное, пришел сюда, ведь квартира-то его, и за нее, кстати, нужно выплачивать кредит.

– Мне домой надо, – шепнула девушка, – очень устала. С тебя, между прочим, еще пара сотен.

– Хорошо, – не стал спорить Холмогоров. – А то, может, останешься до вечера? Отдохнешь здесь заодно.

Незнакомка кивнула и начала снимать с себя только что натянутую одежду.

Около полуночи он вышел ее провожать лишь потому, что не хотелось оставаться одному. У подъезда стоял его «Ренджровер». Саша сунул руку в карман дубленки и обнаружил в нем автомобильные ключи.

– Может, поедем поужинаем где-нибудь? – предложил он спутнице.

И тут же сообразил, что ехать с ней нельзя никуда – кто он, а кто она? Его узнают и потом будут рассказывать направо-налево, что популярный актер якшается с проститутками. Уж очень характерно девушка выглядела – коротенькая юбка и чулочки в сеточку.

Холмогоров достал из внутреннего кармана бумажник, заглянул в него: пусто. А ведь когда рассчитывался с ней, что-то еще оставалось. Значит, она же и вытащила. Девица смотрела в сторону и даже отступила, не сомневаясь, что ее сейчас ударят.

– Значит, не судьба, – вздохнул Саша. – Ну, пока, стало быть.

Девушка побежала через двор, он глянул ей вслед, а потом направился к своей машине. Кто-то перегородил дорогу. Холмогоров поднял глаза, увидел мужчину лет сорока и услышал:

– Багров приказал тебе ехать в Питер к жене и сделать то, что ты обещал сделать.

– Хорошо, – согласился Саша, – сделаю. Закончу кое-какие дела и на следующей неделе отправлюсь.

– Завтра поедешь, – скривился посланец банкира. – Там с тобой свяжутся и скажут, что и как. Телефон не отключай: все равно ведь найдут.

В квартире было накурено и пахло какой-то кислятиной. Холмогоров прошел на кухню и открыл окно. Не снимая полушубка, стал собирать со стола посуду и ставить в мойку. Потом вспомнил, что вряд ли в ближайшее время ему придется пользоваться всем этим. Достал ведро для мусора и, держа его на весу, рукавом дубленки смел туда все, что оставалось на столе: стаканы, тарелки с нарезанной колбасой, сыром, кружками лимона, банку маринованных оливок, вилки и переполненную окурками пепельницу.

До отправления оставалось несколько минут, но Саша не торопил поезд – уезжать не хотелось. Холмогорова не оставляло ощущение, что он покидает Москву навсегда: теперь уже никогда не будет просторной и уютной квартиры, интересных ролей и приглашений поучаствовать в каком-нибудь ток-шоу. Папарацци не будут отлавливать его в клубах и у подъезда, чтобы запечатлеть для журналов, как артист проводит вечера и с кем возвращается домой. Этого, правда, пока не было, но в том, что могло бы быть очень скоро, Александр не сомневался. А теперь не будет вовсе, как и многого другого. Словно он возвращался в прежнюю жизнь, где, может быть, и не было особой нищеты, но все равно приходилось рассчитывать каждый рубль.

Мир оказался узким, сжатым до одной маленькой точки бытия, в которой было все, что его радовало и наполняло непонятным спокойным счастьем. И эта горошина закатилась куда-то – так далеко, что не найти. Да и отыскивать особой нужды уже нет. Откинувшись в кресле «Невского экспресса», Холмогоров не хотел вспоминать о том времени, поскольку понимал: все, бывшее тогда центром мира, что он ценил более всего и любил, звалось простым именем – Надя. Только возвращаться в тот мир желания не имелось. Однако приходится мчаться туда. Против воли, оставив все – беззаботную жизнь, надежды, планы, ипотечный кредит и не убранную после беспросветной пьянки квартиру.

В вагон заходили люди, Холмогоров старался не замечать их. Надвинул на глаза широкий козырек замшевого кепи, чтобы не разглядывали и его. Какой-то пассажир подошел и опустился рядом. От мужчины разило кремом после бритья. Саша отодвинулся к окну и выглянул на перрон. Совсем рядом, отделенная от него тонким стеклом, стояла немолодая пара. Вероятно, женщина провожала мужа. Она молчала, слушала, что говорит супруг, и осторожно гладила его по щеке, причем делала это со щемящей душу нежностью, словно провожает любимого навсегда. Потом муж поцеловал ее, хотел отойти, шагнул уже в сторону двери вагона, но вернулся и поцеловал еще раз.

Поезд тронулся. Мужчина подхватил за ремень небольшую дорожную сумку, побежал, обернулся.

– За неделю управлюсь, – приглушенно долетели до Саши его слова.

«Человек уезжает всего на неделю, – удивился Холмогоров, – а прощаются так, будто на всю жизнь расстаются. А ведь обоим под пятьдесят, не меньше».

Александр закрыл глаза и коснулся виском стекла. Вагон тихо дрожал, словно ждал, когда поезд разгонится. Откуда-то донесся женский смех, потом мелодия звонка мобильного телефона – писклявая и противная. Попутчик шуршал бумагами, что тоже раздражало. Скорее бы заснуть! Хотя и это ничего не даст. Неожиданно перед глазами встал зимний лес. И Разоренов, распростертый на снегу, дергающий ногой.

– Гады… – прошептал Саша.

Открыл глаза и покосился на соседа. Тот читал компьютерную распечатку. Холмогоров взглянул на текст и понял, что это текст сценария.

«Лестничная площадка. К квартире Веры подходит Славский. Оглядывается, поднимает руку, чтобы нажать на кнопку звонка, задумывается. Дверь квартиры открывается, и выходит улыбающаяся Вера, за ней следует Пепеляев. Увидев Славского, Вера хочет проскочить мимо, словно ей тот незнаком.

Славский. Я вернулся.

Вера (Пепеляеву). Любимый, ты сигнализацию не забыл включить?

Пепеляев смотрит на Славского.

Пепеляев (Славскому). Ты чего приперся?

Славский (Вере). Нам надо погово…»

Александр поднял глаза и взглянул на попутчика. Потом снова повернул голову к окну, подумал: «Знакомое лицо, где-то я с ним встречался. Продюсер, режиссер?» Но вспомнить так и не смог, хотя показалось, что видел этого человека не один раз, разговаривал с ним.

– Холмогоров! – тихо окликнул его сосед.

Саша обернулся и теперь сообразил: когда-то вместе учились в институте, только на разных факультетах. Особо не общались, просто иногда разговаривали в курилке. Имя у парня было какое-то очень простое. Иван, Федор? Нет, другое…

– Привет, – отозвался он.

– Что со скулой?

– На съемках повредил, – объяснил Холмогоров. – Я же без дублеров работаю, все сам стараюсь делать.

– Хорошо приложился, – радостно констатировал бывший однокашник. – Или тебя хорошо приложили. А мы все больше мелодрамами занимаемся. Мыло, конечно, но заказчику того и надо. Никаких натурных съемок, павильоны тоже не арендуем, все эпизоды в квартирах снимаем.

– Или на лестничных площадках, – кивнул Холмогоров, показывая на листы, лежащие на коленях попутчика.

– Ну да, – согласился тот. – Строгаем, как можем, еле успеваю сценарии читать. Даже в поездах приходится.

– Ты режиссер?

– Нет. Режиссер у нас Решетов. Он же и генеральный директор компании. Я при нем главным редактором. А больше редакторов нет. Надо бы взять, только Решето на всем экономит.

Решетова Саша помнил хорошо.

– Послушай, Иван…

– Я Василий, – поправил попутчик. – Вася Горелов. С твоей женой в одной группе учился. Забыл, что ли?

– Прости, оговорился.

Теперь Холмогоров сообразил: рядом с ним был тот, кто в студенческие годы вечно занимал деньги и не всегда отдавал.

Они проговорили до самого прибытия. Посидели даже в баре вагона-ресторана, где выпили по паре кружек пива. Когда расставались на вокзале, Горелов спросил:

– Ты сейчас сразу домой к жене, или еще дела какие-то?

Саша пожал плечами, раздумывая, стоит ли говорить правду, и все же признался:

– Так мы в разводе. Поеду в какую-нибудь гостиницу.

– Зачем? – удивился Василий. – На фига тебе деньги выбрасывать, поживи у меня. Квартира не в центре, правда, но зато место тихое и комната отдельная тебе обеспечена.

Район и в самом деле оказался тихим и был застроен хрущевскими пятиэтажками. Квартира Горелова была крохотной, зато трехкомнатной, и Горелов обитал здесь в одиночестве. Холмогорову он выделил шестиметровую клетушку, в которой едва умещались раскладной диван, узкий платяной шкаф, рабочее кресло и стол, похожий на располневшую к старости тумбочку.

– Повезло мне, – рассказывал хозяин, – у меня была однушка, а потом случайно узнал, что некая старушенция меняет свою, вот эту, на меньшую с доплатой. Доплату она попросила копеечную и все боялась, что я не отдам ей деньги. Так переживала, бедная… А я ведь всегда отдаю, если ты помнишь. Перезайму, но долг верну обязательно.

– Помню, конечно, – неконфликтно согласился Саша, оглядывая тесное пространство.

Жить в такой комнате, конечно, нельзя. Прийти поздним вечером, бухнуться спать, утром выпить кофе и умчаться – это возможно, а проводить здесь все время… Но пришлось лежать на диване, потому что пойти было некуда. Горелов вычитывал сценарий в другой комнате. Диван был жесткий, и от него пахло пылью. Холмогоров вышел на малюсенькую кухню, заглянул в холодильник и обнаружил – внутри пусто. Тогда оделся, осторожно прикрыл за собой входную дверь и отправился искать магазин.

Когда уже подходил с тележкой к кассе универсама, услышал звонок своего мобильного. Достал аппарат и посмотрел на экран – номер вызывающего абонента был скрыт. И все же Саша ответил на вызов.

– Как Питер? – спросил незнакомый мужской голос. – Как жена встретила?

– Пока не видел ее, – ответил Холмогоров. – Сегодня вечером рассчитываю навестить. Или завтра.

– Не тяни. А то мы поручим это дело другому, и любительское видео на известную тебе тему отправится в прокуратуру.

После чего пошли гудки. Александр сунул телефон обратно в карман и выругался.

Кассирша осуждающе вскинула голову:

– Молодой человек, вы в общественном месте, а не в лесу.

К концу дня к Горелову приехал его начальник – режиссер и генеральный директор студии «Рашен филм компани» Рудольф Решетов. Втроем сели за стол, чтобы отметить встречу. Впрочем, Холмогоров сразу понял, зачем Рудик нагрянул к подчиненному так внезапно: скорее всего, Вася доложил ему, кого приютил у себя дома. После второго тоста режиссер спросил:

– У тебя свободное время есть? А то мы тут новый проект запускаем. В принципе, роли распределены, но если у тебя есть желание, то главная роль твоя. Очень интересная, кстати.

– Цена вопроса?

Решетов помялся, посмотрел на Горелова, потом на телевизор.

– Сколько ты сейчас получаешь?

– Две тысячи евро за съемочный день.

Рудольф присвистнул.

– В Москве все с ума посходили. Но тысячу я смогу тебе выплачивать. Всего запланировано двадцать четыре серии. Сколько эпизодов с твоим участием будет, сейчас сказать не смогу, но если начнем снимать только их, то за три недели, может, за месяц, управимся.

– Тридцатник, значит? – быстро подсчитал Холмогоров. Затем кивнул. – Договоримся так: тридцать пять тысяч, и я отработаю все за двадцать дней. Кого хоть играть придется?

– Киллера, – включился в разговор Горелов. – Сюжет – весьма и весьма. Киллеру поручают убрать девушку, на которую свалилось огромное наследство. Он принимает заказ, идет на встречу, чтобы получить аванс, фотографию жертвы, адрес. А по дороге случайно знакомится с той самой девушкой, спасая ее от напавших хулиганов. Короче, возникает любовь. Затем парень берет у заказчика снимок. А отказаться уже не может, иначе его самого грохнут. И тут начинаются приключения…

– Мало попросил, – перебил Холмогоров. – Я даже догадываюсь, на каком канале сериал пойдет. Но раз уж слово дал, значит, отработаю, а надо было все-таки подумать.

– Если будешь у Васи жить, мы сможем сэкономить на оплате гостиницы и доплатим к гонорару, скажем, три тысячи, – поспешил заверить Решетов. Тут же подумал, вздохнул: – Ладно, пять тысяч доплатим, вот и получится тридцать пять. Только ты уж отработай по полной.

– И еще одна просьба, – вспомнил Саша. – Главный редактор с работой не справляется. То есть справляется, конечно, но с трудом успевает.

– Да я, – попытался возразить Вася, – в некотором смысле только…

– Ну вот, он даже отрицать боится. Короче, ему нужен помощник.

Рудольф побагровел, но Холмогоров сделал вид, будто не замечает.

– Есть хороший работник, очень ценный.

Решетов потряс головой.

– Я думаю…

– Это моя жена – Надя Черкашина.

Режиссер посмотрел на Васю и, продолжая разглядывать своего подчиненного, кивнул.

– Считай, что договорились. Завтра же подготовим договор с тобой и с ней. Вместе и подъезжайте.

Сидели за столом до позднего вечера, обсуждали будущий проект. Потом Горелов пошел провожать начальника. Холмогоров тоже вышел – подышать воздухом. Усадили Рудика в такси, повернули к дому, и Вася произнес с грустью:

– Видишь, он какой – даже водителя себе не хочет нанять, на всем экономит. А прибыль-то у нас приличная. Куда он только…

Горелов не успел договорить – в кармане Холмогорова затренькал мобильник. Опять звонили со скрытого номера.

– Долго ты еще прохлаждаться будешь? Смотри, а то терпение уважаемого человека лопнет!

– Я же обещал завтра, – ответил Саша, – значит, завтра. Чего теребить меня лишний раз?

Затем посмотрел на Васю и объяснил:

– Первый канал меня на один проект напрягает, но там телероман, а значит, целый год ничем другим не будет возможности заниматься.

– Ну да, – согласился Горелов, – деньги-то хорошие.