Текст книги "Его решение (СИ)"

Автор книги: Екатерина Носкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 18

Яркий свет раздражал глаза, не уменьшая боль в чугунной голове. Все тело затекло и покалывает.

«Что со мной? Меня вчера, переехал трактор?»

Мысли медленно скользили в сознании, но я никак не могла сфокусировать. Что-то беспокоило внутри, но понять причину не могла.

– Проснулась? – услышала шепот Сони.

– Вроде да, – так же шепотом ответила Вася. – Сенечка, ты проснулась? Хочешь водички?

Я попыталась открыть глаза, но от яркого света голова только сильнее заболела.

– Как она? – слышу знакомый голос. Вроде это Игорь.

– Как она? – шипит на него Василиса. – Как она?! Да вы совсем охренели? Что вы ей подсыпали? Она два дня в сознание прийти не может.

Игорь что-то отвечает сестре. Их голоса отдаляются, но из-за головной боли я стараюсь не обращать на них внимания.

Мысли продолжают крутится в голове. Не могу сфокусироваться. Чувствую, как на лоб кладут что-то холодное и влажное, скорее всего полотенце. Это немного, но улучшает состояние.

– Все будет хорошо, – шепчет Соня.

Прохлада на лбу помогает собрать мозги в кучу.

– Макс?

– Его нашли, – со всхлипом шепчет сестра.

И это служит толчком для меня. Не обращая на боль – открываю глаза.

– Где он? – хрипло спрашиваю Софию, боясь услышать самое страшное.

– Он в больнице.

– Что произошло? – мой голос похож на скрип ржавой телеги, все тело ватное, а вот сердце стучит, как сумасшедшее.

– Давай я дам тебе бульон и лекарства, а когда они начнут действовать – мы все расскажем, – предлагает сестра, но я не хочу ничего.

– Максим, – его имя срывается стоном с губ из-за адской боли во всем теле.

Соня подкладывает мне под спину подушку и подносит широкую трубочку к моим губам. Я делаю пару глотков и сразу узнаю вкус куриного бульона, по особому рецепту сестры. Где она нашла этот рецепт – не говорит. Но это настоящее чудо лекарство от всех болезней. Начиная от простуды, заканчивая похмельем.

– Не спеши, – предупреждает сестра, видя, как я делаю жадные глотки.

Когда с бульоном было покончено, Соня дает мне несколько таблеток. Некоторое время я лежу не двигаясь с закрытыми глазами и мое сознания находится где-то между сном и реальностью.

Через какое-то время боль начинает стихать и я проваливаюсь в царство Морфея.

Следующее пробуждение дается мне куда лучше. По глазам уже не бьет свет и тело не отзывается на каждое движение болью.

В кресле сидит Василиса и что-то читает в телефоне. Она на столько увлечена, что мне приходится покашлять, чтобы привлечь ее внимание.

– Ох, родная, ты проснулась, – тут же подскакивает ко мне сестра.

Возле дивана стоит стакан с водой, и она подносит его ко мне.

– Знаешь, ты нас всех сильно напугала, – шепчет сестра.

Если бы я плохо знала своих сестер я бы сейчас перепутала ее с Соней. Куда подевалась моя бойкая и дерзкая младшая сестричка?

Вася отставляет стакан в сторону и целует меня в щеку.

– Максим? – шепотом спрашиваю у нее.

– Он в больнице. Давай я Игоря позову, он все объяснит.

– Подожди, – останавливаю сестру. – Помоги дойти в ванную.

Сестра аккуратно помогает мне встать. От слабости кружится голова. Но в туалет и душ хочется сильнее. Кое-как доходим до заветной комнаты. Василиса не уходит, сейчас мне нужна ее помощь даже чтобы в туалет сходить. Потом принимаю душ. Ну как принимаю… Скорее Вася меня купает, пока я сижу в ванне.

Возможно я бы комплексовала или стеснялась сестры, но сейчас у меня в голове была только одна мысль «Максим нашелся».

Так же не спеша Вася отводит меня в комнату. Соня уже поменяла белье, за что я ей безумно благодарна.

Пока я устраиваюсь на диване – Вася выходит из комнаты. Слышу на кухне голоса, но они говорят очень тихо. Поэтому узнать кто и о чем говорит не получается.

Вскоре в комнату входят сестры и хмурый Игорь. Его лицо выглядит потемневшим, синяки под глазами – я что год была без сознания?

Девочки присаживается ко мне на диван, а Игорь занимает кресло.

Кроме того, что он выглядит очень уставшим еще и дерганным каким-то кажется.

– Сень, прости. Мы не подумали, что такая реакция будет?

– Расскажи мне все.

Какое-то время он молчит, растирает лицо ладонями. Я не торопила его.

– Когда на следующий день от Максима не было вестей мы сразу подумали, что кто-то причастен к его исчезновению, – начал рассказывать Игорь. – У нас было два кандидата – Юра и Леший. Хотя Лешему не выгодно исчезновение Киреева, но мы не сбрасывали его со счетов. Юры же эти дни не было в университете и слежку за ним не могли установить. Официально он числился в Москве. И объявился только пару дней назад. Тогда мы и выяснили, что он родственник Лешего и ходит к его конкурентам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я помню, – горло саднило, поэтому пришлось говорить шепотом.

– Да, – пробормотал Игорь. – Тогда мы приняли решение дать тебе снотворное. Прости. Никто не думал, что будет такой результат.

Я ничего не говорила просто смотрела на Игоря, давая тем самым зеленый свет для продолжения рассказа.

– Это пришло нам в голову, когда ты собралась на встречу с Лешим. И мы никак не могли тебя отговорить. А тут еще и мажор этот. Ты быстро отключилась. Видимо организм совсем ослаблен был, хотя доза маленькая была. Мы отвезли тебя домой. В отключке ты была два дня. Прости.

– Хватит извиняться, – прошептала хриплым голосом. – Расскажи про Максима.

– Мы отправили некоторых ребят Паши за Юрой, а сами поехали на встречу к Лешему. Он ничего не знал про исчезновение Киреева. Даже не поверил нам, – усмехнулся Игорь. – Нам повезло, что в тот момент Пашкины ребята новости прислали по Юрику. Ну мы и поехали проверять информацию. Оказалось, этот придурок не вел никаких дел с конкурентами Лешего. Просто арендовал там сарай с подвалом, в котором все это время держал Макса.

На последних словах его голос стал совсем хриплым.

– Девочки сказали он в больнице, – мне с трудом получалось сдерживать истерику.

– Да. Он в больнице, – подтвердил Игорь.

Он избегал смотреть мне в глаза. От нервов я сжимала в кулак одеяло, словно оно могло мне помочь. Соня это заметила, сжала мою руку и кивнула Игорю.

– Он сейчас в искусственной коме, – прохрипел парень, растирая лицо и ероша волосы.

– Что это значит?

– У него многочисленные переломы, порезы, ожоги, а также сотрясение.

Игорь не выдержал и подскочил с кресла. Он нервно ходил по комнате сжимая кулаки. А у меня темнело в глазах от ужаса.

– Этот урод ломал ему кости, раскаленным железом оставлял ожоги. Сука, все эти дни он издевался над ним. А мы ничего не делали.

Игорь практически кричал. Его убивало, что они раньше не нашли Максима. А я… По моим щекам текли слезы, руки дрожали, а сердце обливалось кровью за любимого мужчину.

– Я хочу к нему, – прохрипела, вставая с дивана.

Мне было плевать на то, что я еще не отошла от этого чудо-снотворного, на то, что посторонний мужчина увидит меня в пижаме.

– К нему не пускают, – попытался остановить меня Игорь. – Он в реанимации.

– Я хочу к нему, – прорычала в ответ.

Пусть только попробуют остановить меня. Я направилась в сторону шкафа. Девочки подскочили помочь мне собраться, а Игорь молча вышел из комнаты.

Я выбрала себе первые попавшиеся вещи, девочки помогли мне одеться и уже через десять минут я с Игорем спускалась в подъезде.

До больницы ехали молча. Мы оба нервничали. Игорь сжимал руль с такой силой, что побелели костяшки. Когда он остановил машину на парковке мы не спешили выходить. Я настраивала себя на военные действия с работниками больницы. Костьми лягу, но Максима увижу.

Из раздумий меня вывел голос Игоря. Он был тихий и надломленный.

– Это было ужасно, – Игорь смотрел на больницу, продолжая сжимать руль. – Когда мы вошли в подвал… Знаешь, я думал Пашу невозможно удивить или выбить из колеи какими-то увечьями. Он же бывший военный и участник боев без привил. Но когда мы увидели Макса… Он был подвешен на цепях, ноги едва касались пола. Из-а этого руки были синего цвета. Казалось у него не осталось ни одного целого участка кожи.

Картинка так четко вырисовывалась в моей голове, что я не выдержала и разрыдалась. В голос. Кажется, я кричала, а перед глазами было истерзанное тело любимого мужчины. Я не знаю сколько продолжалась моя истерика, но вскоре я начала успокаиваться. Игорь подал мне салфетки и бутылку воды.

Еще какое-то время мы сидели в тишине машины. И мне кажется, что Игорь специально рассказал о Максиме, чтобы я сбросила истерику, которую пыталась сдерживать все это время. Ну и, если получится его увидеть, чтобы я была морально готова. Что ж за это ему спасибо.

Входя в холл больницы, руки начали еще больше трястись. Мы направились в сторону лифта.

– Я думала мы пойдем в приемное, чтобы нам вызвали врача Максима.

– Все уже схвачено, – объяснил Игорь. – Скорее всего родители Михи тоже тут. Ирина Игоревна почти не отходит от палаты.

Когда мы вышли из лифта услышали крики. Ругалась какая-то женщина, про таких говорят, без возраста. Потому, что этот самый возраст спрятан за дорогой одеждой и кучей пластических операций.

– Я требую немедленно провести моему сыну пластическую операцию, – продолжала верещать она. – Вы что хотите, чтобы он остался уродом на всю жизнь?

– Поймите, пластика это последнее, что нас интересует, – доктор отвечал ей гораздо тише и спокойнее. Такое впечатление, что он говорил с умалишенной. – Мы сейчас боремся за его жизнь. И если делать сейчас операцию, которую вы просите – это может навредить его здоровью.

Ко мне подошел Миша и я обняла друга.

– Как ты? – спросил, взволновано заглядывая в глаза. – Прости за снотворное. Никто не знал, что так будет.

Я только рукой махнула. Что было, то было. Ребята хотели, как лучше. И сейчас, мне кажется, я даже благодарна за это снотворное. Неизвестно, что было бы с моей психикой если бы я увидела окровавленного Максима.

– Что тут происходит? – я указала рукой на женщину, которая продолжала орать на врача.

– Это мама Максима, – ответил мне Миша. – Требует провести ему пластическую операцию. У него много не красивых шрамов и ожогов на теле.

Я шоке уставилась на друга. Как он может так говорить?

– Что ты на меня так смотришь? – возмущенно воскликнул Миша и махнул рукой в сторону мамы Максима. – Это ее слова. Дословно.

Я не выдержала и пошла в сторону истеричной родственницы моего мужчины. Кстати врач, молодой совсем, возможно только недавно после университета и еще боится ставить на место влиятельных родственников пациентов.

– Здравствуйте, – я старалась, чтобы голос звучал ровно и серьезно. – Кто лечащий врач Максима Киреева?

– Здравствуйте, – с явным облегчением ответил доктор. – Виктор Федорович. Он сейчас на операции.

– А вы можете рассказать о состоянии Максима?

– А ты собственно кто? – ткнула в меня пальцем мама моего любимого человека.

– Здравствуйте, – повернулась к ней и честно изо всех сил старалась говорить максимально спокойно, хотя хотелось наорать на эту идиотку. – Я невеста Максима – Есения.

Ее взгляд начал сканировать меня с ног до макушки, и я видела по брезгливому выражению лица, что ей явно не нравилось то, что она видела. Я не стала обращать на нее внимания. Видимо, самовнушение на военные действия, который я проводила по дороге сюда дал о себе знать. Иначе почему я спокойная и адекватная девушка, хочу спустить эту особу с лестницы только за угрозу жизни Максима. Поэтому я обратилась на прямую к врачу:

– Я хочу написать отказ от пластической операции для Максима, до того момента пока его здоровью ничего не будет угрожать. А еще лучше, чтобы это решение принял сам Максим. Это его жизнь, и мы должны за нее бороться, – это я уже не сдержалась и повернулась все-таки к его матери. – А за красоту пусть потом сам принимает решение.

Врач выдохнул и кивнул головой удалился, видимо подготавливать документы, если я вообще имею право подписывать что-то за Максима.

– Ты что, совсем идиотка? – заорала она теперь на меня, – Ты что, хочешь, чтобы мой сын остался уродом на всю жизнь?

– Закрой свой рот! – я все-таки не сдержалась и крикнула на нее в ответ, испытав при этом колоссальное облегчение. – Его жизнь важнее.

– Я думаю ты все слышала, – сказала спокойно Ирина Игоревна за моей спиной. – Я думаю ты тут лишняя.

Мама Максима зашипела, точно змея. А я подумала, что даже имя ее не знаю. На удивление она послушалась и громко фыркнув, покинула коридор. Кажется, даже стены выдохнули с облегчением.

– Как ты? – спросила Ирина Игоревна обнимая меня за плечи и подталкивая к диванам.

– Я хочу его увидеть.

Это было единственное мое желание. Хотя организм намекал, что не мешало бы покушать нормально, а не один бульончик за двое суток. Но я так соскучилась за Максимом, что все потребности просто отошли на второй план.

– Сенечка, надо дождаться доктора, – она гладила меня по плечу и я не много успокаивалась.

Мы сидели на диване в холле около реанимации. Миша и Игорь по очереди куда-то отходили, о чем-то говорили. Ирина Игоревна пыталась отвлечь меня разговорами. Оказывается, Миша все рассказал родителям. Даже про снотворное.

Через какое-то время в холле появился Семен Михайлович с пакетами. Там оказалась еда из ресторана. Все оказались очень голодными и его приход встретили радостно.

Мне же кусок в горло не лез. Но я кушала через силу. Только потому, что надо.

Семен Михайлович тоже пытался отвлечь беседами. Но я не особо реагировала. У меня вообще было такое состояние, словно меня погрузили в вакуумный пузырь. Я пыталась концентрировать внимание на окружающих меня людях. Но не особо получалось. Душой и сердцем я была около Максима. Сердце сжималось от тревоги за него, а меня, как наркоманку ломало от желания увидеть его или еще лучше прикоснуться к любимому человеку, хотя бы кончиками пальцев.

Вскоре, дверь с надписью «посторонним вход запрещен» открылась, и оттуда вышел врач. Мужчина лет пятидесяти в медицинской форме. Он осмотрел холл и направился в нашу сторону. Родители Миши встали ему на встречу.

– Здравствуйте, – он кивнул головой Ирине Игоревне и пожал руку Семену Михайловичу. – Давайте присядем.

Мы все разместились на диванах.

– Итак, что за шум вы тут устроили? Персонал жаловаться приходил.

– Простите, Виктор Федорович. Это было недоразумение и вопрос уже исчерпан, – ответила мужчине Ирина Игоревна, а точнее лечащему врачу Максима.

– Ну да. Знаю я о вопросе, что так громко тут обсуждали, – он посмотрел на меня и как-то через чур строго сказал, глядя мне в глаза: – И никакой пластики мы делать не будем.

Я на мгновения растерялась. Почему он так на меня смотрит, словно я корень зла.

– Это хорошо, – все же решилась на ответ. – Я бы хотела, чтобы или я, как невеста Максима или Ирина Игоревна, как родственница написали отказ от пластической операции. Пусть он сам это решит, когда придет в сознание, – на этих словах пришлось откашляться – голос резко охрип, а перед глазами появился окровавленный Максим. – Или пусть это остается на усмотрение врачей.

Киреевы старшие согласно кивнули и смотрели на врача ожидая его вердикта.

Он нахмурился еще больше и потер глаза.

– Так это не юная леди настаивали на пластике?

– Нет, что вы, – меня передернуло только от мысли, что из-за какой-то красоты Макс может рисковать жизнью. – Это была мама Максима. И я боюсь, что она вернется и опять будет настаивать на этой чертовой операции. А я хочу, чтобы у вас был отказ кого-то из нас.

– Можете не переживать. Я сам не позволю. Так ладно, с этим решили. Теперь по Максиму. Состояние все еще тяжелое, но инфекции больше нет. Состояние стабилизировалось.

– Простите, инфекции? – знаю не красиво перебивать, но об этом моменте я не знала.

– Да, у Максима было заражение крови.

Мда, не удивительно в принципе. Игорь говорил, что у него много ран. От этой мысли я вздрогнула. И вряд ли подвал, в котором его держали, был стерильным.

Тем временем Виктор Федорович продолжил:

– Сегодняшние сутки мы еще за ним понаблюдаем и, если не будет изменений – начнем выводить из комы, – мы дружно выдохнули. – Но расслабляться рано. Мы посмотрим по его состоянию. Возможно понадобиться еще операция. Но точно мы будем знать только, когда Максим будет в сознании. А потом уже, не менее сложный период, реабилитации. У вас есть ко мне вопросы?

– Могу я увидеть Максима? Пожалуйста.

Наверное мое лицо выглядело слишком жалостливым, так как доктор несколько секунд сомневался, но все же кивнул.

– Две минуты, – сказал он строго и встал с дивана. – Тебя позовет медсестра, когда будет все готово.

Врач попрощался и ушел, а мы остались сидеть на диване. Каждый был погружен в свои мысли. Через несколько минут к нам подошла молодая медсестра.

– Здравствуйте. Кто Есения?

– Это я.

– Пройдемте со мной, – она развернулась и пошла в сторону реанимации.

Я так резко встала с дивана, что у меня закружилась голова, но я постаралась не обращать внимания на это. Мы прошли в служебное помещение, где мне выдали медицинскую форму. Я максимально быстро переоделась, хотя руки дрожали. На голову одела шапочку и маску. Затем меня повели по коридору и остановились около палаты номер семь. Я глубоко вдохнула и вошла. Как оказалось, мы вошли только в коридорчик перед самой палатой. Тут был шкаф с медикаментами на котором было написано «экстренная помощь» и глубокая раковина из нержавеющей стали. Потом пришлось вымыть руки. Причем дважды и по локоть. И только после этого мне помогли одеть стерильный одноразовый халат. Было чувство, что это я врач и готовлюсь к операции. Я ничего не говорила. Покорно выполняла все указания медсестры, боясь, что она передумает.

Это на вид ей было лет двадцать пять, но строгие глаза выдавали опыт и несгибаемый характер. Мне указали на дверь-купе, и медсестра еще раз напомнила, что у меня только две минуты. Я глубоко вдохнула и вошла в палату.

На кровати лежал Максим. Он был весь в бинтах, пластырях и проводах. А кровать окружали какие-то приборы.

Еле переставая ноги, я подошла к кровати и поцеловала любимого в щеку.

– Я нашла тебя, – прошептала ему на ухо. – Самое главное, что ты нашелся. С остальным мы справимся. Вместе. Я твоя, помнишь? Люблю тебя больше жизни. Ты только держись.

Я еще шептала ему на ухо о своих чувствах, о том, как тосковала за ним. Гладила его по щеке и наслаждалась ощущением его кожи под моими пальцами.

Вскоре в палату вошла медсестра.

– Время.

Еще раз поцеловала мужчину и вышла из палаты. И только в коридоре позволила дать волю своим эмоциям. Я начала дико рыдать, стараясь заглушить всхлипы рукой. Медсестра подхватила меня под локоть, потащила куда-то по коридору. Даже не заметила, как мы оказались в какой-то комнате, но из-за слез я не могла ничего разглядеть. Мне в руку вставили стакан и сказали выпить.

Это оказалась успокоительное. Через некоторое время истерика прошла и мне стало стыдно за свое поведение.

– Простите, – сказала медсестре, что сейчас сидела рядом со мной на диване.

Она привела меня в ту же комнату, где я переодевалась.

– Не стоит извиняться. Тем более ты молодец.

Я непонимающе посмотрела на нее.

– Не смотри так на меня. Многие, когда видят своего близкого человека в похожем состоянии начинают рыдать прямо в палате. И прям над пациентом. Такое впечатление, что они хоронят его. А ты молодец.

– Мне почему-то казалось, что он меня слышит, – призналась медсестре в своих чувствах… или фантазиях.

– Кто знает? Может и слышал, – пожала она плечами. – Как ты?

– Уже нормально. Спасибо вам.

– Перестань, – отмахнулась от меня медсестра. – Давай переодевайся. У меня еще работы много.

Я быстро переоделась в свои вещи и пошла по коридору за медсестрой. Выходя в общий холл я еще раз ее поблагодарила, но она лишь рукой на меня махнула.

В холле все так и сидели на диванах, что-то обсуждая. Я присела около Ирины Игоревны, и она тут же обняла меня за плечи.

– Как ты? – спросила он она тихо.

Я лишь пожала плечами, растирая лицо руками.

Никто не спрашивал меня про Максима. Всем и так понятно, что он там не в солярии загорает. А мне было бы очень сложно описывать его состояние.

– Так, молодежь, – сказал, вставая с дивана Семен Михайлович. – Сейчас мы собираемся и едем по домам. Нам всем нужно отдохнуть.

Я не стала спорить, хоть очень хотелось. Мы все покинули больницу. Домой меня повез Игорь.

После того как увидела Максима, наступило такое чувство, словно мне приоткрыли вентиль, что сжимал горло и не давал дышать. И сейчас капелька кислорода все же поступила в мой организм. Думаю, этот вентиль будет полностью открыт, когда Максим поправиться и ему ничего не будет угрожать.

Дома я все рассказала сестрам, они хотели тоже приехать в больницу. Договорились, что они подъедут завтра к вечеру. Соня приготовила вкусный, легкий ужин. И я через силу съела половину. Душ принимала с мыслями о Максиме. И уже лежа на диване повторяла, как мантру «Он поправится. Он обязательно поправится».