Текст книги "Нашла себе блондина!"

Автор книги: Екатерина Вильмонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что ж тут странного? В Москве пришлось бы встречать Новый год с семьей, а он, по-моему, свою Валентину едва терпит уже.

– Но и на юную подружку тоже наплевал в политическом запале. Боюсь, если дело и дальше так пойдет, наши мужики скоро станут импотентами на почве политики. Кстати, тебе не кажется, что Марет сделала подтяжку? Уж больно хорошо выглядит!

– Просто у нее новый любовник, ты не знала?

– Понятия не имела! А кто?

– Не знаю, он не из нашего круга, но я их видела в Питере, в «Астории». Картина была вполне недвусмысленная, особенно зная привычки Марет. Ой, сейчас будет гусь, этого я пропустить не хочу ни за какие блага мира!

– А давай девочку разбудим, жалко ее, пусть хоть гуся попробует!

– Нет, надо сказать Никите, пусть разбудит ее сам, а то ей обидно будет, бедолажке.

Оттого, что эти две чужие тетки меня пожалели, мне захотелось просто завыть в голос! Но я сдержалась, решила подождать, что будет. Бабы ушли к столу, и буквально через минуту к моему дивану кинулся Никита Алексеевич. Он встал на колени и поцеловал мне руку.

– Танечка, маленькая моя, проснись, пожалуйста, проснись и прости меня, старого дурака...

Я решила сыграть в эту игру. Открыла глаза, как будто ничего не понимая, где я, что со мной.

– Что? Я спала?

– Да, маленькая моя, ты устала, проголодалась, нервничала, а потом поела и уснула. А теперь пора вставать, сейчас будет совершенно фантастический гусь! Ты ела когда-нибудь гуся, фаршированного говядиной? Это сказка! Вставай, соня!

Ишь как он все хитро повернул! Я, видите ли, заснула, а он, благородный рыцарь, просто охранял мой сон... Изворотливый товарищ! Мне было так противно, что я его почти возненавидела. Старый обманщик! К тому же он был здорово пьян.

Мы вернулись за стол. Грязные тарелки были убраны, и посреди стола на блюде лежал громадный золотистый гусь, украшенный маринованными яблоками и сливами, окруженный крупной румяной картошкой. У меня потекли слюнки. Хозяин дома, муж великолепной Марет, виртуозно орудуя ножом, быстро нарезал птицу, и в самом деле начиненную мясным фаршем. Запах стоял обалденный. Я попробовала это чудо и ахнула. Фантастика, вот бы научиться такое готовить! Хотя поди еще в Москве достань все для такого пиршества... А сколько денег на это надо! Меня сразу затошнило. Я даже ощутила ненависть, классовую, наверное. Но тут Никита Алексеевич спросил:

– Ну как, нравится?

Я посмотрела на него и поняла: гусь и классовая ненависть тут ни при чем. Это его я ненавижу! Ненавижу так, что в глазах темно! Сволочь! Я что ему, кукла?

– Нет, не нравится! – отчеканила я. – Если хотите знать, мне вообще все тут не нравится! А больше всего – вы!

Он опешил.

– Таня!

– Зачем вы меня сюда приперли? Зачем вызвали из Москвы? Я думала, это будет самый лучший в жизни Новый год... Но такого поганого у меня еще не было! Кто так празднует? С тоски помереть можно! Я вам что? Кукла тряпичная? – Я уже не могла остановиться, а тут, как назло, за столом стало тихо и мои слова слышали все. – Лучше б я у Райки встречала, там хоть весело, поют, смеются, танцуют, а тут... Только пьют, жрут да о политике трындят! Стоило из-за этого из Москвы лететь! И вообще, я хочу уехать! Как отсюда выбраться?

– Браво, Таня! – захлопал вдруг в ладоши Виталий Витальевич. – Молодец, девочка, умеет за себя постоять! В самом деле, Никита, это черт знает что! Привез девушку, а сам...

– По-моему, это касается только нас! – ледяным тоном произнес Никита Алексеевич. Он схватил меня за руку. – Идем, поговорим!

– Это кто тут такой темпераментный? – раздался вдруг чей-то веселый голос. – Никита Алексеевич, не уводите девушку, она такая красивая и совершенно справедливо заметила, что в Новый год надо танцевать! Позвольте вас пригласить!

Все повскакали с мест.

– Матвей!

– Мотя приехал! – раздались радостные возгласы.

На пороге стоял молодой парень, среднего роста, с пышными рыжими волосами и обаятельной физиономией, усеянной веснушками.

– Нет-нет, все приветствия и дифирамбы оставим на потом, сейчас будем танцевать! Марет, музыку!

Он подскочил ко мне.

– Сбацаем?

– Запростяк!

Марет включила музыку. Матвей взял меня за руку.

– Ну!

Музыка была веселенькая.

– Как тебя звать, красавица, и откуда ты взялась?

– Звать меня дурочка, а взялась с переулочка!

– Самокритично! – тряхнул волосами Матвей. – Задолбало старичье?

– Именно!

– Ничего, я тебе скучать не дам!

– Да уж я поняла. Слушай, а как отсюда слинять?

– Куда?

– Ну, вообще-то в Москву, а пока в гостиницу.

– Так, переулочек, оказывается, в Москве, а дурочка в гостинице живет? В какой?

– Черт ее знает, я забыла, как называется, высотная такая.

– Высотных у нас две. «Олимпия» и «Виру».

– О, «Виру», точно, «Виру»! Как туда добраться?

– Отсюда? Сейчас никак, если только такси ловить, да и то безнадега.

– А ты как добрался?

– У меня мотоцикл.

– Слушай, будь другом, отвези меня туда, а? Тут же вроде недалеко. Мы быстро доехали.

– А потом ты в Москву уедешь? У тебя билет есть?

– Нет, билета нету... Я только недавно приехала...

– К Нику? Любишь его?

– Ненавижу!

– Ага, значит, любишь... А все же, как тебя звать?

– Таня.

– Слушай, Таня, я бы, конечно, тебя отвез... Но не могу...

– Почему?

– Принцип у меня такой – не лезть в чужие любовные дела. Я один раз сделал такую глупость, а в результате схлопотал по морде, причем от обоих, и от женщины, и от мужчины. Так что, извини... Вон Ник на меня уже волком смотрит.

– Ну и хрен с ним! Видеть его не хочу!

Но тут музыка кончилась. Матвей подвел меня к моему месту за столом, и я увидела, что Никита Алексеевич допивает свою водку, причем из стакана.

– Таня, пойдем поговорим, пожалуйста!

Он встал, взял меня за руку и почти силой повел куда-то. Оказалось, в прихожую. Интересно, что он мне скажет?

Он сорвал с вешалки мое пальто.

– Обуйся!

– Зачем?

– Надо!

Я обулась, застегнула сапоги, а он стоял с моим пальто в руках.

– Мы уходим? Туфли брать?

Он вырвал туфли у меня из рук и швырнул под вешалку, подал пальто и вывел меня на крыльцо. Сам он был в одном свитере. И вдруг сбежал с крыльца, сгреб двумя руками снег и принялся растирать лицо.

– Ах, хорошо! – Он снова и снова хватал чистый снег и тер себе лицо. Потом вдруг вскинул руки: – Таня, иди сюда, смотри, какая ночь! А воздух какой, чуешь? Ну иди сюда, не бойся!

Я подошла к нему.

– Вы простудитесь!

– Нет! А если простужусь, ты будешь за мной ухаживать?

– И не подумаю!

– Умница! Мужики не для того, чтобы за ними ухаживать! А совсем для другого, да? Ты зачем приехала?

– Ни за чем. Много вы понимаете! А приехала, потому что дура! Самая последняя дура!

– Дура, говоришь? Это хорошо, что дура... Я давно хотел найти себе дуру... Умные бабы меня достали уже, я по горло сыт! А ты маленькая, невозможно красивая дурочка, и я тебя люблю!

– Пустите меня! Никого вы не любите...

– Много ты понимаешь! Ты еще ребенок! Думаешь, почему меня так корежит? Потому что я хочу тебя до сумасшествия, а ты еще девушка... Зачем я буду ломать твою жизнь? Найдешь себе парня под стать, ему и подаришь свою невинность... А я старый хрыч для тебя...

– Так что ж мне, лечь под первого встречного, чтобы быть с вами? Да? Вам так легче будет, что ли? Конечно, тогда никаких угрызений, тогда вы как будто ни при чем будете! Да ну вас к черту!

Я попыталась вырваться от него, но он держал меня очень крепко.

– Что ты сказала? Ты правда хочешь... быть со мной?

– А как вы думали? Я что, маленькая? Только вы все врете про любовь... Какая это любовь, вы же ничего про меня не знаете...

– Почему? Знаю, что ты с Урала... Из поселка... как его... фу, забыл...

– Вы ж мне ни одного вопроса нормального не задали, вы все время про себя самого говорите... Небось только себя и любите... – задыхаясь от злости, шипела я. – На кой ляд вы меня вызвали, поизмываться захотелось?

– Дура ты! Молчи, я... – Он вдруг поднял меня на руки, швырнул на снег, я даже пикнуть не успела, как он навалился на меня и стал целовать. – Дуреха, какая дуреха... Но самая лучшая, самая любимая, я с первого взгляда понял... знаешь, как я тебя хочу, с той самой минуты, как увидел... И ты тоже хочешь, ты тоже сразу захотела, думаешь, я не понял... ладно, желание дамы закон...

Он все глубже вдавливал меня в снег, мне уже нечем было дышать, тогда я сгребла снег рукой и сунула ему за шиворот.

Он вскрикнул, дернулся, и мне удалось вскочить.

Он очумело вертел головой, сидя в снегу.

– Тань, ты чего? На тебя не угодишь! – И вдруг он начал хохотать как сумасшедший. Я протянула ему руку.

– Хватит, простудите себе свое хозяйство!

Он вскочил.

– Танька, откуда ты такая взялась? Я тебя обожаю! И не злись на меня! Это называется – любовь интеллигента в эпоху перестройки! А ты олицетворяешь собой здоровое народное начало. Солнышко мое! Идем в дом, а то и впрямь простудимся, ты вон вся в снегу и нос холодный.

– Не хочу я в этот дом, не нравится мне там...

– Почему?

– Долго объяснять. А вы идите.

– Без тебя не пойду. Но если ты настаиваешь, мы уедем... Ой, Танечка, милая моя, я сейчас вдруг понял, как мне выйти из положения... Я говорю про свой сценарий, я понял, как надо все повернуть, и это благодаря тебе... Ты – моя муза!

Я уже не могла на него сердиться...

– А еще я понял, что надо делать сейчас.

Мы вошли в дом, он натянул дубленку, замотал шею шарфом.

– Где твоя сумка? Туфли возьми, – распорядился он. – Мы уходим!

Я обрадовалась, схватила туфли, сумку, надела шапочку.

– Я готова.

– Вот и славно. Прощаться не будем, уйдем по-английски.

Мы прошли по аккуратно выметенной дорожке к воротам. Он взял меня под руку. Стоял легкий морозец, градусов семь, ветра не было, но все же в воздухе ощущалась сырость. А кругом было так красиво! Заснеженные деревья в садах, а за ними огни домов.

– Это что, дачный поселок?

– Да нет, скорее пригород...

– А куда мы?

– Куда глаза глядят! – засмеялся он.

– Нет, правда?

– Попробуем поймать машину! А нет, пойдем ножками, тут не так уж страшно далеко до твоей гостиницы.

– А вы где живете?

– Ты хочешь ко мне?

– Нет, просто спросила.

– Я тоже живу в гостинице, но в другой. Такая маленькая гостиничка, всего какой-нибудь десяток номеров, и принадлежит, представь себе, колхозу имени Кирова. Знаешь такой колхоз?

– Откуда? – засмеялась я.

– В этом колхозе делают знаменитые таллиннские кильки, шпроты...

– А какое отношение вы-то имеете к колхозу?

– Да никакого! Я тут уже две недели торчу, переделываю сценарий для Таллинфильма, я написал его вместе с одним эстонским писателем, вот он мне по блату и устроил эту гостиницу. Там тихо и спокойно, а расположена она в самом центре. Стоп! Я опять говорю о себе! Как верно ты это подметила... Вот что, сейчас ты мне все расскажешь про свою жизнь.

– Я не могу так, ни с того ни с сего...

– Тогда я буду задавать тебе вопросы, идет?

– Попробуем.

– Тебе трудно живется?

– Да нет, не очень... раньше было хуже...

Я сама не заметила, как начала рассказывать о себе. Он слушал внимательно, а мы все шли и шли...

– А вот и море, – вдруг сказал он.

– Море? Где? – закричала я.

– Вон там, за соснами...

Но я ничего не могла разглядеть за соснами, кроме черноты. И чуть не заплакала от разочарования.

– Ты что, никогда не видела моря?

– Никогда.

– Боже мой! Бедная девочка! Ну ничего, я свожу тебя к морю летом, мы поедем в Коктебель! Будешь купаться в Черном море, нет, лучше в Пицунду или в Леселидзе... Тебе очень пойдет загар, ты хорошо загораешь, правда? Тебе должно очень пойти море... Нет, я еще весной отвезу тебя в Пярну, когда цветет сирень, знаешь, в Пярну удивительная сирень, розовая, совсем розовая... Будем есть с тобой копчушки... Ты любишь копчушки?

– Не знаю, не пробовала...

– Господи помилуй, девочка моя, сколько же приятных открытий тебе еще предстоит в этой жизни!

– По-вашему, копчушки это жизненное открытие? – засмеялась я. Мне вдруг стало с ним легко и хорошо.

– Да, все новое в этой жизни можно воспринимать как открытие. Ты не устала, Танечка?

– Немножко... А нам далеко еще?

– Думаю, за час доберемся. Что-то никто не хочет нас везти. – Он обнимал меня за плечи, идти с ним рядом было удобно. Вдруг я заметила, что мы уже вошли в город.

– Ну, еще немного, еще чуть-чуть, – сказал он. – Вон гостиница твоя, видишь?

– Уже так близко! – обрадовалась я, и в то же время у меня замерло сердце. Что будет дальше? Он как будто прочитал мои мысли.

– Будет так, как ты скажешь, – совсем тихо произнес он.

Ишь какой хитренький! Как ты скажешь! А разве я могу сказать? Это там, во дворе, когда я была пьяная и очень злая, я могла сказать что угодно, а сейчас у меня язык не повернется... Но я так хотела, чтобы он пошел со мной! Значит, надо что-то придумать...

– Таня, не мучайся, если ты в силах пройти еще немного, мы пойдем ко мне. В моей маленькой гостинице все будет проще... Ты только скажи «да» или «нет»?

– Конечно да!

А дальше была сказка. Три дня сказки! Никита оказался именно таким мужчиной, о каком я мечтала. Я чувствовала себя абсолютно счастливой и ни о чем не жалела. Только иногда вдруг мелькала мысль: что же дальше, но я отгоняла ее, слишком хорошо мне было сейчас.

Первого января я города так и не увидела, зато второго, когда мы вышли на улицу из его гостинички и очень скоро попали на площадь, я глянула и обомлела. Господи, что за чудо!

– Это называется Вышгород! Сейчас мы с тобой позавтракаем в кафе «Таллин» и пойдем по городу. Знаешь, как называется та башня? Длинный Герман. А вот та – Кик ин де Кек А еще есть башня Толстая Маргарита, но ее отсюда не видно. Жаль, сегодня магазины закрыты, я хочу купить тебе что-нибудь на память о Таллине, тут чудесные вещи бывают в художественных салонах... Танька, я такой голодный.

В кафе «Таллин» свободных мест не быдо.

– Черт бы побрал этих эстонцев, с утра пораньше сидят в кафе, – проворчал он. – Мало того что мест нет, так еще и очередь. Попробуем сунуться в кафе «Москва».

Это кафе находилось в двух шагах, но и там мест не было. Никита пошептался о чем-то со швейцаром, и он пропустил нас на второй этаж. К счастью, едва мы поднялись, я заметила, что освобождается столик, и мы поспешили его занять.

Нам принесли сосиски с картофельным салатом, это было необыкновенно вкусно, а потом кофе с разными булочками, одна лучше другой. И кофе был такой... Я вообще-то не люблю кофе, а тут...

– Это из-за сливок, – объяснил Никита, – здесь особенные сливки. Вообще молочные продукты в Эстонии – мечта.

Меня мучило только одно, как его называть? На «ты» у меня не получалось, а на «вы», после того что между нами было, как-то глупо... И я старалась помалкивать, тем более что он любил поговорить, только спросила его о доме, где мы встречали Новый год.

– Это дом отца Марет, он был министром, но уже давно умер. Сама Марет очень известная художница, полуэстонка, мать у нее русская. А муж тоже полукровка, он писатель, кстати, хороший, его здесь не очень печатают, больше за границей, хотя он пишет в основном о природе, никакой политики. Странно, конечно... А Матвей его младший брат. Потрясающе талантливый математик. Я их всех давно знаю и уже не раз встречал с ними Новый год... А впрочем, ну их всех к черту. Еще булочку хочешь? Нет? Тогда пошли, Таллин ждет!

Мы вышли из кафе. Он на минутку задумался, куда идти:

– Начнем, пожалуй, с Ратушной площади!

Когда мы туда пришли – это было совсем близко, – я вдруг воскликнула:

– Ой, я это видела!

– В кино? Наверняка и не раз!

– И еще по телевизору, когда погоду передают!

– Ах черт, нет фотоаппарата! – огорчился Никита. – Поснимать бы тебя тут на память! Ну ничего, я попрошу у Матвея, у него есть!

Мы гуляли по улицам, он много рассказывал об истории Таллина. С Вышгорода показал мне море. У меня слегка кружилась голова, когда мы стояли у парапета, но он обнял меня за плечи, и я поняла, что голова идет кругом не от высоты, а от счастья. Потом мы спустились в какой-то подвальчик, пили там горячее красное вино. От этого вина я вдруг протрезвела, как это ни странно звучит.

– Никита Алексеевич, мне...

– Это еще что такое? Какой я тебе теперь Никита Алексеевич? Чтоб я больше этого не слышал. Так что ты хотела сказать?

– Что у меня сессия на носу, мне, наверное, надо в Москву...

– Послезавтра поедешь, а я еще задержусь на неделю, – вздохнул он. – Надо довести все до конца, а в Москве уже браться за свое. Надеюсь, теперь работа пойдет... Меня тогда, в снегу, вдруг осенило... очень плодотворная мысль... И все благодаря тебе, моя девочка! А что касается сессии, я вот хотел тебя спросить: ты твердо уверена, что хочешь быть геологом?

Что я могла ему ответить? В этот момент я была твердо уверена только в одном – в своей любви к нему, а на все остальное мне было наплевать, и на геологию в том числе.

Глава 5
Все врет ваша кофейная гуща!

Когда я открывала ключом свою дверь, в квартире надрывался телефон. Я швырнула сумку на пол и схватила трубку. Вдруг это звонит Никита, но звонила Райка.

– Ой, приехала! С Новым годом, с новым счастьем! Как там насчет счастья?

– Полный порядок!

– Трахнулась?

– Райка! – засмеялась я.

– О, судя по смеху, трахнулась, и притом клево, да? Рассказывай!

– Еще чего!

– Да не про койку, а вообще! Что, как? Таллин хоть посмотрела или из койки не вылезала?

– Вылезала, посмотрела и даже тебе сувенирчик привезла.

– Ой, правда? Спасибо! А какой?

– Вкусненький!

– Да? Как интересно! Ты когда приехала?

– Вот только что. Еще в пальто стою!

– Слушай, я сейчас к тебе подвалю, охота поглядеть на свежевыпеченную женщину, ты хоть осознала, подруга, что ты теперь женщина?

– Нет, Райка, я вообще еще ничего не осознала.

– Ладно, я помогу! Сейчас приеду, заодно отдам тебе твой чирик. Жди!

Она примчалась буквально минут через двадцать.

– О! У нас наблюдается большая любовь! Танька, ты до того похорошела, смерть комарам и мухам! А твой дяденька небось совсем с катушек соскочил. Жениться не предлагал?

– Нет.

– А ты бы за него пошла?

– Господи, Райка, о чем ты говоришь! У него дочка такая, как я!

– Ну и что? Делов-то! Он небось богатенький, со связями, да?

– Не знаю я. И вообще, отстань, лучше расскажи, как Новый год?

– Да ничего, нормально, два парня из-за меня подрались! Я когда спела им «Я институтка, я дочь камергера», они прямо спятили! Не зря говорят, что у меня здорово сексуальный голос! Владик, сволочь такая, меня даже не поздравил! Умотал в свой Оренбург, и с концами... Ну и ладно, другого найдем, еще получше! Между прочим, Танька, мне один дядечка сказал, что оперетта в наше время уже не хиляет, и если я пойду на эстраду, у меня может быть большое будущее! Мол, внешность у меня, и голос, и фигура созданы для эстрады... Как думаешь?

– Ну, вообще-то я в этом не очень понимаю... Но внешность, и голос, и фигура – это все и вправду есть...

– Между прочим, Танька, где мой сувенир вкусненький?

– Ой, я и забыла совсем! Сейчас найду!

– Зажилить небось хотела! Ой, Танька, это что? Конфетки! Класс! Танька, а у тебя фоток нет таллинских?

– Будут, Никита снимал.

– Никита? Его зовут Никита? Случайно не Михалков?

– Случайно не Михалков!

– Слушай, а сколько ему лет?

– Сорок три.

– Мама родная, совсем старик!

– Старик! Никакой он не старик! Он такой красивый, Райка...

– И в койке видать не промах, уж больно ты светишься! Слушай, а он тебе чего-нибудь подарил?

– Подарил!

– Покажь!

Она долго охала и восторгалась темно-зеленым свитером ручной вязки, купленным за бешеные деньги в художественном салоне, несмотря на мои протесты, и красивым серебряным браслетом с бирюзой.

– Танька, класс! За этого мужичка надо держаться! Ты, подруга, должна все сделать, чтобы он на тебе женился! У него квартира большая?

– Райка, заткнись! Это не моя тема, усекла? Раз и навсегда запомни!

– Дело твое, просто я хотела дать тебе совет. Ты красивая, у тебя темперамент, а он киношник, немолодой, он тебя еще может в кино устроить, и будешь кинозвезда! А что, если тебя окультурить... Не лезь в бутылку, я только про внешность, то очень даже красивая звезда получится! Представляешь, Танька, лет через пять мы с тобой еще довольно молодые будем и знаменитые! Я – звезда эстрады, а ты – звезда кино! Ты снимешься в фильме, от которого все будут писать кипятком, а я спою для этого фильма забойный шлягер! И мы с тобой встретимся в Каннах, на набережной Круазетт, шикарные, как... И никакие Владики, никакие Никитосы нам на фиг не будут нужны! Мы будем выбирать себе совсем других мужиков... Я хочу Депардье! А ты?

– А я хочу Никиту!

– К тому времени Никита твой вообще старый будет!

– Депардье тоже!

– Так то Депардье!

– Ну ты и дура!

– Почему? Мечтать не вредно! И вообще, плох солдат, который не мечтает стать генералом!

– Или генеральшей! – засмеялась я.

Но тут зазвонил телефон.

– Междугородка! – сразу определила Райка.

– Танечка, ты хорошо долетела?

– Да.

– Как ты там? А мне без тебя плохо, скучно....

– Мне тоже.

– Ты там что, не одна?

– Соседка зашла.

– Хозяйка Митьки? – показал он свою осведомленность.

– Да.

– Ну ладно, тогда я пойду работать. Я тебе еще позвоню. Целую сто раз!

Он повесил трубку.

– Зачем про соседку?

– Сама, что ли, не понимаешь? – рассердилась я. – Чтобы не думал, что я тут уже с кем-то его обсуждаю.

– А с соседкой что, нельзя?

– Он знает, что я с ней ничего обсуждать не буду.

– Ой, а он и про меня уже знает?

– Конечно!

– Слышь, Тань, он хоть предохранялся, а? А то залетишь...

– Райка, ну как ты можешь говорить о таких вещах?

– Здрасте, я ваша тетя! А залетишь, к кому кинешься? К нему? Это вряд ли. Ко мне! И я буду знать, как тебе помочь! Ты ж еще ничего в этом не понимаешь! Ты скажи только, предохранялся или нет?

– Я не знаю...

– Во дает! Как это не знаешь?

– Так! Не знаю и все! Но он сказал, чтобы я не волновалась...

– Значит, наверное, предохранялся! Да, Танька, ты все-таки какая-то несовременная. Наверное, он потому на тебя и запал, ты ему клушек его далекой юности напомнила...

Мне надо в университет, но я не поеду, боюсь встретить Сашку. Мне кажется, она сразу просечет, что я с ее отцом... Но с другой стороны, у меня завтра первый экзамен, и если я не явлюсь... Об этом не может быть и речи! Не могу я все вот так бросить, не говоря уж о том, что меня лишат стипендии. Хоть и небольшие деньги, а все же... И черт с ней, с Сашкой! Пусть видит! Да ничего она не увидит, откуда ей знать, что я... И вообще, пусть Никита боится, а мне вроде незачем! И я всю ночь просидела над учебниками. Видок у меня утром был еще тот, но почти все студенты в день экзамена имеют бледный вид. И я этот экзамен сдала! Правда, на четверку. Но и то хорошо! И Сашку я видела только мельком. Она издалека помахала мне рукой. Я тоже помахала ей, хоть и чувствовала себя при этом последней тварью...

– Шелехова, постой! – окликнул меня комсорг Витя Круглов, красивый парень с роскошной фигурой. – Сдала?

– Сдала, а что?

– Слушай, ты почему такая несознательная?

– Несознательная?

– Избегаешь общественной работы!

– Вить, я не избегаю, просто...

– И вообще, ты какая-то индивидуалистка, что ли... Нехорошо. Слушай, Таня, что ты сегодня вечером делаешь?

– К следующему экзамену готовлюсь...

– А давай в кино сходим?

– Что это с тобой, Витечка? – засмеялась я.

– Это я тебя хотел спросить... Ты сегодня такая... – вдруг засмущался Круглов, хотя этого за ним обычно не водилось.

– Нет, Витечка, спасибо, но в другой раз, после сессии.

– Ловлю тебя на слове!

– Ладно! Заметано!

Когда я уже бежала к метро, меня догнал Генка Лившиц.

– Таня, постой! Привет! С Новым годом! Можно тебя проводить? – выпалил он единым духом.

– До метро можно!

– А дальше?

– Я живу в Кузьминках!

– Ну и что? Я готов!

– Нет, Гена, спасибо, не стоит, у меня свидание!

– А... – расстроился он. – С кем-то со стороны, не из наших?

– Нет!

– Понятно, – вздохнул Гена. – Ну тогда я побежал!

И позабыв о том, что собирался провожать меня до метро, он побежал обратно, искать себе другую подружку на сегодня. Генка слыл у нас большим бабником. И что это их сегодня прорвало, раньше они не очень-то на меня внимание обращали. Неужто оттого, что я стала женщиной? И в метро я решила проверить, как на меня теперь реагируют мужчины. Вошла в вагон, встала у дверей и сняла шапку. Встряхнула волосами, и тут же парень, который сидел рядом с поручнем, вскочил.

– Садитесь, девушка!

Не успела я и шагу сделать, как место занял пожилой толстый дядька.

– Ну вот, – огорчился парень.

– Да ладно, ему нужней, – засмеялась я, – ему тяжело стоять, а я не рассыплюсь.

– Девушка, а где таких красивых разводят?

– На реке Чусовой, слыхали про такую?

– Это в Сибири?

– Нет, на Урале!

– Ладно врать-то... У тебя выговор московский!

– Так я уж сколько лет в Москве живу... А родом с Урала.

– Слушай, мне на следующей выходить... Дай телефончик!

– И не мечтай!

– Жалко, ты мне здорово понравилась!

Пока я добралась до своих Кузьминок, мне пришлось убедиться в том, что я действительно как-то изменилась. А вечером мне позвонила соседка Алла Захаровна, хозяйка Митьки.

– Танюша, как экзамен?

– Сдала первый, спасибо! На четверку!

– Заходи чайку попить, мне торт подарили.

Я пошла к ней, тем более что в холодильнике было пусто, только пачка пельменей, а после таллинских вкусностей есть их было противно.

Кроме торта Алла Захаровна поставила на стол еще и сырокопченую колбасу, какой я давно в глаза не видела.

– Ешь, Таня, не стесняйся, мне поклонник подарил.

– Поклонник? – ахнула я. Ей было лет сорок пять, какие уж тут поклонники, подумала я, но, конечно, промолчала.

– Тебе небось кажется, какие в моем возрасте поклонники? – рассмеялась она. – Я в твои годы тоже считала, что после двадцати лет все женщины старухи! Таня, что это с тобой, ты часом не влюбилась?

– А что, заметно?

– За версту! Что ж, дай тебе Бог счастья, ты хорошая девочка. Только не приноси себя в жертву.

– В жертву? О чем вы?

– Мне кажется, ты такая женщина...

Я вздрогнула.

– Ты из тех, кто ради любви готов многим пожертвовать, а это плохо. Он, надеюсь, не пьет?

– Ну так... немножко... в компании.

– Главное, чтобы не пьяница... хуже нет жить с пьяницей...

Она никогда о себе не рассказывала, но я поняла, что опыт жизни с пьяницей у нее был, и, по-видимому, немалый. Алла Захаровна работала машинисткой в Министерстве здравоохранения, а по вечерам печатала рукописи каких-то писателей и диссертации. Диссертации печатать она не любила, но за них платили лучше.

– Чует мое сердце, ты не у подружки за городом была. Ой, покраснела! Выходит, я угадала? И он, конечно, лучше всех на свете?

– Конечно!

– Хочешь я тебе погадаю?

– А вы умеете? На картах?

– Нет, на кофейной гуще.

– Хочу! Очень хочу!

– Только придется тебе пить кофе, черный.

– Ничего, ради такого дела выпью, тем более с тортиком!

Алла Захаровна сварила кофе в турке, а когда я его выпила, велела мне левой рукой от себя опрокинуть чашку на блюдечко.

– Пусть постоит, стечет.

Я еле дождалась начала гадания.

– Так, Таня, ну любовь у тебя какая-то странная, очень большая, очень. Просто все закрывает... И мужчина твой тебя любит, и он будет с тобой... Долго, но не всегда... А еще почему-то в твоей жизни будет много цветов... И ребенок будет, но не скоро... и, похоже, девочка... Только ребенок не от этого мужчины... Знаешь, очень похоже, что цветы будут твоей профессией...

– Как это?

– Не знаю. Может, будешь их разводить... А в общем, все у тебя совсем даже неплохо. Только перемены будут большие, но тоже не сразу... А вообще, хорошая у тебя чашка, давно такой не видела!

– Ой, правда? – обрадовалась я.

– Зачем мне тебя обманывать? Конечно, если б я что-то совсем плохое увидела, я бы не сказала, но тут и вправду все хорошо. Рада за тебя.

– Алла Захаровна, а этому гаданию... ну... можно верить?

– Это уж твое дело, – засмеялась она. – Только я как-то одной знакомой гадала, и вышло, что у нее машина будет. Вот просто видела в чашке машину, а ей ну неоткуда было ее взять, ни денег, ни возможности достать. И что ты думаешь? Не прошло и месяца, как у нее машина появилась!

– Откуда?

– Выиграла в лотерею! «Волгу»! А билет ей на сдачу где-то всучили!

– Ну надо же... И что она с ней сделала, продала?

– Она хотела взять деньгами, но умные люди научили: возьми машину, а потом продай с большой наценкой. Так она и сделала! Так что хочешь верь, хочешь не верь в мои гадания... А что за кавалер у тебя?

Я замялась. Мне страшно хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я отчетливо понимала: услыхав о том, что Никита на двадцать четыре года старше меня, что он женат, Алла Захаровна будет ужасаться, говорить, что он мне не пара, что нехорошо рушить семью... Одним словом все, что я сама себе говорила.

– Не хочешь рассказывать, не надо. Но знай, что всегда можешь обратиться в случае чего. И выслушаю, и помогу, чем смогу. Сама хорошо знаю, каково справляться с любовью в одиночку...

Никита звонил через день, и от звуков его голоса я таяла, тем более что он говорил мне столько замечательных слов!

В день его приезда у меня был очередной экзамен, и с утра я ни о чем не могла думать, зато когда экзамен был сдан, я вдруг отчетливо представила себе, что с вокзала он поедет домой, к жене и дочери, будет целовать жену, наверное, привезет ей какие-то подарки, а вечером ляжет с нею спать, короче, начнет жить своей привычной жизнью... И, может быть, поймет, что мне в этой жизни просто нет места, что я буду только ему мешать... Но я тут же вспомнила гадание Аллы Захаровны и успокоилась. Она же обещала мне большую любовь, надолго, так зачем волноваться зря? Если она машину сумела в чашке разглядеть, то уж любовь-то наверняка ни с чем не спутает! От мысли, что Никита в Москве, я совсем с катушек слетела или, как говорила мать, с резьбы сорвалась. Я мчалась домой на бешеной скорости, чтобы не прозевать звонка, а дома устроила генеральную уборку, выстирала даже тюль и мокрым повесила обратно, ничего, он быстро высохнет! Потом сама долго мылась, а он все не звонил, и с каждой минутой мое настроение падало и падало. А вдруг я просто не слышала звонка, пока мылась? Потом я испугалась: а что, если произошло крушение поезда? Я скорей включила телевизор, теперь о таких вещах уже сообщают, у нас ведь гласность... Но в новостях ни словечка о крушении не было. Когда погиб корабль «Адмирал Нахимов», об этом сообщили... И о других катастрофах... Кстати, от этого стало жить страшнее. Раньше вроде не знаешь ни фига и живешь спокойно, только слухи доходят, а слухам легко не поверить, легко на них наплевать. Но, с другой стороны, слухи бывают в сто раз страшнее правды... Что-то я запуталась, надо будет спросить у Никиты... У Никиты! А как у него спросишь, если он не звонит? Время полдесятого уже... Вряд ли он в первый же день куда-то ушел из дома, небось сидит с семьей и просто не может мне позвонить. А что, если я сама позвоню? Нет, ни за что на свете! Но почему? Я ничего говорить не буду, просто послушаю, кто подойдет.