Текст книги "История Крестовых походов"

Автор книги: Екатерина Моноусова

Тогда-то и родилась мысль превратить братство в орден, который будет копьем и мечом защищать Святую землю от неверных. Вступающим в него предлагалось отречься от мира, носить монашеское одеяние, им присваивалось рыцарское звание. Получить его, однако, было не так-то легко. Два года претенденты были обязаны провести на боевых галерах, сражаясь с пиратами и неверными, еще столько же ухаживали за больными в госпиталях, выполняя любую, даже самую грязную работу. При этом полученный ранг монаха-рыцаря от этих обязанностей не освобождал. Каждый, кто удостаивался чести быть принятым в рыцарское сообщество, давал три обета – целомудрия, послушания и бедности. Он полностью отказывался от своего имущества в пользу своих наследников, но чаще – в пользу ордена. В дальнейшем монахов наделили правом приобретать поместья. Однако наследовать их могло только все то же братство…

Вскоре после основания ордена на месте, где по преданию находилось жилище святого Захария, братья заложили и возвели храм во имя Святого Иоанна Крестителя. Жерар разработал устав ордена госпитальеров, или, как их иначе стали называть – иоаннитов. Его эмблемой стал восьмиконечный белый крест. Четыре конца креста символизировали христианские добродетели, восемь их углов – добрые качества христианина, а белый цвет – безупречность рыцарской чести.

Цвет и покрой одежды, правила монастырского быта и взаимоотношений с внешним миром отличались от принципов, положенных в основу существования других орденов, что к тому времени стали появляться в Европе. Рыцари были полны решимости делить свое время между молитвой и вооруженной охраной общественного порядка, между церковными службами и войной. Что заставило их взяться за это опасное дело? Единственная награда, на которую можно было рассчитывать, – вечное спасение на небесах. К трем обетам: бедности, послушания и целомудрия – добавлен был четвертый: защищать паломников. Когда изнуренным путникам, бредущим по дорогам Палестины, томимым голодом и жаждой, только и оставалось, что посылать мольбы Господу, чтобы дал он им силы дойти до конца и уберег от разбойников или злобных сарацин, возникали вдруг на их пути молчаливые фигуры рыцарей, готовых в любую минуту помочь и защитить…

Готфруа Бульонский

Вскоре после создания ордена иоаннитов появилось еще одно братство – тамплиеров. Судя по всему, его создатель Гуго де Пайен был участником Первого крестового похода и наверняка был знаком с Готфруа Бульонским, а также с его кузеном – Болдуином, будущим королем Иерусалима. Именно от него Гуго получит поддержку при создании ордена. Именно он лично отведет рыцарям резиденцию – часть собственного дома в Иерусалиме. Ранее на этом месте стоял Храм иудейского царя Соломона. Скорее всего, именно поэтому братьев начали называть храмовниками, рыцарями ордена Храма. Храм по-французски – «тампль», и нам они известны как тамплиеры. Полное же наименование звучало так: «Pauperi commilitiones Christi Templicue Salomoniacis» – «Бедные соратники Христа и Соломонова Храма». Подобно братьям-госпитальерам, они тоже трудились не покладая рук – денно и нощно, на первых порах не получая за свои деяния никакой награды. Как свидетельствует хроника, «они носили одежды, которые давали им верующие в качестве подаяния, и в течение девяти лет несли свою службу в светском платье…» Полунищие, они вынуждены были порой ездить вдвоем на одной лошади. Такова их первая печать – два всадника на одном коне. Правда, весьма скоро количество боевых коней в ордене увеличится стократ и оба братства, рука об руку, то соперничая, то помогая друг другу, пойдут трудными дорогами Крестовых походов…

Но это случится позже – а пока в Иерусалиме еще полно неверных. Лишь после того, как дрогнула восточная стена, Танкреду удалось пробить брешь в западной. С южной стороны в город прорвался Раймунд де Сен-Жилль. Сарацины, едва увидев христиан, оставили башни и обратились в бегство… «Войдя в город, наши гнали и убивали сарацин до самого Храма Соломонова, скопившись в котором они дали нам самое жестокое сражение за весь день, так что их кровь текла по всему храму. Наконец, одолев язычников, наши похватали в храме множество мужчин и женщин и убивали, сколько хотели, а сколько хотели, оставляли в живых». По свидетельству латинских очевидцев, рыцари возжелали умертвить не менее 10 тысяч человек, а по свидетельству арабских – на порядок больше. Кто из них прав – известно лишь Всевышнему, только в Храме Соломоновом «кровь доходила до колен всадников и уздечек коней»… Первыми ворвались в него Готфруа Бульонский и Танкред. Летописец Первого крестового похода Рауль Каэнский писал о последнем: «Его часто мучило беспокойство о том, что его рыцарские битвы пребывают в несогласии с предписаниями Господними. Ибо Господь повелел тому, кого ударили по щеке, подставить ударившему и другую, рыцарские же установления повелевают не щадить даже крови родственников». Тот судный для мусульман день не оставил места подобным сантиментам.

Гюстав Доре. «Осада Иерусалима»

И вот Ифтикар Ад-Даула открыл Яффские ворота. В обмен на это он получал право свободно выйти из города. Не случись этого – вряд ли он увидел бы рассвет. Кровавая иерусалимская мясорубка перемолола всех, кто остался в павшем городе. Краткая молитва перед Гробом Господним – и вновь туда, где продолжалась резня…

«Между тем герцог и те, кто были с ним, объединив свои силы, пробегали туда и сюда по улицам и площадям города с обнаженными мечами и разили безо всякого различия всех врагов, каких только могли найти, невзирая ни на возраст, ни на чин. И такое повсюду было страшное кровопролитие, такая груда отрубленных голов лежала повсюду, что уже невозможно было найти никакой дороги или прохода, кроме как через тела убитых… Те, которые, избежав герцога и его людей, думали, что смогут избежать и смерти, если побегут в другие части города, попадали в еще большую опасность; избежав Сциллы, они натолкнулись на Харибду. Такая страшная резня врагов была учинена во всем городе, столько было пролито крови, что даже сами победители, должно быть, испытывали чувство отвращения и ужаса». Жертвой побоища стали и иерусалимские евреи, пытавшиеся найти убежище в синагоге. Крестоносцы спалили здание дотла.

Говорят, головы младенцев разбивали о камни мостовых… Но, как пишет хронист, все в тот день творилось «по справедливому указанию Господню, чтобы те, кто оскверняли святыню своими суеверными обрядами и сделали ее чужой верному народу, собственной кровью очистили ее и искупили свое преступление смертью…»

Крестоносцы летели по улицам, «хватая золото и серебро, коней и мулов, забирая себе дома, полные всякого добра».

В стихотворной хронике Рауля Канского «Деяния Танкреда», тоже очевидца кровавых событий, написано:

 
Кинулись в двери, на крыши, в сады, в огороды —
Бьют, убивают, и грабят, и опустошают.
Золото тащат и скот, серебро и рабов
И драгоценные камни, кому довелось их найти.
Глянь, душит старцев один, отбирает младенцев другой,
Третий же серьги торопится вырвать из нежных ушей…
 

…Как известно, цифра 37 была роковой для многих – великих и просто известных. В 37 лет ушли из жизни Пушкин и Маяковский, Рафаэль и Рембо, Ван Гог и другие. Астрологи утверждают, что это возраст, на который особенно остро реагируют те, кто, появившись на свет во время лунного затмения, считают себя фаталистами. История умалчивает о том, когда именно издал первый крик новорожденный Танкред. Но то, что по жизни его вел рок, не вызывает сомнения. Рыцарем он жил и рыцарем умер – здесь же, в Святой земле. А перед смертью сказал аббату Мартелльеру: «Нас будут судить. Потомки заметят за нами много грехов…»

Судя по всему, усталость сердца – диагноз, вполне достойный средневековых медиков, – счастливо миновала дядю Танкреда, Боэмунда. После захвата Иерусалима новоявленный «князь антиохийский» занял вполне завидное положение. Разумеется, о ленной клятве, данной императору Византии, было забыто. Впрочем, и самого Алексея, прежде охотно помогавшего крестоносцам войсками и продовольствием, весьма беспокоил новый статус его «вассалов» в Святой земле. В один прекрасный день он снарядил корабли и отправил свои отряды осаждать приморский город Лаодикею, занятый Робертом Нормандским. Боэмунд немедля двинулся на помощь своему собрату по оружию, выгнав греческий гарнизон из Лаодикеи. Окончательно рассорившись с братьями-византийцами, Боэмунд по просьбе армянского князя Гавриила пошел войной на Мелика-Гази, султана Романии и Анатолии. Четыре года плена не сломили неутомимого рыцаря. Возвратившись в Антиохию, он тут же затеял войну против эмира Моссула и Алеппо, который изрядно досаждал христианам. Увы, в битве при Гарране крестоносцы потерпели сокрушительное поражение, которое, по мнению историков, поставило на край гибели само существование их государства в Святой земле. Единственным, у кого оставались силы и средства для борьбы, был антиохийский князь. И главной его целью по-прежнему оставалась Византия.

Денно и нощно курсировали военные суда императора Алексея у берегов Малой Азии. Анна Комнина рассказывает, как однажды, чтобы обмануть бдительность греков, Боэмунд приказал положить себя в гроб. Корабль беспрепятственно пропустили через оборонительную линию. А добравшись до острова Корфу, «мертвец» ожил и написал императору письмо, полное насмешек и угроз…

В Европе Боэмунда восторженно чествовали, как героя. Папа Пасхалий II, снабдив его рекомендательными письмами к монаршим особам, разрешил проповедовать поход против схизматиков. За три года, проведенных вдали от Святой земли, князь не только приобрел славу лучшего предводителя Крестовых походов, но и весьма удачно женился – на дочери французского короля Констанции.

Однако, как известно, кому везет в любви – тому не везет в карты. Огромное франко-итало-немецкое войско, собравшееся под знаменами Боэмунда, так глубоко увязло в осаде византийского города Драч, что командующий был вынужден начать переговоры с императором. И в 1108 году был заключен унизительный для норманна мир. Три года спустя Боэмунд отошел в мир иной в своем родном Таренте, так и не увидев ни милой сердцу Антиохии, ни поверженного Константинополя; оставив после себя славу героя и одновременно виновника всех бедствий крестоносцев на Востоке. Впрочем, как говорится, это только присказка – и все самое страшное было для латинян еще впереди…

Пир во время чумы
Второй крестовый поход
1147–1149

Бал был феерически весел и шумен, гремела музыка, пары проносились по кругу, казалось, что все слилось в один фантастический, нескончаемый танец. Роскошно одетые кавалеры привычно и легко обнимали сверкающих драгоценностями дам… В пестрой толпе особенно выделялась и блистала одна. Впрочем, неудивительно, ведь это была она, французская королева Элеонора. Ее венценосный супруг, Людовик VII, напротив, отличался весьма унылым видом. Мрачный и злой, он стоял в стороне и молча наблюдал за женой. А рядом с раскрасневшейся то ли от танца, то ли от комплиментов королевой вертелся и что-то назойливо нашептывал ей в ушко князь Раймунд… Все это, происходящее далеко от Парижа, в Антиохии, столице одноименного княжества, в самый разгар Второго крестового похода, пожалуй, вполне можно было назвать «пиром во время чумы». Потому что большая часть отправившихся в экспедицию рыцарей уже либо лежала в сырой земле, либо томилась в турецком плену…

Государства крестоносцев, что были созданы на востоке Средиземноморья после Первого крестового похода, никогда не чувствовали себя в безопасности. Оборонять Святую землю оказалось не так-то просто. Не только Иерусалимское королевство, но и княжество Антиохия, и графства Триполи и Эдесса находились под постоянной угрозой со стороны турок. И, в конце концов, тем удалось в 1144 году отвоевать удаленную от других, а потому и наиболее уязвимую Эдессу. Совершил захват один из сильнейших мусульманских эмиров, правящий в городе Моссуле, Имад-эд-дин Зенги, родоначальник династии, сумевший в середине XII века объединить под своей властью северо-восточную Сирию и Ирак.

Вообще, после Первого крестового похода христианские князья на Востоке больше думали об ослаблении византийского господства, успокоившись тем обстоятельством, что мусульмане были «отодвинуты» ими в глубь Азии. Но те как раз славились своей способностью к быстрому возрождению и от границ Месопотамии вновь начали угрожать христианским владениям. Падение Эдесского графства, основанного еще в начале 1098 года королем Иерусалима Болдуином, нанесло чувствительный удар всему восточному христианству. Ведь Эдесса служила форпостом, стоящим на пути мусульманских набегов. Это и побудило европейцев задуматься об организации Второго крестового похода, хотя сложившиеся обстоятельства ему отнюдь не способствовали.

Еще до начала новой кампании неожиданно погиб король Иерусалима Фульк V, он же – граф Анжуйский. На охоте близ Акры монарх неудачно упал с коня. Его вдова, королева Мелисенда, опекунша несовершеннолетнего наследника престола Болдуина III, слишком была занята борьбой с непокорными вассальными князьями. Необходимость отстаивать целостность собственных иерусалимских владений не давала ей возможности протянуть руку помощи эдесским братьям-христианам. Антиохский князь Раймунд погряз в войне с Византией, кстати, завершившейся для него полным провалом, и ему также было не до поддержки соседей. И в Европе, хотя и встревоженной тем, что одно из восточных владений крестоносцев вновь оказалось под контролем мусульман, благоприятных условий для организации похода возмездия не складывалось.

Гюстав Доре. «Людовик в одиночку отбивается от врагов»

Избранный папой Евгений III, ученик святого Бернара Клервосского, бывший аббат цистерцианского монастыря Святого Анастасия близ Рима, практически не обладал светской властью. Рим управлялся захватившим его сенатом и общественным деятелем Арнольдом Брешианским. Этот политик-философ и проповедник яростно боролся против всяческих злоупотреблений, бытовавших в церковном управлении. Его демократические идеи поддерживал довольно многочисленный отряд монахов. В Италии широко распространялось мнение, что церковные иерархи не должны обладать богатствами и светской властью. В своих выступлениях Арнольд Брешианский обвинял их в роскоши и разврате, в получении своих должностей за деньги. В Риме эти проповеди снискали такую популярность, что папа даже вынужден был бежать во Францию.

Евгений III никогда не отличался большой силой воли и энергией, хотя и сумел победить антипапу Феликса V. (Этим термином в католической церкви называли человека, незаконно присваивающего себе звание папы.) Тем не менее глава католической церкви сразу же начал пропаганду Второго крестового похода во Франции. Ее королем в то время был Людовик VII. Младший сын Людовика VI по прозвищу Толстый, не имел никаких реальных шансов занять престол и собирался посвятить себя церкви. Но неожиданная смерть старшего брата Филиппа изменила его судьбу, и в 1137 году, 17-летним, он получил один из самых престижных престолов Европы. Однако подготовка к церковной карьере сделала юного Людовика мягким и набожным. Таковым он и остался, что, правда, не помешало ему уже в начале царствования вступить в открытый конфликт с папой Иннокентием II из-за кандидатуры на епископство в Бурже. Проявил король и полководческие способности. В 1144 году, как раз когда под натиском мусульман пала Эдесса, Готфрид Анжуйский, старший сын нелепо погибшего графа Анжу, иерусалимского властителя Фулька V, он же будущий король Англии, угрожая Франции, вошел в Нормандию. Людовик тогда сумел провести блистательную военную операцию и занять Гизор, одну из важных крепостей на границе герцогства. И тем самым отвел угрозу захвата провинции…

Людовик VII

Падение восточной Эдессы вызвало в западном мире, и особенно во Франции, большую тревогу. Именно она во времена Крестовых походов всегда проявляла отзывчивость к интересам христиан на Востоке. Собственно, это неудивительно, ведь и в Эдессе, и в самом Иерусалиме, и в Триполи правили князья с французскими корнями. Рыцарские порывы и крестоносные идеи не были чужды и королю Людовику VII. Поэтому папа Евгений III нашел в лице французского монарха своего рода единомышленника и союзника в организации похода на защиту Святой земли. Однако набожный король, прежде чем отважиться на такой решительный шаг, обратился за советом к своему бывшему воспитателю аббату Сугерию. Тот одобрил благое намерение царственного ученика отправиться в поход и дал наставления принять все возможные меры, чтобы обеспечить успех богоугодному делу. Со своей стороны папа Евгений III подготовил воззвание к французскому народу и, вручив его своему бывшему наставнику Бернару Клервосскому, направил того на повсеместное проповедничество крестового похода. Даже краткая информация из Википедии ярко характеризует масштабную фигуру этого выдающегося человека, впоследствии признанного святым:

«Бернар Клервосский (Bernard de Clairvaux; Bernardus abbas Clarae Vallis, 1091 Фонтен, Бургундия – 20 или 21 августа 1153, Клерво) – французский средневековый мистик, общественный деятель, аббат монастыря Клерво (с 1117). Происходил из знатной семьи, в 20-летнем возрасте вступил в цистерцианский орден, где своим подвижничеством приобрёл популярность. В 1115 г. основал монастырь Клерво, где стал аббатом. Благодаря его деятельности малочисленный цистерцианский орден стал одним из крупнейших. Бернар Клервосский придерживался мистического направления в теологии, был ярым сторонником папской теократии. Активно защищал права папы Иннокентия II против Анаклета II. В свете борьбы против Анаклета II осуждал Рожера II, получившего корону от антипапы, но затем примирился с королём и переписывался с ним. Боролся с ересями и свободомыслием, в частности, был инициатором осуждения Пьера Абеляра и Арнольда Брешианского на церковном соборе 1140 г. Активно боролся с ересью катаров.

Бернар Клервосский

Участвовал в создании духовно-рыцарского ордена тамплиеров. Вдохновитель Второго крестового похода 1147 г. Содействовал росту монашеского ордена цистерцианцев, в его память получивших название бернардинцев. На фоне невыразительных фигур пап того времени (среди которых были и его ученики из Клерво) Бернар Клервосский приобрёл колоссальный авторитет в церковных и светских кругах. Он диктовал свою волю папам, французскому королю Людовику VII. Бернар Клервосский был главным идеологом и организатором Второго крестового похода. Он написал первый устав для духовно-рыцарских орденов (устав тамплиеров). Основной добродетелью считал смирение. Целью человеческого существования считал слияние с Богом. Канонизирован в 1174 г.».

Если отступить от телеграфного энциклопедического стиля, то непременно нужно подчеркнуть почти мистическое влияние проповедника на окружающих. Его изможденное лицо, страстная речь и вся величественная фигура буквально гипнотизировали слушателей. Имя неистового аббата почиталось во всей Европе. А уважения и авторитета прибавлял тот факт, что Бернар неизменно отказывался от епископских и архиепископских мест и званий, которые ему неоднократно предлагали.

Святой Бернар проповедует крестовый поход Людовику VII

В 1146 году аббата пригласили на государственное собрание в бургундском Везеле. Почетного гостя посадили рядом с королем, он надел на Людовика VII крест и произнес пламенную речь, в которой призвал христиан выступить против неверных и встать на защиту Гроба Господня. Можно сказать, что в этот момент вопрос о Втором крестовом походе был решен окончательно.

Любопытно, что у кампании оказался еще один невольный, но весьма активный сторонник и пропагандист. Вот как пишет о нем русский историк Ф. И. Успенский в своем труде «История Крестовых походов», изданном в Санкт-Петербурге в 1900–1901 годах:

«…После разгрома Эдессы значительная часть светских и духовных лиц явилась с Востока в Италию и Францию; здесь они обрисовывали положение дел на Востоке и возбудили своими рассказами народные массы. Во Франции королем был Людовик VII; рыцарь в душе, он чувствовал себя связанным с Востоком и был склонен предпринять крестовый поход. На короля, как и на всех его современников, оказывало сильное влияние то литературное движение, которое глубоко проникло во всю Францию и распространилось даже по Германии. Подразумеваемое здесь литературное движение составляет обширный цикл поэтических сказаний, заключающихся в песнях рыцарей и дворянства. Это устное творчество, обширное и разнообразное, воспевало подвиги борцов христианства, облекало их в фантастические образы, повествуя о бедствиях христиан на Востоке, держало в возбужденном состоянии народ и разжигало его страсти. Не чужды были его влияния и высшие слои – духовные и светские князья…»

Поэтические сказания и песни стали дополнительным и весьма действенным проповедником похода. Итак, Франция была готова двинуть на Восток свою многочисленную армию. Как подчеркивали впоследствии исследователи, войск было вполне достаточно для того, чтобы одержать победу над мусульманами. Однако, окрыленный повсеместной поддержкой, Бернар Клервосский продолжил нести идею крестового похода далее по Европе, за пределами Франции. Вовлечение в него Германии, как показала история, стало не просто ошибкой, а роковым шагом, приведшим поход к фатальному исходу. Германский король и император Священной Римской империи Конрад III пригласил Бернара на празднование первого дня нового, 1147 года. Разумеется, там не обошлось без зажигательной речи. Бернар обратился к императору как бы от лица самого Спасителя: «О, человек! Я дал тебе все, что Я мог дать: могущество, власть, всю полноту духовных и физических сил, какое же употребление ты сделал из всех этих даров для службы Мне? Ты не защищаешь даже того места, где Я умер, где Я дал спасение душе твоей; скоро язычники распространятся по всему миру, говоря, где их Бог». – «Довольно! – отвечал потрясенный король, заливаясь слезами. – Я буду служить Тому, Кто искупил меня». Призыв будущего святого c крестом и мечом отправиться к Святой земле был так убедителен, что монарх также решает принять участие в походе. Конрада горячо поддержала вся воодушевленная Германия.

Сейчас, когда эти события уже дела давно минувших дней, и известно все о бесславном конце Второго крестового похода, существует версия, что именно участие германцев изменило дальнейший ход всего дела и привело к печальным результатам. Главная цель, которую в этом предприятии преследовали христиане, была ослабить мощь моссульского эмира Имад-эд-дин Зенги и, в первую очередь, вернуть завоеванное им Эдесское графство. Историки утверждают, что такое вполне было по силам 70-тысячному, хорошо вооруженному французскому войску, которое по пути увеличилось почти вдвое благодаря примкнувшими к армии добровольцами. И если бы французы решились на самостоятельный поход, то ополчение наверняка пошло бы другим путем, не только короче, но и безопаснее навязанного германскими союзниками.

В середине XII века французы отнюдь не дружили с немцами. Интересы Франции скорее переплетались с итальянскими. Людовик VII и сицилийский король Рожер II были весьма близки и поддерживали друг друга. Поэтому для французского войска вполне разумно было избрать путь через Италию. Оттуда с помощью норманнского флота, а также судов торговых городов, которые активно использовались в Первом крестовом походе, было легко и удобно попасть в Сирию. Собственно, Людовик VII так и собирался поступить и уже связался с Рожером II. Тем более что при прохождении Южной Италии к французским крестоносцам готовы были примкнуть и сицилийцы.

Проповедь Бернара Клервосского в Тулузе и Альби

Однако когда союзники обсуждали вопрос о пути и средствах движения, германский король настоял на пути через Венгрию, Болгарию, Сербию, Фракию и Македонию. Эта дорога была знакома первым германским крестоносцам. Конрад заверял, что передвижение войск по территории родственного ему государя гарантировано от всевозможных случайностей и неожиданных препятствий. Также, утверждал он, начаты переговоры и с византийским императором, в успехе которых нет сомнений…

Летом 1147 года Конрад III двинул свою армию через Венгрию. Сицилийский король Рожер II, хоть и не изъявлял твердого намерения присоединиться к походу, но оставаться абсолютно безучастным – значит попасть в изоляцию. Все-таки крестовые идеи имели сильное влияние на умы и души европейцев. Он выдвинул требование французскому монарху соблюсти заключенный между ними договор и отправиться через Италию. Сомневающийся Людовик спустя месяц все же отправился следом за Конрадом. Тогда обиженный Рожер снарядил корабли, вооружил команды, но отнюдь не для участия в общем деле. Он повел свою кампанию в привычном духе норманнской политики на Востоке. То есть приступил к грабежам островов и выходящих к морю земель, принадлежащих Византии, Греции, а также берегов Иллирии, Далмации, по сути являвшихся провинциями Римской империи. Совершая набеги на византийские владения, сицилийский король захватил остров Корфу, откуда было удобно продолжать опустошительные морские вылазки. Более того, он беспринципно заключил союз с африканскими мусульманами, застраховав себя от удара в спину…

Гюстав Доре. «Разгром в Дамаске армии Конрада III»