Текст книги "Полная история рыцарских орденов"

Автор книги: Екатерина Моноусова

«Я обладаю и иного не желаю»
(Орден Золотого Руна)

 
…Для бога и людей презренны
Идущие, поправ закон,
Путем обмана и измены —
К отважных лику не причтен
Руно колхидское Язон,
Похитивший изменой лишь.
Покражу все ж не утаишь…
 

Строки поэта Алена Шартье выучил наизусть при дворе герцога Бургундии уже, наверное, каждый. Но почему Филипп выбрал в качестве символа своего Ордена именно овечье руно? Не оттого ли, что торговля шерстью во Фландрии принесла ему неплохие барыши? Поговаривали, правда, будто бы один из предков Филиппа пытался когда-то повторить путь знаменитого аргонавта. Попав в плен в Колхиде, он все-таки ухитрился бежать и вслед за Язоном дошел до конца. Но ведь Язон, похитивший шкуру барана, – отнюдь не пример добродетели и вряд ли может служить примером для благородных рыцарей…

Филипп лишь слушал да посмеивался. Рыцарский орден был его давней мечтой. «Великий герцог Запада», как он любил, чтобы его называли, вообще любил все красивое. Для него творили свои шедевры Ханс Мемлинг и Ян ван Эйк, в придворных мастерских создавались великолепные гобелены и предметы роскоши. В Брюсселе хранилась его «Бургундская библиотека» – редкая по тем временам коллекция манускриптов с великолепными иллюстрациями. Осталось одно – отправиться в новый Крестовый поход на золотой восток… Чуть позже он даст обет отвоевать Константинополь, недавно рухнувший под натиском турок. На грандиозные торжества будет выписан слон, несший на спине изображение Святой Церкви в траурном убранстве. А пока он, уподобив себя Язону, путешествующему на Восток за Золотым Руном, займется воплощением своего юношеского желания – стать рыцарем собственного Ордена. Основанный в честь его свадьбы с возлюбленной Изабеллой Португальской, он, несомненно, поможет процветанию его владений, раскинувшихся от Фландрии до Швейцарии.

Это будет его Орден. Он сам придумал его знак – Золотое Руно, подвешенное к цепи, в которой кремни с языками красного пламени перемежались с огнивами, геральдическим символом Бургундии. На них изобразили битву Язона с драконом, охранявшим священную шкуру. Кстати, первый из оруженосцев носил имя Огниво. Прочие имели столь же звучные имена: Настойчивость, Смиренная Просьба, Сладостная Мысль… Рыцарские ритуалы были торжественны и строги – они были обязаны ходить к мессе, располагаться во время ассамблей в креслах каноников, поминать усопших кавалеров по церковному чину. На изогнутой орденской ленте красовалась латинская надпись: «Награда не уступает подвигу». Второй девиз гласил: «Сначала удар, потом вспыхнет пламя». Третий девиз вышивался на орденской алой мантии: «Я обладаю и иного не желаю».

Что до стихов… Весьма скоро, в пику недвусмысленным строкам Шартье, придворный хроникер Мишо Тайеван напишет:

 
Не для того, чтоб прочим быть под стать,
Не для игры отнюдь или забавы,
Но чтобы Господу хвалу воздать
И чая верным – почести и славы…
 

А чтобы окончательно стихли досужие разговоры, канцлер Ордена Жан Жермен, епископ Шалонский, займется поисками «идейного обоснования» названия нового Ордена. Оно будет найдено очень быстро – шерсть, которую расстелил Гедеон и на которую выпала небесная роса. Та к украденное древнегреческим героем руно превратится в символ тайны непорочного зачатия Девы Марии, а сам Орден получит второе имя – «Знак Гедеона».

Гийом Филастр, следующий канцлер, продолжит изыскания своего предшественника. Он обнаружит в Священном Писании еще четыре руна! «Лучшие люди» – Иаков, Иов, царь Давид, царь Моавитянский упоминались в связи с «овечьей» тематикой. Пестрые овцы Иакова сами собой превратились в воплощение высшей справедливости, которой и был призван служить Орден. Филастр не раз повторит Карлу Смелому: «Ваш отец учредил сей Орден отнюдь не напрасно, как говорят некоторые».

Чтобы доказать это, Карл всерьез задумался об объединении европейского рыцарства. Кто знает – быть может, создание единой Европы произошло бы на несколько веков раньше, воплотись его идеи в жизнь. Увы, дело ограничилось тем, что Карл обменялся с английским королем Эдуардом IV Йорком знаками Орденов Золотого руна и Подвязки. А с его смертью, в связи с отсутствием мужского наследника, гроссмейстерство и вовсе перешло к австрийскому эрцгерцогу (позже – императору) Максимилиану Габсбургу, сочетавшемуся законным браком с дочерью Карла Смелого – Марией. Их сын Филипп женился на Хуане Безумной, наследнице Кастилии и Арагона – и управление Орденом перешло к испанской ветви Габсбургского Дома.

Однако, в 1712 году разразилась война за Испанское наследство. Австрийский Габсбург Карл VI, захватив Мадрид, вывез оттуда архивы Ордена Золотого Руна. Зачем они понадобились воинственному Карлу, остается загадкой – вероятнее всего, для него Орден стал своего рода символом обладания Нидерландами. Казначейство было перенесено в Вену, где и остается по сей день. Поныне существуют и два Ордена Золотого Руна – возглавляемые австрийским и испанским монархами, они не устают оспаривать законность друг друга… Что ж – у сильных мира сего свои привычки. А нам остается лишь радоваться, что эта борьба носит куда более мирный характер, нежели битва Язона с драконом, уже много столетий кипящая на славном Ордене…

«Орден Мыльни»

Знаете ли вы, что общего между Рональдом Рейганом и генералом Барклаем-де-Толли, памятник которому стоит в самом центре Петербурга у Казанского собора? Оба они – кавалеры Ордена Бани – высшей награды Британии. В эту приятную компанию можно добавить и Светлейшего Князя Воронцова, и президента Франции Франсуа Миттерана, и даже румынского лидера Николае Чаушеску. Правда, его титул почетного Рыцаря Большого Креста, спустя десять лет после присвоения, Ее Величеством королевой Елизаветой II был аннулирован…

А, собственно, при чем здесь баня? Все объясняется просто. В средние века, чтобы стать рыцарем, необходимо было совершить омовение – в доказательство того, что человек чист в помыслах и готов преодолеть любые трудности ради благородной цели. Легенда утверждает, что Орден был учрежден Генрихом IV во время его коронации – а первыми рыцарями Ордена стали тридцать шесть «хороших и верных товарищей», охранявших короля повсюду, в том числе и во время купания. Обряд ритуального омовения они провели вместе с будущим монархом.

С 1399 года такие коллективные рыцарские купания проводились в английском городке Бат (Bath) – когда-то здесь находились римские термы, а к тому времени остались только их развалины. Отсюда и название, на русском языке вплоть до XIX века звучавшее как «Орден Мыльни». Его знак являл собой золотой овал, окруженный лучами со словами девиза: «Tria Juncta In Uno» («Трое – едины»: Англия, Шотландия и Ирландия). В центре, меж тремя коронами – золотой скипетр с уже хорошо знакомыми нам розой и чертополохом.

Впрочем, официальный статус Орден Бани получил лишь 11 мая 1725 года при короле Георге I. А в 1815-м он был реорганизован – у него появилось несколько степеней отличия. Произошло это после битвы при Ватерлоо, ведь большинство отличившихся в ней британцев не имело высоких чинов. Для них был изготовлен специальный эмалевый знак Ордена.

С этого момента орденом стали награждать не только военных, но и гражданских лиц – впрочем, на практике он до сих пор жалуется исключительно «за боевые заслуги». Причем, дается не часто и потому является одним из наиболее уважаемых британских орденов.

Орденский знак для военных – золотой мальтийский крест с маленькими шариками на концах. Между его лучами – четыре британских льва в зарослях из розы и чертополоха, к которым добавился ирландский трилистник. Две лавровые ветви зеленой эмали перевязаны голубым бантом с надписью по-немецки: «Ich Dien» («Я служу»). «Гражданский» знак, как и много лет назад, выполнен в виде золотого овала.

О закрытости британцев давно уже ходят легенды – и милым их сердцу орденом, как правило, награждаются подданные Британской короны. Однако из любого правила есть исключения – и с давних пор граждане других стран могут быть посвящены в почетные члены Ордена сверх установленной «нормы». Первым русским «банщиком» стал 30 августа 1815 года уже упомянутый Михаил Барклай-де-Толли. А вскоре к нему присоединился еще один герой войны с «Буонапартом» – русский генерал-фельдмаршал, а по совместительству Главнокомандующий союзной армией, чистокровный англичанин герцог Артур Уэлсли Веллингтон. Какой он рыцарь – британский или русский – в конце концов, не столь уж и важно…

А в июне 1945-го Большой рыцарский крест Ордена Бани был вручен маршалу Георгию Жукову. Константин Рокоссовский стал кавалером Командорского креста. Вместе со всем советским народом британцы торжествовали великую победу. Но, как это часто бывает в истории, то, что одних возносит на пьедестал, других сбрасывает в бездну. Именно такая участь постигла легендарного казака-партизана, генерала Белой Армии Андрея Шкуро, который еще в 1919-м был награждён орденом Бани. Генерал Хольман, вручая награду, произнёс: «Этот высокий орден жалуется вам Его Величеством за ваши заслуги в борьбе с большевизмом как мировым злом». Увы, случилось так, что в годы Второй мировой одержимый той же идеей Шкуро помогал германскому командованию. И в 1945 году именно англичане выдали генерала Сталину, не посмотрев на то, что уже много лет его грудь украшал прославленный рыцарский орден. Говорят, что Шкуро в знак протеста сорвал его с себя – и бросил к ногам английского офицера…

…Ну а традиция купания кавалеров перед вручением награды сохранилась до сих пор. Правда, во избежание кривотолков, теперь их лишь слегка окропляют водой.

…Прославленный чародей Мерлин все свое волшебное искусство употребил на сооружение Круглого стола. Вокруг него он расположил тринадцать седалищ. Одно – для короля Артура, одиннадцать – для его достославных рыцарей. Тринадцатое всегда пустовало. Однажды сел на него дерзкий сарацин; разверзлась под ним земля, и адское пламя поглотило гордеца. С той поры невидимая рука писала на спинке кресла имя того, кому надлежало его занять… Случалось, кто-то из отважных рыцарей погибал в бою. Желающий занять его место за столом должен был превзойти предшественника в добрых деяниях – иначе не видать ему артурова круга. Если же он, как это принято говорить, «соответствовал» – король вводил его за руку в зал, и тогда слышалась райская музыка, а воздух наполнялся благовониями. Это был единственный «тест», который рыцари Круглого стола предлагали пройти своему новоиспеченному брату.

Как мы убедились, на долю настоящих, а не книжных рыцарей выпадало испытаний значительно больше. Основную часть «воинства христова» составляли отнюдь не романтические герои, а рядовые служаки. В ежедневных их заботах было значительно важнее накормить коня или починить доспехи. А на куртуазные воздыхания или ритуалы досужих чудаков-волшебников времени оставалось немного. Ни баллады Кретьена де Труа, ни мифическое братство короля Артура абсолютно не волновали того, кто по долгу службы был призван менять повязки увечным в иерусалимском госпитале или сторожить крошечную крепость где-нибудь на польско-литовской границе. Это была его жизнь, и, как во всякой жизни, в ней существовали и подлость, и предательство, и геройство, и горькие потери. Что ж, как красиво написал кто-то из исследователей – «каждому свой Ронсеваль, у каждого свой Ганелон». История показала, что далеко не все их поступки были рыцарскими по сути. «Очевидно, что политическая и военная история последних столетий Средневековья… обнаруживает весьма мало рыцарственности и чрезвычайно много алчности, жестокости, холодной расчётливости, прекрасно осознаваемого себялюбия и дипломатической изворотливости», – писал Хейзинга. Эти же слова, с известной долей допущения, можно отнести и к тому времени, когда рыцарские братства только зарождались. Далеко не все, кто входил в них, были «белыми и пушистыми», но так уж сложилось, что в те столетия именно они формировали элиту, готовую взять на себя ответственность и за судьбу страны, и за судьбу веры. Исторические сюжеты – прекрасная основа для героического эпоса, но так ли уж важен сюжет там, где главенствует сверхидея, которая способна собрать под свои знамена миллионы? В этом смысле рыцарство заслуживает уважения хотя бы тем, что его представители превыше всего ценили не земные блага, а то, «выше жизни и смерти, пронзающее, как свет», духовное естество, за которое и на костер не страшно…

Что же до рыцаря без страха и упрека – он действительно существовал. Та к прозвали француза Пьера дю Тюрайля Баярда, совершившего несметное число подвигов. Как-то раз он в одиночку удерживал мост, который пытались взять две сотни всадников – и снискал такое уважение врагов, что, когда попал в плен, был немедля отпущен без всякого выкупа. Впрочем, и свои его уважали – после битвы при Мариньяно только что отметивший совершеннолетие Франциск I пожелал, чтобы в рыцари перед лицом всего французского войска его посвятил не кто иной, как Баярд.

Пьер и умер как подобает настоящему рыцарю. Когда к нему, смертельно раненному, подошел один из врагов, чтобы выразить сочувствие, Баярд ответил: «Не обо мне вы должны сожалеть, но о себе самом, поднявшем оружие против короля и отечества…»

Что ж, на его месте вполне мог бы оказаться любой из тех, кому посвящена эта книга, – если, конечно, он был Рыцарем.