Текст книги "Светлая Ладога (СИ)"

Автор книги: Екатерина Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Наверное, для Лидии Михайловны, Марины и Андрея хрупкая светловолосая девушка все так же неподвижно застыла рядом с Олегом – но Инги здесь уже не было. Белая чайка взлетела над кораблем и исчезла в предутреннем сумраке.

   Здесь не было ясных очертаний и не было звуков – только приглушенный шум серых волн. Но Инга знала, что не потеряет дорогу, хотя сумрак вокруг нее сгущался – она словно повернула назад, в ночь и бурю. И на самом краю темноты она увидела одинокую фигуру Олега – но здесь у него было другое имя. Инга выкрикнула это имя – и смутный силуэт обрел очертания, сумрак вокруг него расступился. Инга вновь позвала его – Олег обернулся, ища ее взглядом. «Вернись. Ты победил. Еще не время уходить». Белая птица коснулась воина крылом, и он протянул к ней руку – на большее сил уже не хватило. Инга чувствовала, что дольше оставаться здесь нельзя – прояснившиеся было контуры снова начали таять. Собрав все силы, она в третий раз крикнула то же имя – и первые лучи солнца озарили Ладогу, а Инга без сил рухнула на палубу в тот самый момент, когда Олег открыл глаза.

   – Олег! – бросился к нему Андрей. – Ну наконец-то! Что это было?

   – Разве ты сам не знаешь? – Олег взглянул Андрею в глаза, и тот понял – он действительно знает. Но былая тревога ушла бесследно, и Андрей рассмеялся:

   – А, черт с ним! Главное – ты опять с нами. Ты выиграл свой бой.

   – Без Инги я не смог бы вернуться.

   – Инга? – только сейчас Андрей взглянул на нее. – Что с ней?

   – Она отдала слишком много.

   – Кровь...

   – Мой меч, – коротко ответил Олег. – Успокойся, ей ничего не угрожает. Я отдаю свои долги.

   Олег легко поднял Ингу на руки – силы полностью вернулись к нему – и повернулся к восходящему солнцу. Лучи рассвета коснулись бледного лица девушки, и казалось – а может быть, так и было? – что солнечный свет заново пробуждает ее к жизни.

   – Я уходил, – медленно произнес Олег. – Ты позвала меня назад. Я в долгу перед тобой, Чайка.

   Инга счастливо рассмеялась и прижалась лицом к плечу Олега.

   – Ты жив, ты выстоял, а остальное мне неважно. Только я так устала...

   – Мало кто осмеливался зайти туда, куда ты отправилась за мной. Забудь обо всем. Солнце вернет тебе силы. И я тоже помогу, – добавил он вполголоса, касаясь руки Инги. Глубокий порез зажил, оставив лишь тонкий шрам.

   Инга обняла Олега за шею, и они молча стояли у борта, пока солнце не поднялось над Ладогой.

   – Чайка... – проговорил Олег. – Ты сильнее, чем я думал.

   – Если бы вчера я осталась с тобой...

   – Я не знал, хватит ли у тебя сил. Но сейчас я жив только благодаря тебе. А ведь мне уже казалось, что я снова уйду...

   – Не надо, – Инга снова прижалась к Олегу. – Смотри, уже день. Может быть, пойдем отсюда?

   – Пожалуй. Как ты, Чайка?

   – Уже могу идти.

   Но Олег все равно на руках отнес Ингу в каюту. И Лидия Михайловна, глядя на них, только улыбнулась.

   Корабль плыл по Ладоге. Который день? Никто не задумывался. Казалось, что так было всегда – бескрайняя вода, подобная то шелку, то стали, изредка – смутный контур берега где-то вдалеке, неспокойное небо... А их всегда было пятеро. И так будет всегда. И никто не удивился, когда однажды листок с расписанием круиза, висевший в центральном коридоре у лестницы, куда-то бесследно исчез. «Мыши съели», – прокомментировала Марина, и этим все кончилось. Не было заранее распланированных экскурсий, не было фильмов днем и дискотек на корме солнечной палубы вечером – точнее, все это было, но так далеко, что не стоило и замечать. Настоящим было другое – ясное зеркало огромного озера (штормов, подобных той ночи, когда Олег едва не отдал Ладоге свою жизнь, больше не повторялось), солнце, поднимающееся из волн и в них же уходящее, медленно растущая луна. Инга помнила кровавый полумесяц первого вечера – значит, от отплытия до памятной бури прошло не больше двух-трех дней. Олег утверждал, что именно в ту ночь старая луна умерла и сменилась новой – но как он мог увидеть луну сквозь грозовые тучи? Впрочем, сейчас Инга готова была поверить во все, что угодно. Ведь она и сама даже сквозь сон понимала, что скоро взойдет солнце, и спешила выйти на палубу – чтобы уже увидеть Олега, стоящего на носу корабля. «Здравствуй, Чайка», – говорил он. Инге нравилось ее новое имя – каждый раз, когда Олег произносил его, она словно снова чувствовала за спиной невидимые крылья. Что бы ни произошло – она сможет подняться над бурей, пройти сквозь зыбкий сумрак... В то утро она взлетела первый раз и просто еще не научилась владеть своими силами... Олег как будто угадывал мысли Инги и слегка касался ее руки. След от его меча, похоже, должен был остаться навсегда, но Ингу это ничуть не огорчало. Она почти гордилась этим шрамом, словно знаком посвящения, причастности к чему-то иному. Теперь Инга была твердо убеждена, что задела клинок не по неосторожности – случайный порез не смог бы оставить таких следов, каким бы острым лезвием он ни был нанесен. Ей казалось, что в ту минуту совершился некий обряд, суть которого до конца не была ясна самой Инге, и вместе с кровью она отдала Олегу часть своей силы. Впрочем, он отплатил ей сполна...

   Андрей смотрел на Ингу не без зависти. После достопамятной ночи она явно обрела новые силы, хотя, казалось бы, едва не ушла вслед за Олегом – точнее, вместо него, отдав за его жизнь свою. Андрей видел, как радостно она встречает рассвет, как следит за восходом луны – а в нем то и дело пробуждалась былая тревога. Андрей пытался забыть, не думать об этом – но чем больше становился серебряный месяц, тем чаще возвращалась память о той ночи. Тогда Андрей уступил, не выдержал, впустил в себя – что? Он не знал. Просто что-то, пришедшее той ночью, стало частью его, и он изменился. Днем он был все тем же Андреем – любовался пейзажами, рассказывал о прошлых своих путешествиях Инге и Лидии Михайловне, порой просто где-нибудь уединялся с Мариной... Только с Олегом он стал общаться гораздо чаще. Марине это не нравилось, она как будто ревновала Андрея к новому другу – да, Андрей уже считал Олега другом, хотя порой тот вызывал у него почти страх. Но объяснить, в чем дело, Марина не могла. Впрочем, до сколько-нибудь серьезных размолвок не дошло ни разу, и в целом все было по-прежнему. Но только днем. Стоило погаснуть закату – и Андрей чувствовал, что должен остаться один. Снова подползал страх, краем сознания Андрей понимал, что рядом с друзьями ему было бы легче справиться с этим, но все равно под любыми предлогами уходил в каюту или в отдаленный угол на палубе, как будто не в силах противиться лишь ему одному слышному зову. Как и в ту ночь, Андрей вдруг понимал, что невероятно тоскует по земле под ногами, по шелесту ветвей, и снова и снова искал взглядом неразличимую полоску берега. В конце концов он засыпал, но и во сне продолжал слышать тихий, но непрестанный зов.

   Олег заметил, что Андрей не находит себе места, и однажды вечером решительно подошел к нему:

   – Пойдем в салон. Все уже там, только тебя я еле нашел.

   – Что-то я устал сегодня, – попытался соврать Андрей, но недооценил проницательность Олега. От пристального взгляда голубых глаз стало не по себе:

   – У тебя сна ни в одном глазу. И оставаться одному тебе сейчас не стоит. Пойдем, – Олег взял Андрея за руку. Очень мягко – но пробовать высвободиться почему-то не хотелось. – Инга гитару принесла. Давно у нас песен не было.

   И Андрей, сам себе удивляясь, послушно пошел за Олегом.

   Инга действительно вспомнила о гитаре, незаслуженно забытой с первого вечера, и теперь, устроившись поудобнее в кресле, тихонько что-то наигрывала. Андрей различил слова: «Не ведьма, не колдунья ко мне явилась в дом, не в пору полнолунья, а летним ясным днем...». Но тут Инга оборвала игру и улыбнулась:

   – Привет. Наконец тебя нашли. Может быть, ты что-нибудь споешь?

   – Ну давай попробую, – кивнул Андрей. Петь не слишком хотелось, но раз уж он пришел сюда... Он взял гитару: – «Я пел о богах и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах...».

   – «Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы...» – Олег, похоже, знал вообще все песни, известные Андрею, Инге и Марине, вместе взятым. Порой Инга начинала подозревать, что, осмелься она сыграть что-нибудь из своих опытов – даже тогда Олег подхватит мотив...

   – «Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья. Каждую ночь полет мне снится – холодные фьорды, миля за милей...» – это Олег прикоснулся рукой к плечу Инги или снова невидимые крылья шевельнулись у нее за спиной? Олег сидел совсем рядом, наверное, это был он – но почему же тогда так захотелось опять стать белой птицей, еще раз испытать силу крыльев? «Чайка...» – едва слышно прошептал Олег, и Инга улыбнулась в ответ.

   – «Где-то бродят твои сны, королевна... Далеко ли до весны в травах древних...» – Андрей встретился взглядом с Мариной. Ему случалось шутливо называть ее королевной, и в том, что сейчас он вспомнил именно эту песню, Марина увидела хороший знак – все прошло, рядом с ней прежний беззаботный Андрей, и больше не будет этих ночных отлучек и странных взглядов... Да и сам Андрей чувствовал себя необычно спокойно, хотя последние отблески дня уже едва виднелись на горизонте. Может быть, и правда все это было лишь коротким наваждением, и тревожные сны уйдут и не вернутся...

   Отзвуки струн затихли, и Андрей отдал Инге гитару, а сам повернулся к Марине: «Видишь, все хорошо. Я сам не знаю, что на меня нашло». Марина просто сжала его руку – в последние дни поведение Андрея откровенно пугало ее, и она искренне радовалась его возвращению. Инга тем временем не спешила продолжать пение. Она задумчиво перебирала струны, начиная и обрывая мотив за мотивом. Наконец, так ни на чем и не остановившись, Инга протянула гитару Олегу:

   – Слушай, спой еще раз ту песню... «На Север» которая. Мне так понравилось...

   – Я ее тоже люблю, – кивнул Олег. Но Марина, поежившись, словно от холода, запротестовала:

   – А может, что-нибудь более жизнерадостное? А то там у тебя и кровь, и смерть...

   – Это не у меня. Это на Севере, – усмехнулся Олег.

   – Ну все равно. Мрачная она какая-то...

   Андрей молчал, но в душе чувствовал, что согласен с Мариной – почему-то ему тоже не хотелось еще раз слышать эту песню, хотя она и понравилась ему в первый вечер. Но Инга не сдавалась:

   – Ну пожа-алуйста... – протянула она так по-детски, что Марина невольно рассмеялась:

   – Ладно, убедили.

   И Андрей не стал возражать – да и что он мог бы возразить?

   Олег коснулся струн – и снова корабельный салон растворился в полумраке, а вокруг бушевала яростная буря, хотя ночь была довольно спокойной. Снова легкая ладья сражалась с волнами Ладоги, и белокурый воин бросал вызов всем здешним богам.

   – «Вспорото небо и взрезаны волны драконьею пастью, светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти...» – от лица Олега словно повеяло ледяным дыханием северного ветра. Лидия Михайловна на мгновение взглянула ему в глаза – и тут же отвела взгляд, настолько чужим и жестким – даже жестоким – вдруг показалось ей лицо их спутника.

   – «И луна – я ее ждал и любил, как невесту. Нам не до сна – мы дети богов, наша участь известна...»

   Андрей стиснул подлокотники кресла. Марина озабоченно склонилась к нему, но он уже не видел ее. Нет, ничего не прошло – на мгновение оставившее его беспокойство вернулось с новой силой. Что он делает посреди всей этой воды? Почему берег так далеко? Андрей взглянул в окно – но закат давно погас, а совсем рядом была растущая луна – странная, ледяная, безмолвная. И снова в сердце вполз проклятый зов – что ему нужно? А еще в памяти почему-то навязчиво стояло искаженное внезапной яростью лицо Олега – но какая связь могла быть между ним и этим зовом? Андрей хотел вскочить, броситься вон отсюда, но что-то словно удерживало его. Осталось лишь сидеть, не сводя с луны неподвижного взгляда, и вслушиваться то ли в музыку, то ли в зов – с каждой секундой различить их становилось все труднее. И выдерживать – тоже.

   – «В наших зрачках – острые грани вечного льда, а на клыках свежею кровью пахнет вода...»

   Марина не могла понять, что творится с Андреем. Никогда прежде у него не было такого взгляда – застывшего, невидящего. Она вспомнила первый вечер, когда Андрей пел про оборотня – тот же непонятный, хищный отблеск светился в его глазах и сейчас. Но если тогда Марину даже привлекла та новая сила, которую она почувствовала в Андрее, то сейчас ей было страшно. Почему она не настояла на своем? Ведь до того, как Инга вспомнила про эту песню, все было в порядке! Казалось бы, все так просто – прервать этот дикий мотив, сослаться на свое или Андрея плохое самочувствие, и все исчезнет, Андрей снова будет здесь, такой же, как раньше... Но не было сил ни что-либо сказать, ни даже поднять руку.

   – «Бледные норны шепчут – на Север, вы в сером, вы звери...»

   – Пр-роклятье... – сквозь зубы выговорил Андрей. Олег прервал песню. Андрея нельзя было узнать – невероятно бледен, зеленые глаза смотрят как будто сквозь остальных. «Проклятье...» – повторил он хрипло, словно от боли. «Андрей!» – позвала его Марина. Андрей услышал ее голос, но не узнал. Он обвел взглядом собравшихся – взгляд зверя, не понимающего, где он и что с ним. На мгновение Андрей замер, как будто прислушиваясь к чему-то, что слышал только он – и внезапно метнулся к двери.

   – Сядь! – приказал Олег. Только Инга знала, какая власть может звучать в его голосе, остальные же ошеломленно замерли. Андрей медленно, словно во сне, вернулся на свое место. Олег положил руку ему на плечо:

   – Ты же знаешь, тебе нельзя сейчас быть одному. Ладога во власти ночи – опасно сталкиваться с теми, кто сейчас на свободе.

   – Я не могу... Каждую ночь... Словно зов какой-то...

   – Будь они прокляты! – лицо Олега исказилось гневом. – Со мной не справились – на тебе отыграться решили? Не выйдет!

   – Я боюсь, – высокий, сильный Андрей казался сейчас испуганным ребенком, которого успокаивает взрослый.

   – Не надо. Зачем бояться самого себя?

   – Это не я. Тогда, в ту ночь... что-то во мне поселилось...

   – Многие годами не знают, что в них живет. Ты всегда был таким, с самого рождения. Просто еще не время.

   – Я теперь другие сны вижу... про лес, про землю... Не могу здесь оставаться...

   – Твое время придет. Будет рубеж, и будет выбор. Но этот час пока не настал.

   – Я не хочу ничего выбирать.

   – Так нужно. Ты не сможешь никуда от этого деться. Когда ты выберешь путь, покой вернется к тебе. А пока...

   Олег взял руки Андрея в свои и прикрыл глаза. Инга услышала – или ей только показалось? – слова того же неизвестного языка, который теперь она почти понимала. Олег звал Андрея по имени – только это было другое имя... Хищный отблеск зеленых глаз мало-помалу угасал, и с лица Андрея исчезла тень тревоги. Он глубоко вздохнул.

   – Спасибо.

   – Не за что. Я видел, что тебе не справиться одному. Я-то с ними уже встречался... – снова та же недобрая усмешка. – Но их время заканчивается. Эта ночь будет спокойной. Я обещаю.

   В ту ночь впервые за последние дни проклятый зов не тревожил Андрея. Остальные тоже разошлись по каютам успокоенными. Только Марина с тех пор сторонилась Олега, а то и откровенно избегала его. Он же держался так, как будто ничего особенного не происходит.

   Серебряный месяц давно утратил клинковую остроту и с каждой ночью приближался к полной луне. Инга наблюдала за ним со странным чувством тревоги – что-то должно было произойти. Она не знала, к добру ли это или нет, и потому оставалось только ждать. Ладога словно затаилась – днем вода была зеркально гладкой, к вечеру поднимались волны, но с первыми днями плавания (от которых корабль теперь отделяла целая вечность) их не стоило и сравнивать. Олег почти все время проводил на носу корабля, словно высматривал что-то за горизонтом, от первых проблесков зари до глубокой ночи. Инга помнила, как Олег точно так же выжидающе вглядывался в край воды и неба, и однажды утром спросила:

   – Чего ты ждешь? Неужели... снова боя?

   – Нет, – улыбнулся Олег. – Бой был не последним – но меня ждет мой дом.

   Дом? Олег впервые произнес это слово. Инга вдруг поняла, что никогда не задумывалась, откуда родом может быть их спутник. Из какого-нибудь большого города? Из окаймляющих Ладогу лесов? Где он появился на свет, кто его родители? Инга пыталась представить себе – но ничего не получалось. Она вспомнила, как при отплытии никто не мог понять, откуда Олег появился на корабле, словно бы он возник из ниоткуда...

   – Ты никогда не рассказывал, откуда ты, – наконец произнесла Инга вслух.

   – Все равно скоро ты все увидишь, – отозвался Олег. Он явно хотел добавить еще что-то, но вместо этого лишь тряхнул головой и снова повернулся к утреннему солнцу. Инга всегда удивлялась, что ему, единственному из всех, солнечный свет не слепит глаза. Хотя и ей становилось все легче смотреть на солнце...

   Марина пристально следила за Андреем, но ничего подозрительного не замечала. Напротив – он как будто совершенно успокоился, не искал уединения, не сидел ночами без сна, глядя на луну, не говорил ни слова ни о снах, ни о зове... Он стал еще внимательнее к Марине, проводил с ней почти все время и не раз говорил: «Я не хочу потерять тебя». Обычно на эти слова Марина лишь прижималась к нему и улыбалась: «О чем ты?». Ей не хотелось ни о чем думать – хотелось только радоваться, что все прошло. Да и Олег старался не утомлять Марину своим присутствием, что также не могло ее не радовать. Нет слов, в первый вечер Олег очаровал Марину своей галантностью, самоотверженно отдав ей куртку, но чем дальше, тем больше он казался ей каким-то непонятным чужаком, и Марина почти боялась его, хотя и не могла понять, почему. Тем лучше было, что Андрей вновь стал прежним.

   А вот Лидия Михайловна переменилась. Инга с удивлением поняла, что с бабушкиной стороны каюты давно уже не доносится заунывного шепота, из-за которого у них было столько споров в духе: «Веришь – ну и верь себе, а зачем мне спать мешать?». Впрочем, Лидия Михайловна слишком любила внучку, чтобы всерьез сердиться. Но теперь и она вставала с рассветом и выходила на нос корабля приветствовать восходящее солнце, а ложилась, когда луна уже стояла высоко в небе. А еще Инга все чаще видела бабушку беседующей с Олегом, и им явно было интересно друг с другом. Причем о содержании разговоров оба старательно молчали. И все чаще Лидия Михайловна ласково звала Ингу «чаечка моя».

   В тот день весь корабль словно вымер, на палубах не видно было даже вездесущих детей. Стоял настолько полный штиль, что, казалось, волн не поднимают даже двигатели теплохода. Корабль словно замер в ожидании посреди Ладоги. Никому не хотелось ни с кем разговаривать и ничего делать. А когда наступил вечер и на небо вышла полная луна, Инга вдруг почувствовала, что ей невероятно хочется спать. Она кое-как добралась до каюты и, не раздеваясь, свернулась в клубочек на койке.

   Ей приснился Олег. Он стоял чуть в отдалении и куда-то указывал рукой. Инга встала – всю сонливость как рукой сняло – и пошла туда, куда он безмолвно звал ее. Луна сияла так ярко, что все было видно, как днем – и корабль, и поросший лесом берег. Инга легко сбежала по деревянным сходням (сходни? берег? но ведь корабль сейчас очень далеко от любой земли...) и уверенно направилась в лес. Олега она не видела, но знала – он идет впереди. Непрошеная ветка сильно хлестнула Ингу по лицу, и девушка едва не упала. Не от удара – от внезапного осознания того, что все это не сон. Лицо все еще горело – а во сне Инга никогда не ощущала боли... Она дотронулась до земли – настоящая, упругая лесная земля. Вдохнула запах леса. Услышала едва уловимый плеск воды о берег. Это не сон. Инга действительно шла по твердой земле. Но что это за земля? Инга вспомнила давно пропавший листок с расписанием круиза – где-то в эти дни они должны были посетить остров-монастырь Коневец... «Коневец», – повторила Инга вслух, и, словно от того, что был назван, остров обрел очертания. Инга узнала и берег, и лесные тропинки – только в сумерках она не могла разглядеть монастырских стен. Что-то еще было не так, только что же? Остров, берег, корабль... Инга остановилась в изумлении: к острову Коневец не причаливают большие корабли! Она же ясно помнила, как в прошлый раз их всех пересаживали на военный катер, чтобы доставить на берег! Инга обернулась – и почти не удивилась, угадав сквозь деревья изящный силуэт ладьи. Сон и явь перемешались настолько, что стало возможно все.

   Дорогу преградил ручей. Инга собралась было перешагнуть его – но вдруг поняла, что дальше идти не нужно. По ту сторону ручья высился огромный валун, едва ли не в два роста Инги. Казалось, это от него исходил туман, окутавший поляну и чуть серебрящийся в лунном свете. Конь-камень, древнее капище – только сейчас на его вершине не было деревянной часовни, поставленной монахами...

   Инга не сразу увидела Олега, хотя он стоял совсем рядом с ней. Его синяя одежда почти растворялась в лунной ночи. Еще труднее было понять, что серая тень, неслышно приблизившаяся к ручью – на самом деле Андрей. Лидия Михайловна выдала себя почти сразу, наступив на сухую ветку – треск в тишине заставил всех вздрогнуть. Инге подумалось, что и сама она в своей голубой рубашке очень похожа на смутную ночную тень. И только в одном месте туман словно расступился – там стояла Марина, по обыкновению в чем-то красном. Если это все-таки сон – значит, всем пятерым снится одно и то же...

   – Ну что ж, – проговорил Олег, – пришло время мне вернуться домой.

   – Но ведь здесь живут одни монахи! – удивился Андрей.

   – Монахи? – Олег рассмеялся. – Эта земля была моим домом, когда здесь еще ни один монах не появлялся. Что, камень здесь они положили? То-то и оно...

   Олег помолчал, затем продолжил уже гораздо серьезнее:

   – Здесь граница. Граница моей земли. Там на этом острове нет чужаков, там я сам себе хозяин, там ждет мой корабль, мой единственный дом – и другого мне не нужно. Я ухожу туда. А вы вернетесь к себе на корабль и только удивитесь странному сну. Пройдут дни, недели – и вы, вспоминая о плавании, спросите себя, действительно ли вы встретились со мной, или все это был лишь сон. Мой голос покажется вам шумом ладожских волн, мои волосы – прядью тумана, мой меч – дальним отблеском молнии. Ибо Молния – имя, которое я дал ему. И никто с уверенностью не скажет, был я или не был.

   Андрей хотел что-то возразить, но Олег жестом остановил его:

   – И все же я пришел сюда не один. Эта ночь – время выбора. Для каждого из вас. Кто-то останется на этом берегу и забудет о том, что видел. Кто-то шагнет через границу вслед за мной – и тоже станет для оставшихся смутной тенью из давнего сна, навсегда покинув свой прежний мир. Выбор за вами. Мой выбор давно определен. Здесь мой дом.

   Олег наклонился к ручью, тронул рукой воду, коснулся земли, словно по-своему приветствуя остров. Инга расслышала два слова: «Прими меня». Некоторое время Олег стоял неподвижно, как будто собираясь с силами, затем шагнул на тот берег. Сумерки на мгновение сгустились. Олег пошатнулся, словно от удара, и рухнул на колени рядом с Конь-камнем.

   Инга прикусила губу, словно боль Олега передалась и ей, но не двинулась с места – что-то подсказывало ей, что ее помощь не нужна. И действительно, Олег уже стоял на ногах. Но что произошло с ним за эти несколько секунд? На другом берегу стоял высокий, сильный воин, лишь ненадолго задержавшийся перед очередным походом. Олег казался значительно старше – словно в ночь боя, едва не стоившего ему жизни. Губы сжаты, глаза – холодная голубая сталь, волосы распущены по плечам, на поясе – меч. Инга невольно коснулась шрама на руке – да, он оставлен именно этим клинком. Не видение, не отблеск зарницы – клинок был так же реален, как и все окружающее. И пусть сейчас он скрыт в ножнах – все знали, что имя Молния он носит по праву.

   – Кто ты? – голос Лидии Михайловны был не громче ночного ветерка, но Олег услышал. Он чуть склонил голову, показывая, что готов ответить, и заговорил:

   – Как мне назвать вам себя? Отец мой – ясное Солнце, мать – Светлая Ладога, а других родных я не знаю. Оттого не ослепляет меня солнечный свет, оттого я не боюсь глубокой воды и бурь. Мой корабль проходил по Ладоге, когда никто другой не рисковал отправиться в путь. Но так было лишь днем. Ибо два лица у Ладоги, и смертельно опасно время, когда над ее водами правит ночь. Но я был дерзок и верил в свои силы, и однажды я вышел в плавание, хотя вечер предвещал бурю. Я насмехался над богами ночи и предлагал по-хорошему дать мне дорогу. Я бросил им вызов, и они приняли его.

   Олег помолчал. По его лицу скользнула тень – или снова сгустился сумрак? Он словно заново переживал то неизмеримо далекое время. Наконец он опять заговорил – медленно, как будто с трудом:

   – У меня хватило дерзости выйти на бой, но не хватило сил. Корабль разметало в щепки, меня же приняла Ладога. Сын всегда возвращается к матери в трудную минуту – и я вернулся к ней. Она исцелила мои раны, но не вернула покоя. С тех пор я знал, что рожден воином Светлой Ладоги, рожден сражаться с теми, кто пытается овладеть ею...

   Рука Олега стиснула рукоять меча.

   – Прошло много времени, прежде чем силы вернулись ко мне и я смог вновь появиться здесь. И еще дольше я ждал, когда вновь смогу выйти на битву. Судьба свела меня с вами, и моя ладья незримо последовала за кораблем – лишь немногим дано было увидеть ее, как немногие видели мой подлинный облик. И вот опять настала ночь темной луны, и я снова вышел на нос корабля и повторил слова вызова, прозвучавшие над Ладогой многие годы назад. Мои враги и враги моей матери услышали меня и пришли на бой. Не стану рассказывать об этой битве – скажу лишь, что отступили они лишь перед рассветом, оставив меня без сил на палубе. Я был готов снова уйти, но белая птица, – он взглянул на Ингу, – позвала меня назад. Я в вечном долгу перед тобой, ибо за мою жизнь ты едва не отдала ночи свою. Этот дар мне не забыть никогда, – и Олег поклонился светловолосой девушке.

   Инга смотрела на высокую фигуру за ручьем, и все нестерпимее становилось понимание – Олег уходит. Он уже в другом мире, в другом времени, еще минута – и он повернется и уйдет. Навсегда. А она? Останется здесь? Вернется в город и навсегда забудет о белых крыльях за спиной, о плеске серых волн, о том, кого она позвала назад к жизни? Забудет о том, что за несколько дней стало ее сутью?

   – Подожди! – словно крик морской птицы. – Я пойду с тобой.

   Белокурый воин улыбнулся, на мгновение снова став всем знакомым Олегом, но тут же испытующе взглянул на Ингу:

   – Это твой выбор, Чайка?

   – Да.

   – Ты уверена, что не поспешила?

   – Да.

   – Ты не боишься оставить все, что раньше окружало тебя? Свой дом? Оставить родных, друзей?

   Инга взглянула Олегу в глаза и внезапно звонко рассмеялась:

   – Оставлю ли крылья?

   Оставлю ли небо?

   Полет ли оставлю?

   Имя ли новое?

   – О чем ты, Инга? – недоуменно спросила Марина. Но Инга продолжала – слова текли сами, и, казалось, прислушивается даже Конь-камень:

   – Имя мне – Чайка,

   Путь отыщу я

   Во мраке ночи,

   Средь моря бурного,

   Над тобой полечу

   В битве жестокой,

   В смертном бою

   Крылами укрою,

   Исцелю твои раны,

   К жизни верну тебя...

   Инга протянула к Олегу руку и закончила:

   – Куда бы ни шел ты,

   Тебя не покину.

   Олег снова поклонился:

   – Спасибо тебе. Я не хотел ни о чем просить – своей судьбой распоряжаешься лишь ты. Но я не раз мечтал взять тебя с собой. Я отвык быть один за время, что знаю тебя, Чайка. И мне не забыть день, когда ты позвала меня из сумрака.

   Инга вновь рассмеялась. Ей было легко и радостно, казалось, сейчас она не перейдет, а перелетит через ручей... Но тут Инга поймала взгляд Лидии Михайловны.

   – Бабушка, не грусти. Я, наверное, не очень хорошо поступаю... но так надо. Я не смогу опять вернуться в город, не смогу забыть, что умею летать... И потом... я хочу быть с Олегом.

   Лидия Михайловна улыбнулась:

   – Все знаю, все понимаю. Нашла ты свою дорогу – как же я буду тебя удерживать?

   – Спасибо, бабушка! А хочешь тоже с нами пойти? Мы тогда всегда будем вместе!

   – Я не стал этого говорить, – вмешался Олег, – но вы были бы желанной гостьей в моих землях. Впрочем, я не властен над вашим выбором.

   Инга замерла: вот сейчас бабушка согласится, и им не придется расставаться! Но Лидия Михайловна лишь покачала головой:

   – Нет, Хельги, – она впервые так назвала Олега. – Благодарю тебя за приглашение, но всю жизнь я прожила на этом берегу, и поздно мне уже другие земли искать. Скоро уже мне свой рубеж переходить, и оттуда тоже возврата не будет. Пусть уж Инга с тобой идет. Ты ее береги, она за тебя жизнь отдаст и не пожалеет.

   – Я знаю. И клянусь оберегать Чайку.

   – А что ты говорил, что я скоро все забуду – так это неправда. Не забуду ни песен твоих, ни того, как ты с темными богами бился. Пусть будет с тобой удача, Хельги, и да хранит тебя Ладога!

   Лидия Михайловна взмахнула рукой не то в прощальном, не то в благословляющем жесте, и отошла немного в сторону. Олег низко поклонился ей и протянул руку Инге:

   – Иди же. Я помогу тебе.

   Инга ожидала боли, преграды, враждебности – ведь она видела, как упал на колени Олег. Но сумрак расступился, пропуская ее, и она ощутила лишь новый прилив радости. Ветер ли всколыхнул одежды хрупкой девушки, вставшей рядом с воином – или шевельнулись за плечами белые крылья? Инге не было до этого дела. Она прижалась лицом к плечу Олега и прикрыла глаза.

   Андрей посмотрел на Ингу и Олега – и тут же отвел взгляд. С той минуты, как он ступил на берег, тревога вернулась и теперь не отпускала ни на секунду. Вокруг был лес из его снов, и едва слышный шепот, который Андрей надеялся забыть, снова подползал из каких-то тайных закоулков. Неужели это навсегда? Неужели он больше не сможет спокойно встретить наступление ночи? Андрей поднял голову к небу – луна взглянула ему прямо в глаза, словно спрашивая: что же ты выберешь? Он опять посмотрел на Олега... на Марину... на лес вокруг... на ослепительную луну... снова на Марину...

   – Олег! Или как тебя здесь зовут...

   – Можешь звать меня Хельги.

   – Ну, Хельги... Что со мной будет... потом?

   – Ты хочешь сказать – если ты останешься?

   – Да.