355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Михайлова » "Я у себя одна", или Веретено Василисы » Текст книги (страница 10)
"Я у себя одна", или Веретено Василисы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 19:32

Текст книги ""Я у себя одна", или Веретено Василисы"


Автор книги: Екатерина Михайлова


Жанр:

   

Психология


сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Кстати, вас никогда не удивляло обилие мачех в сказках? Одна сторона этого феномена – символическая: черная тень матери, ненавистная часть самой важной в жизни ребенка фигуры. Но другая-то упирается в практику, быт: надо же кому-то вести хозяйство и присматривать за оставшимися после покойницы детьми! Жена хороша здоровая и смирного нрава, не сварливая, а если хороша собой – еще лучше. Само собой, небезразлично приданое и статус семьи, с которой породнился. "Повезло с женой, – скажут тогда соседи, – посчастливилось". Женское счастье – "устроить свою судьбу". Конечно, лучше с милым, чем с немилым, но выбирать могли далеко не все и не всегда.

Вопрос о счастье в современном смысле как бы и не возникает, если только муж не полное хозяйственное ничтожество (в благородном варианте – мот и игрок) или не патологически жесток, властен, скуп. В первом случае грозили голод и лишения для себя и детей, во втором – побои и притеснения, то есть несчастья. Если бы мы спросили у Василисы Премудрой или ее европейских сказочных сестер что-нибудь про счастье в браке, имея в виду определенные переживания и чувства, нас бы, боюсь, просто не поняли...

Любая сваха в уездном городишке позапрошлого века знала, что при всех практических соображениях все-таки лучше, если "товар" и "купец" друг другу приглянутся. Мороки меньше, перспективы лучше, станут жить-поживать и добра наживать, веселым пирком да за свадебку. Но даже во хмелю никакая Авдотьюшка не полагала, что в ее ремесле подбора "парочек – баранов да ярочек" любовь – основное. Авдотьюшка бывала обычно теткой практичной, природу брака как организации понимала как никто, ну, а уж если для особо разборчивой купеческой дочери надо было галантерейности подпустить, давала соответствующие инструкции. Между прочим, ритуалы ухаживания – дело вполне функциональное, обратите внимание на само слово: за кем еще, кроме женщин, "ухаживают"? Правильно, за детьми, болящими, цветочками – за теми, кто сам о себе позаботиться не может. В ритуалах этого рода фиксируется важнейшее сообщение: "он" может – и, кажется, непрочь – обо мне заботиться, может быть внимателен к моим потребностям. Для полностью зависимой в рамках традиционного брака женщины это, согласитесь, крайне важно. Пока еще можно хоть что-то выбирать, это ее последний шанс заподозрить неладное: а ну как жаден, а ну как груб? Упустишь момент, только и останется, что полагаться на "стерпится-слюбится"...

Идея или мечта о том, что брак может быть "счастливым" не только обстоятельствами, возникла довольно поздно, когда сами браки стали больше заключаться по свободному выбору или, как стало принято говорить, по любви. Тут-то и начинается путаница. Все больше людей разделяют мысль о том, что счастье – это способность к определенному видению жизни, а не сами ее обстоятельства: возникает психологическое, "душевное" измерение. А это означает, что начиная с тех пор и по нынешнее время счастье в браке прочно связывается со способностью видеть нечто бесконечно привлекательное в привычном, ежедневном. Да и живут теперь люди все дольше и дольше...

С другой стороны, романтическая любовь-влюбленность, имеющая ограниченный "срок годности" с легкой руки литературы объявляется единственной разновидностью этого чувства, если оно претендует на "интересность". В давние суровые времена за типичным браком стояли принуждение, житейская необходимость, долг – никто и слыхом не слыхивал о браке как удовольствии, таких требований к нему и не предъявляли... А ведь весь довольно невеселый опыт прошлого – прошу прощения, уже позапрошлого – века с его скучающими у семейного очага героями и страдающими у него же героинями – это длительная и тяжкая попытка совместить уклад и чувства, социальный институт и чувства, совместное ведение хозяйства – и опять же чувства... С тех пор человечество перепробовало все: "свободную любовь" и возврат к традиционным ценностям, полную честность в отношениях и полное ханжество, материальную зависимость и таковую же независимость от спутников жизни... Рецепта счастливого совместного существования, который бы позволил без боли и потерь пережить первую – по определению краткую – фазу "мечтаний и желаний", не нашлось. Между прочим, в свое время алхимики искали рецепт философского камня еще дольше – несколько столетий. Тоже не нашли, зато сильно продвинулись в том, что потом стало химией и медициной.

Современное сознание категорически не желает видеть в браке его сермяжную неласковую подкладку, требует одновременно все и сразу: романтической любви, хозяйственных совершенств, родства душ, сексуальной гармонии и товарищеской "командности", розочек и сердечек Дня святого

Валентина прямо в наваристом борще. Как говорится в той же интернетовской коллекции, "Настоящая жена – это женщина, которая умеет закатывать три вещи: банки, глаза и истерику". Даже монархи, которым вообще "не положено по должности" потакать своим чувствам, желают жениться исключительно по любви. А романтическая традиция к тому же предписывает считать Любовью только первую ее фазу – так сказать, "острую". Протекающую в накале чувств, в угаре страсти, с высокой температурой и нарушениями ориентации в пространстве и времени. Вот и получается престранный набор марьяжных ожиданий: чтоб все как в первый день – гром с молнией, розы-грезы, во власти страсти, – но чтоб навсегда! А иначе – типичное "не то".

И когда еще наживешь опыт разных видов, форм и стадий любви, когда еще сердце научится не тосковать по "утраченному раю" и признавать противоречивую природу глубоких отношений с другим человеческим существом, когда еще... Сколько раз, пока этот опыт накапливается, оказывается под угрозой и душевная близость, и чувства, и сам союз – в частности, брак.

По данным некоторых исследований – правда, западных, но все равно любопытных, – наиболее удовлетворенными своей жизнью назвали себя две категории людей: мужчины, никогда не состоявшие в браке, и женщины, расторгшие его по собственной инициативе. Прогноз, между прочим, и у тех, и у других не так чтобы безоблачный: "по статистике" им положено с течением лет больше болеть, хуже приспосабливаться к изменениям и вообще жить в среднем меньше, чем добровольные заложники семейных уз. Один восьмилетний мальчик, случайно услышав во взрослом разговоре упоминание этих данных, буркнул: "Так им и надо!" —??? – "Не захотели трудностей, вот и болеют. Все закаляются, а они нет". Возможно, дитя и правда кое-что угадало? Довольство жизнью, да еще "внесенное в декларацию", наводит на размышления об избегании чего-то, чего избежать без расплаты, видимо, почти невозможно...

Чего? Что такое есть в совместной жизни с другим человеком, о чем глухо предупреждают поговорки и анекдоты и чего столь многие в конце концов просто не выдерживают? "Вы знаете, моя жена – ангел". – "Счастливец! А моя еще жива". О чем это? Мы знаем, но ужасно не хотим в это поверить. Мы готовы скорее признать, что брак наших родителей был не вполне идеальным, что наши собственные отношения с партнерами "не сложились", – но не признавать саму идею. Какую? Как написал один социолог (по-моему, лучше и короче об этом не скажешь): "Человек – даже без враждебных намерений, без желания причинить боль, вне какой бы то ни было установки на агрессию, а просто самим выражением факта своего существования – может причинять ущерб другому человеку, представлять для него прямую угрозу". Совместная жизнь – уже в силу постоянного пребывания на виду друг у друга, разнообразия возможностей "выражать факт своего существования" – несет в себе взаимную угрозу. Близкие отношения – а не о близости ли все мы мечтаем, когда хотим любить и быть любимыми? – не только греют, но и ранят. Не только светят, но и травят. Увы.

В самой любви есть тени, "драконовы зубы" враждебности. Во всякой любви, по определению. Даже в любви матери к маленькому ребенку.

О, об этом не принято говорить в еще большей степени, чем о мрачных сторонах брака! Ребенок такой беззащитный, он так недавно был ее частью, у него такой смешной хохолок на макушке, такие крошечные пальчики – и двадцать четыре часа, полностью посвященные удовлетворению его потребностей, в какие-то моменты доводят "ангел-маменьку" до такого белого каления, что она сама себя пугается. И есть чего испугаться. "Так бы об стенку и шваркнула!" Девяносто девять из ста никогда не реализуют эти злобные, разрушительные импульсы в прямом действии, – то есть не шваркают. Но описан же детскими невропатологами shaken baby syndrom (затрудняюсь перевести на русский гладко, корявым, но достаточно точным переводом будет "синдром тряханутого младенца"). Трясли, то есть – но слишком резко, со зла, а может и того, об стенку... А если "трясти" очень сильно или очень часто, то уже и травматическая микросимптоматика наблюдается, складывается в устойчивую картину синдрома. Что, звери какие-нибудь, чудовища? Да нет, обычные родители, больше матери. И преимущественно вполне любящие. Но – "не справились с управлением" собственными агрессивными импульсами. С теми самыми тенями, которым якобы не место в ослепительном сиянии любви. Даже той любви, которая считается самой бескорыстной и самоотверженной...

И если "драконовы зубы" есть даже в этой любви, что уж говорить о двух совершенно отдельных взрослых людях, которые рискнули не только "встречаться", но и жить вместе... "Придешь домой – там ты сидишь" – это ведь не только о специфической совковой безнадеге. Вы не задумывались, почему анекдоты на семейные темы вечны, а комедии все чернее? Вот несколько "фишек" из Интернетовской коллекции – остроумие, как мы помним, позволяет совместить запретные импульсы и социальную норму. Что касается запретных импульсов, то "тротиловый эквивалент" недоброжелательности в браке можете подсчитать сами. Ну вот, навскидку, без особого разбора: "Брак – это партизанская борьба за личные интересы" – неплохо, особенно учитывая все, что в нашей культуре известно о ведении партизанской войны: эшелоны летят под откос, полыхают деревни, "немцы далеко?" и все такое прочее. "Когда поздравляешь жену с праздником, главное – не сорваться на крик" – тоже славно, только очень жалко обоих. "Люди, которые женятся по глупости, как правило, начинают очень быстро умнеть"; "Когда он с фразой "У нас есть что-нибудь вкусненькое?" лез в холодильник через пять минут после обеда, мне хотелось дать ему сзади пинка! И захлопнуть дверцу" – ну, эти двое друг друга стоят...

Избежать проявлений агрессии, видимо, нельзя. Можно только обращаться с ней с должным почтением и более или менее грамотно: придавать цивилизованную форму, разряжать вовремя, не накапливать во взрывоопасных количествах. И все равно то и дело застывать в печальном недоумении перед одним из самых мучительных парадоксов обычной человеческой жизни: "Состоять в браке поистине ужасно. Единственное, что еще хуже – в браке не состоять". Это сказал Карл Витакер, один из самых знаменитых и почитаемых специалистов по семейной психологии и семейной терапии. Между прочим, он прожил в браке с единственной и любимой женой Мюриэл очень много лет, а детей у них было шестеро. Что тут добавишь?

ЕЩЕ ЦВЕТОЧКИ...

У любви как у пташки крылья,

Ее нельзя никак поймать.

"Кармен" – считай, народное

Я, конечно, слукавила в начале книжки: не буду, мол, писать о любви и браке, место преступления все истоптано, ни одного отчетливого отпечатка, нашей, мол, лаборатории в таких условиях делать нечего! Хорошо, что тут же честно обещала быть капризной и обещаний не выполнять, а то пришлось бы туго. В общем-то, каждая вторая работа – про любовь, если под ней понимать нечто поболе и посложней, чем гирлянда красненьких шариков в форме сердечка. А поскольку на группы вообще ходят смелые женщины – это вы уже поняли, конечно, – то и на эту тему исследования их бывают довольно решительными.

Кстати, вот еще одно рассуждение на тему опросов "про счастье"... Известно, что в браке или длительном гражданском союзе свою жизнь расценивают как удовлетворительную во всех отношениях и не хотели бы ничего менять около 60% мужчин и чуть больше 30% женщин. Мужчины говорят, что, хотя они и осознают недостатки спутницы жизни... что ж, и они не святые... а в целом "жизнь удалась". И даже получилась лучше, чем ожидалось: совместная жизнь, оказывается, не настолько лишает свободы, как гласит известный мужской миф. В принципе, можно ничего и не менять.

Может, и не райское блаженство, но все о'кей. Женщины тоже не собираются ничего менять, но склонны рассматривать брак как ловушку, форму эксплуатации и настоящий конец личной свободы. Это при известном убеждении, что в браке мужчина "расстается со своей свободой", а дамы наперегонки несутся к венцу, расталкивая друг друга локтями, а весь смысл их жизни – в строительстве гнезда и устилании его выщипанным из себя же пухом! По всей вероятности, сама идея – или, если хотите, образ – совместной жизни в женском восприятии сильно идеализирована. А завышенные ожидания – прямой путь к разочарованию: в глазах – обида, в руках – утюг. Или, ежели желаете возвышенного слога: "Когда жалуются на жизнь, то это почти всегда означает, что от нее потребовали невозможного". Кажется, Ренан.

Мы обсуждали эту маленькую "нестыковочку" на многих группах. Правда ли, что даже внешне вполне современный брак все-таки удобнее для мужчины? "Двойной стандарт", преобладание власти над обязанностями и все такое прочее? Правда ли, что муж и жена, по существу, состоят в двух разных браках – настолько по-разному они видят все происходящее? Правда ли, что от женщины ожидается такая "хамелеонистость", такой ресурс адаптации к чему угодно, что впору надорваться, – а главное, что женщины ожидают этой бесконечной гибкости позвоночника сами от себя? Вот картинка, которую легко опознать, если не полностью, то в каких-то деталях:

"Всякий раз, когда она доверчиво влюблялась, ее охватывал болезненный энтузиазм помогать-служить любимому на всех фронтах – от кулинарии и экзотических пристрастий субъекта страсти до сочинения авантюрных схем и концепций в его работе, причем исключительно в рамках "чистых технологий".

И каждый раз блюда потребляли, привыкали к ним и ожидали новых кулинарных открытий; мысли использовали, цитаты присваивали, плагиат становился нормой, а саму Иринку оставляли за бортом. Если бы она знала, что ее всего-навсего "бортанули", то выкрутилась бы и смирилась. Но она чувствовала, что из-за своего проклятого служения превращается для любимого в "мусорное ведро", куда можно сплавлять любой негатив – агрессию, лень, скупость и прочие виды распущенности личности.

Не предъявляя претензий, она принимала решение тихо "отползти" – затаивалась, замыкалась, не приставала и старалась неприметно жить своими делами. Такое решение проблемы казалось ей благородным, но именно оно провоцировало почему-то чудовищные, дикие реакции. Отношения переходили в стадию "наездов", ее цепляли, щипали, мелкие поступки комментировали, извращая суть, а также заставляли постоянно защищаться" [22]22
  Нечаева М. Записки дрянной жены. М.: Голден Би, 2000.


[Закрыть]
.

Знакомо? Конечно, ну и что? Что толку сокрушаться о несправедливости устройства этого лучшего из миров – так недолго и захлебнуться в жалости к себе и действительно скатиться к бытовому жанру: "Я ему, паразиту, отдала лучшие годы". И чего ждала, когда отдавала? Неконструктивно. И, что существеннее: "чтобы станцевать танго, нужны двое". Нам важнее было понять, что стоит за женскими разочарованиями, а в нашем случае "понять" означает попытаться осознать свои собственные тени, омрачающие союзы удачные и не очень, длительные и не очень, всякие. Вот что думали по этому поводу одиннадцать "присяжных заседательниц" в одну из суббот.

–  Мне кажется, мы – то есть, я говорю о себе – слишком многого ждала от брака. Как будто это решение всех проблем, как будто он сам по себе меня ставит на какие-то рельсы, а дальше надо только ехать. А он сам по себе гораздо больше проблем создает, чем решает. Иллюзия, что потом все как-то само устроится, – а все наоборот. Я ждала не этого! Обманули!

–  Да-да, причем эти самые ожидания еще и противоречивы: я хочу, чтоб "как за каменной стеной", – но чтоб считали равноправным партнером; чтоб меня понимали, выслушивали, душевно со мной разговаривали, – но чтоб при этом он был "настоящим мужчиной", решительным и все такое. Как же это совместить – и кто такое может совместить?

–   И чтоб ухаживали, как в кино, – а ответственности чтоб было, как у зрелого мужа, серьезного и без придури.

–   И чтоб детей воспитывал вместе со мной, был хорошим отцом, – но только так, как я считаю нужным!

–   Пусть уступает, – но чтоб не был тряпкой!

–  Хочу независимости, – но содержи семью!

–   Будь и мамочкой, и отцом, и любовником, и сыном – и тогда, когда мне не хватает мамочки, отца, любовника или еще одного ребенка!

–   Возьми на себя серьезные решения, – но почему ты со мной не советуешься?

–   Принимай меня такой, какая я есть: мой возраст, мои интересы, внешность, характер, все... Но чтоб при этом оставался тем влюбленным мальчиком, который ничего не соображал и видел во мне одно хорошее!

–   Не нарушай моих границ – почему ты совсем не интересуешься моими делами?

–  Делись со мной, рассказывай мне все, – но только то, что я хочу слышать!

Ох, как же мы смеялись! Не над нашими спутниками жизни, даже не над собой – над детской верой в брак как "хороший конец", в брак как смысл жизни, в брак как "наше все" – не путать с Пушкиным, он тут ни при чем. Вспомнили, конечно, и присказку "хорошее дело браком не назовут", и множество жестких, "теневых" формулировок фольклора. Здесь "хитом дня" оказалась пословица "Мужу-псу не показывай жопу всю", слышанная одной из наших женщин от своей прабабушки. "Я долго не понимала. А вот недавно получила диплом, второе высшее. Ну и похвасталась дома. И мне тут же рассказали, чего стоит мое второе, а заодно и первое, и вообще где мое место. Сразу вспомнила и поняла". Вот она, угроза, выражаемая "самим фактом существования". Вот они, драконовы зубы. Самое интересное, что никакие эксперименты с браком – свободный, пробный, гражданский, европейский – этой стороны явления никак не отменяют.

Более того, тут возникает любопытный парадокс. В традиционной культуре – там, где "узы Гименея" и прочие подобные атрибуты – говорят о брачных обетах, клятвах: "Клянешься ли ты любить и почитать, в болезни и здравии, бедности и богатстве...", – ну и все такое прочее. Клятвы эти, разумеется, нарушались, притом не только изменами: согласитесь, что даже в достаточно благополучном браке двадцать четыре часа в сутки "почитать" как-то не получается. Традиция вольного, только на чувствах основанного союза отказалась от ритуальной стороны брака – мол, сплошное лицемерие, никто никому ничего не должен. Счастья, по свидетельству миллионов очевидцев, почему-то не прибавилось. В самом деле, если эти двое друг другу ничего не обещали, то и все их ожидания, вся система представлений исключительно субъективна: что такое, например, измена? Есть ли вообще какие-то обязательства и как они распределяются? Как узнать, «достаточно» или «недостаточно» чувства – у кого эта мерка? Получилось, что в свободной, размытой и многоукладной традиции – а такова современная практика в большинстве развитых стран – мужья и жены в гораздо большей степени становятся заложниками собственных представлений о том, что правильно и неправильно в браке. А представления эти сплошь и рядом транслированы от собственной семьи, от раннего окружения – и по большей части воспринимаются как единственно возможные. То, на чем вырос и чем пропитался насквозь, воспринимается как нормальное, само собой разумеющееся. Даже в таком достаточно распространенном случае, когда человек – будь то мужчина или женщина – решительно настроен в своем браке сделать все «не так, как у родителей». Боже мой, сколько раз я это слышала и от мужчин, и от женщин на консультациях и на группах: «Мне казалось, что свою семью я построю совсем по-другому. Как же вышло, что все повторяется?»

Можно сказать "да", можно сказать "нет", но говорим мы все равно на том же самом "языке" – языке своей родительской семьи. Наш избранник – представитель другой цивилизации, хотя бы ему и казалось временами, что его "никто так еще не понимал". А наши дети унаследуют оба "кода", которые за время семейной жизни причудливо переплетутся, где-то сплавятся, а где-то так и останутся "непереводимой игрой слов". Удивительно ли, что в ожиданиях, касающихся партнерства в браке, так много противоречий? Ведь и мы от кого-то унаследовали свои фантазии и претензии, свою шкалу оценок, свои опасения и мечты.

Надо заметить, что участницы женских групп поразительно чувствуют ту грань, где вот-вот прекратится "работа над собой" и начнется просто перемывание косточек близких людей, "посиделки". Если есть взрывоопасный запас непроявленной агрессии, обиды, то ему лучше быть разряженным именно на группе – так безопаснее. Но мы никогда на этом не останавливаемся. И после "детоксикации" все-таки стараемся общими усилиями понять одну простую вещь: что я могу сделать для себя, чтобы все-таки не принимать в отношениях роль, которая меня не устраивает? Потому что если "я у себя одна", это обязывает: другой человек, тем более мужчина, "инопланетянин" – таков, каков он есть; и он унаследовал противоречивые модели, несовместимые ожидания, "комплекс мадонны и проститутки" et cetera. И еще: он с детства дышал воздухом родимой патриархальной культуры, к тому же в ее социалистическом, то есть особенно лицемерном, издании. Он, скорее всего, не станет разбираться со своими стереотипами – во всяком случае, до появления "жареного петуха" с однозначно нехорошими намерениями. Более того, весь его опыт подсказывает, что анализировать свои мотивы, копаться в семейном прошлом и "разводить антимонии" – не мужское занятие. Может быть, когда-нибудь это войдет в моду: когда его начальник начнет вслух упоминать о своем психоаналитике, например. Но не исключено, что для меня лично это уже ничего не изменит: "до стольких не живут".

Моя единственная жизнь – слишком важное дело, чтобы позволить себе бездумно попадаться в уже известные мне ловушки. И дело совсем не в том, что "я тоже виновата": дело как раз в том, чтобы перестать играть в "поиск виноватого". А вместо этого попытаться изменить то, что я могу изменить, и принять то, чего я изменить не могу. А для этого, как известно, придется научиться отличать одно от другого. И даже если я ничего не могу сделать с законами этого мира, я всегда могу лучше понять свой личный вклад в собственные разочарования и, как минимум, рассмотреть любые свои решения при ярком свете подарка Бабы-яги...

Так что мы не ограничились констатацией путаницы в собственных чувствах и мозгах: не успели отсмеяться, как кто-то предложил пройтись еще раз по всем противоречиям в ожиданиях и потребностях, которые так резко высветились: нам показалось, что просто признать их наличие недостаточно. Ибо в каждом таком противоречивом требовании к мужчине, который рядом, таится точка выбора для себя. Может быть, не пожизненного, но выбора: все-таки девочкой я хочу быть или взрослой, на равных или нет, искренней или не очень? И за многими "вилками" обнаружились вполне узнаваемые конструкции.

Например, все то же противоречие "имени Золушки": безопасность – свобода.

Например, боязнь отвержения, сравнений: скажи мне, что я самая лучшая, что я единственная, be my Valentine и черт с ней, с реальностью. Здесь часто зарыта отравленная приманка: каких только подвигов многие из нас не готовы совершить, чтобы заслужить этот "высший балл"! Что бывает – сами знаете. Куда заводит "болезненный энтузиазм помогать-служить на всех фронтах", для многих тоже не секрет.

Например, вечная и ненасытная потребность в безусловном принятии – любви "без экзаменов". Это очень серьезная сила, а ее корни уходят глубоко в детство. Чаще всего оказывается, что мужчина, который нам этого не в состоянии дать (а мы ему – в состоянии?) – только "представитель" или, говоря более научным языком, "фигура переноса". Разбираться же следует совсем с другими важными персонажами нашей жизни – с теми, чьим "наследником" он помимо воли стал.

Из сюжетов попроще – желание остановить (а то и повернуть вспять) время, вернуть "острый период" любви и остаться в нем, как муха в янтаре. Конечно, большинство из нас знают, чем чревато восклицание: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" – и кто предлагает соответствующие сделки. Но искушение так велико, но иллюзия так сладка...

Вот на эту тему – не самую глубокую в той истории о разочарованиях, куда мы влезли, – и работала прелестная женщина Роза. И это было так красиво, так печально и настолько шире любой "бытовухи" про несложившийся брак, что заслуживает рассказа.

– Я уже дважды была замужем, и все происходило по одной и той же схеме: бурный роман, самые радужные ожидания, красивая свадьба – разочарование. В какой-то момент такая трезвая, страшненькая мысль: боже мой, что тут делает этот? Я бы не хотела еще раз в это вдряпаться. Я обожаю это приподнятое состояние, но нельзя же всю жизнь за ним гоняться! Что же это за сила такая, которая сначала возносит, а потом – хряп!

–   Роза, я правильно понимаю: ты хотела бы узнать что-то о происхождении своей влюбленности и о том, куда и почему она девается потом?

–   Ну да, и зачем обязательно хряпаться.

–   Важны ли тебе для работы твои мужья?

–   Да нет, пожалуй. Могли быть, наверное, и какие-нибудь другие.

–   Тогда давай прикинем, кто или что ответит тебе на твои вопросы.

–   Она и ответит, Сила.

–   Имя у нее есть?

–   Пусть будет как у Пастернака – Высокая Болезнь.

–   Выбирай, кто ее для тебя сыграет. Выбрала? Поменяйтесь ролями. Высокая Болезнь, расскажи Розе, что ты для нее такое.

–   О, я прихожу и меняю все! У тебя все получается, ты летаешь, ты горы можешь свернуть. Как будто у тебя роман не с человеком, а со всем миром, вселенная радуется и переливается всеми цветами радуги! Как будто у меня в руках волшебная палочка: я дотрагиваюсь, и все расцветает. (Капризно) Но сейчас я для тебя никаких чудес совершать не буду, сейчас я отдельно, а ты отдельно. (Обмен ролями.)

–   Почему ты уходишь от меня, почему меня хряпаешь? (Обмен ролями.)

–  Я могу дать ощущение полета – о, да. Я могу заставить сверкать каждый камушек и цвести – каждый веник. Но даже птицы летают не всегда. Ты не умеешь приземляться. Вот и хряпаешься. (Обмен ролями.)

–   Ты что, с самого начала знаешь, что покинешь меня? Тогда ты просто дрянь, обманщица. Ты же должна быть вечной! (Обмен ролями.)

–   Это кто тебе сказал? Я вообще не понимаю этого вашего "вечно". У меня каждое мгновение – навсегда. Ты что, собираешься их считать? Не смеши!

–   Но мне надо знать, что будет дальше!

–   Извини, прогнозы – это не моя работа. Я и так перегружена: украшаю, утешаю, обнадеживаю. Когда моя работа сделана, я ухожу. (Обмен ролями.)

–  Тогда зачем ты вообще приходишь? Расстройство одно!

–   Зачем цветы? Зачем праздники? Это вы, мои дорогие, хотите, чтобы цветы никогда не осыпались, а понедельник не наступал. Я вам этого не обещала. Я просто даю вам шанс увидеть друг в друге лучшее и, может быть, ради этого лучшего смириться со всем остальным. Шанс, понимаешь? Не итог, а возможность. Начало, а не конец. Без меня людям было бы гораздо труднее быть вместе: я толкаю вас друг к другу, и все, что вы чувствуете, – правда. И когда вы уже готовы увидеть больше, я ухожу. Если цветы не осыпаются, значит, они искусственные. Ты любишь искусственные цветы, Роза?

–   Ненавижу. Им место только на кладбище. Скажи, когда ты уходишь, дальше еще что-то хорошее бывает?

–   У кого бывает, у кого нет. Те, кто любит искусственные цветы и вечные праздники, гоняются за мной, так ничему и не научившись. Те, кто готов узнать больше, могут познакомиться с моими сестрами. Переживи понедельник, научись приземляться, разгляди завязь в облетевшем цветке, и ты сможешь с ними встретиться.

–   Спасибо. Ты очень великодушна.

–   Не за что. Приятно было поболтать – обычно мне не задают вопросов, только призывают, воспевают или клянут. Ты смелая женщина, ты посмотрела мне в лицо. За это я открою тебе еще один секрет. Я могу дотрагиваться своей волшебной палочкой не только до женщин и мужчин. Могу сделать неповторимым закат, город, стихотворение – что угодно. Но только для тех, кто научился меня отпускать. Тогда я больше не Болезнь, пусть даже и Высокая. Я становлюсь подарком, нечаянной радостью. Много одержимых мною, много таких, кто меня боится; много разочарованных. А меня нужно пе-ре-жить. Запомни: пе-ре-жить.

–   Спасибо. Я, кажется, поняла. Все это очень грустно, но похоже. Прощай.

–  Я предпочитаю говорить "до свидания". Кто знает? Никогда не говори "никогда". И помни о моих сестрах!

– Да. До свидания. Спасибо, что ты была. И спасибо за науку.

И в тот же день на той же группе мы, конечно, встретились и с сестрами Высокой Болезни, но это были уже другие работы и другие темы. Роза же в своей истории удивительно тонко и точно показала, как опасно пытаться "консервировать" то, что по самой своей природе должно быть живым. А это означает – развивающимся, изменчивым... и смертным. Раз живое.

И куда бы мы ни шли, время от времени наш путь будет пролегать через то место в темном лесу, где придется перебороть страх и задуматься о костях, охраняющих страшное, но необходимое место, – и, возможно, о смене дня и ночи, о циклах.

"Вдруг скачет мимо нее всадник: сам белый, одет в белое, конь под ним белый и сбруя на коне белая, – на дворе стало рассветать.

Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красное и на красном коне, – стало всходить солнце.

Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка Бабы-яги. Забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами. Вместо верей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черное и на черном коне. Подскакал к воротам Бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня".

Потом Баба-яга скажет Василисе на ее вопрос о трех всадниках: это день мой ясный, это мое солнышко красное, это ночь моя темная – все слуги мои верные... Позвольте, но кто же она такая, эта несносная старуха в ступе, если ей подчиняются природные явления, если сменой дня и ночи ведают ее слуги? Да, а как там говорила Высокая Болезнь в Розиной работе... Если цветы не осыпаются, значит, они искусственные... Переживи понедельник... Ты смелая женщина, ты посмотрела мне в лицо... И мы знаем – не только из литературы, – что у персонажа Розиной работы тоже есть жертвы, что погубленных ею не счесть. Только их костями она распоряжается иначе: на Востоке есть поверье, что камень бирюза – это косточки умерших от любви...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю