Текст книги "Почти как в сказке (СИ)"

Автор книги: Екатерина Ларина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Сергей взлохматил волосы, пожалел, что сегодня побрился, состроил печальное выражение лица (проверил в зеркале) и погромче хлопнул дверью. В действие вступила вторая часть плана, только что придуманная.

   – Здравствуйте еще раз, – печально вздохнул лицедей и прошел к чайнику. Рассеянный взгляд в окно, мужественно стиснутые челюсти не остались без внимания. Со стороны Юлечки.

   – У Вас что-то случилось, Сергей Валерьевич? Студенты?

   – Нет-нет, Юлечка. Со студентами всё нормально. Всего одна тройка. Хорошая группа, – продуманно не говоря, что у него всё хорошо.

   Расспросов не последовало, на что надеялся начинающий махинатор. Ведь надо как-то выложить придуманную историю. Но и сразу всё говорить нельзя. Мужчины так просто не исповедуются, тем более женщинам.

   Он, молча, выпил чай с печеньками. Девушки тоже молчали. Хотя переглядывание между ними от Сергея не укрылось.

   Юленька всё пыталась выразить взглядом: давай, действуй, мужик почти готовенький. Маша, мило улыбаясь, взглядом же выражала сомнение в умственных способностях подруги и посылала её вместе с Сергеем в далекое и трудное путешествие.

   – Ой, мне на пару бежать нужно, – вспорхнула Юлия Владимировна за десять минут до звонка, что было равноценно приходу поезда "Владивосток-Москва" в пункт назначения на сутки раньше. Событие совершенно невероятное. Опоздать – это про Юлю, а вот прийти вовремя или тем более раньше...

   Маша на это только чуть приподняла бровь, Сергей же решил купить Юле большой торт – она это явно заслужила.

   – Я, пожалуй, тоже пойду. У меня там ещё дела, – да, да, ещё два романа не прочитаны. И еще что-то не слышно было закрывшейся двери. Точно: подружка никуда не пошла и теперь нагло подслушивает.

   – Посидите со мной, – попытку бегства нужно было срочно предотвратить, и Сергей схватил её за руку. В этот момент...

   Нет, никаких молний, разрядов, потеплений в животе и бабочек не было. Конечно, когда узкая прохладная кисть с длинными пальцами оказалась в плену теплой, почти горячей (нагрелась от чашки с чаем) мужской ладони, Маша удивилась. Экспрессия была для мужчины нехарактерной и несколько пошатнула установившееся о нем представление. Видно действительно он сильно не в себе. Сережа, в свою очередь, увидев выражение лица Марии и её взгляд на руки, подумал только: она ему сразу руку отрубит или сначала помучает? И поспешил разжать пальцы.

   – Сергей Валерьевич, – от вкрадчивой интонации голова невольно стала вжиматься в плечи: да, просто потерей руки он не отделается. – У Вас всё таки что-то произошло?

   Она задала этот такой нужный вопрос! Сережа даже не сразу поверил, и эта растерянность отразилась на его лице. Очень в тему, похвалил себя мысленно Сереженька, лёгкая потерянность во взгляде – это то, что нужно.

   – Понимаете, Мария, – он первый раз опустил отчество, – меня вчера бросила девушка.

   – Ну...эээ...поздравляю, – ляпнула Машенька и по округлившимся глазам собеседника поняла, что сказала явно не то. – В смысле, сочувствую. Да, конечно. Однозначно – сочувствую.

   Она постаралась под конец говорить уверенно. Правда это не помогло избавиться от ощущения, что эту неизвестную девушку она таки поздравляет. А еще – как бы ей самой смыться? Не хватало еще выслушивать мужские жалобы на нелегкую жизнь с нами, женщинами. Давненько она ничей мужественный нос не утирала, и возвращаться к этой практике не было никакого желания.

   Услышав её поздравление, Сережа чуть не рассмеялся. Вот что эта женщина всегда умела – так это удивлять. Даже расхотелось сочинять что-нибудь про мифическую девушку. Поэтому он просто налил Маше и себе ещё чая, и они, молча, посидели вместе ещё минут десять. Сергей даже не понял, что этим заработал себе большой и жирный плюс в пока ещё куцем мысленном Машином списке его достоинств.

   В следующие недели нашему главному герою всё же пришлось вернуться к основной работе, несколько пострадавшей в последние дни. Появляться он стал только в дни занятий по расписанию, сохраняя несколько печальный и отрешенный вид. Чем добился от женской части кафедры сочувствия (Юля, конечно, разболтала о его несчастной любви, и история независимо от Сергея обросла массой подробностей), поглаживаний по голове и совместного распития чая с домашней выпечкой.

   Маша сочувствием проникаться не спешила. Когда пошла третья неделя вселенской скорби в серых мужских глазах, толстый и жирный плюс начал таять. Мужчина должен быть романтичным и ранимым, но очень сильно в меру.

   – Сереженька, – Вероника Никифоровна, женщина пожилая, мать трех сыновей и бабушка пока ещё только двух внуков с радостным предвкушением встретила пришедшего с пары Сергея. Еще бы ей не радоваться: с той поры как эта, в общем-то, приятная женщина узнала про "трагедию" личной жизни, она с упорством, достойным лучшего применения, пыталась добиться от мужчины "сопливых" подробностей. Сергей мужественно сопротивлялся, понимая: если он расскажет хоть одну придуманную подробность, то Вероника Никифоровна в узел его завяжет, но вытянет всё остальное. Врать же в таких масштабах Сереженька просто не умел.

   Сходу придуманная история, показавшаяся такой уместной и романтичной, становилась для него источником проблем. Не добившись от Марии Ивановны нужной реакции, Сергей затянул со спектаклем. И это отчетливо стало видно по проскользнувшей на губах ведущего инженера презрительной усмешке, когда Вероника Никифоровна подсела к нему с очередными пирожками. То, что история так широко разошлась, вообще стало неприятным сюрпризом. Масштаб сочувствия поражал воображение, и всё труднее становилось уходить от вопросов. Как выпутаться Сергей тоже не понимал. Если он просто сделает вид, что всё в порядке, градус сочувствия неминуемо повысится. Конечно, ведь он так мужественно скрывает свое великое горе! Спасти его могла бы новая любовь, но такой вариант, учитывая наполеоновские планы по завоеванию Марии, не подходил.

   – Сереженька! Нельзя всё носить в себе! Вы просто обязаны поделиться, – увещевала, осторожно поглаживая его по руке, Вероника Никифоровна. Сергей же с тоской думал: и когда он успел взять такие обязательства? Вроде никому ничего не задолжал. – Я вырастила трех сыновей. Я пойму и помогу Вам советом.

   Взрослый и во многих местах умный мужчина терялся под таким натиском. Чтобы избежать разговора, он глазами указал на невозмутимо рассматривающую что-то на мониторе Машу.

   – Не стесняйтесь. Здесь все свои, – уловила Вероника Никифоровна намек, но напрочь отказалась интерпретировать его в сторону, нужную Сергею. – Вы можете довериться мне как матери. А Машеньке полезно послушать, как поступают неумные женщины, оставляя такого прекрасного мужчину одного.

   – Вероника Никифоровна, может быть Сергей Валерьевич вовсе не хочет рассказывать? – неожиданно подала голос Маша. Просто ей ужасно надоели попытки пожилой женщины удовлетворить свое любопытство. Взрослые сыновья живут своей жизнью, изредка подкидывая внуков; учебная нагрузка маленькая; муж есть, но за столько лет стал совсем неинтересен; да еще неугасимый материнский инстинкт. Всё понятно. Но если к осточертевшим попыткам добиться рассказа всё же присоединится этот самый рассказ – терпение Маши закончится.

   – Как не хочет, Машенька? Конечно, он хочет. На нем же лица нет. Просто он стесняется, – ответила за Сергея Вероника Никифоровна. Лицо действительно подвело владельца. Сереженьке как-то вдруг стало нестерпимо стыдно и неловко. Причины, побудившие его заняться сочинительством и обольщением, показались надуманными и почти позабытыми. А фарс, в который неминуемо превращалась его идея, – нелепым.

   – И вообще, Вы, Машенька, в силу своего возраста не понимаете, насколько мужчины – хрупкие и ранимые создания.

   – О, да. Поэтому женщинам приходиться быть сильными и мужественными, – Маша не выдержала и, сдавленно хихикнув, уткнулась в сложенные на столе руки, тем самым скрывшись из виду за МФУ.

   – Всё же с хрупкими и ранимыми Вы не правы, Вероника Никифоровна, – выдавил из себя побуревший Сергей.

   – Ну как не права? Что Вы такое говорите, Сереженька. Что мальчики мои, что Вы... Сколько уже дней страдаете из-за какой-то профурсетки.

   – Да-да, Вероника Никифоровна, мучается, бедный, уже месяц... – сквозь всхлипы прокомментировала Маша, не поднимая головы.

   – Вот, даже Машенька за Вас переживает, – покачала головой участливая женщина, приняв всхлипы за слезы участия. Сережа, в отличии от нее, прекрасно понимал, что Мария там помирает со смеху, того и гляди, под стол съедет.

   – А Вы, Мария Ивановна, считаете, что у мужчин не должно быть никаких чувств?

   – Что Вы, Сергей Валерьевич, – девушка приподняла голову. Сохранять серьезное выражение лица ей удавалось с трудом. – Как же им тогда быть хрупкими и ранимыми?

   В другое время Сережа сам посмеялся бы над заявлением Вероники Никифоровны, но сейчас над ним самим смеялась Маша.

   – Мужчины тоже люди. Или женщины не переживают расставание с любимыми?

   – Переживают. Еще как переживают. Дуры, которые, – не думайте, что Маша относила себя в этом смысле к умным женщинам. Степень своего хронического кретинизма она выяснила давно. Так давно, что даже успела с этим смириться. Но Сергей-то этого не знал.

   – Вы, очевидно, относите себя к умным? – Сергей начинал злиться, хоть и чувствовал подспудно неправильность происходящего. Вероника Никифоровна же как-то странно, в свою очередь, притихла.

   – Ай, молодец. Сам догадался или подсказал кто? – перешла на "ты" Маша. Она сегодня была не в духе с утра, когда позвонил бывший и в который раз под благовидным предлогом перенес встречу с дочерью. И теперь нужно было придумывать объяснение для Настены, которая ждала папу. Папа получался весь насквозь больной и с вечно сломанной машиной. Поэтому Сергею сейчас приходилось отдуваться за весь мужской род вообще и некоторых отдельных личностей в частности.

   – Зачем подсказывать? Я и сам прекрасно всё вижу.

   – И что же ты видишь, глазастый ты наш? – Маша вскочила с места, но из-за своего стола не вышла. Сергей и сам не знал, что он там видит, но тоже встал и храбро ляпнул:

   – То, что такую бездушную стерву, как ты, еще поискать.

   Машины глаза опасно сузились.

   – Смотрите, кто заговорил! Мистер Розовые сопли! Ах, я такой бедный-разнесчастный, меня девушка бросила. Да правильно сделала, что бросила! Я б на её месте вообще не подошла!

   – А тебе никто и не предлагает! От тебя даже муж сбежал!

   Маша почувствовала себя так, будто с разбегу налетела на невесть откуда взявшуюся стену. Стояла и хватала ртом воздух, пытаясь сдержать подступающие слезы. Но когда поняла, что сдержаться не удастся, выбежала с кафедры, оставив дверь на распашку.

   Сережа растерянно опустился на стул, осознавая, что сделал что-то непоправимое.

   – Что ж Вы так, Сереженька? – выразила свое неодобрение Вероника Никифоровна. – Вы думаете Машенька из тех женщин, что от нелюбимого мужчины рожать будет? Или что она рада была, когда этот подлец их бросил и семью другую завел, причем на той женщине женился? Девчонка и так из последних сил крутиться одна, дочь растит. Эх, вот глупости у вас, мужиков, тоже не отнять. Шли бы Вы домой, пока Маша не вернулась. Какой женщине понравится, что её в слезах видят, да ещё обидчик.

   Не имея своего мнения по данному вопросу, Сергей решил согласиться с мудрой женщиной. Хотя понял, что поговорить и извиниться перед Машей придется.

   За несколько дней, что Сережа не появлялся на кафедре, он успел многое обдумать и пришел к выводу, что не так уж и виновен. Ну да, последняя реплика была лишней. Но вообще, она первая начала. И этот не хрупкий и не ранимый мужчина решил, что Маша обидела его не меньше, а даже больше. Поэтому и расшаркиваться с ней или, не дай бог, конфеты-цветочки дарить – не надо.

   В итоге, извинение было очень сухим. Стоит ли удивляться, что в ответ Сергею достался лишь короткий кивок. С той поры наши герои прекратили какое-либо общение, даже не здоровались друг с другом. Что, конечно, не ускользнуло от взгляда других преподавателей. Но что конкретно произошло не знал ни один. Даже Юленьке Маша вопреки обыкновению не рассказала всего. Вероника Никифоровна тоже отчего-то молчала.

   Так продолжалось больше месяца. Автор уже сильно обозлилась на непослушных героев и почти решила выдать Машеньку замуж за какого-нибудь отставного военного, а Сергея женить на очень сильно и беспросветно тупой студентке. Но тут подвернулся случай, расставивший все по местам.

   На исходе марта, когда даже в Сибири солнышко светит уже совсем по весеннему и радостно активизируются вирусы, Маша заболела. Очень неудачно и почти фатально для документооборота. Так уж получилось, что девятый корпус, где находилась кафедра Машеньки, был расположен на отшибе. Многие документы нужно было отвозить в главный корпус. Жила же Маша аккурат посередине между девятым и главным корпусами. Поэтому частенько она брала документы домой и утром отвозила их, так как вечером проехать мимо дома казалось просто кощунством.

   Так было и в этот раз, только утром Маша проснулась с температурой и больным горлом. Каким бы ответственным работником она ни была, но добираться под мартовскими, совсем не по-весеннему пронизывающими, ветрами, изображая из себя связного на передовой, – не собиралась. Конечно, никто без бумажек не умрет. С температурой под тридцать девять Машенька спокойно пролежала три дня, на четвертый же выяснилось, что бумажки значительно ценнее человеческой жизни. Особенно расчет часов по кафедре на следующий учебный год.

   Заведующий кафедрой, хороший и умный мужик, которого и самого замучили бесконечные бумажные потоки, позвонил около двенадцати дня. Оказалось, что расчет нужно сдать срочно, буквально сегодня. И всё бы ничего, можно было бы распечатать ещё раз, но вот подпись декана получить уже не удастся – тот укатил на какую-то конференцию на неделю. Так что требовался подписанный экземпляр, находящийся в данный момент у Маши.

   Ведущим инженерам самоотверженности не занимать: и в снег, и в зной, без больничных и роптаний мчатся они на помощь МУМУ (так прозвали в университете УМУ – учебно-методическое управление), обеспечивая стойкий и непоколебимый бумагооборот в природе. Но в этот раз стойкость и преданность бумажному делу были утрачены, а высокая температура не позволяла даже доползти до ванны, чтобы помыть грязную и уже изрядно этим раздражавшую голову. Больничный же был оформлен по всем правилам.

   Заведующего тоже можно было понять: умный и погруженный в науку профессор в вопросах, связанных со всякой отчетностью, становился до удивления беспомощным и боязливым. И ему выслушивать претензии теток из МУМУ очень не хотелось. Но и требовать от Машеньки, отвечавшей по телефону хриплым голосом умирающего ворона, героических поступков, совесть не позволяла. Так что сошлись на том, что заведующий сам приедет за документом или пришлет кого.

   Вероника Никифоровна, присутствовавшая при этом разговоре, мимоходом заявила:

   – Зачем Вам, Павел Аркадьевич, самому ездить? Есть же и помоложе. Вот у Сереженьки и пары закончились, и машина есть, и всё равно он в ту сторону едет.

   Заведующему эта идея понравилась. Отвертеться же от просьбы начальства у Сергея Валерьевича шансов не было. А мудрая женщина делала вид, что она и вовсе тут ни при чем. И всё потому, что в безобразной сцене Вероника Никифоровна, педагог с сорокалетним стажем и тремя сыновьями, разглядела то, что молодые люди ещё сами не поняли.

   Надо ли говорить, что Маша ну никак не ожидала увидеть Сергея на своем пороге, поэтому встречала его в длинном махровом халате, с грязными волосами, стянутыми в куций хвостик, и с медицинской маской на лице. Последнему обстоятельству она очень порадовалась – так её удивление и смущение выдавали только округлившиеся глаза.

   – Я за документами, – входить в квартиру Сергей не спешил. Из-за угла на него глядели большие серые и любопытные глазенки Машиной дочки.

   – Да-да, сейчас. Пройдите, пожалуйста, а то дует, – Маша пошла в комнату за оставленными на шкафу, подальше от шаловливых ручек Настены, документами.

   – А ты кто? – начала тем временем допрос дочь.

   – Э...Дядя Сережа, – он присел на корточки перед девчушкой.

   – А я Анастасия Степановна Петрова, – Настя выговаривала далеко не все буквы, но понять её было вполне возможно.

   – Как официально...

   – Да, она всем так представляется, – с нескрываемой гордостью прокомментировала Маша. – Вот, возьмите.

   Документы были переданы, но Сергей почему-то не торопился уйти.

   – Мама, а кто это? – дочь тянула за полу халата. Всю информацию она всегда перепроверяла. Мать пока была для нее последней инстанцией.

   – Тебе же сказали – дядя Сережа. С работы, – произносить "дядя Сережа" Маше было неловко.

   – А вы в садик не ходите? – поинтересовался Сергей.

   Маша удивилась вопросу, но ответила:

   – Нет, не получилось у нас. Обычно бабушка сидит.

   – Я просто подумал, – стал оправдываться он, – что вы болеете и, наверное, трудно ещё и ребенком заниматься.

   – Что поделаешь. Бабушка сейчас в таком же состоянии, что и я, только у нее еще и возраст...

   – Но вам, наверное, тогда и в магазин сходить некому! – Сережа понял, что эту больную и уставшую женщину, так не похожую на обычную Марию Ивановну, ему хотелось пожалеть. И очень хотелось чем-нибудь помочь.

   – Некому, – она без иронии, просто и спокойно признала этот факт. – И в аптеку.

   Стояла Машенька уже из последних сил, прислонившись к стене. Кажется, опять началась лихорадка, хотелось лечь и попробовать поспать. Настя была очень непоседливым ребенком и заснуть маме не давала. Хотя было бы хуже, если бы она затихла. Тогда точно жди какой-нибудь пакости. И не по злому умыслу, а просто от скуки – ребенку нечем было себя занять, даже мультики уже надоели.

   – Так, может, я схожу? – неожиданно для самого себя предложил Сергей.

   – А Вы, правда, можете? – глаза Маши вспыхнули надеждой, но сразу погасли. – Хотя не получится. У меня нет наличных, только карта.

   – Я рассчитаюсь сам, а Вы как выздоровеете, так и отдадите.

   – Хорошо, – хоть продукты в холодильнике и были, но ничего для быстрого приготовления уже не осталось. – Я напишу список, самое необходимое.

   Через несколько минут ему протянули листик, на котором значилось: хлеб, сосиски, колбаса, макароны, замороженные овощные смеси, молоко. Отдельно было приписано лекарство. В общем, Маша явно не хотела его обременять.

   Пока Сергей отсутствовал, была проведена срочная помывка головы и сушка феном. Хотя мыть волосы пришлось почти улегшись на бортик ванны, а сушить – сидя на полу.

   Сработал домофон, и вот на пороге появился Сергей с двумя объемными пакетами в руках. Машу это сначала и не насторожило – ну мало ли, себе тоже купил, чтобы два раза не бегать. Но он аккуратно поставил их на пол и вышел, уже на ходу пояснив:

   – Вы извините, но мне на работу уже бежать надо.

   – А пакеты? – крикнула она в незакрытую дверь.

   – Так это Вам, – Сергей бодрой рысью спускался по лестнице.

   – Но я же столько не просила...

   Ей ничего не ответили. Пиликнула подъездная дверь, открываясь и закрываясь.

   – Вот, чёрт, – Маша закрыла дверь и потащила пакеты на кухню. – И сколько мне ему отдавать потом? Я как-то на такие расходы не рассчитывала.

   Уже разобрав пакеты, где, кроме заказанного, были свежие фрукты и овощи, йогурты на все вкусы, горький шоколад, сок и даже "Киндер сюрприз", она поняла, что чека в пакете нет. Стало почему-то тепло на душе. Хотя злость за самоуправство тоже присутствовала.

   На следующий день, в субботу, около часа дня требовательно запищал домофон.

   – Маша, это Сергей, – Маша пребывала в ступоре, но на кнопочку нажала. Осмотрела помятую себя в зеркале и быстро махнула расческой по волосам. На лице красовалась уже ставшая привычной за дни болезни зеленая маска, для разнообразия разрисованная дочерью какими-то сюрреалистическими динозаврами.

   – Здравствуйте, – Сергей улыбался.

   – Да, здравствуйте. Вы, наверное, чек принесли?

   – Какой чек? – очень натурально удивился он.

   – Ну как, за вчерашние продукты...

   – А я его потерял, – то, что это наглая ложь, Маша поняла, но что возразить – не нашла.

   – Тогда...

   – Я просто подумал, – перебил её Сергей, – вы болеете уже несколько дней, значит, с Настей не гуляете. А на улице настоящая весна, солнышко и ручьи. Давайте, я с ней погуляю?

   У Маши зону мозга, отвечающую за речь, полностью парализовало.

   – Настён, ты со мной гулять пойдешь? – он присел и улыбнулся со всем дружелюбием, на какое был способен.

   – Пойду, – сразу же согласилась та, хотя обычно её приходилось долго уговаривать. И пошла доставать из ящика колготки и кофту.

   – Сергей, но Вам-то это зачем? – отмерла, наконец, Маша.

   – Я люблю гулять по лужам. А Вам, Маша, – он второй раз так её назвал, даже не заметив, – надо отдохнуть хотя бы пару часов.

   Дочь, сидя на полу, уже пыталась натянуть колготки, но нога упорно застревала. Если сейчас сказать ей "нет"– получишь истерику. Настя – по темпераменту холерик, и на взрывы эмоций была щедра. Так что Маша смирилась и принялась одевать дочь. Хотя, чего скрывать, было радостно и приятно ощущать заботу.

   Через полтора часа, когда в квартире было чуть прибрано (хотя бы посуда помыта) и был принят душ, на пороге появились мокрые, но довольные Сергей с Настей.

   – Мама, принимай нас, – слышать такие слова от него было странно, но Маша не подала вида.

   – Вы где так умудрились вымокнуть?

   – Мы играли в ручейке. Дядя Сережа делал кораблики. А потом мы делали вапуду.

   – Запруду, – поправил Сережа.

   – Запуду, – старательно выговорила Настя. Звук "р" ей еще не давался. – Там жили рыбки и ихтиозавры, – принялась фантазировать дочь.

   – А потом вы в запруде купались? – Маша с трудом стянула с Насти мокрую одежду.

   – Почти, но мы сразу пошли домой.

   Настя с голой попой побежала доставать из комода сухие штаны и майку.

   – Ты сердишься? – осторожно поинтересовался Сережа.

   – Нет, – Маша улыбнулась, хотя под маской этого и не было видно. – С ней всегда так. Чистой она никогда домой не приходит. Сорванец в юбке. Хотя нет, юбки она отказывается носить.

   Разговор замер. Сергей же неловко переступал ногами, хлюпая ботинками. Этого он как-то не предусмотрел.

   – Я пойду?...

   – Куда? В таком-то виде? – кроме ботинок, ставших филиалом запруды, были мокрыми почти до колен и джинсы. – Тоже на больничный захотелось? Раздевайся.

   Они как-то незаметно перешли на "ты", и в такой ситуации это казалось естественным.

   Сняв куртку и разувшись, Сергей с тоской посмотрел на почти новые ботинки.

   – Держи. Извини, мужских нет, – Маша впихнула ему в руки что-то розовое. – Иди-иди, переодевайся. А я тебе утюгом быстро джинсы и носки высушу. С обувью только проблема – сушки у меня нет, а на батарею ставить – лучше сразу выкинуть. Так что только газеты.

   В ванной Сергей рассмотрел, что ему вручили свободные и мягкие спортивные штаны.

   – Мда, кажется розовый – не мой цвет.

   В синей рубашке, сером джемпере и розовых женских штанах он смотрелся забавно, но Маша постаралась скрыть улыбку, чтобы окончательно не смутить мужчину.

   – Давай сюда джинсы и носки, – в комнате уже стояла разложенная гладильная доска.

   – Это же мамины штаны, – не оставила без своего внимания Настя метаморфозу Сергея. – Ты разве тетенька?

   – Нет, солнышко. Просто у дяди Сережи намокли джинсы, когда вы играли на улице, а запасных нет.

   – Это плохо, ведь можно заболеть. И нос тогда промывать будут, – с самым серьезным видом заявила дочь. – Да-да.

   – Не бойся, Настюш, я не заболею. А в следующий раз надену сапоги.

   Маша смутилась. Интересно, он это серьезно про следующий раз? Не хотелось бы и дядю Сережу записывать в хронические больные.

   – Ты джинсы-то даешь? – от неловкости прозвучало чуть резковато.

   – Давай, я сам.

   – Хорошо. Пойду тогда чайник поставлю и ботинки газетами набью, – она понимала, что Сергей тоже чувствует себя неловко. Так что пусть ощутит себя хозяином.

   Из прихожей Маша слышала, как Настя демонстрировала дяде Серёже все игрушки со своими комментариями. Что-что, а поговорить дочь любила. Особенно про своих любимых динозавров, которых стойко предпочитала мишкам и куклам.

   – Она тебя не очень заговорила?

   – Что ты, я зато теперь знаю, что вот этого ящера зовут птеранодон, а этого стегозавр.

   – А это скелет маленького стегозавра. Он его сыночек, – вокруг гладильной доски выстроилась целая экспозиция ящеров. Маша, шагнув, нечаянно уронила одного.

   – Ё май гот! – Настя хлопнула себя по лбу. – Мама, ты такая неряха!

   Взрослые от этой реплики смеялись до колик.

   Потом все вместе пообедали. Настя, почувствовав себя в центре внимания, не умолкала: задавала вопросы, рассказывала сказки, сочиняя их на ходу, и пела песенки собственного сочинения. В итоге, видно переутомившись, добровольна забралась к себе на кровать и уснула, хотя обычно уложить её спать днем было невозможно.

   – Только когда ребенок спит, понимаешь: тишина – это классно, – взрослые обосновались на кухне, прикрыв дверь в комнату.

   – У тебя замечательная дочь.

   – Я знаю. Правда порой весьма истеричная. Спасибо тебе.

   – Пожалуйста.

   О прошлых взаимоотношениях и последнем скандале они по молчаливому согласию не вспоминали.

   – Боюсь, ботинки высохнуть не успели. Придется тебе во влажных идти. Жаль, что я не так давно завалявшуюся пару выкинула. Знала бы – оставила.

   – Ага, выкинула... В окно, – Сергей спрятал улыбку за кружкой с чаем.

   – Юлька рассказала?

   – Нет. Это ты в меня попала, – теперь сознаться в таком почему-то было совсем не страшно.

   – Ой, правда что ли?! – сказать, что Маша была удивлена – это ничего не сказать. Почему-то вспомнились Юлькины слова: "Это твоя судьба". – Нет, серьезно? Ты меня не разыгрываешь?

   – Могу описать туфлю. Извини, сохранить не додумался, – наблюдать Машино изумление было приятно.

   – Вот это совпадение!

   Они ещё много говорили. Даже Настёна успела проснуться. Потом дядя Сережа развлекал ребенка, а Маша, кстати чувствовавшая себя хорошо еще с прошлого вечера, готовила ужин. Так что домой Сергей пошел почти в сухих ботинках, когда стемнело. А в воскресенье пришел уже в резиновых сапогах, но ушел все равно поздно вечером.

   И приходил каждый вечер, пока Маша была на больничном.

   Оказалось, чтобы завоевать женщину не нужно выдумывать что-то и строить из себя непонятно кого, стоило просто начать вести себя как нормальный человек.

   Увидев радостно улыбающуюся Машу на работе в первый день после больничного, Сережа неожиданно понял, как раз и навсегда избавить мир от стервы Марии Ивановны. Правда для этого придется пожертвовать личной свободой и уговорить Машу дойти до ЗАГСа, но оно того стоило.

   Маша же вообще ничего такого не думала. Так что Сергею пришлось почти полгода убеждать её в серьезности своих намерений. Зато потом все претензии можно было прерывать поцелуем и фразой: "Молчи, жена. Муж лучше знает".

   П.С. Конечно, вы сейчас спросите: а причем тут всё таки туфли? Ведь можно было обойтись и без них. Но вот что я вам скажу: даже старые туфли бывшего могут пригодиться, если их вовремя и в нужном направлении бросить. Главное, не бояться принимать перемены и быть искренним.