Текст книги "Антрацитовое небо"

Автор книги: Екатерина Ландер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ГЛАВА 5

В школе мое появление на следующий день произвело если не фурор, то уж точно новостное потрясение. Если на первом уроке одноклассники только тихо перешептывались, обмениваясь многозначительными взглядами, и поглядывали на меня, спокойно сидящую за своей третьей партой, то к середине дня вся школа от младших классов до старших гудела.

Послушав мимоходом обсуждения в коридорах, я за пятнадцать минут успела получить три детально составленные версии, как на старом городском кладбище завелся маньяк, охотящийся на симпатичных девушек.

Поговаривали, маньяк – старый бородатый сторож, живший все на том же кладбище, в деревянной бытовке. Или его сын, якобы совсем недавно сбежавший из психушки, где сначала попытался зарезать и съесть своего соседа по палате.

Некоторые особо ярые сплетники утверждали, якобы своими глазами видели нашего завхоза, который с подозрительным (и даже зловещим) видом бродит ночью возле школы. В эту байку многие решительно поверили.

Идя к кабинету, я чувствовала, как у меня натурально встают дыбом волосы. Впрочем, с кладбищем они правда угадали.

К третьему уроку причины возбужденного состояния учеников наконец докатились до директора. К школьному завхозу Павлу Семеновичу была отправлена целая комиссия во главе с завучем. В ходе расследования комиссия установила, что предмет интереса вышеупомянутого составляли исключительно старые парты и стулья, которые хранились в подвале.

Уличенный в обмане, Павел Семенович под строгими взглядами признался, что по ночам тихонько разбирал их и сдавал по частям на металлолом.

Одну часть слухов удалось загасить. Но разошедшихся учеников уже вряд ли могли остановить. Версии сыпались с каждым разом все более изощренные. Я чувствовала себя героиней дешевого сериала: убегала ночами от маньяка, сражалась с хулиганами в подворотне и оказывалась вдруг адептом субкультуры, ну, знаете, той самой, в которой по кладбищам бродить ночами любят. Танька Иванова в ответ на мой грозный взгляд делала невинный и непонимающий вид.

После четвертого урока меня, порывавшуюся незаметно проскользнуть в раздевалку за шубой и по-тихому смыться, поймала за руку классная руководительница на «серьезный разговор».

– Простите, но я тороплюсь. Мне срочно нужно идти… – я попыталась извернуться и проскочить к выходу, но классная вцепилась мне в плечо мертвой хваткой.

– Куда? Уроки еще не закончились!

«На встречу», – чуть было не сказала я, но вовремя прикусила язык.

Училка отвела меня в сторону и зашептала сердито, едва не брызжа слюной. Глаза под роговой оправой недобро сверкали.

– Соболева, ты что вообще творишь?! Что ты себе позволяешь? Что за выдумки?!

– Валентина Дмитриевна, я здесь ни при чем! – опешила я. Ну неужели она думает, будто дурацкие легенды распускаю именно я? – Это же полный бред! Вы должны понимать!

Договорить мне не дали. Из уст с трудом сдерживавшейся классной на меня посыпались упреки в распространении сплетен и клевете на школу, нарушении общественного порядка и учебного процесса и еще много другого, в подробности чего ни я, ни она не стали вдаваться.

– Из-за таких, как ты, потом и случаются всякие истории, что дети бесследно пропадают, а винят почему-то школу. А вовсе не родителей, позволяющих своему чаду шататься ночами по городу! Ну чего ты молчишь?

Я стояла на месте в ожидании, когда утихнет буря. Спасительный выход маячил всего в пяти метрах за спиной преподавательницы.

– Я донесу вопрос о твоем возмутительном поведении до директора. И если ты не хочешь пробкой вылететь из школы, то будь добра…

Внезапно я почувствовала горячую искру, проскочившую по руке, за которую классная придерживала меня, не давая уйти. Вспышка тепла стрельнула в ладонь учительницы.

Ойкнув, классная резво отшатнулась, а я, уличив момент, не мешкая рванула к выходу.

Быстро накинув на себя шубу и обмотав шею шарфом, я попыталась понять, что же такое произошло. Тепло, пронзительная вспышка. Ее ведь не только я почувствовала? К рациональным выводам сразу прийти не удалось. Посчитав случившееся еще одной странностью в копилку необъяснимого за последние дни, я мысленно поставила галочку и оставила происшествие как есть.

Когда я сбегала по ступеням крыльца, из-за колонны черной тенью отделился Волк, догнал, ткнулся мокрым носом в ладонь в знак приветствия и непринужденно потрусил следом. Герман решил подстраховаться, и сегодня с утра пес (или все-таки грим?) провожал меня из дома на занятия.

Герман уже ждал в назначенном месте. Переминался с ноги на ногу возле калитки кладбища, но смотрел исключительно под ноги, а не по сторонам. Услышав хруст снега от моих шагов, обернулся и доброжелательно улыбнулся.

Немного страшно было ступать на территорию после увиденного вчера, хоть Лисовский и уверял: днем ничего опасного произойти не может.

– Вряд ли случится что-то более неприятное, чем поскользнуться и подвернуть ногу.

Я хихикнула, вспоминая утренние «танцы с ботинком» и наше знакомство. Ведь всего два дня прошло, а по ощущениям…

Мы шли по центральной аллее. За ночь снегопад усилился, и к утру сугробы на дорогах достигали щиколоток, но здесь дорожки оказались аккуратно расчищены. Следов нет, все перемешалось или было стерто.

Случайно? Нарочно?

– Вот где-то здесь, – остановившись, я указала в сторону, неуверенно очертила квадрат из четырех занесенных гранитных камней. Над оградами толстыми шапками лежал нетронутый пушистый снег.

Совершенно никаких признаков чьего-то присутствия…

– Уверена? – спросил Герман.

– Уже не очень, – честно призналась я. – Но с дороги очень похоже, что здесь.

Вот только вчера издали были заметны разбросанные комья земли и свежевырытая яма. А сегодня, вблизи, при ярком дневном свете – ничего.

Тяжело вздохнув – не запачкаться не получится, – Герман полез в проход между участками – и почти тут же провалился почти по колено. Да, сегодня он с собакой тут не полазал бы. Обернулся на меня. Я поморщилась, виновато улыбнулась и пожала плечами, мол, сам захотел.

Пока парень месил сугробы в периметре очерченного мной квадрата в поисках чего-то, известного и понятного только ему одному, мы с Волком топтались на месте, потирая замерзшие носы. Точнее, потирала нос только я. Сама не представляла, что ожидала найти. Разрытую могилу или другие страшные отметины. Но не унылую серую пустоту брошенного на зиму места.

Чего доброго Герман решит, что я его обманула. Или того хуже – фигуры на кладбище мне привиделись. Но Герман внезапно заговорил сам.

– Есть такое поверье, что мир – точно большое лоскутное одеяло, кусочки которого скреплены невидимыми швами. Мы с тобой – на одном, а кто-то – на другом. И никто не знает наверняка о существовании соседних, потому что не может туда попасть. Кстати, интересно наблюдение: во многих сказках появление иноземцев, чужих, выходцев из других миров замечают именно на кладбище или в других «ритуальных» местах, где граница между реальностями естественным образом истончается.

На фразе про «мировое одеяло» я невольно хихикнула.

– Ты говоришь, прям как в той сказке из красной книги. Про Небесную Ткачиху и ее нити жизни.

Герман вскинул на меня удивленный взгляд.

– Ты уже прочитала?

– Почти.

Я хлюпнула замерзшим носом. На открытом пространстве ветер дул с завидным старанием, не спасали ни длинный шарф, ни варежки, ни капюшон. Наверное, я все-таки не слишком расстроюсь, если мы ничего не найдем.

– И как?

Я глубоко вдохнула, набирая полную грудь воздуха, но не нашла подходящих слов.

– Здорово!

– Это я ее написал, – признался Лисовский.

Герман выбрался обратно на дорогу и теперь отряхивал залепленные снегом джинсы.

– А почему ты всем этим интересуешься? – задала я весьма любопытный вопрос.

– Давай будем считать, что загадочные истории и есть моя работа. Я здесь, можно сказать, глаза и уши.

– Типа специалист по мистическим явлениям?

Герман весело усмехнулся.

– Типа того, – кивнул он. – Сказка – ложь, да в ней намек.

Мы уже возвращались с кладбища, идя навстречу своим следам, и мне хотелось чем-нибудь задержать остаток времени, перед новым, наверное уже окончательным, расставанием.

Честно говоря, ясности встреча не принесла, хотя я об этом пока не думала. Сейчас все казалось спокойным и безмятежным. Как же будут обстоять дела вечером, если понадобится выйти на улицу, я пока боялась представить.

– Слушай, а когда мы встретились, ты, кажется, упоминал о Хозяйке.

– А, Хозяйка Порога, хозяйка границы между мирами или просто Хозяйка – так сказать, местная управляющая. Следит за невмешательством. Самой первой Хозяйкой в открытых мирах была Лика Йарга. Сейчас она тоже своего рода легенда. Правильнее сказать, сказка.

– Йарга, – я покатала на языке смутно напоминавшее что-то имя. – А нога у нее случайно не костяная? И изба на краю леса. Баба Йарга. Похоже, хи-хи.

Герман усмехнулся.

– Ну назвал какой-то невежливый чародейку бабой, и в народ пошел именно такой вариант. Что поделать? А вот злые качества и слухи насчет ее внешнего уродства – сущая клевета, точно тебе говорю.

– А почему тогда ты решил, что я обязательно должна оказаться Хозяйкой?

– Мне показалось, ты можешь видеть вещи, которые другие обыкновенно не замечают. Что… ну, особенная. К тому же когда мы переезжали, здесь, – обвел взглядом пространство, – не было наместника. Вот я и подумал, что Пальмникем подсуетился. Наша тогдашняя встреча с толку сбила. Ты так внезапно возникла рядом, когда нужна была помощь. Я и подумал. Если обидел, прости.

Я не стала спрашивать, что такое пальм… палимн… В общем, не стала я спрашивать. Друг, может его. Не все ж мне одной странным имечком щеголять.

Мы подходили к калитке, когда мой рассеянно блуждавший по сторонам взгляд упал на крайний в ряду памятник. Нечто в нем показалось мне подозрительно знакомым. Я притормозила.

С запудренного снегом черного камня на меня смотрел портрет прехорошенькой молодой девушки. Взгляд – озорной и слегка насмешливый – был направлен вверх и прямо, словно незнакомка старалась разглядеть что-то за плечом смотревших на нее людей. Легкая вуаль улыбки. Где-то она уже попадалась мне на глаза.

Я наклонилась, смахнула варежкой налипший на изображение снег, очищая надпись.

«Лиза Купер. Год рождения: 1989. Год смерти: 2021». Без дней и месяцев.

Лиза. Девушка с фотографии, оставленной моему отцу той сумасшедшей женщиной в тапочках. Как так вышло? Папа никогда не справлялся с заказами на памятники так скоро. Да и не вышло бы установить его зимой: земля сейчас промерзшая и твердая, прямо как железо. А камень стоит здесь, кажется, не один год. Влитой.

– Ну чего ты там застряла? – издалека окликнул Герман.

Еще одна странность в копилку. Но с ней парень мне вряд ли поможет разобраться.

– Ничего, – рассеянно отозвалась я. – Пошли.

Я догнала Германа и Волка возле выхода. Лисовский о чем-то переговаривался с пожилым сторожем в шерстяной телогрейке под распахнутой дубленкой. От мужчины шел теплый, слегка затхлый дух. Из приоткрытой двери бытовки веяло запахом нагретого дерева, старых газет, жареных семечек и еще чего-то терпкого, будто от травяного чая.

Вовсе он не страшный! Лицо не злое, скорее, уставшее и притом – чуть насмешливое. Морщинки вокруг глаз от частых улыбок. И взгляд добрый.

Дураки все-таки мои одноклассники. И истории придумывают дурацкие!

– Ученица? – спросил сторож, окидывая подошедшую меня взглядом с ног до головы.

– Нет, дядь Борь, – улыбнулся Герман. – Я этим больше не занимаюсь. Пытались выяснить тут кое-что… не получилось. Я еще, может, попозже, вечером загляну, хорошо?

– Валяй, – согласился старик.

Когда мы вновь оказались на обычной улице, я на удивление почувствовала себя лучше. Увереннее, защищенней.

– То есть теперь я могу ходить мимо спокойно? Никакой мистики?

– Не знаю, – Герман пожал плечами. Вдруг усмехнулся добродушно. – Если увидишь еще необычное, зови.

Теперь он выглядел задумчивым, сосредоточенным внутри себя и реагировал вяло.

– И даже звонить могу? – с лукавой улыбкой уточнила я.

– Можешь даже забегать в гости. Только предупреди заранее.

Мне показалось, я ослышалась. Но все было правдой. Эти слова. Лисовский действительно так сказал.

– Уверен?

– Уверен. Должна же ты будешь в конце концов вернуть книгу, – Герман хитро, по-лисьи, улыбнулся. – Шучу. Ты смешная. И добрая. А вот и, кажется, твой дом. Пришли.

Я с сожалением поняла, что мы стоим возле моего подъезда. Обидно. Я хотела ещё где-нибудь скоротать время до планового возвращения из школы.

Идти на два оставшихся урока совершенно не тянуло. Классная наверняка подловит меня и теперь, только отвертеться уже не получится.

А может, она уже и отцу позвонила. Ой-ой…

Но если я сейчас развернусь и пойду в другую сторону, прочь от дома, Герман может неправильно понять. Или даже обидеться.

Надо было прощаться – сейчас и здесь. Но главным все-таки оказались слова:

– Пока, Берта. Увидимся!

Правда, как только я достигла двери в квартиру, захлестнувшая внезапно волна радости опала. Я с тревогой вдавила кнопку звонка. Лучше не ключами, пусть папа откроет сам и выскажет все вот так – с порога.

Папа открыл почти сразу. Я заметила: выглядит он растерянным и недоуменным, и уже приготовилась с жаром объясняться и выгораживать себя. Но прежде чем успела раскрыть рот, из кухни раздался голос. Мягкий, молодой, певучий, невероятно мелодичный. А затем в коридоре показался его обладатель.

Точнее, обладательница.

Это была не просто внезапная гостья у нас дома.

Это была Лиза…

ГЛАВА 6

Я в ступоре замерла, раскрыв от удивления рот, пока девушка бойко перекидывалась фразами с моим отцом, делая вид, якобы меня вообще не существует. Затем Лиза рассмеялась и нарочито громко произнесла:

– Пойду поставлю чай! – и схватив папу за локоть, повела его в кухню.

В нашу кухню! Пить наш чай!

Я не успела ничего сообразить и тем более сказать, поэтому, сдерживая негодование, сняла шубу, не глядя кинула ее на вешалку и поспешила следом.

Пока фифа по-хозяйски справлялась у плиты и по-хозяйски же заглядывала в ящики в поисках моей банки с заваркой, при этом чувствуя себя явно неплохо, отец отчего-то ожидающе поглядывал на нее. Я же пялилась во все глаза, следя за каждым движением.

Аккуратная модная стрижка каре на темных, благородно-шоколадных волосах, острые плечики, красивая талия, широкие бедра и стройные ноги, с которыми не стыдно надеть даже обтягивающие джинсы.

В общем, все то, чего нет у меня… И памятник на старом кладбище, конечно.

Пока Лиза разливала по чашкам чай, я лихорадочно соображала, под каким предлогом утянуть отца в комнату и сообщить о своей утренней находке. И в то же время мне не хотелось раньше времени двигаться с «насиженной» территории, чтобы в случае чего защитить ее боем.

Но папа неожиданно заговорил первым.

– Перхта, доченька, мы хотим тебе сказать…

Не самое приятное начало.

Я заерзала на стуле.

– Подожди, Виктор. Сначала же надо наладить контакт с человеком, расслабиться, дать девочке почувствовать себя как дома.

«Я и так дома!» – завопила я, но только мысленно. В реальности же язык словно отнялся.

– Ты права.

Девушка села на табурет у окна, ближе к отцу. Потянулась к чашкам.

Я успела перехватить свою, стоявшую ближе всех, нарядную, в цветочек – подарок от одноклассников, за что впервые удостоилась брошенного Лизой взгляда – холодного и… неприязненного.

– Лучше сперва поговорить об отвлеченных вещах, – продолжила она без капли смущения и положила ладони на стол, изображая участливость. – Вот, например, о тебе. Вижу я, имя у тебя древнее, пророческое, наделенное силой, – голос звучал нараспев, как если б девушка читала молитву, – но ты упускаешь ее, по глупости и необразованности. Незрелости. Четырнадцать лет – возраст расцвета. А ты общаешься с ненадежным человеком, хитрым, у которого темное прошлое. Он разум твой охомутает, с пути истинного сведет и дорогу назад запутает.

Лиза начала медленно покачиваться в такт своим словам. Мне стало страшно. Но вместе с тем любопытно.

– Ты о ком? – спросил внимательно слушавший монолог папа. Я даже не сразу сообразила, что он всерьез, но тон его сделался не на шутку свирепым.

Новоявленная пифия не ответила.

– И имя у него – клеймо. Всю сущность выражает: низкую, подлую.

– О ком это? О твоем дружке, который вчера утром приходил?! Ведь не случайно он мне сразу не понравился!

Отец стукнул кулаком по столу. Чашки подпрыгнули. Я испуганно съежилась, втягивая голову в плечи, не столько от неожиданности, сколько от обиды: почему мой родной папа вдруг ни с того ни с сего верит не мне, а совершенно незнакомому, чужому человеку, так нагло вторгнувшемуся в наш гармоничный мир и теперь пытающемуся разрушить его изнутри.

Честно, я уже хотела, чтобы меня отчитали за произошедшее в школе. Заставили бы краснеть, оправдываться и извиняться. Да я бы даже извинилась перед классной, лишь бы слушали меня!

– Да чего вы заладили оба! – воскликнула я и, не дожидаясь разрешения, выскочила из-за стола и птицей метнулась прочь из кухни. Звук падающего стула нагнал меня уже в прихожей, где я схватила с вешалки шубу и торопливо нащупала в темноте у тумбочки сапоги.

Сзади раздался оклик:

– Перхта! Подожди! Я кому говорю?! Давай обсудим все спокойно.

Теперь голос отца был иным – ошеломленным. Тот выбежал один – невозмутимая Лиза осталась в кухне пить чай.

– Пойми, все же только для твоего блага. Лучше решить сейчас, чем иметь проблемы в будущем и жалеть. Нужно уметь уживаться с…

Но дальше я уже не слушала.

– Что? Что ты сказал?

– Дело в том, – папа замялся, – мы с Лизой решили жить вместе. Хотели тебе сообщить, но видишь…

– Что?! – я сдавленно пискнула. Отец поморщился. Согласна: очень немузыкальный звук.

– Перхта.

Я шмыгнула носом, чувствуя подкативший к горлу комок, сгребла с тумбочки ключи и, толкнув плечом дверь, выбежала из квартиры, ничего не видя от застилающих глаза слез.

В голове мелькал вопрос: разве я могла проворонить? Даже не узнать, куда отец ходил вечером в субботу. А я его искала… А он был у нее?

Вопрос, где именно «у нее», нагнал меня уже после, когда я стремглав вылетела из подъезда, распугивая стаю топтавшихся на снегу голубей, и зашагала прочь. Город маленький. Не пересечься здесь хоть раз с Лизой мы просто не могли. Значило ли это, что он выезжал куда-то, кроме города?

Идей, куда податься, когда наступит темнота, не было. Пропустив несколько кварталов, я остановилась. Утерла рукавом слезы, поправила сползшую шапку и огляделась.

– Кого-то выжидаешь? – послышался сзади голос с усмешкой. Я обернулась. Лидия Михайловна стояла в тени автобусной остановки, под навесом, поэтому проходя мимо я и не заметила ее сразу. За спиной женщины в облетевшем кустарнике виднелась табличка: «река Смородиновка». Отсюда отправлялись рейсовые автобусы. Приятельница отца улыбнулась – открыто, без подтекста. Ожидавшая подвоха я удивленно замерла.

Даже стыдно немного стало – уж она-то мне ничего плохого не сделала.

«Она – нет. Но она привела в дом непонятную Лизу! Я же помню их позавчерашнюю беседу с отцом на кухне. И еще там была фотография…» – на этой фразе мысли скакнули в другую сторону. Я снова вспомнила гранитный памятник, и лицо симпатичной девушки, и даты. Две тысячи двадцать первый. Кто-то пришел погостить к нам после своей кончины. И по совпадению именно о ней разговаривали папа вместе с сумасшедшей теткой.

На всякий случай я скосила взгляд вниз, но на ногах Лидии Михайловны были теплые зимние ботинки с меховой оторочкой по верху высокого голенища. Никаких тапочек.

– Скажите, кто такая Лиза? И насколько давно они по вашей воле общаются? – я изо всех сил старалась вести себя спокойно и серьезно, но кажется, производила впечатление лишь насупленного недовольного подростка, все важные темы поднимающего без предисловий и подготовки. Женщина снова усмехнулась. Поставила на землю пухлый пластиковый пакет из продуктового магазина, поправила выбившуюся из-под шапки фиолетовую прядь волос.

– Не с тех вопросов ты начинаешь, девочка.

– А с которых, по-вашему, должна?

– Спроси лучше, почему наш город такой странный. Почему по вечерам ты не видишь людей на улицах? Здесь так тесно: все друг друга знают, знакомы хотя бы шапочно, так скучно, но никто никогда не говорил, что собирается уезжать. Почему же? И почему твоя классная так взбаламутилась сегодня, узнав о твоем маленьком вчерашнем приключении? – Лидия Михайловна сделала выразительную паузу.

– Потому что дура-одноклассница наплела все с три короба! Придумала то, чего не было!

Я замолчала, забыв разом все слова. Знакомая отца недоверчиво, немного скептически даже, повела бровью. Уголок губ дернулся и приподнялся насмешливо. Ее не было там! Не было в холле школы, где разворачивалась поистине шекспировская драма с бдительной учительницей-наседкой – блюстительницей порядка в умах юных дев – и мной… в общем-то, вовсе не собиравшейся ввязываться в приключения. А теперь…

– Откуда вы?

– Ладно, это все глупые домыслы и дешевый прием. Мне следовало рассказать тебе по-другому, – взгляд женщины скользнул по асфальту к ее ногам. – Ты не поможешь мне донести сумку до дома? Сил моих больше нет!

Я растерянно покачнулась на месте, сделала неуверенный шаг вперед, подхватила с земли совершенно обыкновенный, навязчиво пестрый пластиковый пакет.

– Вот и славно. Нам недалеко.

Странно было – второй раз за день возвращаться к собственному дому, предчувствуя: внутри тебя не ждет ничего хорошего, а лишь выволочка за очередной проступок.

– Лидия Михайловна, куда мы идем, к отцу? – я перехватила пакет в другую руку, сдула со лба лезшую в глаза прядь волос и запустила освободившиеся пальцы в карман: там в который раз уже пискнул мобильник – пришло новое сообщение.

– Сдалось мне – вести тебя туда, куда ты и сама не хочешь! – женщина удивилась. Я почувствовала в ее голосе даже некое сопротивление. Вольность. Стержень. – Мы идем туда, куда каждой надо. Я – к себе домой, ты – помогаешь в обмен на важный и интересный рассказ. Разве не так?

Лидия Михайловна, шедшая впереди, придержала мне подъездную дверь. Отвлеченная сообщением, я кивнула. Писала Танька:

«Берт, ну прости. Ну разве я знала, что эти гарпии на тебя так накинутся? Я же хотела как лучше. Сочинила тебе увлекательное приключение».

Я усмехнулась.

«Ты сплетница, Иванова, и у меня из-за тебя будут проблемы», – хотела написать я, но не успела. Лестница, по которой мы поднимались, кончилась. Недалеко же ушла. Значит, все-таки к нам. Я уже ожидала новою волну разбирательств – только сейчас в присутствии еще и папиной приятельницы.

И даже внутренне съежилась, потупив взгляд и предчувствуя рассерженный тон отца и колкие фразы Лизы, подливающей масло в огонь семейной ссоры. Сколько раз я возвращалась домой по знакомым ступенькам – не глядя по сторонам и не считая этажи. Пройти мимо не получилось бы при всем желании: мы жили на самом верху пятиэтажки. Только за последнюю пару дней визиты в квартиру подготавливали мне не очень приятные сюрпризы.

Лидия Михайловна закопошилась с дверным замком – послышалось металлическое бряцанье. Откуда у нее наши ключи?

Я все-таки вскинула взгляд. Передо мной на зеленовато-серой, бледной крашеной стене была выведена черной краской ровная цифра шесть. Робкий холодок пробежал по спине. Такое бывает, когда в полутемной комнате воображение рисует предметам непривычные образы и очертания. Ты вроде бы понимаешь, ничего странного в самой вещи нет, но налет потустороннего заставляет нервы сжаться в тугой комочек.