Текст книги "Идеалист"
Автор книги: Екатерина Кармазина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
По возвращении мать не узнала сына. Парня и впрямь было не узнать. Из прыщавого мальчишки он превратился в уверенного в себе мужчину. Кожа на лице пришла в норму, исчезли все болячки. Он окреп и возмужал. Народные сказания, символы, обычаи, поверья, танцы, песни и пословицы, силу и значение которых он постиг во время своего путешествия, перестали быть для него вещами, на которые до того он не обращал никакого внимания. Пересмотру подверглись все его былые взгляды и убеждения, начиная от мелочей и заканчивая представлением о мироздании. Путешествие привнесло перемены в жизнь не только сына, но и отца. И мы уже знали какие – под переосмысление подпало Братство и его в нем членство. Сегодня, здесь, он на все смотрел как будто со стороны, не боялся думать, анализировать и открыто высказывать все, что считал важным. Признаться, здесь это было явлением довольно редким. За все время моего участия в Братстве Юрий был первым таким человеком. И это было как раз то, что нужно. Мне был нужен именно такой собеседник.
Выйдя из воды, мы с Аней вновь принялись слушать неординарного парня и интересного собеседника. Теперь он рассказывал о купании в проруби зимой и о своем друге, который вот уж три года, как живет в пещере в Крыму совершенно один. Когда Юрий летом навещал его последний раз, тот бегал по лесу в чем мать родила и запасался природными дарами на зиму. Навестить отшельника вновь Юра собирался в сентябре и приглашал нас составить ему компанию. Я глянул на Аню. Глаза у нее загорелись. Юрий тут же пообещал, что в честь гостей его друг принарядится в набедренную повязку, проведет экскурсию по пещерным окрестностям и, стоя на обрыве, сыграет нам на флейте. По Ане было видно, что она хочет поехать. Она смотрела на меня умоляющим взглядом. Предложение и впрямь было оригинальным. И я пообещал, что мы подумаем.
Вместе мы отлично провели время. Загорели. Перед возвращением на базу решили еще раз окунуться. Из воды я вышел первым. Я думал о г-же Марине, и кровь моя вскипала. Мне не терпелось вернуться. Я очень хотел ее видеть.
Наше долгое отсутствие возымело свое действие: Виталий наплевал на все правила и за ужином сидел с нами. Теперь за столом нас было четверо, Анна в окружении трёх парней. Я почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял глаза, на меня смотрела Марина Мирославовна. Интересно, заметила ли она мое отсутствие в лагере? Причиной ее внимания был я сам или она высматривала, в чьем обществе пребывает их нерадивый ученик Виталий? Я заметил, что Марина Мирославовна обратила на меня внимание, как только я зашел в столовую. Когда я отправился за хлебом, она прошла очень близко от меня, отметив взглядом мое обгоревшее на солнце лицо и плечи. Так чем же было вызвано ее внимание к моей персоне? Может, ей уже успели доложить, что я не принимал участия в командной работе, и причина только в этом? Хотелось бы верить, что не только!
За ужином Аня была хороша, как никогда. Ее обычно бледное со впалыми щеками лицо округлилось, русые волосы выгорели на солнце и приобрели красивый золотистый оттенок. Ее стройную фигурку подчеркивал светлый сарафан с голубым орнаментом, волосы были распущены и от частого купания чуть завивались. Она была в отличном настроении, полна сил и энергии. Избыток мужского внимания придавал ей уверенности в себе. Я посмотрел на Юру, затем на Виталика. Эти два парня, будучи совершенно разными, уже были в нее влюблены. Бунтарь Юрий и послушник Виталий. Мне были полезны оба, один своими сомнениями насчет Братства, второй —своей преданностью ему же. Моей дружбе с обоими помогала Аня.
Я орудовал вилкой и думал, что хочу, чтобы Марина Мирославовна заговорила со мной, обратилась ко мне с замечанием или просьбой, указанием или вопросом, хоть с чем-нибудь! Меня перестала страшить даже перспектива раствориться в коллективе, пожелай она того. Но, чтобы променять свой мир на Братство, мне нужно было знать, что она этого хочет и ждет, лично она и лично от меня.
Мне здесь нравилось. К постоянным улыбкам незнакомых мне людей, которые раздражали меня вначале, я уже привык. И хоть я немало времени провел вне лагеря, успел заметить, что публика, в общем, подобралась приличная. В большинстве своем молодежь. Ни здесь, ни в Доме мне не довелось слышать грубых выражений, тем более мата. Не было здесь и пьяных, развязных в поведении, воинственно настроенных или хамов. Все было в рамках приличия, на то в Братстве существовал негласный указ. Членами Братства, как правило, становились студенты или уже получившие высшее образование, люди разных профессий и специальностей, разных талантов и увлечений. Культивируемыми и преобладающими в Братстве качествами, которые демонстрировали его старшие ученики и которым старались следовать все остальные, были доброжелательность и отзывчивость, вежливость и исполнительность, общительность и любознательность. Наиболее часто использовалось словосочетание «любовь к истине».
На любительское чувство юмора этим вечером я особых надежд не возлагал. Ждал только одного – встречи с г-жой Мариной. Она входила в состав жюри. Помимо Марины Мирославовны в него, конечно же, входили Форт и Тата. На этот раз, несмотря на прекрасную погоду, местом проведения мероприятия была выбрана столовая. После ужина на все про все отводилось полтора часа.
Когда я зашел, столы уже были убраны, а стулья расставлены рядами. Столовая превратилась в зрительный зал. К моему счастью, жюри расположилось на видном месте, сбоку от окна, между сценой и зрителями. Я устроился во втором ряду с краю, с противоположной от окна стороны. Это место оказалось для меня наиболее выгодным, отсюда я мог видеть жюри, которое, кстати, уже было на месте. Еще одно место рядом я занял для Ани. Зал быстро заполнялся. В этот вечер Марина Мирославовна была в строгом черном платье, а зону декольте украшало ожерелье из бирюзы. На веки, под цвет глаз, были нанесены светло-голубые тени, которые становились заметны всякий раз, когда опускались ее длинные ресницы. Когда я видел, как г-жа Марина характерным движением руки проводит по волосам, убирая вьющиеся локоны с лица, у меня кружилась голова. Она сделала это снова, и я вновь почувствовал нечто сродни головокружению. Из праздничных одежд членов жюри только сарафан Таты с огромными на нем красными маками казался простоватым и не соответствовал официальному стилю. Возле г-жи Марины сидел традиционно всем улыбающийся Фортунатэ в выглаженной белой рубашке с накрахмаленным воротничком и ярким оранжевым галстуком. Наклонившись к нему и касаясь его колючей щетины своей нежной кожей, Марина Мирославовна шептала ему что-то на ухо. В этот момент я чуть не сошел с ума, но вовремя подоспела Аня и отвлекла мое внимание. На сцену вышла первая команда, и вечер юмора начался.
Пока мы развлекались на Десне, участники успели основательно подготовиться. Все оказалось куда увлекательнее, чем я предполагал. Далеко не всегда я получал столько удовольствия от телевизионной юмористической программы. Старания и таланты каждого в отдельности сотворили коллективное чудо. Каждая последующая команда превосходила соперников остроумием. Члены жюри внимательно следили за каждым выступлением и его участниками и, казалось, были довольны. Улыбка не сходила с их лиц, улыбалась и Марина Мирославовна. Уже после «визитной карточки» в каждой команде обозначились свои любимчики. Было довольно интересно наблюдать, как проявляют себя некоторые из новичков. Те, кто все это время был тише воды ниже травы, вдруг раскрывались. У наиболее неприметных вдруг выявился самый настоящий артистический талант. После своего успешного выступления и всеобщего признания они так этому удивлялись, как будто сами от себя ничего подобного не ожидали. Но сколь талантливы ни были бы новоявленные актеры, команда старших учеников сразила всех наповал. Успех их заключался в направленности их юмористических выпадов, а шутили они исключительно на тему Братства. На них сработало время. Новички даже с самыми выдающимися способностями не смогли бы так быстро и настолько тонко подметить и обыграть некоторые характерные черты учителей Братства и самые смешные моменты его внутренней жизни. И если команды-новички потратили все свои силы на поиск понятных всем, универсальных тем, то старшие ученики со знанием дела оттачивали свое актерское мастерство по заготовленному ранее сценарию. Сценарий этот многократно был проверен на практике, то есть исполнялся ими далеко не впервые. Назвать условия равными, таким образом, было нельзя. Но, с другой стороны, если бы не было подготовки, четко выстроенной структуры, идеальной организации всех мероприятий, разве получали бы все мы столько удовольствия от происходящего вот уже второй день подряд. Старшие ученики демонстрировали класс во всем, в театрализованном выступлении, в пении, в наставничестве, в чувстве юмора.
Я уже корил себя за упущенную возможность предстать перед взором Марины Мирославовны и заслужить ее улыбку, которой, сидя в зрительном зале, я любовался весь вечер. В течение дня там, на Десне, я был вполне доволен собой и нисколько не жалел, что сбежал, а теперь… Я снова ревновал, ревновал ее ко всем, но больше всего к старшим ученикам – она не просто улыбалась им, она смотрела на них с любовью.
У выхода из столовой нас поджидал Юра. На этот раз он решил подбить нас на ночное купание. Мы согласились, даже Виталик, и отправились за вещами. Снова мы нарушали правила.
Я надел свитер, с собой взял только полотенце. Когда я подошел к воротам, Юрий с рюкзаком за плечами уже был на месте. Пока мы ждали Аню с Виталиком, недалеко от ограды по освещенной тропинке проходили две барышни. Юрий окликнул их, они были знакомы. Девушки подошли к нам и, как только увидели у меня на шее полотенце, а у Юрия рюкзак, поинтересовались, куда это мы собрались на ночь глядя. Недолго думая, Юра пригласил их идти с нами, они сразу же согласились. Аня и Виталик извинились за то, что заставили нас ждать. Причиной задержки был фонарик, который они искали. Он нам очень пригодился, потому что в лесу ничего не было видно, хоть глаз выколи.
Как только мы вышли в поле, тьма рассеялась. Теперь я мог различать лица. Тишину нарушили донесшиеся из лесу голоса. Со стороны базы нам навстречу шла честная компания. Оказывается, мы были не единственными нарушителями порядка. Старших учеников среди ребят вроде бы не было. Путь мы продолжили все вместе. Юрий шел впереди с одной из тех двух девушек, которых он взял с собой. Вторая по пятам следовала за мной. У меня не было желания ни с кем общаться, хотелось идти одному. В какой-то момент я почувствовал, что дистанция между нами сокращается. Я ускорил шаг, тогда она догнала меня и взяла под руку. Делать было нечего, все же я старался быть джентльменом. Должен признать, что брести в темноте по неровной дороге с ямками и кочками вдвоем куда удобнее. Кто-то издал восторженный возглас и обратил наше внимание на небо. Я поднял голову. Оно было испещрено звездами. Конечно же, мне доводилось смотреть на ночное небо и не раз, но впервые звезды светили так ярко и, казалось, были так близко. Тот же голос предложил сделать привал. Никто не возражал.
Раскинув руки, я лежал на траве и жадно всматривался в небесное пространство. Я ощущал свежесть и прохладу воздуха. Мое дыхание стало легким, глубоким, неслышным. Звезды становились все ближе, и мое сознание унеслось в бесконечные вселенские дали. Состояние для меня новое и необычное, я наслаждался.
Меня кто-то толкал в бок. Я уж подумал, что это снова та настырная девица, но, к моему счастью, это была Аня.
– Что-то я не замечала раньше у тебя признаков последнего романтика. О чем мечтаем? Можешь не отвечать, я и так знаю!
Романтиком я был всегда, но лежал вот так, у реки, ночью, перед наглядным доказательством бесконечности, впервые, это правда. К Ане подполз Виталий.
– Вот если бы с нами сейчас был кто-нибудь из астрономов.
– А ты что же, не разбираешься?
– Виноват! Я исправлюсь! У нас же в Братстве есть кружок астрономов-любителей, давай запишемся?
– Давай просто сходим в планетарий!
– Как скажешь.
В следующее мгновение, похоже, Аня с Виталиком отвлеклись от звездного неба и увлеклись друг другом. Они целовались.
Юра тоже не терял времени. Из рюкзака он достал вино, сыр и булочки, которые прихватил сегодня в столовой. Аня была занята, и он принялся ухаживать за одной из приглашенных им девушек, но никак не мог взять в толк, почему вместо того, чтобы быть рядом со мной, вторая девушка околачивается возле них. Слева от меня раздался чей-то голос.
– А давайте, каждый расскажет о чем-то интересном. Я, например, знаю, почему звезды такие яркие.
– Удивил! Они такие яркие, потому что это огромные раскаленные газовые шары. В центре каждой звезды частицы водорода ударяются друг о друга, при этом выделяется огромное количество ядерной энергии! – по голосу это была та самая девушка, благодаря которой мы устроили привал.
– Хорошо! А мерцают они почему? – как мне показалось, парень был уязвлен всезнайством девушки.
– Потому что мы смотрим на них сквозь слой воздуха, который все время движется. А сами звезды находятся от нас настолько далеко, что даже от ближайших из них свет к нам идет тысячи, миллионы лет. Некоторых уже и нет, а свет от них мы видим. Еще они вроде как недвижимы, а на самом деле несутся сквозь космическое пространство с колоссальной скоростью.
– Ладно, а цвет? – любопытствовал парень.
– Красные звезды – самые холодные, белые или голубые – самые горячие.
– А вы знаете, что звезды, на которые мы сейчас смотрим, в своем большинстве двойные? Две звезды. Малая звезда вращается вокруг большой, – включился в разговор Юра.
– А размер? – парень и впрямь оказался любознательным.
– Есть звезды-гиганты и «мертвые звезды», их еще называют «белыми карликами». Наше Солнце тоже когда-нибудь угаснет и превратится в белого карлика, – Юра сделал глоток вина и передал бутылку мне.
– А мертвые звезды куда деваются? – не унимался молодой человек.
– Расширяются и превращаются в красных гигантов. А если часть газа развеется в пространстве, тогда получится большое туманное кольцо. Массивные звезды заканчивают свое существование взрывом, их материя сжимается и имеет такую мощную силу притяжения, что поглощает навсегда все, что ее окружает, даже свет, отсюда и черные дыры. – Постаралась удовлетворить любознательность парня «девушка-эксперт по звездам».
У меня кружилась голова, то ли от звезд, то ли от вина, то ли от любви. Выпил я уже достаточно. По телу разливалось тепло. Нужно было остудить свой пыл, потому что увидеть Марину Мирославовну в такое время вряд ли получится. Я напомнил о цели нашей ночной вылазки. Все тоже о ней вспомнили, и мы отправились к реке.
Я нырнул с головой, не раздумывая. То же самое сделал и Юра, он морж, ему не привыкать! За ним Виталик. Аня рассказывала, что он часто тренирует своих каратистов в холодных водах Днепра. Остальные попробовали воду и сразу же отказались от этой затеи. Купались только мы втроем. Если бы я не был влюблен, вода оказалась бы слишком холодной и для меня.
Когда мы вернулись, у костра оставалось всего пару человек. Песен уже никто не пел, да и свет в домиках редко где горел. Я грелся у костра. В домике у Марины Мирославовны было темно.
День 3-й
Оставался один, последний день нашего пребывания на базе. Поэтому, несмотря на ночные гулянья, поднялся я рано. Не настолько рано, чтобы успеть на завтрак, но за все дни это был мой рекорд. Сегодня я решил, что с территории не ступлю ни шагу. Я начал ценить каждую минуту своего нахождения здесь. Шла очередная лекция, и я присоединился ко всем. Лекцию снова читал Форт, но на этот раз у меня был повод остаться. Чуть в сторонке на скамейке сидела Марина Мирославовна. Казалось, она не слушает и не слышит, что говорит ее муж, а просто греется на солнышке. Я устроился на уже знакомой веранде с хорошим обзором. В первых рядах слушателей я заметил Виталия. Он сидел очень прямо, а слушал предельно внимательно. Я уже успел его немного узнать и не отметил в нем каких-нибудь явных отличительных признаков или особенностей в связи с его членством в Братстве. Он был таким же, как и мы. Поэтому воодушевление, с которым он слушал Форта, меня несколько удивило. Он превратился в маленького послушного мальчика, который в ожидании жизненно важных наставлений не сводит глаз со своего наставника. Я сосредоточился и повторил попытку уловить смысл того, что звучало. Как и в прошлый раз, это были громкие слова и фразы, слишком общие и абстрактные, связать их воедино не представлялось возможным. Вещал Фортунатэ приблизительно следующее: «Каждому человеку присуще желание возвыситься над обыденной жизнью, возвыситься духовно. Существует один единственный храм, храм, к которому ведут все дороги, и это – храм нашей души. Мы должны отстраивать и почитать его. Каждая душа – это целый мир, незримый, уникальный. Но при всей нашей неповторимости все мы, мы с вами, внутренне связаны и не ведаем об этом. Всех нас объединяет истинная любовь, любовь к мудрости и к истине. Возможно, это для вас станет открытием, но наша душа бессмертна. И помимо мира, в котором мы с вами существуем, есть и иные миры, в которых мы с вами окажемся или уже находимся. Именно поэтому нам необходимо здесь и сейчас развивать добродетели, прислушиваться к внутреннему голосу, искать истину и подлинное знание. У всех нас есть возможность учиться, но не так, как это принято делать сегодня. Мы не должны пребывать в неведении и оставаться невежественными, как это происходит сегодня». И так далее и тому подобное. Эти его речи раздражали меня, я не мог выдержать их более пяти минут. Искать в них какой-то смысл было занятием бесполезным. Все равно что сказать – солнце яркое, оно светит, есть день, есть ночь, ночью темно, а днем светло. Сложно с этим не согласиться. После логичных, наполненных собственными мыслями, сравнениями, аналогиями, причинно-следственными связями и множеством примеров, будоражащих ум и душу, лекций г-жи Марины речи Форта походили на проповедь самозванца. Изъяснялся он короткими, невыразительными, блеклыми по форме, скудными по содержанию предложениями. Часто забывал слова. Его речь прерывалась долгими паузами. Одно и то же повторялось помногу раз. Он говорил обо всем и ни о чем, перескакивал с одной темы на другую, от одного автора к другому. Цитировал он и Платона, и Далай-Ламу, и многих других, но делал это совершенно не так, как его жена. Вставляя отдельные высказывания великих, он совершенно не заботился о своем повествовании, не доводил мысль до конца, резко обрывал на полуслове. Однако все это произносилось с таким мечтательным видом, тихим голосом с придыханием, с устремленным к небу взором, что невольно приходило в голову: вот сейчас, сию минуту он откроет новый закон физики или выведет новую математическую формулу! Но не происходило ни того, ни другого. Оценить дар «мудрейшего» по достоинству у меня снова не вышло, но я не расстраивался. Великолепная Марина, супруга этого странного человека, все еще сидела справа от меня. Солнечные лучи касались ее волос, нежно, не обжигая, согревали лицо, шею, от предплечья спускались к запястью, грели кисть и пальцы рук. Я завидовал солнцу!
Обедал я с аппетитом. Сильно проголодавшись, готов был съесть слона. На обед был вкусно приготовленный дежурными овощной суп, а на второе отличное вегетарианское рагу. Чай в столовой имелся всегда, в любое время и без ограничений. Я выпил две чашки. Г-жа Марина была на месте, как обычно, в окружении своей «паствы», но сегодня я почему-то радовался всему, даже им.
Далее по плану должны были состояться спортивные состязания. Мне хотелось если не участвовать, то хотя бы посмотреть. Наша четверка остановилась возле толпы болельщиков, среди которых бушевали настоящие страсти. На поле проходил волейбольный матч. Уже успели открыть счет. Вела команда старших учеников. Зрелище было увлекательное. Мы простояли там до окончания первой половины игры.
Аня предложила идти дальше, и мы наткнулись на игру в городки. Ребята ловко метали биту по фигурам. Бросил пару раз и Юра, для этого ему пришлось стоять в очереди. Он поразил цель только с третьего раза. В детстве я играл в эту игру во дворе. Только у нас вместо бит и цилиндрических столбиков были палки и консервные банки, и называлась эта игра «в пекаря». Мы прошли мимо двух девушек, играющих в бадминтон. Ими оказались знакомые Юры, те самые, которые ходили с нами ночью купаться. Теперь в свете дня я мог разглядеть ту, что прижималась ко мне в темноте. Вполне себе симпатичная девушка, но о своей несговорчивости я нисколько не пожалел. Юра перекинулся с ними несколькими словами, мы подождали его и двинулись дальше. Впереди кругом стояли зрители, а внутри круга происходило нечто занимательное. Мы подошли ближе и увидели прыгающих через канат людей. Двое крутили его, прыжки начинал один, затем к нему присоединялся следующий и так далее. Смысл игры заключался в том, чтобы набралось наибольшее количество участников, которые совершат максимальное количество прыжков вместе, не зацепив канат. На тот момент было установлено рекордное число – четыре человека и семь прыжков. Виталик, который был тренером каратэ, без лишней скромности блеснул своей физической подготовкой. Прыгал он через канат один и вприсядку. Движения его были похожи на элемент народного танца. Прыгая таким странным образом, на корточках, он подпрыгивал выше, чем все остальные. Ему удалось произвести впечатление и на Аню, и на окружающих, потому что зрителей стало куда больше. И тут откуда ни возьмись появилась Марина Мирославовна. Я не видел, как она подошла. Как только Виталий отпрыгал свое, за дело взялась она. Должен признать, у нее была отличная фигура, но прилагательное «спортивная» подошло бы с трудом. Скорее, стройная дамская фигура, тонкая талия, красивая грудь и округлые формы. Ее прыжки были обычными, но не в этом дело. К г-же Марине тут же присоединилась девушка, затем парень, не устоял на месте и Виталик. Через какое-то мгновение через веревку одновременно прыгало уже восемь человек! Казалось, вокруг собрался весь лагерь, люди оживленно считали вслух. Девятый человек вступил в игру, и под общий счет после третьего прыжка зацепил канат. Им аплодировали. Пока Аня мне что-то говорила, я отвлекся и упустил Марину Мирославовну из виду. Она исчезла так же внезапно, как и появилась. Я не мог ее отыскать, ее нигде не было.
С самого утра ощущалось – вечер сегодня будет необычным. У наших учителей, должно быть, что-нибудь припасено на закуску. Чутье не подвело меня. Ужин объявили праздничным, и было бы очень кстати привести себя в порядок. К своему сожалению, ничего подходящего из одежды я в сумке не обнаружил. Ни белых рубашек, ни галстука, ни тем более костюма и кожаных туфель я с собой не брал. Мой стиль одежды, скорее, можно было отнести к походному, что, в принципе, вполне соответствовало обстановке до настоящего момента. Шорты, пара футболок, свитер и джинсы, вот и весь гардероб. Одна светлая футболка все же нашлась. С такой же проблемой столкнулись и мои друзья. Мы-то с Юрой особо не переживали, в отличие от Ани. Ее можно понять, она же девушка.
Мы ожидали Аню возле домика. Вскоре она предстала перед нами во всей красе. Несколько украшений к белому сарафану, и издали его можно было принять за бальное платье. Распущенные русые волосы стали отличным дополнением к наряду. Юра не удержался и одобрительно присвистнул. Аня взяла нас под руки, и мы направились в столовую.
Еще издали я заметил, что освещение в помещении не такое, как обычно. Мы вошли. Вместо отдельных столиков, за которыми мы сидели во время трапезы, теперь посреди зала стоял один длинный стол. Он был празднично убран. Помимо закусок на нем стояли вино, бокалы, горели свечи. Марину Мирославовну я заметил сразу же, ее сложно было не заметить. На этот раз на ней было вечернее платье бордового цвета. Оно подчеркивало красоту ее темных волос. В тусклом, мерцающем освещении ее черты манили, волновали. Место во главе стола занимал Форт. Справа от него сидела жена, слева Тата. Все старшие, включая учеников, были одеты с иголочки, чем разительно отличались от общей массы. Мы заняли свободные места.
Когда все разместились, попросили минуточку внимания. И, как только гул в зале стих и воцарилась тишина, встал Форт. Его некрасивое лицо расплылось в фальшивой улыбке.
– Прежде всего, я хочу поблагодарить всех присутствующих за участие в нашем общем деле! Нас стало больше. Многие из вас здесь с нами впервые. И в связи с этим хочу предложить произнести первый тост кому-нибудь из новеньких. Прошу! Кто желает?
Из-за стола поднялась на вид робкая девушка. Я видел ее прежде в Доме, в одной из групп.
– Я хотела бы сказать, если никто не возражает… – было слышно, как у нее от волнения дрожит голос, – я уже прослушала вводный курс и имею огромное желание продолжать. Мне здесь очень понравилось. Было очень интересно, весело и познавательно! Здесь собрались замечательные люди, у меня появились друзья, много друзей! И думаю, остальные меня поддержат, мне хочется за все это вас поблагодарить! Огромное вам спасибо и низкий поклон!
В зале раздались аплодисменты. В этот момент я смотрел на Марину Мирославовну и успел заметить, что старшие переглянулись и хлопать не стали. Как только девушка закончила говорить, снова встал Форт. Народ уже держал в руках бокалы.
– Замечательный тост, но есть одно замечание, и я хотел бы вас поправить. Простите, как ваше имя?
– Люда, – сдавленным голосом, заметно нервничая, произнесла девушка.
– Прекрасное имя!
Теперь Фортунатэ обращался ко всем присутствующим.
– Так какую же ошибку допустила Людмила, кто скажет?
Старшие ученики все, как один, сидели с довольными, знающими ответ лицами. Остальные пребывали в недоумении.
– Хорошо, не буду задерживать! Вы, Людмила, сказали: «Спасибо вам», а нужно было сказать: «Спасибо всем нам»! Чувствуете разницу? – все то время, пока Форт говорил, старшие одобрительно кивали головами.
Все снова зааплодировали, раздался звон бокалов, а Людмила, вздохнув с облегчением, села на место.
Вдруг в зале зазвучала музыка, вальс. Только теперь я заметил в углу музыкальный центр. Возле него стояла девушка Лидия. Ее я заметил еще во время вчерашнего вечера юмора. Виталий сказал, что она музыкант и читает лекции в одной из групп. Я обратил на нее внимание, потому что она была красива, но главное, что меня привлекло, в ней точно так же, как и в Юле, просматривалось очевидное сходство с г-жой Мариной. Если бы не Виталик, я принял бы эту девушку за ее дочь.
Тот самый Валентин, которого я каждый раз видел на вводных курсах, демонстративно поднялся, вышел из-за стола и подошел к Марине Мирославовне. Весьма галантно, с поклоном, он пригласил ее на танец. Музыка зазвучала громче. Теперь не только мое, но и всеобщее внимание было приковано к этой паре. Валентин вывел свою даму в центр зала. Их руки соприкоснулись, ее локоть лег на его предплечье, его рука чуть коснулась ее спины. Голова гордо вскинута, спина прямая. В такт чувственной музыке он делает первый шаг, расстояние между их телами становится минимальным. Их движения зеркальны, грациозны, сдержанны. Они начинают легко вальсировать. Невозможно было определить, кто ведет. Я смотрел на них затаив дыхание. Я ревновал, как никогда, но не мог отвести глаз. Смотреть на них мне было и сладко и больно. Казалось, эта женщина превосходна во всем, умна, стройна, красива и изысканна! Когда музыка стихла, Валентин поднес руку г-жи Марины к губам и под громкие аплодисменты сопроводил к ее месту.
Не прошло и минуты, как очарование вальса было нарушено громким и зажигательным рок-н-роллом, под звуки которого все тут же сорвались с мест и пустились в пляс. Я оставался за столом, в ушах у меня до сих пор звучала прекрасная мелодия. Уже пару раз какие-то девицы пытались затащить меня в круговорот танцующих. Я даже не взглянул на них. Я не заметил, куда подевались Аня с Виталиком. Возможно, они поддались всеобщей танцевальной эйфории. Юра сидел со своей новой знакомой и ее подружкой. Мне нужен был воздух. Не оглядываясь и не смотря по сторонам, я устремился к выходу. Сквозь музыку до меня донесся звонкий смех Марины Мирославовны. Не узнать его я не мог.
Ни свежий воздух, ни вечерняя прохлада не могли привести меня в норму. Со мной творилось что-то необъяснимое. Мне было больно. В этот момент я готов был быть, кем угодно, и делать, что угодно. Если нужно, я буду ходить в Дом Братства, слушать лекции ее мужа или девочек, участвовать, в чем скажут, если нужно буду прыгать через веревку и участвовать в конкурсах, выходить на сцену, только бы быть рядом с ней. Ради того ее взгляда, которым она одарила своего кавалера во время танца и которым она смотрит на остальных своих учеников, я был готов на все! Я хотел так же танцевать с ней, так же целовать ее руки! Всеобщее веселье продолжалось и было в самом разгаре.
Ни в одном из домиков не горел свет, все до единого человека находились на этом вечере. А я, я просто не мог там находиться. Сейчас я не выдержал бы ничьего общества, никаких расспросов и никаких разговоров. Я влез в комнату через окно и, не включая свет, рухнул на свою кровать. Уткнувшись в сырую наволочку, я зарыдал.
Отъезд с базы был запланирован на утро. Как ни странно, я проснулся бодрым, в прекрасном настроении. К девяти часам все домики были готовы к сдаче. А в десять мы уже сидели в автобусе. Единственное, о чем я хотел бы упомянуть в связи с этим ничем не примечательным днем, это об одном ритуале или, скорее, традиции. Час в ожидании транспорта мы провели на уже полюбившейся за эти дни поляне. Кругом оживленно болтали, все разговаривали со всеми. Так часто бывает. Обычно люди начинают ощущать острый голод, когда блюдо уже съедено. Так и здесь, все только перезнакомились, а уже нужно уезжать. Единственный обладатель гитары и исполнитель обширного песенного репертуара Братства, Иван, сидел со своим инструментом на пеньке. То и дело кто-нибудь просил его что-нибудь сыграть или позаимствовать гитару. Ваня не давал, только улыбался в ответ. Когда за воротами показался первый автобус, он вышел в центр поляны, а все старшие, включая Марину Мирославовну, образовали круг и взялись за руки. Остальные последовали их примеру, круг расширялся. Я не успел опомниться, как на моем плече лежала чья-то рука, а свою я уже держал на плече оказавшейся рядом Юли, нашего лектора. Все стояли, обнявшись, и под первые знакомые каждому аккорды начали раскачиваться из стороны в сторону. Эту песню, действительно, знали все. Как только отзвучало вступление, все дружно запели. Слова доносились отовсюду, пели слева и справа от меня, сзади и напротив, пели слаженно и проникновенно. Я слышал эту песню тысячу раз, когда-то даже сам исполнял ее под гитару, она мне нравилась, но никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. У представительниц слабого пола глаза были на мокром месте, и в то же время на их лицах играла улыбка. На словах «кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят…» я посмотрел на Марину Мирославовну. Она пела вместе со всеми, ни на кого не глядя, ни за кем не наблюдая, ее взгляд был устремлен ввысь.
