Текст книги "Переспать на спор (СИ)"

Автор книги: Екатерина Кариди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7

Коляску забрал один из тех парней, что встречали ее мужа на двух машинах. Михаил аккуратно посадил жену в огромный дорогущий джип, сам сел рядом. Пожилой шофер вежливо поздоровался:

– С приездом, Михаил Иванович. Как отдохнули?

– Спасибо, Петрович, хорошо, – невеселый голос не вполне соответствовал бодрым словам, – Поехали на дачу.

Петрович мельком взглянул в зеркало на девушку рядом с хозяином и плавно вырулил на дорогу. Он работал еще у Кольцова старшего, начинал совсем мальчишкой и не привык задавать лишние вопросы.

Ехали молча. Аня отметила, что муж вел себя с ее братом на равных, без барства, она была приятно удивлена. Потому как, очевидно, еще многому придется удивляться. Не прост он, ох, не прост. Такие как он не приезжают отдыхать в народные отели, как обычные искатели приключений. Что он спрашивается, там делал? У нее затекла шея, она пошевелилась и застонала. Михаил сразу же повернулся к ней:

– Что с тобой, где болит?

– Ничего, просто шея занемела, – она не стала говорить, что пока он ее нес, у нее разболелись и прижатые его руками бок и рука, и голова, и все-таки, несмотря ни на что, ей было очень хорошо в его руках, – Скажи, если не секрет..

– Что?

– Что ты делал в том отеле? Я же вижу, не твой это уровень.

Он покривился:

– Какая тебе разница? Просто сбежал от всего на пару дней, хотелось пожить, как обычный человек.

Аня взглянула на него:

– Не похож ты на обычного человека.

– Ты ничего обо мне не знаешь, куколка, – он криво ухмыльнулся и приподнял бровь, смерив ее раздевающим взглядом, – Но ничего, еще узнаешь, у тебя все впереди.

Ну почему, почему из него начинает переть этот цинизм, как только он чуть-чуть с ней поговорит! Вон, как сразу же замолчала и отчужденно уткнулась в окно, прямо как улитка закрылась в свою раковину. Черт!

Ей захотелось плакать, только что вроде был таким… нормальным, даже показалось, что с ним можно по-человечески разговаривать. И снова этот тон. Но она не станет плакать, не перед ним.

– Мне ничего не нужно узнавать, – Аня повернулась к нему лицом, голос был тихий, но твердый, – Мы поженились, если мне не изменяет память, только из-за того, что тебе не нужен был лишний шум, не нужна полиция, не нужны суды, у тебя бизнес. Ты сам так сказал. Ну вот, теперь шума не будет, незачем и притворяться. Брак у нас фиктивный. После того, как пресса наши косточки перемоет и успокоится, ты сможешь тихо и незаметно развестись.

Она была поражена, как сверкнули гневом его глаза. Стало даже страшно, когда он яростно прорычал низким голосом:

– Развестись, говоришь?! Нет. Мы не будем разводиться. Ты моя жена, и ты принадлежишь мне, черт побери!

– Я не вещь, чтобы тебе принадлежать!

Теперь они оба тяжело дышали возмущением, уставившись каждый в свое окно.

Разведется она! И сразу помчится в суд, чтобы у него половину бабок отсудить! Маленькая жадная тварь… Не заслужила еще бабок! Она у меня каждый скормленный витамин отработает! – мысли кипели злобой. Но сколько не убеждай себя, якобы девчонка легла под него ради денег, он понимал, что виноват во всем сам. И теперь пытается выпачкать ее в грязи, чтобы было легче оправдать собственное скотство.

А он не привык ощущать себя скотом, его мучили и раздирали противоречия. Все равно, не смотря ни на что, оставалось подозрение, что девчонку кто-то ему подложил, слишком уж укоренилась у него привычка ко всему относиться с подозрением. Но это подозрение, маячившее на заднем плане, не шло ни в какое сравнение с тем гремучим коктейлем из постоянного возбуждение, злости и неутоленного желания. Ко всему еще примешивалась какая-то детская обида, что не ценит она ничего из того, что он для нее делает. В такие моменты он чувствовал себя отвратительно.

Ане казалось, что он только рад будет от нее избавиться. Потому что ей в лучшем случае уготовано сомнительное счастье стать его очередной постельной игрушкой. Пока игрушка новая, он будет играть, а как наиграется – старую можно благополучно выбрасывать и выбирать новую. Он так привык легко получать от жизни все, в том числе и это… Что будет с ее сердцем, оно же просто разорвется от боли. Ей было горько, но остатки гордости не позволяли показать, насколько он ей дорог. Она ведь совершенно не хотела развестись с ним, она хотела, чтобы он ее любил. Глупость какая, он никогда ее не полюбит, он же ее за человека не считает.

* * *

Петрович был старый шофер, многоопытный волк, наблюдавший своих хозяев в разнообразнейших ситуациях, и вел он себя всегда профессионально и неприметно, им ведь должно быть комфортно. Сейчас он незаметно посматривал в зеркало на своего хозяина, пряча в глазах улыбку. Ну, наконец-то. Мальчик влюбился, хоть сам пока этого и не понимает. Покойный Иван Кузьмич был бы рад. Он крутанул баранку, заезжая на обсаженную высокими вязами аллею.

– Ничего себе у него дача, – мрачно подумала про себя Аня, когда перед ними вырос трехэтажный терем с флигелями.

Машина остановилась у крыльца, их встречали. На верхней ступеньке стояла статная пожилая женщина строгой наружности и мужчина в костюме. Аня сначала решила, что это его мама, ей стало страшно. Михаил вышел, не обращая внимания на людей, кинувшихся ему на помощь, открыл дверь, чтобы взять ее на руки. Хотела Аня отстраниться и выйти сама, но муж посмотрел на нее таким ледяным взглядом, как будто хотел приморозить к сидению. Стало обидно и ясно, ее мнение никого здесь не интересует. В душе потихоньку начинал зреть протест.

Поднимаясь по лестнице с этой строптивой девчонкой на руках, он еле сдерживался, чтобы не начать орать на нее прямо здесь. У нее прямо дар какой-то выводить его из себя, перед людьми просто неудобно.

– Здравствуйте, Дарья Максимовна, Федор, – кивнул он экономке и дворецкому. Тот ответил кивком.

– Добрый день, Михаил Иванович, – дама не выказала своего крайнего удивления происходящим, только слегка приподняла брови.

В последний раз он называл ее по имени отчеству, когда ему было десять. Дарья Максимовна практически вырастила его, и была для Миши Кольцова просто тетя Даша. С его покойной мамой они были, почитай, подруги. Странные дела творятся, вроде уехал на несколько дней отдохнуть, возвращается с какой-то непонятной девицей на руках. Злой как черт, весь на взводе. Он никогда не водил в дом сомнительных дамочек. Экономка незаметно оглядела девушку, с виду не кажется вульгарной, от вопросов воздержалась, скоро и так все станет ясно. А Миша прошел в гостиную, опустил Аню на диван, подождал, когда в комнату войдут остальные, потом произнес:

– Это моя жена, Анна.

Рты, конечно, пооткрывались. Тишина в комнате стояла гробовая.

Михаил старался ни на что не обращать внимания, ему и так тяжело все давалось, злость кипела внутри. Разведется она! Разведется!

Аня несколько секунд сидела, опустив голову, но взяла себя в руки, надо же со всеми познакомиться, оглядела присутствующих и выдавила вымученную улыбку:

– Здравствуйте, я Аня Зацепина…

– Кольцова, – его голос был холоден и резок, и пробирал до дрожи, – Это Дарья Максимовна, наша экономка, она представит тебе всех остальных, а мне пора.

Брови экономки поднялись еще выше, но она просто кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица. Михаил, словно выдохся, глухим голосом попросил:

– Тетя Даша…

– Миша, все в порядке, занимайся своими делами, мы прекрасно справимся.

Ее муж сумрачно кивнул всем головой и куда-то ушел. Аня обратила внимание на то, что между собой они общаются как близкие люди, а с ней – подчеркнуто официально. Что ж, так даже лучше. Она ведь в чужом доме. Принесли ее коляску. Не сядет она больше в эту коляску, в конце концов, она не инвалид, вот только бы до постели добраться, усталость навалилась. Осторожно встала с дивана:

– Дарья Максимовна, давайте знакомиться, – и протянула руку.

Та взглянула на странную «жену» проницательным взглядом, официально пожала протянутую руку и официальным тоном представила ей присутствующих. Голова у Ани снова разболелась, она почти никого не запомнила, потом разберется, как-нибудь…

– Дарья Максимовна, не могли бы вы проводить меня в мою комнату.

Экономка величественно кивнула и пошла к лестнице на второй этаж. Там она удивленно остановилась, так как Аня не поспевала, двигалась слишком медленно.

– Простите, я после аварии, не могу ходить быстро, – Улыбка Ани выглядела жалко.

Дама тут же переменилась в лице и занервничала:

– Что же вы…

– Ничего, все в порядке. Мне бы прилечь.

– Конечно. Федор давай сюда коляску!

– Не надо коляску, я не хочу. Я же не инвалид.

С помощью Федора, под недовольное бормотание Дарьи Максимовны, что мол, некоторые не хотят беречь здоровье, они кое-как добрались. Комната была большая, светлая, прекрасный вид из окна, но Ане уже ничего не хотелось, только прилечь. Дарья Максимовна послала одного из парней принести сюда поднос с едой, спросила, не нужно ли чего. Ане ничего не было нужно, и есть тоже не хотелось, прилечь бы только. Когда ее оставили одну, она заползла в постель и, свернувшись калачиком, моментально уснула.

Глава 8

Проснулась резко, от ощущения чьего-то присутствия. Когда открыла глаза и увидела, как он раздевается, чуть не подскочила в панике.

– Не дергайся.

– Что ты здесь делаешь?

– Что я делаю в своей спальне? Спать ложиться собираюсь.

– Где? – она все еще не проснулась толком.

– Не смеши меня, – опять холодный цинизм, – в своей постели.

Аня стала выбираться из постели, хорошо, что спать ложилась раздеваясь.

– Ты куда это собралась?

– Найдутся же в этом доме пустые комнаты, там лягу.

Он просто взбесился, и так весь день на нервах, а теперь еще ее фокусы!

– Ты никуда не пойдешь. – он цедил слова, обжигая холодными глазами, давя на нее каким-то внутренним ледяным огнем – Ты моя жена и будешь спать в моей спальне.

– Нет. Я не буду с тобой спать, – не пройдет у него давить на нее!

– Не надо меня бесить, – тон стал обманчиво спокоен, – Никто на тебя набрасываться не собирается. Ты и здоровая-то мне не была нужна. А тем более больная. Но спать будешь здесь!

Эта дура так и норовит опозорить его перед всеми, черт бы ее побрал! Было ужасно обидно, он весь день с нетерпением ждал, когда окажется с ней наедине в одной постели. Прикоснуться к ней, почувствовать, как она откликается, как будет дрожать от желания. Он знал, что она будет гореть, плавиться, кричать от страсти в его руках, и эта мысль пополам с собственным желанием мутила ему разум. И что?! Не будет с ним спать!

Аня отвернулась, из всех ее чувств остался лишь дух противоречия и возмущение. Здесь так здесь. Она стащила с кровати подушку и покрывало, и собиралась лечь на пол. Но он рванулся к ней, повалил на постель, придавил своим телом, прижав руки над головой. Сначала был испуг, а потом вдруг ее охватила злость, протест и, под всем этим, дикое желание:

– Что, опять изнасилуешь?! По-другому не можешь?!

А он вдруг понял, что никогда больше не сможет ничего сделать с ней насильно. Словно встал в мозгу какой-то блок. Желание клокотало в нем, подхлестываемое яростью, хотелось вдавиться в это хрупкое тело, вдавить его в себя, пока они не станут неразделимы, погрузиться в нее целиком, забыть обо всем, забыть себя и просто двигаться, двигаться, двигаться… пока не наступит это смертельное блаженство, и мир не разлетится на части сверкающими осколками…

Но после таких слов жены он пришел в себя и зло прошипел, отбросив ее руки:

– Делать нечего! Я и в прошлый-то раз через силу заставил себя это сделать, только чтобы тебя научить уму-разуму, – говоря эти слова, он сощурившись смотрел ей в глаза и видел разливающуюся там боль.

Ей больно, отлично! Потому что ему тоже больно! Он решил повернуть нож в ране:

– Но тебе, помнится, понравилось, – голос стал вкрадчивым и ядовитым, – Так понравилось, что ты орала на весь отель.

Аня отвернулась, не желая слушать, видеть, хотелось провалиться сквозь землю от стыда, злости и бессилия, но он не закончил.

– Не волнуйся, я не собирался тебя даже пальцем касаться. Нужна ты мне… – он встал и начал одеваться, умолк на какое-то время застегивая брюки, потом словно припечатал, глядя на нее с холодным презрением, – Молить будешь, и то не трону. Оставайся в этой спальне! Это теперь твоя комната, я сам уйду. Невозможно с тобой не то что спать, вообще рядом находиться.

И ушел, обдав ее холодом и хлопнув дверью на прощание. Аня снова залезла в постель, забилась под одеяло и, дрожа от обиды и боли, заплакала навзрыд. Какая же она идиотка, кто просил ее в тот вечер обращать на этого урода внимание? Как могла прийти ей в голову эта глупость, подойти и снять его на спор?! Зачем?! Наказание за одну маленькую глупость показалось ей просто чудовищным. Но обиднее всего было то, что он ушел.

* * *

Михаил вылетел из спальни, сбежал вниз по лестнице. Его трясло от разочарования, от злости, смешанной с неутоленным желанием и обидой. Мужчина чувствовал себя как ребенок, которому обещали конфетку, дали даже попробовать, а потом отобрали. Запустив обе руки в волосы на затылке и сжав их посильнее, он мерил шагами гостиную. На шум вышла экономка:

– Миша, что случилось?

– Ничего, тетя Даша, все в порядке, – он как-то сразу сник, голос был усталый, – просто не могу спать, устал, а спать не могу.

– Пойдем, я тебя чаем напою, у меня плюшки сеть. Твои любимые. Сегодня испекла. Пойдем.

Дарья Максимовна видела то, что он сам не хотел ни признавать, ни показывать. Ну да ничего, сам расскажет. Она повела его в кухню, не переставая тихонько уговаривать, что травный чаек поможет заснуть, а плюшки вкусные, такие как он любит. Она знала, что мальчик нуждается в любви и заботе, должен же хоть кто-то о нем заботиться. Понятно, что он давно уже не мальчик, но для нее-то он всегда будет ребенком. История с женитьбой не давала ей покоя, что-то там не так с этой женитьбой, Да что там, все не так!

– А чаек действительно успокаивает, тетя Даша. Ой, а плюшки какие… мммм, люблю я твои плюшки, – все-таки сладкие вкусности неизменно поднимают людям настроение, независимо от пола и возраста.

После второй чашки травного чая он смог, наконец, расслабиться и, откинувшись на спинку стула, закурил, прикрыв глаза.

– Миша ты ничего не…

Он покачал головой и пробормотал:

– Тетя Даша, не спрашивай.

– Миша, расскажи, в чем дело, как это случилось, самому легче станет.

– А что говорить. Я дурак. И так мне и надо, – он зло задавил сигарету.

– Миша, ты же давно бросил курить…

– Закуришь тут, когда такие дела.

Тетя Даша смотрела на него и выразительно молчала. Так умеют молчать только женщины, которые нас воспитали, они знают, что нам тяжело носить все в себе, что надо излить кому-то душу, и тогда станет легче.

И он не выдержал.

– Тетя Даша, ты только ничего не говори, ладно, ты просто слушай.

Она шевельнула рукой и утвердительно моргнула. А мужчина все собирался с духом, чтобы как-то начать, вертел в руках чашку, потом, словно в пропасть прыгнул, выдал:

– Я ее изнасиловал.

У женщины глаза на лоб полезли. Не может такого быть! Не мог ее мальчик, которого она с десяти лет практически воспитывала, такое сделать. Он же такой уважительный… Или мог… Что с ним случилось?

– Не верите?

Та покачала головой, повертела кистями рук и выжидательно на него посмотрела. Пусть объяснит.

– Она меня в ресторане снять хотела… подошла, самоуверенная такая… В общем разозлился я, и мозги как-то заклинило… Черт! Черт! Черт!

Миша смолк, потому что воспоминания снова захлестнули его, заставив пережить отголоски тех невероятных ощущений. Какое-то время сидел, глядя в одну точку, потом сфокусировал взгляд на тете Даше, и заговорил:

– А она девушкой оказалась, – развел руками и вцепился в волосы, – Но она сама напросилась!

Было видно, что он скорее себя старается убедить. Все-таки хватило мужества признаться:

– Нет. Если честно, то все не совсем так. Она… просто позволила себе глупо пошутить… – проговорил он, глядя в свою чашку, – Перенервничал я потом страшно. На следующий день, когда понял, что она шум поднимать не собирается, хотел уехать. Да. Сбежать хотел. Я знаю, тетя Даша, что ты сейчас подумала. Ты подумала, что папа перевернулся бы в гробу.

Михаил потер лоб, прикрыв глаза, ему тягостны были эти воспоминания:

– А потом… Только из паркинга выехал, а тут она… на мопеде летела. Понять толком ничего не успел, как сбил ее. И кто только изобрел эти проклятые мопеды! Столько аварий из-за них… Я так испугался, я думал… вдруг она умрет… Господи… – он затих, переживая заново свой страх и горячую молитву.

– И понял я, тетя Даша, что от судьбы не уйдешь. Что за дурость свою надо отвечать. Да и дело надо было замять поскорее, кому лишний шум нужен. Ну, и вот! Я на ней женился! Раз-два, и все готово. – несмотря на бодрый тон, выглядел он понурым и глубоко несчастным.

Дарья Максимовна взволнованно слушала, прижав руку ко рту. Когда поняла, что он закончил свой рассказ, откашлялась и сказала:

– Судьба – это хорошо, судьба – это не так уж плохо, Миша. Тебе давно пора было жениться. Девочка вроде нормальная, вежливая, могло быть и хуже…

– Все плохо. Все плохо, тетя Даша. Потому что она меня ненавидит. За все. А может ее вообще подослали, чтобы женить меня на себе и ободрать как липку? Не знаю! Может, подложили под меня из-за денег?

– Ах, перестань, – пожилая женщина какое-то время словно прислушивалась к каким-то своим мыслям, потом сказала, улыбаясь одними глазами, – Мне так совсем не показалось.

– Ты многого не знаешь.

– Я знаю то, что видят мои глаза.

– И что же они видят, – без особой надежды спросил Миша.

– То, что она к тебе неравнодушна.

Он покачал головой:

– Не знаю.

– Просто дай ей время. Поставь себя на ее место.

Он ушел в себя, разглядывая пустую чашку и качая головой. Тогда тетя Даша все-таки решилась задать этот деликатный вопрос:

– А ты, ты ведь что-то к ней чувствуешь?

Он словно задохнулся и вскинул на нее взгляд, полный противоречивых чувств:

– А что? Это так заметно?

Пожилая женщина улыбнулась, решив пощадить его гордость:

– Разумеется, нет. Просто я тебя хорошо знаю.

Мужчина вздохнул с облегчением, никто не хочет, чтобы его тайны были очевидны всем.

– Миша, вам надо пожить какое-то время только вдвоем, привыкнете друг к другу, найдете общий язык. Я так понимаю, ты хочешь сохранить этот брак?

– Да. По многим причинам.

– Ну вот, сейчас пусть поживет здесь пару недель, подышит воздухом, придет в себя, а я за ней пригляжу. Но тебе лучше уехать на это время. Пусть соскучится. Потом заберешь ее к себе.

Увидев, что он вздохнул с облегчением, экономка скомандовала:

– А сейчас, спать!

Он выдержал ровно три дня.

Глава 9

До конца счастливого отпуска оставалось всего ничего, на третий девчонкам улетать. И почему все хорошее так быстро заканчивается?! В этом году отпуск действительно был необычный, так неожиданно и странно Аню замуж выдали, до сих пор неприятный осадок оставался. Но, по счастью, в молодости быстро забываются неприятности, потому что жизнь течет широкой рекой, и каждый день приносит новые захватывающие возможности.

Сегодня вечером они никуда не пошли и сидели в своих номерах, решили в кои-то веки раз лечь спать раньше трех часов ночи. Девочки снимали два двухместных номера, Марина вместе с Ритой, а Нина с Леной. Нина все время жалела, что они не взяли трехместный, и Ане пришлось жить одной. Она все прокручивала, что могло бы быть, если, а вдруг… Но поздно, дело уже сделано.

Пока Марина мылась в душе, маленькая Ритка сидела перед телевизором и горстями заталкивала в себя попкорн. Шла ее любимая телепередача, естественно про любовь, про свадьбы, белые платья… аххх… И вдруг она резко дернулась, прилипнув к экрану, так что попкорн посыпался в декольте и застрял там в таинственных глубинах. Но девушка ничего не чувствовала – на экране в рубрике «курьезные свадьбы» были кадры Анькиного дурацкого замужества в больнице. Ведущая с улыбкой рассказывала фантастическую историю любви с первого взгляда, внезапно возникшую в курортном антураже.

– Марин! Марин! Быстро иди сюда! Тут нас показывают! В больнице! – и схватила телефон, Ленке с Ниной звонить, – Лена! Включай срочно телевизор…

Прибежала из душа мокрая Маринка в одном полотенце, капая волосами на ковер, и присохла к экрану. Оказалось, Лена тоже смотрела эту передачу. Когда сюжет закончился, Нина с Леной влетели в номер к девчонкам, все были ужасно возбуждены. СМИ страшная сила, вроде чуть-чуть поменять точку зрения, несколько слов добавить… И ведь такая вышла головокружительная любовная история, что просто ми-ми-ми… Они переглянулись и без слов поняли друг друга. Такая любовь заслуживает того, чтобы ее достойно отметить. Пусть даже в жизни все было совсем не так, не важно. Важно, что была потрясающе романтичная свадьба… Аж завидно стало.

Нет, не удастся сегодня лечь пораньше, придется спуститься в ресторан.

* * *

Сеня Костенко собирался ложиться спать, он весь вечер корпел над бумажками, теперь сложил все, закрыл ноутбук, взял полотенце и собирался идти помыться перед сном. На заднем плане негромко бормотал телевизор, он мельком взглянул на экран, шла передача о том, как какой-то бизнесмен курьезно женился, прямо в больнице. Он покачал головой и пошел в ванную, переключив канал. Все эти дни он думал, что встреть он сейчас ту девушку, больше никогда не отпустил бы.

Знал бы Арсений, что эту самую девушку сейчас показывают по телевизору, вот досмотрел бы передачу…

* * *

Сегодня Михаилу Кольцову позвонил его друг с телевидения и сказал, что тот сюжет с его свадьбой в больнице пойдет вечером в эфир.

И словно открыл ему шлагбаум. Миша три дня терпел, зарылся в работу, тем более, что дел набралась в его отсутствие куча. Даже по вечерам из дома не выползал. Три дня борьбы с неведомой силой, которая словно канатами тянула его туда, к ней. К его строптивой, наглой девчонке-жене. А теперь вот она – причина! Он поедет обсудить передачу с тетей Дашей. И совсем он не хочет эту девчонку видеть, он просто едет пообщаться с умным человеком.

За эти три дня Аня немного ожила. Сначала, конечно, она почувствовала себя очень тоскливо и одиноко в чужом доме, особенно, когда проснулась и узнала, что муж уехал, и его не будет две недели. Но потом подумала, что лучше уж его вообще не видеть, чем вот так, все время ругаться. Позвонила брату, маме с папой, девчонкам, сказала, что у нее все хорошо. Дарья Максимовна оказалась очень внимательной женщиной, заботилась о ней, все норовила повкуснее и побольше накормить. Аня много времени проводила на воздухе. Если бы не обида да грустные воспоминания, если бы не тоска по нему… то жизнь шла не так уж и плохо.

Михаил приехал на третий день вечером, бесился, но ничего не мог с собой поделать. Издевался над собой, мол, приполз как пес, лизнуть руку своей хозяйки. Она так к нему и относится, как к собаке.

Но он поменяет это отношение. Завтра с утра заберет ее в свою городскую квартиру, будут жить только вдвоем. Ее комнату подготовили, хочет спать одна – черт с ней! Это ведь можно делать не только в спальне. Сначала он хотел приехать утром, но понял, что все равно не сможет спать, промучается до утра. Ему хотелось ее увидеть. Вошел в дом без шума, тетя Даша сказала, что она смотрит телевизор в верхней гостиной, тихонько поднялся по лестнице, подошел и замер на пороге, дверь была открыта.

Диван стоял в центре комнаты, спинкой к двери. Михаилу было видно с его места ее отражение в зеркале. Какая маленькая, худенькая, сидит, подобрав ноги. Совсем как ребенок… Взгляд упал на экран. Их странная свадьба. Он смотрел со стороны на себя, на нее, и ему показалось, что все это правда, та чушь, которую несет с экрана красивая улыбающаяся ведущая. Все это может быть правдой. Тогда он будет счастливейшим человеком… Почему у него вдруг мелькнула такая мысль, он не знал, но тот парень на экране, который женился «по великой любви с первого взгляда», действительно выглядел так что… Михаил вдруг ему позавидовал, а потом рассмеялся про себя.

Рассказанная кем-то другим наша собственная история может выглядеть по-разному. Эта получилась на удивление романтичной. Он даже пришел в хорошее настроение, и продолжил наблюдать за Анной, интересно было увидеть ее реакцию на передачу. И на него. Мужчина не хотел признаваться себе, но он с трепетом ждал, что она обрадуется ему. Хоть чуть-чуть.

Когда Аня вдруг увидела в популярной телепередаче в рубрике «курьезные свадьбы» кадры с собственной свадьбы в больнице, она была в шоке. На экране все выглядело по-другому. Все совсем не так. Ведущая с улыбкой вещала про современную Золушку, про счастье, романтику, неземную любовь. Сначала она впилась в телевизор, не веря своим глазам, неужели тот красавец, который так нежно смотрит на девушку в больничной рубашке – это ее муж. Этот холодный, жесткий тип, что говорит ей такие ужасные слова, от которых умереть хочется.

Потом всплыли совсем другие мысли, она похолодела. Аня уже ничего не видела и не слышала. Она была в панике. Теперь родители узнают. Глупо было надеяться, что ей удастся скрыть это, но все равно… Настроение упало ниже некуда. Так и есть, раздался телефонный звонок. Папа:

– Здравствуй дочь.

У нее во рту пересохло от волнения, голос пропал.

– То, что я сейчас вижу по телевизору, какой-то розыгрыш?

– Нет, папа… – еле хватило сил пролепетать.

Михаил замер в дверях, оказавшись невольным свидетелем ее разговора с отцом. Она его сейчас не видит, ему почему-то было важно, что его жена сейчас скажет.

– Так это правда, дочка. Что ты натворила, Аня?

– Прости, папа, так вышло. – голос несчастный, оправдывается.

На том конце видимо почувствовали что-то неладное.

– Аня, мы завтра же к тебе приедем. Надо же посмотреть на твоего мужа, что он за человек.

– Нет! Нет! Не надо! Не надо завтра приезжать! Не надо приезжать. Мы сами… я сама потом к вам приеду… не надо…

– Аня… что ты…

И тут Михаил понял, что она его стыдится! Стыдится показать его своим родителям! У него просто крышу снесло. Он резко вошел в комнату, выхватил у нее телефон и обратился к тестю:

– Здравствуйте, Дмитрий, простите, не знаю как по отчеству, я Михаил, Анин муж.

– Очень приятно, молодой человек, Я Дмитрий Валерьянович.

– Зовите меня просто Миша. И скажите Дмитрий Валерьянович, когда вам с Аниной мамой удобно приехать, мы с женой будем чрезвычайно рады вас видеть.

Мужчины довольно быстро нашли общий язык, и после короткого разговора, Михаил отключился. Все это время он кипел от бешенства. Стыдится его!

Когда он, наконец, повернулся к ней, вид у его жены был какой угодно, только не радостный. Терпение лопнуло. Ехал к ней, хотел увидеть, сгорал от нетерпения, а она… Пропади все пропадом!

– Собирайся, мы сейчас же едем в город, – отрывистый злой голос, ледяной взгляд, давящая воля. Не потерпит возражений.

– Зачем?

– Будешь жить в моей городской квартире.

Аня не стала спорить, понурив голову, собрала вещи и через пятнадцать минут они уже ехали в город в полном молчании. Его грызла обида, а в ее душе, несмотря на страх и ощущение надвигающихся неприятностей, поселилась эфемерная надежда, что когда-нибудь все будет хорошо. Пусть смотрит ледяными глазами, пусть говорит гадости, главное, он теперь будет рядом. Она только сейчас поняла, что без него ей все-таки было плохо.

Михаил за рулем был сам. Он вообще очень редко пользовался услугами Петровича, тот в основном возил тетю Дашу. Да и не был Кольцов таким уж избалованным барчуком, как это могло сначала показаться его жене, его семья из тех еще традиционных семей, где хорошее воспитание впитывается с молоком матери. И уважительное отношение к людям в том числе. Просто удивительно, почему его так переклинивало, как только он начинал разговаривать с Анной. Он сам не мог понять, не то что объяснить. Сейчас он вел машину и дулся на нее как обиженный ребенок. Как она могла так поступить со своими родителями! Если бы его мама с папой были живы… Да он бы на руках их носил, он бы никогда не посмел так обидеть их своим недоверием… Подумать только, стыдится его! Другая бы на ее месте… И тут он осознал одну важную вещь, несмотря ни на что, он не хочет представлять другую на ее месте. Михаил тяжело вздохнул.

Интересно, чем дальше они удалялись от Кольцовской дачи, тем Аня чувствовала себя лучше, видимо, помимо всего прочего, ее угнетенное состояние усугублялось еще и тем, что она оказалась выставленной в не самом выгодном свете среди чужих людей. А один на один с ним ей было даже свободнее. Она немного расслабилась, глядя в окно, нашлись силы проанализировать ситуацию. Теперь, трезво взглянув на то, как повел себя ее муж при разговоре с папой, Аня была ему благодарна. Потому что растерянность и чувство вины и недовольства собой превратили ее в какую-то размазню. То, что она пыталась спрятать голову в песок, как испуганный страус, вовсе не делало ей чести. А Михаил отреагировал так по-мужски… Правильно отреагировал. И как бы он не вел себя с ней, с ее родными он был уважителен. За это Аня могла поставить ему жирный плюсик. Она незаметно взглянула на мужчину из-под ресниц. Серьезен, даже мрачен, вздохнул так тяжело. Под действием внезапного порыва она вдруг сказала:

– Спасибо тебе.

Миша не ожидал. Поэтому не был готов. Он скованно кивнул, прокашлялся и спросил:

– За что?

– За то, что поговорил с папой.

Он повернулся в Ане, глядя на нее обиженно и удивленно.

– Как ты могла? Так обидеть недоверием своих родных? – покачал головой, – Ты что думала, они никогда не узнают? Как ты собиралась им рассказывать? Или вообще не собиралась? Я не понял.

Ого. В чем-то он прав. Но какого черта?! Сама она со своими родителями разберется, будет он ее еще учить! Аня подобралась и ответила жестко:

– Не говорила, потому что боялась их расстроить.

– Хммм. Значит, снимая мужика в ресторане, ты не боялась их расстроить?

– Это совсем другое! Я не собиралась снимать тебя, Это был розыгрыш!

– Тогда получается, ты разыграла сама себя.

Кажется, сейчас они опять поругаются.

– Я не хочу сейчас ссориться. Я устала. Просто хотела поблагодарить тебя, что помог, вернее, сделал все за меня, – она уже начала злиться.

Он тоже не хотел сейчас ссориться, потому просто сказал:

– Пожалуйста. Нам все равно надо было встретиться с твоими. Чем раньше, тем лучше. Они завтра вечером в гости к нам приедут.

– Завтра… – Аня запаниковала.

Он глянул на нее и выдал с легкой издевкой:

– Да перестань ты трястись. Приедут вечером. Приготовишь чего-нибудь, посидим. Я надеюсь, ты умеешь готовить?

– Надейся, – издевку она почувствовала.

– Не знаю, в наше время адвокатессы могут и не уметь…