Текст книги "Иллюзия любви"

Автор книги: Екатерина Савина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я отвела взгляд от телеэкрана. Даша снова набирала номер, пытаясь дозвониться Васику.

– Что за черт? – удивленно проговорила Даша и посмотрела на телефонную трубку у себя в руках.

– Что случилось? – осведомилась я.

– Не туда попала, – ответила Даша, снова набирая номер мобильного телефона Васика, – ну вот... – проговорила она, прослушав несколько длинных гудков, – теперь никто не берет трубку.

– Наверное, этот балбес снова телефон свой посеял, – предположила я.

– Наверное, – вздохнула Даша и положила трубку на рычаг телефонного аппарата.

Я снова посмотрела на часы.

– Да перестань ты, – сказала вдруг Даша.

– Перестать – что?

– Все время с циферблатом сверяться, – уточнила Даша, – оставайся у меня ночевать. Тебе же далеко ехать домой. А метро скоро уже закрывается. Чего тебе спешить? Как раз пирог подоспеет. Чай попьем.

– Вообще-то, – напомнила я, – мне завтра на работу ехать...

– Ну и что? – проговорила Даша. – От меня и поедешь. В первый раз, что ли?

– Нет, – качнула я головой, – не в первый.

Даша внимательно посмотрела на меня.

– Что-то ты такая... – начала она.

– Какая?

– Рассеянная, – сформулировала Даша. – После того, как мы повстречали эту девицу... Нину Рыжову... ты просто сама не своя.

Я промолчала. Не объяснять же мне Даше... Да и нечего мне объяснять. Я сама до сих пор не могу разобраться в том, что я ощущаю после того, как заглянула в глаза этой девушке... Нине.

– Ну ладно, – сказала Даша, – не хочешь говорить, не надо. Я сейчас, – добавила она, поднимаясь с кресла, – посмотрю за пирогом...

Когда Даша вышла из гостиной я откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза. Да, денек выдался не сказать, чтобы очень легкий... Васик, работа, поездка к Даше, да еще и эта девушка.

Что все-таки так мучит меня? Что было в ее глазах такого, что...

– Похоронная процессия, тянущаяся через весь город, змеей опоясывала памятник Неизвестному солдату... – вещал невидимый теледиктор.

Я вдруг представила себе эту змею, состоящую из плотно прижатых друг к другу людских тел... сплетенных рук и семенящих ног, потупленных в землю глаз, в которых, наверное, ясно можно было прочитать обреченность и страх перед смертью. Перед смертью того, кого они хоронили и перед своей собственной смертью, пока еще неведомой, но отлично ощутимой вот в такие моменты...

Страх.

Вот именно – страх. Страх стоял в глазах девушки Нины, страх хищной рыбой плавал в мутной глубине ее сознание, когда я заглянула туда.

И это не было каким-то конкретным испугом, и это не было абстрактным страхом или патологической фобией.

Это был...

Настоящий страх – не комплекс эмоций, которые испытывает человек, находясь в определенном состоянии, а первородный сгусток древнейших субстанций, частью вошедших в только что образовавшиеся – первые на этой земле человеческие души.

Я вдруг почувствовала неприятный холодок в левой стороне груди. Ничего подобного я не испытывала никогда, а на своем веку мне выпало испытать многое.

Мне представилась медленно ползущая по опустевшим улицам столицы змея похоронной процессии, в которой уже никак нельзя было различить ее составляющие части – тела людей так переплелись, так тесно вплавились друг в друга, что образовали единую монолитную массу, управляемую клубящимся внутри извивающегося тела страхом.

Змея уже не ползла по улицам, ей уже было по силам не огибать высящиеся коробки пустых домов, а прошивать их насквозь невероятно мощной тупой башкой, на которой сияли два громадных глаза, очень напоминающих большие надгробные венки из мертвых пластмассовых цветов.

Высотные дома, уже не казались такими большими по сравнению со все увеличивавшимся чудовищным туловищем, и когда загрохотали первые железобетонные блоки, сбитые со стен зданий хлещущим во все стороны хвостом, змея стала подниматься над городом, вставать на дыбы, словно принимающая боевую стойку кобра – мне стал видел капюшон – два черных, крыловидных паруса, раздуваемых заунывной музыкой похоронного оркестра.

И тогда с невероятной высоты змея ринулась башкой, на чешуе которой блестели капли заоблачной влаги, прямо вниз – вонзилась в застонавшую поверхность земли и, разрывая планету растущим на моих глазах туловищем, стала погружаться все глубже и глубже, пока чудовищная пасть с тускло поблескивающими холодной яростью глазами не пробила вековую толщу антарктического льда, выбравшись наружу с другой стороны Земли, и кольца принявшей наконец свой настоящий облик змеи не сбросили с поверхности планеты все, что успел нагромоздить человек за короткий век своего существования, которому теперь пришел неизбежный исход.

Змея причудливо изогнулась и замерла, крепко завязнув в обессилевшей планете, как в том самом древнем яблоке, с которого-то все и началось.

Солнце выкатилось только на мгновение, изумленно глянуло на то, что еще недавно было населенной планетой и потухло навеки...

Струна, протянувшаяся внутри моей головы – как раз между висками, наконец-то лопнула, тоненько напоследок прозвенев. Я успела только вскрикнуть, когда твердь ушла у меня из-под ног и все мироздание полетело в первозданную мглу.

* * *

Полет, впрочем, продолжался сравнительно недолго – ну, сколько там полагается лететь человеку, который свалился с кресла на пол?

Когда я утвердилась на коленях, изумленно хлопая глазами и, ощупав свое тело, убедилась, что все еще жива, вопреки посетившему меня ужасному видению, Дашин голос прозвучал снова:

– Ольга! Господи, да ты слышишь меня?!

– Д-да, – с трудом выговорила я, – слышу...

– Я вошла в комнату, а ты сидишь в кресле с закрытыми глазами, будто спишь, – затараторила Даша, поднимая меня с пола – ноги мои слушались меня еще довольно слабо. – Только сразу видно, что не спишь, потому что спина у тебя прямая, будто ты на что-то внимательно смотришь... только глаза закрыты. Что случилось?

– Ничего, – проговорила я и с удовлетворением отметила, что мой язык уже вполне выговаривает слова, – просто... немного задремала.

– Я тебя зову – ноль внимания, – продолжала рассказывать Даша, усаживая меня в то самое кресло, с которого я минуту назад благополучно сверзилась, – я тебе в самые уши кричу – «Ольга!»; «Ольга!»... А ты ничего не отвечаешь. Тут мне стало настоящему страшно и я тебя за плечи тряхнула а ты вдруг...

Я покрутила головой – вправо-влево, влево-вправо... Действительность нерешительно наполняла мое сознание – с весьма ощутимым гудением вливаясь в многострадальные мои мозги.

– А ты вдруг – когда я тебя за плечи тряхнула – как подскочишь на кресле! Как закричишь!! И бух – прямо задницей на пол. Я так испугалась, – закончила с тяжелым вздохом Даша, – что едва не расплакалась... Вернее, даже не расплакалась – из-за того, что так напугалась...

Даша снова судорожно вздохнула – так, наверное, переводят дыхание подводные пловцы, после того, как вынырнут из-под многометровой толщи воды.

– Теперь-то с тобой все в порядке? – осведомилась Даша, опускаясь на корточки напротив меня.

– Теперь – все в порядке, – заверила я ее. – А пирог... – вспомнила я, – пирог готов?

– Да какой пирог? – удивилась Даша. – Я же только дошла до кухни, глянула в духовку и вернулась в гостиную. А там ты сидишь... уже такая...

– Это что же? – выговорила я, мучительно наморщась. – Получается, что я... так сказать, спала – всего-навсего несколько секунд?

– Получается так, – подтвердила Даша.

Ничего себе. Мне казалось, что в наблюдениях за чудовищной змеей прошла не только вся моя жизнь, но и все время существования человеческой цивилизации вплоть до последнего распада, а тут оказывается – несколько секунд.

Я закрыла глаза, но тотчас снова распахнула их. Не хватало, чтобы меня опять посетило подобное ужасающее видение. Да, выходит, не просто так меня мучали непонятные предчувствия, когда мы с Дашей искали встречи с предметом воздыханий Васика.

Только вот природу этих предчувствий, равно как и странное видение, которое едва не свело меня с ума – как все это объяснить?

И что нам делать дальше?

– Как что делать? – переспросила Даша, и я поняла, что опять проговорила вслух последнюю мысль. – Скоро подоспеет пирог, будем чай пить. Но сначала и тебе, и мне не мешало бы выпить успокоительного. Сейчас принесу.

Даша снова покинула гостиную, а я подняла глаза на телевизор. На экране уже светилось обширное кладбище, казавшееся совсем тесным из-за множества людей, заполнивших его. Где-то вдалеке – за нагромождением людских спин, обряженных в черные пальто, и непрерывным и монотонным гудением голоса диктора, местами сливающимся с угрюмыми звуками похоронного оркестра, мелькнула черная змеиная лента надгробного венка.

Я вскрикнула и схватилась за пульт управления, как за пистолет. Нажатием первой попавшейся кнопки мне удалось переключить канал – теперь на экране телевизора мордатый кучерявый дядька вещал что-то о великом императоре Петре Первом неожиданно высоким и подпрыгивающим, как изломанный детский попрыгунчик, голосом.

Я поморщилась но больше никуда переключать не стала – пусть лучше это, чем снова – змеи похоронных процессий.

Даши все не было. Фальцет телеисторика резал мне нервы, а густейшая темнота давила в стекла квартирных окон так, что мне пришлось подняться с кресла и задернуть шторы.

Вернувшись на свое место, я отметила необычную дрожь в пальцах.

«Странно, – подумала я, – что-то совсем я распустилась в последнее время. Если так сдают нервы... Что же не идет Даша? Где она, черт возьми? Чтобы добраться до спальни, открыть шкатулку, где она хранит все свои лекарства, нужно, максимум, полминуты. Ну, две минуты – на то, чтобы отыскать нужную скляночку среди развала всяких упаковок и пузырьков – и принести лекарство сюда... А она сколько уже отсутствует?»

Поднявшись с кресла, я вышла в прихожую. В квартире было тихо и, как я сейчас почувствовала, очень душно.

«Окна открыть, – подумала я, – но тогда синие сумерки змеиными кольцами навалятся... Выдавят стекла и заполнят квартиру... Господи, что это со мной? Кажется, я схожу с ума»...

Я остановилась посреди прихожей. Холодный пот, выступивший у меня на лбу, успел слипнуться ледяной корочкой, стянув мне кожу.

Что происходит?

В чем дело? Почему без видимых причин меня просто на куски рвет от смертельного ужаса.

«Да как же это – без видимых причин? – зашелестел где-то внутри меня тоненький голосок. – Ночь сгущается, и нет спасенья никому. Стены уже дрожат и подаются... Трещины бегут по кирпичам, как железные змеи. Каждого – входящая в дома тьма – передавит поодиночке»...

Чувствуя, что в голове у меня уже мутится от непередаваемого страха, я сделал несколько шагов куда-то в сторону и тут действительность снова поплыла у меня перед глазами, когда я явственно услышала, что кирпичные стены дома, где проживала Даша, затрещали, будто невыносимая тяжесть навалилась на них...

Потом грохот раздался – такой, что задрожала входная дверь...

Больше этого я выносить не могла.

Вскрикнув что-то срывающимся голосом, я рванулась назад в гостиную, но, запутавшись ногами в тонких змеиных кольцах, которые непонятно когда успели покрыть весь пол, я рухнула ничком – не переставая вопить.

Всю квартиру сотрясал оглушительный грохот.

Глава 4

Привычный страх мучил Нину.

Это ощущение было до того изведанным и испытанным тысячу раз, что практически никаких психологических неудобств Нине не доставляло.

А вот в чисто физическом плане это было настоящей пыткой – непереносимой и не сравнимой ни с чем.

Нину просто мутило – и страшно болела голова. Несколько раз ее тело корежили отвратительные спазмы и Нину рвало в приспособленный как раз для таких целей гулкий эмалированный таз, который Нина хранила у себя под кроватью.

Прошло уже полчаса после того, как она отдала бумажный пакетик тому, что лежал сейчас в соседней комнате – сжатый четырьмя холодными стенами.

Прошло полчаса, а значит...

Так и есть – заскрипела, открываясь, дверь и шаркающие шаги наполнили узкое пространство квартиры.

Нина снова перегнулась пополам, свесила голову между колен – ее вырвало в таз тянущейся желтой слюной, наполненной приторно-кислым желудочным соком.

Она едва успела утереть губы и толчком ноги запихнуть таз, на дне которого отвратительно пузырилась мерзко воняющая бурая масса, под кровать – когда дверь в ее комнату распахнулась и на пороге возник невысокий мужчина.

– Нина! – светло и радостно выдохнул он.

Лицо Нины искривила мучительная судорога.

– Нина! – повторил мужчина и замер, точно прислушиваясь к тому, что никак не мог слышать никто, кроме него.

Впрочем, так оно и было.

Мужчина был страшно небрит. Линялые тренировочные штаны обвисли на коленях, продранная во многих местах майка расползалась на хилых плечах мужчины. Давно не мытые волосы падали ему на лицо клочковатыми грязно-серыми прядями, но под этими прядями светилось вдохновение и счастье – гораздо ярче, чем разбивающая тьму голая электрическая лампочка под потолком комнаты Нины.

– Нина! – снова произнес мужчина и сделал несколько нетвердых шагов по направлению к кровати, на которой Нина сидела.

Нина инстинктивно отодвинулась.

– Ты себе не можешь представить, какой напор... Какая сила может быть у гармонично складывающихся нот, – проговорил мужчина.

– Борис... – тихо произнесла Нина, – перестань, прошу тебя...

Мужчина взмахнул руками, будто дирижировал невидимому оркестру.

– Вот сейчас! – выговорил он и прикрыл глаза. – Сейчас ре-диез! Ре-е диез!! – звучно пропел он, но взметнувшийся к потолку голос – чистый и сильный – на излете сломался и рухнул вниз.

– И еще! И еще!! – продолжал мужчина, размахивая руками. – Тр-р-рам!

– Не надо! – едва не плача попросила Нина. – Борис, перестань!

– Скрипка выходит на первый план, – сообщил мужчина и тряхнул головой так, что волосы его взметнулись кверху, как туча потревоженных мух. Казалось, он совсем не слышит свою собеседницу – и не слышит вообще ничего, кроме поднимавшихся и с размаху стелющихся у него в голове музыкальных волн. – Незаметно стихия переходит в другую симфонию.

Мужчина поднял руки и вдруг притих. Он совершенно замер, только пальцы его едва заметно подрагивали.

Нина поднялась с кровати и на подгибающихся ногах побрела к окну, чтобы установить между собой и вошедшим максимальное расстояние.

– Тр-рам!! Тр-рам!!! – дико взвыл вдруг мужчина, а Нина обхватила голову руками, чтобы не слышать. – Та-а-ам... Та-ам!!

Замолчав, он сник и опустил руки. Потом огляделся по сторонам, подняв голову – его взгляд не остановился ни на одном предмета, находящемся в комнате. И сквозь Нину взгляд мужчины прошел, словно сквозь почти не различимую стеклянную преграду.

Минуту мужчина стоял прислушиваясь к полнейшей тишине, словно не веря в то, что уже ничто более ее не нарушит и вдруг рухнул на пол, нелепо разбросав руки и ноги.

Нина, отняв от головы ладони пустым взглядом смотрела на мужчину, скорчившегося на полу, словно сломанная кукла.

Она прекрасно знала о том, что ровно через минуту тщедушное тело забьется в судорогах, искривленный рот будет выплевывать вместе с кусками пены страшные ругательства, а когда мужчина понемногу затихнет, то тело его остынет, превратившись в холодный труп, в котором едва-едва теплится что-то похожее не жизнь.

Нина, бесшумно шевеля губами, отсчитала ровно шестьдесят секунд и тотчас заткнула уши, опережая первый ужасный вопль, рванувшийся с губ забившегося в припадке на полу человека, который всего три года назад в далекое сияющее летнее утро стал законным мужем Нины.

* * *

– Если бы твои психоимпульсы хотя бы номинально соответствовали психоимпульсам обычного человека, – услышала я над собой голос, – то я попыталась бы тебе помочь. Я же все-таки психолог...

– А я и н-не з-знал, что ты т-того... Так пугаешься... – этот голос – зыбкий и колеблющийся – выплыл откуда-то сбоку, фраза, получившаяся неровной и волнообразной, на секунду замерла в моем сознании и лопнула, неожиданно завершившись звучной отрыжкой.

Я открыла глаза.

– Лежи-лежи, – озабоченно проговорила Даша и коснулась ладонью моего лба, – надо было бы мне сразу догадаться, что с тобой не все в порядке... С того самого момента, когда ты... так сказать, пообщалась с этой девушкой.

Я повернула голову и обнаружила, что лежу на кровати в Дашиной спальне. Рядом со мной – у моей головы – сидела на стуле Даша, а в ногах примостился невесть откуда взявшийся Васик.

Даже сейчас – когда я еще не вполне пришла в себя – я могла заметить, что Васик пьян просто зверски. Увидев, что я смотрю на него, он радостно улыбнулся и снова икнул.

– Т-ты прости... – изрядно заплетающимся языком выговорил он, – что я т-того... барабанил в дверь, вместо т-того, чтобы звонить. Н-но мне просто показалось, что так будет это... слышнее... А то – звонок у Дашки уж очень тихий... Совсем тихий.

– Откуда ты взялся? – проговорила я, больше для того, чтобы узнать, слушается меня мой голос или нет.

– П-привет! – удивленно хмыкнул Васик. – Я же тебе только что сказал... Я ех-хал к своей... Я к Нине ехал, а потом решил, что слишком нажрался для этого и... не стал к ней заходить. Потом... не помню. Потом я как-то оказался к Дашкиного дома и подумал – а почему бы мне не зайти к ней в гости. Ну и зашел.

Даша молчала, грустно глядя на меня.

– В машине у меня была еще бутылка водки, я ее всю выдул, пока по городу катался, – сообщил еще Васик.

– Удивительно, как тебя только менты не остановили, – проговорила я, – ты же, кажется, ходить не совсем можешь, а не то, что машину вести.

Васик расхохотался так, что едва не рухнул с кровати на пол.

– Идти я вправ-вду не могу! – воскликнул он. – А вот м-машину... Я же прирожденный водитель! Ни один мент ничего не заподозрит, пока, конечно, не понюхает... атмосферу в салоне.

– Хорошо, – сказала я, – что ни один мент не понюхал атмосферу в салоне. А то ты бы вмиг прав лишился. В очередной раз.

– Ну и что, – беспечно заметил Васик, – потом бы все равно купил новые. Делов-то... Дорого, правда, но куда деваться? Пешком-то мне не не очень привычно передвигаться. Я с комфортом привык. Вот помнится, как-то по пьянке вперся я в один автобус и заснул. А когда проснулся, то почему-то вообразил, что в такси еду. Ну, я и говорю...

Васик, наверное, долго бы еще трепался, если бы Даша на подала наконец голос.

– Васик мне кое-что рассказал тут, – проговорила она, – мне показалось, что это важно. Я хотела обсудить с тобой. Конечно, не сейчас, а когда ты придешь в себя... настолько, насколько возможно, – добавила она и снова вздохнула.

– Я ч-что-то рассказал? – удивился Васик, прервав свое повествование. – Н-ничего не помню. А! Это про старушек-то? Представляешь, Ольга, когда я к Нининому подъезду подъе... подъехал, я к бабушкам присел на лавочку отдохнуть. Так они за пять минут со мной литр водки выжрали. Причем, я только пару глотков сделал...

– Василий! – строго сказала Даша. – шел бы ты на кухню. Попил бы кофе.

– Кофе? – скривился Васик. – Я не пью кофе. Оно, между прочим, вредно на сердце влияет. А я еще молодой, пожить хочу.

– В баре есть немного вина, – негромко проронила Даша, и Васик, не вымолвив больше не слова, вскочил с кровати и, качнувшись напоследок в дверном проеме, исчез. Через минуту из гостиной раздался скрип открываемой дверцы бара, затем звучное бульканье и незамедлительно после этого – звон разбитого стекла.

Даша поморщилась и пробормотала какое-то ругательство – надо думать, в адрес вконец распоясавшегося Васика.

– Не ругайтесь! – прокричал Васик из гостиной, как будто мог слышать Дашино высказывание в свой адрес. – Это я бутылку уронил... И зеркало. И две чашки еще – из серванта выпали. Но я сейчас все быстренько уберу.

– Не смей! – закричала в ответ Даша, приподнимаясь со стула. – После твоей уборки мне вообще переезжать придется!..

Она замолчала и несколько минут напряженно прислушивалась. Из гостиной не донеслось больше ни звука. Тогда Даша снова опустилась на стул у кровати, на которой лежала я.

Я несколько раз открыла и закрыла глаза.

Что это было со мной?

Какой-то кошмар – сильнейший приступ абсолютно беспричинного страха. Такой приступ, что в конце концов я просто потеряла сознание, не в силах выносить навалившегося на меня ужаса.

Совершенно непонятно – чем же был вызван этот страх?

Никаких внешних факторов вроде не наблюдалось, если, конечно, не считать, телевизионного репортажа и похоронах какого-то политика, фамилию которого я так и не смогла запомнить.

Но разве это решающий фактор?

По телевизору каждый день показывают такие гадости, что хоть святых вон выноси, и со мной никогда ничего подобного не случалось.

А теперь...

Веки мои тяжело опустились. Что же меня все-таки так испугало? Я постаралась снова припомнить картинку на телеэкране, и когда передо мной вновь зазмеилась длинная похоронная процессия, направляемая заунывной музыкой, я почувствовала, что меня вновь начинает тянуть в какую-то страшно глубокую яму, доверху наполненную первозданной тьмой, которой никогда не касался луч света.

Испуганно вскрикнув, я открыла глаза.

– Что? Что опять случилось? – низко наклонившись надо мной, проговорила Даша. Она глубоко заглядывала в мои глаза, будто пытаясь найти там ответ на свой вопрос.

Если бы все было так просто...

«Да, – подумала я вдруг, – все дело в той самой девушке. В Нине. Пока я не разобралась, что к чему, Васика на пушечный выстрел нельзя к ней подпускать – совершенно точно. Только вот как ему сказать об этом?»

Я подняла глаза на Дашу и внезапно вспомнила о начавшемся, но неоконченном разговоре.

– Послушай, – произнесла я, – ты что-то мне рассказывала о приключениях Васика у дома той самой Нины. Говорила, что это очень важно.

– Д-да, – неохотно подтвердила Даша, – только вот...

– Что?

– Мне бы, понимаешь, не хотелось снова начинать с тобой разговор об этой девушке. Ты уже столько пережила из-за встречи с ней. И... тем более, так все непонятно... И страшно из-за этого, – неожиданно призналась Даша.

Еще бы не страшно. Страшно.

– Пока мы не разберемся, что к чему, – сказала я, – дело с мертвой точки не сдвинется.

– Это верно, – вздохнула Даша, – но...

– Я в порядке, – сказала я, приподнимаясь на локтях. – Все прошло и теперь со мной все в порядке. Давай, выкладывай, что там говорил тебе Васик.

Даша какое-то время неуверенно смотрела на меня. Чтобы подбодрить ее, я ласково улыбнулась. И Даша тоже улыбнулась мне в ответ – так же неуверенно.

Конечно, не все еще было в порядке со мной. Самое противное было то, что я не могла контролировать все эти непонятные процессы, протекающие в моем сознании, все эти внезапные приступы...

Ну ладно, один раз предчувствие меня не обмануло, а теперь мне кажется, что в данной ситуации медлить не стоит. Васик наш совершенно неуправляем и не способен верно и до конца воспринимать чьи-либо советы или того пуще – приказы. Вот взбредет ему в голову поехать к своей возлюбленной в гости прямо сейчас – он поедет. И никого слушать не будет... А какие последствия будут у этой поездки – не знает никто... Только предположения у меня относительно этих последствий.

Ну, сейчас-то я, допустим, смогу его остановить, но я же не всегда буду рядом с этим охламоном.

«И это надо же, – подумала я, – вокруг столько красивых женщин, и Васика угораздило влюбиться именно в ту девушку, которая... А впрочем, которая – что? Я ничего про эту Нину не знаю, кроме того, что в ней таится какая-то странная и страшная загадка... Может быть, она обладает сильнейшим экстрасенсорным даром? Тогда этот дар должен быть гораздо более мощным, чем у меня – столько времени прошло после того, как я заглянула в сознание Нины, а меня все еще так корежит»...

«Да нет, – продолжала я размышлять, – скорее всего, Нина не обладает экстрасенсорными способностями. Я не почувствовала никакой силы при контакте с ее сознанием. Просто... Скорее всего – какая чужеродная и злая энергия угнездилась в ее мозгу...

Впрочем, все это только предположения. Нужно, конечно, разобраться во всем более детально. Кстати, что там мне хотела сообщить Даша?»

Я снова открыла глаза и вздрогнула от удивления – Даша, сжав губами, сигарету, рассеянно чиркала зажигалкой. Было видно, что все ее действия чисто механические, она явно не осознавала своих действий.

– Даша! – окликнула я ее. – Ты же вроде убрала из своего дома, все, что может напоминать о курении?

– Да? – встрепенулась она, и незажженная сигарета упала на ковер. – И правда... Это Васика сигареты. Просто я задумалась и чисто случайно...

– Понимаю, – сказала я, – дай-ка эту сигарету мне. И зажигалку. И пепельницу... То есть – какое-нибудь блюдце, вместо пепельницы... Вот так. Теперь рассказывай, что там сообщил тебе Васик.

– Ладно, – опять вздохнула Даша, – слушай. Конечно, ничего такого он мне не сказал, но все-таки... Хоть что-то. Хоть какая-то ниточка.

– Ниточка? – удивилась я. – Хоть какая-то ниточка? А Нина? Ведь она – наша самая главная ниточка.

– Ну да, – криво усмехнулась Даша, – и после всего того, что она с тобой сделала, ты осмелишься снова сунуться к ней в гости?

– И правда, – пробормотала я, – об этом я как-то не подумала. Но почему-то мне кажется, что все это... Всю эту гадость не Нина напустила на меня...

– А кто?

Я пожала плечами.

– Нормально... – протянула Даша. Она ненадолго задумалась и предположила:

– Нина был использована как средство?

«Вполне может быть», – подумала я, а вслух сказала:

– Ничего пока не знаю. Рассказывай.

* * *

– Вот собственно и все, – проговорила Даша, закончив свой рассказ, – как видишь, совсем немного.

– Это точно, – подтвердила я, – совсем немного.

– Но самое интересное, как мне показалось, – продолжала Даша, – это, что те самые старухи очень напугались имени... Мони.

– Полагаешь, – сказала я, – что этот дядя Моня – ключевое звено во всей цепи?

– Если не ключевое, – задумчиво проговорила Даша, – то все равно – очень важное. Понимаешь, одна из старух вдруг упомянула вскользь, что Нина ходит зачем-то к дяде Моне, тут они сообразили, что ляпнули нечто... чего говорить совсем не стоило и замолчали.

– И устроили бучу, прогнав от себя пьяненького Васика, чтобы он еще что-нибудь не выспрашивал, – закончила за Дашу я, уже посвященная во все перипетии Васикова недавнего приключения.

– Ага, – сказала Даша и замолчала.

– Вижу еще один путь, – проговорила я.

– Какой это? – тут же оживилась моя подруга.

– Пообщаться со старухами, – сказала я, – мне лично – пообщаться со старухами. Пролезть в их подсознание и выведать все, что им известно про этого Моню.

– И правда, – улыбнулась Даша, – Ольга, ты – гений.

– Это точно, – важно сказала я, – только вот один нюанс меня беспокоит немного.

– Какой? – поинтересовалась Даша.

– Мне кажется, – начала я, – что бабушки меня к себе так просто не подпустят. Но это еще ничего...

– А что еще?

– Понимаешь... У старых людей не совсем обычные реакции на попытки вторжения в их подсознание, – пояснила я, – или на попытки вторжения в их сознание. Если проще, человеческий мозг за весь свой период деятельности накапливает недюжинный запас знаний и навыков. Не случайно ведь практически все сильные чародеи... или, как их принято называть на языке современной науки, экстрасенсы – люди немолодые. Возьмем ту же известную Вангу-предсказательницу. Традиции древнего сказочного творчества говорят нам о том же.

– Да? – неуверенно проговорила Даша. – А как же всякие Кашпировские и Чумаки... Ну, помнишь, одно время, когда наш народ увлекся всякого рода чудесниками, эти товарищи то и дело выступали по телевизоры. Колдовали над кремами, заставляли весь зал размахивать руками и или просто усыпляли только силой взгляда или слова...

– Шарлатанов я в виду не имела, – быстро сказала я.

– А они, по-твоему, шарлатаны? – поинтересовалась Даша. – Кашпировские, Чумаки и иже с ними?

– Не совсем, – замялась я, – но дело в том, что для обыкновенного человека, познавшего тактику внушения, а тем более – самовнушения, ничего не стоит усыпить словом зал в несколько сотен человек. Тут важную роль играет, так называемый, эффект толпы. Ты, Даша, как психолог, должна это учитывать.

– Ну да, – подумав немного, проговорила Даша, – это да. Просто я выпустила из вида...

– Вот и славно, – не дала я ей договорить. – Так о чем я начала... Ах, да... человеческий мозг за весь период своей деятельности накапливает недюжинный запас знаний и навыков. Человек к концу своей жизни обычно умеет – чисто рефлекторно – управлять своим мозгом. Но и и это была бы не беда. Все накопленные навыки ассимилируются с процессами естественного для старого человека ослабления мозговой энергии...

– То есть? – нахмурилась Даша. – Что-то я не совсем понимаю...

– Короче говоря, нередко в мозгу у стариков образуется полная белиберда, через которую даже сильному экстрасенсу трудно пробиться, – я уже устала объяснять и говорила, приблизительно сопоставляя научные термины, которые вычитала из сотни специализированных книг, и простые слова, – другое дело – самовнушение. Но ведь в нашем случае – бабушки вовсе не заинтересованы в том, чтобы я вытащила из их мозга все сведения об это дяде Моне. Так что никакого самовнушения не получится.

– Понятно, – сказала Даша, – то есть – мало, что понятно, ну ладно... Но ведь попытаться-то стоит?

– Попытаться стоит, – подтвердила я.

– Так поехали прямо сейчас! – предложила вдруг Даша. – Времени-то – всего половина одиннадцатого, а бабушки у подъезда нередко засиживаются до глубокой ночи. Сама понимаешь – старческая бессонница и все такое. Ехать нам не так уж далеко... Поехали?

Я помедлила с ответом и Даша тут же всплеснула руками.

– Прости меня, ради бога! – воскликнула она. – Я и забыла совсем, что тебе сейчас... нехорошо. Конечно, конечно... Давай завтра с утра.

Я встала с постели и вытянула руки вверх. Ничего, на ногах стою хорошо... Правда, в голове гудит немного, но это все, я думаю пройдет – на свежем воздухе. В конце концов, самое главное сейчас – это не медлить.

– Я в порядке, – сказала я, – поехали.

Даша кивнула. Видно, ей самой не терпелось разобраться в этой истории до конца.

– Только моя машина сейчас в ремонте, – сообщила она, деловито хмурясь, так что придется взять машину Васика.

– ГИБДД, – напомнила я, – нужно просить Васика выписывать доверенность тебе на его машину. А я сомневаюсь, чтобы Васик в его теперешнем состоянии...

– Сейчас посмотрим! – не дав мне договорить, воскликнула Даша и бросилась в гостиную.

Я прошла за ней.

Как того и следовало ожидать, Васик мирно спал, раскинувшись на ковре, сплошь усыпанном осколками бутылок, чашек и еще чего-то, о чем, он, кажется, не упоминал вовсе.

– Вот именно, – проговорила я.