Текст книги "Искуситель, или Весь мир к моим ногам"
Автор книги: Екатерина Гринева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Сколько раз ты с ним встречалась?
– Три, – Дашка опустила голову. – Всего три раза. Тогда в клубе «Мегаполис» он взял у меня номер и не звонил. И вдруг совсем недавно позвонил и предложил встретиться. Мам… я брошу его. Ма… прости меня. Я больше не буду. Ох, ма… – ее глаза – настороженные, испуганные – смотрели на меня. – Я что-то натворила, да?
Сейчас она напоминала мне прежнюю Дашку. Дашку, которая никогда ничего не боялась и называла небо почему-то «ипой» до семи лет, а однажды притащила грязного рыжего кота со сломанной лапой, и мы долго лечили его: кот ходил с палочкой, привязанной к лапе, и мы думали, что он так и останется хромым. А он поправился – живучая котяра, и Дашка назвала его Эдуардом, и эта кличка так шла ему – важному, рыжему. Но он прожил у нас всего год, а потом убежал, и мы долго искали его по дворам, но так и не нашли…
– Ма? – Она накрутила прядь волос на палец. – А что случилось-то? Ничего страшного?
Я крепко прижала ее к себе и взъерошила волосы.
– Ничего страшного. Только мне надо уехать ненадолго. А ты оставайся дома.
Я вышла на улицу и набрала номер Захарова, мне не хотелось, чтобы Дашка присутствовала при нашем разговоре. Трубку сняли не сразу: на заднем фоне раздавались голоса и девичий смех. Он где-то развлекается, догадалась я.
– Это Ольга Варфоломеева, – cказала я. – У меня есть для вас новости.
– Одну минуту. – Он прикрыл трубку рукой и что-то сказал. – Да. Я слушаю.
– Я… кажется, знаю, где находится видеокассета, которую у меня украли.
– И где же? – вежливо, без эмоций поинтересовались на том конце.
– У одного человека. Я хотела бы поехать вместе с вами и убедиться в этом…
– Где вы находитесь?
– Около своего дома.
– Продиктуйте адрес моему помощнику – я сейчас подъеду.
Трубку передали. Я продиктовала адрес, cтараясь унять учащенное сердцебиение. На том конце дали отбой. А я осталась ждать около дома, вышагивая по асфальту.
Машина подъехала быстро. Около меня притормозил черный «Мерседес», и дверца распахнулась.
– Ольга Александровна! Садитесь, – раздалось из глубины салона.
Я села рядом с Захаровым и поздоровалась.
– Не будем терять времени. Говорите, что вам удалось узнать, и быстро едем. – Он отдавал приказания четко деловым тоном: как бы заранее отметая все возражения. – Впрочем, вы все расскажете по дороге, а сейчас говорите водителю, куда ехать.
Я назвала адрес Артема, и мы рванули с места.
– Кассета у моего коллеги, – начала я, откинувшись назад. Длинные ноги Захарова маячили перед моими глазами. – Он украл ее у меня.
– Как она к нему попала?
– Это долгая история, и я не хочу об этом говорить.
Он повернул ко мне голову. В его взгляде сквозила легкая насмешка. Я все равно узнаю об этом, как бы ты не скрывала от меня секреты, cигналил мне этот взгляд.
– Хорошо, что дальше…
– Я хочу, чтобы вы забрали у него кассету и мы поставили бы точку в этом деле. Не далее как несколько дней назад у меня похитили из-за кассеты дочь. Погиб муж… Я хочу выйти из игры…
– И вы думаете: к этому причастен я? – Тон был не просто ледяной. Тон был убийственным. Я поежилась.
– Я ничего такого не говорю…
– Но думаете, – припечатал он. – И дали мне это понять. Спасибо.
Я не знаю, от чего я растерялась больше: то ли от слов, то ли от тона.
– К сожалению, выводы напрашиваются сами собой.
– Из того, что вы мне рассказали, пока следует один вывод: кому-то эта пленка даже нужней, чем мне. Но я по-прежнему настаиваю, что она поддельная. Вот и все ваши выводы!
За окном была непроглядная темень, разбавленная светом фонарей. Машина плавно затормозила.
Я взялась за ручку дверцы.
– Советую остаться. Могут быть разные… эксцессы. Мы с вами посидим в машине, пока Руслан разберется с вашим коллегой. Как его, кстати, зовут?
– Артем Красиков.
Руслан кивнул и вышел из «Мерседеса». Я сцепила руки. Ожидание было просто невыносимо. Внезапно я чуть не подпрыгнула.
– Его не… убьют?
– А вы этого хотите?
– Послушайте: для меня это все серьезно.
– Для меня еще больше…
Мы замолчали. Захаров отвернулся и стал смотреть в окно. Я поджала ноги. От непереносимого ожидания и напряжения хотелось встать и рвануть вслед за Русланом и посмотреть в глаза Артему, который бессовестно воспользовался доверием моей дочери.
Раздался звонок мобильного.
– Да… – На лице Захарова отразилось замешательство. – Ясно. Конечно…
Закончив разговор, он посмотрел на меня.
– Ваш коллега Красиков мертв. В квартире все перевернуто вверх дном, очевидно, пленку забрали.
Он сверлил меня глазами.
– Артем… – я сглотнула. – Мертв? – перед глазами расплывались круги. – Мне… плохо…
Захаров достал из мини-бара бутылку виски и плеснул мне в стакан.
– Берите.
Я залпом выпила виски. Артем мертв, и пленки нет. Я опоздала, cтучало в висках. А если Захаров мне не поверил? Решил, что я все это инсценировала, а на самом деле заодно с его врагами? Что тогда? В машину вернулся Руслан.
– Ничего нет, – качнул он головой.
– Как его убили?
Руслан вопросительно посмотрел на Захарова, и тот кивнул головой, как бы давая согласие.
– Множество ножевых ранений. А потом застрелили.
Я уткнулась лицом в ладони и глухо застонала.
– Его, судя по всему, пытали, чтобы узнать, где пленка. Поехали! – без всякого перехода сказал Захаров.
Машина тронулась с места. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Господи! Если бы я могла отмотать свою жизнь назад – я бы ни за что не ввязалась во все это.
Я повернула голову и посмотрела на Захарова. Сейчас у него было каменное лицо, как у индейца. Никаких эмоций…
Он сидел и молчал.
– На чьей стороне вы играете? – неожиданно услышала я.
– На своей.
Я поняла, что он по-прежнему не доверяет мне и считает, что я могла быть с ним не до конца откровенной. Между нами витало напряжение, которое сохранялось на всем протяжении нашей поездки. Он подвез меня к дому, и мы распрощались. Я была опустошена и обессилена, но, увидев Дашку, я так ей ничего и не сказала. Не хотела добавлять ей лишние слезы и переживания.
Дашку я решила сейчас отправить подальше – во Владивосток, где в корпункте центрального телеканала трудилась моя давняя знакомая Галочка Полетаева – доброжелательное и веселое существо, прекрасная кулинарка и любительница застольных песен. Дашка сперва заартачилась, оттопырила нижнюю губу и собиралась зареветь, но я быстренько пресекла это, объяснив, что оставаться в Москве ей сейчас опасно. Я обещала Дашке купить мотоцикл к первому сентября – подарок, который она давно клянчила, и благодаря такому обещанию мы поладили с ней. Дашка согласилась уехать, вести себя там тихо-мирно и никуда не высовываться. Честно говоря, я думала, что уламывать ее придется значительно дольше, но я видела, что она порядком напугана, как бы ни пыталась это скрыть. Дашка всегда хорохорилась и вела себя задиристо, но сейчас в глубине ее карих глаз плескались страх и недоверие. Последнее меня пугало больше всего. Я боялась, что все случившееся приведет к тому, что она перестанет доверять людям и станет ко всему относиться настороженно и с опаской. Я и сама была в принципе такой, но подобной судьбы для Дашки не хотела. Доверчивость, как и настороженность, хороша в разумных пределах, а когда есть перебор – это всегда плохо, так как мешает устанавливать искренние теплые отношения с людьми. По этой причине у меня мало, очень мало друзей, да и просто хороших знакомых. И я не хотела, чтобы у Дашки все сложилось точно так же…
О смерти Дмитрия мы старались не говорить, Дашка сразу начинала плакать, уходила к себе в комнату и там запиралась. Я решила пока не рассказывать ей о том, какую роль сыграл ее отец в похищении, – я не представляла, как сделать это. Мне казалось, лучше отложить этот разговор на потом. Вот только когда наступит это «потом», я не знала.
В аэропорт мы ехали со всяческими предосторожностями – я специально взяла ночной рейс, а таксиста заставляла петлять по городу – так мне казалось, что мы «заметаем следы». Я честно пыталась обнаружить «хвост», но никакой слежки не заметила, и это меня почему-то не успокоило, а, напротив, привело в волнение. Я подумала, что они хорошо маскируются, и то, что я отправляю Дашку за тридевять земель, не дает никакой гарантии ее безопасности, но, с другой стороны, я сделала все, что могла, и совесть моя чиста, и, может быть, на самом деле все хорошо, а я просто себя накручиваю – и от преследователей мы сбежали, и Дашка во Владивостоке будет далеко от всего этого криминала. Я успокаивала себя и посматривала в темноте на Дашку. Она сидела строгая, сосредоточенная и смотрела на дорогу – я притянула ее к себе, но она вспыхнула и отстранилась. Моя подросшая девочка терпеть не могла нежностей. В аэропорту я ее расцеловала и еще раз дала наставления.
И только когда ее тонкая фигурка с большой дорожной сумкой на колесиках направилась к регистрационной стойке – у меня защемило сердце.
– Даша! – крикнула я. – Даша-а-а!
Она обернулась.
– Ты чего?
– Просто… – cтушевалась я, – попрощаться хочу.
– Мы же только что попрощались.
– Ах да! Ну тогда еще раз! Пока, – и я послала ей воздушный поцелуй и помахала рукой.
И тут лицо Дашки озарила слабая улыбка: она тоже приложила руку к губам и отправила мне поцелуй, и я вдруг увидела, как она осунулась, да еще эти коротко стриженные волосы, отчего Дашка похожа на маленького ощетинившегося ежика – сиротливого и всеми брошенного.
– Ты мне звони, Даш! – надрывалась я.
– Буду! И ты мне звони.
– Ты там ешь! Налегай на Галочкины пироги!
– Гражданка! – услышала я от полицейского, проходившего мимо. – Вы не кричите так. Это аэропорт, а не базар.
– Извините, – пробормотала я. – Просто свою дочь провожаю и нервничаю немножко.
– Порядок соблюдать все равно надо, – пробурчал он.
* * *
Я сидела и тупо смотрела перед собой. У меня не было даже слез: одна пустота и растерянность в душе и еще чувство, что я – одна против всего мира. На редкость неприятное чувство. Раньше я думала, что у меня есть Димка. Мой Димка, пусть в последнее время мы отдалились друг от друга, но мне было достаточно знать, что он есть и в любую минуту может прийти на помощь. Это была моя скала, за которую я могла спрятаться в случае необходимости. Но оказалось, что скалы никакой нет и все рухнуло в тот момент, когда я увидела Дашкину заколку под сиденьем машины.
Может быть, постараться забыть это и сделать вид, что все в прошлом…
Так – лучше.
Так – спокойней.
У меня еще остается моя жизнь…
И Дашка, за которую я в ответе после гибели отца.
Моя работа…
Если я отойду в сторону, все это останется при мне и я смогу жить дальше…
Смогу ли?
Я была одна… Дашка – далеко и, надеюсь, в полной безопасности… Хорошо, что начался отпуск и я была предоставлена самой себе. Я просто не представляю, как бы я ходила на работу и что делала бы. Я была полностью опустошена и выбита из колеи и совершенно точно не могла бы вести программу «Отражения».
Зазвонил телефон, на определителе высветился незнакомый номер. Я колебалась: брать трубку, нет? Наконец взяла и услышала незнакомый голос:
– Ольга?
– Да.
– Это Вера Богданова. Узнала?
– Вера… – растерялась я. – Откуда у тебя мой номер?
Она хмыкнула.
– Достала по секретным источникам. Ну, здравствуй, звезда!
Вера Богданова была старостой нашего класса. И отличницей. Крепко сбитая, c румянцем во всю щеку, она всегда была занята организационными хлопотами, общественной деятельностью. После окончания школы мы все разъехались – я рванула в Москву и всех своих бывших одноклассников потеряла из виду. И теперь я не знала, как реагировать на этот звонок из прошлого.
– Как ты узнала номер телефона? – переспросила я.
– Секрет, Варфоломеева, cекрет, – откликнулась Богданова. – У нас тоже есть свои источники информации. И мы не лыком шиты… Я звоню тебе, чтобы пригласить на встречу одноклассников. Приезжай! Отвлечешься от своих дел…
– Каких дел?
– У тебя муж погиб.
Ах да! Я и забыла, что звезда отличается от простого человека тем, что она не может свою жизнь спрятать от посторонних глаз. Все на виду и на всеобщем обозрении.
– Богданова, ты и сама понимаешь – мне не до собраний и встреч.
– Это – зря! В горе нельзя замыкаться и оставаться одному…
Богданова говорила так, словно между нами не было прошедших лет и мы по-прежнему девочки. Словно я не была популярной телеведущей, а она – рядовым человеком, одной из многих. И это меня подкупало. Сколько раз я сталкивалась с откровенным подхалимажем и лестью, когда мне пристально смотрели в глаза и пытались угадать каждое мое желание.
И зачастую это ужасно раздражало и бесило.
Может быть, Верка права и мне действительно нужно поехать и развеяться…
– И потом… тебя ждет один сюрприз.
– Какой?
– Узнаешь, – cказала она. – Приезжай, – повторила она со сдавленным смешком. – Не пожалеешь.
Слова бывшей одноклассницы были как бальзам на мою измученную душу. Сидеть одной в четырех стенах – так можно реально с ума сойти, лучше действительно поехать и встретиться со своими. Хотя я не была у себя уже почти двадцать лет. С того самого момента, когда я отдала сына Ирке Зябликовой, а потом, когда приехала, – не было ни сына, ни Ирки… В горле встал комок, и я сглотнула.
Утром я проснулась и поехала к себе на родину. Я встала рано, чтобы не ехать по жаре, я боялась и одновременно хотела встретиться со своими бывшими одноклассниками. Однажды я была на подобном мероприятии – встрече выпускников Высших телевизионных курсов. Я уже тогда набирала популярность, и поэтому коллеги, обступив меня, задавали тысячу вопросов. И все они были похожи друг на друга, как одинаковый товар, выложенный в ряд.
Я боялась, что и сейчас мне будут задавать разные вопросы, по большей части идиотские: знакома ли я с Кобзоном или Басковым, брала ли интервью у Жириновского, где одеваюсь и сколько мне платят, нравится ли мне Тина Канделаки и Андрей Малахов и так далее – до бесконечности. Отдельной строкой будут стоять просьбы устроить на телевидение талантливую девочку или мальчика, то есть чьих-то детей.
Но все получилось несколько по-другому. Я пришла на встречу и сразу попала в водоворот. Все тормошили меня, ахали, восклицали. Все было удивительно мило и душевно. Я при своем выработанном цинизме этого не ожидала и была приятно удивлена тем приемом, который мне оказали бывшие одноклассники. После первых охов и ахов наступила пора обмена практической информацией: кто чего достиг, каково семейное положение, есть ли дети.
Насчет карьеры меня не спрашивали. Все было на виду, насчет семьи – тоже. Многие были в курсе моей семейной трагедии.
В свою очередь я тоже задавала вопросы своим одноклассникам, кивала головой, улыбалась в положенных местах, но сама я хотела задать вопрос об одном-единственном человеке – Викторе Шиманове, моем давнем воздыхателе, которого я чуть не угробила когда-то майским вечером.
Это случилось на дне рождения Виктора. Он пригласил на него одноклассников и знакомых, с которыми занимался в хоккейной секции. Было весело. Родители укатили на дачу, и просторная трехкомнатная квартира оказалась в полном распоряжении резвого молодняка. Нам всем было примерно по пятнадцать лет. Мы смеялись, шутили. Ребята время от времени выходили на балкон покурить. Сам Виктор не курил: спортсменам это было запрещено.
Я знала, что нравилась Виктору с первого класса. На всех праздниках он дарил мне цветы, в третьем-четвертом провожал до дома, покорно и послушно неся мой портфель. В пятом-шестом страдал от моей легкой влюбленности в старшеклассника Митю Симановича. Потом Симанович переехал в другой район, и влюбленность оборвалась. Я снова обратила внимание на Виктора, но дальше симпатии дело не шло. Я флиртовала с ним, сходила пару раз в кино, но встречаться отказывалась.
И вот тогда, на дне рождения Виктора, я кокетничала с одним из игроков хоккейной секции, Игорем, высоким темноволосым парнем с голубыми глазами, которые неотрывно смотрели на меня. Сам Виктор был крепыш среднего роста с кудрявыми русыми волосами и тонким профилем. В начальных классах он был похож на девчонку, и его даже пытались дразнить этим, но вскоре ощутили на себе крепкость Витькиных кулаков.
Все было вполне невинно, пока компания не высыпала на балкон и какому-то дураку не пришло в голову ляпнуть, что можно запросто перелезть с одного балкона на другой. Это, мол, любой рисковый парень сделает запросто. При этом ляпнувший эту глупость, естественно, сразу стушевался и отступил на задний план. Как персонаж в пьесе, который сделал нужную ремарку и задвинулся в тень. Игорь и Виктор обменялись взглядами. Они уже негласно соперничали из-за меня, и на балконе повисла тишина. Вечер еще только наступал. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, и небо темнело медленно, постепенно. Они стояли на балконе шестого этажа и молчали. Я зябко повела плечами: мне вдруг стало холодно.
– Давайте вернемся в комнату, – предложила я.
– Ну так как? – Игорь в упор посмотрел на Виктора. В их глазах почти одновременно вспыхнули искры азарта и того сумасшествия, которое является причиной многих глупостей.
– А что? – Виктор тряхнул головой. – Кто первый?
– Ребята, вы о чем? – спросила я, внезапно бледнея.
– Перелезть с балкона на балкон, – с вызовом сказал Игорь и рассмеялся. – А что в этом особенного? Попробуем, и все.
– Ребята, перестаньте, ну что вы, в самом деле, как маленькие. Посмеялись, и хватит, – громко заговорила Богданова, бессменная отличница, круглая, как мячик, с разлетающимися светлыми волосами и глазами-пуговками. Она была добрейшей души человеком, никогда не отказывала никому в списывании и вообще была готова откликнуться на любой призыв о помощи. Вера собиралась после окончания школы поступать в химико-технологический институт или авиационный, и никто не сомневался, что она поступит.
– А мы и не смеялись, – Игорь перегнулся и заглянул на соседний балкон. – Там никого нет. Момент хороший. Кто там живет? – обратился он к Виктору.
– Летчик с женой-стюардессой.
– Вот пока они летают, – рассмеялся Игорь, – мы и слазаем. Туда и обратно. Или ты струхнул?
– Ничуть. Кто первый?
– Вы что, сошли с ума? – Лицо Богдановой пошло красными пятнами.
– Вер, ты иди в комнату, – сказал Виктор. – Там тебе спокойней будет.
– Да вы что, в самом деле! – Богданова обвела всех взглядом. Все молчали и смотрели кто куда.
Я тоже молчала, стояла, опустив голову, и ощущала, как по спине пробегает озноб.
Виктор взял Веру за плечи и слегка подтолкнул к комнате. Она шутливо сопротивлялась, но Виктор был сильнее.
Все невольно расступились, как будто готовились к представлению. Вера села на диван и заткнула уши руками.
На балконе остались двое – Игорь и Виктор. И в эту минуту Игорь усмехнулся:
– Ну кто первый?
Виктор провел рукой по волосам.
– Кинем жребий.
– Идет.
Виктор пошарил в карманах и нашел монету.
– Выбирай. Орел или решка.
– Ну, орел.
Монета сверкнула в воздухе.
– Решка. Я – первый.
Виктор сосредоточенно подошел к перилам балкона.
– Только все по-честному. Лезть самому, ни на кого не рассчитывая. – И Игорь повел глазами на меня.
Виктор вспыхнул:
– Сделаю без обманок. Не беспокойся.
Я стиснула зубы. На меня будто напал столбняк, и я не могла пошевелиться.
Виктор перекинул ногу через перила.
– Перестань! – это кричала Богданова.
Нога Виктора повисла в воздухе. Он уцепился пальцами за деревянную балку, выступавшую сбоку, и закинул ногу на чужой балкон. Оставалось сделать один рывок и оказаться на соседней территории. Но подвели деревянные ящики для цветов. Нога пыталась найти опору и не находила ее. Виктор перекинул ногу через ящик и схватился рукой за крюк, торчавший в стене.
Ящик полетел вниз, и ноги оказались в воздухе. Одной рукой Виктор держался за крюк, другой – за перила.
Игорь рванул к нему.
– Давай руку! – крикнул он. – Цепляйся крепче!
– Н-не могу.
Игорь схватил Виктора за пояс брюк и потянул на себя.
– Ой-ой, – завизжали девчонки, наблюдавшие за этой сценой.
И тут случилось ужасное… Виктор сорвался и рухнул вниз. Он упал на ветки дерева, и это замедлило его падение. Но приземлился он неудачно, спиной на землю, и через секунду раздался его крик.
Я очнулась от оцепенения и перегнулась через перила.
– Виктор… – прошептала я. – Он же разбился!
Все рванули к нему, перепрыгивая через ступеньки лестницы.
Виктор лежал на земле и стонал, закрыв глаза. Когда к нему подбежали, он открыл глаза и выдавил:
– Спина болит. Ужасно.
Вызвали «Скорую», потом позвонили родителям. Когда они приехали с дачи, ребята рассказали им «легенду»: мол, у одной девчонки упал на соседний балкон браслет, и Виктор полез за ним. При этом все дружно показали на Богданову, у нее на руке действительно был индийский браслет из полудрагоценных камней. Вера покраснела. Она плакала в течение последних двух часов, практически не переставая. Постепенно ребята разошлись. Одна я продолжала стоять на месте, пока за мной не вернулась Богданова.
– Ты чего стоишь? Пойдем!
Было уже довольно темно. Начало одиннадцатого.
– Пошли, – безучастно откликнулась я, чувствуя себя виноватой в случившемся. Если бы я не флиртовала с Игорем – ничего бы не было. И кто меня дернул делать это! Ведь кокетничала не потому, что мне очень понравился Игорь, – нет, просто захотелось подразнить Виктора, ведь я знала, как он влюблен в меня!
Обычная девчачья дурь, и вовремя остановиться не смогла…
На другой день одноклассники пытались пройти в палату к Виктору, но их не пустили. Виктор сначала лежал в отделении интенсивной терапии. Затем его перевели в общую палату. Ему сделали операцию на позвоночнике, удачно, но с любимым хоккеем пришлось распрощаться…
Чтобы поправить его здоровье, родители переехали в Подмосковье: ему все время нужно было лечиться и находиться под присмотром лучших врачей.
Я виделась с Виктором пару раз, но когда он уехал, его следы затерялись, и адреса или телефона он не оставил… Вероятность, что сейчас кто-то знал о судьбе Шиманова, равнялась нулю. Но попытаться стоило! Я несколько раз заходила на сайт «Одноклассники. ru» и общалась с двумя одноклассниками. Но тут ко мне прицепился один хмырь, и пришлось удалить свой аккаунт.
Я подошла к Вере Богдановой, ставшей вместо светила науки матерью троих детей. Та вскинула на меня глаза:
– Ну как? Довольна встречей?
– Слушай! Ты что-нибудь знаешь о Шиманове?
– Давай покурим, – предложила Вера.
– У меня нет с собой.
– У меня есть.
Мы вышли на улицу и сели на лавочке в школьном дворике.
– Как будто все было вчера, – усмехнулась Богданова. – Только все стали на двадцатник с гаком старше.
– Как ты? Наедине нам пока поговорить не удалось.
– Отлично. Может, заведем с Виталиком четвертого.
– Да ну! Вы просто герои. Поздравляю.
– Еще говорить об этом рано… Кажется, к нам идут.
Оживленная толпа высыпала на улицу. Раздались нестройные выкрики:
– Вот они где!
– Уединились!
– Верочка, с тебя штраф за похищение нашей звезды!
– Позвали бы нас на улицу, девочки. Мы бы к вам присоединились.
– На прощанье поцелуй! – Илья Масеник попытался обхватить меня за талию и облобызать в щеки. От него несло перегаром. Он уже успел приложиться к бутылочке вместе с другими «мальчишками».
Я ловко увернулась от объятий и поцелуев.
– Мы еще увидимся? – задал вопрос кто-то из одноклассников.
– Обязательно, – улыбнулась я. – В следующем году.
Мы снова остались одни. Я провела рукой по волосам.
– Так что с Шимановым?
Верка достала из сумки «ЛМ» и протянула мне.
– Бери.
Я вынула сигаретку и повертела ее в руках. Вера достала зажигалку, чиркнула ею и поднесла ко мне.
Я затянулась.
– С Витькой такая история. Он у нас боевым офицером стал. Прошел Чечню и другие горячие точки. Огонь, воду и медные трубы.
От неожиданности сигарета чуть не выпала из моей руки.
– Серьезно?
– Серьезней не бывает. После той истории… ну ты помнишь? – Я кивнула. – Путь в спорт ему был заказан, а переживал он ужасно. Даже хотел покончить с собой. Подсел на наркотики. Жуть. Представляешь, как парень с катушек слетел. – Мне на секунду стало трудно дышать. Ведь я была виновата, как никто другой. – Ты, конечно, себя винишь, а Витя тебя ни в чем не упрекал. Расспрашивал о тебе: как ты да что. А я, кроме общих слов, ничего толком сказать не могла.
– Когда ты с ним виделась?
– Недавно.
– Семья есть?
– Был женат, но развелся. Детей нет.
– Понятно. Слушай, Вер! – Я кинула окурок в урну. – Дай мне его телефон. Мне нужно.
– Проблем нет. Записывай. Я сейчас найду в своей записной или в мобиле.
Записав номер в мобильный, я неожиданно для себя спросила:
– А он вообще сильно изменился?
Вера улыбнулась.
– Конечно, уже не мальчик, но муж зрелый. А вообще он стал очень симпатичным. Раньше был хрупким, несмотря на хоккей. А сейчас заматерел. Он следит за собой, поддерживает форму. Кстати, у тебя есть возможность лицезреть его собственной персоной.
– Как это? – растерянно спросила я. Во рту неожиданно стало сухо.
– А ты обернись!
Виктора я узнала не сразу. Память пыталась соединить возникшего передо мной мужчину с букетом роз с худощавым мальчишкой с вьющимися волосами, смущенной улыбкой и глазами, преданно смотревшими на меня. Исчезло все. Передо мной стоял мужчина, чем-то похожий на Дэниела Крейга – последнего Джеймса Бонда, – плечистый, с прекрасной фигурой и рельефными мышцами.
– Привет, Оля! Это тебе. – Он сунул мне в руки букет алых роз. И окинул меня взглядом с головы до ног. – Я бы тебя не узнал, если бы встретил на улице.
Я ощутила легкую неловкость. Виктор был совсем не таким, каким я себе его представляла. Более интересным и… чужим. Хотя на что я надеялась? На то, что мальчик, с которым я дружила, станет просто взрослой копией самого себя, тогдашнего?
Нет, в нем почти ничего не осталось от прежнего Витьки Шиманова.
– Ну, я пошла, – заторопилась Богданова. – Счастливо оставаться.
Витя, когда мы остались вдвоем, посмотрел мне в глаза, усмехнувшись.
– Ну что? Пойдем прогуляемся по родному городу? Давненько я здесь не был, да и ты тоже.
Город был знаком и незнаком одновременно. В больших городах – перемены на виду: яркая реклама, здания крупных компаний и фирм, обилие машин, кафе, магазинов. Здесь изменения шли только в худшую сторону. Старые дома, дороги, постепенно приходящие в негодность, пару раз мы наткнулись на пустыри и мучительно вспоминали: что тут было когда-то? Следы запустения иногда выпирали так, что становилось больно.
– Н-да! Любимый город постепенно вымирает. Не думал, не гадал, что увижу его таким.
– Давно здесь был в последний раз?
– Семь лет назад. Когда бабка умерла.
– А сам где живешь?
– Птица перелетная, – рассмеялся Виктор. – Одно время жил в Подмосковье, потом переехал в Тулу, затем – в Питер. Но и там не прижился. Сейчас снова вернулся в область.
– Что так? С работой связано?
– Да. Вернее, c ее отсутствием. После Чечни трудно входить в обычную жизнь. – Его лицо помрачнело. Я решила сменить тему.
– А я в Москве тружусь-работаю.
– Тебя вся страна знает, можешь не рассказывать. Я смотрел твои передачи.
– И как?
– Интересно. Ты – на своем месте.
– Спасибо, а то я иногда сомневаюсь в этом.
– Не сомневайся, ведущая из тебя классная: и юмор, и подколы, и аналитика. Все как надо. Взрывоопасный коктейль. Любо-дорого посмотреть. Не то что другие ведущие – «говорящие головы».
– Тонкий комплимент.
– Сущая правда. Слушай, давай зайдем в кафе. Я уже маленько проголодался. С утра встречался с одним человеком, пока поговорили, то да се. Потом поехал к тебе, и сейчас бы не отказался перекусить.
Они остановились у кафе «Подводная лодка».
– Ну что? Зайдем?
– Зайдем, – откликнулась я.
Я взяла себе только кофе. Витя – два салата и мясо в горшочке. После еды он неожиданно предложил:
– Слушай, может, заедем ко мне? В бабкину квартиру. Она после ее смерти пустует. Все думал продать, да как-то руки не доходят. Да и память все-таки…
– Поехали…
С самого начала в нашем разговоре витала некая недосказанность, незаконченность, это требовало завершения.
Едва я переступила порог квартиры его бабки – маленькой, со старой мебелью и ситцевыми занавесками, как он подхватил меня на руки, смял, приник к губам так жадно, торопливо, как будто сто лет ни с кем не целовался. А может быть, и ни с кем так. Меня буквально расплющил этот вихрь, и не было ни сил, ни желания сопротивляться. И только одна мысль билась в это время: «Кто бы мог подумать!»
Поцелуй отдался в теле дрожью. Я ощущала мускулистое стройное тело, мужские руки на спине и бедрах и понимала, что проваливаюсь в бездну… Я двигалась вместе с ним, и из глубины моего существа рождались стоны наслаждения, которые было не удержать. Мое тело словно обожгло и опалило, когда он проник в меня, и это потрясало… Я уже давно не чувствовала такой полноты обладания и слияния с мужчиной. Я испытывала страсть, нежность и вместе с тем удивительный покой, как будто после долгого путешествия наконец прибыла в собственный дом.
– Тебе хорошо? – прошептал он.
В ответ я улыбнулась и на мгновение закрыла глаза.
– Очень.
И опять его губы смяли мой рот, и водоворот страсти забурлил с новой силой. Яростная волна подняла меня вверх, и я кричала, не слыша собственного голоса.
Я приходила в себя, блуждая взглядом по светлым стенам, по дивану, на который он швырнул меня, лихорадочно стягивая одежду… потом я повернулась к нему. Витя смотрел в потолок и выглядел странно отрешенным.
«Что со мной, cо страхом подумала я? – У меня только что погиб муж, а я здесь с Витей».
– Вить! – позвала я его.
Он повернулся ко мне.
– Да?
– Что же мы потеряли столько времени?
– Ирония судьбы.
– Точно. По-другому это и не назовешь.
Я провела пальцем по его плечу и спине.
– У тебя татуировка в виде пагоды. Откуда?
– В Чечне сделал. Так, по дури. Думал, будет красиво…
Какое-то время мы еще лежали в постели и молчали. Потом он встал и пошел в ванную, и вскоре я услышала шум льющейся воды.
Я села на диване и стала подбирать с пола раскиданную одежду. Когда Витя вошел в комнату, я уже стояла у окна: одетая и причесанная.
– Вот те на! А я хотел повторения.
На кухне, за чашкой чая, я проговорила, смотря ему в глаза:
– Мне нужно кое-что тебе рассказать…
Он весь как-то сразу подобрался, стал сосредоточенным, серьезным.
– Понимаешь… – начала я. – Мне недавно подбросили одну кассету. Поскольку я ведущая телепрограммы, то подумала: кто-то оставил свой репортаж. Но когда я стала просматривать, то… – я сглотнула, – то поняла, что кто-то задал мне задачку. Которая требует решения. В этом материале Захаров резвится в бассейне вместе с воспитанниками интерната. Учитывая, что там сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, – картинка складывается мерзкая. Я поехала на место, поговорить с директрисой. Но она наотрез отказалась со мной разговаривать на эту тему. Оно и понятно – Захаров для них царь и бог, благодетель, благодаря которому, как она выразилась, они с голоду не умирают. Я еще раньше зацепила его тем, что дала в своей программе репортаж об отданном ему под фонд старинном московском особняке и несанкционированных переделках внутри здания. Он полез в бутылку: как я посмела, как я могла. Посыпались угрозы от него и его помощников. Словом, начался накат. И поэтому когда я просмотрела материал, то подумала, что кто-то раскопал сенсацию и, зная о моем «теплом» отношении к Захарову, сунул эту кассету мне. Прямиком по адресу. Впрочем, кассету у меня украли прямо из сейфа. И материалов сейчас на руках – нет. А прищемить хвост этому олигарху-самодуру хочется. Он уже охоту на меня объявил: когда я поехала в интернат, меня трое бандюхаев преследовали – я с трудом от них ноги унесла. Потом мою дочь, точнее, падчерицу похитили. Муж погиб – его машину взорвали… – Я закрыла лицо руками и некоторое время сидела так.
