Текст книги "Фант на счастье"

Автор книги: Екатерина Горбунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Екатерина Горбунова
Фант на счастье

1 Амбивалентность

11
  двойственность восприятия


[Закрыть]

– Что достается этому фанту – правда или действие? – Яна Ольховская опустила руку в кувшин и обвела взглядом сивиллы всю компанию.

– Действие! Правда! – ребята загалдели почти одновременно, перекрикивая друг друга, потому что возбуждение уже перешло те границы, когда стараются говорить не перебивая и спокойно.

Впрочем, это никого не смущало, в конце концов, третий курс. Общие преподы, зачеты и курсовые, пересдачи, сессии и капустники, симпатии и влюбленности – всегда сближают. Трое из ребят даже раньше учились в одной школе, а после умудрились оказаться в одной группе. Пашка Михеев с Толиком Майоровым жили в одной комнате в общаге с самого первого дня – фактически, родственники.

В общем, группу можно было назвать дружной. Особенно в моменты сборов на квартире признанной парочки – Дианы и Валерки – которые с конца первого курса находились на грани взрослой семейной жизни, и каким-то чудом уговорили родителей на отдельную жилплощадь неподалеку от универа. Разумеется, собирались не то, чтобы часто. Но и не редко. Закупали пельмени, майонез, чипсы, сухарики, кетчуп, заказывали пиццу, заправлялись чем-то горячительным по вкусам – и вперед! Не все же учиться, учиться и учиться, как завещал социалистический некто. Надо и расслабиться иногда.

– Не-не! Баста, карапузики! – заорала Ольховская, перекрикивая всех. – Так не пойдет! Считаю голоса, кто за что! Джастин?

– Правда, – Пашка с кликухой Джастин был личной симпатией нынешней ведущей, поэтому не мудрено, что первое слово она дала ему.

Тот знал, что нравится Янке. Строил глазки. Отправлялся в путешествия по аппетитным формам (и не только визуальные) и был не против задних рядов в кинотеатре. Короче, пользовался. Хотя, что лично он испытывал к девушке – была тайна за семью печатями: в любви не признавался, о своих чувствах никому не распространялся.

– Раз, – Ольховская улыбнулась, почувствовав на своей пятой точке горячую руку. – Клава?

– Давай, действие, – флегматично протянула Клавдия.

– Жека? Лена? Деня? Окси? Ди? Толик? Самат? Ксю? – Ольховская называла каждого и загибала пальцы.

Пока правда и действие шли ноздря в ноздрю. Остался лишь почти муж хозяйки квартиры Дианы – Валера.

– Лерк? Ну? – прищурив глаза, проговорила та.

Валере ничего не осталось, как поддержать ее:

– Правда.

– Этому фанту выпадает правда! – возвестила сивилла и достала свернутую бумажку. – Самат! – потом потянулась к тарелочке с вопросами, прочитала про себя, недовольно надула губки, вздохнула, но, в итоге, выдала. – Саматик нам поведает, кто из нашей компании больше всех ему нравится!

Наверняка, Ольховская надеялась, что этот фант выпадет Пашке-Джастину. Пожалуй, она уже вплотную подошла к тому периоду в отношениях, когда хочется какой-то конкретики, и составляя вопросы рассчитывала на это. Но вопрос выпал совсем другому.

– Из нашей? – Самат застенчиво опустил глаза с почти девичьими темными ресницами.

– Нас чужие не интересуют, – бравировала Янка. – Но если ты скажешь, что это я, никто тебе не поверит!

– Почему это? – откровенно удивился Денис.

– Ребя, одиннадцать лет в одном классе, потом два с лишним года в универе – это почти инцест.

– Мне Ксюша нравится, – проговорил скороговоркой Самат.

– Йе-е-е! – захлопала Ольховская.

Разумеется, никто такой бурной реакции не поддержал, но и не поверил особо в искренность ответа. Даже Ксюша. Та просто кукольно похлопала глазками и послала парню воздушный поцелуй. Ни для кого не было секретом, что даже сегодня Самат пришел сюда только исключительно по привычке, а так предпочел бы встретиться с Инной с юридического, но то ли та еще не созрела для стабильных отношений, то ли он.

– Играем дальше?

Согласились. Но без воодушевления. Всем всё уже поднаскучило в этих фантах. Уже и стихи рассказывали, и признавались, сколько сексуальных партнеров имели, и изображали эксгибициониста в переполненном автобусе, и… Много чего. У Ольховской была бурная фантазия, а сегодня ей дали карты в руки.

– Что этому фанту?

– Действие, действие… – На этот раз компания оказалась единодушной, возможно сыграло свою роль псевдо-признание Самата.

В конце концов, они не на шоу-миллион, где за откровенный ответ ты получаешь материальную компенсацию. Собственно, и особых тайн у ребят друг от друга не было, какие такие страшные тайны могут быть в двадцать лет?

– И этот фант у нас – Валерий! – Яна почти профессионально играла паузами и на нервах. – И он должен потереть живот соседу справа триста раз, со словами «Хотэй мой, ненаглядный, исполни мое желание»! И без смеха, – уточнила она.

– Почему именно триста? – зевнув, поинтересовался Пашка.

– Потому что такая примета, или как называются китайские верования.

– Давай, хотя бы десять.

– Ну, ладно, – согласилась Ольховская.

Справа к Лерке прильнула Диана, и наблюдать, как он массирует ей животик было не столь смешно, как звучало в задании. Парень справился на ура. Валера и триста раз бы потер, а Диана его желание исполнила, но не при гостях же. Сцена, пожалуй, и без того получилась слишком интимной, потому что потом голубки тут же принялись целоваться, заставив прочих отвести взгляд на обои, мебель, какую-то загадочную деталь за окном.

Толик при этом смотрел на Оксану. И происходило волшебство: нежная щека покрывалась румянцем ровно там, где пробегал его жадный взгляд. Девушка глаз не поднимала, значит просто чувствовала. И непонятно, о чем думала в эту минуту. Может быть примеряла на себя происходящее с Леркой и Дианой. Может просто так сидела.

Хотя, в общем-то, и Толик, и Оксана вели себя вполне для них самих привычно: играли в гляделки-смущалки. Недаром ведь вся группа уже больше года шипперила их вовсю. Стоит встретиться в столовой, угостить шоколадкой, погулять в парке вдвоем – все, разговоров и подшучиваний на неделю вперед. Про звонки друг другу по телефону Оксана и Толик вообще старались не распространяться, потому что тогда бы их точно наперед поженили. Хотя что такого в тех звонках было? Привет-пока, что задали.

А встречаться стали без году неделя как. Малышовый период. Конфетно-букетный. До сих пор только за ручку держались, пока Толик позавчера не поцеловал Оксану после кино. Поцелуй, сначала легкий, постепенно стал довольно настойчивым и глубоким. Пожалуй, девушка даже немного опешила. Отвечать отвечала. А вот особого какого-то удовольствия, наверное, не получила. Может всегда так, когда тебе дают то, что ты сам еще не решил точно – нужно ли.

– Окси! Ты чего? Выпала? – задорный голос Ольховской прорвался в Оксанины раздумья.

– Да? – она тряхнула головой и смущенно улыбнулась. – Я что-то пропустила?

– Пропустила, – почему-то немного механически ответил Толик. – Ты следующий фант.

– И?

– И должна будешь обнять первого парня, которого встретишь утром перед универом, – кажется Майорову это задание совсем не понравилось, он наградил Янку таким взглядом, что будь в нем хоть толика магии, та бы рассыпалась на нано-частицы.

– Ну, первым из парней, скорее всего, я встречу тебя, – попыталась разрядить обстановку Оксана.

– Антипина, свои парни не считаются. Надо обнимать чужого, – почему-то зло сообщила Лена Григорьева. – А, чтобы ты не отмазалась, мы проследим. И помни, что отказ выполнять задание стоит денег.

Оксана фразу насчет денег посчитала фигуральной и не поняла агрессивной реакции. Может Лене показалось несправедливым, что ей достался фант рассказать о своей эротической фантазии, а кому-то другому – «всего лишь» обнять постороннего парня? Да, каждому свое. Оксану предстоящее действо смущало.

– И последний фант достается Майорову, – улыбнулась, не обращая ни на что внимание Ольховская. – Что делаем? Спрашиваем?

Толик перехватил бумажку с вопросом, развернул, мгновенно смял и покраснел:

– Нет уж, лучше действие.

Янка хмыкнула, но спорить не стала, впрочем, как и все остальные. Тем более, на улице уже порядком потемнело, все вкусняшки уже закончились, пора было честь знать, оставить Диану и Валерку наслаждаться друг другом.

– Тогда ты, – Ольховская развернула бумажку, – ха-ха! Поцелуешь завтра девушку, которая будет стоять под мемориальной табличкой, когда ты подойдешь к универу. Прикинь, Майоров, вы точно с Антипиной парочка!

2 Бессознательное

Добирались до дома Оксаны почти молча. Толик сначала отпускал какие-то шуточки, но, заметив, что девушка все чаще отвечает короткой улыбкой, забросил это дело. Просто деловито шагал вперед, поглядывал по сторонам, и вроде бы не думал ни о чем особенном. При порывах ветра, ерошившего светлые волосы, поджимал плечи и прятал подбородок за поднятым воротником серого пальто.

А Оксана никак не могла выбросить из головы сегодняшние фанты. Безбашенность Ольховской поражала. Ребята, явно, затупили, сделав ее водящей и дав все карты в руки. Вопросы и задания пахли откровенным издевательством. Конечно, Янка привыкла быть всегда и везде на коне, не важно, каким способом. Пацанка. Маленькая разбойница. Вот и ставит вечно над всеми опыты – от скуки, чтобы развлечься. Заставляет вывернуться наизнанку, переступить границы, особенно тех, кто готов поддаться.

И ведь все у Ольховской получается! Хотя, чего стоит просто остаться собой? Отказаться от провокации? Не ломать себя, не играть навязанную роль? Это ведь всего лишь игра! Фанты! Почему Оксана должна обниматься с незнакомым парнем, а Толик – целовать первую встречную, если эти действия всем претят? Они взрослые люди. Им по двадцать лет. Должны думать своей головой, а не выполнять прихоти озабоченной девицы.

С каждым шагом мысль только крепла в голове. Оставалось придать ей форму весомых аргументов, чтобы Ольховская не вывернула все в свою пользу – и супер!

Под козырьком подъезда Толик прижал Оксану к стене, обхватил за талию абсолютно свойским движением и спросил:

– Ну что, целовашки-обнимашки будем делать? – фривольные действия противоречили холодной интонации, взгляду с прищуром под нахмуренными бровями.

Каким-то чутьем девушка поняла, что фраза не относится к их с Толиком отношениям. Даже захотелось провести пальцами по лицу парня, снять это ледяное выражение, будто некстати прилипшую паутинку, но Оксана не осмелилась и просто предложила:

– Может, ну их, эти фанты?

Он отвернулся в сторону и хмыкнул:

– А-то ты не знаешь Ольховскую! Она же не отвяжется! И кто ее вообще допустил водить, озабоченную? Поцеловать девушку, под мемориальной табличкой! Прямо эротическая фантазия, ха-ха-ха.

Напряжение Толика выплеснулось каким-то вихревым потоком: закручивает-закручивает по спирали, а потом возьмет и расплющит. И чего он так разнервничался? Тем более, если хорошо подумать, всегда можно найти лазейку.

– Поцелуешь в щечку. Скажешь, что празднуешь день поцелуев, например, – продолжила размышлять, но теперь уже вслух Оксана.

Толик отстранился, достал смартфон, загуглил чего-то, потом капризно оттопырил губу. Это выражение, больше свойственное маленькому мальчику, ему не шло. Тем более, что оно наложилось на общую его нервозность, как размытый грим.

– Сейчас не июль, а октябрь, – выдал разочарованно.

– Не поняла?

– День поцелуев в июле, – Толик словно обвинил ее.

Можно подумать, Оксана должна помнить все эти событийно-стихийно-шуточные праздники. Предложила просто, и все. Не задумываясь.

Но девушка решила быть терпеливой, предложила мягко, без обиды:

– Ну, придумай что-то другое. Или вообще откажись. Боишься, что на счетчик поставит?

В конце концов, ей тоже совсем не улыбалось выполнять задание Ольховской. Как это будет выглядеть? Подойти к первому встречному парню и обнять его. А как же личные границы? У каждого человека они свои, но не меньше сорока сантиметров, только самым близким дозволяется их нарушать. А тут, получается, и Оксана вторгнется на чужую территорию, и на свою пустит.

Толик склонился к ней, как старатель в Клондайке, забивая свою метку поцелуем, требовательным, даже жестким, больно куснув губу. В придачу, его рука нахально скользнула девушке под пальто, расстегнув нижние пуговицы. Оксана отпрянула рыбкой, насколько позволила стена позади, поставила ладони на грудь парня. Ей не нравилась эта его напористость, эти качели в проявлениях чувств, эта показательная страстность.

– Холодно, – пояснила тихо. – И соседи увидят, болтать будут.

– А обнимать, значит, никто не увидит? Мы только начали встречаться, а для тебя уже никаких проблем обнять кого-то другого?

Оксана озадачилась услышав обвинения – она же ничего еще не сделала. И будет делать или нет – понятия не имеет. Да, и в конце концов, это не Оксанина инициатива – обниматься с чужим человеком. Толик же сам отказывается от единственно верного взрослого решения не поддаваться на провокацию Ольховской, но в то же время строит из себя глубоко оскорбленного в своих лучших чувствах человека.

– Толя, я ведь сразу предложила забить на Янкины задания. И пусть прыгает вокруг и требует, как собачонка – ее проблемы, не наши, – сказала, старательно загоняя внутрь обиду.

– У тебя есть лишние деньги? – недовольно вскинул голову парень. – Я играл уже, знаю, сколько будет стоить саботаж.

– И сколько? – Оксана, действительно, была не в курсе, потому что на подобные тусовки ходила очень редко. И в этот раз бы пропустила, если бы Толик не принялся убеждать, что раз уж они встречаются, значит, надо держаться друг друга.

– Десятка. На общий стол, – сказал, будто выплюнул.

Много.

Но все равно девушка не понимала упрямства Толика, каждый человек вправе решать, что ему делать, что нет, ведь только ему придется отвечать за его поступки, а не кому-то другому. Как любила говорить мама Оксаны в детстве: «А если все из окошка начнут прыгать, тоже прыгнешь?» – вот и тут та же самая ситуация. Безобидная смешная игра в фанты сегодня превратилась в разгул эротических фантазий Ольховской. Похоже, Янка посчитала это проявлением взрослости. А на деле – пик пубертата.

– Можно ведь и не сдавать, – Оксана сама не поняла: спрашивает или утверждает.

– Ксан, это мои друзья.

– При чем тут это? – она посмотрела с вызовом.

Скрестившиеся взгляды разыгрывали дуэльную партию, так и казалось, что вот-вот послышится звон шпаг или эхо выстрелов. Призраки звуков витали рядом, действовали на нервы, оголяли их. Навевали решение. По мнению Оксаны, единственное возможное – отказаться ото всего. Остаться собой. Не поддаваться на шантаж. Никто не вправе заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. А если это друзья – тем более.

– Ну, ладно, до завтра, – вдруг закруглил разговор Толик.

Оксана так и не поняла, что он решил: поцелует незнакомку или нет. А вот ее саму парень одарил коротким, почти братским поцелуем. Впрочем, такой, пожалуй, девушке больше пришелся по вкусу, чем предыдущий. Прикушенная губа болела. Наверняка, останется синяк. Хотя зеркало в лифте не отразило ничего особенного, никаких сомнительных отметин.

Дверь в спальню родителей была закрыта. Из-под двери пробивалась полоска света, но это ничего не значило: в равной степени могли дожидаться возвращения блудной дочери, а могли и спать, просто забыв выключить прикроватный светильник – поэтому Оксана на цыпочках пробралась сначала в свою комнату, где быстро переоделась в домашнее, а потом на кухню.

На столе стояла заботливо прикрытая салфеткой тарелка с несколькими кусочками домашней пиццы. Значит, опять мамина диета накрылась медным тазом, потому что на работе завал и нервы, и мама хочет побаловать себя вкусненьким.

Ну, для Оксаны и папы такой срыв – праздник живота. Тем более, мамин лишний вес – исключительно у нее в голове, но переубеждать бесполезно. Легче смириться, как с непогодой.

Девушка с аппетитом надкусила кусочек: вкусно! Каждый рецептор выбросил залп салюта и возрадовался. Кабачки и овощные салаты уже надоели. А Оксана и папа считали, что маму в ее борьбе с лишним весом надо поддерживать, поэтому ели, что и она, да и готовить самим было лень, если честно.

Но пицца! Пицца! Это – святое!

Пропиликал телефон. «Что делаешь?» – прилетело сообщение от Толика. Продолжать спор ни о чем не хотелось. Поэтому Оксана поначалу решила проигнорировать и даже отключила звук, но потом не выдержала и ответила: «Ем». «Не поздновато ли? Смотри, станешь толстой – разлюблю». Девушка чуть не подавилась. От папы такого точно даже ожидать было нельзя после двадцати одного года совместной жизни с мамой, а Майоров уже норовит устанавливать свои порядки. Даже сразу в голову не пришло, что написать в ответ.

Тем более, на кухню пришла мама, заспанная, в распахнутом халате, накинутом прямо на ночнушку.

– Хоть разогрела бы, – сказала, зевая.

– И так вкусно! – похвалила Оксана, с радостью откладывая телефон.

– А я подумала, чего это я вас голодом морю. Решила побаловать, – улыбнулась мама, потрепала дочь по голове, как маленькую, и села напротив.

Сонная, такая теплая. У девушки даже что-то защемило в душе, когда вдруг подумалось, что скоро ведь придется выходить замуж, и тогда не будет этих вечерних посиделок, этого задушевного молчания. Цена взрослости. Неоправданно высокая. Понятно, что замужество – в далеких гипотетических планах. Но детство-то все равно уже закончилось, и юность подбирается к концу, когда ты купаешься в родительской любви и согреваешься в их объятиях, оттаиваешь от обид и просто забиваешь на проблемы.

Оксана положила свою руку на мамину ладонь, словно протянула мостик в прошлое, когда можно было идти за ручку, задавать нелепые вопросы, и не задумываться, что тебе подкинет завтра.

– Все хорошо? – поинтересовалась мама.

– Ага.

Не хотелось вспоминать ни фанты Ольховской, ни тягостное давление Толика. К чему это? Тем более, не зря психологи говорят, если тебя волнует какая-то проблема, просто отпусти ее, мозг сам найдет решение и преподнесет на блюдечке с голубой каемочкой. Оксана в это верила, и надеялась, что и в этот раз прокатит.

– А у тебя?

– Тоже, – ответила мама и потерла глаза. – Пойду я спать. Долго не рассиживай.

– Чай допью, приму душ и лягу, – пообещала девушка, уповая на то, что утром в голове замаячит решение, как правильнее поступить.

3 Валентность

22
  эмоциональная значимость последствия поведения для личности, его аффективная привлекательность, ценность


[Закрыть]

Во сне Оксана решала и решала у доски примеры, а они не кончались. Вот уже вроде бы казалось и все, но появлялся новый. Бесконечные формулы уже должны были опоясать землю. Потели руки. Мел крошился в пальцах. Место на доске заканчивалось и приходилось то наклоняться, то тянуться наверх. Каждый свободный миллиметр заполняли крошечные цифры. А самое неприятное оказалось, что когда девушка оглянулась на класс – никого за спиной не оказалось, и за учительским столом – пусто. То ли все разошлись, не дождавшись решения, то ли никого и не было.

Вот тебе и раз. И как понять, что за ответ подкинул дорогой мозг на поставленную задачу? Или ничего он не подкинул, потому что Оксана как-то неточно сформулировала запрос?

Но вчерашняя неразрешимая проблема: обнять какого-то гипотетического юношу – уже не казалась такой невыполнимой. Вон, в сказках замуж выдавали за первого встречного, и вполне себе счастливо. Вспомнить, к примеру, «Короля Дроздоборода». Реальность, конечно, не сказка, но ведь и Оксане не замуж выходить. Пусть Толик нудит, если так ему хочется!

Быстренько покидав тетрадки для лекций в сумку, выскочила на остановку. Там уже подремывала, стоя, как лошадь, Полина Евлантьева – закутанная по уши в оранжевый снуд, с огромными наушниками, яркая, под стать октябрьским краскам. Если не знать наверняка, то и не предположишь, что тише этой девушки, наверное, на курсе никого не было. Она не прибилась ни к одной группе, на переменах сидела обособленно в сторонке, или слушала что-то, или рисовала в скетчбуке, или делала и то и другое вместе. Но с Оксаной Полина общалась. Даже заговорила первой, приметив, что каждый день уезжают с одной остановки, еще на первом курсе.

– Привет! – Оксана тихонько постучала по плечу девушки.

– Привет, – расцвела улыбкой Полина, сдвинув в сторону один наушник.

– Чего слушаешь?

– А, – она махнула рукой. – Тексты для аудирования.

Тогда не мудрено, что Полина спит. Оксана бы тоже заснула.

– Красивый снуд!

– Спасибо! Вчера довязала.

– Вообще не скажешь, что самодел. Тебе заказы можно брать.

– Разбогатею, – протянула Полина и прыснула, а Оксана следом за ней.

Поговорив о том, о сем, девушки забрались в подъехавший автобус. Места оказались только стоячие, но несколько остановок можно потерпеть. Правда, Евлантьева тут же вернулась к аудированию, и Оксане пришлось погрузиться в свои мысли, откровенничать прилюдно не хотелось, а пустые разговоры закончились. Сомнения снова заворочались в душе новорожденными ежиками. Плюнуть на эту Ольховскую. Забыть, как страшный сон. Да, и Толик со своими претензиями потом достанет. Еще бы знать точно, чего он про себя решил.

За пару остановок до универа в автобус втиснулась Янка – легка на помине. Увидела знакомые лица и протолкалась к ним.

– Ну, что? Предвкушаешь нежные объятия? – поинтересовалась громко, так, что даже Полина в наушниках услышала, и вопросительно глянула на Оксану.

– Даже не думала, – соврала та.

– Да ну? – Ольховская вскинула выщипанные бровки. – Григорьева камеру принесет. А то вы с Толиком ведете себя как пионеры в СССР.

– Ничего мы не как пионеры!

Янка захохотала, так, что на нее даже сторонние пассажиры зашикали.

– Люди! Я ж не матерюсь. Не нахожусь в алкогольном или наркотическом опьянении. Я смеюсь, – принялась вещать Ольховская. А положительные эмоции помогают вырабатывать эндорфины, которые улучшают физическое и психическое самочувствие. Так что, улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!

– Пошли уже к выходу, – покраснев, потянула ее Оксана.

Полина, не задавая прямых вопросов, наблюдала со стороны и с интересом прислушивалась больше к своим сокурсницам, чем к аудированию. Дождавшись, пока Ольховская, выйдя из автобуса и рванет вперед, поинтересовалась, о каких таких объятиях та говорила.

– Да, – вздохнула Оксана, – ввязались вчера на свою голову в фанты, мне выпало обнять первого, кого я встречу, на площади перед универом.

– Ольховская, наверняка, водила? Затейница наша, – Полина хмыкнула и развела руками.

Все правильно, детский сад, а не третий курс.

На площади, как всегда в это время, почти никого не было. Пара девочек, смутно знакомых на вид, о чем-то хихикали рядом с колоннами. А у лестницы шушукались Лена с Янкой. На плече Григорьевой болтался кофр с камерой, значит, Ольховская не обманула.

Полина, обычно спешащая в аудиторию, сегодня не бросала Оксану. Чувствовать рядом ее плечо оказалось приятно, вроде бы и ничего особенного, но радует, что на твоей стороне баррикады ты уже не одна.

Лена растянула улыбку:

– Что, Антипина, готова к подвигам? Или надеешься скрыться в аудитории? Или что именно Майоров распахнет тебе свои объятия? Только это не засчитается, – и погрозила пальцем.

– Я в курсе, – выдавила Оксана.

– Или ты решила спонсировать наш следующий сейшн? – не унималась Григорьева, попутно расчехляя фотоаппарат. – Смотри, я даже зафиксирую для истории, как ты прильнешь к «прекрасному незнакомцу».

– По-моему, для фиксации достаточно и телефона. Особенно в плане Инстраграма, пара секунд, и все в сети, – Оксана держалась, чтобы не выдать напряжения.

И не понимала Ленкиной злости. Та словно срывалась, вовсю пользуясь этой ситуацией. Не развлекалась, как Ольховская, а именно старалась укусить побольнее. Обиделась на что-то? Так, вроде повода нет и не было.

– А вот и Толик! – Григорьева вдруг замахала руками и запрыгала, как коза, привлекая к себе внимание, и своих, и чужих. – Майоров, не спеши, а то опоздаешь. Сегодня ваши душевные порывы зафиксирует моя камера!

Оксана оглянулась на парня.

Толик шел вперед, как солдат. Четкий шаг. Неопределенное выражение на лице. Хотя, нет, пожалуй, немного злость. Хотелось прочитать его мысли, чтобы, наконец, понять, чего именно он решил, ведь кроме вчерашних сообщений, больше не было ничего. Девушка, признаться, обиделась на его выговор за пиццу, а Толик, похоже, просто лег спать. Хотя, конечно, выспавшимся он не выглядел. Скорее, помятым.

– Итак, внимание, исторический момент! – вещала Григорьева. – Сейчас на ваших глазах эти двое, для всех две недели как официально считающиеся парой, решатся ни на что иное, как легкую измену друг другу!

Оксана перевела взгляд на Ленку, так и хотелось, чтобы на нее сейчас обрушилась крыша универа, или кирпич прилетел. Но Григорьева несла свои глупости, как заведенная, не задумываясь, безо всяких последствий.

А вот момент, когда Толик перехватил под мемориальной доской девчонку со второго курса – Габриэль, кажется – Оксана пропустила. Увидела лишь, как он едва ли не рывком притянул ту к себе и поцеловал в губы. Девушка сначала, видимо, растерялась от неожиданности, слегка отпрянула. А потом вдруг закинула на плечи парня руки и, зарывшись пальцами в его волосы, повторила поцелуй. И лишь после этого, задорно глянув по сторонам, побежала по лестнице.

Симпатичная мулаточка, дочка какого-то принца то ли Нигерии, то ли другой африканской страны. Про нее знали, наверное, все в универе, и благодаря происхождению, и сопутствующим этому легендам, и горячему темпераменту, и тому, что ни одно мероприятие уже два года не обходилось без ее участия.

Рядом засвистели какие-то парни, захлопали девчонки. Откуда они все здесь взялись? А Григорьева словно окаменела, не успев ничего сфотографировать.

– Вау! – громко проговорила Ольховская. – Зачет, Майоров! Ты теперь Генераловым стал.

Толик, все с таким же непроницаемым выражением на лице, прошел мимо всех к лестнице. Казалось, он даже не заметил Оксаны, озадачено глядящей на него. Что теперь-то не так? Она чувствовала вину, и не понимала, за что.

– Антипина, – пробормотала растеряно Лена, – теперь твой ход.

Какой ход? Оксана просто перестала понимать, что происходит. Небо обрушилось не на Григорьеву, а на нее – всеми своими тучами, окутало зябкой дымкой и заморочило туманами. Хотелось увидеть хотя бы один лучик солнца, запоздалый, осенний, не несущий тепла, но способный указать верную дорогу. Народу на площади ощутимо прибыло. Только все они чудились одинаковыми, безликими. Оксана будто оказалась в ночном кошмаре. Хотелось проснуться, наконец! И пусть не будет этих фантов, этого поцелуя Толика с экзотической красоткой, этой заунывной осени, раздирающей на части сердце.

– Ребята! Внимание-внимание! Объявляется флешмоб!

Кто это говорит? Громко. Задорно. Даже хулиганисто. На Ольховскую не похоже. Да, и стоит она, по-прежнему рядом с Григорьевой и молчит. Конечно, чего уж теперь словами разбрасываться?

Но приглашения принять участие во флешмобе продолжались. Рядом летала какая-то яркая девушка и пыталась завести полусонную публику. Оксана едва сообразила, что это Полина, раскинувшая руки крыльями и открыто улыбающаяся всем мимо проходящим студентам.

– Подари ближнему частичку своего тепла! Свое объятие!

Безумие? Прикол? Но, кажется, Полина вполне серьезно обнимает какую-то девчонку, хлопает по спине незнакомого парня и льнет к нему на какое-то мгновение. Потом к другому, к третьему. И никто не шарахается. Наоборот, обнимает другого в свою очередь. Все по-весеннему открытые, веселые.

Оксана вздохнула. Воздух наполнил легкие. В голове немного прояснилось. Взгляд наткнулся на высокого парня с внимательными карими глазами, идущего навстречу. Девушка молча подошла к нему, и прильнула, от души обхватив обеими руками. Так крепко, что даже услышала размеренные удары сердца: тук-тук, тук-тук. И почувствовала размеренные движения грудной клетки.

Парень на миг замер. А потом Оксана ощутила его руки на своей спине, крепкие и удивительно надежные. Даже странно. И абсолютно наплевать на сорок пять сантиметров личных границ.