Текст книги "История о краже. Месть прошлого"

Автор книги: Екатерина Гичко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Харен уткнулся носом в её шею и удовлетворённо выдохнул. Майяри вздрогнула, когда его руки проползли под её спину и крепко притиснули к мужчине.

– Я так устал, но, боюсь, мне не удастся уснуть по-другому. Полежите немного так.

В комнате воцарилась тишина.

Через пару минут вконец обескураженная девушка осторожно ощупала тяжелеющего мужчину и обеспокоенно прошептала:

– Харен… Господин Ранхаш… Эй, вы же не собираетесь спать на мне? Господин?!

Глава 11. Сватанье

С улицы доносились радостные визги выпровоженной из избы детворы, и хмурый напряжённый Шидай прислушивался к ним с некоторым недоумением. Кто бы мог подумать, что в глубине болот вовсе не болота и даже кто-то живёт? Да ещё и кто-то столь странный… Нет, слухи-то ходили, но уж больно они на сказки были похожи. Глаза лекаря прошлись по широкой спине хозяйки, которая гремела утварью на полке, и задержались на кисти одной из рук. Вместо кожи ту покрывала зеленоватая чешуя, а пальцы украшали мощные жёлтые когти.

Оборотень сразу понял, что живущие здесь нелюди никакие не разбойники. По говору. Бандиты прятаться на болотах начали каких-то пятьсот лет назад – раньше испарения ядовитее были, – за это время язык не успел бы измениться так сильно. Какие-то слова были похожи на южносалейские, какие-то – на северосалейские, а некоторые чем-то напоминали речь замийцев. Шидай в молодости успел хорошо повидать мир и пару раз сталкивался с этой скрытной расой на севере Нордаса, но большая их часть жила ещё дальше, предпочитая холод жаре. Только вот местные жители мало походили на высоких гибких замийцев, кожу которых покрывали узоры из чешуек, волосы имели все оттенки тёмно-зелёного, а в глазах было что-то змеиное.

Женщина наконец отыскала в плетёном коробе резную деревянную чашу и, зачерпнув ею какое-то варево из дымящегося котелка, решительно поставила угощение перед гостем. Шидай украдкой принюхался, с опасением смотря на зеленовато-жёлтое питьё. Запах напоминал о фруктах и каких-то лекарственных травах. Осторожно пригубив напиток под испытующим взглядом хозяйки, оборотень, уже не скрываясь, ещё раз принюхался к чаше. Вкус у питья оказался кисленьким, бодряще травяным и самую малость горьковатым.

– Что это? – полюбопытствовал он.

– Отвар из абдарики месте с конашёнкой и упусником.

Понял Шидай только «отвар» и «месте» и предположил, что остальное – местные растения. И следующий глоток сделал уже смелее.

– Вкусно, – похвалил он и, заметив непонимание женщины, повторил то же, но уже на замийском.

Лицо хозяйки чуточку просветлело, и она соизволила сесть напротив гостя.

– Ну, видать, не из татей, – проворчала она. – У тех умений к разговариванию нет. Да и, гляжу, лета̀ ты ужо нажил, разумение какое-никакое имеешь. Сказывай уж, чево вам надо от нашенской девки?

– Боги с вами, почтенная, – неспешно начал Шидай, внимательно следя за лицом женщины. – Мы думали, что она нашенская.

– Да какая она вашенская?! – возмутилась хозяйка. – Усе прошлые холода, мерзлость перед ними, слякоть после них и благодать после с нами прожила. Чаво ж вы тогда-тось не исщали?

– Знакомства не имели. Встретились мы с ней в мерзлость пред этими холодами, – Шидай постепенно перенимал местный говор: всё же хорошо иметь большой жизненный опыт. – На нашенской стороне её за тать принимали.

– Нашу Майяри?! – разгневалась женщина.

– Оболгали, – поспешил успокоить её Шидай. – По малости лет Майяри сама правду донести не сумела. Сынишка мой её под свой пригляд взял, чтоб… шоб обиды чинить не смели. Мужик он суровый, уважением пользуется и со страхом почитается. Да вот сердце его к Майяри склонилось. А ранее за ним никогда такого не было, по неопытности не сумел донести до неё свои мысли. Напугал.

– Не по сердцу пришёлси? – нахмурилась женщина.

– Да я-то думал, что по сердцу… – Шидай напустил в голос растерянности. – Она ж к нему и с лаской, и с заботой… И злилась, когда он по опасным местам шастался. Ужо порадовался, что внучатки пойдут… – оборотень тоскливо вздохнул. – Сын чуть разум не потерял, когда она убежала. Татей же вокруг тьма! Обидит же кто…

Задумчиво поджав губы, хозяйка подозрительно взглянула на печально прихлёбывающего питьё гостя и поинтересовалась:

– Звать-то тебя как?

– Шидай, госпожа.

– А меня Рыжжа. Так чавой твоему сыну от Майяри нужно̀? Коли сбёгла, значица не по нраву.

– Так сердце у него от печали рвётся! От горя хоть зверью в пасть бросайся, – на глазах Шидая блеснули скупые слёзы, и Рыжжа, ахнув, прижала когтистую ладонь к груди. – Если уж не по сердцу, так пусть хоть дозволит присмотр над ней устроить. Ему всё легче будет, коли знать будет, что у ней всё мирно и ладно. А там, может, и приглянется, и сердцем на него посмотрит.

Суровая Рыжжа по характеру своему женщиной была добрейшей, и страдания незадачливого мужика вызвали у неё неподдельное сочувствие. Припомнила она и, как ей сейчас казалось, затравленный взгляд оборотня, и то, как за Майяри цеплялся, да и как сама Майяри цеплялась за него… И на внешность он как-то трогательнее стал: измученный, осунувшийся, худоватый… Сразу видно – страдалец! Волос тока у него странный, словно летами он уже очень стар.

– А шо у твоего сына с хозяйством?

Шидай приободрился, безошибочно учуяв изменившийся настрой хозяйки. Раз уж про хозяйство речь пошла, значит, к жениху готовы присмотреться.

– Изба-то есть?

– Есть, да не одна.

– Да зачем-то ему больше одной? – поразилась Рыжжа.

– По служению своему сын мой по разным местечкам ходить должен, татей гонять и наказывать за зло их.

Рыжжа почтительно охнула. За зло болота наказывают, а на той стороне есть и нелюди, способные на такое богоподобное деяние! Ах, Майяри, ах, приманница! От какого мужика нос воротит!

– Чтоб не проситься каждый раз на постой, он отстроил себе дома в разных местах.

– Силён, – уважительно качнула головой женщина.

Ишо и рукастый!

Шидай польщённо улыбнулся. На самом деле дома Ранхаш купил, но лекарь не был уверен, что женщина поймёт смысл слова «купить».

– А землю он содержит? Што у него вырастает?

– Сам не растит ничего, почтенная, – признался Шидай, – но землю содержит. По служению своему пригляда должного уделить не может. Другие смотрят за его землёй, растят, что хотят, а он с ними в благодарность делится тем, что ему за служение дают.

Рыжжа нахмурилась. Таки хозяйство большое, без сердешной тута и не управиться. Деток нужно много, не одному ж ребятёнку такую прорву заботы по смерти передавать? Тока вот управится ли Майяри? Она ж худющая, как и почти вся болотная живность! Благо если двух ребетят народит.

– Хорош мужик, – признала она. – Девка у нас тоже неплоха, вот тока тоща и заразительна. Вся хворь к ней лезет!

– Так мы потому и заботу о ней взяли, – обрадовался Шидай. – Я ж… – он запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово, и всё же сказал: – …лекарь.

К его удивлению, Рыжжа его поняла и уважительно ахнула:

– Как Майяри?!

– Майяри? – удивился Шидай.

– Так уж она тоже лекарка, – последнее слово было произнесено на чистейшем южносалейском.

Лекарка… Шидай как-то не очень верил, что Майяри могла в одиночку срастить такую жуткую рану, что получил Ранхаш на болотах, и теперь понимал, что, похоже, зря. Девчонка была горазда удивлять.

– Нам она в том не признавалась, – честно ответил Шидай. – Я б научил её всему, что умею.

Теперь-то Рыжжа окончательно уверилась, что к Майяри обратилось сердце хорошего мужика. Справедливый как болота, хозяйственный, рукастый, за благо девки радеет больше, чем за своё. А родитель у него какой! Сразу видать, что разумение у мужика огромное, сердце ласковое (как за сына-то болеет), и ишо боги наградили умением тела живые латать. А выглядит-то как! Кожа гладенькая, ни одной чешуечки – доброта вся на теле видна! С нею родился, с нею и прожил.

– Ну, я погляжу, и впрямь с намерениями пришли, – протянула Рыжжа. – Коли Майяри решится уйти – тянуть назад не будем. Мож, – она хитро посмотрела на приободрившегося Шидая, – где и подмогём. Младые на неразумения горазды, особливо когда до сердешности доходит.

– Боги наградили вас большой разумностью, – Шидай широко улыбнулся, и щёки женщины налились густой краснотой.

Дверь в сенях грохотнула, и внутрь решительно вошёл бородатый мужик с чешуйчатой лапой вместо ноги. Добравшись до котелка, он зачерпнул отвар стоящей рядом глиняной чашкой и, напившись, с жаром выдохнул:

– Вот глупая мотохвостка! И почём бёгла от мужика, ежли сейчас сама на него липнет?

– Ты по что это? – прищурилась Рыжжа.

– Да по Майяри! Глянул я к ним, а этот прямо на ней и уснул. Да в одёже, в одёже уснул! – поспешил уточнить мужик, пока сестра не запустила в него посудой за недогляд. – Видать, умаялся с пути. Я его стащить думал, так она: «Не надо. Пущай спит». И руками его обвила. Тьху! Что ж бабы за дурной народ такой?! То не по сердцу, то от сердца не оторвёшь! Мука с вами одна!

Глава 12. Утро в саду

Ночь в деревеньке прошла спокойно, гости не чудили, как опасались самые подозрительные из жителей, и ответственно проспали всю ночь, утро и соизволили открыть глаза только ближе к полудню. Их не трогали, позволяя отоспаться с дороги. А уж после пробуждения господин Шидай, которого Бешка обозвал «старшѝм», направил «племяшей» в помощь местным, а сам утопал куда-то с бабкой Рьякой.

Всё это Майяри рассказал Бешка, неодобрительно на неё посматривая. Та безошибочно почувствовала, что отношение мужика к гостям изменилось и изменилось не в её пользу. Но ничуть не удивилась: если господин Ранхаш всё это время спал рядом с ней (точнее, на ней), то хитрый и коварный господин Шидай пророком бродил где-то по деревне.

Сама она вместе с хареном проспала весь вчерашний день – дорога и ей далась тяжело – и проснулась только поздно вечером. В доме Бешки было непривычно тихо, обычно-то дети всё вверх дном переворачивали, а спину и затылок ломило от неудобного положения. За всё это время харен даже не подумал сменить позу, и вся шея зудела из-за исцарапавшей её щетины. Да ещё и в тулупе было дико неудобно, но хоть спина не замёрзла.

Кое-как выбравшись из-под мужчины, Майяри отправилась обустраивать нормальное место для сна. Нормальное в понимании гавалиимцев. Те избы дровами не отапливали. Дерево было ценно и шло только на приготовление пищи. И то не всегда. В остальных случаях использовали горячильные камни, которые в болотах находились во множестве. Их прятали в специальных местах под полом, чтобы прогревать избы, либо же под лежанками. Сама Майяри первые месяцы жизни на болотах жгла найденный хворост в очаге, чтобы согреться, даже не подозревая, что совершает чуть ли не святотатство.

Отыскав в полу поднимающуюся крышку, девушка разложила под ней горячильные камни, потом сверху настелила одеяла и осторожно позвала харена. Тот проснулся сразу, раздражённо уставился на свои пустые руки и молча пошёл на зов. Майяри помогла ему снять сапоги и плащ – утомлённый оборотень казался ей совершенно разбитым и больным, не помочь ему было бы кощунством – и свернула из одного одеяла подушку помягче. Зря только старалась: не успела она пискнуть, как харен опять подгрёб её к себе и, забросив ногу на её бедро, прижался щекой к виску девушки. И мгновенно уснул. Как Майяри себя костерила, что не додумалась снять тулуп, прежде чем будить оборотня. А ближе к утру начала остро сожалеть, что не сообразила дойти до отхожего места. После этого терпения её хватило только на полчаса, и, змеем вывернувшись из объятий мужчины, Майяри подложила вместо себя тулуп и опрометью бросилась к одинокому деревянному строению во дворе.

Потом уже походила по дому, поговорила с Бешкой и помогла мужику по хозяйству. Господин Ранхаш продолжал спать, крепко прижимая к себе пахнущий Майяри тулуп, и девушка вышла посидеть на крылечке. Погода сегодня занялась замечательная, на небе не было ни облачка, солнце уже с рассвета начало сеять вокруг тепло, и намёрзший за ночь ледок быстро растаял и ручьями потянулся на юг, в сторону Каменного Порога и болот. От земли поднимался холодноватый туман, но Майяри даже не подумала вернуться в избу хотя бы за одеялом и тревожно щурилась: пыталась решить, что делать с угрозой харена, и боялась встречи с господином Шидаем.

Через час, когда девушка совсем уже истерзалась, дверь за её спиной скрипнула и на ступеньку рядом с её бедром опустилась нога харена. Не успела Майяри опомниться, как вторая нога оказалась рядом с другим её бедром, и оборотень уселся за её спиной и, притянув к себе, уткнулся лицом в плечо девушки. И опять заснул. Вышедший следом Бешка с ворчанием набросил на них одеяло и пошёл хлопотать по хозяйству дальше.

– Тяжко тебе? – с ехидством спросил Викан, опираясь на топор.

Майяри угрюмо проворчала что-то неопределённое и перевела взгляд на незнакомого ей Вотого. Она успела узнать, что зовут его Ирриван, но этим их знакомство и ограничилось. Сам мужчина больше внимания на неё не обращал, зато девушка от скуки осмотрела его всего и пришла к выводу, что выглядит он нетипично для представителя семейства Вотых. Глядя на него, можно и не заподозрить его в родстве со славным родом. Роста он был среднего, но вот фигура у него была крепкая, без гибкого изящества, как у того же Викана. С Вотыми его, наверное, роднил только цвет волос – серебристый. Черты лица хищные, резковатые, нос формой напоминал ястребиный клюв – у Майяри нехорошо засосало под ложечкой, – а глаза были светло-серыми, почти прозрачными, отчего его взгляд казался несколько пугающим.

Оборотни кололи дрова. Рыжжа почесала голову, думая, что бы такого поручить гостям, которые и знать ничего не знали о жизни в садах, и отправила колоть стащённые к её избе брёвна. Местные мужики успели разделать их на чурбаки, но вот дальше работа застопорилась: природа начала пробуждаться и сады потребовали внимания.

Колка дров превратилась в настоящее представление. Полюбоваться на гостей сбежались девки со всей деревни. Майяри тоже отметила, что мужчины в закатанных до локтя рубашках были чудо как хороши за работой. И каждый по-своему. Хихикающие девушки разбились на две группки и из-за заборчика разглядывали мужчин. Среди поклонниц Викана в основном были молоденькие девчонки, которые по юности лет всё ещё любили мужиков глазами. Прекрасный гость казался им младшим братом самой богини: этаким шалопаем, с которым всегда весело. Викан подмигивал им и широко улыбался, отчего девчонки не переставая хихикали.

Среди поклонниц Ирривана девки были постарше и похозяйственнее. Суровый оборотень, молча делающий свою работу, радовал их до смущённого писка. Всем был пригож. Да ещё имел всё самое важное… хи-хи-хи… для мужика в достатке. Даже в излишке. И плавающим по воздуху зверем оборачивался. Ирриван на них внимания не обращал, словно томно вздыхающих девок и вовсе не существовало. Смотрел он только на маленькую девочку, которая каждый раз, как оборотень раскалывал очередной чурбак, подтаскивала новый и отходила в сторону, с самым серьёзным видом наблюдая за мужчиной. Тот не прогнал её сразу, наверное, от удивления, а потом как-то привык, да и место для наблюдений девчонка всегда выбирала такое, чтобы уж точно поленом не зашибло.

Девчонку звали Яйликой. Майяри всегда очень нравился этот серьёзный неулыбчивый ребёнок. Точного её возраста девушка не знала, но предполагала, что той не больше десяти лет. Яйлика была известна почти во всех гавалиимских деревнях тем, что родилась с чешуйками на теле. Такое бывало и раньше, но нечасто, и садовники, передавшие истории прошлого исключительно устно, не были уверены, что действительно бывало. Поахав над ребёнком, местные со свойственным им добродушием решили, что боги уже при рождении отняли у девочки всё её зло, не дав болотам возможности выгрызть его зубами. Наверное, в прошлой жизни новорождённая сотворила что-то очень хорошее.

На взгляд Майяри Яйлика была очень красивой девочкой. Ладненькая такая, аккуратненькая, как куколка. И личико такое небольшое, с белой нежной кожей и яркими, сурово сжатыми губками. Вот только по скулам, начиная от самого носа, к ушам тянулась россыпь перламутрово блестящих чешуек, перемежающаяся с выцветшими за зиму веснушками. А большие глаза имели глубокий тёмно-зелёный цвет и узкий, возбуждённо подрагивающий зрачок. Чешуйки также блестели на дланях девочки и украшали её локотки, колени, рассыпались по позвоночнику и густо покрывали верхнюю часть ягодиц. Это Майяри уже знала, так как ей довелось лечить малышку от «застудной» болезни. Мать Яйлики, орлицей вьющаяся над каждым из своих девяти детей, тогда всех знающих нелюдей просила посмотреть на дочь. Да и тёмно-русые волосы девочки, казалось, имели зеленоватый оттенок, как слегка зазеленившийся древесный ствол.

Ирриван в очередной раз поднял над головой топор – как красиво напряглись его руки и спина под рубашкой! – и под восхищённое аханье опустил его на чурбак. Тот разлетелся на две части. Яйлика подождала, пока оборотень разделается с этими двумя частями, и подтащила следующий. Подозрительно перехватив ношу девочки, Ирриван взвесил её на руке и решительно отпихнул помощницу коленом в сторону.

– Не мешай.

Та растерянно и обеспокоенно затопталась на месте, попыталась пройти к сваленным в одну кучу чурбакам с другой стороны, но недовольный взгляд оборотня отпугнул её. Но Яйлика была девочкой упорной и через пару минут уже собирала разбросанные поленья.

– Стоять, – Ирриван грозно посмотрел на потянувшуюся к третьему полену девчонку. – Хватит, неси.

Та перевела непонимающий взгляд на Майяри, и девушка указала на поленницу. Яйлика тут же припустила к ней.

Когда на улицу вышла Рыжжа, гора чурбаков превратилась в мелкую кучку, а у стены дома опасно кренилась набок поленница.

– Умаялись? – с добродушной улыбкой спросила женщина. – Ну, девки, кто смелый?

Она показала поднос, на котором стояли два кувшина и ломтями лежали куски мяса и что-то похожее на хлеб. Майяри узнала выпечку из вездесущей абдарики и поняла, что тоже проголодалась. Девушки смущённо зашушукались, захихикали, пихая друг друга в сторону Рыжжи, но всех опередила Яйлика. Подойдя к женщине, девочка требовательно протянула вверх ручки, и Рыжжа отдала ей поднос под добродушное подшучивание поклонниц Ирривана.

– Да наша Яйлика мужика себе приглядела.

– Да не по размеру мужик-то…

Грянул хохот, и Рыжжа строго цыкнула на охальниц.

Девочка сперва подошла к лучащемуся улыбкой Викану, выставила на чурбак перед ним кувшин и мясо с выпечкой и, неодобрительно зыркнув на ехидно щурящегося оборотня, поторопилась к утирающему пот Ирривану. Тот принял поднос, без всякого сомнения запустил зубы в незнакомое мясо и отхлебнул ещё тёплый пряный отвар. Яйлика же уселась напротив на полено и во все глаза уставилась на мужчину. Ирриван не обращал на неё внимания, но потом начал задерживать взгляд и, в конце концов, задумчиво осмотрел её и полез в карман.

К удивлению Майяри, он вытащил оттуда горсть каких-то орехов и протянул их девочке. Но не успела та подставить ладошки, как от ворот прокатился строгий оклик:

– Не смей давать орехи!

Девушка вздрогнула и пугливо попыталась заползти под харена, узнав господина Шидая. Ирриван без вопросов под разочарованным взглядом малышки спрятал орехи в карман и, подумав, запустил руку в другой. И достал уже горсть сушёных фруктов. Их и ссыпал в подставленные ладошки. Яйлика сперва принюхалась к ним, потом осторожно лизнула и только после этого зубами прихватила один ломтик и вдумчиво его прожевала. И просияла. Личико её покраснело, даже показалось, что чешуйки порозовели.

Нервничающая Майяри уже не отрываясь смотрела на приближающегося господина Шидая. Шёл тот в компании бабки Рьяки, и та посматривала на оборотня очень и очень благодушно. Остановившись у калитки, лекарь сложил руки на груди и хоть и сдержанно, но всё равно разъярённо прошипел:

– Выпорол бы, если бы не подозревал, что пользы от этого никакой не будет!

Майяри нервно натянула угол одеяла на самый нос.

– С Ранхашем боишься разговаривать, так хоть со мной бы поговорила! Ты знаешь вообще, что было после твоего побега? Ранхаш так расстроился, что в обморок грохнулся.

Майяри неверяще уставилась на лекаря. Да быть такого не может! Чтобы харен да в обморок…

– А ведь обещала не бросать нас!

– Не надо меня стыдить, – огрызнулась девушка. – Я так поступила, потому что за вас же и боялась.

– За себя мы сами побоимся! А вот из-за тебя чуть с ума не сошли! Ломанула невесть куда! Одна! На драконе! Больная! Да ещё и в такой холод! Мозги у тебя явно не отросли!

Майяри попробовала взлелеять внутри обиду и, разъярившись, как-нибудь отпереться от обвинений, но взлелеялась вина, и она опустила взгляд.

– Благо хоть твоего маленького разума хватило, чтобы к хорошим нелюдям податься!

– Да бабы дурной народ! – вторил ему вышедший на крылечко Бешка. – Шо ты на неё рычишь? Разума у неё не прибавится.

Теперь Майяри чувствовала себя не просто виноватой, а виноватой дурой. Но ведь она всё правильно делала, она заботилась, переживала за их жизни!

Обида всё равно не появилась.

– Майяри, плюнь на них, – весело посоветовал Викан. Он уже сидел в окружении осмелевших девок и радостно с ними перешучивался. Те его не понимали, но хохотали. – Выбери меня в сердешные.

– Мо̀зги сперва отрасти! – Бешка строго зыркнул на балагура.

Господин Ранхаш обеспокоенно завозился, но не проснулся. Шидай внимательно осмотрел сына и строго взглянул на Майяри.

– Обратно поедешь? – прямо спросил он.

– Я думаю, – уклончиво ответила девушка.

– Я начинаю бояться, когда ты думаешь.

– Майяри, возвращайся со мной, – не отступал Викан.

– Ты рожу сперва мужескую возымей! – Бешка даже вперёд выступил, закрывая собой Майяри.

– Да зачем мне мужеская рожа? – ничуть не обиделся Викан. – Тут красавицы говорят, что я как сама богиня. Вот отращу облако волос, как у неё, и совсем не отличить будет.

– Ах ты охальник! – возмутился Бешка.

– Викан! – сквозь зубы процедил Шидай и погрозил «племяннику» кулаком.

Но тот сам почему-то вздрогнул и резко обернулся. Лицо его удивлённо вытянулось, и мужчина растерянно заморгал. Только что ему показалось, что кто-то отвесил ему подзатыльник, а затем и вовсе добродушно потрепал по волосам.

Господин Ранхаш зашевелился, и Майяри повернула голову, чтобы взглянуть на него. И замерла, столкнувшись с жёлтыми глазами. Харен сонно осмотрел её лицо, слегка подался вперёд и, поцеловав её в губы, с удовлетворённым вздохом опять уткнулся в узкое плечо. Майяри оторопела, а девки захихикали и зашушукались.

– Смотри-смотри, Майярин сердешный!

– Болезный какой-то…

– Зато сурьёзный. Слышала, хозяйство у него бошущее. Изб целых три! И он зло из душ изымает, как сами болота!

– А тятенька, тятенька у него лекарка, как Майяри!

– Ишо нос воротит? Гордявая…

Майяри мрачно уставилась на торжествующего и злорадствующего господина Шидая.

– Эй, Шидай-госпожа, откушать не желаете? – окликнула лекаря Рыжжа.

Лицо того обескураженно вытянулось, и Майяри прыснула от смеха.

– Можно просто Шидай… – оборотень запнулся, подумал и решил не добавлять «уважаемая».