Текст книги "Рассыпала снег ночь"

Автор книги: Екатерина Флат

Соавторы: Надежда Волгина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Колченогий старинный обогреватель, который мы вытащили из-под кровати, еще толком не нагрелся, так что в комнате было ощутимо холодно. Если бы не запрет и постоянный контроль коменданта, то не приходилось бы отключать на день единственный источник тепла и уж тем более прятать под кроватью. Мол, проводка слабая, пожар может быть. Легко так коменданту говорить, когда живет не в общаге, а в теплой квартире, где батареи не для красоты навешаны.

– Лер, – прервала Ира мои мрачные мысли, – ты ведь не обиделась на меня? – в голосе сквозило неприкрытое чувство вины. – Ведь все равно бы ты цветы выкинула, а мне жалко очень.

– Да нормально все, Ир, – отозвалась я в полумрак комнаты, – я фазу поняла, что розы тоже от него.

– Я его, кстати, предупредила, что ты не возьмешь. А он сказал все равно тебе передать. Ну а возьмешь или нет – ему, мол, неинтересно. В общем, не догоняю я чего-то.

– Он просто хотел меня позлить, – я зевнула. – Видишь ли, я в его теорию мироустройства не вписываюсь и даже имею наглость ее опровергать. Вот он и хочет доказать, что я такая же, как и все.

– Кому доказать? – не поняла Ира.

– И себе, и мне. Да только бессмысленно это. И вообще, – я не сдержала улыбки, – завтра я, наконец, встречусь с любимым.

Глава третья

Так нервничала из-за предстоящей встречи, что всю ночь не сомкнула глаз. В итоге уснула лишь под утро и поход в универ благополучно проспала. Проснулась, только когда Ира пришла с пар и своим топаньем по комнате меня разбудила.

– Времени-то сколько? – пролепетала я, нехотя высовываясь из-под одеяла.

– Четвертый час уже! – обрадовала меня подруга.

Я тут же нашарила под подушкой телефон. Не помню, как я вчера додумалась выключить звук, но факт остается фактом – будильник будил меня молча. Пока я, все еще не вылезая из теплой постели, читала лавину сообщений, которой успел завалить меня обеспокоенный Сергей, Ирка сгоняла в соседнюю комнату и теперь чавкала отвоеванной у Пашки палкой колбасы из вчерашних остатков роскоши.

– Лерка, ты вообще вставать собираешься или как? – поинтересовалась Ира, включив чайник и раскачиваясь на и без того хлипком стуле. – Забыла что ли, у тебя сегодня стрелка с твоим нищим принцем?

– Не забыла, конечно, – я села на кровати и потянулась. – Ты чего меня утром не разбудила?

– Я тебя будила, – фыркнула моя подруга, – а ты мне из-под одеяла заявила, что у тебя сегодня пар нету.

– Блин, ничего не помню, – я все-таки заставила себя встать с кровати. – Ладно, фигня, сегодня по расписанию были только лекции. Ты не смотрела, стипендию дали?

– Смотрела, нету ни фига, последние две сотни с карточки сняла. Кстати, о деньгах, – Ира побултыхала в кружке с кипятком чайным пакетиком, – Лерыч, ты же не будешь против, я с Максом замутить хочу…

– А что, – я усмехнулась, – он тебе предлагал?

– Если бы все девушки ждали, когда парни первыми проявят инициативу, то человечество уже давно бы вымерло. Тебе чаю налить?

– Налей, – я кивнула. – Так чего там с Максимом?

– У меня уже все продумано, – судя по Иркиной самоуверенности, Толмачев был заранее обречен. – У меня на него уже досье.

– Чего? – не поняла я.

– Я все про него знаю. Ну, точнее, знаю все, что про него знает Никитос, – она засмеялась. – Хочешь, расскажу?

– Мне неинтересно, – я пожала плечами.

Но, видимо, моего ответа и не ждали.

– Так вот, Максу двадцать семь лет, не женат, не был и не собирается, – с вдохновением тараторила Ира. – Закончил архитектурный, потом в армии служил. Ой, это вообще хохма, – она хихикнула, – знаешь, кем служил-то? Поваром! А потом…

– Ир, – перебила я, – ты не видела, душ свободный?

– Свободный был вроде, – Ира кивнула. – Ты со своим студентом в семь встречаешься?

– Ага. И чего-то я, если честно, очкую.

На самом деле я боялась до ужаса.

– Чего очкуешь-то? Я тебя сразу предупреждаю, что он – стопроцентно – урод. Вот припрется к тебе на встречу сегодня пень с ушами, сразу мои слова вспомнишь!

– Да какая разница, как он выглядит! Главное, я знаю, какой он замечательный. А это намного важнее красоты. Я не этого боюсь, – я вздохнула, – я боюсь, что я ему не понравлюсь.

– Лер, ты совсем, что ли, баран? – Ира смотрела на меня с крайним сомнением.

– Надеюсь, что нет, – я хмыкнула. – Ладно, я в душ.

До выхода оставалось полчаса. Ирка собиралась вместе со мной. Причем ее путь лежал в ночной клуб, где, по утверждению Берсенева-старшего, по пятницам бывал Максим.

– Я сегодня ночевать не приду, – предупредила меня подруга, критически оценивая свое отражение в зеркале на степень убойности. – Как я выгляжу?

– Как голливудская кинозвезда, – заверила ее я.

– Правда? – Ира засияла. – А какая?

– Брюс Уиллис.

– Старая шутка, – буркнула она. – Старая и несмешная.

– Да хорошо ты выглядишь, не переживай. Как там, кстати, с погодой в окружающем мире?

– Холодно. И снег обещали. Лер, а если серьезно, ты прикинь, окажется твой Сергей жутким прыщавым заикой. Чего тогда делать будешь?

– Буду любить его таким, какой он есть. Для настоящей любви внешность не имеет значения.

– Ню-ню, – Ира покачала головой. – Как вы друг друга узнаете-то?

– Ну я примерно представляю, как он выглядит, он описывал. Светлые волосы, голубые глаза…

– А-ха, ну прямо Бред Питт, – моя подруга скептически хмыкнула. – В общем, Лерка, послушай доброго совета мудрого человека, постой где-нибудь в сторонке и посмотри, что за чудище лесное придет. Ну и линяй сразу по-быстрому без всякой там твоей благородной философии. А если вдруг он окажется вполне себе ничего, то не забывай, что должна вернуться домой до десяти, а то общагу закроют, – назидательный Иркин тон перешел в хихиканье, – Золушок ты мой.

Учитывая, что главную площадь умудрились разместить далеко от моей общаги, пилить мне предстояло практически через весь город. Автобус, в который я села, явно производили в Зимбабве, потому что на декабрьский мороз он был не рассчитан. По крайней мере, дубак в салоне стоял страшный. Ну или, может, просто я не слишком тепло оделась. Конечно, дубленка бы вполне вписалась в погоду, но осеннее пальто выглядело не в пример лучше, а произвести впечатление у меня стояло на первом месте. Ну а здоровье… Красота требует жертв. Особенно добивало, что в перчатках набирать сообщения было сложно, так что пришлось морозить пальцы.

«Волнуешься?» – пришел на телефон смайлик.

«Очень!» – призналась я и тут же отправила вслед: – «А ты?»

«Нет. Я счастлив. Я наконец-то увижу тебя, услышу твой голос, взгляну в твои глаза, возьму тебя за руку… Я вообще сейчас готов орать на весь автобус, что люблю тебя».

Я захихикала. Даже забыла о том, что замерзла.

«Не ори», – я улыбнулась. – «А то кондуктор тебя выгонит. Мне, кстати, еще шесть остановок осталось».

«А мне четыре».

Я не успела написать ему ответ, как пришло еще одно сообщение.

«Лер, тут на мосту авария, я в пробке. Так что могу немного опоздать. Ты только не уходи, хорошо?»

«Да ничего страшного, я буду тебя ждать».

По закону мирового свинства мой телефон надсадно запищал, предупреждая, что заряду батареи вот-вот капут. Я едва успела отправить еще одно сообщение.

«Сережа, у меня батарея села, не теряй».

И предатель-мобильник отключился. Елки зеленые, надо со стипендии, наконец, разориться на новый аккумулятор.

Ставший мгновенно бесполезным куском пластика телефон я убрала в сумку и уставилась в окно. Оранжево-голубой город на фоне черного неба смотрелся смазанной картиной какого-то урбанистического импрессиониста. Особенно через заиндевевшее окно. Интересно, живи тот же Ван Гог в наше время, стал бы он рисовать современный город? Я бы на его месте не стала. Да я и рисовать-то не умею.

Хотя в автобусе было и так, мягко говоря, не жарко, но на улице оказалось намного холоднее. Подавив желание замотать лицо шарфом а-ля мумия, я поспешила через сквер к фонтану. Так замерзла, что даже перестала бояться предстоящей встречи. Мне почему-то казалось, что когда я увижу Сергея, мороз перестанет на меня действовать и я мгновенно согреюсь.

Подходы к фонтану просматривались издалека. И хотя воображение еще по пути упорно рисовало мне высокий широкоплечий силуэт, но с действительностью это не совпало. Не было ни высоких, ни широкоплечих. На месте встречи не было вообще никого. Я немного расстроилась, но памятуя, что пробки – хоть и вселенское зло, но все же не вечное, облюбовала себе лавочку напротив фонтана и принялась терпеливо ждать.

Я замерзла настолько, что даже перспектива очутиться вдруг в аду казалась мне исключительно вожделенным шансом согреться. Тонкое пальто только что инеем не покрылось. Даже закралась мысль, что если постучать, допустим, по рукаву, то он не сомнется, словно из дерева сделан. Такими темпами мне действительно только деревянная одежка будет впору. Ящичек такой по росту.

Я не знала, сколько можно было стоять в пробке. Просто потому, что ездила куда-то редко. Да и сколько я уже времени изображаю тут ледяную фигуру, тоже не знала. Мобильник упорно не включался, прохожих в сквер не заносило. Даже маньяки и те, наверное, от мороза попрятались.

Пообещала себе героически выдержать еще примерно минут пятнадцать. Ну, точнее, столько, сколько, по-моему, длятся пятнадцать минут. Тот факт, что это может стоить мне отмороженных конечностей, не путал. Просто потому, что, скорее всего, я уже и так себе все отморозила. Даже философские размышления типа «великая любовь требует жертв» не помогали. Хотелось одного, чтобы произошло какое-нибудь чудо и я вдруг оказалась в своей комнате. Да и вообще, разве есть что-то важнее, чем теплое одеяло и горячий чай?

А потом пошел снег. Из-за угольной черноты неба казалось, что снежинки материализуются из ниоткуда, только в паре метров над землей. Падали настолько медленно, что у меня даже закралась мысль о заторможенности моего восприятия. Да и спать хотелось просто жутко. Воображаемые пятнадцать минут истекли за пять реальных. Убеждение, что «а вдруг я сейчас уйду, а Сережа тут же придет» больше не срабатывало. Вариантов оставалось только два. Либо я сейчас ухожу, либо остаюсь тут навеки окоченелой статуей, припорошенной снегом.

Первый же шаг дался с трудом. Ноги в ботинках замерзли настолько, что я не чувствовала пальцы. Мне стало себя так жалко, что едва не разревелась. Медленно побрела прочь. Медленно просто потому, что была не в состоянии идти быстро. Лихорадочно надеялась, что движение хоть немного согреет. Блин, хватило же ума сидеть истуканом на лавочке. Ну да, конечно же, прыгающая зайчиком, чтобы не замерзнуть, я выглядела бы менее романтично. Злость на саму себя придала сил, и я ускорила шаг. Насколько вообще его можно было в таком состоянии ускорить.

– Лера!

Мне в первое мгновение показалось, что я ослышалась. Ну мало ли, вдруг слуховые галлюцинации – один из симптомов обморожения мозга. И все же на всякий случай обернулась.

Мужской силуэт в конце аллеи действительно был высоким и широкоплечим. По крайней мере, так через снежную пелену казалось. Он приближался, и мое сердце пело от радости. От искренней, щемящей радости. От радости, что сейчас он ко мне подойдет и я его придушу. Любовь любовью, но моя скорая смерть от обморожения требовала отмщения.

– Лера! – буквально рявкнул он, подойдя ко мне. – У тебя вообще мозг есть?!

Вместо ошарашенного «Максим?..» получилось какое-то невнятное лепетание. Откуда он вообще тут взялся? Да еще и злой, как цербер.

– Чего ты на меня орешь? – обиженно прошептала я. Почему-то нормальным голосом говорить не получалось.

– Это я еще не ору, – Максим смотрел на меня так сердито, будто я растратила все его накопления. – Пошли, – он взял меня за руку.

– Никуда я с тобой не пойду, – я замотала головой. – И вообще я тут жду кое-кого.

– Кое-кого – это кого? Деда Мороза на санях? То-то я смотрю, ты в Снегурочки решила заделаться, – он чуть ли не силком тащил меня к выходу из сквера.

– Куда ты меня тащишь? – возмущение кое-как пробилось через мою заторможенную апатию.

– Я тащу тебя греться. Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?

– Сколько?

– Начало одиннадцатого! – Максим в очередной раз наградил меня сердитым взглядом.

Я чуть не разревелась. Как так-то? Неужели я столько проторчала здесь? Неудивительно тогда, что чуть не околела, за четыре-то часа… Добил тот факт, что общагу уже закрыли, и фигушки я теперь домой попаду. Мне стало настолько себя жалко, что я даже тихо всхлипнула.

– Не реви.

– Я не реву-у, – голос все-таки дрогнул. – И вообще, тебя моя жизнь не касается! Чего ты ко мне привязался?!

Странно, но моя грубость его не задела.

– Считай, что в данный момент я – армия спасения, – он усмехнулся.

Припаркованный на обочине черный джип походил на мрачный вражеский танк, слегка припорошенный для конспирации снегом. На мой взгляд, на таких машинах только бандитам всяким ездить. Покосилась на Максима. А может, он – тоже какой-нибудь криминальный злыдень?

– Садись, – он открыл дверцу пассажирского сидения спереди.

– Не поеду я с тобой никуда, – я нахмурилась. Правда, заявила это не слишком уверенно. Измученный организм требовал срочного разогрева, а в салоне автомобиля наверняка было тепло.

– Куда ты вообще везти меня собрался? – добавила я, чувствуя, что такими темпами, действительно, скоро окоченею.

– К себе. Садись давай, – он смахнул снежинки со своей куртки и наградил меня взглядом, в котором терпение вело неравный бой с зарождающимся раздражением.

– Я тебя вообще второй… – я запнулась, – то есть третий раз в жизни вижу и…

– Я тебя тоже, – насмешливо перебил Макс. – Нет, ну если, конечно, тебе нравится ночевать в сорокаградусный мороз в сугробе, то на здоровье, – и уже серьезно добавил: – Тебе в любом случае больше некуда податься.

– С чего ты взял? – пробурчала я.

– У тебя крайне болтливая подружка, – он обошел машину и сел на водительское сидение.

Можно было, конечно, продолжить гордо стоять на заметенном снегом асфальте. Или гордо зашагать прочь. И не менее гордо умереть от обморожения через пару кварталов. В общем, особо раздумывать я не стала и все-таки забралась в автомобиль, стараясь не размышлять, пожалею я об этом или нет.

О да, ура! в салоне было тепло! Правда, мой организм не особо спешил отогреваться. Я вжалась в просторное сидение, пытаясь унять мелкую дрожь. Хорошо хоть, зубы не стучали. Максим достал из бардачка маленькую плоскую фляжку и протянул мне. Забыв поинтересоваться содержимым, я хлебнула и чуть не заорала. Такое впечатление, что мне в горло попал подожженный керосин. Вместо вопля получился сдавленный сип:

– Что это за гадость?!

– Хорошего же ты мнения о пятизвездочном коньяке, – Максим убрал фляжку.

– Ты забыл добавить, сколько он стоит, – не удержалась я. Если честно, ситуация меня бесила. А именно тот факт, что у меня действительно других вариантов нет. Ломиться к кому-то из одногруппников на ночь глядя? Но я адресов не знаю, а телефон сдох. Ночевать на вокзале? До него еще добраться надо, ведь автобуса теперь не дождешься. Конечно, не появись Макс, что-то бы делать пришлось. Но он ведь появился. Надо, кстати, не забыть спросить, откуда он вообще взялся. Только потом. Когда не такая злая буду, а то опять какую-нибудь гадость скажу.

Замерзшие пальцы слушались плохо, и все мои попытки пристегнуть ремень безопасности больше походили на нервный тик.

– Да оставь ты, я не собираюсь ни во что врезаться, – Максу, видимо, надоело лицезреть мои мучения.

– А вдруг гаишник попадется и тебя оштрафует, – возразила я.

– И что?

Ну да, действительно, что ему какие-то вшивые пятьсот рублей или сколько там за непристегнутого пассажира платить надо. Наверное, в моем взгляде эта мысль красноречиво прочиталась.

– И вот кто из нас больше зациклен на деньгах? – с легкой иронией поинтересовался Максим.

– Легко на них не зацикливаться, когда они есть, – огрызнулась я, от праведной обиды едва не оторвав злосчастный ремень.

Странно, но Макс уже второй раз оставил мою грубость без внимания. Видимо, опасаясь за сохранность автомобильного инвентаря, решил мне помочь в настырной попытке пристегнуться. Но едва взял меня за руку, как резко нахмурился и тут же стянул тонкую перчатку. Я чуть не завопила. Такое впечатление было, что он снял ее едва ли не вместе с кожей. Аналогичная участь постигла вторую руку. Сжимающие мои ледяные ладони пальцы Максима буквально обжигали. Я с громадным трудом сдерживала слезы.

– Больно, – прошептала я, тихо всхлипнув от жалости к самой себе.

– Потерпи, – почему-то тоже шепотом ответил он, – сейчас отогреются, и боль пройдет.

Я закрыла глаза. От выпитого коньяка где-то внутри робко скреблось тепло и жутко клонило в сон. Да еще и снова этот запах… Вишня… И нагретая солнцем древесина… Дремота обволакивала, как мягкий кокон, рождая в воспаленном мозгу картинки купающегося в солнечных лучах леса.

– Ты пахнешь летом, – мои губы тронула невольная улыбка.

– А ты коньяком, – хмыкнул Максим, отпуская мои ладони и заводя машину. Уже не смотря на меня, добавил:

– И снегом. Вот почему, каждый раз, когда я встречаю тебя, идет снег?

– Могу спросить у тебя то же самое, – я отвернулась к окну. – Если ты не в курсе, зима в разгаре, а зимою идет снег.

Блин, опять грубость. Сама не понимала, почему меня так его слова про коньяк задели.

– А ты всегда такая добрая или исключительно для меня стараешься?

Ну вот, на третий раз его терпение все-таки закончилось. Мысленно поздравила себя с тем, что сейчас он остановит машину и пнет только-только отогревшуюся меня обратно на мороз. И, если честно, будет прав.

Глава четвертая

Ожидаемого выкидывания меня в сугроб все-таки не последовало. Мы оба молчали. Я угрюмо смотрела в окно на засыпаемый снегом город и боролась с накатывающей сонливостью. Думать о чем-либо не хотелось. Хотелось уснуть, и можно даже не просыпаться.

– Ты не боишься собак? – вдруг спросил Максим.

– Смотря каких, – я немного растерялась, – а что?

– У меня к тебе взаимовыгодное предложение. Считай, сделка, – он не отрывал взгляд от дороги. – Я на выходные уезжаю из города, а ты пока поживешь в моей квартире в качестве компенсации за то, что не оставил тебя ночевать на улице.

– Ты вообще все в жизни измеряешь в товарно-денежном виде? – мрачно поинтересовалась я.

– Нет. Коньяк я измеряю в звездах, – Максим бросил на меня насмешливый взгляд.

– Как вообще можно жить с такими взглядами, – презрение, смешанное с жалостью, рвалось высказать все, что я по этому поводу думала.

– Замечательно. Сама поймешь, когда перестанешь во всякую чушь верить.

– Это, например, во что? – с вызовом поинтересовалась я.

– В прекрасных принцев, мир во всем мире и любовь до гроба.

– Я уж как-нибудь сама решу, во что верить, а во что нет, – я снова отвернулась к окну. Очень хотелось завернуть пространственную тираду на тему его неправоты. Мол, если ему в жизни не повезло, что он так разочаровался, то нечего чужую веру в лучшее подрывать. Воображение тут же начало сочинять душещипательную историю, в которой юный и еще наивный Максим влюбился, но девушка его бросила, разбив ему сердце. Он так страдал, что теперь ни во что не верит и от этого страдает еще больше, но даже самому себе в этом никогда не признается. Я украдкой на него посмотрела. Не особо-то он на страдальца походил, пусть даже и скрытого.

Вопреки моим ожиданиям жил Макс в самой обычной новостройке без всякого бетонного забора и квадратных охранников по периметру. Конечно, по сравнению с моей общагой любой нормальный дом казался дворцом. Никаких тебе обшарпанных стен с интеллектуальными надписями, прохудившихся окон, стойкого запаха дешевых сигарет и подгоревшей еды. Даже лифт здесь походил на лифт, а не на передвижную туалетную кабинку. Пока он практически бесшумно поднимал нас на одиннадцатый этаж, я предавалась мечтам, что когда-нибудь тоже буду жить в таком доме. Но не успела я мысленно развесить шторы в воображаемой просторной квартире, как двери лифта услужливо расползлись в стороны, выпуская нас на опять же чистую лестничную площадку.

Мне было жутко интересно, как выглядит жилище Макса. Представляла себе нечто дизайнерское, с контрастной расцветкой, плазменным телевизором во всю стену и прочей буржуазной атрибутикой. С намерением удовлетворить любопытство я шагнула через порог вслед за Максимом, который не стал изображать из себя джентльмена и вошел первым. Шагнула и едва сдержала вопль ужаса. Буквально в полуметре от меня стоял пес. Ростом с теленка. Я не особенно разбираюсь в породах, но, кажется, это был дог. Смотрел на меня в упор внимательными черными глазами. Я вжалась в дверь, замерев и даже затаив дыхание. Не то чтобы я боялась собак, но сейчас отчетливо понимала, что одно мое движение, и пес кинется на меня. Макс сел на корточки и, потрепав его по ушам, кивнул в мою сторону:

– Она своя.

Лучше бы он сказал «Она несъедобная» или что-то в этом роде, мне было бы спокойней. Шоколадного цвета дог подошел ко мне и обнюхал.

– Не бойся его, – Максим невозмутимо разувался, опрометчиво не замечая, что у меня вот-вот сердце остановится от ужаса.

Подавив жгучее желание опрометью выскочить из квартиры, я пролепетала:

– Если ты его имел в виду, когда спрашивал, не боюсь ли я собак, то мой ответ: боюсь.

– Он тебя не тронет, – парировал Макс, – проходи.

Квартира оказалась небольшой: кухня, спальня, зал. Толком обстановку я не разглядывала, все время с опаской косясь на следующего за нами дога. Хотя намерения цапнуть меня за пятку он не проявлял, но мало ли что у него было на уме.

На кухне было на удивление уютно. Видимо, здесь никогда не ступала тараканья нога. Неброский гарнитур из, зуб даю, какого-нибудь жутко редкого дерева, зеленые шторы и лампа, стилизованная под абажур. И только глянцево-черная громадина двухдверного холодильника не вписывалась в интерьер. Вообще я раньше была уверена, что у холостяков в квартире полнейшая разруха. Так что ожидала увидеть, как вариант, горы немытой посуды с прилипшими к тарелкам остатками горелой яичницы, но кухня поразила чистотой и опрятностью. Видимо, периодически сюда все-таки наведывалась какая-нибудь дама. Скромно сев на мягкий стул, я исподтишка наблюдала за Максимом, размышляя, какая у него любовница. Ведь наверняка она у него есть. Какая-нибудь длинноногая фотомодель, у которой один маникюр стоит столько, что мне всей стипендии за год на такой не хватит.

Поставив передо мной на стол чашку с горячим чаем, Максим прервал негодующие размышления по поводу обделенности бедных студентов. Интересно, но чашка была самая обыкновенная. Небольшая такая кружечка с красным цветочком.

– А ты думала, что я пью чай как минимум из вазы династии Мин? – усмехнулся Макс, в очередной раз догадавшись по моей красноречивой физиономии о содержании моих мыслей.

– Типа того, – я вяло улыбнулась и отхлебнула горячий напиток. Уже согревшийся организм после коньяка воспринял чай без особого энтузиазма. Вот погрызть чего-нибудь он бы не отказался, но на предложение Максима перекусить я ответила отказом, героически проявляя то ли гордость, то ли дурость.

– У меня еще есть полчаса, – осчастливил меня Макс, садясь на стул напротив. – Так что там твой прекрасный принц? Просто не явился? И ты с бессмысленным упорством шаолиньских монахов его столько времени ждала?

– Как ты вообще узнал? – меня дико покоробило, что он говорит об этом с нескрываемой иронией. Ну да, какое ему дело до краха всей моей жизни.

– Благодари свою подружку, – Максим достал из лежащей на столе пачки сигарету и закурил. – Она мне быстро доложила, что ты на свидание со своим принцем пошла и не вернулась.

– Непременно поблагодарю, – я кровожадно улыбнулась. – Только с чего ты взял, что я все еще в парке? Быть может, я просто к нему поехала ночевать.

Макс расхохотался, словно я сказала что-то просто дико смешное.

– Что? – я насупилась.

– Ты бы так не поступила.

– Мне виднее, как бы я поступила, – я раздражалась все сильнее. – Мы с Сергеем, между прочим, друг друга по-настоящему любим.

– Ага, и именно поэтому он не пришел, – Максим стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и, внимательно глядя на меня, уже без всякой иронии произнес: – Самое поразительное, что ты действительно веришь в то, что говоришь.

– Я думаю, Сережа все-таки приходил, – я не поднимала на него взгляда, чтобы не выдать свои чувства. – Посмотрел на меня издалека, разочаровался и ушел.

Снова захотелось разреветься от жалости к самой себе. Я шумно вздохнула, сдерживая навернувшиеся слезы. Эмоции – это признак слабости. А я сильная.

– Ну-ну. А может, он вообще не приходил, струсил на полпути. Неужели тебе самой еще не надоело идеализировать совершенно незнакомого человека?

– В любом случае это не твое дело, – пробурчала я.

Максим не сводил с меня внимательного взгляда.

– Что? – не поняла я.

– Мне нравится, как ты смотришься на моей кухне. Хотя я почему-то уверен, – он недвусмысленно улыбнулся, – что в моей спальне ты будешь смотреться еще лучше.

– Ты все еще надеешься, что сможешь меня купить? – я наградила его снисходительным взглядом.

– Да я готов поспорить на любую сумму, что получу тебя еще до наступления Нового года, – его самоуверенность не знала границ.

– Считай, что ты заранее проиграл, – я фыркнула и допила остывший чай.

Практически бесшумно на кухню вошел дог и посмотрел на хозяина. Не знаю, могут ли собаки смотреть вопросительно, но он смотрел.

– В кухонном шкафу собачий корм, – просветил меня Макс, – ну а на прогулку Акбар сам попросится.

– Акбар? – переспросила я. – Странноватое имя для собаки.

– У его бывшего хозяина было оригинальное чувство юмора, – Максим бросил взгляд на часы на своем запястье и встал. – Мне пора.

– И ты вот так вот запросто оставишь совершенно незнакомого человека в своей квартире? – я последовала за ним в прихожую. – А если я вынесу отсюда все ценное или вообще пожар устрою?

– Не устроишь, – обувшись, Макс накинул куртку и взял лежащую на тумбочке папку с документами. – Продукты в холодильнике, не вздумай гордо голодать. Вернусь завтра к вечеру, так что ведите себя хорошо, – он улыбнулся.

– Мы постараемся, – клятвенно пообещала я.

Максим ушел, а я еще с полминуты стояла в прихожей. Представляла, что когда-нибудь я буду так же провожать своего любимого на работу. Сережа будет целовать меня на прощанье и говорить, что еще не успел уйти, а уже соскучился. В мои радужные фантазии резко влез тот немилосердный факт, что любимый во мне разочаровался. В том, что он все-таки приходил в парк, я не сомневалась. Жалко, что я его проморгала. А то бы напоследок хоть издалека посмотрела на любовь всей моей жизни.

– Ну что, Акбар, – я вздохнула и робко погладила пса по голове, – ушел твой хозяин, теперь можно и поплакать.

Дог ткнулся мне в ладонь теплым шершавым носом.

– Ты прав, – я зевнула, – сначала лучше поспать. А оплакивать свою рухнувшую жизнь я буду завтра.

Это была счастливейшая ночь в моей жизни. Не гоготали дикие соседи за стеной, не гремела посудой резко проголодавшаяся Ирка, не топали в коридоре и не хлопали дверями неспящие индивиды. По комнате не гулял сквозняк, не скрипела кровать старыми пружинами, стоило лишь повернуться на другой бок, и не дребезжал припадочный холодильник. Непривычная тишина убаюкивала не хуже снотворного. Учитывая размер кровати, можно было спать хоть вдоль, хоть поперек. С блаженной улыбкой я закуталась в почти невесомое мягкое одеяло и, чувствуя себя как минимум королевой, провалилась в сон.

У меня никогда не было собаки, так что я не имела ни малейшего понятия, во сколько с ними гуляют. Но первое, что я увидела, открыв утром глаза, был укоризненный взгляд Акбара, который, как часовой, сидел напротив кровати и выжидал, пока моя царская светлость соизволит проснуться.

– Ой, прости, пожалуйста, – я так торопилась встать, что чуть не шлепнулась на ворсистый ковер.

За окном, занимавшим всю противоположную стену, уже было совсем светло. Я быстро оделась и поспешила в прихожую.

– А где твой поводок? – спохватилась я.

Стоящий возле двери дог посмотрел на меня с непониманием. Ну, по крайней мере, я никак иначе его взгляд трактовать не смогла.

– Ага, – я задумчиво почесала затылок, – ты гуляешь так. Ну да, даже если бы поводок и был, я бы тебя все равно не смогла удержать… Только давай заранее договоримся, ты никого не кусаешь и никуда не убегаешь, ага?

Вместо ответа Акбар недвусмысленно тронул лапой мои ботинки.

– Все-все, поняла, обуваюсь, – я засмеялась. – Блин, надо же, у такого глупого хозяина такая умная собака, – я запнулась под очередным укоризненным взглядом. – Ну ладно, не глупого, но согласись, взгляды на жизнь у него дурацкие.

В кои-то веки небо не сыпало снегом. Хотя, учитывая нависшие свинцовые тучи, перерыв был ненадолго. Зато по сравнению со вчерашним морозом стало ощутимо теплее, ну или я просто замерзнуть еще не успела. Спрятав руки в карманах пальто, я с улыбкой наблюдала за Акбаром, который бороздил сугробы с чуть ли не королевской грацией. Ну правда, высокий жилистый дог с блестящей темно-коричневой шерстью в моем воображении почему-то рождал ассоциации с породистыми арабскими скакунами. Убедившись, что ничего от прохожих откусывать он не собирается, я быстро юркнула в небольшой магазинчик, приютившийся на первом этаже дома напротив.

Мое финансовое положение не спас даже стоящий там банкомат – стипендию так и не начислили. В общем, самое большое, что я могла себе позволить, – это банка кильки в томате и пачка быстрозавариваемой лапши. В любом случае лучше, чем ничего.

Правда, не знаю, кому из нас повезло больше, мне или Акбару. Насыпав ему в чашку полпачки собачьего корма, сделала вывод, что, будь я на его месте, такое бы есть точно не стала. Хотя он, не сомневаюсь, тоже бы моим завтраком побрезговал.

Залитая кипятком лапша мгновенно наполнила кухню запахом продукта, щедро сдобренного пищевыми добавками, возбуждающими аппетит. Мой желудок заранее забурчал, не горя желанием потреблять сей продукт химической промышленности.

– Не переживай, – утешила его я, – мы сейчас добудем немного майонеза.

В прошлом семестре на занятиях по маркетингу у нас было практическое задание: разработать какой-то товар и придумать к нему рекламу. Мы с Пашкой взяли майонез, и мой вампиристый друг придумал гениальный слоган: «Майонез „Волшебный“! И все становится съедобным!». По крайней мере, в нашем рационе бедных студентов сей продукт занимал чуть ли не ключевое место.

Решив, что если я украду немного майонеза, Макс точно не обеднеет, я открыла холодильник и ахнула. Начиная от клубники и заканчивая икрой, он был забит под завязку.

– Одуреть… – я с трудом оторвала взгляд от копченой семги. Желудок снова забурчал, видимо, намекая, что теперь есть китайскую лапшу он точно не будет. И даже заскреблась робкая мысль: «А может мне… Максим ведь сам говорил…»