Текст книги "Ликвидамбар (СИ)"

Автор книги: Екатерина Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Торговые центры Антона бесили. Многолюдье нервировало. Несмолкающий человеческий гул с прорывающимися бессмысленными отрывками бессмысленных разговоров вызывал мигрень. От запахов, внезапно накатывающихся волнами, смешавшими в себе испарения фастфуда, пот и ароматы контрафактных духов, в горле поднимался комок. А особенно раздражали установленные у эскалаторов столбики – крупному мужчине, особенно с объёмными покупками, приходилось протискиваться боком, цепляясь за ступени и собственные колени отвратительно шуршащими пакетами.

 

  Да и сами эскалаторы, переплетённые в воздухе наподобие безумных лестниц Эшера, внушали подсознательный страх. Почему-то неприятные ощущения возникали только в торговых центрах. Даже путешествие по прозрачному кишечнику гигантского монстра, удачно замаскировавшегося под систему эскалаторов аэропорта Шарль де Голль, не вызывало столь отрицательных эмоций.

 

  Сегодняшний день не стал исключением, хотя и причин-то особых и не было – народу мало, ни толчеи, ни шума. Пожалуй, сейчас раздражал не сам торговый центр, а необходимость внепланово тащиться в него посреди рабочего дня. Вот почему нельзя было заранее предупредить об этом идиотском сборище и заказать подарок по интернету? Что это вообще за мода – устраивать взрослые посиделки по случаю детского дня рождения? Да и компания неприятная: туповатая Ларисина институтская подружка, выскочившая замуж за его бывшего завкафедрой. Интересно, где это студентка-филологиня нарыла профессора-химика? Ладно, перетерпим, кафедральные сплетни – тема по прошлой жизни привычная. Как же вовремя он свалил в бизнес из этой затхлой атмосферы!

 

  Настроение немного улучшилось. Даже улыбнулся, вспомнив, как Лара инструктировала его по поводу подарка:

 

  – Третий этаж, магазин сразу слева от эскалатора, через два от первого. Купишь деревянную лошадку-качалку. Только не лошадку, а ослика. И не деревянного, а плюшевого.

 

  Вот только не предупредила, что стоит это чудо больше семи тысяч. Ничего так подарочек для трёхлетнего спиногрыза. Да и весит почти как живой осёл. Ну, отношение к пошлым денежным вопросам и трудозатратам у Лары всегда было лёгкое. Как и ко всем остальным проблемам.

 

  Наверное, именно эта лёгкость его и привлекла: казалось, что девушка стремительно летит по жизни, и все препятствия опасливо разбегаются с траектории полёта. А если не успели отскочить – всегда находится сильный мужчина, который их пнёт, отшвырнёт и изничтожит. Как тут не вспомнить Нюсю, которая его от всех проблем ограждала.

 

  Да, куда-то не туда его мысли завели. С чего бы вдруг бывшая жена вспомнилась? И непонятно почему на Лару взъелся – ну, забыла она про этот день рождения, бывает. Наверное, его просто пустота и тишина в депрессию вогнали: в галереях и магазинах – практически никого, в пустынных переходах – только звук собственных шагов. Понятно, начало дня, через пару часов будет не протолкнуться. Антон недовольно повёл плечами, перехватил поудобнее осла, и ускорил шаг, подсознательно стремясь уйти из этого гигантского склепа.

 

  На самом выходе из галереи, рядом с эскалатором, Антон поскользнулся. Неуклюже взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие, гигантский пакет глухо обо что-то стукнулся, отлетел вверх, раздался негромкий хруст. Обернувшись, чтобы оценить нанесённый ущерб, Антон увидел на аляповатой низенькой тумбе массивный горшок с каким-то растительным уродцем. Фиолетовые лапчато-зубчатые листья, похожие то ли на кленовые, то ли на конопляные. Неприятные на вид колючие шарики на длинных стеблях. На полу – отломавшаяся веточка с тремя листочками и пара шариков. Стараясь не задеть колючки, зачем-то поднял ветку и понюхал. Землисто-животный запах с привкусом табака. Табак был особенно неприятен – курить Антон бросил года три назад, когда только открывал свой парфюмерный бизнес.

 

  Брезгливо тряхнул рукой: показалось, что смолистый аромат мгновенно впитался в кожу. Запершило в горле, во рту появилось ощущение колкой горечи. Антон резко выдохнул и отбросил листья. Веточка упала рядом со своей копией – только раздавленной. Видимо, именно на ней он и поскользнулся. Запах стал сильнее, и теперь казался не столько противным, сколько знакомым. Вспомнил! Как же можно было сразу не узнать диоровский Pure Poison! Учитывая, что дышал он этим почти каждый день, да ещё и в жуткой концентрации: его директор по персоналу, злобная, но невероятно эффективная Алла Игоревна, которую он перетащил с собой из загибающегося института, выливала на себя как бы не по флакону каждый день. За что заслужила в народе прозвище «чистая отрава», или, ласково, «отравушка».

 

  Усмехнулся, подхватил покупку, и направился к эскалатору. Через пару шагов притормозил и вернулся к деревцу. Наклонился, рассматривая прикрученную к тумбе белую табличку: «Бонсаи. Ликвидамбар смолоносный, амбровое дерево. Можно приобрести в цветочном салоне „Сады Семирамиды“, первый этаж, у главного входа». Понятно, почему запах показался знакомым – уже за первый год торговли духами, в собственной, тогда ещё единственной крошечкой лавчонке, нанюхался этой амбры до тошноты. Вместе с мускусами, бергамотами, пачулями, туберозами, кумаринами и прочими дамскими радостями. Да что там, на раз начал отличать отзвук дубового мха – от мха просто древесного. А уж марку духов назвать по лёгкому остаточному шлейфу – вообще как нечего делать.

 

  Этот внезапно прорезавшийся талант снискал Антону немеркнущую популярность в дамских кругах. Правда, через пару месяцев на осточертевший до зубовного скрежета вопрос «а угадайте, какие у меня сегодня духи», начал отвечать в большинстве случаев по-хамски:

 

  – Как всегда, турецкий контрафакт. Под Диориссимо. И чем всех вас продукция Малой Арнаутской улицы так привлекает?

 

  В ответ получал злобный взгляд, иногда сопровождавшийся вопросом о местонахождении той самой Арнаутской. Правда, знакомиться с девушками стало легко. Чем он активно и занимался: отношения с Нюсей, полностью погружённой в свою диссертацию, и категорически отказавшуюся подменять продавщицу в магазине, резко испортились. Последней каплей стали попытки использовать его новоприобретённый дар в хозяйственных целях:

 

  – Понюхай салатик, колбаску, мясо, не протухли?

 

  Вот пусть теперь локти кусает, покупая скидочную дешёвку в магазинах его сети! А нечего было так истерически смеяться, когда он со всей дури нюхнул подтухшую красную рыбу.

 

  Антон подобрал фиолетовые листочки, положил в карман. Опять поморщился от запаха – что-то было не так. Наклонился к горшку с деревцем, аккуратно потянул носом: так и есть, посторонняя фруктовая нота. Неправильная, кисловато-плесневая. Пригляделся, и увидел за стволом, у стенки, кусок недоеденного персика с косточкой. Раскисший, с пятнышком плесени и шевелящимися чёрными точками фруктовых мошек. В горле опять запершило, от отвращения задёргался угол заслезившегося глаза – как тогда, с рыбой.

 

  Отшатнувшись, Антон резко пошёл к выходу из галереи, волоча по полу пакет с несчастным ослом. Подойдя к эскалатору, он начал протискиваться между столбиками, зацепившись пиджаком и порвав упаковку. За его спиной вызвавшее столько эмоций деревце окуталось колеблющимся цикламеновым сиянием, начало бледнеть, будто истаивая, стало совсем прозрачным, и исчезло вместе с горшком, деревцем, огрызком персика и частью тумбы. В воздухе замерцала почти не различимая глазом сеть из тончайших светящихся нитей, которые шевелились, свивались в клубки и выпускали щупальца, как будто выискивая добычу.

 

  Сражаясь с не желающимся протискиваться на эскалатор ослом, Антон вынужденно развернулся и недоуменно заморгал: деревце исчезло, а на остатках тумбы радужные нити сплелись в призрачную фигуру античного вида женщины с весьма неприятным выражением лица, которая держала в руках то ли кусок ткани, то ли пряжу. У него на глазах нити побелели, как-то загустели и замерли, превратившись в обычную скульптурную поделку, а угловатая тумба приобрела очертания колонны с золотой табличкой. Антон, прищурившись, с трудом разобрал крупные буквы: «Подлинная реплика древнегреческой скульптуры. Лахезис. Мрамор. Можно приобрести в интерьерном салоне „Сады Семирамиды“, первый этаж, у главного входа».

 

  Он рванулся назад, чтобы разобраться с этими метаморфозами, но осёл, застрявший уже с его стороны, не пустил, а правая нога попала на движущуюся ступеньку, так что он поехал вниз спиной вперёд, чуть не упав в очередной раз. С трудом развернувшись, Антон решил, что, чёрт с ним, со временем – нужно вернуться обратно, обязательно заснять и понять, что же это было. Голограмма? Но тогда – как он отломил веточку? И потом, она ведь пахла! И почему он не сообразил сразу съёмку начать! Вот всегда так! Нужно будет в это Семирамиду зайти, поинтересоваться, что они творят. Если это новый рекламный трюк такой – ему очень даже пригодится.

 

  Не успел Антон доехать до середины пролёта, как завибрировал телефон. Неловко, одной рукой достал аппарат, открыл мессенджер. Понятно, стоило уехать из офиса, как всё посыпалось. Застряла на таможне поставка, завис платёж, заболел юрист и никто не знает, где последний договор. А идиот-заместитель, вместо того, чтобы разруливать, требует ценных указаний. Уволить бы придурка, а нельзя – нужными людьми навязан. Ну, ничего, вот отправит его региональные офисы инспектировать...

 

  Набирая одним пальцем короткие ответы – «нет», «да», «подождут», «подключи бухгалтерию» – и всё больше раздражаясь, Антон безвозвратно забыл и про деревце, и про статую, и про Семирамиду, и машинально поворачивал, переступал, протискивался, переходя с эскалатора на эскалатор. В какой-то момент связь пропала. Антон вынырнул из транса и огляделся. Судя по времени и количеству поворотов, он давно уже должен быть в гараже. А находится неизвестно где. Безликая межэтажная площадка, с лёгким скрипом убегающие вниз ступеньки. Ведущая вверх линия не двигается, вход перегорожен цепочкой с криво висящей табличкой «Приносим извинения за неудобство. Для подъёма можете воспользоваться лифтом тремя этажами ниже».

 

  Что делать, придётся спускаться. Вот уж не подумал бы, что здесь столько этажей. Поворачивая к следующему пролёту, поймал краем глаза своё отражение в огромном зеркале, занимающем почти всю стену. Инстинктивно остановился, опустил пакет на пол, пригладил волосы. Мутноватое зеркало какое-то, радужная рябь по поверхности идёт, если вглядеться, кажется, что под стекло разноцветные волоски запаяны. А между ними мечутся крошечные мошки, и там, где они натыкаются на нити, те вспыхиваю, а потом рвутся или спаиваются вместе. И отражение его как будто в кокон замотано. Присмотрелся: да нет, показалось, зато видно, что пиджак помялся от тесных объятий с ослом, и пуговица одна оторвалась. Разозлился – ведь только на прошлой неделе купил в Лондоне, на Савиль Роу. Учитывая стоимость костюма, дороговато подарочек обошёлся, стадо живых ослов на эти деньги купить можно, да ещё пару слонов в придачу.

 

  Немного подумав, он содрал с подарка упаковку, бросил в угол, подхватил животное под мягкое брюхо, и побежал по лениво движущимся ступеням вниз. Через три пролёта, действительно, в стене обнаружился прямоугольник лифтовой двери. С не горящими огоньками и кнопкой, не отзывающейся на нажимания, удары и мат.

 

  Возникло ощущение абсурда. И обречённости. Антон поставил ослика на пол, сел верхом, вытянув вперёд длинные ноги. Немного покачался, потом дёрнул животное за мягкое плюшевое ухо:

 

  – Ну, скотина, давай, вези меня наверх.

 

  Скотина отозвалась, издав странный скрежещущий звук – видимо, в каркасе что-то треснуло. Антон резко поднялся и, бросив ослика на произвол судьбы, решительно рванул вверх по замершему эскалатору. Сколько там этажей было? Шесть, семь? Ерунда, в забеге на Статую Свободы участвовал, в спортклубе на эллипсе и побольше наматывал, так что и десять пролётов легко одолеет.

 

  Впереди появилась ярко освещённая площадка, воздух над ней дрожал и переливался серебряно-лиловым сиянием. Артём уже занёс ногу над финишной гребёнкой, как в недрах эскалатора что-то заскрежетало, и ступени бодро побежали назад. Чудом удержавшись на ногах, попытался обогнать взбесившей механизм, но лестница только ускорила ход. В отчаянии он собрался плюхнуться на ступеньку, но вдруг увидел, что соседняя лестница движется вверх. Примерился, чтобы перепрыгнуть на другую сторону, но не успел – на межлестничном разделителе вдруг возникла ажурная решётка. А на параллельном эскалаторе – бывшая жена Нюся. Как всегда, с тяжёлым узлом золотистых волос, в развевающемся свободном платье.

 

  Увидела Антона, заулыбалась, махнула рукой – мол, подожди меня, и рванула вниз, против движения. Как ни странно, обогнала его и встретила на выходе. Антон попытался отодвинуть её с дороги и добраться до лестницы, ведущей на свободу, но не успел. Нюся закинула руки ему на плечи, привстала на цыпочки и впилась в губы страстным поцелуем.

 

  Подумав, что давно за Нюськой такого не водилось, Антон на поцелуй ответил не менее жарко. Уже через мгновение пара оказалось у стены, рядом с огромной кадкой с каким-то неприятным на вид и остро пахнущим растением. Зажатая в угол девушка часто дышала, тесно прижималась, и движением бёдер помогала юбке, сминаемой уверенной мужской рукой, двигаться вверх. Сняла левую руку с плеча, слегка изогнулась, подцепила и потянула вниз трусики.

 

  Антон рванул пряжку ремня, и вдруг почувствовал сильный удар в спину. Развернулся, пытаясь защитить Нюсю. И увидел её же, возмущённо потрясающую маленьким кулачком. Ошарашенно завертел головой: у стены – бывшая жена. Привычная, такая же, как до развода. Смущённо поправляет юбку. Напротив – её же копия. Но не полная. С короткой стрижкой, в джинсах и футболке с принтом Йельского университета.

 

  На Антона смотрит заинтересованно-издевательски, на настоящую Нюсю – сочувственно.

 

  – Что, драгоценный, до сих пор в полном подчинении у собственного члена? Приходуем всё, что стоит на месте, а что движется – догоняем и тоже приходуем?

 

  – Нюсь, послушай, ведь это – ты.

 

  – Не Нюся, а Анна. И даже если и я – то что? Если мне не изменяет память, мы развелись. Сколько там лет назад – три, пять? И у тебя нынче очередная секретарша. Как её, Лолита?

 

  – Лара. И она не секретарша, а менеджер.

 

  – Велика разница.

 

  – Но я ведь не сам...

 

  – Скажи ещё, что я на тебя набросилась и попыталась изнасиловать. Не смешно.

 

  Повернулась к робко стоящей в углу девушке:

 

  – Пойдём, милая, плюнь ты на этого козла слюной, не стоит он переживаний. Да и вообще ничего не стоит.

 

  Обняла свою копию за талию и решительно повлекла к размеренно бегущим вверх ступенькам.

 

  Антон рванулся за ними, но опоздал. Девушки словно растворились в серебристом сиянии, а перед ним возникла ребристая металлическая стена с жирной красной надписью «Ремонт». По краям букв змеились потёки краски, напоминающие кровь.

 

  Пару раз он стукнулся головой о стену, отозвавшуюся жестяным звоном. Пнул ногой прогнувшегося в спине осла. Опрокинул на землю горшок с деревом и растоптал ногами. Задохнулся от гнева и приторного, смолисто-земляного запаха. Неприятно ухмыльнулся, дорасстегнул ремень на брюках, и помочился на отвратительную кучу.

 

  Потом развернулся, подхватил инвалидного ослика и направился к ведущему вниз эскалатору. Ни о чём не думая, без страха, без эмоций, переставлял ноги, аккуратно поворачивал, чтобы перейти на следующую лестницу, спускаясь всё ниже и ниже.

 

  Иногда вокруг были только стены с редкими рекламными плакатами. В основном – с духами. То кляйновская «Эйфория», то «Эссенция времени» Труссарди. Потом – социальная: «А ты позвонил жене?»

 

  А иногда рядом возникал эскалатор, бегущий вверх. Антон даже не пытался на него перебраться. И потому, что твёрдо понимал – не получится. И потому, что было уже всё равно. И, главное, потому, что не хотел столкнуться с теми, кто там возникал.

 

  Трое в чёрных плащах с закрывающими лицо капюшонами, и один – в таком же белом, несли на плечах гроб. В гробу восседал его бывший завкафедрой, и грозил Артёму пальцем. За ними проследовала дражайшая матушка, в реальности проживающая в Дании с пятым мужем. Стояла, опираясь на руку эльфийского вида томного блондина, с торчащими из пышной шевелюры остроконечными ушами, и смотрела на сына грустно и укоризненно.

 

  Проехала гигантская мышь с окровавленной головой, зажатой в монструозной железной конструкции. Промчалась стая котов, за ними гналась адская гончая с горящими глазами.

 

  Мелькали знакомые и незнакомые лица, били крыльями птицы. Артёму стало скучно, и он уставился на ослиные уши. Приятные на ощупь, успокаивающе серые, без радужных проблесков и серебряного отсвета.

 

  На очередной площадке дорогу преградила огромная серебристая плакучая ива. Один в один как та, под которой они с Нюськой любили отдыхать в Серебряном Бору в студенческие годы. Антон заметался, попытался протиснуться между стволом и стеной. Чуть не застрял, с трудом вывернулся. Сел на пол, обнял ослика и заплакал.

 

  ***

 

  Антон открыл глаза, поддёрнул рукав свитера и посмотрел на часы. Ничего себе, почти час куда-то пропал. Похоже, что задремал. Вроде бы даже снилась какая-то бредятина. Ну, не удивительно. Вчера эксперимент в лаборатории только к утру закончили. Да и всю последнюю неделю в таком же режиме работали. А ведь просто на минуту присел отдохнуть на диванчике перед эскалатором – эта чёртова качалка весит как живой осёл, да и стоит не меньше.

 

  Дико устал. Ощущение – как будто сначала палками побили, а потом пропустили через мясорубку. Но делать нечего, обещал Анюте в гости к её лучшей подруге сходить, на день рождения дочки. Детишки отгуляли утром, а теперь взрослых собирают. С подарком жена здорово придумала, сам бы на таком ослике качался. Дорого, конечно, но ему повезло – ухватил витринный экземпляр, за три тысячи вместо семи.

 

  Он подхватил животину за мягкое пузо, легко проскочил между столбиками эскалатора, спустился в гараж, на ходу ответив на паническое «где ты» спокойным «уже еду». По дороге к машине с удовольствием осмотрел себя в огромном, во всю стену, зеркале. Поправил волосы, одёрнул задравшийся от тесного контакта с осликом свитер. Удачно он его прикупил в Лондоне, когда ездил на конференцию. Коллега повёз посмотреть на культовую Савиль Роу, увидел он в витрине этот свитер, и понял, что без него не уйдёт. Про цену, естественно, Анюте соврал. Ну, она тоже без подарков не осталась.

 

  Быстро, без пробок, добрался до Ленинградки, удачно припарковался. У нужного подъезда чмокнул заждавшуюся Анюту, дал погладить ослика, а покачаться – не дал.

 

  Новорожденная была в восторге, её родители – тоже. Подруга, полная и выглядящая лет на двадцать старше Анюты, с восторгом смотрела на Антона, и с обожанием – на престарелого супруга. И где только студентка-филологиня заарканила профессора-химика? Не иначе, Анюта расстаралась.

 

  Супруг, бывший Антонов завкафедрой и рецензент на триумфальной защите докторской, выглядел бодро, и явно гордился ролью молодого отца. С умеренной настойчивостью расспрашивал и Антона, и Анюту о специально созданной под антоновы разработки лаборатории. При этом явно ощущалось, что основным мотивом допроса было не научное любопытство, а самоуспокоение – с такими перспективами заведование кафедрой новому золотому мальчику российской науки будет явно не интересно.

 

  Отдали должное салатикам и пирогам. Уложили виновницу торжества спать. Ослик занял почётное место у кроватки. За тортиком и шампанским все шутили по поводу грядущей нобелевки. Антон многозначительно отмалчивался и налегал на тортик.

 

  Извинился, вышел на лестничный балкон покурить, позвав с собой Анюту. Жена, разумеется, пошла. Но, как всегда, морщилась, традиционно требовала бросить это безобразие. Вот она новые духи купила, а он ничего и унюхать не способен.

 

  Антон смотрел на светящийся в темноте кончик сигареты и посмеивался. Потом пошарил в кармане джинсов, достал помятую веточку с тремя оранжевыми пальчато-зубчатыми листочками, и торжественно вручил жене.

 

  – Вот, понюхай. Лучше всяких духов пахнет. Я нечаянно в торговом центре ослом задел и отломал. Ну, и для тебя прибрал. Называется дико – ликвидамбар.

 

  Анюта поправила тяжёлый узел рыжих волос, понюхала веточку, воткнула куда-то за ухом, закинула руки Антону на плечи, привстала на цыпочки и с чувством поцеловала.