Текст книги "Обычный художник"
Автор книги: Екатерина Дубровина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Екатерина Дубровина
Обычный художник
Пролог
И почему же со всего отдела выбор пал именно на меня? Брр. Это самое скучное собрание в моей жизни. Цифры, графики, стратегия развития… Все, что мало связано с моей работой. Все, что для меня темный лес. Но сбежать не удалось. Евгений Борисович, мой начальник, болел уже неделю, а его заместитель, Алла Викторовна, отдыхала на море. Ах, море… Теплые волны набегали на песчаный берег, унося с собой печаль. Как бы я тоже хотела сейчас понежиться на солнце, побегать по горячему песку, нырнуть с головой, а, высыхая, чувствовать соль на коже. Интересно, соль стягивает? Или щиплет? А куда я хотела? Возможно, это была бы Греция. Или Италия. Или Болгария. Да какая в принципе разница, я еще нигде не была. И младший брат тоже. Ну и пускай. Я ещё съезжу. И брата с собой возьму. Обязательно…
И, как назло, моя мечтательная улыбка привлекла излишне внимание:
– Анна Владимировна! – раздался громкий бас. Я резко вскочила. С трудом вспоминая тему сегодняшней встречи, поняла, что краснею. Прямо как в школе. – Анна Владимировна, расскажите, пожалуйста, почему Вас так позабавил доклад о снижении прибыли во втором квартале? – Боже, ну почему именно сегодня? Я рассчитывала тихо отсидеть эти два часа. Специально выбрала последний ряд, чтобы затеряться меж коллег. Как? Как меня заметил генеральный? И еще он знает, как меня зовут. Это скверно.
– Простите, – промямлила я единственное, что пришло в голову, и опустила глаза.
– За что? И что же может быть важнее прибыли? – По голосу директора сложно было понять, шутит он или нет, хочет унизить или нет, но я продолжала сверлить пол. Александр Сергеевич не сводил с мня взгляда, я инстинктивно ощущала его на своем лице. Блин. Директор просто так не отстанет, и пауза затягивалась. Переминаясь с ноги на ногу, я сложила руки на груди, защищаясь, и, выпалила еле слышно:
– Море… – наконец, решившись поднять голову, я расправила плечи. – Я никогда не была на море. – Александр Сергеевич наклонил голову на бок, обдумывая мои слова. Как же он был красив. Не только внешне. В нем была скрыта какая-то внутренняя сила, умиротворяющая и успокаивающая. Вникая в суть вопроса, он всегда находил решение и был на стороне сотрудников. За это его любили и уважали. И, если было бы нужно, пошли бы за ним куда угодно.
На вид ему было около 40 лет. Высокий, подтянутый брюнет, с редко пробивавшимся серебром, в идеально сидевшем деловом костюме, галстуке, ботинках, начищенных до блеска, и с улыбкой, затрагивающей лишь уголки глаз, но такой доброй, что ты автоматически чувствовал себя под защитой.
Но не сейчас. Всем своим видом он излучал интерес и спокойную уверенность. В зале повисла тишина, казалось, было слышно муху, жужжавшую у окна. Все ждали развязки. Александр Сергеевич усмехнулся и спросил:
– Почему именно сейчас? – Я думала, что все, итак, очевидно, неужели нет?
– Я – обычный художник. Рисую логотипы, эмблемы и слоганы. Могу ещё обложку на книгу. – Он откинулся на спинку кресла, еще больше запутываясь:
– И? – И меня прорвало:
– Потому что это не моё собрание. – Половина зала обернулась в мою сторону. Укор, словно стрелы, пущенные из глаз коллег, летел в меня, пронзая воздух. А мне не спрятаться и не скрыться, широко расправленной грудью принимая удар.
– Очень жаль, что Вам было неинтересно, – с раздражением вмешался в разговор первый заместитель Александра Сергеевича. – Скажем спасибо Анне Владимировне за небольшой перерыв, возвращаемся к теме нашего собрания.
Я села обратно. Ну, все! Теперь меня точно уволят. Что я матери скажу? Что язык слишком длинный? Боже, почему я не промолчала? И мне в этом месяце ещё платить за художественную школу. Кажется, про неё придётся забыть. Я тяжело вздохнула и уставилась в окно. Лето в этом году, видимо, забыло, что оно лето. И раньше срока уступило своё место осени. Холодное, дождливое, будто играло с нами. Не все могли позволить себе отпуск, и приходилось наслаждаться тем, что есть. Вот и сейчас снова начинался дождь. Небо затянуло черными тучами, моментально потемнело. Крупные капли падали на асфальт, оставляя после себя следы, похожие на кратеры. Контуры его сначала были четкими и ровными, потом сердце его притягивало в себя, словно от жадности, ещё больше воды и, наконец, под натиском стихии он исчезал. Растворялся сам в себе. Да, коротка была чья-то жизнь.
По дороге проплывали машины, разнося волны, бившиеся об бордюр. И я с грусть заметила, что это то море, которое я сегодня заслужила.
– Благодарю всех собравшихся. Основные выводы сделаны. Проблемы обозначены. Жду от вас предложений по решению данных проблем, – закончил собрание Александр Сергеевич и поднялся с места. Сотрудники спешно покидали кабинет, а я все сидела, глядя в окно, находясь не здесь и не сейчас. Генеральный тихо подошёл и сел рядом, не отвлекая меня от своих мыслей.
Прошло, наверное, не меньше десяти минут, прежде чем я опомнилась. Увидев пустой кабинет и обернувшись, я чуть не утонула в глубине серых глаз и нервно сглотнула.
– Простите, я кажется опять задумалась, – смущенно пролепетала я.
– Как давно Вы у нас работаете? – Его теплый голос разливался по моим венам.
– Скоро год. – Я опять заливалась краской. Почему он не ушел, как все остальные?
– А когда последний раз были в отпуске? – Я закусила губу и пожала плечами.
– Никогда. – И умоляюще посмотрела на него. – Не увольняйте меня, пожалуйста. Мне очень нужна эта работа.
– Я и не думал. – Он устало улыбнулся. – Я видел Ваши работы. Очень качественные, с учётом того, что вы ещё учитесь. – Я не верила свои ушам.
– Правда не уволите? Честно-честно? – Он наконец улыбнулся шире. Моя детская наивность в кои-то веки кого-то позабавила.
– Честно, а ещё хочу вас в отпуск отпустить. – Мои плечи поникли, я покачала головой.
– Спасибо, но нет. – Александр Сергеевич удивленно поднял бровь. Впервые ему кто-то отказывал.
– А я не спрашиваю, я утверждаю. И компания оплатит путёвку на море. – Я растеряно теребила подол юбки. В смысле? Такое вообще бывает? Меня не только не уволят, но ещё и отпустят отдыхать? Неужели я настолько ценный сотрудник? Александра Сергеевича рассмешило мое недоуменное выражение лица, и он решил объяснить свое решение, вероятно, чтобы закрепить полученный эффект. – Всегда мечтал создать компанию, в которой людям было бы интересно и комфортно работать. И спасибо за честность. Иногда мне кажется, что я стал забывать о простых человеческих радостях. Подойдите в отдел кадров, когда выберете дату. – Он взглянул на часы и поднялся. – Прошу прощение, мне пора. – И, махнув рукой на прощание, вышел, оставив меня в одиночестве. А я еще долго сидела на том же самом месте, глядя в окно, не в силах поверить в реальность произошедшего.
Дождь, однако, прекратился, и между туч нерешительно, словно боясь обжечь нашу планету, пробивались долгожданные лучи…
Глава 1. Глеб
– Нет, ты слышала, как наш Соловушка запел? – Глеб перекатился на спину, наконец, дав Алине вдохнуть полной грудью, и закинул руки за голову. Жадно хватая воздух ртом, она поспешно натянула на себя одеяло, надеясь, что этот жест ускользнет от внимания Глеба. Так и случилось. В моменты негодования он не видел и не слышал ничего вокруг. Алина скинула волосы с лица и еле слышно спросила:
– Тебе жалко, что ли? – Ох, и зря она это. Глаза Глеба сощурились, зубы стиснулись, и он, приподнявшись на локте, с силой дернул за одеяло, обнажив девушку. Она подняла испуганный взгляд и обняла себя руками, покорно ожидая удар, обычно следующим за резким изменением настроения Глеба. Он не раз предупреждал, что любит послушных девочек, и Алина искренне старалась быть такой, поэтому, возможно, он сегодня и не ударил, а только, указывая на дверь, со злостью крикнул:
– Проваливай!
Сгорая со стыда, Алина встала, продефилировала к тумбе, на которой лежала ее одежда, и вышла в коридор. Там наскоро оделась и, не прощаясь, хлопнула дверью.
Глеб продолжал лежать в кровати. Александр Сергеевич Соловьев или просто Соловей, как его звали за глаза в компании, был его непосредственным начальником. Жутко умным и постоянно маячившим всюду, с раздражающей манерой эмоционально подавлять инициативы подчиненных. Глеб работал в «ИТАЛ Групп» почти два года, из которых полтора пытался сместить руководителя с должности. С самого первого дня управленческие решения Александра Сергеевича вызывали у него вопросы и недоумение, а все попытки исправить и понять их терпели крах, и в итоге Глеб перестал возражать, тая обиду и строя подлянки. И пускай фирма пока оставалась на плаву и даже неплохо зарабатывала, последние полгода дела шли не очень хорошо. И как снег на голову путевка на море для Остаповой.
Сначала Глеб был готов рвать на себе волосы. Что за привилегии для обычного рядового сотрудника? А если взбунтуются остальные? Покупать путевки всем? Или почему ему, Глебу, тоже не оплатят путевку куда-нибудь на Мальдивы, например? Но переспав с этой мыслью, он пришел к выводу, что этот «подарок» можно использовать против Соловья. Нужно только придумать под каким соусом подать это учредителям. Они же должны знать, как расходуются их средства. Да, все не так уж и сложно оказалось. Глеб потянулся, широко улыбаясь и предвкушая скорое повышение. Вскочив с кровати, он подошел к окну и раздвинул шторы. Какое сегодня, однако, хорошее утро! Солнце уже поднялось над крышами домов, а ветер неспешно качал верхушки деревьев.
Зарывшись рукой в волосах, он танцующей походкой направился в душ, но проходя мимо тумбы, на которой валялась его скомканная одежда, случайно заметил Алинины сережки, беспечно ею забытые. Может, она специально? Чтобы вернуться? «Господи, что ж за дура, – подумал он и криво усмехнулся, – если бы не ее третий размер, уволил бы давно.» И на ходу, закинув серьги в портфель, скрылся в ванной.
Алина была его секретаршей, с красивым личиком, точеной фигурой и готовой на все. Глеб частенько использовал ее в своих корыстных целям, а она, не имея для этого достаточно ума, даже и не догадывалась, какие козни строит. Жаль, что она сегодня с утра имела неосторожность высказать свое мнение, оставив Глеба без утреннего десерта. А он, как обычно, не сдержался. И теперь придется извиняться и как-то заглаживать вину, если он хочет еще пользоваться этим телом. А он хочет.
Не позавтракав, Глеб оделся и вышел на парковку. По пути на работу заехал в цветочный, выбрав букет, от пестроты которого резало глаза, зная, что Алине понравится, и заскочил в кафе за стаканом бодрящего кофе. Подъезжая к офису, он неосознанно залюбовался им. Четырехэтажное стеклянное здание в самом центре города на пересечении основного проспекта цепляло своим концептом. Оно было данью современности, архитектурным криком, если и не сводящим с ума, так уж точно не оставляющим равнодушным. Рекламное агентство «ИТАЛ Групп» занимало все здание, раскинув свои жадные лапы еще и на две советских постройки, что находились позади стеклянного шедевра. В их фирме трудилось чуть меньше шести десятков сотрудников в пяти отделах разных направлений. И они продолжали расти. В будущем планировалось расширение и увеличение площади за счет сноса этих старых и страшных зданий и постройки нового в едином стиле с основным.
Глеб умело направил автомобиль на подземную парковку и занял закрепленное за ним место А4, взял с заднего сидения букет с портфелем и направился к лифту. Его кабинет находился на четвертом этаже, напротив кабинета Александра Сергеевича, а их секретарши, Алина и Ольга, сидели за одним длинным столом.
Еще выходя из лифта, он заметил, что Ольги нет на месте. Алина же, напротив, была во всеоружии. Накрашена и в новом платье. Даже и не скажешь, что ночь она провела не дома. И когда девушки все успевают? Увидев Глеба, она надула губы и отвернулась. Нет, так не пойдет. Он подошел ближе и положил на стойку цветы. Она засияла:
– Это извинения? – Он кивнул. Не обязательно извиняться вслух, большинство девушек, итак, понимают все правильно. Хорошо, что Алина была из этого большинства. – Хорошо, но больше так не делай. И да, Глеб…
– Андреевич, – поправил ее Глеб, – и на Вы, пожалуйста. Мы на работе. – Алина понимающе качнула головой и виновато улыбнулась. – И не трепись, от кого букет, – сказал он, а сам усмехнулся, ведь зная Алину, он был уверен, что все давно в курсе их «отношений». Она было раскрыла рот, чтобы завершить мысль, так нагло перебитую Глебом, но он уже скрылся за дверью своего кабинета, всем своим видом показывая, как ему все равно.
Закрыв за собой дверь, он глубоко вдохнул. Как же он любил свой кабинет. Огромное пустое пространство с минимальным убранством, большим столом и подобающим креслом. Подобающим заместителю креслом. Бросив на него свой портфель, Глеб подошел к окну и раздвинул жалюзи. Утреннее солнце, слепившее глаза, беспрепятственно проходило сквозь стеклянные стены. Под окном по пролегающему внизу проспекту мчались машины, но толщина стекла позволяла наслаждаться тишиной. Глеб расстегнул пиджак и полез за рабочими бумагами в портфель. Одно неловкое движение и все содержимое вываливалось на пол. Глеб наклонился, негодуя и злясь на себя, и принялся собирать документы. Откуда-то из бумаг выкатилась сережка. Точно. Он забыл их отдать Алине. Пошарив рукой, второй Глеб так и не нашел. Встав на колени, он полностью залез под стол и продолжил поиски. Не хватало еще, чтобы уборщица увлекалась его личной жизнью.
Дверь в кабинет открылась. Два черных начищенных до блеска ботинка появились в поле зрения Глеба, ползающего на четвереньках. Раздосадованный, он прикрикнул на внезапно появившегося гостя:
– Стучать не учили? – И поспешно выбрался из-под стола. Гость молча наклонился и что-то поднял с пола, а потом, давясь смешком, произнес присущим только ему одному басом:
– Глеб Андреевич, Вы прокололи ухо?
Красный от стыда Глеб забрал из руки Александра Сергеевича вторую сережку и спрятал обе в карман.
– Прошу прощения за столь нелицеприятную сцену. – Соловьев рассмеялся и хлопнул Глеба по плечу.
– Да, брось, Глеб, кто из нас не ползал из-за девушки на коленях. Давай лучше обсудим предстоящую встречу. – Глеб жестом пригласил начальника сесть, а сам бросился к столу, лихорадочно перекладывая бумаги в нужном порядке. – Не торопись, у нас еще три часа до встречи, – присаживаясь, сказал Александр Сергеевич.
Глеб крикнул в открытую дверь Алине, чтобы принесла две чашки кофе. Жаль, нельзя было взбодриться коньяком. Ведь эти три часа нужно было пережить. И без допинга никак.
Глава 2. Анна
Я закрывалась подушкой от матери, колотившей меня мокрым кухонным полотенцем и оравшей так, что звенело в ушах. Конечно, я ожидала подобной реакции, когда рассказала ей о возможном отпуске.
– А что мы будем жрать? – вопила она, а я даже не пыталась ответить. В таком состоянии с ней лучше было не спорить. Последняя капля водки была выпита вчера, а сегодня в магазин никто не ходил. Не потому, что я не хотела, я уже давно привыкла заглядывать в местный алкогольный, просто потрать я последние пятьсот рублей на выпивку для матери, завтра мне нечем будет кормить брата.
Ваня схватил маму за руку в надежде остановить, но она с силой оттолкнула его. Он отлетел в стену и ударился головой. Я видела, как он поджал нижнюю губу и поднял брови домиком, но ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, как бы ни было ему сейчас обидно. Так, все хватит. Это пора прекращать. Ладно я, я уже выросла, а чем он виноват? Я отбросила подушкой в маму, на пару секунд прекратив ее истерику, и рывком подбежала к брату. Он бросился в мои объятия, понимая, что защищу и никогда не сделаю больно. Боже, для своих семи лет он слишком много понимал.
Мама кинула подушку на кровать и вышла в кухню, невидящими глазами шаря по полкам. Послышался звон разбиваемой посуды, падающих кастрюль и тихие причитания женщины, давно потерявшей свой моральный облик.
Нет, она не всегда такой была. Я ее помнила доброй, ласковой, нежной и любящей, читающей на ночь сказки, а по выходным гуляющей со мной в сквере. Все изменилось, когда ушел отец. Мне тогда было пятнадцать, а брату всего два года. Когда мама была беременна Ваней, ей не посчастливилось серьезно заболеть в самом начале. Врачи предупреждали, что могут быть осложнения, и предлагали прервать беременность, но отец так хотел сына, что настоял на продолжении. Ванечка родился в срок, с хорошим весом. Он рос обычным ребенком, кушал, наедал щеки, сидел, ползал, пошел вовремя. Но никак не реагировал на звуки. Его звали, а он продолжал заниматься своими делами. Мама забила тревогу. Местный педиатр отправила Ваню к невропатологу, потом еще к одному, и еще. И как гром – диагноз. Аутизм. Светлый, улыбчивый мальчик, который шел на зрительный контакт, который помогал мне собирать игрушки и засыпал, когда его гладили по голове, вдруг стал инвалидом в глазах отца. И этого он перенести не смог. Не смог принять поражение от своей же семьи. Он ушел, оставив маму одну с двумя детьми на руках. Я слышала, у него новая жена и здоровый сын. И я им желаю только счастья.
Около года мама держалась. Продолжала водить Ваню на процедуры и нашла специалистов. Все в один голос твердили о верности диагноза и только просили денег. «Чудо» случилось почти через год. Один из московских специалистов, случайно заехавший в наш город, проводил консультации за бешенные деньги. Мама, потеряв надежду, что отец когда-нибудь вернется, сдала все украшения, подаренные им, в ломбард.
Итак. Реальность оказалась другой.
Мой брат – не аутист. У Вани обнаружили тугоухость четверной степени. Это означало, что он слышит только очень громкие звуки, а простая человеческая речь ему недоступна. В тот вечер мама впервые напилась. Я понимала ее. И дала ей время принять эту новость. Принять то, что ее сын никогда не будет слышать. Да, конечно, если слуховые аппараты, есть какая-то операция по вживлению чего-то там. Но нет денег.
И в какой момент она превратилась из горюющей женщины в пьяницу, я уже не помню. Я училась в 10 классе, когда ее уволили из магазина, где она работала старшим кассиром. Мне срочно пришлось искать деньги. Директор моей школы случайно узнала обо всем и предложила подработать после уроков посудомойкой. Я согласилась. С утра отводила Ваню в садик (специализированных садов в нашем районе не было, и он ходил в обычный), затем бежала в школу, а после уроков до 18-45 мыла посуду. Нет, я не брезговала. Я была рада, что мне есть, чем покормить брата. Вечерами, правда, когда я его укладывала спать, и он переплетал свои пальцы с моими, я плакала. Но с утра я поднимала его с улыбкой.
Мама так и не пришла в себя. Ни я, ни Ваня ей не были нужны. Ее думы занимала только выпивка. Она продала из дома все, что можно было продать, и постоянно требовала денег, а когда я не давала, она приводила в дом непонятных людей и веселилась с ними до утра. В такие ночи я закрывалась в нашей с Ваней комнате и радовалась, что он этого не слышит.
ЕГЭ я сдала не очень, хотя учителя искренне пытались мне помочь. А мне было все равно. Тех денег, что я зарабатывала, нам хватало, а каких-то стремлений у меня не было. После окончания школы я попросилась у директора остаться, и меня даже повысили – теперь я стояла на раздаче обедов. Наверно, я так и стояла бы там, если бы не Александра Анатольевна, мой классный руководитель. Она знала, что я люблю рисовать, и у меня неплохо получается. Сколько я ей стенгазет оформила даже не вспомнить. Ее сын тоже рисовал, закончил нашу художку и устроился в рекламное агентство «ИТАЛ Групп». Однако, когда он собрался увольняться (амбиции вели его в Санкт-Петербург), начальник отдела не захотел его отпускать, пока он не найдет себе замену. И тут Александра Анатольевна вспомнила обо мне.
На собеседовании я произвела отвратительное впечатление. Без опыта, без образования, год назад окончила школу, даже ЕГЭ – среднячок. Но то ли им понравились мои рисунки, то ли сын Александры Анатольевны был слишком убедителен, через день мне позвонили и предложили прийти снова. Меня взяли на должность младшего помощника с испытательным сроком в три месяца, зарплатой на 1280 рублей больше, чем я получала, и требованием поступить в художественную школу.
Да если бы у меня попросили почку, я все равно была вне себя от радости. Такого подарка от жизни я не ждала.
Работала я усердно и много, если не сказать хорошо, никаких нареканий со стороны начальника ни разу не получила, единственное, я была не готова работать сутками и уходила всегда в 18-45. Даже в режиме дедлайна. Но в душу никто не лез, считая, если я это делаю, значит, так надо.
И вот случилось то дурацкое собрание, на которое меня выдвинули, потому что больше было некого. Начальник отдела болел, зам отдыхала в отпуске, а на носу была сдача огромного рекламного проекта ко дню города. Наш творческий отдел работал без перерыва на сон или обед, пытаясь закончить все в срок, и не имел привилегии разгуливать по собраниям. К тому же тема собрания «итоги второго квартала» едва нас касалась.
Но тем не менее присутствие было обязательным. Конференц-зал располагался на четвертом этаже, там же, где и кабинеты руководителей. Я там была только однажды, при трудоустройстве, и больше никогда не поднималась.
В зале у одной стены стоял длинный стол для генерального директора, его заместителей и начальников отдела, которых в «ИТАЛ Групп» было пять: творческий, за которым была закреплена идейная часть, и где трудилась я, производственный (своя небольшая типография), медийный по связям с общественностью, административный и по работе с клиентами. Один огромный слаженный организм сопротивлялся внешним и внутренним факторам, цепкими лапами выхватывая заказы у конкурентов. И то была в большей степени заслуга генерального директора, Александра Сергеевича.
У него было два заместителя. Тот, что помоложе, Глеб Андреевич, потрясал своим цинизмом и бессердечностью. Готовый идти напролом, он требовал от сотрудников иногда больше, чем они могли ему дать. И когда он не получал желаемого, летели головы. Я немного побаивалась его и старательно отводила глаза, находясь с ним в одной комнате. Ему было двадцать семь. Невысокий и широкоплечий, в идеально сидевшем костюме, сшитом специально под него, с выбритыми висками, уложенной темной челкой и аккуратной бородкой, Глеб Андреевич был представителем золотой молодежи, уверенный в себе, не терпящий возражений и верящий больше цифрам нежели людям.
Вторым заместителем генерального был Борис Евгеньевич, седой милый старичок, всегда вежливый и галантный с дамами, будь она даже уборщицей. В фирме его звали просто дядей Борей, и он на это не обижался, отчего становился еще милее. Никакие решения по ведению бизнеса он не принимал и занимал свою должность только потому, что был отцом одного из учредителей. Но дядю Борю невозможно было не любить.
Я поднялась в конференц-зал одной из последних. Стулья, стоящие напротив стола в пять-шесть рядов, были почти все заняты, но мне повезло. Место у окна в последнем ряду оказалось свободным. Пробираясь к нему, я невольно столкнулась взглядом с Глебом Андреевичем, холодным презрением окативший меня с ног до головы. Меня пробила дрожь, как будто я замерзла, и я отвернулась. Нужно будет потом уточнить у коллег, почему именно я пошла сегодня на собрание.
