Текст книги "Выше облаков"

Автор книги: Екатерина Береславцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 8

Я посмотрела наверх и зажмурилась. Июльское небо плавилось в солнечных лучах. Сегодня будет жаркий день. Меня повело – когда я в последний раз была на улице?

– Что с тобой, Марго? Не рано ли тебя выписали?

– Всё в порядке, Фёдор. Давай я сама…

– Прекрати, не хватает только сейчас её уронить! Лучше залезай в машину.

– Маргарита Станиславовна!

Ко мне бросились какие-то люди. Солнце брызнуло мелкими осколками прямо в глаза.

– Ирина, Костик, вы зачем здесь? И Людмилу Павловну притащили!

– Вы такая молодец, Маргарита Станиславовна! Мы так гордимся вами!

– Вот ещё, выдумали! Ну-ка, марш на работу!

Но они меня будто не слышали.

– Какая хорошенькая! На вас похожа!

– Что ты несёшь, Ира! – Фёдор посмотрел на меня. А я улыбалась, как дура.

– Ну, правда же, скажите, Людмила Павловна?

– Лишь бы здоровенькая была! – возвестила опытная бухгалтерша, мать троих детей.

– Папаша, цветы забыли! – из дверей больницы выскочила нянечка.

– Спасибо, Евдокия Ивановна!

Я перехватила огромный букет и открыла дверцу машины. На красное лицо Фёдора смотреть я не могла.

Глава 9

– Феденька, сколько лет я не брала отпуск?

– Царствующим особам отдых не положен по статусу.

– Тогда мне придётся отказаться от короны.

– Не глупи, Марго! – он поморщился. – Двух недель тебе хватит?

– Ты надеешься, что за это время я образумлюсь?

Он покраснел. Значит, я попала в точку.

– Я надеюсь, что за это время ты как раз успеешь найти няню.

Его рука нервно потянулась к карману.

– В этом доме больше не курят, Фёдор Васильевич!

Я встала. Мне не терпелось остаться наедине с малышкой.

– Ты очень похожа на свою мать.

– Поговорим об этой прекрасной женщине завтра, ладно, Фёдор? Я страшно устала, а нам с Василисой ещё купаться…

– Она бы тобой гордилась, Марго.

– А ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?

– Мы с тобой никогда это не обсуждали, Маргоша, – он упрямо наклонил голову, – но…

– Не надо и начинать, ладно? – я выразительно посмотрела в тёмные глаза. – Этот разговор всё равно ни к чему не приведёт.

– Я знаю, что простить непросто, – тихо сказал он. – Иногда даже кажется, что невозможно. Но сильные люди должны быть великодушными, иначе они превращаются в слабых.

Я промолчала.

– Может быть, мне всё-таки остаться, Марго? Мне совершенно не нравится, как ты выглядишь.

– Ты же знаешь, Федя, я быстро восстанавливаюсь. Горячий кофе и холодный душ поставят меня на ноги.

– Я завтра Иру с памперсами пришлю. И с детским питанием.

– Спасибо тебе за всё, Федя. Спасибо.

– Я ведь тебя люблю, девочка моя, – уходя, он невесомо скользнул рукой по моему плечу.

– И я тебя… – прошептала я уже в пустоту.

После смерти моей матери Фёдор так и не женился. Время от времени я узнавала об очередной женщине, появляющейся в его жизни, но каждый раз его хватало ненадолго. Я не знаю, что не устраивало моего отчима. На мой взгляд, это были вполне сносные бабы; нескольких из них я видела лично, и все они были похожи между собой, как колёса одного автомобиля. С любой из этих курочек его бы ждала сытая и спокойная жизнь. Но Фёдор, видимо, думал иначе. Примириться с фактом, что он до сих пор любит мою мать, я не могла.

– А ты способна на такое чувство?

Я взглянула в зеркало, висящее в прихожей. После нескольких недель больницы от моего лица осталась бледная тень. А ведь мне никогда не давали моих лет. По шее пробежал холодок – наверное, в комнате распахнулась форточка. Василиса чихнула, а у меня засвербело в носу. Я обернулась. Детские глаза с недетской тоской смотрели прямо на меня. И вот тут я, наконец, потеряла сознание.

Глава 10

– Маргарита Станиславовна, я гляну расписание электричек, ладно?

Я не успела ничего сказать. Ирка оказалась быстрее меня.

– Ой, вы тоже эзотерикой увлекаетесь? – её глазёнки восторженно блеснули. – Обожаю такие штучки! Магия, гадания, предсказания – меня просто дрожь берёт от всего этого! И про реинкарнацию я много читала!

Она ткнула пальчиком в экран монитора. Кровь опалила мои щеки мгновенным выбросом.

– Ты хотела расписание посмотреть, Ира? – я отвернулась к кроватке.

– Да-да, извините, – она вздохнула. – Меня же дома ждут…

Глава 11

Из меня вышел бы отличный учёный! Эксперименты, которые я ставила в эти дни на себе, сделали бы честь любому исследователю. Только результат этих безумных действий никак не мог меня устроить. И однажды я не выдержала. Оставив Василису на несколько минут одну, я сбегала в ближайший магазинчик и приобрела там бутылку коньяка. Надеюсь, этого хватит, чтобы счастливо провести хотя бы один вечер. Вернувшись, около своей двери я обнаружила доктора Арсеньева.

– Нечаянная радость, – пробормотала я, заводя руку с сумкой за спину. – Здравствуйте, Иван Семёнович. Чем обязана?

– Мне нужно с вами поговорить, Маргарита Станиславовна.

– Приходите завтра, сегодня у меня не приёмный день.

Я не могла вытащить ключи, иначе он бы всё понял.

– Это невозможно. Вам придётся впустить меня, Маргарита Станиславовна, независимо от того, хотите вы этого или нет. Речь пойдёт о вашем ребёнке.

– Тогда отвернитесь.

– Что??

– Вот такой у меня каприз! Отвернитесь, и я открою дверь. Или никак.

– Вы взбалмошная особа, – он всё-таки повернулся. – Мало вас пороли в детстве.

– Некому было. – Я ловко достала ключики, умудрившись не звякнуть ими по стеклу. – Мамаше не до меня было, а бабуля меня жалела. Прошу, Иван Семёныч. Тапки на полочке, а я пойду чайник поставлю.

И я улизнула на кухню. Меня трясло. Ну вот, а ведь я ещё трезвая.

– У вас очень уютно.

– Благодарю. Считайте, дань вежливости вы отдали, а теперь слушаю вас внимательно. Вам сколько ложек сахара?

– Три. Она очень похожа на вас.

– Кто? – Я сделала глоток и обожгла губы – чай был нестерпимо горячий.

– Не прикидывайтесь дурочкой. – Он невозмутимо водил ложечкой по дну чашки. – У вас это плохо получается.

– Да? А в детстве мне прочили карьеру актрисы. Неужели учителя ошибались?

– Я хочу знать правду.

– О моём несостоявшемся таланте?

– Маргарита Станиславовна! – он нахмурился. – Вам придётся мне всё рассказать.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Вам ведь больше не с кем поделиться. Или я не прав?

Он, не отрываясь, смотрел мне прямо в глаза. Я не дрогнула.

– О чём вы говорите, Иван Семёнович?

– Я очень неплохой хирург, Рита. А у хирургов чертовски развита интуиция.

– Не называйте меня этим именем!

– Так обращалась к вам ваша мама?

– Вы страшный человек, Иван Семёнович. Но я вас не боюсь.

– Такие женщины, как вы, боятся только одного. – Он сделал паузу. – Саму себя.

– Зачем вы пришли, Иван Семёнович?

– Я пришёл помочь вам, Марго.

– Если я вам всё расскажу, вы упрячете одну из нас в психушку, а вторая сойдёт с ума в приюте.

– А если вы откажетесь от моей помощи, одна из вас сопьётся быстрее, чем попадёт в весьма уважаемое мной заведение. – Он улыбнулся, бросив красноречивый взгляд в сторону кухни.

– Черт вас возьми!

Я призадумалась. Чем мне грозит моё откровение? Самое страшное, что может произойти, – доктор сочтёт меня сумасшедшей, но я ведь всегда смогу отказаться от своих слов!

– Ладно, ваша взяла! – Я встала и подошла к кроватке. Василиса сладко спала. Я могла и не проверять, ведь я и так это знала. – Иван Семёнович, скажите, вы верите в Бога?

Я обернулась. Он, кажется, ничуть не удивился моему странному вопросу.

– Как доктор медицинских наук я бы мог сказать, что не верю, но как практикующий хирург – спорю сам с собой. Сначала я врач, Маргарита Станиславовна, а уже потом учёный.

– А что такое душа в вашем понимании, Иван Семёнович?

– Какой у нас неожиданный разговор получается, Марго, – он удобнее устроился на диване. – Что ж. Я думаю, что душой можно назвать некую бессмертную субстанцию, которая присутствует в любом живом теле.

– Она одна и та же, эта субстанция, на все живые формы? Или в каждом теле своя?

– Хм. Если не брать за постулат ныне модную теорию о бозоне Хиггса, так называемой частице Бога, то я могу сказать, что в каждом теле – своя, индивидуальная сущность. Да, думаю, так.

– Вы слышали что-нибудь о реинкарнации, Иван Семёнович?

– Естественно. Это переселение душ. После смерти одного тела душа воплощается в другом. Если не ошибаюсь, эта теория в ходу в индуизме, ну и ещё в ряде религий.

– А может такое быть, что душа вселяется не в одно тело, а сразу в два? – небрежно сказала я и сжала рукой перекладину кроватки.

– Помилуйте, Марго, это уже какой-то абсурд! Это совершенно невозможно!

– Значит, мне все-таки придётся лечь в психушку.

Я не торопясь вернулась на своё место. И замолчала.

– Но… – Он нахмурился. Взгляд его пробежал с меня на спящего ребёнка и обратно. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

– Вы абсолютно правы, Иван Семёнович. Жаль, что согласиться с вами я не могу. Уж извините.

– Что вы хотите этим сказать, Маргарита Станиславовна?

В его голосе я расслышала растерянность. Очень хорошо его понимаю.

– Всё, что хотела, я уже сказала, Иван Семёныч! – я в упор на него посмотрела. – Предупреждаю, я откажусь от своих слов сразу же, лишь только вас посетит прекрасная мысль упрятать меня куда подальше. С глаз долой – из сердца вон.

– Но… – Он выглядел довольно обескураженным.

– Я и не ожидала другой реакции от вас, Иван Семёнович. Ладно, забыли. Если вам хочется сейчас уйти, не останавливайте себя в столь разумном порыве. Да, и вот ещё что… Я не буду на вас в обиде.

– Подождите! – вскричал он. – Вы что же, хотите сказать, что вы и девочка… что у вас обеих…

– Да, Иван Семёнович. У нас с Василисой одна душа на двоих. Именно это я и хочу сказать. И что, вы все ещё желаете нам помочь? – Я невесело усмехнулась.

– Так вы, наверное, шутите! – он нервно рассмеялся. – А я, старый пенёк, повёлся. Ведь меня же предупреждали о вашем…

Я резко вскинула правую руку вверх. Доктор отшатнулся от меня и замолчал. Его взгляд переметнулся на детскую кроватку. Василиса, словно опытная синхронистка, повторяла все мои движения, не сбившись ни разу. Я думаю, со стороны это выглядело даже смешно. Правда, господин Арсеньев так, видимо, не считал. В его глазах стоял самый настоящий ужас. Как будто перед его ногами вдруг разверзлась глубокая чёрная пропасть.

– Давайте свой коньяк! – через минуту потребовал он.

– Давно пора, – пробормотала я и поспешила на кухню.

Когда я вернулась, доктор стоял около кроватки и внимательно рассматривал маленькое сопящее существо.

– Ищете ниточки? – весело заметила я, расставляя рюмки на столе. Мне почему-то стало очень легко. Не зря психологи советуют выговориться как следует. – Извините, лимона нет, придётся сыром закусывать. Ну ничего, к следующему вашему визиту я подготовлюсь основательнее.

Руки у доктора слегка дрожали. Он выпил первую рюмку одним махом, с минуту помолчал, вслушиваясь во что-то внутри себя, а затем разлил ещё по одной. Его уверенность пришлась мне по душе.

– Хорошо пошло! – отдала я дань застольному этикету и блаженно откинулась на спинку дивана. Горячая нега разливалась по моему организму. И зачем я так долго тянула? Интересно, а не скажется ли это на Василисе? Да нет, я ведь не кормящая мать! – Ну что, Иван Семёнович, весёлая ночка вам теперь обеспечена?

– Рассказывайте, Марго! Более внимательного слушателя вы вряд ли теперь найдёте.

– Сначала ответьте на мой вопрос, доктор. Как долго длилась моя клиническая смерть?

– Три с половиной минуты.

– И в это же самое время в соседней операционной рожала Надежда?

– Я не понимаю, к чему вы ведёте! – нервно дёрнулся он. – Да, да, ваша Василиса родилась именно в эти минуты. Но это просто совпадение!

– Это безумное, чудовищное совпадение! В одной комнате умирает женщина, в другой рождается невинное существо. Но что-то пошло не так, да, Иван Семёнович? Что случилось при родах? Вы ведь наверняка знаете это.

– Асфиксия вследствие обвития пуповиной. Это можно было предотвратить, если бы Надежда наблюдалась у врача. Но она попала к нам с улицы и не имела при себе никаких документов. Роды были стремительные…

– И закончились бы плачевно, если бы не я.

– Вы что же, хотите сказать, что каким-то образом ваша душа…

– …попала в тело этого несчастного ребёнка, а затем, почувствовав, что её тянет назад, стала отчаянно метаться, никак не решаясь сделать страшный выбор. В итоге она совершила невозможное – разделилась на две части, и вскоре мы с Василисой пришли в себя.

– Такого бреда я в жизни не слышал! Наверняка, можно найти разумное объяснение всем этим… этим… странностям!

– Этим?

Я сложила ладони вместе. Василиса отреагировала моментально. Жуткое зрелище, я вам скажу, грудной младенец в позе молящегося.

– Наливайте, Марго!

Он опрокинул в себя ещё одну рюмку.

– Когда вы начали о чём-то догадываться?

– Мне снились сны, Иван Семёныч. Странные сны. Как будто я новорожденный младенец, а рядом со мной – самое родное для меня существо, моя мамочка… Я списывала эти сны на своё состояние – все-таки мне впервые довелось пройти через хирургическую операцию, – но потом я услышала разговор в коридоре… – Я влила в себя остатки медовой жидкости и протянула пустую рюмку за следующей порцией. – Не скупитесь, господин доктор, когда мне ещё придётся так расслабиться!

– А на ребёнке это никак не отразится? – он с опаской взглянул в сторону кроватки.

– Вот и проверим, Вансемёныч! – хохотнула я и хлопнула его по плечу.

– О, да вас совсем повело, моя дорогая! Вы что, ничего не ели сегодня?

– Вы знаете, Вансмёнч, – я заглянула в его прекрасные глаза. – Я так счастлива, что вы пришли, так счастлива! Ко мне ведь никто не ходит… ик… в гости, только этот… папаша и ещё эта… как же её…

– Я теперь вас часто буду навещать, Марго.

– Правда? Вы просто душка, Вансмич, дайте я вас расцелую за это!

Глава 12

Проснулась я от детского крика. Мне не с первой минуты удалось осознать, кто я и где нахожусь. Какой-то крепкий мужичок суетился возле Василисы. Ба, да это же Арсеньев! Какого чёрта он делает в моем доме?

– Вы пришли, чтобы вылечить мою больную голову, Иван Семёнович?

Я сжала гудящие виски. Нестерпимо хотелось пить.

– Где у вас памперсы, Марго? Ваш ребёнок очень привередлив, не желает лежать в мокром.

– Господи, сколько же я спала? – вдруг ужаснулась я, всё вспомнив. – И который вообще час?

– Восемь утра. На первый завтрак вы уже опоздали.

– Восемь?! – Я нецензурно выругалась. А что, могу себе позволить, я у себя дома! – Так она же голодная!

– Не голоднее вас. Ночное и утреннее кормление мы не пропустили.

– Мы?

– У меня двое детей и одна внучка, уж поверьте, Маргарита, разводить сухие детские смеси я умею.

– Ох!

В совершенном смущении я кинулась к упаковке с памперсами, лежащей в платяном шкафу. Значит, пока я, назюзюканная до беспамятства, валялась на диване, доктор, как любящий папаша, ухаживал за моим чадом? И я ещё хотела напиться в одиночку??

– У вас есть огуречный рассол, зелёный чай или минералка, Марго?

– Минералка вроде бы оставалась… – Я облизнула пересохшие губы.

– Я сам поменяю памперс, а вы марш за водой! – непререкаемым тоном сказал он. – И примите контрастный душ. Помогает. Идите, идите уж!

– Спасибо, Иван Семёныч! Вы настоящий друг!

Я бросилась на кухню, по пути вспоминая, что я такого могла наговорить доктору ночью. В памяти остались только какие-то обрывки. Будем надеяться, что я вела себя достаточно прилично…

– Вода – это жизнь!

С этим неоспоримым утверждением я вышла из ванной, одетая в жёлтый махровый халат, и с полотенцем, закрученным на голове. Дышать стало значительно легче.

– Вот теперь вы похожи на человека! – с улыбкой заметил доктор.

– Мне даже не хочется вас спрашивать, на кого я была похожа раньше, – благодушно сказала я, и тут раздался звонок в дверь. Кого это принесло в такую рань?

– Вы кого-то ждёте? – удивился Арсеньев, продолжая покачивать Василису на руках. Ему очень шла роль заботливого дядюшки.

– Вроде нет.

Я пожала плечами и направилась в прихожую. На пороге квартиры стоял мой отчим с какой-то пожилой дамой рядом. Я отступила назад.

– Познакомься, Марго, это Арина Родионовна.

– А вашего Сашеньки здесь нет!

– Очень смешно! – Фёдор переступил порог, увлекая за собой незнакомку.

– Может быть, ты мне объяснишь, что происходит?

– Арина Родионовна – опытная няня. Она будет смотреть за ребёнком.

– Вот как? – я скрестила руки на груди. – А разве я просила об этом?

– Фёдор Васильевич сказал, что вам нужна няня! – громко протрубила гостья. Да, решительности ей не занимать!

– Извините, Арина Родионовна, но… – я обернулась на шаги.

– Иван Семёнович? – удивился Фёдор. – А вы что тут делаете?

– Василису укачиваю, – невозмутимо ответил доктор. – Здравствуйте, Фёдор. И вам, Арина Родионовна, моё почтение. Как ваша печень, больше не шалит?

– Не шалит, доктор… – пробормотала тётка, тут же подрастеряв свой боевой пыл, и вжалась в стену.

– Вы решили сменить вид деятельности, а заодно и имя, дорогая Зоя Петровна? Похвально, очень похвально! – Арсеньев усмехнулся.

– Ну, раз няня вам больше не нужна, я, пожалуй, пойду…

Дама быстро ретировалась, только мы её и видели. Фёдор недоуменно поднял брови.

– Я что-то ничего не понял.

– Где ты её взял, Федя?

– В агентстве. Мне порекомендовали её как очень ответственного и опытного человека.

– Только опыт этой милой дамы лежит в другой области, – хмыкнул доктор. – И никак не имеет отношения к воспитанию детей.

– Ты что, не увидел, что она любит закладывать за воротник?

– С чего ты взяла, Марго? – Фёдор нагнулся за тапочками. Шея его покраснела. – Мне она показалась вполне достойной женщиной.

– Вот именно, показалась, – многозначительно произнесла я. – И ей ты хотел доверить мою Василису?

– Ну ладно, признаю свою ошибку! – Он быстренько переобулся и прошёл в комнату. – Иван Семёнович, а вы мне так и не сказали, что вас к нам привело.

– Ко мне, – тихо пробормотала я.

Но Фёдор услышал. Он уже внимательнее взглянул на меня, оценил мой легкомысленный наряд, распаренное лицо, и глубокая складка прорезала его лоб.

– А разве я не могу навестить свою пациентку, Фёдор Васильевич?

Арсеньев осторожно переложил заснувшую Василису в кроватку и повернулся. Взгляд его был прямым и строгим.

– Ну почему же… – смутился Фёдор. – Конечно, можете. Просто я не ожидал увидеть вас, да ещё в такое время…

– Иван Семёнович оставался на ночь, – небрежно произнесла я. – Федя, сварить тебе кофе?

– Свари.

Кажется, он хотел сказать совсем другое, но сдержался. Только взгляд его стал каким-то беспомощным.

– А вам, Иван Семёныч?

– Спасибо, Маргарита Станиславовна, я уже дома попью. Прошу прощения, но мне пора.

– Надеюсь, вы не из-за меня уходите?

– Ну что вы, Фёдор Васильевич! Маргарита Станиславовна, вы не помните, куда я положил свой портфель?

– Он в прихожей.

– До свидания, Фёдор Васильевич.

– Всего доброго, Иван Семёнович.

– Я вам позвоню, Маргарита! – на прощание сказал доктор.

Я закрыла за ним дверь.

– Ну что ты на меня так смотришь, Марго?

– Федя, скажи мне, пожалуйста, ты обо мне заботишься или о своей чёртовой работе?

– Послушай, девочка, ты ведь очень устала! – он приобнял меня за плечи. – Ну что плохого в том, что тебе будет помогать няня, а? Это ведь не навсегда!

– Я ненавижу, когда ты говоришь со мной таким тоном! – отрезала я и отстранилась. – Если мне нужна будет помощница, я сама этим займусь. А тебе не пора на работу?

– Неужели тебе ещё не надоело меня упрекать? – он опустил руки. В глазах его плескалось что-то неуловимое. – Когда ты уже простишь нас, Марго? Прошло двадцать пять лет! За убийство меньше дают!

– За убийство? – у меня перехватило дыхание. – Убийство – это когда ты каждый день ждёшь, что увидишь свою маму, а мамочка в это время прыгает с кровати на кровать в поисках очередного удобного мужчины, вот что такое убийство! А ещё когда твой первый враг Серёжка Изотов караулит тебя у школьных дверей и на глазах у всех разрезает в лохмотья твоё платье, потому что знает, что защищать тебя просто некому! И когда самое ласковое слово, которое ты можешь услышать от своих друзей со двора – наша сиротинушка, потому что именно так называют тебя их родители!

Дальше я говорить не могла. Я стояла посреди комнаты с побелевшими костяшками на сжатых кулаках, злая, красная и ненавидела себя за те слова, которые сейчас из меня выплёскивались. Сколько тысяч раз я клялась сама себе, что никогда никто не услышит их от меня, потому что никто не должен видеть моей слабости!

– Я пытался быть хорошим отцом, – тихо сказал Фёдор. – Но ты возненавидела меня в ту же секунду, как я переступил порог твоего дома. Ты и сейчас не можешь меня простить за то, что я любил твою мать.

– Ха-ха! Только ты ей не нужен был, ведь она бросила и тебя!

– Ты права, меня ждут на работе.

Он снял со спинки стула свой пиджак и несколько раз пытался вдеть руку в рукав. Я молча наблюдала за ним. Что-то горячее поднималось внутри меня, что-то такое, о чём я давно позабыла, и я вдруг с ужасом поняла, что сейчас произойдёт! В последний раз я плакала в детском саду, я это точно помню. Даже когда я стояла на школьном крыльце с изрезанным платьем и оплёванной душой, я чувствовала в себе только жгучую ненависть и жажду отмщения, но никак не слёзы!

Так и не взглянув в мою сторону, Фёдор вышел в коридор и всё так же молча принялся обуваться. Я сдерживалась изо всех сил. Завязав шнурки, он выпрямился, взял в руку портфель и только тогда посмотрел на меня. Неотрывным и долгим взглядом. Дышать мне становилось всё труднее.

– Я больше не побеспокою тебя, Марго, – негромко сказал он и вышел.

Я стукнула кулаком в стену. И не надо меня беспокоить, никогда! Пропадите вы все пропадом!

– Что с вашим голосом, Маргарита Станиславовна? Вы простыли?