Текст книги "Ведьма. Укротившая тьму. Книга 1"

Автор книги: Екатерина Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Екатерина Антонова
Ведьма. Укротившая тьму. Книга 1

Пролог. За тысячу лет до… (часть 2)

Чернобог и Мара какое-то время стояли над изувеченными, покрытыми черными ранами дружинниками. Сзади послышалось неистовое ржание, остальные боги приблизились и обомлели. В глазах Перуна сверкнул яростный огонь.

– Что ты наделал, брат?! – взревел он и рыжий конь неистово заплясал под хозяином, отражая его гнев.

– Я сделал то, на что у вас не хватает воли, – даже не поворачиваясь, произнес младший бог.

– Смотри на меня, когда обращаешься к старшему! – продолжал неистовствовать Перун.

Чернобог вяло обернулся, в глазах читались вызов и злоба. Мара, подняв глаза, также смело смотрела в глаза старшего брата. Лошадь младшего бога – Черная Буря выдыхала чистую тень, скребла массивным копытом мерзлую землю. Ее ржание эхом раздавалось между пустых изб. Сварог, мудрейший и сильнейший из Пантеона, примирительно вздохнул и слез с коня. Пока он шел вглубь поселения, алый плащ тихо шуршал, покрывая собой окровавленный снег. Взгляд бога упал на валяющийся рядом с догорающим костром рунический посох, который так и не получилось сжечь.

– Горислава, – еле слышно прошептал Сварог, – что же они наделали.

Мало кто из братьев знал, сколь глубока была его любовь к ведьме. С самого детства долгими снежными вечерами он учил ее. Когда девушка захотела принять мирскую жизнь, родить ребенка и стать верной женой – Сварог согласился. Бог терпел ее заносчивого, ревнивого мужа, который не мог одарить его возлюбленную ни любовью, ни наследником. Но Горислава ждала, терпела, давала в разы больше, чем тот заслуживал, ничего не требуя взамен. Пальцы Сварога задымились, но он быстро унял гнев. Рядом мелькнула тень Стрибога.

– Это жестоко, – сказал он, – убийство ведьмы – преступление, которому нет оправдания. Но кто смог с ней справиться?

Сварог покачал головой.

– Не знаю. Я даровал ей этот посох, наделенный изначальным огнем. Но что-то все же смогло ее убить. Чернобог, конечно, вспылил, но он в чем-то прав. Мы должны были вмешаться.

Боги вернулись к ветхим деревенским воротам, где Перун и Чернобог продолжали уничтожать друг друга в немом поединке. Мара лишь печально осматривала деревню.

– Они убили ведьму, – прошелестел Стрибог.

Насмешка блеснула во взгляде Чернобога.

– Стоило ли так привязываться к смертной, Сварог?

– Уймись, мальчишка, – процедил Перун.

– Поединок, – сказал младший бог, – давай решим наш вечный спор.

– Нельзя, нам запрещено сражаться друг с другом, – сказал Сварог твердо.

– Не боишься пасть от моего меча? – угрожающе произнес бог грома и витая бледная молния с грохотом врезалась в тела стражников, превращая те в прах.

– Красиво, – сказал Чернобог и снова вытянул из Нави свое копье, – но бесполезно.

– Хватит! – рявкнул Сварог и в его глаза запылали изначальным огнем, – не ведите себя, как малые дети. У нас беда!

Но гнев бога грома было не остановить. Перун обрушил град ударов на младшего брата, пытаясь искромсать того на куски. Чернобог если и уступал ему в размерах, но никак не в силе и хитрости. Он балансировал между Явью и Навью, постоянно вводя разъярённого брата в заблуждение. Младшему богу нужен был лишь подходящий момент. Один, единственный момент. Меч бога грома со свистом рассекал воздух раз за разом, однако Чернобог был неуловим.

Яростные молнии то и дело сотрясали землю вокруг, однако бог теней всегда оставался на полмгновения впереди. Перун внезапно остановился и расхохотался.

– Такова твоя сила, братец? – он прокрутил меч в воздухе, демонстрируя пульсирующие электричеством прожилки в почти белом металле, – прятаться? Уходить от битвы? Ты уничтожил этих несчастных, потерявших свой путь. Но что дальше? Их тысячи, сотни тысяч. Убьешь всех?

Чернобог появился за его спиной и сделал мощный выпад, повалив крупного, широкоплечего Перуна на землю. Удар был такой силы, что меч выпал из рук бога грома и вонзился в ближайший сугроб. Младший брат наступил ногой на его правую руку, холодно окидывая взглядом.

– Побеждает тот, кто наносит последний удар, – сказал он.

Тени стали выползать из-под земли и хватать беспомощного Перуна за руки, ноги, горло. Они стягивали его тело, не давая шевельнуться. Да, тени были слабы, не могли навредить богу, проникнув внутрь, однако сковать – вполне. В руках Чернобога сверкнул Сварг. Он планировал положить конец пресмыкательствам перед старшими братьями. Однако сгусток алого пламени врезался в молодого бога, повалив того на землю, опаляя и обжигая его плоть.

– Сварог, – прорычал Чернобог.

– Я терпел, когда ты ослушался и своевольно убил наших детей. Терпел, пока ты насмехался над смертью моей ведьмы. Но сейчас ты занес меч над собственным братом и этого я терпеть не намерен.

Изначальное пламя, гибкое и обжигающее, изогнулось и закрутилось вокруг молодого бога, прожигая его лицо, тело, разрывая одежду. Он со звериным рыком рухнул на колени и исподлобья взглянул на Сварога. Несмотря на то, что Перун был сильнейшим воином среди Пантеона, именно Сварога уважали больше других. Бог грома поднялся и отряхнулся. В его глазах блеснул победный огонек. Он приблизился к младшему брату и произнес:

– Ты пропустил последний удар, мальчишка.

– Перун, – сказал Сварог устало, – он молод. А ты куда полез в драку?

– Нужно было проучить его за дерзость, – сказал тот, вытаскивая меч из серебряного снега.

Повисла тяжелая тишина, прерываемая лишь мерным дыханием лошадей. Сварог все еще держал младшего брата на привязи. Спустя несколько долгих минут он молча сел на коня и дал указание остальным. Чернобог криво улыбнулся.

– Что, братцы, оставите меня здесь? Снова пустите все на самотек, как и с этим, – он смачно плюнул в ноги стоящего рядом Стрибога, – христианством?

– Нет, – спокойно ответил бог огня, – мы проучим тебя за дерзость и вольность поведения.

С этими словами его конь Рассвет направился к темному ночному лесу. Остальные боги последовали за Сварогом. Перун шел чуть поодаль, то и дело бросая тревожный взгляд на терпеливо идущего пешком младшего брата. Несмотря на обуявшую его ярость, бог грома любил Чернобога, считая его своей противоположностью.

– Мы оставим его в Чертоге Кощея, – сказал Сварог глухо.

Чернобог рассмеялся.

– Заточишь меня в моем же царстве, братец?

Бог огня даже не взглянул в его сторону. Разбираясь с младшим братом, боги и не заметили, что Мара исчезла, а вместе с ней – и Сварг.

Чертог Кощея представлял собой высокий, грузный терем, целиком созданный из обугленного дерева. Вокруг него носились вихри Стрибога, не давая даже тени ступить за проклятый порог. Острая крыша тонула в черных облаках Нави, а в пустых коридорах выл ветер, способный свести с ума даже бога. Ведь именно он нес сквозь черные стены наказ древнего, сильного чудовища, способного уничтожить и Явь и Правь. Затащив совершенно спокойного и инертного Чернобога в одну из просторных комнат, Сварог приковал его к стене черными, покрытыми сажей цепями.

– Меня моими же цепями? – спросил младший бог, – любящие братцы.

– Ты заслужил тысячелетие в изгнании. Не за то, что сотворил, а за то, что пустил в себя гнусные мысли о мести, возмездии и высшем правосудии. – сказал Сварог, – когда придет время, оковы спадут и ты вновь присоединишься к нам в тереме Рода.

– Вы думаете, тысяча лет что-то изменит? И миллион лет не поможет мне забыть о предательстве людского рода! Вы хотите, чтобы я принял их, простил и полюбил? Не бывать сему!

– Тогда ты просидишь здесь вечность, Чернобог, – сказал Сварог и направился к выходу.

Ответом ему был лишь обреченный звон цепей, сковавших запястья брата, которого он так любил, но которого пока не мог простить.

Раскол в Пантеоне больно ударил по каждому из богов. Сварог исчез, вместе с братом Хорсом пытаясь отыскать оставшихся в живых волхвов, знахарок и колдунов. Стрибог и Перун охраняли Терем, ни единым словом не вспоминая заточенного младшего брата. Мара бесследно исчезла, тем не менее продолжая поддерживать покой в Нави, а духи, населяющие Правь, стали один за другим погибать от неизвестной хвори.

Чернобог все то время был скован, не ведая, что происходит с родным миром. И так холодное сердце черствело, обрастая ненавистью, словно колючими шипами ровно до того момента, как до него дошел шепот еще одного пленника.

– Хе-хе, – скрипучий, темный и властный, голос дошел до ушей израненного Чернобога.

– Кощей, – прошептал он, – сколько лет.

Бледных губ коснулась улыбка. Обожженная кожа охлаждалась под порывами ветра, несущего странный, манящий голос. Даже годы в холодной тюрьме не смогли унять раны, нанесенные огнем Сварога. Можно сказать, что Чернобог наслаждался тем, что не видит падения Пантеона.

– Они и до тебя добрались, – шепот усиливался, – до меня дошел один слух. Будто славяне отринули вас. Как интересно.

– Заткнись! Они – лишь жалкие ведомые овцы. Перебьют друг друга и все. Остается лишь ждать.

– Так ли ты их ненавидишь? Или внушаешь себе, подавляя скорбь от предательства?

– Я знаю тебя, Кощей – сказал Чернобог, – речи твои ядовиты, проникают в разум любого, кто внимает. Зачем мне тебя слушать?

– А ты не думал, что твои братья просто покинули тебя? Считая неспокойным ребенком, которого поставили в угол, чтобы не мешал творить историю?

Младший бог лишь усмехнулся.

– Зачем ты говоришь со мной? Я скован также, как и ты, Кощей. Помощи от меня никакой. Или поболтать не с кем?

– Я очень слаб, мальчик, – ветер снова принес скрипучий глас злодея, – но тебя боится сам великий Сварог. Иначе бы не заковал здесь. Наивно полагает, что ты сможешь разжечь огонь гнева и ярости в выживших. Но ты можешь уйти отсюда.

Чернобог смачно тряхнул массивной цепью, и черная сажа посыпалась на покрытые могильной пылью кожаные сапоги.

– Какой побег? Я сам строил этот терем. А еще он крепко защищен ветрами Стрибога. Как только сделаю шаг отсюда – меня разорвет на части. Нет, спасибо. Пожалуй, пока здесь посижу.

И молодой бог плюхнулся на пыльный деревянный пол, прислоняясь широкой спиной к мертвому дереву и закрывая глаза. К лешему Кощея с его сказками. Особенностью Чертога было то, что за его стенами пленника нельзя услышать, даже если тот будет кричать в агонии. День сменял день, неделя – неделю, затем годы, столетия. Чернобог дремал, не в силах сопротивляться то и дело накатывающей усталости. Раньше он за собой такого не замечал. Словно болезнь, слабость наполняла бога тени, а затем отступала. Но с каждым днем хворь становилась сильнее, поглощая его почти целиком. Пока, открыв глаза, молодой бог не увидел, что его тело стало почти прозрачным.

Нет, он точно не сошел с ума. Сколько прошло времени? Чернобог больше не чувствовал связи с Явью. Внутри сияла пустота.

– Ты проснулся, маленький бог, – знакомый шепот снова разорвал тьму чертога, – твои братья рассорились и пали. Оставили тебя здесь, пока полностью не исчезнешь.

– Их вера… тает, – с трудом шевеля губами, произнес Чернобог, – нет! Всегда должны оставаться те, кто верит!

Шепот пронесся по пустым коридорам и улетел вверх, растаяв у самой крыши. Молодой бог начал с яростью дергать за цепи, но те все равно не поддавались.

– Я могу помочь тебе сбежать отсюда, – вкрадчиво и заискивающе, голос Кощея обволакивал Чернобога, – но взамен ты выпустишь меня.

– Еще чего, – прорычал младший бог, – чтобы ты все уничтожил?

– Все и так уничтожено. Я покажу тебе.

Перед глазами Чернобога пронеслись страшные сцены. Массовые казни, сожжение целых деревень подобно той, в которой погибла ведьма Сварога. Дружинники не жалели никого: старики, дети, женщины умирали сотнями и тысячами. А затем все стихло. Вой ветра исчез. Все исчезло. И младший бог сделал свой выбор.

Глава 1

Часть 1

Япония казалась очень дружелюбной, пока мы с Каином Вудом добирались до отеля его родственников «Хиракава». Мой спутник выглядел уставшим, но спокойно вел машину. Я же, словно дитя малое, любовалась на идеально чистую дорогу, красно-зеленые кустарники и деревья, улыбающихся и спешащих по делам жителей. Но чем дальше мы уезжали из столицы, тем неторопливее казалась жизнь.

– Ты же говоришь по-английски? – внезапно спросил Вуд.

Наверное, мне повезло, что отец настоял на том, чтобы я выучила английский и регулярно практиковалась. Эта привычка осталась и после его смерти.

– Да, говорю.

– Хорошо. Тогда будете общаться на нем. Моя семья небольшая, но дружная. Тебе должно понравиться – сказал Вуд, даже не глядя в мою сторону.

Не понимаю его перепадов настроения. То волнуется и заботится, то даже не смотрит на меня. Признаться, от его равнодушия стало одиноко. Я в чужой стране, а он совершенно меня не поддерживает. Саднящее, неприятное предчувствие стало забираться под кожу. Да ну, бред. Поведение этого мужчины накануне говорит об обратном. В конце концов, он – хозяин крупного бизнеса и наверняка у Каина есть свои причины молчать и быть задумчивым.

– Не бойся, – сказал он, – здесь тебе ничего не угрожает.

Ехали мы примерно час, затем свернули на шоссе. Дом Каина располагался в очень живописном месте. С одной стороны его укутывал густой, живой лес. Двухэтажный особняк из темного дерева, со множеством больших окон окружала лишь девственная, наполненная звуками природа. Только изредка за деревьями мелькали тени. Или это просто разыгралось воображение? Сидя рядом с Каином, я вдруг почувствовала волнение. Знакомство с новыми людьми всегда вводило в стресс и этот случай не был исключением.

Когда мы подъехали, навстречу выбежала темноволосая молодая японка с огромными глазами и бросилась на шею Каина. Следом вышел мужчина, примерно моего возраста, с коротко стрижеными волосами и серьезным взглядом. Девушка тем временем что-то тараторила на японском. Каин мягко отстранил ее и тоже что-то ответил. На мой вопросительный взгляд он заговорил на английском:

– Юки, это Катя. Катя, это моя сестра Юки. Сводная, конечно же. А там поодаль мой хмурый сводный брат Хару.

Оба молодых человека, как по команде, слегка поклонились. Я же, вспоминая просмотренные фильмы и мультики, тоже склонила голову в знак приветствия. Каин снова заговорил на японском, девушка по имени Юки закивала и указала куда-то за дом. Думала, что в Японии все живут в традиционных жилищах, однако этот дом выглядел весьма современным. По словам Каина, их в Японии называют минка – просторные деревянные особняки с черепичной крышей.

Вуд взглядом указал мне следовать за ним. Я покорно подчинилась, и мы двинулись под тяжелым взглядом его сводного брата. В отличие от Юки, Хару явно не был рад новому знакомству. Мы обошли дом по мощеной дорожке, любовно обнимаемой зелено-багровыми кустарниками. Вдалеке, на самом берегу озера сидела сгорбленная старушка. Когда мы подошли, Каин к моему удивлению глубоко поклонился. Впервые в жизни видела, чтобы этой жесткий и властный человек проявлял такое уважение. Я быстро последовала его примеру.

– Госпожа Хошимура, – сказал он, – мы дома.

Старая женщина, одетая в явно дорогое, украшенное искусно вышитым орнаментом, кимоно, поднялась и приблизилась к нам. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы и произнесла на четком английском:

– Добро пожаловать в семью Хошимура.

– Благодарю.

И как на такое поведение реагировать? Прежде подобные церемонии видела лишь в кино. Там это казалось романтичным и правильным, однако сейчас, оказавшись в такой ситуации, я растерялась. Вуд же стал тихо и степенно говорить на японском. Всюду витал свежий запах листвы, как ни странно, даже чем-то похожий на наш, родной. Я вспоминала небольшую избушку старого шамана, тихие посиделки вечером, его увлекательные, словно оживающие в воображении, рассказы. Интересно, как они там?

Тем временем сестра Вуда подбежала сзади и увлекла меня в дом.

– Мы живем здесь втроем, – тараторила она, – у нас две гостиницы, одна чуть дальше, на другом берегу озера, а вторая – дальше по шоссе. Катерина-сама, да?

Я лишь кивнула. Она ослепительно улыбалась.

– Хару, возьми сумку гостьи, – нахмурившись, произнесла Юки.

Внутри дом семьи Хошимура оказался светлым и просторным. Все вокруг было словно пронизано легкостью и спокойствием. Я всегда любила минималистические японские интерьеры за их простоту. Перед тем, как зайти в дом, необходимо снять обувь – это я помню. Неуклюжие манеры и старание вызывали у юной сестры Каина неподдельную улыбку. Хару же лишь молча следовал за нами с моей сумкой в руках.

– Твоя комната на втором этаже, – сказала Юки и повела меня наверх по лестнице, затем распахнула сёдзи – легкую раздвижную дверь.

Внутри убранство соответствовало общему настроению. Светлая, безупречно чистая комната небольшого размера с застекленной дверью, ведущей на балкон. Прямо по центру постелили татами – широкую циновку, на которой можно сидеть, есть и заниматься делами. Хару аккуратно положил сумку рядом со мной, затем легко поклонился и вышел.

– Он у нас скромный, – хохотнула Юки, – ничего, вы подружитесь.

Затем девушка показала, где что лежит. Спать предстояло на футоне – мягком матрасе, который в сложенном виде лежал во встроенном шкафу. Там же висела стандартная одежда европейского кроя, совсем новая: пара джинс, майки, толстовки, платья. Нервозность постепенно пропадала, вся атмосфера этого дома отличалась спокойствием и способствовала обретению душевного равновесия. Украшений в комнате было немного: небольшая икебана и свиток какэмоно с непонятными мне иероглифами.

Пока я с восхищением осматривала комнату, Юки заговорщическим тоном произнесла:

– Ты ведь любишь моего брата?

Я чуть не упала на циновку от неожиданности. Сердце заколотилось, отказываясь давать ответ.

– Я не знаю, что значит любить мужчину, – в ответ на гостеприимство я хотела быть откровенной, – поэтому не могу ответить.

Девушка лишь загадочно улыбнулась.

– Каин – тяжелый человек, – сказала Юки, залезая в шкаф и доставая объемный бумажный сверток, – когда он нам позвонил и сказал, что привезет важного человека, мы сразу поняли, что девушку. И сшили вот это.

Развернув упаковку, я охнула. В моих руках оказалась легкая, хлопковая юката восхитительного голубого цвета с крупными фиолетовыми цветами и пояс к ней. Юки научила правильно надевать ее, подвязывать с помощью косихимо. Пояс-оби стал завершающим штрихом, но девушка сказала, что дома его надевать необязательно. В груди одежда слегка жала, поэтому декольте получилось чуть шире, чем должно быть. Юки восхищенно глядела на мою грудь, совершенно не скрывая какого-то детского интереса.

– Мне бы такую, – выдохнула она, чем заставила мое лицо залиться краской.

Руки девушки потянулись с намерением пощупать, но я отстранилась, смущенно прикрываясь руками.

– Прости, – сказала сестра Вуда, – это было бестактно. А теперь – волосы.

Юки восхищенно расчесывала отросшие практически до пояса жемчужные локоны, затем собрала их с помощью серебряной длинной заколки с изображением мифического существа. Я не узнавала себя в зеркале, из которого смотрела красивая девушка с платиновыми волосами, ярко-изумрудными глазами. Юката придавала женственности и чувственности, а кожа казалась почти фарфоровой.

– Ты очень красивая, Катерина-сама, – сказала девушка, – давай покажем тебя нашему брату.

По центру зала стоял большой стол-котацу, покрытый темно-синим одеялом. За ним Каин тихо переговаривался с госпожой Хошимура. Увидев меня, он аж приоткрыл рот, но быстро взял себя в руки и помог мне усесться.

– Тебе идет, щеночек, – шепнул мужчина, пробегая по мне взглядом и задерживаясь на груди.

Я кивнула. Не понимаю тебя, Каин Вуд. То даже не смотришь на меня, игнорируешь, словно находясь за тысячи километров, то поедаешь взглядом. Кто же мы друг другу? Аппетит мгновенно исчез. Внутри все заполнялось воспоминаниями о той ночи вместе. Ну почему все не имеет значения, когда ты так на меня смотришь?

– Катя, ты в порядке? – спросил он.

– Ты мешаешь девушке, – на чистом английском произнес Хару.

Впервые за все время моего пребывания здесь брат Вуда сказал хоть слово. Каин издевательски усмехнулся. Госпожа Хошимура хмуро взглянула на обоих мужчин.

– Катерина-сан, – начала она довольно холодно, – здесь вашей жизни ничего не угрожает. Не бойтесь. Мы поможем раскрыть потенциал и стать той, кем вы являетесь по праву рождения. Но приготовьтесь к тяжелым тренировкам. И еще: чтобы стать сильнее, нужно есть.

Почему-то после ее слов стало стыдно. При этом старушка почти не смотрела на меня, лишь искусно управлялась палочками. В небольшой миске передо мной лежала порция ароматного белого риса с травами, а рядом – мелко нарезанный овощной салат с авокадо. В глиняной кружке, покрытой лаком, дымился ароматный чай. Я неуклюже взяла палочки под насмешливым взглядом Каина.

– Тебя покормить, щеночек? – его бровь приподнялась, губ коснулась улыбка.

Я сотру ее с твоего лица, Вуд! Так, еще немного. Еще! И миска с гулким звуком упала мне на колени, а рис рассыпался по полу. Тишина. Вуд слегка откинулся, наблюдая за тем, что я буду делать.

– Вилку? – спросил он, едва сдерживая смех.

Я не заметила, как покрылась алым цветом с головы до ног. Однако никто не засмеялся и даже Каин который еще секунду назад едва удерживал хохот, с какой-то, одному ему понятной нежностью протянул обычный столовый прибор.

– Ты могла попросить, Катюша, – сказал он.

Сердце снова упало куда-то в пропасть. Он играет моими чувствами, то отталкивает, то резко притягивает к себе. Сколько я еще это выдержу? Мой умоляющий взгляд смягчил его жесткий нрав. Но мне так хотелось спросить его о многом. И я должна набраться смелости.

– Братец, когда уезжаешь? – спросила Юки, – надолго к нам?

– Завтра, – отрезал Вуд, – я лишь привез ее. У меня появились срочные дела в Москве.

Неужели он уедет так скоро? Я вперила взгляд в пол, доедая салат и заливая чаем, не чувствуя вкуса. Снова вернулись тоска, одиночество и страх. После обеда мне любезно предложили отдохнуть. Каин отправился по делам в Токио, обещая вернуться ближе к вечеру. Весь день меня мучили вопросы, подозрения и я страшно ревновала, раз за разом прокручивая в голове слова Евы:

«В Токио у него есть своя шлюха. Он каждый раз проводит с ней время, когда приезжает. Поверь мне, ты ей в подметки не годишься»

Интересно, он с ней? Когда наступил вечер, я вышла к озеру, где Юки помогала бабушке наводить порядок в пышном саду. Кустарники уже почти все отцвели, листья постепенно покрывали ровно подстриженную траву и выложенные булыжником дорожки. Подойдя к старой женщине, я решила попробовать наладить контакт еще раз.

– Простите, – сказала виновато, – за то, что уронила рис. Я и правда не умею пользоваться палочками, но буду рада научиться.

Госпожа Хошимура улыбнулась, впервые за день. Очень искренне и тепло.

– Я знаю, девочка, – сказала она, – и хвалю за смелость. Ты отринула старое, вышла за круг, который был начертан для тебя другими. Разорвала цепи, которые сковывали тело, но теперь дело за разумом.

Что это значит? Она протянула мне метлу и указала на листья, разбросанные по саду.

– Труд помогает понять себя, расставить мысли в нужном порядке. Переоденься в удобное и помоги моей внучке.

До конца дня мы с Юки таскали листья, собирали их в корзины. Она казалась простым человеком, которому можно доверять. Но в ее человечности я сомневалась. Когда Юки приближалась, внутри будто все сжималось, холодея. Подобные чувства я испытывала рядом с упырями. Но сейчас страха не было. Оставлю этот вопрос на потом, неудобно спрашивать прямо. К вечеру, когда потемнело и вдоль чистых дорожек зажглись небольшие фонарики, мы вернулись в дом. Сложно было описать всю гамму эмоций, которую я испытывала в тот момент.

Восторг вперемешку с абсолютным спокойствием, прерываемым лишь мыслями о человеке, который вытащил меня из мира, полного боли и ужаса. Каин Вуд. Его по-прежнему не было и сердце неприятно ныло, требуя очередную порцию того самого чувства единения, которое я испытала лишь раз рядом с ним. Но раза хватило, чтобы навсегда привыкнуть и желать его почти постоянно. Это приводило беспорядок все чувства и мысли.

Часть 2

Мылись мы с Юки вместе, сестра Каина объясняла, как это принято делать в их стране. Она была худенькой, приятно сложенной девушкой с тоненькими ногами, цепкими пальцами и густыми черными волосами. Сначала мы приняли душ, а затем она объяснила, что мыться нужно на специальной табуретке. Воду принято экономить. После ванны Юки задержалась в дверях моей комнаты.

– Если не хочешь, чтобы он уезжал, скажи прямо, – произнесла она, – я же вижу все. Если что, Каин приехал перед тем, как мы пошли принимать ванную и сейчас работает в кабинете. Сходи и поговори с ним.

– Почему ты… – начала я.

– Я просто знаю, как невыносимо молчать о том, что чувствуешь, – сказал девушка и показалось, что в ее голосе мелькнула крошечная искра грусти, – он уедет, а ты останешься здесь, с сожалениями и разбитыми мечтами.

Последняя фраза явно была сказана не про меня, но я решила последовать совету новой знакомой. В доме стоял полумрак, кабинет Каина располагался на первом этаже, в отдаленной части особняка. За непрозрачной светлой раздвижной дверью горела лишь настольная лампа. Вуд сидел за небольшим деревянным столом, погруженный в собственные мысли. В целом, обстановка располагала к работе. Когда я аккуратно открыла дверь, он поднял на меня взгляд.

– Хорошо выглядишь, щеночек, – сказал он, взглядом предлагая мне присесть напротив.

Честно говоря, решительность, с которой пришла сюда, стремительно таяла. Так, Арефьева, не превращайся снова в школьницу. Я вздернула подбородок и взглянула в глаза Каину Вуду.

– Почему вы уезжаете так скоро?

На лице мужчины отпечаталось непонимание.

– Потому что у меня куплен билет. В Москве ждут дела, а сюда я приехал внепланово. Думал остаться на пару недель, но вижу, что без меня тебе будет куда спокойнее. Поверь.

– Почему вы за меня решаете? – с каждым словом крепла уверенность, я говорила громче.

Он откинулся в кресле и закурил, смотря в сторону окна, думая о чем-то своем.

– Чего ты хочешь, щеночек? Скажи прямо, – сказал Каин.

– Почему вы так со мной обращаетесь? – умоляюще произнесла я, снова теряя былую жесткость голоса, – то отталкиваете, то снова вынуждаете верить, что…

– Во что верить, малышка? – спросил он тоном, в котором насмешка граничила с нескрываемой властностью.

– Я ведь для вас просто вещь, – тяжело было не заплакать, но я держалась, – я и так в вашей власти.

– Так во что верить? – спросил он жестче.

– Что вам не наплевать на меня. Кто я для вас, господин Вуд? – эти минуты выжимали мою душу, не оставляя даже сил дышать.

Каин вздохнул и протер глаза ладонями. Все его жесты говорили об усталости, раздражении. Внезапно захотелось уйти и никогда больше не видеть этого человека. Он изматывал, крутил и вертел душу, словно издеваясь. Я поднялась.

– Извините. Наверное, я устала, не хочу докучать.

– Сидеть, – грубо сказал он и поднялся.

Я послушно плюхнулась обратно, даже не успев сообразить, что произошло. Каин подошел ко мне и прислонился к столу, совсем рядом. Я видела лишь его ноги, не в силах поднять взгляд.

– Щеночек, я устал, – вздохнул он, – но думаю, пришло время все расставить по своим местам. Как я уже тебе сказал, я не хороший, не добрый, не заботливый. Меня вообще мало волнуют человеческие чувства. Мы не будем гулять под луной, держаться за руки, и мы не будем парой.

Каждое слово острым кинжалом вонзалось в сердце, заставляя его кровоточить. Я не хотела отношений с Каином, в глубине души понимая, что это невозможно. Или хотела? Мне всего лишь было необходимо просто еще один раз ощутить то тепло рядом. Хотя сколько можно врать самой себе?

– Катя, понимаю, что тебе нужен кто-то рядом сейчас, – в голосе этого жестокого человека промелькнула нежность, – но соберись и сосредоточься на поиске себя. Мне нужна твоя сила. Если так хочешь, я трахну тебя, прямо сейчас на этом столе, но ничего более.

Я не поверила своим ушам. Почему от этих слов так больно? Когда Александр оттолкнул меня в доме у Чуку, не было настолько плохо. Каин стоял совсем рядом и убивал каждым произнесенным словом. За что ты так со мной? Все говорили, что этот человек уничтожит меня, а я, дура, не верила. Губы сами растягивались в кривой усмешке.

– Знаю, что я не вашего полета птица, господин Вуд, не нужно напоминать. И отношения, тем более с вами, мне не нужны.

Боль трансформировалась в ярость, поднимающуюся из глубины души. Казалось, что мной начинает овладевать холодное и жестокое чувство, имени которому я пока не была готова дать. Да, хотелось задеть его побольнее, отплатить той же монетой. Поднялась и решительно взглянула в глаза Вуда, понимая, какие слова нужно произнести. Каин прищурился, но не двинулся с места.

– И спать с вами я не буду. Никогда! – грубо выплюнула эти слова, затем развернулась и направилась к выходу.

Зачем вообще пришла? Думала, что такой, как он покорится мне? Как наивно. Но мне не хотелось уходить просто так. Я желала ударить его как можно больнее. Решение пришло само собой.

– Знаете, я действительно думала, что вы добрый и заботливый, – произнесла, слегка поворачиваясь боком и глядя на мужчину, – но спасибо, что открыли глаза, господин Вуд. Только теперь я понимаю, что вы и в подметки Алексу не годитесь. И в постели, наверняка, тоже.

– Стоять! – прорычал Каин.

Я увидела, как жестко произнесенные слова проехались по его самооценке.

– Нет! – было плевать, меня уже отвергли, – я сказала, что хотела. Спокойной ночи.

Развернулась и вышла, быстро направляясь на второй этаж, снеся на пути Хару с подносом и переходя на бег. Оказавшись в комнате, я разрыдалась. Одиночество, тоска и полный хаос обрушились острыми осколками, разрывая душу на куски. Я быстро расстелила футон и легла, укутавшись в одеяло. Слезы было не остановить. Неужели и правда полюбила? Нет, ни за что! Запрещу себе, заставлю и выдавлю ненужные чувства из сердца. Никто и никогда больше не посмеет плюнуть в мою душу.

Сжавшись калачиком, пытаясь не думать и не тосковать, уговаривая себя успокоиться, я задремала. И сквозь прозрачный полусон почувствовала легкое прохладное прикосновение чего-то мягкого, воздушного.

– Не плачь, ведьма. Ты не одна, – мягкий шепчущий голос кота слышала лишь я.

– Мы рядом, – знакомый писк заставил улыбнуться.

Я чувствовала их. На грани отчаяния, в момент сильного и беспросветного одиночества почувствовала существ из зеркала. Кот спустился ближе к моему животу и проскользнул под руку, устраиваясь удобнее ближе к бешено стучащему сердцу.

– Засыпай, – промурчал он, – потом полегчает.