Текст книги "Север"

Автор книги: Екатерина Тюрина

Тюрина Екатерина
Север

 
Дорога закончена, и тут же забыта.
Я рада? Не знаю. Домой не вернуться.
И двери не Дома настежь открыты,
Так и зовут на пороге споткнуться.
 
 
Дорога окончилась узкою лентой,
Протоптанной плотно между сугробов.
Я по ней не пойду, если не с кем-то.
Но Домой побегу стоптав свою обувь.
 
 
Мечты… Пожеланья… Пустые заботы.
Чужды мне лица, обидны нападки…
Одна. Но не плачу. Привыкла за годы.
Одиночество Дома – кажется сладким…
 
 
Холод и снег, блестящие волны…
Я вытерплю, может, или сломаюсь.
Теперь, вдалеке, я не кажусь себе полной.
Часть моя Дома… Но я не признаюсь.
 
 
Ты смотришь? Молчи. Я все понимаю.
Здесь даже солнце мне кожу не греет.
Но самое страшное – и ты это знаешь, —
Вернись я Домой и там не согреюсь,
Лишь холодом диким в лицо мне повеет…
 

(стихи автора)

Дальнейший путь меня уже не напрягал. Князь каким-то неведомым образом сумел внушить мне, что боятся нечего, что он всегда придет на помощь что бы не случилось… Однако подлая червоточинка страха все же оставалась.

И косые взгляды, которые бросали на меня все встреченные северяне, чужой язык совсем незнакомые и непонятно-непривычные движения и жесты – все это заставляло меня чувствовать себя более чем неуверенно. Однако рядом ехал синеглазый Князь во власти которого стать настоящей живой бурей… Он не оставит меня. Я почему-то верила что он, как и я, не сможет забыть эту ночь, успокаивающий шепот, нежные поцелуи. Иначе Князь не был бы Князем. Сарона и второго раненого парня, Ильги, оставили в замке. Подлечатся потом приедут… Но мне не хватало веселого и смешливого Ронэ за который так интересно умел рассказывать и искусно отвлекать от грусти. Северные земли значительно отличались от тех, к каким я привыкла. Для начала тут было куда как холоднее. Везде вокруг виднелись горы, скорее всего горный хребет но точно я не знала – даже на самых точных и подробных карах эта местность красовалась пустым пятном. Было много елок, как обычных зеленых елей, так и каких-то странных, чей цвет отчетливо отливал голубизной. Другие деревья – низкие едва ли мне по плечо, с большими мясистыми листьями (и это в таком холоде!) я опознать не смогла, а спросить постеснялась. Девушки-воительницы так приторно вежливо мне улыбались что это отбивало всякую охоту к общению. А еще здесь были собаки! Везде, они носились, сбиваясь в группы больше походившие на стаи и безнаказанно носились по лесам-полям. Псы, сопровождавшие нас, нередко взрыкивали и подвывали, а те стайные отвечали. Общаются что ли? Хотя какая разница моя к ним неприязнь от этого вряд ли уменьшится. Что поделать, но заставить себя любить этих громадных и зубастых тварей я заставить себя так и не смогла. На пути стали попадаться селения. Странные, без каких либо признаков частоколов или других ограждений. Неужто им нечего опасаться? Если не разбойного люда, то диких зверей-то точно надо! Хотя… возле каждого селения крутились по одной две стаи собак. С такой охраной боятся нечего, но все же подобная беспечность меня поражала. Люди всегда ограждали свои деревни – до Объединения опасаясь нападения другого королевства, а после просто по привычке. Или все от тех же разбойников, которые умудрялись делать свое черное дело хоть отец и вырезал их шайки безжалостно. В первом селе, что попалось на пути, мне едва не поплохело от увиденного. Дети, маленькие и не очень, словно подтверждая сказанные когда-то Князем слова, бегали по снегу босиком, в легких рубашонках и чувствовали себя вполне комфортно! По крайней мере, на собак забирались весьма активно и использовали их как лошадей, благо зверюги размером не сильно и отличались. Следующим потрясением стало то что все северянки очень коротко стригли волосы. А я так надеялась, что это касается только воительниц! Но нет, даже маленькие девочки вместо привычных кос носили стрижки, а мальчишки наоборот стягивали хвосты лоскутками ткани. Нет уж, свои волосы обрезать не дам ни за что! Лучше буду светить угольной макушкой среди поголовно светловолосых местных. Зато Северин наслаждался. С ним здоровались буквально все встречные не исключая опять же детей. Кланялись, задавали вопросы, улыбались и не стеснялись выражать свою радость от его приезда. Многие из тех кто посмелей кивали в мою стороны и Князь пояснял им кто я такая. Всех слов я еще разобрать не могла, но общий смысл уже стала улавливать. Еще немного глядишь и заговорю… А к вечеру впереди показался первый приграничный город, в закатанных лучах выглядевший… волшебно. Высокая белокаменная стена с дозорными башнями окружала его, за ней виднелись острые шпили башен, сверкавшие как драгоценные камни…

– Красиво правда? – спросила одна из воительниц, что ехала рядом с моими санями.

– Очень! – забывшись, восторженно ответила я, за что немедленно поплатилась:

– Людишки-то, небось, строить так и не умеют… Я искоса глянула на нее, и ответила по возможности вежливо:

– Мы предпочитаем строить из дерева. Девушка фыркнула и пришпорила коня. Ну и ладно, мне же легче. Латъер, ехавший с другой стороны саней, что-то резко сказал ей вслед, но девушка не обернулась.

– Не расстраивайтесь княжна, – он ободряюще мне улыбнулся. – Элн, сестра Алкари, и все делает в угоду ей. Алкари же ясно невзлюбила вас преизрядно.

– Кто такая эта Алкари? – заинтересовалась я. Северянин указал на девушку, ехавшую рядом с Князем. Это она возглавляла воинский отряд и так жадно обнимала Северина при встрече. Понятно теперь почему она так ко мне относится. Он кстати очень красиво смотрелись вместе.

– Она, наверное, из знатного рода…

– Эм? – Латъер смотрел непонимающе.

– Ну, благородного происхождения.

– Ах, это… У нас, княжна, нету такой… такого… разделения? Да именно разделения. Есть Князь, есть его семья, а остальные равны между собой.

– Как так? – изумилась я. – Подобного не бывает! Всегда есть чистокровные и чернь, лорды и крестьяне…

– У вас людей, – невозмутимо закончил он.

– А вы что нелюди, что ли? – брякнула не подумав.

– Не люди, – согласился Латъер. Покосился на меня и пояснил: – Другая раса, как говорит Князь. Ха-ха! Вот вам и разгадка тайны. Стоило столько думать, гадать и мучиться неизвестностью, если достаточно было всего лишь спросить? Значит все-таки не люди… попытаться узнать побольше?

– И как же называется ваша… раса?

– Сальвиты. Что-то это названия мне напоминало… Что?!

– Но так Князь назвал тех духов что напали на нас! Собеседник пождал губы и нахмурился. Ответил с видимой неохотой.

– Это долгая и неприглядная история, княжна. Спросите лучше у Князя, он умеет говорить красиво.

– Мне не нужны красивости, мне нужна правда!

– Зачем? – вдруг спросил он.

– Что зачем?

– Зачем вам правда? От того будете ли вы знать ее или нет, ничего не измениться. Ничего кроме вашего отношения.

– Я умею судить беспристрастно.

– Князь тоже умеет. До тех пор пока дела не касаются его близких. Так было с Вельей… Возможно, так же будет и с вами. Если честно, то эта неведомая Велья меня начала злить. Ну, в каждой бочке затычка, право слово! Ничего без нее не обходится!

– Лазорь! – я подняла голову и улыбнулась хотя под шарфом, закрывающим лицо, Князь эту улыбку, конечно же, не разглядел. – Не замерзла? Было заметно, как при этих словах скривилась Алкари, не желавшая отлипать от Северина не на секунду. Ну, разумеется, ей закаленной сильной и здоровой было невдомек, зачем ее обожаемый, что видно невооруженным глазом, Князь возиться с такой слабачкой как я. А может быть коробили ласковые интонации какими он не скупясь сдабривал слова обращенные ко мне.

– Нет, что вы Княже. Не стоит беспокоится…

– Как раз стоит! – улыбнулся Князь. – Скоро уже приедем в Тиарк, сможешь нормально отдохнуть.

– Они и так не перетруждается в саночках сидючи, – буркнула себе под нос Алкари. Но я услышала. И Северин, скорее всего, тоже уж больно строгим взглядом одарил. Впрочем, та притворилась, что не заметила. Тут шевельнулось у меня в душе что-то мерзопакостное, исконно женское, требующее во что бы то не стало досадить гадкой противнице. Усиленное обидой и общей паршивостью настроения, это чувство, в конце концов, и заставило меня произнести:

– Княже, не возьмете ли к себе в седло? Уж больно на город полюбоваться хочется… – а сама сижу и глазками так невинно моргаю. Девицу перекосило.

А Северин тут же приказал остановится, спешился, поднял меня и усадил в седло, запрыгнул следом сам. Стало куда теплее, когда к спине прижалось его тело и руки невольно обняли, чтобы взять поводья. Северин же еще так и норовил пристроить свой подбородок на моей макушке. Пришлось делать вид что я целиком поглощена зрелищем приближающегося города, тем более что с лошади видно было и вправду лучше, и не замечать этих его маневров. Так мы и двинулись дальше. Алкари едва ли не шипела от злости, но соловеем заливалась исправно, пытаясь отвлечь Князя от меня на беседу. Тот почти не реагировал, отвечал односложно и лениво, такое впечатление, что вот-вот замурлыкает как изласканный домашний кот.

– Князь, – через некоторое время окликнула я.

– Северин.

– Эм, ладно, Северин… Я спросить хотела.

– Ну так спрашивай.

– Мне Латъер сказал, что ваша раса… То есть что вы сами называете себя сальвитами. Князь хмыкнул:

– Да уж, вы, принцесса, как я вижу, можете разболтать любого. А тем, что мои воины трясутся за вас сильнее, чем за собственных детей, еще и активно пользуетесь. Да, мы другая раса. Да те, кто напал на нас тогда тоже сальвиты. Дальше что? Я даже растерялась от такой постановки вопроса. То есть как это что дальше? Совсем не к месту в наш разговор решила вмешаться Алкари.

– Дорогая принцесса неужели вы считаете позволительным для себя досаждать нашему Князю? Поверьте он и без того устает достаточно.

– Но я вовсе не…

– Алкари, – оборвал мои жалкие попытки оправдаться Северин. – Будь повежливей, Лазорь все же принцесса.

Девица что-то резко ответила ему на северном языке. Он некоторое время молчал, потом ответил тихо. Видимо ответ девице по нраву не пришелся, ибо она, резко ударив лошадь пятками, рванула вперед.

– Вы ее обидели, – заметила я.

– Боюсь, что ее обидел не я а сложившаяся ситуация, – вздохнул Князь. – Вт что Лазорь давай договоримся, что все свои вопросы ты оставишь до приезда домой. Хорошо?

– Домой?! Неужели?..

– В мой дом, Лазорь, – тихо пояснил. Надежда вспыхнувшая, было, после его неосторожных слов угасла, оставив после себя тихую грусть и острую тоску. Оказывается, еще не все во мне смирилось, где-то в глубине души я по-прежнему верила, что смогу вернутся…

– Да, конечно…

– Лазорь, – шепнул он мне в волосы, – не грусти. Мне не хочется видеть тебя печальной.

– А вот Алкари была бы этому очень даже рада, – не удержалась я.

– Алкари еще маленькая и глупая. Она ревнует, думает, что ты отберешь у меня любовь к ней. Вот даже как? Любовь…

– А я не отберу?

– Нет, что ты, – Северин засмеялся таким искренним смехом, что и я не смогла удержаться улыбнулась тоже, хотя настроение было весьма далеко от веселого. – Ты драгоценная моя принцесса заняло столько места в моей душе, что даже Алкари не вытеснит тебя оттуда. Что он имел в виду? И как вообще можно шутить такими вещами? Хотя может у северян как-то по-другому отношения и чувство обозначаются? Хотя с другой стороны его слова сложно понять как-то иначе… Что ж, поживем, узнаем. Когда мы, наконец, въехали в ворота Тиарка, я не могла думать ни о чем кроме горячей ванны и постели. Сидеть в седле пусть даже с поддержкой Князя то еще испытание, а попроситься обратно в сани не позволяла гордость. К тому же от нестерпимого сияния снега под солнцем дико разболелась голова. А доблестная и ревнивая воительница не упустила возможности отпустить несколько завуалированных оскорблений понятных только женщинам. Учится на ошибках, в открытое препирательство больше не лезет, боясь, видно, что Северин осадит. Мне уже дико надоело быть лаской среди стаи голодных волков. Причем волки эти исключительно одного со мной пола, поэтому как побольнее ужалить знали прекрасно. Что же будет в доме Князя? Кажется мне, что свое законное место рядом с ним придется едва ли не выгрызать зубами. Оно мне конечно и даром не надо, да только в свете всего того, что я узнала, является самым безопасным. А безопасностью пренебрегать не стоит ни в коем случае.

Ночевать Князь решил у Смотрителя этого города. Насколько я поняла Смотритель это что-то вроде наместника. Этот северянин был невысок, полноват и очень добродушен. Хотя не высок это по меркам северян, я ему даже до подбородка не дотягивала. Дом у Смотрителя был большой двухэтажный и как и почти все строения которые я до этого здесь видела каменный. Но изнутри каменные стены были обшиты деревянными панелями, чтобы теплее было. Эти панели очень меня заинтересовали – я никогда не видела такого дерева. Красноватое по цвету оно было испещрено самым необычным древесными рисунком, какой только мог существовать. Наверное, какая-то местная порода, раз у нас даже и не слышали о подобном. Мне выделили отдельную комнату и, слава Богу, девочку из местных слуг. Они мягко улыбалась и проворно мне помогая не прекращала болтать, ничуть не стесняясь того, что я в общем-то чужеземка и не понимаю почти ни слова из ее веселой трескотни. Царапина на боку почти полностью зажила, уж не знаю была ли в этом заслуга Князя. Сама по себе она вряд ли зажила бы так скоро… Хотя чего только не может быть в этом царстве снега, холода и зимы? А вечером Князь преподнес мне подарок. Я уже засыпала, очень устав за день когда он даже не постучав зашел в мою комнату. Закрыл за собой дверь на защелку, бесцеремонно уселся рядом на кровать.

– Княже… – тяжело вздохнув начала, было, я, но он перебил:

– Держи. Это была лента. Обычная лента дл волос, правда, белая как снег.

– Я ее зачаровал, и держать она будет лучше чего угодно, – явно донельзя довольный собой объяснил Князь. – Так что больше не будешь мучиться с волосами.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я и, не удержав в узде любопытство, спросила: – Но ваши женщины не носят длинных волос, может, и мне нужно будет обрезать косы?

– Ни в коем случае! – отрезал Князь. – Они мне нравятся. А на других не смотри, у нас ведь отличные от ваших обычаи. Вот и девушкам запрещено волосы длинные носить.

– Но почему? Это же красиво!

– Красиво, – тяжело вздохнул Князь и кажется, даже с какой-то грустью посмотрел на меня. – Этот обычай ведется еще с тех времен, когда правил мой дед. Тогда люди были жадны и ненасытны, а прознав, что на наших землях есть горы богатейшие камнями да металлами решили нас не особо деликатно подвинуть. Напали, как водиться без предупреждений и прочего, напали на город Ирск, что на границе находиться. И подгадали как раз ко дню, когда все мужчины уходили на сутки в священное место – есть у нас и такая традиция – поминать погибших. В городе были только женщины да дети, и те старики кто даже встать не смог… Северин замолчал, смотря куда-то вдаль.

– Дед рассказывал, потом, как примчался туда к полудню следующего дня, почуяв неладное. Естественно воительницы недолго продержались против людей. Кого убили, кого в плен угнали… А кто не пригоден был на забаву на собственных волосах повесили. А что было когда вернулись мужчины того города… Вскоре тех людей нашли и вырезали до последнего. Потом еще несколько недель дед самолично ездил вызволять тех пленниц, которых уже успели продать. И вернул ведь, всех до последней. А женщины с тех пор не растили волосы.

– Вот такая вот история, Лазорь, – устало потянулся Князь.

– Северин, – неверным голосом позвала я, чувствуя навернувшиеся на глаза после его рассказа слезы. Воображение у меня было более чем богатое.

– Что, драгоценная моя?

– Не уходи сегодня хорошо? Побудь со мной… Вдруг сны будут страшные сниться…

– Конечно, Лазорь, все что попросишь. Зря я, наверное, рассказывать взялся, на ночь тем более…

Я легла поудобнее, и почувствовала, как Князь лег рядом поверх одеяла. Рядом с ним не было страха. И никакие плохие сны мне не приснятся пока он будет со мной.

Почти заснув, я все же задала мучивший меня вопрос:

– А твой дед почему не ушел поминать? Ведь он тоже мужчина? Князь усмехнулся в ответ:

– В ту ночь бабушка рожала моего отца.

К счастью никаких страшных снов мне не приснилось. И пробуждение было даже более чем приятным – особенно незнакомая тяжесть на животе. Я лежала на спине, раскинув руки, с разметавшимися по постели волосами. Князь по-прежнему спал рядом, только в отличие от меня, трогательно свернулся калачиком, положив голову мне на живот. Он был одет и лежал поверх одеяла. Это было даже красиво. Серебро его волос и чернота моих. Его сила и моя слабость. Мама когда-то сказала мне: 'Чтобы прожить счастливо всю жизнь с мужчиной и любить его, нужно чтобы вы были абсолютно одинаковыми… или абсолютно противоположными.' Мы не похожи, но можно ли назвать нас настолько разными? Ведь дело не только во внешности, а ее и в характере, душе, воспитании… Но вот сейчас, смотря на спящего Князя, я могла сказать со всей искренностью на которую способна: я могу его полюбить. А он? Сможет хотя бы терпеть рядом? Он Князь, хотя официально их всех уничтожили еще сотню лет назад. Сколько ему лет? И как он выжил? Ведь в той войне, когда против самых могучих магов пошли обычные, последние использовали самый грязный и бесчестный способ победить – они обращали против магов их же Ограничения…

У каждого мага после определенного уровня силы есть такие Ограничения. Это сам мир решил обезопасить себя от слишком непостоянных существ… Чем сильнее маг, тем серьезней и сложнее его Ограничение. И Высших они, соответственно, держат в довольно узких рамках. Избавиться от ограничений невозможно, хотя архимаги уже не раз и не два пытались. Вывод один: Ограничения часть магической силы и она пропадет вместе с ними. Есть бедолаги, которым Ограничения не дают нормально жить. Я слышала, например, что одному юноше нельзя было показываться на солнце, иначе Ограничение начинало вытягивать из него жизнь. Таких магов специально лишают дара, чтобы не мучились зазря. Интересно, а какие ограничения у Северина? Будто подслушав мои размышления, Князь завозился, потерся щекой о мой живот и приподнялся на вытянутых руках. Я улыбнулась, настолько забавным он выглядел с растрепанными после сна волосами и сонной полуулыбкой.

– Доброе утро, – поприветствовала я.

– И тебе Лазорь, – ответил он и потянулся, хрустнув суставами. – Давно не спишь?

– Не очень. Из коридора послышали невнятные гневные воли, какая-то возня; Северин мигом подобрался, насторожился.

– Что там? – испугалась я.

– Не знаю, – помолчав, сказал он. – Но предчувствие у меня нехорошее. В дверь комнаты заколотили, да так что она чуть не слетела с петель. Я только и успела, что закутаться в одеяло, когда Князь распахнул ее.

– Что происходит? – холодно вопросил. Стоявшие в коридоре северяне в основном женщины, с решительностью написанной на лицах загомонили все разом, указывая на меня руками. Я не поняла ни слова. А вот Князь, судя потому как разом ожесточилось его лицо – понял.

– Что такое? – пискнула я, но он услышал и повернулся ко мне. Синие глаза словно покрылись коркой льда.

– Они говорят, что ты прокляла Элн, сестру Алкари. Она умирает. Я даже не сразу поняла смысл его слов. Потом решила, что мне послышалось, однако взгляд Князя развеял эту надежду. Заем некоторое время потратила на осмысление сложившейся ситуации. И только после всего этого – испугалась. Что бы не случилось с сестрой Алкари, в этом обвинят меня. Даром, что я и вправду не хотела ее проклинать, да и не смогла бы. Магии во мне, да я уже говорила, хватает разве что на редкие вещие сны и те не особенно понятные. Но что же могло случиться с Элн? Князь в упор, не мигая, смотрел на меня. А толпа за его спиной не прекращала негодовать.

«Это самое страшное, – вспомнились мне вдруг слова матери, сказанные когда-то, – когда тебя ненавидит толпа. С одним человеком можно договориться или же просто поговорить, что-то ему объяснить, доказать, убедить… Против толпы есть одно оружие – власть. И то ненадежно, ибо действенно, только пока люди нормально к тебе относятся. Толпа жестока – может не вспомнив ни о чем разорвать на куски; беспощадна – доказать ей ее неправоту невозможно; неостановима – ведомые слепой яростью и жаждой мести люди не боятся НИЧЕГО. А еще толпа тупа как новорожденный ягненок и столь же послушна слову лидера, которого избирает из своей массы. Но даже этого лидера она станет слушать пока его слова не пойдут вразрез с ее жестокими желаниями…»

– Пойдем, – оборвал мои мысли Князь. – Пойдем мне нужно увидеть их. Кого именно он не уточнил, но я и так догадалась. Элн и Алкари.

Я неуверенно кивнула, с сомнением глядя на северян столпившихся в коридоре. Дадут ли пройти? Ой, не верится как-то… Но Северин взял меня под руку и чуть ли не поволок, даже одеться не дал, пришлось так и кутаться в одеяло. Его подданные расступались перед своим Князем, а следовательно и передо мной. Шли недолго, несколько поворотов и вот они, двери которые Князь, не медля ни секунды, открыл.

Первое что бросилось мне в глаза это кровать, хотя, глядя на это сооружение, в голову приходило совсем другое слово – ложе. Человек этак на пять. Очень высокое, и просто огромное по ширине, с балдахином и спускавшимися с него облаками белой газовой ткани.

Собственно кроме него и небольшого стола, с какими-то инструментами, в углу, в комнате ничего и не было. Окна, в которые ярко светило солнце, задернуты светлыми занавесками, так что света достаточно, чтобы разглядеть все в подробностях. В том числе и Элн, лежащую на кровати, закутанную в одеяло и среди вороха подушек самого различного размера. И ее сестру сидящую рядом. Сама Алкари была бледной, ее щеки мокрыми, а глаза покраснели, видимо долго плакала. Короткие волосы стояли дыбом, одежда растрепанна… Но воительнице казалось не было до этого никакого дела. Она, не отрываясь, смотрела на сестру, сжимала ее ладонь, и отвела глаза, только когда к кровати подошел Князь. А потом посмотрела на меня.

В ее взгляде было многое. И ненависть, и зависть и… надежда? И еще множество чувств, которые я не сумела разгадать. Элн слабо застонала, привлекая мое внимание. Я вгляделась в ее совершенно белое, без единой кровиночки, лицо. На котором были едва видны маленькие черные точечки, которых становилось все больше от щек до лба, в центре которого страшным черным узором, объятый рисованным пламенем, виднелся кинжал, без ножен и с вычурной рукоятью. Я невольно вздрогнула. Этот рисунок… Это печать, появляющегося на проклятом… Элн действительно прокляли! Причем сильно и страшно: ведь тот, кто проклинал, должен был не жалея своей крови, выцарапать такой рисунок на себе, после чего он собственно и проявлялся на том, кому проклятье предназначалось. Да, с магией крови шутить нельзя. Нельзя, тем более сильным магам, ведь почти наверняка у проклинающего после такой магии появится еще одно или даже несколько Ограничений. Боже мой, кому могла так досадить Элн? Кто не пожалел своей судьбы, чтобы проклясть ее? Северин со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Я только сейчас заметила, что народу в комнате достаточно и невольно шагнула ближе к Князю. Заметив мое движение, он встрепенулся, оглядел присутствующих дикими глазами и произнес тихо, почти шепотом, но от интонаций мне захотелось сбежать подальше и забиться в самый темный угол:

– Все вон. – И еще раз окинув взглядом кровать и Элн на ней, велел Алкари остаться.

– Княже, – взмолилась она. – Помоги, мой Князь, защити мою сестру от зла! Насколько я поняла, это была какая-то ритуальна фраза, хотя и говорила Алкари на всеобщем королевском, наверное, специально чтобы мне было понятно.

– Не говори глупостей, – осадил ее Князь, – еще не бывало такого, чтобы я свой народ бросал. Он дотронулся пальцами до рисунка на лбу воительницы.

– Печать крови… Снять ее может только тот, кто наложил, а до этого момента она будет тянуть из Элн жизнь пока не убьет.

– Надо искать заклинателя, – эхом откликнулась Алкари и зло сверкнула глазами на меня. – Все уверены в виновности княжны! И я тоже, в это верю. Я похолодела.

– На каком основании? – сложив руки за спиной, Князь прошелся от кровати до окна и обратно. Мой отец тоже так делал, когда думал о чем-то чрезвычайно важном. Может это привычка всех властителей? Ох, Боже, о чем это я думаю?

– Они поссорились вчера и княжна, вероятно, затаила зло. Моя сестра не сдержавшись очень резко высказалась о расе людей, оскорбив ее тем самым… Но это не повод для убийства! Князь сжал пальцами виски и смерил меня тяжелым взглядом.

– Что молчишь принцесса? Почему не оправдываешься?

– Зачем? – намного резче, чем следовало бы, ответила я. – Моему слову здесь нет веры, не так ли? Глаз он не отвел. Но и опровергнуть мои слова не поспешил. Вместо этого снова обратился к Алкари:

– Свидетели их разговора были?

– Да! Латъер был рядом как вы и приказывали.

– Хорошо. Прикажи позвать его сюда. И Смотрителя тоже. Мы в его доме как никак. Алкари не стала дожидаться, пока ей повторят, мигом сорвалась с места и вылетела за дверь, оставив нас с Северином одних, если не считать, конечно, бессознательной Элн. Я зябко закуталась в одеяло. Нет, здесь не было холодно, просто я не очень уютно чувствовала себя стоя в одной только ночной рубашке, пусть та и была приличной даже сверх меры: длиной до пят, с длинными рукавами и даже с горлом. К тому же ее ткань была очень плотной и совсем не просвечивала… Но все-таки это, а так же отсутствие привычной вуали изрядно смущало заставляя закрывать лицо углом одеяла.

– Лазорь…

– Что? – голос у меня дрожал.

– Я… – Князь пятерней взъерошил себе волосы, – я верю, что это не ты. Вздох облегчения против воли вырвался из моей груди.

– Значит, все будет хорошо?

– Не факт. Нужно еще убедить в этом остальных.

– Но они же ваши подданные!

– И поэтом имеют право знать правду, а Алкари, еще и мстить. У нас подобное жестоко карается. Как и все действия причиняющие кому бы то ни было вред.

– Что же делать? – от отчаяния чуть слезы на глаза не навернулись, но я вовремя вспомнила, что вроде как принцесса и показывать слабость мне совсем не к лицу.

– Главное – слушайся меня. В этот момент вернулась Алкари, зло глянувшая в мою сторону, и тут же рванувшая к своей ненаглядной сестрице, а вместе с ней Латъер и Смотритель.

Я смотрела в глаза Князю, он смотрел в мои. Тяжело. Не отрываясь. Не колеблясь и не сомневаясь в этот момент. Ни в чем. Но все же я первой отвела взгляд. И зажмурилась.

– Латъер, – Северин на миг замолк, словно собирался с мыслями. – Расскажи, что ты видел и слышал вчера, когда общались принцесса и Элн. Воин откашлялся и заговорил, но Князь почти сразу же оборвал его:

– Прошу всех здесь говорить на понятном моей будущей жене языке. О, Боже. Он нарочно так выделил голосом и интонациями эти слова? Или нет? Латъер рассказал – сухо, подробно и абсолютно точно. Смотритель выругался. Конечно, ничего особенного Элн тогда не сказала, но и этого хватит чтобы у высокородной принцессы был повод затаить зло. Откуда им знать, что меня такие неуклюжие нападки давно не трогают… Однако повод был, результат в виде проклятие тоже, а значит дальнейшее разбирательство неизбежно.

– За что?! – закричала вдруг Алкри, стиснув руками одеяло на кровати. – За что ты мстишь ей? Что она тебе сделала?

– Тихо! – рявкнул на нее смотритель.

– Это она! Она! Неужели вы не видите? – Слезы, крупные горошины слез катились по золотистой коже, а она и не думала скрывать их. – Убийца! – Метнулась ко мне через всю комнату и вдруг упала передо мной на колени, вцепилась в одеяло; ее глаза заставили меня дернуться из этой хватки – безумные от слепого отчаяние, почти сгоревшие в агонии боли. – Пожалуйста, принцесса, княжна, Лазорь, пожалуйста… Прошу, умоляю тебя! Верни мне ее, отзови проклятье! Я все что хочешь, сделаю, я встану перед тобой чтобы защитить от Князя, от суда, приму на себя твою вину, только, пожалуйста, верни мне мою сестру! Я в растерянности попятилась…

– Хватит Алкари, – голос Северина больше походил на треск льда чем собственно на голос. – Перестань.

– Истерика тут не поможет, – покачал головой Смотритель, подошел и поднял Алкари, по одному отцепляя ее пальцы от одеяла. – Успокойся. Не трать время Элн напрасно, его у нее, не так уж и много. Эти слова подействовали куда как лучше пощечины или ледяной воды в лицо, Алкари вытирая слезы и сгорбившись, как старуха, села на кровать.

– Я предлагаю вот что, – уже нормальным голосом сказал Северин. – Пусть Лазорь обнажится перед нами, если на ее теле нет рисунка проклятия, то значит, и вины на ней нет. Все согласны?

– Разумно, – согласился смотритель.

– Да, – коротко ответил Латъер и с жалостью посмотрел на меня. Алкари только кивнула. А я стояла, ни жива, ни мертва. Мне? Потомственной аристократке, принцессе из древнейшей семьи, раздеться перед ними? Мужчинами? Несколькими?! Они, должно быть, смеются надо мной. «Одумайся, – шепнула разумная часть, – так ты докажешь что не виновна, а отказавшись, практически признаешь что прокляла! Гордость не важнее жизни! Одумайся!» Это должно быть страх заговорил во мне. Подлый страх смерти и боли.

– Нет, – обрекая себя на самое ужасное, на неизвестность, и, тем не менее, твердым голосом отчеканила. – Нет. Ни за что. Алкари вскинула мокрое, от не перестававших течь слез, лицо и закричала, как маленькая девочка, истошно и тыкая в меня пальцем, будто бы остальным и без того было неясно кого она имеет в виду:

– Виновна!

– Княжна!.. – ахнул Латъер.

– Тихо! – поморщился Северин. – Раз так…

– Пусть докажет, что вины не несет! Пусть Боги рассудят, пусть покарают неправого! – вновь завизжала Алкари. – Я требую поединка! В виске противно стрельнуло боль. Ага, поединка она захотела… Тут любому ясно кто выиграет, что смеяться-то.

– Успокойся, девочка! – тоже схватился за голову Смотритель. – Экая голосистая… А ну, пыл-то поумерь! Нашла время права доказывать. Слушай лучше, что Княже молвит – он нам ближе всяких там богов. – Он пробормотал что-то еще, но я не расслышала, да и вряд ли там было что-то лестное. Северин некоторое время смотрел на меня, покачивая головой словно говоря: «я же просил…» А потом вдруг зажмурился на мгновение. Его слова стали для меня громом среди ясного неба:

– Хорошо. Пусть будет поединок.

– Княже!.. – выдохнула я на грани шепота. Его слова были как… как будто у меня взяли и отняли весь воздух из груди, а раньше твердая земля под ногами так и вовсе исчезла. А Алкари ощерившись, едва не кричала от радости.