Текст книги "Трагические самоубийства"
Автор книги: Екатерина Останина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 3
Когда мир отвергает художника
Натуры творческие более всего подвержены депрессии, ведь им свойственно гораздо болезненнее переживать одиночество, непонимание окружающих и, что хуже всего, забвение, если до этого человеку одаренному удалось добиться известных успехов и высот. В актерской или артистической среде, по мнению психологов, самоубийства – привычное дело. Для актера самой страшной бедой зачастую становится потеря популярности и успеха. Отсутствие предложений от продюсеров и режиссеров усиливает осознание собственной ненужности, утрату собственной значимости. Так, известный актер немого кино Макс Линдер, когда почувствовал, что его былая слава и популярность остались в прошлом, впал в глубокую депрессию, а затем…
Немецкая актриса Мария Шелл однажды приняла чрезмерную дозу снотворного. Для окружающих ее попытка самоубийства, к счастью закончившаяся провалом, явилась невероятным потрясением, ведь она никогда не выказывала своего истинного состояния, глубоко прятала грусть и переживания, на людях всегда выглядела жизнерадостной и энергичной. Позже актриса призналась: «Мне ведь никто не давал права отравлять окружающим жизнь из-за собственных неприятностей…»
Звезда мирового уровня танцовщица Дженни Долли (она выступала вместе с сестрой Розой) в 1933 году попала в автомобильную аварию, в результате которой ее лицо было совершенно обезображено. Можно представить состояние женщины, тем более звезды, внезапно утратившей свою привлекательность из-за несчастного случая. Для многих представительниц слабого пола это обстоятельство могло бы стать серьезной причиной для депрессии, ведь, даже умирая, любая женщина стремится занять как можно более пленительную позу. Едва Дженни Долли узнала о своей трагедии, она сказала, что «врачи не помогли ей, сохранив жизнь». Прошло почти 8 лет после катастрофы, вероятно, все это время знаменитая в прошлом звезда танца провела в муках и сомнениях, а в 1941 году она повесилась в номере гостиницы на оконной раме.
Еще одна знаменитость, голливудская актриса Клара Блэндик, известная по фильму «Волшебник страны Оз», ушла из жизни после того, как потеряла всякую надежду вновь быть приглашенной на съемки какого-нибудь фильма. Облачившись в свое самое красивое платье, сделав изысканную прическу и макияж, она приняла таблетки и легла на кровать, предварительно надев на голову пластиковый пакет, чтобы не испортить прическу. Пресса позже отмечала, что Клара Блэндик покончила с собой в том же номере голливудской гостиницы «Шелтон», где почти 20 лет назад повесилась Дженни Долли. Гостиница за это время уже приобрела дурную славу гостиницы самоубийств.
Выпив убойную дозу снотворного, покончил с собой в 1958 году Филипп ван Занд. К своим 53 годам жизни он успел сняться более чем в 300 фильмах.
Снотворные таблетки, с момента их появления, стали излюбленным способом порывать с жизнью для людей, причисляющих себя к творческой богеме. Действительно, они позволяют уйти из жизни тихо и безболезненно и к тому же придать предварительно своей еще живой плоти подобающий вид. С помощью злосчастных таблеток снотворного покончила с собой французская певица Далида. По поводу ее смерти было высказано немало версий. В этом отношении интересным будет вспомнить строку из мемуаров Казановы (и хотя это XVIII век, но некоторые замечания до сих пор актуальны), посвященную одной из его бывших возлюбленных: «О ней все забыли, ибо пятидесятишестилетняя женщина в Париже все равно что мертва». Далида была гораздо старше этого возраста, а для женщины, некогда очень знаменитой и очень красивой, нет ничего страшнее, чем такие понятия, как время и старость.
Очаровательная Мерилин Монро в период горького разочарования также приняла снотворное, пытаясь таким способом разомкнуть плотное кольцо одиночества.
М. Ройзман, знающий не понаслышке о судьбах актеров, в своих воспоминаниях описывал историю несчастной любви, в результате которой актриса покончила с собой: «Вадим <Шершеневич> полюбил артистку Юлию Дижур. Она ответила ему взаимностью… Но вот Дижур повздорила с Вадимом, и он ушел от нее, заявив, что никогда не вернется: он хотел проучить ее. Она несколько раз звонила ему по телефону, он не поддавался на уговоры, и она выстрелила из револьвера себе в сердце». Об этом несчастье писал и сам В. Шершеневич: «Трагически погиб человек, которого я любил. О смерти я узнал из газет, и еще несколько дней после смерти этой женщины я получал от нее, уже мертвой, письма. Письма из Киева до Москвы шли дольше, чем пуля от дула до виска».
Возможно, люди, так часто исполняющие роли, в том числе и трагические, переносят переживания своих персонажей со сцены в жизнь, как бы перестают различать жизнь реальную и жизнь экранную, заигрываются, и тогда им кажется не так уж и страшно переступить последнюю черту. Черту, отделяющую жизнь от смерти.
Людвиг Баварский.
Фантастический мир лебединого короля
Король-мечтатель Людвиг Баварский был самой трагической фигурой XIX столетия. Его называли немецким Гамлетом; он тревожил воображение многих писателей и поэтов. Гийом Аполлинер писал о нем как о «лунном короле», а Поль Верлен посвящал ему сонеты. Габриэле д’Аннунцио преклонялся перед ним, говоря, что покорен мощью гордости и уединения Людвига, мечтавшего о вселенском одиночестве горных высот и сказочных замков, о невозможном, о безумном с точки зрения погрязшей в практицизме толпы. «Людвиг Баварский поистине король, но король самого себя и своей мечты. Он не может передать свое желание толпе и склонить ее под ярмо своей идеи; он не может выразить в действии свою внутреннюю мощь. Он является одновременно и величественным, и детски наивным», – говорил д’Аннунцио.
Последней попыткой понять величайшее поражение Людвига, которое было на самом деле поражением самой мечты, стал фильм великого итальянского режиссера Лукино Висконти «Людвиг». Висконти всегда любил, по его собственному признанию, описывать истории поражений. Его привлекали судьбы, подобные судьбе Людвига, и души, одинокие и разрушенные реальностью.
Людвиг Баварский
Людвиг Баварский происходил из древнего рода Виттельсбахов, прославившихся своими необычайными способностями в области архитектуры и искусства. Он родился близ Мюнхена 25 августа 1845 года. Его отцом был император Максимилиан II, а матерью – прусская принцесса Мария Гоггенцолерн. Через мать Людвига сумасшествие проникло в семью Виттельсбахов. Сестра Марии, тетка Людвига, регулярно лечилась в психиатрических клиниках. Несчастная была уверена, что проглотила стеклянную софу. Людвиг был необычайно красив и обладал поистине блестящими дарованиями. Его дед, Людвиг I, гордясь своим отпрыском, писал своему брату, королю Греции: «Людвиг красивейший – поразительная красота. А его глаза – это страстные глаза Адониса». Правда, известный французский психиатр Морель был настроен в отношении царственного ребенка более прозаически. «В этих глазах я вижу будущее сумасшествие», – признавался он.
С точки зрения окружающих Людвиг отличался странностями с самого детства. Например, он никогда не любил обычных для детей шумных подвижных игр, предпочитая уединение. Целыми днями он бродил по лесу, предаваясь мечтам, о которых было известно лишь ему одному. Ему никогда не было скучно в одиночестве.
У Людвига были самые лучшие гувернеры из Франции, уверенные, что король и тщеславие – понятия неотделимые. Французов можно было понять: ведь эпоха расцвета их страны совпала с девизом великого Людовика XIV «Государство – это я». И тем не менее не королевское тщеславие являлось высшей ценностью для Людвига. Многие говорили, что, несмотря на любовь к мечтам и уединению, принц обладает сильной и независимой волей, светлым и быстрым умом, умением быть настойчивым в принимаемых им решениях.
Когда Людвигу исполнилось 18 лет, он стал королем Баварии. Умер его любимый отец, Максимилиан II. Получив печальное известие, Людвиг упал в обморок к ногам своей матери.
Это были тяжелые времена для небольшого княжества: в Европе шла война между Австрией и Пруссией. Для молодого короля оказалось слишком трудной задачей разобраться в расстановке военных сил, и он предположил, что будет правильнее принять сторону Австрии. Людвиг просчитался, и верх в войне одержала Пруссия. Опасаясь, что Бавария потеряет самостоятельность, Людвиг пошел на союз с Пруссией и, говорят, даже стал поклонником Бисмарка.
В 1870 году Бавария предоставила своих солдат Пруссии для проведения франко-прусской кампании, чем значительно облегчила победу своему союзнику. После этого Людвигу удалось добиться большей независимости Баварии в германском союзе, причем остальные княжества обладали гораздо меньшей степенью свободы, нежели та, что была теперь у Баварии.
Людвиг мечтал о полной независимости своего княжества. В связи с этим в нем постепенно сформировалась ненависть к Берлину и всему, что может оттуда исходить. В жизни очень деликатный и терпимый, Людвиг приказал поместить в тюрьму на хлеб и воду германского кронпринца Фридриха, однако придворные откровенно саботировали приказы своего монарха, нисколько не страшась его гнева.
Высшие государственные чиновники Баварии, как им казалось, имели все основания для недовольства королем. И первым его грехом оказалось неодолимое пристрастие к творениям Рихарда Вагнера. Эту величественную и завораживающую музыку он впервые услышал в 18 лет. Людвиг навсегда запомнил тот незабываемый день – день своего рождения. Ему преподнесли дивный сюрприз – сказочный вечерний праздник, центром которого явился поезд Лоэнгрина. На озеро спустили украшенную ладью в виде лебедя. Принц Пауль фон Торн унд Таксис, юный флигель-адъютант Людвига, обладатель прекрасного голоса, исполнил арию Лоэнгрина. Король был потрясен. Он пожелал немедленно познакомиться с композитором, чья музыка настолько отражала состояние его души.
В это время Вагнеру было уже 50 лет; он находился в тяжелейшем творческом кризисе и погряз в долгах. Общество забыло и отвергло его, композитор прозябал и находился на грани отчаяния. Именно в этот момент Людвиг разыскал его и помог материально. Они стали много и часто встречаться, переписываться. Свои чувства к кумиру Людвиг никогда не скрывал. В одном из посланий 1865 года баварский король писал ему: «Вы и Бог! До смерти, до перехода в иной мир, в царство ночи миров, пребываю верным Вам».
Вагнер отвечал восторженной взаимностью молодому королю: «Вы знаете, – писал он, – что молодой баварский король отыскал меня. Сегодня меня привели к нему. Увы! Он так хорош, так умен, так полон глубокого чувства, так великолепен, что я боюсь, что его жизнь, подобная мечте богов, увянет в этом обыденном мире! Он любит меня с пылкостью первой любви, знает все про меня, как моя собственная душа. Вы не можете себе вообразить всю прелесть его взгляда! Только бы он жил, он слишком хорош для мира!».
Очень скоро дружба между королем и композитором стала предметом злобных сплетен и пересудов. Чиновники распускали слухи один другого нелепее и утверждали, будто Вагнер проповедует Людвигу безбрачие и вмешивается в дела государственной важности. Тем не менее король обладал достаточной самостоятельностью суждений и был способен принимать решения сам, не прислушиваясь ни к чьему мнению и имея относительно всего собственные умозаключения. В свою очередь, «злой гений» Людвига Вагнер признавал, что без его покровителя не существовало бы ни «Парсифаля», ни «Нибелунгов».
Главное, что вызывало гнев придворных, – это огромные траты Людвига на Вагнера. На самом деле это было вовсе не так. Конечно, баварский король подарил композитору большой дом в Мюнхене, но пенсию, составлявшую всего 15 000 марок, никак нельзя назвать большой суммой, ставившей под удар благополучие княжества.
Людвиг постоянно слышал обвинения против Вагнера. Тот будто бы является прусским шпионом и к тому же масоном, и перед ним якобы поставлена задача обратить жителей Баварии в протестантскую веру.
В этот трагический момент Людвиг, верный идеалам дружбы, писал Вагнеру теплое ободряющее письмо, желая успокоить близкого по духу человека: «Дорогой друг! О, я очень хорошо понимаю всю глубину ваших страданий. Вы говорите, что, заглянув в глубину человеческого сердца, вы нашли там злобу и испорченность. О, я верю вам, и я понимаю, насколько вы могли отдаться порывам гнева против людей! Но не забудем (не так ли, мой дорогой?), что есть много благородных и добрых сердец, для которых можно с удовольствием работать и жить. А между тем вы говорите, что не созданы для земного мира! Заклинаю вас, не огорчайте вашего верного друга. Мужайтесь: любовь может заставить все перенести и под конец приводит к победе! Любовь умеет найти в самой простой душе семена добра, она одна умеет побеждать! Живите, возлюбленный души моей! Умение забывать есть добродетель: это ваши собственные слова, которые я теперь восклицаю вам: „Прикроем снисхождением ошибки других, помните, что ведь за всех умер и страдал Спаситель!“. Ваш и по смерти верный друг Людвиг. 15 мая 1864 года».
Во всяком случае Вагнер искренне любил Людвига и никогда его не предавал, чего нельзя сказать о женщинах. Поэтому стоит ли винить композитора в том, что король предпочитал оставаться холостяком? Людвиг был человеком чувствительным, способным на глубокую привязанность и на отчаянную ненависть, когда речь шла о чем-то самом сокровенном в его душе, на что покушались посторонние. В свое время баварский король нежно любил принцессу Софию, очаровательную прелестницу, сестру австрийской императрицы Елизаветы (впоследствии, в 1897 году, она погибла в пожаре во время проведения в Париже благотворительного базара). Красавец Людвиг и София были чрезвычайно привлекательной парой, и жених относился к своей невесте как к божеству во плоти. Однако случай разрушил его доверие к любимой женщине, а другую полюбить он так и не смог.
Однажды король, как истинный романтик, решил сделать Софии очаровательный подарок: он собрал странствовавших музыкантов и вместе с ними отправился к принцессе, чтобы исполнить ей серенаду. Свою любимую он обнаружил в парке: очаровательная и невинная София перебирала пальцами волосы молодого аббата. Их скрывали ветви деревьев, но король мог отчетливо видеть, как сплетаются их руки и готовы в следующее мгновение слиться губы. Взбешенный, Людвиг бросился на неверную возлюбленную и нерадивого аббата. Еще секунда – и он убил бы обоих любовников, но подоспела свита принцессы, и слуги удержали руку баварского короля. Когда Софию попросили объяснить столь странное поведение ее жениха, она, подобно многим женщинам, солгала. Причем ложь была откровенно нелепой и била в самое больное место Людвига. София спокойно заявила, что ее жених – просто сумасшедший и у него произошла галлюцинация.
Людвиг смолчал, но от женщин с тех пор предпочитал держаться на расстоянии. Вероятно, он был прав: никто не умеет делать так больно и бить с такой силой и меткостью, как любимый человек, который знает все твои секреты, тайные мысли, мечты и боль. Король любил, чтобы ему читали вслух. Он мог слушать декламацию актеров ночи напролет. Однажды к нему в спальню пришла знаменитая и прелестная актриса. Читая долгий монолог и войдя в роль, женщина в порыве страсти присела на королевскую кровать, чем вызвала сильнейший гнев Его Величества. Людвиг выгнал ее за дверь в ту же секунду и приказал в течение суток выехать из Баварии, как было сказано в приказе, «за оскорбление Высочества».
В другой раз Людвиг посреди ночи вызвал к себе секретаря, который проживал неподалеку. «Я видел лицо вашей жены», – заявил он в страшном гневе. Секретарь не понял, что от него хотят, однако король еще раз повторил свою фразу, и тон его не сулил ничего хорошего. Наконец секретарь понял, что Людвиг случайно встретил в парке его жену, чем был возмущен до чрезвычайности, и придворному осталось только извиниться и заверить, что такой безобразной ситуации впредь не произойдет.
Нечто подобное произошло с одной привлекательной актрисой, стремившейся заполучить Людвига. Молодая женщина была уверена, что эта твердыня ей по плечу. Она даже разработала по-женски наивный план: пригласила короля покататься с ней на лодке по озеру, а потом как бы случайно опрокинула лодку. И вот оба оказались в воде. Женщина полагала, что король, как истинно галантный кавалер, поможет ей выбраться из воды, однако не тут-то было: даме даже дотронуться до него не удалось, как она надеялась. Людвиг, крича: «Не смейте прикасаться к королю!», вплавь добрался до берега и приказал свите заняться его спутницей. Едва дама была извлечена из воды, как получила предписание покинуть Баварию и впредь не сметь там появляться.
Впрочем, была женщина, которую Людвиг по-своему любил и даже ласкал иногда. Это была жена принца Леопольда, принцесса Гизела, женщина, как и сам Людвиг, весьма странная и эксцентричная. В знак нежной дружбы Людвиг посылал ей цветы и подарки, как правило ночью, ибо вел ночной образ жизни. Гизела, однако, не возражала и принимала королевского посла в любое время суток, даже если для этого приходилось одеваться в три часа ночи.
Немало времени баварский король провел с талантливой актрисой Лилой фон Бюловски, надо полагать из чистой любви к прекрасному искусству, хотя даже многие придворные и чиновники предпочли бы, чтобы это была любовная связь. И все же покорила Людвига не прелесть актрисы, а ее талантливое исполнение роли Марии Стюарт. Что же касается взаимоотношений коронованной особы и Лилы, то они тянулись, агонизируя, на протяжении 6 лет, пока окончательно не иссякли и не исчерпали себя.
Гораздо снисходительнее относился Людвиг к своему придворному чтецу и актеру Йозефу Кайнцу. Кайнц говорил королю Баварии такие дерзкие слова, которые Людвиг не простил бы никому. Например, после одного из представлений король и Йозеф вместе пили шампанское, и вдруг Людвиг, охваченный острым чувством внезапной меланхолии, сказал: «Мне это бремя власти невыносимо». Недалекий и довольно-таки бестактный Кайнц беспечно заметил: «Так отрекись, государь!». Людвиг страшно переменился в лице, и в его глазах промелькнуло бешенство, однако он тут же овладел собой и произнес со своей обычной мягкостью: «Прошу тебя, никогда не говори больше так со мной, дорогой». В то же время бывало, что за вольности гораздо меньшие король приказывал выколоть глаза или содрать кожу. Правда, все это так и оставалось на словах; не известно ни одного пострадавшего от жестокости короля. Придворные же, зная, что через некоторое время Людвиг начисто забудет о существовании своего обидчика, не торопились выполнять его приказы.
Из прочих пристрастий Людвига наиболее значимой была архитектура. По его приказу и под его непосредственным руководством были выстроены три дворца, а еще один перестроен и украшен. Самое известное творение Людвига Баварского – замок Нейшвайштайн, что находится на юге Баварии, в Гогеншвангау.
Нейшвайштайн высится над глубочайшей пропастью у водопада, Лидергоф расположен на границе с Австрией в Оберау, а Герренхиимзее построен посреди озера Хиим, на острове Геррен. Герренхиимзее – это маленький Версаль. Людвиг строил его в пору увлечения великим французским королем Людовиком XIV. Чтобы узнать все тонкости французской архитектуры, король побывал инкогнито в Париже. Последний замок – Берг – был построен до Людвига, но король значительно украсил и перестроил его. Судьбе было угодно, чтобы именно здесь, на Штарнбергском озере, король-романтик нашел свою смерть.
Постройка замков баварским королем все больше напоминала некую манию. Людвиг с ума сходил от того, что не может воплотить в жизнь все свои планы, а их было множество. Он представил министру финансов смету и потребовал необходимую денежную сумму, но получил решительный отказ. Ярости Людвига не было предела. «Высечь его как собаку и выколоть ему глаза!» – долго кричал он, не желая успокаиваться. Но как быть? Княжеской казны не хватило бы на постройку даже одного замка, задуманного королем, поскольку планы его были поистине грандиозны.
Не успокоившись, Людвиг стал искать требуемую сумму, обращаясь с просьбами о ссудах во многие правительства мира – в Тегеран и Стокгольм, в Константинополь и в Бразилию. Наконец он решился просить о помощи даже Францию, гарантируя ей военную поддержку в случае войны с ненавидимой им Германией, но все было тщетно. Правительство Германии всерьез обеспокоилось, а Людвиг тем временем нанял «солдат удачи», поручив им грабить берлинские, венские и штутгартские банки.
Время шло, и король становился все более странным и вел себя все более необычно. Он совершенно перестал выносить присутствие людей; его все более манило одиночество. Когда Людвигу случалось бывать на придворных обедах, а это происходило регулярно, король требовал, чтобы все присутствующие были скрыты от него вазами с цветами и прочими ухищрениями. Он никого не хотел видеть и не считал нужным с кем-либо считаться. Людвиг обожал оперы, но, посещая театры, всегда находился в зале один, и актеры играли роли лишь для него и больше ни для кого. Если королю приходилось заседать в государственном совете, он требовал, чтобы его отгораживали ширмой даже от секретаря, так что его последний секретарь никак не мог похвастаться, что видел в лицо своего господина.
Во дворце королю вообще не нужна была прислуга. Он приказал устроить в своей столовой все таким образом, чтобы стол, сервированный кушаньями, подавался через раскрывающийся пол и таким же образом – автоматически – убирался. Министры часами простаивали перед дверями покоев короля, пытаясь добиться аудиенции. Им стоило большого труда представить на рассмотрение монарха свои доклады. Не составляли исключения и иностранные посланники. Их Людвиг не мог игнорировать, однако заставлял долго ждать, а выходил на прием, основательно выпив спиртного, видимо, для того, чтобы снять стресс.
Людвиг стал пить все больше и больше. Он предпочитал шампанское в смеси с рейнвейном, куда добавлял капли фиалкового эфирного масла. Прислуживали королю в последние годы его жизни кавалеристы, но и тех монарх заставлял носить на лицах маски, поскольку вид их был для него невыносим. Все королевские приказания отдавались через дверь посредством стука. Подданные также стуком извещали, что правильно поняли своего господина. При этом все приказания должны были исполняться немедленно, сию же секунду. Людвиг не мог терпеть ни минуты промедления.
Помня о своих замечательных поездках в Вену и Париж, Людвиг придумал, как можно путешествовать, не покидая дворца. Как правило, он ограничивался тем, что спускался в манеж и выбирал лучшего коня. Конная прогулка короля продолжалась в среднем около получаса. Далее являлся конюх в форме кондуктора и объявлял, что его господин успешно прибыл на следующую станцию.
Баварский король мучился ужасными головными болями и, чтобы хоть на время избавиться от них, прикладывал к голове лед и постоянно пил снотворное. Его психика, видимо, страдала все больше и больше: у него случались неконтролируемые припадки бешенства, когда Людвиг рвал на себе волосы и одежду. А то вдруг он впадал в состояние странного оцепенения, уходил в лес и часами стоял на одном месте, больше напоминая не человека, а статую. В эти моменты он слышал потусторонние голоса и его посещали необычайные видения. Ему казалось, что перед ним расстилается бескрайнее море, а кусты и деревья превращаются в великих и благородных людей прошлого. Он почтительно кланялся этим призракам и заставлял слуг оказывать подобающие знаки почтения королеве Марии‑Антуанетте, которая чудилась ему в какой-нибудь парковой статуе.
Особенно часто Людвигу казалось, что на полу лежат ножи или еще какие-нибудь предметы, по большей части устрашающие. Он звал слуг, приказывал убрать от него «эту мерзость», но люди не понимали, чего от них хотят, поскольку не видели перед собой ничего, кроме пустого места. Даже врач боялся подойти к королю и пощупать у него пульс: его могли обвинить в непочтении к Высочеству.
Слуги казались Людвигу до чрезвычайности непонятливыми и поэтому постоянно вызывали его гнев. Нередко он бил их арапником, приказывал заковать в цепи виноватых или даже отправить их в Бастилию или утопить в пруду. Во избежание неприятностей челядь спрятала все опасные предметы во дворце. Что же касается жестоких приказаний Людвига, то их никогда никто не выполнял. Иногда ему докладывали, что приговор приведен в исполнение, хотя в действительности все обстояло не так. Сам же король никогда не изъявлял желания присутствовать на чьей-либо казни. Известен факт, что Людвиг приказал посадить в тюрьму государственного секретаря фон Циглера, и каждый день ему докладывали, что министр отбывает наказание, хотя тот благополучно разгуливал на свободе.
Людвиг чувствовал себя неким пилигримом, персонажем вагнеровского «Тангейзера», благородным рыцарем Тристаном, но чаще Лоэнгрином. У него был специальный костюм Лоэнгрина, в котором он совершал ночные поездки по озеру Штарнберг, и каждый раз его сопровождал прекрасный лебедь. Ночью он поднимался на крышу своего замка и часами любовался звездами и луной.
Жители окрестных деревень часто наблюдали, как по ночам баварский король, подобно фантастическому горному духу, бродит в лунном свете или мчится в санях в вихре серебряного снега. Когда же Людвиг вдруг чувствовал ностальгию по временам Людовика XIV, то в одном из своих дворцов, выстроенных по образу Версаля, прогуливался одетый и загримированный под своего кумира.
Простые люди обожали короля, которого придворные все громче называли безумным и откровенно сторонились. С крестьянами Людвиг был приветлив и ласков; здоровался с ними за руку и всегда находил время поговорить об их нуждах, проявить участие.
Пожалуй, единственной коронованной особой, никогда в жизни не соглашавшейся с тем, что Людвиг безумен, была его двоюродная сестра, австрийская принцесса Елизавета. Людвиг был моложе ее, и она относилась к нему как старшая сестра, не обращая внимания на странности в его поведении.
Людвиг, как ребенок, мечтал продать свою Баварию, где никто не желал его понимать, а взамен купить необитаемый остров, без придворных, без совета министров, без конституции, без этикета, без надоевших непонимающих лиц. Он поручил директору государственных архивов объездить все Гималаи, побывать на Крите и Кипре, в Канаде и в Крыму. Он везде искал свой заповедный уголок, но так и не нашел его.
Тем временем в Берлине начали всерьез опасаться за состояние здоровья Людвига. Бог знает, что он мог выкинуть в подобной ситуации; во всяком случае Германия усматривала в его существовании серьезную угрозу для себя. Летом 1886 года была созвана комиссия в составе четырех весьма уважаемых в то время психиатров. Врачи со всей ответственностью заявили, что Людвиг болен серьезно и неизлечимо. На государственном уровне было принято решение обеспечить безумному королю опеку и назначить в Баварии регента, о чем и был уведомлен Людвиг в своем любимом замке Шванштейн. Услышав заключение комиссии, он пришел в неописуемое бешенство. Король кричал, что хочет содрать живьем кожу с членов комиссии и выколоть им глаза. Не на шутку перепуганные государственные чиновники спешно бежали в Мюнхен, даже не захватив с собой ничего из личных вещей.
Людвиг решил срочно созвать пожарных, егерей и жандармов, чтобы те обеспечили его защиту. И народ, так любивший своего господина, был готов в ту же минуту встать на его защиту, а в случае необходимости отдать за него жизнь. Предстояло кровопролитное сражение. И вдруг все переменилось. Когда за Людвигом прибыла очередная комиссия, он встретился с ней и казался спокойным. Улучив удобный момент, король сделал попытку броситься вниз с высокой башни, но бдительная прислуга остановила его.
Так Людвиг лишился королевского венца. Вместо него назначили регента, а бывшему монарху предоставили возможность провести остаток жизни в замке Берг. Король произнес с сожалением: «Я признаю за лучшее подчиниться судьбе. Меня не могли бы устранить от правления, если бы мой народ не был на это согласен. Мне было бы очень легко освободиться, стоило выпрыгнуть из этого окна, и всему позору конец. Что меня лишают власти – это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим».
После этого его отправили в замок Берг. На всем пути следования королевской кареты стояли баварские крестьяне, горячо оплакивавшие его участь. Многие из них предлагали Людвигу свою помощь и защиту, но бывший король только улыбался грустно и ласково.
В Берге Людвиг находился под присмотром бдительных психиатров – докторов Гуддена и Мюллера. Король все время казался спокойным, рассуждал весьма здраво и был любезен с врачами. Вечером Людвиг заявил, что хочет прогуляться по берегу озера Штарнберг, ведь он привык совершать ежевечерние прогулки. Доктор Гудден согласился. По просьбе короля он пошел сопровождать его один, не пожелав воспользоваться помощью еще двоих служителей. Как казалось психиатру, в тот момент король не представлял ни малейшей опасности ни для себя самого, ни для него лично.
Однако шло время, а с прогулки никто не возвращался. К ночи прислуга не на шутку встревожилась, и начались активные поиски Людвига и доктора Гуддена. При свете факелов в озере Штарнберг был найден труп престарелого Гуддена. Он лежал на мелководье с расцарапанным лицом и зажатыми в руке королевскими часами, остановившимися на 7 часах вечера. По всей вероятности, доктор хотел удержать Людвига от самоубийства и вместо этого погиб сам. Король утопил своего надсмотрщика, после чего вошел в озеро, чтобы его навсегда успокоила голубая вода. Тело лебединого короля в конце концов нашли. Его сердце положили в позолоченную серебряную урну и поместили в мавзолей Альт-Эттинг – фамильную усыпальницу Виттельсбахов, расположенную в Верхней Баварии. С тех пор мавзолей Альт-Эттинг стал местом настоящего паломничества.
Прав оказался Вагнер: Людвиг был слишком хорош для этой жизни, где нет места романтике, где каждый не хочет видеть ничего, кроме своей уютной кормушки, где мало кому интересно небо и звезды. Людвиг же всю жизнь провел в ведомых только ему заоблачных высотах, откуда он упал, и это было неминуемо. Но до сих пор поражают воображение людей фантастические замки Людвига Баварского. Они заставляют помнить о том, что жизнь не ограничивается материальными ценностями, задуматься о жизни души, которой не нужны деньги и слава. Быть может, именно поэтому до настоящих дней в Баварии к Людвигу сохранилось трепетное отношение, как к святому… Его любят, ему поклоняются, о нем помнят. Так можно ли назвать такого человека потерпевшим поражение?
