Текст книги "Ключик к мечте"

Автор книги: Екатерина Неволина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3
Искусство случайностей

Эль

На следующий день я специально пришла из школы пораньше, сбежав с двух последних уроков. К тому времени у меня уже появилось нечто вроде плана. Но для этого требовалось немного изменить себя.

Эмилия все еще в институте, мама «чистила перышки» в своем салоне. Это у нее на целый день: тренажерный зал, бассейн, затем косметолог, массаж, обертывания… Отец, как всегда, на работе – он вообще живет скорее там, чем здесь. В общем, полный порядок и никаких ненужных свидетелей.

Открыв шкаф, я уставилась в его переливающееся разными тканями и фактурами нутро. Увы, в сорок второй размер мне, с моим полноценным сорок шестым, не влезть никогда, поэтому все вещички сестры почти бесполезны. Но и тут можно кое-что придумать. Я взяла простой черный топ и розовую кружевную юбку. Юбка, как и ожидалось, оказалась маловата. Пришлось распороть некоторые из составляющих ее клиньев и вшить между ними куски черного бархата и латекса, кстати обнаружившиеся среди всяких полезных тряпок в коллекции моей мамы. Этот латекс и бархат она покупала два года назад – чтобы сделать мне маску на один из новогодних карнавалов. Кстати, так и не сшила. С рукоделием, если честно, в семье не очень. Только маме еще иногда кажется, что она вдруг возьмет и сотворит нечто прекрасное.

Я трезво оценивала свои возможности, но особо не парилась. Фигня вопрос – стоит только по-настоящему захотеть! Провозившись час и исколов пальцы иголкой, я пришила клинья на живую нитку, не слишком аккуратно, но это и не бросалось в глаза. Померив то, что получилось, осталась довольна. Во мне есть талант дизайнера. Я представила себя известным кутюрье на показе мод. Особенно ярко передо мной возник образ сидящей в зале сестры, с жадным любопытством и завистью наблюдающей за происходящим на сцене. «Так-то, дрогуша!» – сказала я и расхохоталась.

Вытащив мамину косметику (с Милы хватит и юбки – представляю, какой скандал поднимется, когда она узнает, но да ладно, не это сейчас важно), я подкрасила глаза и губы. Помада, правда, никак не желала ложиться ровно, в результате чего рот все время казался перекошенным в какую-нибудь сторону. Поборовшись с ней добрых полчаса, я поняла, что этот бой, увы, проигран, и времени почти не остается. Пришлось взять салфетку и стереть получившееся безобразие, что удалось тоже с большим трудом, только с помощью Милкиного молочка для снятия макияжа. И как она красится каждый день?! Убедившись, какой это тяжкий труд, я даже стала испытывать к ней нечто вроде уважения. Я расчесала волосы, пощипала себя за щеки, чтобы кожа слегка порозовела и приняла более здоровый вид, и поняла, что пора выходить из дома.

Довершили мой наряд высокие мартинсы и потрепанная кожаная куртка типа косухи, в которой я обычно таскаюсь в школу. Получилось необычно и с такой милой сумасшедшинкой, мне даже к лицу.

Запихнув в сумку Желязны, я вышла из квартиры, закрыла дверь и поехала к Милкиному университету.

Несмотря на то что пришлось еще кое-куда заскочить, когда я прибыла на место, до конца занятий оставалось еще двадцать минут. Заняв удобную позицию в кустах, я запаслась терпением и принялась ждать. Кстати, я не говорила, что терпение – моя сильная сторона?

Вот, наконец, стали появляться студенты с Милкиного курса. Прошла группа парней, которые были на фотографиях вместе с Максом. А его все нет. И сестрицы тоже. Я уже стала волноваться, когда появились и они.

Он – в черной куртке и черных же джинсах, она – в экстравагантном белом плащике с прозрачными вставками. Надо признать, смотрелись они вместе неплохо и в целом составляли красивую пару. Но! Но я совершенно четко знала, что они не предназначены друг для друга. Ни разу!

Кровь быстрее запульсировала в жилах. Я наблюдала из своей засады за тем, как они остановились неподалеку от крыльца. Он закурил. Даже не представляла, что парень может так потрясающе выглядеть с сигаретой! Когда курят мои одноклассники – кто с показным бахвальством, кто робко оглядываясь, не видят ли его учителя и знакомые, – смотреть на них противно. Но Макс курил именно так, как нужно – красиво и уверенно. Сразу становилось понятно, что он взрослый и вправе поступать, как хочет. Он никому ничего не доказывал, не старался казаться кем-то другим – смелее, раскованнее, старше. Он просто был собой, и это удивительно ему шло.

Я, конечно, не слышала, о чем они с Милой разговаривали, но поняла, что больше говорит она, словно доказывая что-то, а он лишь изредка вставляет несколько слов и снова затягивается, немного запрокидывая голову к небу.

Руку защекотало. Я поднесла ее к лицу и увидела, что по ней ползет божья коровка. Я отвлеклась всего на полминуты, сдувая ее, а, когда подняла глаза, Мила уже уходила. Одна! Она прошла совсем близко от меня, стуча каблучками. Надо знать ее так хорошо, как я, чтобы понять, что она убита! Раздавлена! Ее лицо не выражало ничего, но именно это неопровержимо свидетельствовало о том, как ей сейчас плохо.

А Макс, будто в задумчивости, стоял у крыльца.

«Мой выход», – решила я.

Достав из сумки книгу, я взяла ее в руку и задумчиво направилась к зданию университета. Я не смотрела на Макса, но чувствовала, где он стоит.

Вот я уже у крыльца.

Еще шаг…

– Ой! – вскрикнула я, роняя на землю книгу. – Извините, пожалуйста!

Макс растерянно посмотрел на меня.

– Это я виноват, – он нагнулся, поднимая книгу. – О, «Девять принцев Амбера».

– Люблю фэнтези.

Я улыбнулась, на мгновение коснувшись его руки своей.

Мой голос вводил его в ступор, я видела это. Макс немного нахмурился, словно пытаясь сообразить, откуда он ему знаком.

– Погоди, ты, наверное, Макс?! – Я ужасно волновалась: сработает или нет. Он разглядывал меня, но я никак не могла понять, нравится ли ему то, что он видит.

– А ты… Должно быть, сестра Милы Зиминой… – ничего, быстро соображает. – И мы с тобой вчера разговаривали. Ты всегда ведешь разговоры вместо своей сестры?

– Нет, только по вторникам, – попыталась пошутить я, но тут же состроила серьезную мину. – Понимаешь, я сначала все пыталась понять, кто это мне звонит, ну а потом… потом было уже поздно!

Макс улыбнулся.

– А ты к сестре? – вдруг опомнился он. – Вы с ней немного разминулись. Наверное, она уже в метро спустилась.

– Упс, опоздала, – вздохнула я. – Жаль, теперь билеты в кино пропадут… О! Может, составишь компанию? Это новый фэнтезийный блокбастер, тебе должно понравиться.

Макс оценивающе посмотрел на меня. Мне показалось, что он все обо мне понял.

– И ты всегда такая смелая? – спросил он, пиная носком ботинка попавший под ногу камешек.

– Нет. Только когда очень-очень надо.

– Ну хорошо, авантюристка. А зовут-то тебя как?

– Зови меня Эль, – ответила я, подмигивая.

ВСЕ, ЧЕГО ВЫ НЕ ХОТЕЛИ ЗНАТЬ ОБО МНЕ

Сколько себя помню, у нас только и болтают о моей сестре. Ах-какая-она: умная, красивая, воспитанная, замечательная – нужное подчеркнуть. Эмилия для них как свет в окошке. К тому же у нее с десяти лет астма. «Слабое здоровье», как говорит мама, а это значит, что все подчинено заботам о Милином здоровье. Например, на каникулы мы едем не туда, куда хочется, скажем, мне, а в места с благоприятным климатом. Сырость, большие пыльные города и прочее – под строжайшим запретом. В этом году вместо Нью-Йорка, о котором я мечтаю уже давно, года два, опять отправились к морю. И так, заметим, каждое лето.

Раньше Мила была для меня кем-то вроде священного идола. А как же: старшая сестра! Когда мне едва исполнилось пять, к ней пришли подруги. Больше всего мне тогда хотелось, чтобы они приняли меня в свою компанию. Но кому интересно играть с малявкой?!

Когда мне было одиннадцать, сестра по-прежнему занималась только собой, но я, как распоследняя идиотка, еще верила ей. Однажды Мила обещала сходить со мной в кафе, но забыла. И тогда я вылила в окно ее любимые духи и написала на стене помадой, как я ее ненавижу. Угадайте, кому досталось?

Когда мне было тринадцать, я решила делать все ей назло и вела, честно говоря, себя очень глупо. Не причесывалась целыми днями, рвала и пачкала собственные вещи, бросала в комнате огрызки яблок и кожуру апельсинов, чтобы этой аккуратистке стало дурно. Всячески выводила ее из себя, но тогда у меня еще не было против нее идеального оружия.

Теперь есть. Я повзрослела, освоила искусство плавания среди пираний и крокодилов. И у меня есть зубы.

Мила

«Все будет хорошо. Все обязательно наладится». Мама любит эту фразу. Она часто повторяла ее, когда в жизни случались какие-нибудь неприятности. Помню, я получила в школе тройку за контрольную по физике и так расстроилась, что проревела целый вечер. А мама сидела рядом, ласково гладила по голове и обещала, что все обязательно наладится. Все действительно исправилось, я закончила школу с золотой медалью и сейчас, вспоминая тот случай, думаю, какой была маленькой и глупой.

Все изменилось. Я выросла, а вместе со мной – и мои проблемы. Теперь я не могу, как прежде, подойти к маме и пожаловаться на Макса и на сестру. Даже скорее на Макса. Что можно ожидать от сестры, я примерно знаю. Но он для меня число икс, вычислить которое за недостатком данных абсолютно невозможно.

Анализируя прошлое, я понимаю, что он никогда не раскрывался полностью. Да, он легко сходится с людьми, мы очень часто бываем в одной компании, и он действительно никогда ничего мне не обещал и не предлагал. Мне часто казалось, что я нравлюсь ему. Но что это было? Только взгляды, только улыбки. Возможно, и это я придумывала, внушая себе, будто разглядела в его глазах особое отношение. Когда мы сидели в «Ойкумене» и его рука лежала поверх моей, неужели и это ошибка, чудовищная ложь? Где же тогда правда?.. Говорят, когда водолаз опускается под воду, у него может произойти смещение реальности, и он вдруг перестает понимать, где верх, где низ, и погружается на дно, думая при этом, что стремится к спасительной поверхности. Точно так же со мной. Все ориентиры потеряны, и я не представляю, куда плыть.

Вчера я подошла к Максу после лекций и хотела поговорить, но он лишь отшучивался, воздвигая между нами стену, от которой, наверное, за километр веяло арктическим холодом. Он сделал вид, будто не понял меня и подумал, что я приглашала его не на свидание, а на обычные посиделки в кафе. Сегодня – и того хуже. Не смотрит на меня и старательно отводит глаза.

Я стала замечать, что подруги, которые считали, что Макс ходит с нами из-за меня и воспринимали меня фактически как его девушку, перешептываются за моей спиной. Полные жадного любопытства взгляды преследуют меня, словно навязчивые жирные мухи. А сегодня Наташа сказала Лесе: «Кажется, у него кто-то появился».

Я убежала в туалет и проревела там весь перерыв между лекциями. Потом, когда взяла себя в руки, пришлось долго восстанавливать ущерб, нанесенный слезами моему лицу. И впервые за долгие годы макияж у меня получился отвратительный – карандаш упрямо вычерчивал косые линии, только подчеркивая покрасневшие припухшие глаза, а помада ложилась неровно. И это дорогая помада от Dior, одна из моих любимых!

Видно, так нужно, чтобы все подводили меня.

Я опоздала на пару, и преподаватель, прежде чем позволить сесть, долго отчитывала меня перед всей группой. Я стояла, опустив голову, словно провинившаяся школьница. Макс опять-таки не смотрел на меня. Он чертил что-то в своей тетради. Ни одного, даже самого случайного взгляда.

Мне кажется, что нас с ним стремительно отталкивает друг от друга, словно две равнозаряженные частицы. Еще немного, и мы окажемся на разных полюсах. Я – на Северном, он – на Южном. Мне очень холодно на своем полюсе. Холодно, одиноко и неуютно. Я не знаю, что делать. Все, чему я училась, вдруг оказалось совершенно бесполезно, и я поняла, что не знаю чего-то главного. Почему?

Эльвира права. Судя по всему, я непроходимо глупа.

Глава 4
Азбука разочарований

Эль

Ненавижу этого козла! Просто ненавижу! Нельзя держать эмоции в себе – это ведет к возникновению комплексов, поэтому швырнула в стену идиотского керамического бычка – чей-то подарок к какому-то празднику. Бычок разбился. Лучше не стало.

Макс. Одно это имя вызывает во мне нервную дрожь. Хочется уткнуться в спинку дивана и по-глупому разрыдаться. Ну нет, не дождется. Хватит ему жертв в виде покрасневших от слез глазок моей прекрасной сестры! Мои слезы он уж точно не получит. Не заслужил.

Но надо же быть такой подлой и лицемерной скотиной! Позвонила ему сегодня (телефон, кстати, тоже пришлось вытащить из сестринского мобильника). Разговор получился потрясающий и достойный святого хранения в анналах истории.

Я.Привет, Макс!

Он(после паузы).

Эль? Откуда у тебя мой номер?

Я. Уже узнаешь? Молодец! Не парься, я поняла, что ты просто забыл дать мне номер своей сотки, пришлось взять его у сестры.

Он. И что она на это сказала?

Я(расхохотавшись). Не дрейфь! Она ничего не знает. Я вытащила его из телефона, пока ее не было в комнате. Мы можем встретиться.

Он(опять помолчав). Эль, пойми, я не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. Ты ведь еще школьница, правильно?

Я(уже начиная понимать – я ведь не тупая, – к чему клонится дело)

Ну и что? Ты ищешь предлог, чтобы послать меня?

Он. Это не предлог. Это существенный факт.

Я. Ну конечно, разница в возрасте у нас – целых четыре года! Убиться тапкой! Но зачем же ты тогда пошел со мной в кино?

Он. Ты мне понравилась, но теперь я спокойно все обдумал и решил, что нам лучше не встречаться.

Кому это «нам»? Он, видите ли, решил, что будет лучше для меня.

Тут я, конечно, допустила огромную ошибку. Надо было бы подойти к делу умнее, сказать какую-нибудь нежную глупость, вызвать у него сочувствие и умиление, чтобы он почувствовал себя рыцарем, защитником. Но тогда я не смогла сдержаться. Иных слов просто в голову не пришло, и я крикнула ему именно то, что думала.

Я сказала ему: «Козел!»

«Ну извини», – ответил он.

И в трубке зазвучали короткие гудки.

Под ногами захрустели осколки глиняной фигурки, и я с раздражением отшвырнула их ногой. Ну нет, Макс, наш диалог еще не окончен. Не думай, что победил. Ты передо мной еще на коленях ползать будешь. Я упрямая, терпеливая и умная. Целых три достоинства. Они важнее смазливой внешности и пухлых розовых губок. Я сумею сделать так, что все обернется в нужную мне сторону.

ПЛАН ПО ЗАВОЕВАНИЮ МАКСА

1. Проверить, что там с соперницами.

2. Нейтрализовать сестрицу. Хотя при таком раскладе, конечно, лучше иметь соперницу под боком и отслеживать все, что у них происходит.

3. Поразить Макса так, чтобы заставить его забыть о моем возрасте.

Ну что, вполне приемлемый план. Можно начинать с ним работать. Сложнее всего с тем, чтобы раздобыть сведения. Что у него там с друзьями?.. А у нашей дорогой Эмили?

Глядя на обгрызенный до мяса ноготь, я, наконец, поняла, что нужно делать.

* * *

Это было на сто процентов мое место. Я оказалась в доску своей. Здесь, среди громкой музыки и разгоряченных тел, движущихся в одном едином ритме. Здесь, среди неверных крутящихся огней и кайфа от чувства общности. Танцевать в едином ритме со всеми. Мы двигаемся под музыку. Мы делаем одно дело. Так, только так! Я откидываю волосы с разом покрывшегося испариной лба. Движения четкие, стук сердца полностью подчинен ритму… Все выверено, все рассчитано до мельчайших деталей. Я осторожно пробираюсь через толпу – туда, где танцует небольшая группка парней. Макса среди них нет. И это, разумеется, к лучшему. Будем вести многоступенчатую игру. Настроение у меня, кстати, если кому интересно, боевое. Я не такая плакса, как Мила, а человек, предпочитающий действовать.

Вот я уже у цели и пристраиваюсь к танцующим. Моя жертва – высокий брюнет с простым, немного глуповатым лицом. Он часто появляется на фотках рядом с Максом. У него такой вид, что его легко одурачить. И грех этим не воспользоваться.

Я повторяю его движения и улыбаюсь из-под снова упавшей на лоб длинной челки. Он заинтересован. Ну конечно, на дискотеке никто не пишет на лбу: «Мне пятнадцать», а я выгляжу старше, и кофточка у меня перспективная.

Я расставила силки на этого барана по всем правилам охотничьего искусства, и он купился! Вот он уже придвинулся ко мне. Мне неприятны его липкие от пота ладони (Милкина школа, пора избавляться от этих предрассудков!), но я улыбаюсь и тоже кладу руку ему на бедро. Ого! Он шокирован, но польщен. Он у меня в кармане.

– Как тебя зовут?

Его голос прорывается ко мне через настойчивый ритм музыки.

– Лена, – отвечаю я. Мне тоже приходится кричать.

– Я – Володя. Может, выйдем пообщаемся, здесь шумно?

Я киваю. Это именно то, чего я жду.

Мы направляемся к бару. Там музыка тише и уже можно разговаривать, взгромоздившись на высокий барный стул и потягивая через соломинку коктейль, который он купил мне. Я чувствую себя взрослой и опытной, мне неожиданно легко и приятно.

Вова увлеченно повествует о своей жизни. Я слушаю, но так, вполуха. Все самое интересное еще впереди.

– Ну расскажи о себе, Лен! А то все я болтаю, – он смеется и смотрит на меня.

Я опускаю глаза, разглядывая полированную столешницу. На ней круглые капельки воды – след от моего стакана и большая продольная царапина. Я тру ее пальцем, жалея пораненное дерево.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – лопочу я, не глядя на Володю. Сама невинность.

– Да? – он немного удивлен, но не ждет подвоха.

Я тяжело вздыхаю, демонстрируя нелегкую внутреннюю борьбу.

– Но сначала можно задать тебе один вопрос?.. – Помедлив, я поднимаю на него взгляд, претендуя на получение титула «Мисс самые честные глаза мира». – У тебя есть брат или сестра?

– Нет. – Володя удивлен и немного растерян. Все эмоции легко прочитать у него на лице – это, честно говоря, просто детские прописи.

– Возможно, это и к лучшему. – Мои пальцы, лежащие на краешке барной стойки, сжимаются в кулак, и Володя заботливо накрывает мою руку своей ладонью. Ну наконец-то сообразил – и года не прошло. Я снова тяжело вздыхаю.

– Что такое? – он искренне обеспокоен, и я в его мнении плавно перехожу из разряда «прикольная девчонка» в разряд «девушка в беде».

Есть такие парни, которые просто обожают девушек в беде – эта такая возможность почувствовать себя рыцарями и помахать своей картонной саблей (естественно, если при этом не придется вставать со стула).

– У меня есть сестра, – трагическим голосом говорю я. Хорошо бы, если бы по щеке скатилась одинокая слезинка, но выжать ее мне не удается. Ничего, и так сойдет. – Я очень дорожу ею, но она редко обращает на меня внимание. Ты знаешь, каково это – иметь сестру и в то же время быть одиноким ребенком?!

Со слезой все-таки получается. Я чувствую влагу в левом глазу и поворачиваюсь так, чтобы это заметил и Володя. Он с силой стискивает мою руку, и я даже вскрикиваю от боли.

– Извини, Лен, – шепчет он голосом, полным сострадания. – Я не хотел. Рассказывай.

– Тут нечего рассказывать. – Я, не отрываясь, смотрю на парня, следя за его реакцией. – Все время я пытаюсь добиться ее внимания. Это очень важно для меня, понимаешь?

Он понимает. Вернее, думает, что понимает, а в то же время так же далек от него, как я от Нобелевской премии.

– Ты знаешь мою сестру… Вы учитесь вместе, – признаюсь я, зажмуривая глаза, словно бросившись с головой в омут. – Это Наташа Малышева.

Он молчит. Переваривает.

Почему, спросите, Наташа? Элементарно. Расчет тонок. Во-первых, после Милы она самая симпатичная девчонка в группе, и мне приятно слегка ее скомпрометировать, а во-вторых, у нее действительно есть младшая сестра по имени Лена. Кажется, ей лет десять-одиннадцать. Будет смешно, если Володя примется расспрашивать Наташку о сестре и признается, что познакомился с ней на дискотеке. Обхохотаться, честное слово!

– Да, я знаю Наташу… – медленно произносит Володя. Он простой и честный парень. Почти слышно, как скрипят его мозговые извилины, когда он пытался осмыслить происходящее. По-своему мне его даже жалко. – Но в чем же дело?

Пришел час икс. Теперь главное – не испортить.

– Понимаешь, – я смотрю в доверчивые бараньи глаза – честное слово, видела такие же в зоопарке! – моя сестра влюбилась и страдает, потому что не может понять, есть ли смысл рассчитывать на взаимность…

Володя дернулся. Ага, испугался.

– Нет, не в тебя, – успокаиваю я, – в твоего друга. Она попросила меня разузнать о нем. Ты не представляешь, как для меня важно выполнить ее просьбу. Это мой шанс все перевернуть, стать для нее по-настоящему близким и родным человеком. Ты должен меня понять!

Володя растерян. Он явно не ожидал такого оборота, но я смотрю так жалобно, что рыцарство уже прет из него.

– Я не понимаю, о каком друге ты говоришь.

– О Максе.

На этом имени мой голос непреднамеренно дрогнул, а горло сдавило спазмом. Fuck! Fuck! Fuck! Пора брать себя в руки, а то превращусь в истеричку наподобие Милки. Если ей еще идет плакать – создается такой романтически-грустный образ, то у меня сразу краснеет нос, и я становлюсь еще уродливее, чем обычно.

– О Максе? Можно было догадаться.

Володя, выпустив мою руку, берет с барной стойки кружку и пьет свое пиво. Я терпеливо сижу рядом.

– Значит, ты подошла ко мне, чтобы узнать, есть ли у Наташи шансы с Максом, – делает он, наконец, естественный и логичный вывод.

– Да, я пришла за этим. Но ты понравился мне на самом деле…

Ему приходится наклониться, чтобы расслышать мои слова.

Если он купится – точно последний из лохов.

– Помоги, пожалуйста, – теперь мои пальцы тянутся к его руке.

И он решается.

– Хорошо, Лен, расскажу тебе все, что знаю.

Мила

Новый день не принес ничего. Макс по-прежнему избегает меня. Все время держится рядом с друзьями и даже не смотрит в мою сторону. В перерывах между лекциями они, смеясь, проходят мимо меня. Обидно до слез. Напрасно я пытаюсь успокоить себя, напоминая, что он ничегошеньки не обещал мне, – все рано обидно. Раньше я не думала, что невнимание может ранить. А теперь вдруг по-новому посмотрела на себя. Еще в школе за мной пытался ухаживать парень из нашего класса. Ничего особенного, вечно растрепанный, кроссовки поношенные и грязные. Учился он средне, причем не из-за отсутствия способностей, а из-за общего раздолбайства, да что там говорить, считался у нас кем-то вроде хулигана, хотя теперь мне уже кажется, что особых оснований к этому не было.

Помню, как мы шли с девчонками, а он стоял и в упор смотрел на меня.

«Привет, Мила!» – сказал он, когда мы поравнялись с ним.

«А что это он только с тобой поздоровался? Неспроста!» – смеялись потом девчонки.

Я и сама понимала. Неспроста он глазами буквально прожигает мне дырку на затылке во время уроков, неспроста попадается навстречу в школьных коридорах, привязывается по всяким пустякам, одалживает ручки и ластики.

Тогда я отворачивалась и делала вид, будто не замечаю его внимания, но очень боялась, что однажды он скажет что-то непоправимое, такое, после чего я не смогу находиться с ним в одном классе. Я ужасно, до дрожи его боялась и сердилась, когда наши имена произносили вместе. Как же, я – аккуратненькая девочка, отличница, и он – раздолбай и хулиган!

Мне нравилось быть девочкой-куколкой, девочкой-мечтой, и кто бы знал тогда, что со временем я сама окажусь в неблагодарной и странной роли: буду украдкой смотреть на того, кто избегает моих взглядов, ловить, словно жемчужинки в ладонь, драгоценные мгновения, когда он вдруг оказывается рядом.

Я изменилась – не была на шейпинге уже неделю, стала замкнутой, придумываю всякие предлоги, чтобы сразу по окончании учебы уйти домой. Подруги смотрят на меня с недоумением. Может, меня подменили? По выстраиванию отношений и коммуникаций мне надо поставить двойку. Но почему, почему так произошло? Неужели я так завишу от Макса?..

Чтобы немного отвлечься, лучше подумать о другом. Вот, например, сегодня я заметила странную вещь: между Володей и Наташей словно черная кошка пробежала. Они никогда особо не дружили – так, общались, как и все мы, в одной компании. Володя – лучший друг Макса, Наташка – моя подруга. Неужели мои отношения с Максом повлияли и на Володю с Наташкой? Смешно и несправедливо. Володя сегодня прошел мимо нее, даже не поздоровавшись, а когда она сказала ему: «Привет», взглянул с таким презрением, что бедная Наташка умолкла. А со мной поздоровался – вот ведь странно…

После занятий вся компания отправилась в «Ойкумену». Все, кроме меня и Макса. Мы с ним поехали домой. То есть, конечно, не вместе. Я к себе, он к себе.

Настроение на нуле. По пути я, пытаясь исправить это, зашла в Тверской пассаж. Обычно шопинг-терапия действует безотказно. Но, видимо, только не в критических случаях. Сегодня я не смогла смотреть на цветные тряпки без отвращения. Они показались мне ненужными и гадкими – до тошноты, до слабости в коленках. К тому же вокруг сновали люди: дурно пахнущие тетки, нелепые девицы в безвкусных одеждах, у них лица плохих манекенов – застывшие и равнодушные, и при этом грубые, кое-как накрашенные, с большими порами или россыпью прыщей.

Я вернулась домой, полезла в шкаф и вдруг обнаружила, что моя кружевная юбка испорчена: кто-то, и я даже подозреваю, кто именно, разрезал ее и грубо, на живую нитку, вшил клинья из бархата и винила. В этот момент мне была абсолютно безразлична судьба этой юбки, но она почему-то вдруг стала катализатором, последней каплей в чаше постигших меня неприятностей.

Кажется, у меня случилась истерика. Я плакала, кричала на Эльвиру.

Прибежала мама, и рыдающая Эльвира бросилась ей на шею:

– Мамочка! Мила сошла с ума! Слышала бы только, что она мне наговорила! А я только хотела стать красивой! У нее же целый шкаф вещей, а у меня ничего! Я так хотела быть такой же, как она!

И мама, конечно, не устояла перед потоком слез.

– Эмилия! – строго сказала она. – Вспомни, что Эльвира – твоя сестра! Как я воспитала тебя, если ты жалеешь для родной сестры юбку! Ты же первая возмущалась, что Эля ходит в драных джинсах, но, как дошло до дела, пожалела тряпку! Не знала, что ты такая жадная и эгоистичная!

Эльвира рыдала, прижавшись к маме, а я стояла чурбаном и чувствовала, что мне сестру ни капельки не жалко. Почему только она имеет право на жалость? Почему я, как старшая, лишена этого права?

– Не волнуйся, куплю тебе новую юбку, – бросила мама в заключение, уводя сестру на кухню и обещая, что с удовольствием пойдет с ней за покупками.

Слезы высохли у меня на щеках. Остались только легкая стянутость кожи, усталость и резь в глазах, словно они видели слишком много. Плакать больше не хотелось, а на душе стало так противно и мутно. Я села на кровать и просидела, глядя в одну точку, наверное, целый час.

Говорят, неприятности не ходят в одиночку. Должно быть, пришло время платить за то, что раньше доставалось легко. Может, это и правильно. Только очень непросто.