Текст книги "Дыхание смерти"
Автор книги: Екатерина Неволина
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава IV
КАКОВ ГОСПОДИН, ТАКОВ И СЛУГА
Благородный сэр Чарльз, на гербе которого изображался хищный сокол и алая роза, как почетный гость, восседал по правую руку барона и пил уже не первый кубок, вытирая рот рукавом.
Разговор за столом шел о каких-то совершенно странных вещах: количестве припасов, необходимых при осаде, глубине рва, расстоянии от стрелковой башни до ворот. Барон заметно оживился, похоже, найдя себе собеседника по вкусу. Зато Маша откровенно зевала.
Сэр Чарльз не понравился ей. Во-первых, он был старым, наверное, лет тридцати, а то и больше, во-вторых – грубым, в-третьих – просто некрасивым, с грязными волосами, неаккуратными прядями свисавшими по сторонам длинного несуразного лица, чем-то отдаленно напоминавшего лошадиную морду. Невоспитанность так и перла из него, хотя Маша уже начала привыкать к тому, что в баронском замке не знают этикета и ведут себя, в том числе за столом, не так, как она привыкла.
В общем, гость оказался вовсе не во вкусе девушки, остальные же, похоже, отнеслись к его визиту с радушием и неприкрытой радостью. Машину точку зрения разделял лишь один из присутствующих за столом. Это был господин аббат. Девушка поймала несколько быстрых острых, как отточенный кинжал убийцы, взглядов, которые светский аббат кидал на сэра Чарльза.
Вечер сегодня пошел не обычным порядком. В честь прибытия гостя к столу было подано больше блюд, а слуга то и дело подливал в кубки вина. Маша пригубила свой, но чуть не выплюнула: вино оказалось очень кислым и противным. Пришлось тихонько попросить слугу принести воды. Тот удивился, но все же принес кувшин холодной родниковой воды. Похоже, слуги, как и все в замке, списывали все странности поведения молодой госпожи на ее долгую изнурительную болезнь, и Маша была этому только рада. Из всех присутствующих произошедших с ней перемен не заметил только владелец замка. Похоже, он любил свою дочь слепо, не разбирая ее достоинств и недостатков. И Маша успела полюбить его в ответ словно настоящего отца.
В обычный час, когда барон с аббатом садились за шахматы, все еще сидели за столом. Барон побагровел от выпитого и уже перешел к воспоминаниям о кровавой резне, случившейся где-то среди бескрайних песков Палестины. Леди Роанна тоже оживилась и по части вина ничуть не отставала от мужчин.
У Маши разболелась голова от громких голосов, грохота кубков, которые пирующие ставили на стол с такой силой, словно забивали ими гвозди, и лая охотничьих псов господина барона, которые носились под ногами, выпрашивая куски.
Пользуясь тем, что никто на нее не смотрит, девушка выскользнула из-за стола и вышла из залы.
Ей хотелось немного развеяться, и она снова поднялась на крепостную стену, откуда наблюдала сегодня зловещий кроваво-красный закат.
Однако удобная геллерейка оказалась уже занята. Там по-хозяйски расположился незнакомый парень примерно Машиных лет с растрепанными волосами, в тусклой, покрытой пылью, одежде. Он с деловитым видом, не смущаясь скудным освещением, начищал короткий меч, напевая что-то сквозь зубы.
Маша хотела было уйти, но парнишка заметил ее и уставился на девушку с ничуть не меньшим любопытством, чем она на него.
«Я дочь владельца замка, я здесь хозяйка. Нечего смущаться», – напомнила себе девушка.
– Ты кто? – спросила она, стараясь держаться как истинная леди, вынужденная заговорить с человеком гораздо ниже себя по социальному положению – надменно и немножечко снисходительно.
– Эльвин, миледи. Прибыл сюда с сэром Чарльзом, – представился парень.
Маше не понравился его резкий голос.
– Ты его оруженосец или слуга? – уточнила девушка, уже начавшая разбираться в сословном неравенстве.
– Слуга, миледи, верный и преданный слуга!
Ну теперь-то в его голосе точно чувствовалась издевка. Да кто он такой, чтобы разговаривать с ней подобным образом! Хотя и сэр Чарльз, похоже, недалеко ушел. Ну что же, каков господин, таков и слуга.
Маша хмыкнула, а парень сделал вид, будто полностью погружен в свою работу, и стал начищать лезвие с такой силой, будто собирался протереть в нем дырку.
«А ведь он – первый нормальный человек, которого я здесь встретила», – подумала девушка. Этот парень мог бы быть ее одноклассником – только подстричь немного и переодеть в футболку и джинсы вместо того странного, похожего на женское платье наряда, который на нем сейчас.
Уходить отчего-то не хотелось.
Маша переступила с ноги на ногу, пытаясь получше разглядеть парня.
Теперь на его лицо неровными прядями падала густая отросшая челка, и было совершенно непонятно, симпатичный он или нет. Из-под волос виднелся только прямой правильный нос и упрямый подбородок.
– Первое твое путешествие? – спросила Маша, чтобы прервать неловкое молчание.
Парень поднял на нее глаза. В свете факела они казались темно-серыми и глубокими, как лесные озера.
– Можно и так сказать, миледи, – отозвался он, немного помолчав. – Если не считать Святой земли.
– О, ты тоже был в Святой земле! – оживилась Маша, поклявшись себе, что разговорит этого молчуна.
– Тоже? – переспросил парень. Он, не робея, смотрел ей прямо в глаза, совсем не так, как слуги, живущие в замке.
– Как сэр Вильгельм и сэр Саймон.
Тонкие мальчишичьи губы вдруг исказила странная гримаса, и он поспешно склонился над мечом и ничего не ответил.
«Как он смеет так себя вести! Он же слуга, а я дочь барона!» – разозлилась Маша, но тут же сама удивилась собственным мыслям: она жила в замке едва ли неделю, а надо же, как привыкла, даже назвала себя дочерью старого рыцаря… А парень наверняка расстроился. Тут и без нее хватает желающих указать ему его место. Она-то сама небось не благородных кровей, а тоже рассэркалась.
– Не обижайся, пожалуйста, – попросила она, присаживаясь рядом с ним на корточки. – Я не хотела тебя обидеть.
Эльвин взглянул на нее с удивлением. Теперь, видя его лицо ближе, Маша решила, что он все-таки симпатичный – не сладкой девчачьей красотой, а настоящей мужской. Твердые, резкие черты только украшали его. На щеке был отчетливо заметен небольшой шрамик. «А ведь этот парень наверняка видел столько, сколько не приснится в мое время мальчишке его возраста», – подумала она и улыбнулась.
– Шутите, миледи? – подозрительно спросил он. В серых глазах – недоверие.
– Нет, просто прошу у тебя прощения. Уверена, что из тебя получится хороший рыцарь, – зачем-то добавила девушка.
На миг глаза парня словно затянуло корочкой льда, а уголок рта дернулся, как от боли.
– Клянусь всемогущим Господом, – тихо произнес Эльвин, – я стану рыцарем и заслужу эту честь, чтобы восстановить… – Он вдруг замолчал и резко поднялся, отходя к проему в стене.
– Что восстановить? – спросила Маша, вставая вслед за ним.
– Простите, миледи, заболтался. Позволите уйти? Хозяин наверняка уже ищет меня.
– Конечно иди.
Он ушел, а Маша смотрела ему вслед, кутаясь в теплый плащ.
Парень казался колючим, как ежик. «И все равно рано или поздно я его разговорю. Клянусь всемогущим Господом!» – передразнивая его, пробормотала Маша.
Маша шла по коридору, возвращаясь в свою комнату. Теперь, когда она уже почти освоилась в замке, переходы не казались ей такими запутанными и пугающими, как было в первые дни ее пребывания здесь. Но все равно даже сейчас глухие каменные стены, пространство, едва освещенное тусклым светом факелов, которые, казалось, не рассеивают, а словно сгущают тени, внушали чувство тревоги.
Девушка проходила мимо занавеси, отделяющей пустую заброшенную комнату. Теперь она знала, что здесь жила мать Марии, супруга барона. Рыцарь, видно, до сих пор любил ее, потому что место баронессы за столом по правую руку от него оставалось вакантным, а слугам строжайше было приказано не прикасаться ни к чему в ее комнате.
Эта пустая пыльная комната внушала Маше смутный ужас, и она всегда прибавляла шаги, проходя мимо нее. Вот и сегодня она пошла быстрее, но тут вдруг услышала тихий, едва различимый голос.
– Мария! Мария! – донеслось до нее глухо, будто издалека, а пыльная занавесь качнулась то ли от порыва ветра, то ли от прикосновения чьей-то незримой руки.
– Иди ко мне, – шелестел голос.
И Маше казалось, что она видит перед собой прозрачную, словно сотканную из воздуха и пыли, фигуру. Позабыв от ужаса все на свете, девушка кинулась по коридору – куда угодно, главное как можно дальше отсюда.
Забежав за угол, она чуть не налетела на владельца замка, но была вовремя остановлена. Его руки мгновенно опустились на ее плечи, и девушка поняла, что, несмотря на возраст, барон очень силен и у него железная хватка.
– Что ты здесь делаешь, дочка? – спросил он, разглядев наконец, кого схватил, и тут же ослабляя хватку. – Ты убегаешь? Кто-то посмел тебя обидеть?
Маша смутилась. Она уже сама не знала, где заканчивается реальность и начинаются фантазии. Все, что происходило с ней, было слишком необычно. Прочитай она о таком в романе, наверняка ни за что не поверила бы.
– Мне… Мне показалось, будто там кто-то был… – нерешительно призналась она.
– Ну что же. – Сэр Вильгельм отодвинул девушку себе за спину и решительно направился вперед. – Посмотрим, кто это может быть. Если это человек, ему не справиться со старым крестоносцем, закаленным палящим солнцем Иерусалима. Если порождение тьмы – тем хуже для него – у меня есть ладанка с куском дерева, на который упала животворящая кровь Христова. Никакой нечестии не устоять против нее!.. А ты носишь ту ладанку, которую я повесил тебе на шею, когда ты болела?
Маша промолчала. Странную штуку на засаленном кожаном шнурке она сняла сразу же как только пришла в себя, оставив на груди только привычный серый камень.
– Никогда не снимай ее! Она принадлежала еще твоей матери, – сказал барон. – Она сохранит тебя.
– Хорошо, – пообещала Маша.
– Ну тогда пойдем.
– Может быть, мне только померещилось… – пробормотала девушка, но барон уже ушел вперед, и ей пришлось ускорить шаг, чтобы его догнать.
Вместе они дошли до покоев, принадлежавших покойной баронессе.
– Здесь, – прошептала Маша, с удивлением понимая, что у нее сел голос, понизившись до хрипа.
Сэр Вильгельм широко перекрестился и решительным жестом отдернул занавесь.
По комнате гулял ветер. Сундуки, старая кровать, заброшенный вышивальный станок с незаконченной работой… все выглядело в точности так же, как и запомнила Маша.
И никого. Ни единой живой души.
– Хотел бы я увидеть ее, – глухо произнес барон, и Маша поняла, что он говорит о покойной жене. – Хотел бы снова встретиться с ней перед престолом Господа. Одна осталась у меня теперь забота – наша дочка. Вот найду для нее мужа, а для замка – защитника, там и на покой можно после трудов праведных.
– Но вы… вы не можете умереть! – испуганно отозвалась Маша.
– Что ты, девочка, все мы смертны перед Господом Богом. Но не бойся, я испугал тебя. Все будет хорошо, не бойся. – Он неумело притянул ее к себе и погладил по голове жесткими мозолистыми ладонями, привыкшими сжимать рукоять меча и не привыкшими к ласке.
От этого скупого, но искреннего жеста, Маша почувствовала, что в носу отчаянно защипало, а на глазах выступают слезы. Ей показалось, что эта ласка – ворованная и она, Маша, не имеет на нее никакого права, как и на любовь этого сильного усталого человека.
Вампир
День подходил к концу. К счастью, осенью темнеет раньше, и он с тоской ожидал декабря, когда ранние глухие вечера переходят в долгие темные ночи.
Сейчас было еще слишком светло, поэтому он оставался у себя, в комнате, где все окна были тщательно зашторены гобеленами, которые он выбирал сам. Гобелены были его особой гордостью. Каждый из них – образец искусства ткачихи. На одном – Авраам приносит в жертву Исаака, на другом – Каин, убивающий Авеля, на третьем – Моисей, закалывающий перед алтарем барашка. Вроде бы правильные картины, свидетельствующие о глубокой вере и религиозности, и в то же время на каждой из них – насилие и кровь.
Он облизнул тонкие бледные губы в предчувствии скорой трапезы.
Он всегда точно чувствовал время и мог с точностью до минуты определить, когда сядет солнце или, напротив, начнется рассвет.
В коридоре послышались легкие шаги. Обычный человек и не услышал бы их, но он-то не был обычным.
Пришла пора выслушать доклад о дневных делах.
Уже некоторое время он являлся светским аббатом – то есть тем, кто управляет аббатством и получает с него доходы, не принимая при этом церковного сана. Прикрытие было столь идеальным еще и потому, что светскому аббату не нужно было даже жить в своем аббатстве или присутствовать при службах – все делали за него доверенные лица. Оставалось лишь принимать отчеты и деньги…
Вампир занял свое место за столом за минуту до появления визитера.
Вошедший принадлежал к числу духовенства и был ответственным за хозяйственные дела в аббатстве. О его незаурядных способностях по хозяйственной части свидетельствовал выпирающий из-под рясы живот, больше напоминающий котел, из которого можно накормить не меньше дюжины голодающих собратьев.
– Благословите, господин аббат, – привычно пробубнил посетитель с порога.
– Благословляю. Можешь пройти, сын мой.
Келарь сел напротив хозяина и завозился, пытаясь устроиться как можно удобнее.
Хозяин комнаты не смотрел на него, полуприкрыв глаза.
– В аббатстве все благополучно, господин аббат, – начал свой доклад толстяк, незаметно утирая со лба пот. – Только что прибыл оттуда. Урожай собран, и вскоре вам доставят превосходную пшеницу и эль. Ваши пивовары знают свое дело, – сообщил келарь, без сомнения, большой знаток и ценитель производимого в аббатстве эля, – не зря этот славный напиток пользуется такой популярностью в округе.
Аббат промолчал. Он знал напиток более крепкий, сладостный и будоражащий, чем тот, которому отдавал предпочтение его собеседник. О! Если бы толстый келарь отведал его хоть раз, он возненавидел бы прочие яства и напитки!
– Что касается скота… одна из ваших коров пропала с пастбища… Поиски ни к чему не привели. Должно быть, волки….
Аббат чуть приподнял веки.
– Разумеется, пастух наказан, – торопливо уточнил келарь. – Получен большой заказ на шерсть, – продолжил он, стремясь поскорее уйти от щекотливой темы.
Аббат кивнул.
– Хорошо, я рассчитываю, что и далее мои дела будут находиться в порядке. А случаев, подобных сегодняшнему, не повторится, – произнес он, глядя в глаза собеседнику.
Тот заметно побледнел и словно даже осунулся.
– Приложу все старания, господин аббат!
– Хорошо, ммм… брат мой, можешь идти.
После того как келарь поспешно удалился, вампир подошел к окну. Проклятое солнце еще не село. Он чувствовал это даже через плотную завесу.
Он снова отступил подальше от окна и задумался. Знакомство с сэром Роджером открыло для него блестящие перспективы. Рыцарь был близок к королю, что сулило новые привилегии и расширение сферы влияния, а затем – и новую жизнь. Он через сэра Роджера уже готовил для себя новое место проживания. Еще несколько лет – и задерживаться здесь будет нельзя. И сейчас ему уже приходилось прилагать значительные усилия, чтобы казаться старее, чем он есть на самом деле. Когда с бароном будет все решено, сэр Роджер получит свои деньги и владения, а он сам – дочь Элеоноры, миссию можно будет считать завершенной. Долгое время все доходы от аббатства усердно накапливались, теперь их хватит, чтобы, переселившись, вести достойную жизнь с достойной личиной. На этот раз он станет сэром рыцарем. Не так уж плохо для обедневшего эсквайра, которым он был когда-то.
Вампир с удовольствием потер руки. Все разворачивается по плану. По его плану.
* * *
Следующее утро оказалось сырым и туманным. Туман, похожий на густые взбитые сливки, наползал на замок со всех сторон, норовя взять его в кольцо осады.
Проснувшись, Маша оделась – сама, без помощи Берты. Служанка опять чувствовала себя так плохо, что едва держалась на ногах, а цвет ее лица напоминал беленую ткань. После завтрака, состоящего из молока и ноздреватого хлеба с хрустящей запеченной корочкой, Маша дотронулась до висящей на шее ладанки. Девушка не слишком верила в ее волшебную силу, но кто знает, вдруг и вправду поможет… Отговорившись от леди Роанны тем, что собирается прогуляться в саду, Маша отправилась в часовню, расположенную в верхнем дворе замка.
Отец Давид, недавно отслуживший утреннюю службу, заботливо тушил свечи, чтобы не расходовать их без лишней надобности.
Девушка негромко окликнула его, и священник вздрогнул всем своим худым тщедушным телом, будто его застали врасплох за каким-то предосудительным занятием. Маше казалось, что он вообще все время настороже и нервничает, словно боится чего-то, словно опасность дышит ему в затылок.
– Я хотела бы поговорить с вами, отец Давид, – произнесла девушка, останавливаясь перед ним.
– Слушаю, дитя мое. – Священник сложил руки на животе, глядя куда угодно, только не на нее.
Маша заколебалась. Впрочем, она уже начала разговор, отступать было поздно.
– Скажите, отец Давид, что происходит в этом замке?
Худые пальцы с крупными суставами, обтянутые сухой желтоватой кожей, нервно забегали, перебирая пояс, перехватывающий рясу.
– О чем ты говоришь, дитя?
– Здесь происходит нечто непонятное.
– Разве? Не волнуйся, дитя, Господь не допустит, чтобы случилось что-то плохое…
Его голос звучал спокойно, но Маша обострившимся восприятием вдруг поняла, что на дне этого спокойствия – глубокий неизбывный страх.
– Отец Давид…
– Молись, Мария, и Господь убережет тебя. Он спасет безгрешную голубку и сурово покарает волков. Но знаешь, – священник вдруг снова обернулся к девушке, и в глазах его сверкала сумасшедшая вера, – знаешь, кого Он накажет строже всего? Тех, кто мог спасти, но струсил и поддался власти нечестивых заблуждений. Тех, кто знает тайну, но боится за свою жизнь и тем губит собственную душу! Нет им прощения! И мукам их в адском пламени не будет предела!
Священник говорил быстро и иступленно, словно пророк, предрекающий неминуемый конец света.
– Молись, Мария, ибо ныне ты во царстве тьмы, и только твоя чистота может вывести тебя на свет Божий!..
Он поднял к низкому потолку иссохшую руку и вдруг замер, словно прислушиваясь к чему-то, а затем быстро отошел от девушки.
– Отец Давид, – снова окликнула она.
– Ступай, дитя мое, тебе здесь делать нечего, – отрезал священник и, больше не говоря ни слова, вышел вон.
Глава V
КРОВЬ И СЕРЕБРО
Приехавший в замок рыцарь, сэр Чарльз, быстро освоился здесь, найдя общий язык и с хозяином, и со слугами. Особенно со служанками. Маша видела, как они смотрят на него и хихикают, прикрывая рты ладошкой.
Ей же самой сэр Чарльз не нравился чем дальше, тем больше, хотя Маша уже начала опасаться, что, должно быть, что-то не так с ней самой, не зря ей не нравятся самые популярные в замке люди: аббат и сэр Чарльз. С приездом рыцаря распорядок изменился. Теперь здесь больше пили и ели, а еще устраивали увеселения. Как оказалось, слуга рыцаря Эльвин умеет петь.
Он пел в совсем непривычной для Маши манере, аккомпанируя себе на незнакомом струнном инструменте. Голос у мальчишки оказался глубокий и мягкий, петь ему, определенно, шло больше, чем говорить. Несколько песен говорили о любви к прекрасной даме, одна – о долгом пути к Граду Господнему Иерусалиму, но последняя из спетых Эльвином баллад выделялась из всех других. Она была о мертвеце, явившемся за своей невестой.
пел мальчик.
При этих словах Маша почувствовала, будто по плечам пробежал холодок. Она взглянула на гостей. Отец и сэр Чарльз не слушали певца, переговариваясь о чем-то. Аббат все так же, не снимая перчаток, крошил в вино все тот же кусок хлеба, что был при нем с начала ужина, тетя позевывала, разморенная обильной трапезой, а вот священник, отец Давид, смотрел на Эльвина во все глаза, словно увидел перед собой привидение.
Когда парень закончил, ему разрешили удалиться, и Маша последовала за ним.
Она догнала его у лестницы, идущей вниз, во внутренний двор.
– Постой, Эльвин!
Он оглянулся, похоже, ничуть не удивляясь тому, что дочь владельца замка вновь удостаивает беседой простого слугу.
– Да госпожа, – ответил он холодно.
– Не называй меня госпожой. Я Мария, – ответила Маша.
– Хорошо, леди Мария. Чем могу служить?
Маше стало до слез обидно от этой холодной замкнутости и явного желания удерживать как можно большую дистанцию. Видно же, что Эльвин не такой, как другие слуги, что он слуга только по названию, а в душе наверняка настоящий рыцарь, гораздо более достойный этого высокого звания, чем его господин.
Девушка закусила губу и отвернулась, скрывая слезы. «Он не стоит этого. Нужно просто оставить его в покое. Ему не нужно ни мое общество, ни моя жалость», – в панике думала она.
– Ничем, ступай, – пробормотала Маша, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Но он не уходил, а стоял за ее спиной, словно приклеенный к каменным плитам пола.
«Я здесь госпожа, а он слуга, – в который раз напомнила себе Маша. – Я могу крикнуть на него и даже ударить, как леди Роанна, которая отвесила пощечину своей служанке. Вот сейчас обернусь и крикну, чтобы убирался отсюда и не смел больше попадаться мне на глаза».
Глаза отчаянно щипало от слез, вызванных несправедливой обидой.
– Вы плачете? – спросил Эльвин мягко и вдруг, развернув Машу к себе, отер со щек слезы своей горячей рукой. – Простите, го… Прости меня, Мария, я не хотел тебя обидеть, но до сих пор не могу поверить, что ты, баронская дочь, снисходишь до разговора с обычным слугой.
– Ты не слуга! – быстро возразила Маша. Слезы уже высохли, будто их и не бывало. – Вернее, слуга, но это же временно. Мне казалось… Мне кажется, ты особенный…
Эльвин грустно улыбнулся:
– Я еще не знаю, что будет, но ты права, мой отец действительно был рыцарем, но…
Он замолчал, и девушка заметила, что кулаки парня сжались, а между упрямыми бровями вдруг пролегла сердитая складочка.
– Что случилось с твоим отцом?
Они так и стояли у входа на лестницу, и в любой момент их могли здесь обнаружить.
Эльвин рассеянно огляделся:
– Пока я не могу тебе этого рассказать. Как-нибудь потом.
– Хорошо, – с готовностью кивнула Маша. – Я еще хотела расспросить тебя. Ты ответишь на мои вопросы?
– Если смогу. Только не здесь. Мне кажется, я слышал чьи-то шаги…
– Но я ничего не слышала, – удивилась Маша.
– Когда от этого зависит твоя жизнь, учишься слушать по-настоящему, – объяснил парень. – Возьми свой плащ и спускайся в сад, я буду ждать тебя там.
– Хорошо!
Маша взбежала по лестнице на жилой этаж и, достав из сундука плащ, побежала вниз. По пути ей встретилась Берта. Девушка, как никогда, казалась похожа на призрак, глаза ее были широко раскрыты, а взгляд остекленел.
Маша хотела было спросить, что с ней, но времени не было: в саду ждал Эльвин, не стоило разрушать только что завязавшуюся беседу: кто знает, вдруг в следующий раз он снова окружит себя непробиваемой ледяной стеной.
Выбежав в сад, она остановилась, оглядываясь. Парня нигде не было видно. В недоумении она пошла между темными деревьями, и вдруг кто-то схватил ее за руку.
Маша вздрогнула, но не успела закричать, услышав знакомый голос.
– Тсс! – прошептал Эльвин. – Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Не гоже госпоже якшаться со слугами.
Маша кивнула и отступила в тень.
– Ты кого-то боишься? – напрямик спросила она парня, видя, как напряженно он всматривается в темень.
– Лучше быть настороже. Я слишком долго жил в военном лагере, чтобы не знать, как обманчив покой.
– Но здесь же замок! Солдаты и толстые стены!
Сад был полон звуками: чуть слышно шелестела листва, шебуршился в траве какой-то ночной зверек, поскрипывали ветки деревьев… Все вокруг казалось напоенным покоем и негой.
– И все равно мне не нравится здесь, – покачал головой Эльвин.
– И тебе тоже!
Он кивнул:
– Не знаю, откуда взялось это чувство, но в вашем замке что-то неладно…
– Ты специально спел ту балладу про мертвеца? А видел, как на тебя смотрел наш священник? – снова спросила Маша.
Эльвин помолчал.
– Видел, – наконец произнес он. – А еще слышал, как идет служба в вашей церкви. В Иерусалиме я жил у рыцаря, прибывшего из Лангедока, поэтому знаю Провансальский диалект. Он похож на латынь в достаточной мере для того, чтобы разбирать слова церковной службы. Возможно, я не слишком усерден в служении Господу, однако могу понять, что молитвы, которые читают в вашем замке, искажены.
– То есть как? – удивилась Маша.
– Там переставлены слова, поэтому служба лишена Божественной святости, – нехотя признался Эльвин.
– Может, священник просто перепутал? – предположила Маша.
– Возможно. – Эльвин пожал плечами. – Английские священники иногда неграмотны, не знают латыни и заучивают тексты наизусть, не понимая их смысла. Отсюда может пойти искажение. Но нельзя упускать из вида, что такое может быть сделано нарочно…
– Но как и зачем…
Маша не договорила, потому что в этот момент вдруг послышался слабый крик и что-то тяжелое рухнуло неподалеку от них.
Эльвин тут же бросился вперед, и Маше, боящейся остаться одной в темноте, не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
У подножия замка темнел какой-то предмет, и только подойдя совсем близко Маша поняла, что это человеческое тело…
Нагнувшись, она разглядела распущенные длинные волосы и смутно белевшее в темноте лицо. Рука девушки коснулась чего-то влажного и липкого. На пальцах чернела чужая кровь.
Маша отпрянула, и в тот же миг Эльвин зажал ей рот.
– Тсс! – снова прошептал он. – Не надо кричать. Молчи! Обещай мне, что будешь молчать!
Девушку била крупная дрожь. Она отчетливо слышала, как стучат ее зубы. «Сон! Хорошо бы все это оказалось всего лишь сном!» – молилась она.
Эльвин, обняв Машу за плечи, повел ее прочь, в глубь сада.
– Мы ей уже ничем не поможем, – говорил он, успокаивающе гладя Машины плечи.
Девушка чувствовала себя так, словно попала в самый худший из своих кошмаров. Несмотря на тьму, она узнала погибшую. Это была Берта, та самая Берта, с которой Маша столкнулась буквально пять минут назад. И почему у нее не нашлось тогда времени?! Всего минута, и все, возможно, обернулось бы по-другому.
– Сейчас главное не привлечь внимание. Он может нас заметить, – продолжил меж тем Эльвин.
– К-к-то он? – выговорила девушка, все еще продолжая трястись.
– Тот, кто столкнул ее с верхушки башни.
Вампир
Она умерла. Она лежала у него на руках, как сломанная игрушка. Увлекся. Не рассчитал. Берта всегда казалась крепче и здоровее, чем была на самом деле. Ну да ничего, разве сожалеют об осушенном кубке? Нет, просто берут новый.
Не очень хорошо, что произошло все это в замке, но поправимо. Вампир сбросил ее тело из окна: теперь никто не догадается о причине смерти, разве что этот… священник. Но уж его-то он точно не боялся. Отец Давид давно уже был слепым орудием в его руках, и иногда вампиру начинало казаться, что Богу даже нравится его чувство юмора и он смотрит на него если не с одобрением, то с явным интересом.
Сбросив тело, вампир еще стоял на галерее, укрывшись в тени и напряженно наблюдая за садом. Было слишком темно, и даже его обостренное зрение не могло помочь разглядеть то, что происходит внизу, в деталях, однако смогло уловить движение. В саду кто-то был. Возможно, кто-то видел снизу, что произошло. Нужно спуститься вниз и разобраться. Проблемы, по его искреннему убеждению, следовало решать раньше, чем они возникнут и заявят о себе сами.
* * *
Сердце тревожно колотилось в груди. Раньше, читая приключенческие книги, Маша часто считала героинь то слишком трусливыми, то чрезмерно неосторожными, и вот теперь сама оказалась на их месте. Теперь-то она понимала, что все, что происходит именно С ТОБОЙ, здесь и сейчас выглядит совершенно иначе, чем со стороны – когда читаешь это, лежа на диване и завернувшись в теплый мягкий плед.
Опасность, казалось, грозила отовсюду. Темные силуэты деревьев, тонущие во тьме наступающей ночи, казались зловещими. Сквозь ветки, словно в обрамлении изящной решетки, просвечивала луна. Полнолуние еще не наступило, но луна уже округлялась, тускло поблескивая в разрывах туч.
Покосившись на Эльвина, Маша порадовалась, что не осталась одна. Сейчас ей, как никогда, было необходимо присутствие рядом живого существа.
– Что произошло? – тихо спросила она.
– Я не знаю, – покачал головой парень. – Но не думаю, что служанка выпала из окна случайно.
– Ты говорил про отца Давида… А если он…
– Никогда не обвиняй никого, не получив прямых доказательств его вины! – резко бросил Эльвин. – Погубить человека легко – достаточно сущей малости…
Последние слова он произнес с такой отчаянной горечью, что Маша поняла: она нечаянно коснулась чего-то глубоко личного. Должно быть, этот мальчик пережил нечто страшное. Он видел и умеет гораздо больше, чем его сверстники в том времени, из которого прибыла сюда Маша. Он опытнее, умнее и словно бы старше их. Именно это и притягивает ее к Эльвину – его настоящая, не показная взрослость.
– Я тебе не враг, – сказала Маша и положила свою руку на пальцы Эльвина.
Он вздрогнул и посмотрел на нее.
Серые глаза в темноте ночного сада казались почти черными.
– Да, ты права. И я попытаюсь помочь вам. Ради тебя. Не ради твоего отца.
– Моего отца? – удивилась Маша. – Но разве ты его знаешь? Он тоже был в Святой земле… Он сделал тебе что-то плохое?
– Клянусь Пречистой Девой Марией, что никогда не встречал его в Святой земле, – ответил Эльвин сухо. – Пойдем в замок. Оставаться здесь опасно, к тому же тебя могут хватиться. И будь осторожна. Опасность рядом – буквально за нашей спиной.
Словно в подтверждение его слов в саду глухо заухал филин.
Маша обратила внимание, что Эльвин не ответил на ее вопрос. Вернее ответ его звучал так, что его можно было толковать по-разному, но не стала настаивать: видимо, время для откровенности еще не пришло.
Вместе они дошли до входа в замок. Маша стала подниматься по лестнице, а Эльвин остался внизу. Оглянувшись, она увидела, что он стоит, задумчиво глядя ей вслед.
Из пиршественного зала по-прежнему доносились голоса. Исчезновения Берты, похоже, прошло незамеченным.
– Где Берта? – спросила Маша одну из служанок.
– Не знаю, миледи, должно быть, пошла спать, – равнодушно отозвалась девушка.
– Так посмотрите! Найдите ее! – велела Маша. Ей стоило большого труда, чтобы не проговориться: но нет, она не может подставлять под удар ни себя, ни Эльвина, поэтому никто не должен узнать, что они были в саду и видели падение тела. – Найдите ее немедленно!
– Да, миледи!
Служанка убежала, явно испуганная, а Маша пришла в свою комнату, зажгла свечи и села на кровать, глядя на оставленный Бертой ткацкий станок. Этот предмет притягивал ее взгляд словно магнитом. Она смотрела на незаконченную работу, понимая что Берта уже никогда не придет, чтобы ее доделать, не будет стучать челноком и не задремлет, уронив на пол недопряденные нити… Неужели и вправду смерть ходит совсем близко, а жизнь подобна трепетной свече, малейшее дуновение – и она погасла.
