355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Мещерская » Змея » Текст книги (страница 5)
Змея
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:13

Текст книги "Змея"


Автор книги: Екатерина Мещерская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Не сердись на твоего безумца Вовку, ведь "я разучился думать не о Вас"... и неужели тебе так уж плохо от моих ласк и нежности? Мне хотелось бы убаюкать тебя поцелуями, истомить страстью и зачаровать словами любви твои рассудочные доводы.

Пусть растает лед сердца, пусть опять придет ранняя весна с шумом и гомоном проснувшейся жизни и наших надежд... Ах, если бы и впрямь в жизни не было ничего невозможного! О, как бы я любил тебя, как заботился бы о моем Мурлышкине, как бы лелеял тебя!

Душа с душой, каждым нервом тела жили бы мы, и ничто и никто в мире не нарушил бы нашего счастья.

Я знаю, нет ничего сильней и бессильнее слова, и знаю, что сейчас мои слова бессильны для тебя, но если можешь поверить хотя бы в чудо, то поверь, что ни одного упрека, ни одного запрета, ни одного сомнения ты не услышала бы от меня... Ведь быть около тебя и быть твоим рабом и кем хочешь – для меня единственная цель в жизни. Только не гони меня, приласкай и успокой уставшее сердце... Радость переполняет сейчас мое сердце, и нет сил сдержать ее, нет сил не поделиться с тобою, как я счастлив был видеть тебя сегодня, какое огромное наслаждение принесла ты мне. Я весь во власти твоих чар, моя славная Киттенька, мой взбалмошный, пушистый зверек.

Ведь ты мой? Да!.. О, если бы ты могла почувствовать, что ты вся моя жизнь, вся моя надежда на будущее, быть может, более светлое, счастливое и чистое, чем теперь... Моя любовь, моя жизнь, мой причудливо нарядный сон. Я люблю тебя, о мое солнышко, не сердись на меня, вспомни, что я люблю одну тебя.

Всегда твой, с мыслью об одной тебе

Володя.

Е. П. Мещерская – Н. В. Львову

Милый Николай Владимирович!

Отвечаю Вам тотчас. Да, Китти была с моего разрешения в больнице один раз. Второй раз она была со мною вместе у Юдиных на Знаменке, все остальные посещения ее для меня новость, это ее обман передо мной.

Поймите, что это был с моей стороны христианский долг – навестить этого безумца! Я от души его простила, я ласково уговаривала его, я благословила его образком, который надела ему на шею. Я говорила ему, что никакое счастье не может быть прочно, если рассудок не служит ему фундаментом. Я говорила, что он должен в корне изменить свой властный нрав и на это перевоплощение я и благословила его.

Я держу крепкий контакт за его спиной с его матерью. Я доказала ей, что их надо разъединить во что бы то ни стало. Китти сейчас не хочет выходить замуж – значит, катастрофа неминуема. Или он что-либо сделает с ней, или она без брака сойдет с пути... Кроме того, в тот вечер я рисковала тем, что могла быть зарезана бритвой...

Мы решили, что первое время он очень редко, но будет у нас бывать, а потом мы сведем их отношения на нет.

Поверьте, она под его гипнозом, Вы ведь знаете ее волю, и, если б она захотела, я не в силах была бы ее удержать от замужества с ним. Подождите, все уляжется и проглянет солнышко. Я надеюсь на Господа!

Е. П. Мещерская.

Юдин – Китти

Моя милая Китти, моя светлоокая принцесса, мой златокудрый капризуля Кот! Я люблю тебя, я очарован тобой, вся жизнь моя – это ты. Ты пришла и закрыла от меня все, и всех, и весь мир, и желания, и надежды, и страсти, кроме одной: любить тебя...

Вот я пишу тебе и полон тобой, я почти реально чувствую тебя, и странно вспомнить, что завтра будет опять серенький день с его дрязгами.

Знаешь, теперь бессонной ночью я часто думаю так. Ночь. Поздно. Все спят. Я прихожу на Поварскую. Темно у вас в окнах. Я подхожу к парадному, открываю дверь и поднимаюсь по первым ступенькам лестницы. Кот, ты чувствуешь, что я здесь, близко? Вот сверкнуло, озаренное каким-то светом с улицы, зеркало в подъемной машине. Вот знакомый изгиб перил. Площадка, другая, на третьей – лавочка, где мы так часто отдыхали и целовались. Еще площадка – и дверь.

Я быстро прохожу знакомый коридор. Вот ящики Грязновой; того гляди, свалятся и своим шумом разбудят вас. Ее шкаф, промежуток, знаешь, где стояли мои санки? Буфет, сундук и вечно раскрытый шкаф в стене за ним, и сбоку, у самой двери, на вешалке какой-либо милый халатик, старенькое платьице и, может быть, справа двери кушачок от него на полу... действительно, "память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной"... Заветная дверь. Я останавливаюсь, жду и чутко прислушиваюсь. Тихо у вас. Чувствуешь ли ты меня? С этой мыслью я без звука отворяю дверь.

Ширмочка, а за ней – Котик милый, любимый, разметавшийся во сне... Тишина... Похрапывая, спокойно спит мой враг. Зорко всматриваюсь в знакомое ненавистное лицо; оно безмолвно, оно – спит...

Я делаю шаг до угла ширмы, два шага по коврику, и вот я около тебя. Ты сладко спишь, моя радость, моя возлюбленная, моя девочка, мой ручеек... Ты лежишь личиком к стене. Я опускаюсь на колени и становлюсь на небрежно брошенный башмачок, милый Кот Неряшкин...

А сердцу сладко и больно, и я целую нежно, чуть касаясь, твои лапочки, пальчики, потом локоть и пьянею, в голову ударяет знакомая искра, и я начинаю безумно целовать тебя, шею, губы, глазки, мой славный Кот! Как дивно пахнет, лучший в мире запах... Кот, я люблю тебя... но ты не просыпаешься, а только поворачиваешь во сне лицо ко мне и, сладко ежась, потягиваешься и инстинктивно подставляешь личико под поцелуи. Потом твоя лапка соскальзывает с бедра, я беру ее, обвиваю вокруг своей шеи... Она беспокойно вертится своим костлявым телом на своей широкой, как маленький складной балаган, кровати. Мы замираем, и сладко это чуткое безмолвие, и ближе, чем когда-либо, мы друг другу. Два сообщника, два затравленных зверя, горячих, ласковых, неосторожных... и на этом я засыпаю. Сплю, отравленный мечтою о тебе, ядом твоей близости, ароматом твоего тела...

Моя грезочка, мой светлый бог, моя нежная, моя милая деточка, я люблю тебя преданно и нежно. Пожалей твоего Вовку, не будь злой, ведь ему так мало надо: твою ласку да возможность всегда быть с тобой, и только. Никого, кроме тебя, ты одна всё для меня.

Всегда твой любящий тебя Володя.

Дневник Китти

Он остался жив... он уже встал на ноги... он опять поет... а в моих глазах все еще стоит его бескровное лицо, застывшие черты... О! Эта страшная минута, когда я увидела его губы безмолвными, когда думала, что ни одного слова любви не произнесут они больше, что не назовут меня ласково, и я больше никогда не услышу его родной, милый мне голос!..

Я сделаю все, чтобы он жил! Для меня нет человека ближе и роднее его. Он сказал, что будет меня ждать сколько угодно, а я дала ему слово, что когда-нибудь буду его женой. Он счастлив, и я тоже. Я не могу быть к нему жестокой после того, что я видела.

После той страшной ночи мама стала к нему много мягче. Я теперь очень мало обращаю на нее внимания. С тех пор как Владимир был на пороге смерти, даже Валя, относившаяся к нему саркастически, очень с ним подружилась. Много времени мы теперь проводим вчетвером, так как к нам присоединяется его младший брат Николай, который слегка ухаживает за Валей. Как я счастлива! Как хочу вытащить мою Валюшку из того омута, куда она сама, не отдавая себе отчета, попала! Я люблю ее, мою младшую сестренку, которой я ее всегда чувствовала. Я уже говорила Владимиру, что, если б Коля женился на Вале, я бы тотчас вышла за него замуж, вот хорошо, если мы с ней будем замужем за двумя братьями!

Владимир сказал, что постарается повлиять на брата.

На днях, в субботу, мы удрали тайно от мамы в Петровское: Валя, Владимир и я. Ах, как хорошо было в родных местах, а весна в полном цвету!.. Но мама догадалась и примчалась за нами. Всем нам была грандиозная головомойка. Теперь она уже не говорит: "моя чистая, моя невинная дочь", а, кажется, подает в церкви за мое здравие и пишет: "о заблудшей рабе Екатерине..." Мне была нотация за то, что я порчу Валюшку.

По Брянской все поезда прошли, и мы наняли крестьянскую телегу, которая везла нас десять верст до Голицыно.

Мама всю дорогу была погружена в самый оживленный разговор с мужиком, который нас вез, Валя заснула, зарывшись в душистое сено телеги. У меня был огромнейший букет черемухи, и мы с Владимиром всю дорогу ехали и целовались через белоснежные звездочки пушистых гроздьев, пахнущих чуть-чуть горьким миндалем... я люблю его и не знаю сама, как это случилось.

Е. П. Мещерская – Н. В. Львову

Милый друг! Вы правы, вы тысячу раз правы, он негодяй, но вспомните, нам грозило или выехать из Москвы в одних платьях, или согласиться на то, чтобы он нас защищал. Благодарю за ваше беспокойство о моей дочери. Она совершенно вышла из моего повиновения и на днях со своей подругой и с ним тайно от меня уехала в Петровское. Теперь мне грозит еще нечто худшее... Владимир владелец, как говорит его мать, прекрасной большой комнаты на Пречистенском бульваре. Его друг, актер, уехал совсем из Москвы и передал ему ее навсегда. Теперь Китти может каждую минуту уйти от меня к нему. Правда, она дала мне честное слово, что еще ни разу у него не была, и сказала, что если пойдет, то мне скажет.

Я никак не могу добиться, чтобы Владимир отдал мне обратно ключи от нашей квартиры и комнат. Он говорит, что эти ключи ему дороги по воспоминаниям, что он не может с ними расстаться, но что он их отдаст, как только Китти станет его женой.

Как вам нравится эта наглая фраза? А если она не станет его женой, то он придет ночью со своими, то есть нашими ключами и сонную зарежет меня в моей постели своею бритвой? Вот с таким сознанием я должна жить. Я уже видела эту бритву перед своим лицом, и теперь мне остается молчать и действовать мягко.

Друг мой! Ведь у нас опять новость: в комнату, в которой умер от сыпного тифа жилец, въехал не кто иной, как начальник концентрационных лагерей Борис Владимирович Попов. Мы с Китти очень его опасались, думая, что он соединится с Алексеевым против нас – и тогда мы погибли. Ведь он очень крупный работник. И что же? Это оказался милейший, вежливый и очаровательный человек, мы с ним просто сразу стали в прекрасных отношениях, а главное, он въехал к нам не зря. Подкладка самая романтическая! Он до смерти влюблен в нашу милую, дорогую Елену Клементьевну Катульскую и переехал сюда, чтобы находиться к ней поближе, ведь она живет над нами. "А ларчик просто открывался..." Между прочим, он бывший офицер и очень воспитанный человек.

Но возвращусь к Владимиру. Итак, я очень многого добилась. Я не только избавилась от него, но и сумела ограничить его к нам посещения. Он бывает у нас один раз в неделю, по средам, или если получит от меня особое разрешение. Поэтому, кроме среды, ждем вас к нам в любой день. Милости просим!

Е. П. Мещерская.

Дневник Китти

Мама сказала, что задушит меня собственными руками, если я выйду за Владимира, она сказала, что предпочитает видеть меня мертвой в гробу...

Владимир нервничает, потеряв возможность бывать у нас. Он подстораживает меня на улице, когда я иду на службу. Он оскорбил Дубова... Владимир называет Львова в глаза "мой оборотень", поскольку его зовут Николай Владимирович, и тот выходит из себя.

Он перекрестил смелого, храброго Ричарда в Бронзового Джона и говорит, что у него лицо нью-йоркского бандита-потрошителя.

Я устала от всего этого, а главное, я не понимаю: почему я должна сию минуту, сейчас или завтра выходить скорей за него замуж? Бывают минуты, когда меня тяготит данное ему слово. Одно слово "му-у-у-уж" – что-то вроде рева быка.

Юдин – Китти (записка)

Котик! Еще и еще раз умоляю разрешить мне прийти к тебе. Я измучился без тебя. Когда же я тебя увижу? Не мучь, позволь прийти.

Твой всегда любящий и преданный Владимир.

Дневник Китти

Ах, что вчера случилось! Так как Вовка сторожит меня теперь на всех углах улицы, попадаясь всем на глаза, а больше всех моей маме, то она волей-неволей, зная его безумную к ней ненависть, каждую минуту ждет, что он набросится на нее с бритвой.

Все эти настроения и создали ту напряженную атмосферу, которая, в свою очередь, была виновницей следующего события. В двенадцатом часу ночи мама возвращалась со спевки из церкви Большого Вознесения. Наше парадное не освещается, и она своей быстрой и легкой походкой, стуча каблучками по каменным ступеням, поднималась вверх по лестнице в полной темноте.

Вдруг около самых дверей нашей квартиры чьи-то сильные мужские руки схватили ее и подняли высоко в воздух.

– А-а-а-а! Спасите! Убивают!.. – закричала мама изо всех сил своего певческого и человеческого голоса.

Она поняла, что Владимир (она не сомневалась, что это был именно он), подняв ее в воздух, неминуемо бросит в пролет лестницы, вниз...

Громкий вопль разнесся по всем квартирам, открылись все двери, на лестницу выбежали перепуганные люди. Все жильцы нашей квартиры очутились на лестнице...

Злоумышленник давно уже опустил маму на землю, и волны света, хлынувшие на лестницу, осветили его, стоявшего рядом с ней, бледного, сконфуженного, опустившего, как напроказивший школьник, голову. Это был начальник концентрационных лагерей Борис Владимирович Попов! Он был еле жив от страха.

– Простите, – лепетал он, – я думал, это Елена Клементьевна возвращается из театра...

– Простите меня... – ответила обрадованная мама. – я ведь была уверена, что меня убивает поклонник моей дочери!..

Бедный, пылкий любовник певицы!.. Он мечтал перехватить свою возлюбленную до ее квартиры и ждущего ее мужа...

Вот где продолжается подлинный Рокамболь!

Е. Д. Юдина – Китти

Милая Екатерина Александровна!

Володя сегодня в ужасном настроении, а между тем он должен завтра петь в ответственном концерте, и, если откажется, его могут даже арестовать.

Я сделала все, что могла, но одна я бессильна и прошу вашей помощи. Во имя человеколюбия зайдите к нему сегодня часов в 10 вечера. Он никому не опасен, кроме самого себя.

Целую вас и надеюсь, что вы исполните мою просьбу.

Ваша Елизавета Дмитриевна Юдина.

Дневник Китти

Мама под угрозой не позволяет мне пойти к нему и не разрешает ему прийти к нам. Я боюсь за него, и меня просит его мать! Я дала честное слово маме, что не буду бывать на его, как она выражается, "холостой" квартире, но сегодня я сказала ей, что пойду... как смеют мне запретить видеться с ним? Кроме того, записка его матери обязывает меня, и неужели его любовь ко мне может срывать его концерты? Разве я это допущу? Конечно, так дальше длиться не может, я должна решить...

Юдин – Китти

Катя, милая моя, очаровательная девчурка! Вчера и сегодня все время думаю о тебе. Грустно и пусто. Эти мертвые стены, этот наружный уют без уюта души осточертели... Все, что не ты, – противно... Все, что не напоминает о тебе, чуждо и ненужно... Помнишь ли ты обо мне? Любишь ли? Не бранишь ли? Милая моя, родная, моя девочка, если бы мои слова могли заласкать тебя так же, как я сам ласкал тебя! Я хотел бы, чтобы ты поняла меня, мою любовь, тоску... помимо слов, одним сердцем... одним чувством... Я хочу, чтобы ты почувствовала, как я мечтал о тебе, такой близкой и тепленькой... как бессознательно хорошо с тобой... Под лаской твоих лапочек проходят все мои сомнения, и жить легко и есть для чего!

Я вновь во власти ярких, счастливых грез о нашем счастье, о тебе, моем солнышке. Пишу тебе и думаю о твоих словах, о глазках, искорках и о твоем голосе... Помнишь, как ты пела?..

Как я любил эти тихие часы прозрачного вечера, проведенные под мягкий шепот рояля, и ласковый, плачущий голосок моего горячо любимого капризули Котика. Китти, моя светлоокая греза, мой золотой ручеек, я плачу и радуюсь, мучаюсь и смеюсь, когда вспоминаю эти часы... Как хорошо мне было с тобой!..

Я полон воспоминаниями. Моя весна, моя любовь, роковая и безумная, я всегда с тобой всеми своими чувствами и помыслами.

Только твой Володя.

Дневник Китти

Я была у него... мы пели, пели до полного изнеможения... Я люблю его, это какая-то магия чувства, он любит так, что даже камень – и тот бы ожил от его любви... я просто приду и останусь у него навсегда, я так решила.

Я последнюю ночь дома. Смотрю на эти стены, и мне их почему-то совсем не жаль... Я сказала об этом одной Валюшке, ей я могу доверить эту тайну...

Е. П. Мещерская – Н. А. Манкаш

Он обокрал нас! Наталья Александровна, обокрал гнусно, подло, но достаточно искусно и артистически тонко!..

Теперь становится понятным, почему он так добивался быть мужем моей дочери: он рассчитывал на большее... Вот почему он медлил с отдачей ключей, и теперь ясно, что за щедрый друг мог "подарить" ему прекрасную комнату, которую он купил за наши драгоценности.

Кражу я обнаружила только вчера, но она могла быть и много дней назад, и недавно, потому что вору, которому была известна вся наша жизнь, было также известно, что в это отделение шкафа я заглядываю только тогда, когда намечаю что-нибудь к продаже.

Итак, из третьей зеркальной двери моего шкафа черного дерева выкрадена шкатулка с драгоценностями. Всего шкатулок было четыре. Первая – с бриллиантами, где фамильные, слишком заметные, многим знакомые вещи, великодушно оставлена. Вторая хранит только разнообразные серьги, на которые надо искать любителя и многие из которых мы часто надевали и надеваем. Третья полна всяких мелких безделушек и колец, показалась, очевидно, не настолько соблазнительной. Четвертая – большая, длинная шкатулка, так называемая "цепная". Она была полна разнообразнейших золотых цепей всяких фасонов и чеканки: цепи для дамских и мужских часов, для кулонов и медальонов и, наконец, тридцать два мягких браслета со вставленными камнями и осыпью, с миниатюрами и медальонами... Все это выкрадено из запертого шкафа.

Конечно, если у него был ключ от квартиры и наших комнат, что стоило ему подобрать на свободе ключ к шкафу!..

Шкатулки лежали в глубине, под сложенными скатертями, и я обнаружила кражу только вчера, когда решила продать одни часы князя и цепь к ним.

Последние дни Китти стала бывать у этого мерзавца и на мое возмущение отвечает, что решила вместе с ним строить свою жизнь... Я прибегла к помощи моих друзей, в особенности к Дубову и Илье Ефремовичу, как к самым солидным, которых я уважаю. Оба они в один голос советовали мне немедленно, силой увезти Китти из Москвы, хотя бы в Ленинград.

Мне нужны были деньги, ведь при такой ситуации мы решили, что Китти должна бросить службу (на время), потом нашла бы другую. И вот я отперла шкаф, подняла скатерти и обнаружила исчезновение шкатулки!.. Вот какой ценой мне пришлось расплатиться с этим преступником за его "защиту" и "благородную любовь" к моей дочери!.. Мои молитвы дошли до Бога, и вот как Он все устроил. Разве это не перст Божий? Только она решила бросить меня, как я обнаруживаю кражу, именно не раньше и не позже. Да, Владимир обокрал нас, но он не успел отнять у меня самого дорогого – моей дочери... Правда, я не знаю, как далеко зашли их отношения, по ее поведению можно предполагать все, и я к этому позору тоже готова, но надеюсь и вижу, что люди, искавшие ее расположения, многие из них по крайней мере, то же самое предполагают, однако это их ничуть от нее не отталкивает. Дубов, например, сразу предложил мне ехать, остановиться и жить у его родных под Ленинградом, в их собственном доме. Об Илье Ефремовиче нечего и говорить...

Китти пережила все очень тяжело, она слегла, был тяжелый сердечный припадок. Два раза в день ей делают инъекцию камфары. Она на нервной почве почти совсем лишилась голоса. Вот Господь послал ей достойное возмездие за ее дерзость и своеволие! Недаром говорят в народе: сердце матери – вещун... Она не хотела мне верить, вообразила, что нашла какую-то необыкновенную любовь. Конечно, мне ее жаль... Она меня умоляла только об одном: чтобы никто из наших знакомых и даже друзей не узнал этого позора. Не знаю, кого она щадит – себя, свое самолюбие или этого вора?.. Я рада одному: что, конечно, она теперь разлюбит его, если вообще когда-нибудь любила.

Итак, прежде всего надеюсь на Вашу скромность: об этом знаете только Вы, Ваша дочь, я и моя дочь, и это должно умереть между нами. Такова ее воля. Ей тяжело, она не может слышать его имени. А мне страшнее всего было бы видеть свою дочь за певцом эстрады, опереточным "петушком", который к тому же, прибрав все к рукам, в конце концов бросил бы мою дочь... И тогда, конечно, она, со своим самолюбием, или сошла бы с ума, или бы с горя повесилась. Не знаю еще, как будет дальше. Доктор сказал, что ей необходим покой и надо вылежать не меньше недели. Валюшка от нее не отходит. Как я оценила ее в эти дни! Это настоящая сестра Китти, а для меня она – вторая дочь!.. Что же касается этого негодяя, то он еще смеет бомбардировать ее письмами и какими-то мольбами. Я удивляюсь его наглости, но еще более я удивляюсь глупости моей дочери: она читает эти письма и плачет.

– О чем? – спрашиваю я. – Ты должна радоваться, что мы наконец увидели его настоящее лицо.

– Я не спорю с тем, что он нас обокрал, – ответила она, – но он любит меня и все равно покончит с собой!

Она избегает разговоров со мной и все время шепчется с Валюшкой. Вот, дорогая, все наши новости. Пишите мне почаще!

Е. П. М.

Дневник Китти

Да, Валюшка в тысячу раз умнее меня!.. Она говорит, что разгадала его с первых же встреч и потому так недружелюбно к нему всегда относилась.

С ней одной я целыми часами говорю, и она все больше и больше рассказывает мне свои наблюдения над ним.

– Почему раньше ты мне этого не говорила? – спрашиваю я.

– Мне казалось, ты любишь его... я не хотела тебя огорчать...

Милая моя Валюшка, нежная моя сестренка!.. Но какой он лицемер! И зачем было ему так долго разыгрывать эту любовную комедию, ведь украсть можно было гораздо раньше и без стольких драм... странно, что все обнаружилось именно накануне моего к нему ухода, точно судьба нарочно так подстроила!

Валя все объясняет толково:

– Он вошел в ваш дом для того, чтобы завладеть не тобой, а тем, что ты имеешь. И он бесился, видя, что ты не идешь на его удочку.

– Но зачем же он вскрыл себе вену и чуть не умер? – интересуюсь я.

– От злости и истерии. Умирать он не собирался, и без сознания он никогда не был. Я не хотела тебя расстраивать, но, когда он лежал якобы без сознания, я заметила, как он одним глазом следил за тем, кто около него стоял.

– Зачем же тогда он подарил мне свой любимый перстень?

– Чтобы своею щедростью усыпить в тебе всякое подозрение, ведь своей кражей он окупил его стоимость во много раз. Он актер, прирожденный альфонс, и подумай сама: какие данные ты имеешь, чтобы сводить с ума мужчин? Одна наша общая знакомая – я не хочу называть ее имени, – увидев тебя, прямо сказала: "Если бы у меня были такие бриллианты, как у этой рожи, то из-за меня сто певцов вскрыли бы себе вены!" Ты простодушна, ты вечно всеми восхищаешься и не понимаешь, что вокруг тебя все ищут не твоего общества, а тех ценностей, которые вы еще сумели сохранить.

Валюшка права: если он, Владимир, лгал и лицемерил, то что же тогда сказать об остальных?! И как я, дурнушка, какой я всегда была, могла поверить, что меня можно так безгранично любить? Глупец он! Неужели он не предполагал, что мы можем хватиться этой несчастной шкатулки?

И потом, в этом во всем есть одна маленькая подробность, от которой сердце мое обливается кровью и мозг сверлит противная неотвязная мысль.

В этой шкатулке лежала коробочка с моими личными детскими драгоценностями, которые он так любил сам перемывать и чистить. Среди них были самые мне дорогие: часики с амуром, подаренные мне мамой после моего первого детского в Дворянском институте концерта. Браслет с изумрудами, на котором мама выгравировала: "Киса"; некоторые вещи маленькой герцогини 80-х годов, кольцо – рубин, вырезанный сердцем, осыпанный бриллиантами, подарок тети Нэлли, и масса дорогих мне по воспоминаниям вещей.

Был случай, когда нас выследил бандит (из Рублева), он проник к нам в дом. Пил с нами чай, но когда в отсутствие мамы я хотела ему дать эту мою детскую коробочку с драгоценностями в обмен на несуществующие продукты, то он быстро отвел мою протянутую ему руку и сказал:

– Хорошо, это я возьму в следующий раз, когда приду.

В этот же вечер он чуть не убил маму, ограбив ее, но моих вещей, которые я сама ему давала, он не взял, а рука Владимира, человека, который меня целовал, не дрогнула, и он взял их...

И все-таки наперекор уму мне жаль его... мало того, он еще дорог мне, и я не хочу предать его имя позору. Об этом никто не должен никогда узнать, мама мне дала в этом свое слово, а оно у нее есть. Бедная мама... я так ее огорчала... Я сознаю, что мы с мамой во многом чужие, но в ней есть черты, которые я глубоко уважаю: ее бесстрашие, ее благородство. Я не слышала от нее никаких причитаний, рыданий, "охов" и "ахов", какими бы разразилась любая женщина, если бы у нее украли такие драгоценности. О Владимире она говорит без всякой злобы, но с уничтожающим презрением. Хотя это звучит невероятно, но я вижу, я чувствую, что она даже рада, что этой ценой она заплатила за его защиту. Свою замечательную выдержку она уже доказала: когда все случилось и со мной сделался припадок, ей пришлось на другой день идти ко мне на службу, чтобы сказать о моей болезни, и около детского сада в Дегтярном переулке она встретила Владимира.

Мама вела себя с ним как ни в чем не бывало и даже позволила передать мне письмо на Поварскую. Их свидание и поведение мамы совершенно ясно из письма ко мне Владимира. Между прочим, он теперь перетянул себе в союзницы мою приятельницу по службе, руководительницу детского сада некую Анету. Вот его письмо:

"Милый, хороший Котик! У меня сегодня сумасшедший день. Я точно предчувствовал вчера, что что-то случится. Сегодня утром, как ты уже знаешь, ждал тебя до одиннадцати. Потом пошел домой, написал тебе записку и, заклеив ее, отправился к тебе на службу. Стою и жду подходящего мальчишку. Только что отправил тебе записку, как вдруг смотрю, идет твоя мама. Поздоровался с ней и спросил, куда она идет. Она сказала, к тебе. Я удивился и подумал, в какое дурацкое положение поставил тебя, так как ты, наверное, читала мое письмо в тот момент, когда она вошла. Представь же себе мое удивление, когда выходит мальчишка и говорит, что твоя мама взяла письмо и передаст тебе его сегодня или завтра!

Я страшно расстроился всем этим, так как, с одной стороны, у меня мелькнуло подозрение, не уехала ли ты, – помнишь, как ты говорила?.. Это было, на мой взгляд, тем более вероятно, что мама пошла к тебе на службу... Ведь она ничего мне не сказала о том, что ты больна, из ее слов, наоборот, я понял, что ты должна быть на службе.

Когда мы встретились, она меня очень спокойно и с иронией спросила: "Ну что скажете новенького?" Я промолчал, отвечать было нечего. Спрашивать же о тебе я не стал, так как не предполагал, что ты можешь быть больна. Потому я сейчас же послал мальчишку обратно взять письмо, так как боялся, что она его распечатает, а ведь там я писал о том, как не дождался тебя вчера...

Да, между прочим, мама твоя, возвратив письмо мальчишке, была на этот раз даже так снисходительна, что попросила мальчишку передать это письмо на Поварскую, в дом 22.

Со службы я сейчас же пошел на Поварскую. Потом пошел обедать и заниматься, так как назавтра совершенно неожиданно позвали на концерт в "Славянский базар". А сейчас строчу тебе это письмо, а потом побегу к Анете с просьбой передать тебе его. Ты не будешь сердиться? Ведь у меня нет иной возможности сообщить тебе все и знать, что письмо попадет тебе в руки... Завтра буду утром ждать тебя на углу с половины десятого... Ты пойдешь на службу? Что с тобой, серьезно ли ты захворала или так, недомогание?

Ради Бога, умоляю тебя, если захворала надолго, то разреши мне прийти навестить тебя. Приду, когда тебе угодно, с черного хода, чтобы не видел никто, только позволь видеть тебя. Так мучительно сознавать, что я не могу быть около тебя, моей любимой и близкой.

Пожалей меня, позволь мне прийти, скажи маме, что во время твоей болезни должно быть перемирие, ведь не зверь же и не камень она, в самом деле... Не считай эгоизмом мою просьбу. Я не могу стеснить тебя своим приходом, ведь жили же мы вместе... поверь, во всяком виде ты мне одинаково близка... и дорога...

Не пудри личика, не прихорашивайся, ты и так очаровательна, только позволь своему нетерпеливому безумцу Вовке взглянуть на тебя. Вкладываю в это письмо записочку маме с просьбой о том же. Передай, если найдешь нужным. Ради Бога, умоляю ответить, когда увижу тебя. Целую тебя крепко и много раз. Отвечай, если можешь, передай Анете, что надо.

Твой горячо любящий тебя Володя".

Юдин – Китти

Милый Котик, в тот же день, когда я получил твое письмо, я, конечно, тотчас, как вернулся с концерта, написал тебе письмо, но потом разорвал его и не отправил. Я думаю, ты сама понимаешь, как тяжело было мне прочесть в нем, что я, "конечно", не могу тебя навестить и "даже" не надо больше писать, ну а телефон может "пригодиться". Не стану говорить, каким ударом было мне это письмо и какой ответ я хотел послать тебе. В нем было все: и отчаянная мольба разрешить прийти к тебе, и упреки, и тысячи доводов...

Сейчас, промучившись два дня, я неотступно думаю о том, какие причины побудили тебя так резко отклонить мою просьбу. Излишне говорить тебе, как я мучаюсь и страдаю, не видя тебя.

Мне тем более тяжело, что перед твоей болезнью все таким роковым образом сложилось. Одному Богу известно, что я пережил...

Минутами я дохожу до такого отчаяния, что готов бежать на Поварскую, устроить скандал и избить первого вышедшего из твоей квартиры, и только мысль, что, может, сделаю непоправимые вещи и не увижу тебя больше, удерживает меня. Боже мой! как я ненавижу твою мать и чувствую, что в конечном счете нам не разойтись подобру с ней. Ведь если сейчас, несмотря на все мои мольбы и просьбы, когда ты в сознании и, как сама пишешь, "чуть-чуть" больна, я не могу добиться встречи с тобой, то что же за ужас ожидает меня, захворай ты серьезно?.. Все будут около тебя, кроме меня, готового день и ночь дежурить у твоей кровати и пожертвовать своим покоем и здоровьем ради твоего выздоровления. Я болен, вместе с тобой, душой и телом. Мое сознание отчаянно. Потом, почему даже писать тебе нельзя? Ведь все равно я каждый вечер буду бродить около вас, всячески стараясь узнать что-либо о тебе. Ведь судя по тону этого твоего "не пиши больше", я думаю, что это, очевидно, твое предостережение, как бы мое письмо не попало в руки Е. П. Поэтому не сердись, если изберу путь не совсем удобный, но более верный для передачи тебе письма.

Я все же умоляю тебя: позволь прийти к тебе. Это важно мне вот почему: я буду знать, что, заболей ты серьезно, я могу открыто прийти к тебе. В тот же день, когда ты будешь здорова, я опять прекращу бывать у тебя, а сейчас уступи мне. Успокой меня, дай мне эту веру и позволь увидеть тебя. Я не могу больше без тебя, я так измучен...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю