355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Дибривская » Два с половиной человека (СИ) » Текст книги (страница 7)
Два с половиной человека (СИ)
  • Текст добавлен: 13 декабря 2021, 07:30

Текст книги "Два с половиной человека (СИ)"


Автор книги: Екатерина Дибривская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

16. Маргарита

Шарю рукой по стене в абсолютной темноте, но не понимаю, как открыть эту чёртову дверь. Бесполезные попытки выбраться из дома лишь тратят время.

Я снова стягиваю сапожки и тихо покидаю гараж, возвращаясь в тёплый коридор. Осматриваюсь по сторонам, замечаю тень на лестнице и ныряю обратно в нишу.

Сердце гулко стучит о рёбра. Металлический вкус страха растекается по языку, касается нёба, заполняет весь рот. А низ живота сводит судорогой. Вот уж для чего точно не подходящее время!

Мне нужно просто дойти до двери и выйти на улицу. Я в полной мере осознаю, что меня тут же схватит полиция, что я могу подставить Ярослава, мужчину, который волнует меня больше, чем я готова признать. Но сейчас я могу думать только о том, чтобы добраться до двери и попытаться сбежать.

Я высовываюсь из своего смешного укрытия, смотрю по сторонам и, не замечая ничего подозрительного, делаю несколько быстрых шагов по направлению к двери.

– Где была, конфетка? – раздаётся за спиной голос хозяина, и я выдыхаю спокойнее.

Но тут же ледяной страх сковывает позвоночник. И я бросаюсь к Яру с сапогами в руках.

Он зол. Не знаю, что случилось, но он просто в бешенстве. Хочет сказать мне что-то, но я прижимаю ладонь к его губам. В его холодном, резком взгляде вспыхивает непонимание. И я поднимаюсь на цыпочках и прижимаюсь к нему.

– Кто-то на чердаке, – тихо говорю и торопливо поясняю: – Он пытается вскрыть замок на чердачной двери.

Ярослав отрывает от лица мою руку и прислушивается несколько мгновений. Не знаю, что он слышит за монотонным гомоном телевизора, но всё его тело вытягивается, напрягаясь.

– Будь здесь. – говорит грубо. – На улицу – только в самом крайнем случае, поняла?

Я часто киваю. Поняла я, поняла. Теперь я снова чувствую себя в безопасности.

Пружинистыми шагами мужчина поднимается по лестнице. Я вздрагиваю, когда он шумно выбивает дверь, ведущую на чердак.

– А ну, стой! – раздаётся его крик.

Слышится топот, шум возни вперемешку с ругательствами. Я делаю несколько шагов к двери, готовая в случае необходимости выбежать на улицу.

Раздаётся звон стекла. И мир словно застывает в этом мгновении. Я обмираю от страха. Даже не дышу. Чувствую, что-то случилось.

Слышу шаги. Тяжёлые. Неправильные. Глазами, полными ужаса, смотрю на лестницу. Словно в ожидании своего приговора. Но тяжесть спадает, стоит мне увидеть Ярослава.

Пока я не разглядываю его повнимательнее. Пока не замечаю, как он держится за свой бок. Пока не обнаруживаю кровь на его пальцах. Пока не вижу, как тяжело ему даётся каждый шаг.

– Яросла-а-а-а-ав, – завываю я, опускаясь на пол.

Только сейчас обращаю внимание, что с отчаянием прижимаю к груди сапожки, и откидываю их в сторону.

– Не реви, жить буду, – с усилием усмехается мужчина, но я лишь горше захожусь в рыданиях. – Рита, не сейчас! Давай, матрёшка, ну! Мне нужна твоя помощь.

Я резко замолкаю. Держась за стеночку, поднимаюсь и иду за ним, в гостиную. Я стараюсь игнорировать короткие волны, прихватывающие живот. Он словно каменеет на мгновение и тут же перестаёт меня беспокоить. Сейчас не время!

Ярослав устраивается на диване, стягивает пальто, рубашку. Я ничего не могу поделать с судорожными всхлипываниями, которые рвутся из моего глупого рта при виде рваной раны и сочащейся из неё крови. Но я делаю всё, что мне говорит мужчина.

Подаю полотенце (и ещё одно – подсовываю под его тело), нахожу аптечку, лью на порез обеззараживающее средство. Трясущимися руками сжимаю вместе края. Клею пластырь под аккомпанемент хриплого болезненного стона.

– Перевяжи теперь потуже, – распоряжается он, и я не выдерживаю.

– Тебе надо в больницу. Зашивать надо, Яр. Мне страшно, пожалуйста…

– Рита, делай, как я велю. Просто обмотай вокруг чёртовым бинтом и стяни потуже, чтобы эта царапина не расходилась!

– Ярослав, – хочу возразить, – не думаю, что…

– Так ты и не думай, конфетка, – резко обрывает меня на полуслове. – Я знаю, что мне нужно.

Я сжимаю губы, но не смею перечить. Выполняю то, что он сказал. Не могу передать словами, какие переживания вызывает во мне его тщательно сдерживаемая боль, бледное лицо в испарине, не ослабляющие напряжения бугристые мышцы рук.

Когда с перевязкой покончено, он встаёт с дивана, крепко сцепив зубы. Я понимаю, что он держит себя в руках, чтобы не вызвать моей паники. Но от этого мне не легче.

– Придётся нам, матрёшка, купить новый диван, как думаешь? – с напускным весельем бросает Ярослав. – Кажется, нет ни единого шанса, что нам когда-либо удастся привести его в порядок!

– Нам бы тебя для начала привести в порядок, – всхлипываю я.

– Не начинай, Рит. Всё хорошо. Видишь? Со мной всё в порядке. Побудь здесь, мне гостя надо проверить.

– Он что, ещё здесь? – вскрикиваю я.

– Был без сознания. Мне посмотреть надо, вдруг не успел уйти.

– Я иду с тобой, – заявляю мужчине.

– Да вот ещё, – с усмешкой говорит он. – Рит, не спорь. Мне важно, чтобы ты не подвергала себя и ребёнка никому не нужному риску.

Ярослав проходит мимо, касаясь ладонью моего живота. Я цепляюсь за его руку, задерживая этот жест, удерживаясь за растекающееся тепло.

– Я испугалась за тебя, Ярослав. Мне было страшно потерять тебя.

Он внимательно смотрит мне в лицо, смотрит мне в глаза. Что ищет? Да разве признается?

– Я знаю, матрёшка. Знаю. И я боюсь потерять тебя. Потерять вас.

Ярослав остаётся стоять неподвижно, только его голова склоняется к моему лицу, и он быстро целует уголок моих губ.

– Я быстро, Рит. Не бойся.

Ага! Легко сказать, не бойся, когда он и так пострадал и теперь еле передвигается, да ещё и на рожон лезет!

Если выбирать между его жизнью и собственной свободой, то какой, к чертям собачьим, тут вообще может быть выбор? Уж не все в полиции дураки работают? Кто-то да поверит и прислушается ко мне.

С такими мыслями я плетусь за Ярославом, поддерживая низ живота. Кажется, сегодня я чересчур перенервничала, раз его всё тянет и тянет.

Сейчас я только уговорю Яра позвонить в полицию и прилягу отдохнуть. А может, он успеет доехать до аптеки и купить мне токолитик? Нет, если я скажу, он ни за что не позвонит, а я не хочу, чтобы мужчина рисковал. Он и так рискует из-за меня…

Внезапная догадка настигает меня у входа на узкую чердачную лестницу. Ступеньки в каплях крови вызывают новый приступ страха, и я поднимаюсь под самую крышу таунхауса, придерживаясь рукой за стену для опоры.

Ярослав сидит на корточках и разглядывает пол. Не поворачивается на звук моих шагов, но протяжно выдыхает:

– Кажется, я сказал, чтобы ты ждала внизу.

– Я боялась, что он снова причинит тебе боль.

– И чем ты могла бы мне помочь? – усмехается Ярослав. – Придавить противника пузом к стене?

Я вспыхиваю и закусываю губу, проглатывая обиду.

– Ну зачем ты так?

Мужчина с трудом поднимается, и мне приходится перебороть желание броситься на помощь. Но ему ведь не нужна поддержка и опора в лице пузатой!

Чувствую, как во мне разгорается раздражение, но Яр подходит ближе, кладёт ладони на мои плечи и выдыхает мне в лицо:

– Упрямая, глупая матрёшка! Ну куда ты лезешь вечно? Рит, ты сама-то подумай: тебя раз толкнуть, и всё. Понимаешь, всё! Ты же не только за себя отвечаешь, конфетка. Не только себя беречь должна. Ты как жить-то с этим будешь, если потеряешь его из-за собственной неосмотрительности? А мне как жить прикажешь?

– А без тебя мне как жить? – начинаю я рыдать. – Как жить, если ты умрёшь из-за меня? Он ведь за мной приходил? Тебе опасно быть рядом. Тебе лучше отвезти меня в центр, и я дойду до полицейского участка…

– Ритка, – ахает Ярослав, – на меня смотри. Сюда. – Я поднимаю слезящиеся глаза на мужчину. – Ты выходила сегодня из дома?

Что за дурацкий вопрос? Знает же прекрасно, что нет!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Отвечай, – требует он.

– Нет, конечно, я никуда не ходила. Куда мне ходить, Ярослав? На шоппинг? На фитнес для беременных?

Я горько усмехаюсь, и он понимающе улыбается.

– Когда я пришёл домой, ты была в пальто и сапогах…

– Я собиралась уйти, – говорю ему. – А что ещё мне было делать? Мне было страшно!

Ярослав тянет меня вниз по лестнице, с чердака в спальню. Хотя он двигается с осторожностью, стараясь ступать мягко и не задевать пораненное место, но периодически вздрагивает от боли.

– Приляг, – говорит мне. – Ты плохо себя чувствуешь?

И снова я поражена в самое сердце. Как ему удаётся схватывать моё состояние? Как?! Как он может думать обо мне, когда сам едва держится на ногах?

– Ты не уйдёшь? Давай я помогу тебе лечь? Может, лучше вызвать врача?

– Рита, – привлекает он моё внимание. – Рит, всё в порядке. Мне не нужен врач. И лежать времени нет. Ты отдохни немного, да нужно ехать. Но сначала расскажи, какого чёрта здесь произошло до моего возвращения.

– С утра я занималась йогой. Ну, растяжкой разной. Это полезно для кожи и мышц. – тараторю я. – Потом пообедала и села отдохнуть перед телевизором. Он негромко работал, ты знаешь, я громко не смотрю. Вот я и услышала какой-то глухой звук, как от удара или падения какого-то предмета. Звук шёл сверху. Мне стало не по себе. Я тихо подошла к лестнице и прислушалась. Там точно были шаги. А потом раздался скрежет, словно кто-то пытался открыть ту дверь. Я оделась и пошла в гараж. Пыталась открыть ворота, чтобы выбраться во двор и спрятаться на первое время. Думала, осмотрюсь повнимательнее, что будет происходить. Но у меня никак не получалось открыть ворота. Тогда я вернулась в дом. Увидела тень на стене, думала, это он. А это ты вернулся. Я уже решилась выйти на улицу, будь что будет, лишь бы не сидеть и не трястись, думая, кто там пытается пробраться к нам. А дальше ты знаешь.

Ярослав сминает пальцами подбородок, усиленно соображая, но не торопится делиться со мной своими мыслями и догадками.

– Мне по делам нужно отъехать, – наконец говорит он.

Смотрит на меня привычным взглядом, в котором смесь острого желания и невесомой нежности.

– Я должна оставаться дома? – с пониманием киваю ему. – Ты уверен, что тот человек не придёт?

– Нет, матрёшка, дома я тебя одну не оставлю. Завезу по дороге в одно место. Там будет безопасно.

– Ты что, надолго уезжаешь? – я продвигаюсь вперёд, ближе к мужчине. Беру его руку и переплетаю наши пальцы. – Надолго?

– Я точно не уверен. Надо пошуршать, проверить кое-что. Но я не могу раскатывать с тобой через три губернии.

– Так далеко? – разочарованно выдыхаю, сжимая его пальцы.

– Не расставайся, ладно? Чем быстрее я разберусь, кто желает тебе зла, тем быстрее всё для нас закончится.

Видимо, я меняюсь в лице, и он понимает, что брякнул, не подумав.

– Рит, не придирайся к словам, – журит меня, – ты поняла, что я имею в виду. Все кошмары для нас закончатся. Кошмары. Не отношения.

Неуверенно киваю ему и спрашиваю из чистого любопытства:

– И куда ты едешь?

– В Нагорск, – отвечает он, – это в…

Я не могу сдержать удивления:

– Я знаю, где это! Представляешь, мы переехали оттуда, когда мне было… лет семь-восемь. Да, пожалуй, где-то так.

Ярослав внимательно смотрит на меня, сжимая челюсть. Не понимаю, что я снова не так сказала? Почему он злится?

Но только я решаюсь заговорить с ним на эту тему, как Ярослав заговаривает первым:

– Возьми с собой побольше вещей. Не уверен, на сколько мне придётся задержаться.

Всю дорогу туда, незнамо куда, Ярослав молчит. Его лицо хмурое. Поза напряжённая. Мне кажется, что он уже с трудом выносит боль, но я не знаю, как ему помочь.

– Примешь ещё одну таблетку обезболивающего? – спрашиваю, хотя знаю ответ.

Яр бросает на меня беглый взгляд, суровое выражение смягчается. Он покачивает головой и снова возвращает взгляд на дорогу. На сгущающиеся над трассой, проходящей через густой и тёмный лес, сумерки. На опускающуюся к вечеру прохладу.

– Куда мы едем? – снова не могу сохранить тяготящую тишину я.

– Я тебя заброшу к своей троюродной тётке, – как ни в чём не бывало отзывается Ярослав.

– Что? К тётке? Ты с ума сошёл?

Он лишь усмехается:

– Тёть Нюра живёт в такой глуши, что там не ловит ни радио, ни телевидение, не приносят газет. Скажем, что мне нужно съездить в командировку, а ты на сносях боишься одна дома оставаться. Делов-то!

– Ну знаешь! – И как у него всё просто! Неужели сам не понимает? – Она задаст резонный вопрос и будет права. Кто я тебе?

– Ты – моя женщина, в тебе – мой ребёнок, – резко, почти грубо бросает Ярослав, стискивая руки на руле до побеления.

Я прикусываю язык и поворачиваюсь к окну. Уверена, моё лицо сейчас полыхает как алое знамя на ветру, но я ничего не могу поделать с собственной реакцией на слова мужчины. Во мне бурлит желание завести тот разговор, который меня интересует на самом деле. Но я не решаюсь.

Возможно, я всё ещё не доверяю ему. Возможно, я боюсь, что он не доверяет мне. Но в любом случае обсуждать туманные перспективы будущего, пока мы находимся в таком шатком положении, крайне бесперспективно.

– Ты обиделась? – прерывает мои мысли Ярослав. – Надеюсь, ты не решила, что это хоть на сотую долю ложь? Рит, я действительно так думаю. Хочу думать. Я не стал бы давать тебе пустых обещаний.

– Мне очень хочется тебе верить, Яр. Правда. Но иногда у меня возникает такое чувство, что ты держишь меня при себе… чтобы присмотреться что ли…

– Не начинай, пожалуйста. Рит, это не сработает между нами, если ты не попробуешь довериться мне. Ты понимаешь это?

Я понимаю, да. Но легко ли доверять мужчине, который говорит так гладко и красиво? Можно ли вообще доверять мужчинам? Особенно, когда сомневаешься в искренности его слов?

Как, скажите, может возникнуть такая привязанность за столь короткий срок?

– Это нормально, что ты испытываешь некоторые сомнения, матрёшка. Просто поверь, сейчас я пытаюсь максимально облегчить ситуацию для тебя, смягчить последствия, минимизировать их, искоренить полностью. С моей тёткой ты будешь в безопасности и под присмотром.

Он поворачивается и лихо подмигивает мне. Неприятный холодок пробегает вдоль позвоночника. Я уверена, что Ярослав ведёт какую-то игру. А вдруг он знает?

– Ты нашёл нотариуса Туманова? – спрашиваю у него.

– Он в больнице, но скоро я получу текст завещания.

– Ты же поделишься со мной? – я закусываю губу, испытывая волнение.

– Да, конечно. Не сомневайся, как только я узнаю подробности завещания, я расскажу тебе условия. А тебе придётся пораскинуть мозгами и попытаться отыскать среди своего окружения тех, кто может иметь виды на твоё наследство, исходя из тумановских условий.

И снова Ярослав смотрит так, словно уже разгадал все мои тайны. Этот короткий серьёзный взгляд пробирается внутрь и свербит ещё долгое время. Но я выдавливаю улыбочку и опять ничего не говорю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вскоре мы приезжаем к маленькую деревеньку. С одной стороны большое озеро, с другой – густой и мрачный лес. Снега здесь больше, чем в городе. Кажется, что весна решила обойти это место стороной.

Ярослав не загоняет машину во двор. Я понимаю, что он не собирается задерживаться здесь, и меня накрывает волной тоски.

– Обещай, что вернёшься ко мне, – всхлипываю, разворачиваясь к нему.

– Матрёшка, не реви, – строго говорит Яр. – Я вернусь в максимально короткий срок. А ты тут не геройствуй. Отдыхай, ешь, гуляй. Здесь ты в безопасности. Поняла?

– Ты уверен?

– Если бы я не был уверен, я не оставил бы тебя одну. Но у меня и правда нет выхода. Ехать на четыре сотни километров крайне рискованно, а нам не нужны лишние проблемы.

– А твоей тётке нужны эти проблемы? – цепляюсь я за последнюю ниточку, но мужчина её быстро перерубает:

– Моя тётка, несмотря на почтенный возраст, может постоять за свой дом и всех его жителей. Не зря же она всю жизнь проработала в колонии для несовершеннолетних.

Я распахиваю глаза от удивления, и он смеётся над моей реакцией.

– У неё и гладкостволка есть, в рабочем состоянии. Так что, Рит, не переживай за свою безопасность. Если кто-то решит залезть в дом, тёть Нюра быстро решит эту проблему.

В большей степени меня гложут противоречивые сомнения. Не станет ли гладскостволка дальней родственницы Ярослава моей проблемой, если она узнает, что я и есть беглая преступница, разыскиваемая органами?

Но я живо отметаю их, стоит мне увидеть эту тётушку своими глазами. На порог выходит румяная старушка, словно сошедшая со страниц добрых сказок. Её руки перепачканы мукой, от неё пахнет вкусной едой, а улыбка настолько радостная и искренняя, что невольно уголки моих губ тянутся кверху. Особенно, когда я вижу, как трепетно Ярослав обнимает тётю, как она расцеловывает этого бородатого мальчика. И смущаюсь, когда всё внимание пожилой дамы летит ко мне:

– И кто это у нас тут такой хорошенький? – спрашивает она у племянника.

– Тёть Нюр, это моя невеста Рита. Я еду в командировку, а ей нужен покой и чистый воздух. – Мужчина притягивает меня к себе, обозначая рукой окружность живота. – Внучка у тебя будет, тёть Нюр, поэтому погостят мои девочки у тебя.

Женщина развивает резвую активность вокруг нас. Удивительно, что её, кажется, и вовсе не занимают важные вопросы, вроде: почему он не познакомил нас раньше; почему я не могу остаться одна в городе и тому подобные.

Наверно, мне действительно стоит расслабиться и положиться на мнение Яра. Как он сказал, так и произошло.

Тётя Нюра обрадовалась моему приезду, словно мы знакомы уже тысячу лет, отнеслась ко мне, как к родне, окружив меня теплотой и заботой.

Но всё равно, стоило машине Ярослава скрыться за горизонтом, я тут же начала скучать.

17. Ярослав

Едва отъехав от дома тётушки, я набираю номер главного программиста из комитета.

– Степан, сегодня из Нагорска прислали снимок с записи камеры уличного видеонаблюдения. Сможешь подключиться к камере и посмотреть запись?

– В теории, конечно, – отзывается тот.

– Сделай мне на практике. У тебя час.

Следом набираю Власовой и справляюсь о дороге. И только потом позволяю себе погрузиться в собственные мысли.

Причин не доверять Рите у меня по-прежнему нет. В Нагорске её не было, и я подозревал, что весь этот выпад был сделан с одной-единственной целью – отвлечь меня от девушки. Хитро. Дерзко. Раздражающе гениально.

Но мне пришлось изменить мнение после того, как я узнал, что Рита родом из Нагорска. И почему, интересно, этому клоуну непременно захотелось вывести нас на этот город?!

Теперь мне просто необходимо проверить этот след. Пустышка или нет, возможно, мне удастся найти хоть какую-то зацепку.

Оставлять Риту в потенциальной опасности мне невыносимо. Но с моей тёткой она будет в относительной безопасности. Это лучше, чем ждать, что кретин снова влезет в мой дом или выследит Туманову на даче.

Главное, чтобы тёть Нюра сдержала слово и не проболталась моей беременной невесте о том, о чём я просил не распространяться. Незачем девушке пока знать о месте моей службы.

На ближайшей заправке я беру стакан кофе и бутылку воды, глотаю две таблетки обезболивающего и выезжаю на федеральную трассу.

Занятно, что парень, который влез в мой дом через окно на чердаке и вышел тем же способом, сумел меня зацепить. И чем! Осколком стекла со старой рамы, которую я всё собирался вывезти после замены окон по всему дому, да руки не доходили.

Теперь желание найти поскорее придурка зудело наравне со страхом, что в порезе могли остаться частицы стекла, но я просто не мог отвлекаться на посещение врача.

Если Риту нашли в моём доме, знают, что она под моей защитой, то, не получив желаемого, а именно саму Туманову, преступник может слить меня в полицию. К сожалению, имея возможности, он без труда достанет девушку даже с СИЗО. И меня не покидало подозрение, что эти возможности у него есть.

Я поглощаю километр за километром трассы, делаю ещё несколько звонков с распоряжением узнать всё о жизни Пелевиных в Нагорске, пока наконец мне не звонит Степан.

– Ярослав, выслал тебе видео в сообщении. Ну, ту часть, где видно Туманову.

– Повиси, – прошу я, выставляя громкую связь.

Торможу на обочине, включаю видео и просматриваю кусок раза три, отмечая время перехода. Потом просматриваю ещё раз, на минимальной скорости.

– Это же…

– Ага, – весело отзывается программист. – Я уже передал экспертам, чтобы они дали заключение, что видео вклеили в запись.

– Сможешь отследить откуда?

– Так уже, – отзывается Степан. – Слишком лёгкий путь. Ярый, я адрес светить не стал и не буду, но тебе не сказать не могу…

– Что, снова особняк Туманова?

– Это… твой адрес, Ярослав. Я думаю, тебя хотят вывести из игры.

– Спасибо, Стёпа, – искренне благодарю за всё.

С его выводами я, зная куда больше, не согласен. Настоящий преступник вовсе не хочет выводить меня из игры. Настоящий преступник хочет подставить Ритку в моих глазах. Ведь если я разочаруюсь в ней и перестану столь яростно опекать, ему будет проще добраться до девушки.

К Нагорску я нагоняю нашу команду и уже прикидываю, какие моменты требуется прояснить в первую очередь. Пока Степан рыскает по всевозможным базам данных, мы начнём с малого: участковый, соседи, детский сад, в случае, если Рита его посещала. Мне важна каждая, даже самая незначительная деталь.

Ангелина бросает на меня хмурый взгляд, но никак не комментирует ни внешний вид, ни задержку.

– Куда двинем? – спрашивает молодой капитан.

– Для начала посетим отделение, откуда прислали снимок, найдём старый адрес Пелевиных, опрос на районе, – расписываю порядок действий.

– Погоди, Власов, – говорит Геля, – что значит, старый адрес Пелевиных?

– Буквально то и значит. Они жили в этом городе, пока не переехали примерно двенадцать лет назад.

– Откуда знаешь? Ты поэтому задержался? Проверял информацию?

– Конечно, Власова. Тебе ли не знать, что я никогда не срываюсь с места неподготовленным! Даже если сам гражданин мэр сулит неприятности. – усмехаюсь я. – Тумановой здесь не было. Меньшиков уже проверил запись, обнаружил склейку, эксперты готовят заключение.

– Тогда какого чёрта мы мчали сюда как ужаленные?! – кипятится Власова.

– Потому что, во-первых, Степану не удалось найти айпи-адрес, откуда влезли в систему, во-вторых, это какой-никакой, а след, в-третьих, покопаемся в прошлом Пелевиных, раз пошла такая пьянка. Возможно, мы поймём, кто играет с нами.

– Ты хотел сказать: поймём, где искать Туманову?

– И это тоже, – хмуро киваю я и направляюсь ко входу в здание местного отделения полиции.

Спустя час мы разживаемся всеми необходимыми сведениями относительно записи с камеры наблюдения и готовы выдвигаться по адресу последнего места регистрации супругов Пелевиных.

Город настолько мал, что мы своим кортежем из двух машин с неместными номерами привлекаем повышенное внимание. То ли моя чувствительность на данный момент чересчур обострена, то ли Нагорск так странно действует на меня.

Узкие улицы с серыми домами, серое месиво под ногами, мрачные голые деревья. Нуар моей жизни в нынешнем отрезке времени. А так хочется послать всё и всех и отправиться назад. Туда, где ждёт причина моего беспокойства, округлая и румяная.

Вскоре мы с Власовой уже сидим напротив пожилого участкового, который участливо вздыхает:

– Пелевиных-то? Помню, конечно. Такое разве ж забудешь? Один такой случай за весь многолетний стаж работы и был.

– Какой случай? – подбираюсь я, игнорируя разгорающееся пламя на месте пореза.

– Виктор и Елена были сливками местного общества. Посещали все светские мероприятия, были вхожи в многие дома. На них приятно было смотреть: молодые, красивые, обеспеченные. Они вкладывали средства в развитие инфраструктуры города. Их всех уважали.

Семья Пелевиных жила в этом хмуром небольшом городишке с выбоинами на дорогах порядка двадцати лет. Виктор Андреевич, отец Риты, в прошлом военнослужащий, осел здесь. Далее был весьма успешный взлёт в бизнесе, сближение с элитой Нагорска. Лишь одно удручало чету. Шли годы, а Елена Олеговна всё никак не могла забеременеть. Казалось бы, ничего странного. Обычная жизнь рядового гражданина нашей необъятной, пусть и занявшее довольно высокое положение в обществе. А оттого и имеющего несколько большие возможности.

Елена Олеговна отправилась на лечение в Штаты, а вернулась спустя год с младенцем на руках. Молва говорила, что супруги воспользовались услугами суррогатного материнства, искусственным оплодотворением, подсаживанием эмбрионов, что в то время всё ещё звучало дикостью.

– Но все разговоры иссякли, когда на очередном приёме у главы администрации, примерно ещё через год, Елена появилась с очевидным округлившимся животом.

– Стоп, – напрягаюсь я. – У Пелевиных было двое детей?!

Ангелина смотрит на меня огромными глазами, думая, очевидно, о том же, о чём и я. Вот тот самый человек, кому в первую очередь выгодно подставлять Маргариту! Этот факт настолько жирный, что тянет на решение всех моих проблем. Я почти забываю о дырке в теле, подаюсь вперёд и тут же врезаюсь больным местом в подлокотник. В глазах темнеет. Даже не знаю, как мне удаётся не потерять самообладания. Из меня лишь вырывается какой-то глухой шипящий свист, что не может не привлечь внимания Гели. Она с подозрением смотрит на меня, но я отмахиваюсь.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее, – прошу участкового.

– С небольшой разницей в возрасте у Пелевиных родились двое детей.

Теперь общество радовалось за довольно немолодых супругов. Теперь дом стал полной чашей. Их часто видели в городском парке, гуляющих сначала с колясками, потом – с подросшими детьми. И никто не знал о проблемах, нависших, словно чёрные тучи, над этой семьёй.

Всё казалось прекрасным со стороны, омрачало жизнь супругов только маленькая отметка о том, что кто-то из их детей состоял на учёте в психоневрологическом диспансере города Нагорска, без подробностей, так как информация о несовершеннолетних всегда строго охраняется. Ходили разные слухи, но правды не называл никто.

– В целом, никто и не думал, что это были такие уж и большие проблемы. Ну что может быть серьёзного в такой приличной семье, верно?

– Неужели никто не чесал языками? – удивляется Власова.

– Видите ли, диспансер был фактически филиалом областной больницы. Из местных – сотрудников раз, два и обчёлся. Когда-то это была здравница, курорт, с неё и родился наш город. Позже здравницу переделали в психоневрологический диспансер, да ещё и для несовершеннолетних. Сотрудники приезжали из Слободского, а то и из Кирова, работали вахтами. А после реорганизации диспансер переделали в городскую больницу, архив отправили пылиться в подвал.

– То есть, теоретически можно поднять все записи? – спрашивает Ангелина.

– Боюсь, что нет. Осенью в больнице случился пожар, выгорело одно крыло, во время тушения пожара архив сильно пострадал и данные не удалось восстановить.

– Почему же содержимое карт не оцифровали? – удивляется Ангелина.

– Когда диспансер закрыли, такое ещё и не практиковалось, да и потом, это же дети, – участковый разводит руками. – Их данные оберегают особо тщательно.

– Но попробовать найти кого-то из врачей или персонала тех лет не помешает, – говорю Власовой, и она с готовностью кивает. – Возвращаясь к Пелевиным…

– Да, конечно, – отзывается участковый. – Как только улеглась новость о том, что один из их детей состоит на учёте, как на весь город прогремела другая.

Пожилой мужчина тяжко вздыхает, и я подаюсь вперёд вместе с креслом.

– Тоже связанная с Пелевиными?

– Само собой, – кивает он. – На прогулке дети убежали от няни, вышли на лёд. Стояла ранняя весна. Самое начало марта. В том месте Вятка делает поворот, вот, видно, и подмыло течением… Столько версий было. Уж сколько его искали…

– Кого? И что именно произошло?

– Сын Пелевиных ушёл под лёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Сын, – резко выдыхаю я. – И где он сейчас?

– Поиск не дал результатов. Увы, мальчика так и не нашли. Ни живым, ни мёртвым. Вятка навсегда поглотила его тело…

Участковый надолго замолкает, нам с Власовой тоже нечего сказать. Я просто поверить не могу, что очередная зацепка оказалась пустышкой! Конечно, эту историю стоит хорошенько проверить, но какой смысл врать моему собеседнику? Кому вообще придёт в голову врать о таком?

Ладно, можно сохранить секрет в пределах семьи, но если весь город в курсе..? Какая-то мысль молниеносно вспыхивает в моём сознании, но я не успеваю ухватить её за кончик. Участковый вздыхает и продолжает рассказывать:

– Болтали, конечно, всякое…

– Что именно? – сухо уточняет Власова.

Она смотрит на меня. Её взгляд кричащий, взволнованный. Ей также не нравится происходящее. Слишком много тайн, недомолвок. Слишком загадочная, мрачная атмосфера.

– Болтали, что дочка пелевинская их сынка того… Кто-то из них ведь наблюдался в диспансере, – отвечает участковый. – Насколько всё серьёзно никто не знал, а тут – такое происшествие! Конечно, пошли разговоры.

– А вы сами как думаете? – интересуется Геля.

– Я думаю, случайность это была. Лёд в том году рано пошёл трещинами, дети мал мала меньше, лет пять младшей было на момент происшествия, значит, около семи старшему, ну какие серьёзные проблемы могут быть в таком возрасте? Я бы ещё поверил, если бы мы о подростках говорили, а так…

– То есть, тело так и не нашли, – констатирую я.

Думаю, очевидно, в какую сторону стекаются мои мысли. Мальчик, если и ушёл под лёд, выжил. И вырос. И теперь отравляет жизнь своей сестры. Зачем и почему яснее ясного, а вот знал ли он всё это время о том, что у него есть семья, или же узнал относительно недавно, это большой вопрос. И как найти того, кто более десятка лет числился умершим?!

– По весне километрах в двадцати вниз по течению рыбак выудил куртку его, – говорит участковый. – Снова вызвали водолазов, излазили весь участок от места пропажи до места, где стоял рыбак. За одну из коряг зацепился сапожок, шапку нашли, а мальчонку, видать, так и протащило дальше вниз по течению… Может, когда и обнаружатся останки, хоть части скелета где-то да выплывут.

– А как вы считаете, мог ребёнок выжить? Могли родители подстроить это происшествие? – задаю вопрос, который мучает меня.

Участковый внимательно обдумывает, прежде чем выдать ответ:

– На момент происшествия Пелевиных не было в городе, вылетели с Москвы первым рейсом. Дети несколько дней жили с няней, от присмотра которой и ушли. Уж как Елена убивалась, Вам весь город может рассказать. Мать просто обезумела от горя, на лёд бросалась, только и успевали ловить. Они и переехали только после того, как нашли вещи… Всё, что осталось от их сына. Закопали пустой гроб на городском кладбище, собрали вещи и уехали. Сомневаюсь, что такое можно сыграть на публику. Это же просто… бесчеловечно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю