Текст книги "Песнь уходящего лета (СИ)"
Автор книги: Екатерина Дибривская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 13
Капля стала плакать, что рассталась с морем,
море засмеялось над наивным горем.
Омар Хайям
Обжигающий южный ветер разносит по степи солнечный зной. Я подбегаю к самому краю обрыва. Подо мной отвесная скала высотой в сорок метров, невероятная лазурь чистейших вод, настолько прозрачная, что я вижу с этой высоты медуз. Их бесчисленное множество. Словно я смотрю в усыпанное звёздами ночное небо, по недоразумению, оставшемуся безукоризненно голубым.
Я раскидываю в стороны руки и широко улыбаюсь этому мгновению. Хочу, чтобы время остановилось. Замерло.
Совсем как моё сердце сейчас: когда широкая грубая ладонь ложится поперёк живота, тянет меня дальше от края – ближе к себе, а жёсткие обветренные губы нежно касаются виска.
– Машенька, ты же обещала не подходить так близко к краю, – хриплым голосом журит меня мужчина.
– Здесь слишком красиво, Павел! – восторженно говорю ему. – Так красиво, что я переполняюсь эндорфинами до самых краёв!
Чувствую его усмешку. Ладонь немного смещается, кончики пальцев задевают полоску загорелой кожи на моём животе, и меня прошибает как от удара тока.
– А это дофамин, – жаркий шёпот опаляет моё ухо. – Гормон удовольствия.
Мужчина берёт меня за руку и ведёт в сторону узкой витиеватой тропки, ведущей вниз, к пещере.
Он уверенно ступает по скользким камням, твёрдо держа меня. Не даёт оступиться, упасть.
– Это самый сложный участок, – поясняет Павел. – Дальше будет проще. До самой пещеры вдоль обрыва натянут защитный трос.
– А что потом?
– Пройдём через пещеру к Чаше Любви. Ты же хотела её посмотреть?
– Да, но… Это не опасно?
– Я бы не стал рисковать тобой. В сухую погоду здесь абсолютно безопасно. Главное, держись покрепче за меня.
И я держусь. Через несколько метров тропинка действительно уже не имеет такого сильного наклона, а вдоль края обрыва тянется ржавый металлический канат, и мне становится чуть легче.
А ещё через несколько метров зияет чернотой огромная расщелина в горной породе, именуемая в этих местах пещерой.
– Готова? – Павел бросает на меня быстрый взгляд и ободряюще улыбается. – Не дрейфь. Это приключение ты не забудешь никогда!
Он добродушно смеётся, но его взгляд остаётся слишком серьёзным. Когда он так на меня смотрит – практически каждый раз, – ответы на какие вопросы пытается отыскать? Какие сверхзадачи решает? Какие выводы делает?
И я бы вполне решила, что он хоть на секунду да задумывается о небольшой возможности, о малюсеньком шансе, что мы – он и я – смогли бы сосуществовать и в другой плоскости наших жизней, если бы не запретила себе мечтать.
Невозможно получить всё и сразу. Не тогда, когда тебе восемнадцать и между вами неизбежная пропасть в целое поколение. Не тогда, когда он – ровесник твоего отца, а его собственный ребёнок младше тебя на десять лет. Не тогда, когда ты впервые отчаянно влюблена, а он вдруг решает быть ответственным.
Да это же просто… Самый нелепый курортный роман за всю историю!
Я смело иду за мужчиной в тёмную сырую пещеру. Он подсвечивает путь фонарём, крепко сжимая мою руку.
– Иногда мне кажется, что я не смогу тебя отпустить, – неожиданно шорох наших шагов разрывается глухим шёпотом. – Знаю, что это нечестно и неправильно… Помню все аргументы. Ведь все до единого привёл я сам.
Кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы остановить горячие потоки слёз, что струятся из глаз. Делаю глубокий вдох и безразлично произношу:
– Это всего лишь необременительный курортный роман.
Павел тормозит и поворачивается. Он не светит мне в лицо. И я благодарна ему за это.
Мужчина тянет меня в свои объятия, упирается колючим подбородком в макушку и выдыхает:
– Этим ты утешаешь себя? Мне вот что-то совсем не помогает.
– Мне тоже, – от привкуса соли на губах нежный поцелуй напоминает солёную карамель.
Вроде и сладко, но на любителя.
– Будь храброй, солнце!
– И смелой, – эхом отзываюсь я, вытирая слёзы.
– Курортный роман должен оставить в памяти приятный отпечаток, но притягательность должна рассеяться, как запах моря начнёт вымываться с твоих волос.
Павел с усмешкой щёлкает меня по носу, следом – целует то же место, снова сжимает мою руку.
– Идём, не будем терять время.
Мы не говорим об этом вслух, но прекрасно осознаём, что наше время на исходе. Всё, что у нас есть, – засушливые августовские дни, прерываемые гулом морских ветров ночи, вполне невинные объятия и наполненные нежностью поцелуи.
Мужчина не позволяет зайти дальше, как бы мне этого ни хотелось. Он может найти тысячу и одну причину для отказа, желая мне самого лучшего.
А главное, желая мне весёлой жизни молодой студентки, счастливых отношений с ровесником, которые не будут омрачены моим поспешно принятым решением.
Чтобы я, по его словам, скорее вернулась в колею после отпуска. Чтобы я никогда не пожалела о своём выборе.
Когда я жалею лишь об одном – он упрямо игнорирует моё желание сохранить его в своей памяти навсегда.
Я и так никогда не смогу забыть эту поездку, ведь она исполнила в каком-то исковерканном и переиначенном смысле моё желание. Я нашла свою любовь.
Кто-то скажет – некрасивую, неправильную. Но для меня – самую лучшую и настоящую.
– Разве мы придём этой дорогой к Чаше любви? – задаю я мучающий меня вопрос.
– Непременно, – в ответе мужчины я чувствую улыбку.
– Но я ведь прекрасно помню, что спуск был совсем с другой стороны. Я же пыталась попасть туда, ну тогда, помнишь?
– Ага, – отзывается он. – Прекрасно помню, как ты, моё отважное солнце, сбежала вечером к скалам… До сих оторопь берёт.
– Ну я же извинилась, – улыбаюсь я и напоминаю: – И пообещала, что больше так не буду.
– Ты готова, Машенька? – спрашивает Павел.
«К чему?» – хочу спросить я, но не успеваю задать вопрос. Тоннель в очередной раз резко виляет в сторону, а мне в глаза бьёт яркий солнечный свет. От неожиданности я крепко вцепляюсь в руку мужчины, а он, посмеиваясь и притягивая меня к себе, выводит меня из темноты.
Мы оказываемся прямо на краю Чаши, совершенно с противоположной от других туристов стороне.
– Обратно вернёмся как все, – тихо говорит Павел, притягивая меня к своей груди. – Но я хотел привести тебя именно в это место.
Я внимательно осматриваюсь и понимаю почему: края природного бассейна напоминают по форме сердце, и мы сейчас стоим в самой его вершине, там, где две половины сходятся в общей точке, соединяясь в одну идеальную фигуру.
– Это ты, – шепчу сквозь слёзы, – это должен быть ты… – Я упираюсь лбом в центр его груди, где яростно отбивает свой ритм его сердце, и плачу, продолжая умолять: – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я хочу, чтобы это был ты. Я не хочу разделять этот момент с кем-то, кто не будет тобой…
А он успокаивает меня. Гладит мои руки, спину, волосы. И молчит.
Маленький росток веры проклёвывается в моей душе, и я успокаиваюсь. Позволяю себе расслабиться и не думать, что у нас осталось так мало времени.
Мы проводим время вместе практически до самого заката. Плаваем, ныряем, кормим друг друга виноградом, наслаждаясь теплом и близостью друг друга.
Павел с лёгкой улыбкой слушает мою беспечную болтовню про Лизку и грядущую учёбу, о моих планах и дальше подрабатывать частными занятиями. Смотрит на меня дольше обычного, во взгляде – пугающая меня тоска и дикий голод.
– Я на последний заплыв, – отстраняется от меня мужчина и в один короткий прыжок уходит под воду.
Отплывает так далеко от меня, что я чувствую, как рвётся тонкая связь, возникшая было между нами. Хочется плакать, кричать, биться в истерике. Ну почему, почему он такой упрямый? Разве возраст и всё перечисленное им – это настоящая проблема?
Проблема, на мой взгляд, в том, что мы отказываемся от отношений, даже не попробовав их на вкус. Я верю, что мы справимся, если очень-очень захотим.
Встаю с покрывала, потягиваясь, как сонная кошка, и тут же ныряю в воду, перехватывая синий взгляд. Подплываю к нему, цепляясь за крепкую мужскую шею, и заглядываю в его глаза.
В этих темнеющих омутах целая буря эмоций. Вечный шторм. Желание, граничащее с угрызениями совести. Тщательно подавляемая страсть.
– Пожалуйста, Паш, – шепчу в его губы, – стань моим первым…
– Я не могу, Маш. Не должен. Права такого не имею.
– Если бы я не была невинной, ты бы переспал со мной?
– Неверная постановка вопроса, Маш, – цокает Павел Александрович.
– Что же может быть проще, Павел? – взрываюсь я. – Что мне нужно сделать, чтобы получить одну дурацкую ночь безо всяких предрассудков? Переспать с кем-нибудь? Да запросто!
Я отталкиваюсь от его груди и на всей возможной скорости плыву назад к своим вещам. А он не торопится догонять.
Быть может, проблема кроется в этом?
Не хочу ломать голову, просто хочу убраться подальше от него!
Наплевав на зазевавшихся туристов, скидываю верх от купальника и надеваю сарафан, избавляясь от плавок.
– Маш, ты куда? – кричит мужчина, когда я карабкаюсь вверх по тропе.
– Подальше от вашей совести, Павел Александрович!
Глава 14
Я не успеваю уйти далеко. Несмотря на свой почтенный возраст, которым ловко оперирует Павел Александрович, он догоняет меня даже не запыхавшись.
– И чего ты удумала, солнце? Далеко собралась?
– Я уже ответила! – кричу я. – Если это такая проблема, то мне проще избавиться от неё, чем терпеть всё это!
– Никуда ты не пойдёшь!
– И что же вы сделаете? – с обидой спрашиваю у него.
– Маш… это такая глупость, честное слово… – Павел хватает мою руку и тянет на себя. – Разве тебе недостаточно того, что есть? Маш, разве этого мало?
– Мало, Паш… – я срываюсь на слёзы. – Мне мало…
Он мрачнеет, но я упрямо задираю нос.
– Я отдам её первому встречному, честно. Мне всё равно. Это просто кусок плоти и крови, тонкая плёнка. Она не имеет для меня никакого значения.
– Ты совсем ещё ребёнок, Машенька. Ничего не смыслишь в этой жизни.
– Пусть так, но я могу сама решать, что мне делать, а чего – нет.
Мужчина сжимает челюсть. Не нравится? Что ж, мне тоже много что не нравится, но я же должна смириться!
– Что же ты делаешь, Маш? – резко выдыхает он. – Без ножа меня режешь на мелкие кусочки без единого шанса когда-либо снова стать целым!
Мои глупые губы расползаются в довольной улыбке:
– Это значит «да»?
– Это значит, что мы зайдём чуть дальше, солнце, – он целует кончик моего носа. – Не обязательно идти до конца, чтобы переполниться дофамином и получить желаемое. Но если ты передумаешь…
– Я не передумаю, – твёрдо заявляю ему. – И я действительно хочу дойти до конца.
Он ничего не отвечает, лишь кутает меня в свои объятия, целуя макушку.
Между нами воцаряется уютная тишина. Мы так и стоим где-то посреди степи, возле машины, пока на землю окончательно не опускаются сумерки.
Павел не отпускает моей руки, ловко справляясь с ухабами и поворотами одной левой. В сгущающейся южной темноте уже появляются первые звёзды, а на берегу, у самой кромки чернеющего глубинными водами моря, то и дело вспыхивают костры.
Около одного из них сидит расположилась компания. В открытое окно до нас доносятся звуки гитары, несколько человек танцуют и смеются.
– Заедем ненадолго? – спрашивает вдруг Павел. – Я их знаю.
Я киваю, не отводя взгляда от пляшущих языков пламени, и Павел аккуратно съезжает с грунтовой дороги на траву, замедляя ход.
Мужчина выходит сам, а после – помогает выбраться мне. Я чуточку смущена. Ещё ни разу мы не приходили куда-то в компанию в качестве пары. Даже интересно, как он меня представит?
Но он не разочаровывает меня: уверенно берёт за руку, притягивая ближе к себе, и подводит к своим знакомым. При ближайшем рассмотрении оказывается, что здесь собрались люди совершенно разных возрастов. Есть и совсем молодые – мои ровесники, чуточку старше, и ровесники Павла, и даже совсем седовласая пара.
Со многими Павел здоровается за руку, перебрасывается короткими фразами, вроде «как дела?», «хорошее выдалось лето, жаль, что такое короткое»… И люди отвечают ему тем же. Меня же он представляет просто: «Это Маша, моя подруга».
На мой скромный взгляд, подруга – это лучше, чем ничего. Пожилая дама смотрит с любопытством, целуя Павла в обе щёки. Её он называет тёть Галей, и я думаю, что, вероятно, это какая-то подруга его матери. Даже интересно, как и что он будет объяснять потом, когда всё закончится?
Мы усаживаемся на край расстеленного на песке пледа. Точнее, не совсем так – на край пледа усаживается Павел и тянет меня к себе. Я сворачиваюсь калачиком у него на руках, устраиваю голову удобнее на плече и слушаю разговоры кругом. Иногда Павел вставляет какие-то фразы, и его голос звучит для меня вибрациями его грудной клетки.
Когда один из мужчин берёт в руки гитару и заводит первую песню, Павел Александрович зовёт меня потанцевать, и я не отказываю.
Мы медленно покачиваемся под звуки музыки, лёгкий ветер доносит до нас шум прибоя, и, кажется, что мы одни в целом мире, закрытые коконом своих чувств от всех проблем.
– Не отпускай, – шепчу, проглатывая горький ком сожалений. – Я не смогу без тебя.
Поднимаю взгляд, утопая в штормящих глубинах его темнеющих глаз. Встаю на цыпочки, забрасывая руки на его шею, касаясь пальцами колючей щетины, и прижимаюсь к его губам.
Без единого сомнения руки Павла скользят по моему сарафану, отыскивая небольшие ассиметричные разрезы на ткани, подушечки пальцев касаются моей голой кожи, и мужчина углубляет поцелуй, продолжая кружить меня в танце.
Натанцевавшись вдоволь, мы снова устраиваемся на пледе. Нам протягивают миску с печёным картофелем и жареным на костре хлебом, и я с удовольствием угощаюсь этим нехитрым блюдом. Павел смотрит на меня с лёгкой улыбкой, словно пытается сохранить в памяти этот вечер.
– Мечтать не вредно, – говорит кто-то совсем рядом, и Павел тоже вклинивается в беседу:
– Если бы ещё мечты сбывались во взрослой жизни.
– А ты считаешь, что они не сбываются? – интересуюсь у мужчины.
– Как правило, самые желанные мечты так и остаются красивыми мечтами о невозможном, разбиваясь об очевидные обстоятельства, Маш.
– Я уверена в обратном.
– Это от недостатка у тебя жизненного опыта, но ты скоро убедишься в этом сама.
– Я лучше буду продолжать верить, позитивный настрой и целеустремлённость ускоряют воплощение желаний.
– Молодец, – хвалит меня мужчина посмеиваясь. – Ты запачкалась, давай вытру.
Проводит пальцами по моим губам, и его дыхание сбивается, а я вдруг отчётливо понимаю, что хочу и через год, и через пять, и всю свою жизнь вот так сидеть рядом с ним. И плевать мне на все обстоятельства!
Пожилой мужчина, супруг тёти Гали, берёт в руки гитару и заводит красивую песню, которую я раньше никогда не слышала. У него сильный, чуть хрипловатый голос, совсем молодой, в отличие от его внешности. И я заслушиваюсь, придвигаясь ближе к Павлу.
Дым костров в облаках затеряется где-то,
Тихо осень всплакнет, по былому скорбя.
Люди жгут на кострах уходящее лето,
И частичку души, и немного себя.
Дым костров в облаках затеряется где-то,
Тихо осень всплакнет, по былому скорбя.
Люди жгут на кострах уходящее лето,
И частичку души, и немного себя.
Нынче осень так ярко, так броско одета,
Как принцесса из робких мальчишеских снов.
Люди жгут на кострах уходящее лето,
Так в душе ты сжигаешь былую любовь.
(примечание автора – Владимир Захаров «Костры»)
– Что это за песня? – всхлипывая от внезапно нахлынувшей тоски, спрашиваю тихим шёпотом у Павла.
– Не знаю, Маш, – так же тихо отзывается он. – Здесь её называют просто – Песнь уходящего лета. Она частенько звучит на закрытии сезона, когда приходит время прощаться.
– Не хочу, чтобы лето заканчивалось…
– Я тоже не хочу, Маш, но, к сожалению, всему, даже самому прекрасному в нашей жизни, рано или поздно наступает конец.
Он смотрит мне в глаза, разделяя со мной горечь предстоящей через пару дней разлуки. Вот же упрямый! Если бы он только рискнул попробовать, нам обоим не пришлось бы страдать.
– Поехали домой, Машенька, – склоняясь к моему лицу, выдыхает Павел Александрович. – Не могу больше. Сдаюсь.
Я с готовностью киваю, берусь за протянутую руку, поднимаясь с земли, и чуть ли не вприпрыжку поспеваю за его нетерпеливым темпом.
Он начинает целовать меня ещё во дворе. Стоит нам только покинуть салон автомобиля, как мужчина подхватывает меня на руки и, целуя жадно и ненасытно, заносит в дом. Так просто, словно я нисколечко не вешу, взбегает по лестнице на второй этаж и опускает на кровать.
Теряясь на краткий миг, всё же тянет подол сарафана вверх, но спрашивает:
– Ты точно уверена, Маш?
– Да, – облизываю пересохшие губы. – Уверена. Я готова. До самого конца.
В его глазах плещутся нежность и страсть. Невероятный коктейль. С этого момента и на всю мою жизнь мой любимый.
– Нам будет хорошо, Маш, – говорит мне хрипло, – но я не стану забирать твой подарок.
Лишая меня возможности ответить или начать умолять, он помогает мне снять сарафан и раздевается сам. Я с любопытством осматриваю каждый сантиметр его тела, пока он с восхищением любуется мной.
А потом он нависает сверху, подминая под себя моё тело, и начинает наш полёт.
Хруст простыни под спиной, лёгкие поцелуи по всему телу, аккуратные прикосновения грубых пальцев, томные вздохи, тихие стоны… Это мог бы быть мой идеальный первый раз. С мужчиной, которому я хочу подарить свою невинность.
Но дальше откровенных ласк дело не заходит, как бы я не просила о большем.
– Я не хочу, чтобы ты пожалела, – шепчет он, покрывая поцелуями мою шею. – Пусть будет так.
Пусть будет так! Это и проклятие, и пожелание. Скоро я уеду, и всё превратится в прекрасные воспоминания.
Пусть будет так! Руки, блуждающие по телу. Ненасытные поцелуи. Страсть, обжигающая жарче южного солнца.
Пусть будет так! Стоны, заблудившиеся в его поцелуях. Точечные прикосновения к разгорячённой плоти. Горячая твёрдость у белёсых бёдер. Пальцы, сжимающие чувствительную кожу. Губы, смыкающиеся вокруг чувствительной кожи. Возносящие на самую вершину блаженства. Дарующие чудеса…
Искры из глаз. Мурашки по коже… О Боже! О Боже! О Боже!
Пусть будет так! Потерявшись во времени и пространстве, я представляю, что это не конец. А самое начало.
Словно совсем скоро мы не расстанемся навсегда. Словно всё только начинается.
Пусть будет так! Только, пожалуйста, никогда не заканчивается!
Если бы у нас было чуть больше времени, я бы не согласилась на выдвинутые условия. Но сегодня… Пусть будет так!
До самого последнего вздоха страсти, до сведённых кончиков пальцев, до пронзительной глубины поцелуев… Пусть будет так!..
Ранним утром я просыпаюсь, скованная крепкими мужскими руками. Только рассвело, а мне так не хочется прощаться с этим удивительным и прекрасным моментом нашей близости.
Я жадно изучаю черты лица мужчины, что спит безмятежным сном рядом со мной. Я уверена, что ничего не окончится между нами. Даже учитывая, что скоро я уеду.
Стук в дверь прерывает мои думы. И он же обрывает наше случайное счастье.
Мой отец врывается в комнату. Смотрит в неверии на развернувшуюся картину.
Я умоляюще смотрю на папу, но ему всё равно.
– Маша, оденься, – бросает холодно, и мужчина за моей спиной приходит в движение. – Живо!
Рука на моей талии на мгновение напрягается. Но Павел тут же берёт себя в руки.
– Ступай в душ, Машенька, – говорит мне. – Ничего не бойся.
Он протягивает мне плед, чтобы я прикрылась, и я застенчиво принимаю его. Выскальзываю из кровати. Подхватываю свои вещи. Скрываюсь за дверью ванной комнаты.
– У тебя большие проблемы, мужик, – говорит папа Павлу. – На хрена ты мне девочку попортил?
– Так получилось, Лёш, – отвечает тот, скорее успокаивая, чем оправдываясь.
– Твою мать, Паша! Я же просил просто за ней приглядеть! Просто приглядеть, – сокрушается отец. – Ну ты же женат… – в голосе папы слышится вся вселенская скорбь, и я разрушаюсь без единого шанса снова стать цельной.
Глава 15
Прямо в том же пледе, позабыв о своих вещах, я вылетаю из ванной, но меня перехватывает отец. Не даёт возможности и шагу ступить ближе к Павлу, который торопливо натягивает вчерашние брюки прямо на обнажённое тело.
– Это правда? – выкрикиваю я, отбрыкиваясь от папы руками и ногами, но стальные оковы его рук зажимают меня, словно тисками. – Ты… присматривал за мной? Потому что отец попросил?
На данный момент это всё, что меня интересует. Если Павел знает моего папу, изначально знал, кто я такая, специально втёрся в доверие, опекал, как дитя малое… Да это же просто нелепо! Разве стал бы он ввязываться в отношения со мной?
– Да уж, попросил на свою голову. Ещё приятель называется, – отвечает вместо него папа. – Мы же росли вместе, Паш, а ты дочку мою в постель затащил! Как тебе спалось-то рядом с ней, спокойно? Совесть не мучила?
– Мучила, Лёх, – тихо признаёт Павел, – каждый божий день грызла изнутри. Но иногда не остаётся ни единого шанса устоять, ты должен меня понять.
– Должен?! – взвивается отец. – Как здравомыслящий человек может понять и принять такое? Когда твой друг тебе такую подлость устраивает, разве можно принять? Она тебе что, потаскуха какая-то, что ты из неё любовницу женатого папика сделать удумал? Это ты мне предлагаешь понять?
– Давай только не надо всех этих словечек, ладно? – тихо отвечает Павел, бросая на меня взгляд. – Не смей так даже думать в её сторону.
– Ты меня ещё поучи, как мне с дочерью себя вести! Ладно на меня ты наплевал, но как ты мог с женой так поступить? О своей дочери ты подумал? Каково ей было бы узнать, что папа изменяет маме со вчерашней школьницей?
Павел молчит. Моё сердце просто разрывается от боли. Вот я и столкнулась разом со всеми обстоятельствами, которые мужчина подразумевал с самого начала!
– Это правда? – решаюсь я задать новый вопрос. – Ты женат?
– Конечно, правда! – снова отвечает вместо него отец. – Ещё как женат! А ты ведь и не знала?
Слёзы громадными каплями скатываются по моему лицу. Я просто поверить не могу в реальность происходящего! Неужели он всё это время просто обманывал меня?
Я смотрю в беспросветно-тёмные глаза Павла Александровича, пытаясь отыскать ответы, и вздрагиваю, как он удара, когда он медленно кивает.
– Да, я женат. И понимаю, как это выглядит, но я не обманывал тебя, Маш. Я женат только на бумаге. Наш брак давно стал простой формальностью. Мы давно живём раздельно…
– Тебе самому не смешно? – вклинивается папа. – Абсолютно тупая отмазка, используемая для всех любовниц в этом мире! Ещё скажи, что не разводишься из-за ребёнка, отношения с которым испортились и который тебя вдруг возненавидел!
Я отчаянно всхлипываю. Именно это он мне и говорил, позабыв упомянуть, что всё ещё женат. Даже если чисто на бумаге.
– Прекрати! – грозно рыкает Павел на моего отца. – Ты что, не видишь, что причиняешь ей боль?
– Ты уже причинил! Твоими стараниями она сейчас вынуждена стоять здесь! Это ты всё испоганил! Ты не в ладах со своей башкой! Ты…
– Да, я виноват, – парирует Павел, – да вот только и с тебя это ответственности и вины тоже не снимает! Это ты попросил по старой памяти присмотреть за своей дочерью, которая уже вовсе не малышка, а взрослая и красивая молодая женщина. Она у тебя чистое золото…
– Золото, – со злостью выплёвывает в ответ отец. – Да после тебя, ювелир, пробы, поди, поставить некуда?
– Не смей её оскорблять! – предупреждающе говорит Павел, а я взрываюсь:
– Отпусти! Отпусти меня! – снова и снова пытаюсь выбраться из цепких рук папы. – Ты ничего не знаешь! Ни-че-го! Я люблю его! А он любит меня! И это я его соблазняла! А он… Он держался до последнего! А ты… Ты всё испортил! Зачем ты только приехал? Как узнал, где меня искать? Ненавижу тебя, слышишь? Не-на-ви-жу!
Отец встряхивает меня, и раздаётся звонкий хлопок. Мою щёку обжигает болью, голова резко дёргается, так, что шея хрустит, моментально начиная болеть. Я в полном шоке замираю, замолкая от неожиданности. Поверить не могу, что папа меня ударил!
Но в ещё больший шок меня ввергает Павел. С его губ срывается тяжёлый свистящий выдох, и он бросается прямо на моего отца.
Где-то в этом мире должны выдавать пособие о выходе из действительно запутанных ситуаций. Сейчас я особенно остро нуждаюсь в подобной брошюре.
Представляю, как открываю оглавление и отыскиваю главу с названием «Как остановить безумие, когда твой отец и твой любимый мужчина пытаются тебя поделить?».
Но в жизни, к сожалению, не прилагается инструкции по применению! Поэтому я словно в замедленной съёмке наблюдаю, как Павел и папа кидаются друг на друга.
– Не смей её бить!
– Не ты мне будешь указывать, как воспитывать собственную дочь!
– Ты что, совсем офонарел? Она же женщина! А ты её по лицу лупишь!
– Она – маленькая девочка, придурок! Ма-лень-кая де-воч-ка! – кричит отец, отталкивая от себя друга. – Если кто из нас и офонарел, то только ты! Она школу окончила два месяца назад, а ты её в койку потащил!
– Меня никто никуда не тащил! – отмираю я и бросаюсь вперёд, пробираясь между ними. – Папа! Меня никто никуда не тащил силой, не заставлял, не принуждал! Я сама, ясно? Сама! Он ни в чём не виноват!
– Прекрасно! – отец вскидывает руки вверх, и я шарахаюсь от него, врезаясь в Павла. Тот машинально обхватывает меня руками, не давая упасть, и папа моментально реагирует на этот жест: – Убрал. От. Неё. Свои. Лапы! Не смей притрагиваться к ней! Твоё счастье, если ты её не обрюхатил! Ещё не хватало, чтобы ты, козёл, всю жизнь ей сломал своим неконтролируемым, эгоистичным либидо!
– Замолчи! Папа, послушай себя! Что ты несёшь?! Если бы ты не повёл себя, как обозлённый павиан и дал возможность нам всё объяснить, то ты бы понял, что многое надумал!
– Я верю своим глазам, а не жалким отмазкам того, кого и мужиком считать теперь не могу! Мужики не спят с дочерьми своих приятелей от нефиг делать!
– Да ничего не было, ясно?! – не выдерживаю я.
Отец смеётся в голос:
– Замечательно, то есть, ты, Мария, ещё и врать сейчас мне будешь, глядя прямо в глаза? Этого тоже понабралась у своего хмыря?
– Тебе самому себе ещё не тошно? – тихо и спокойно спрашивает Павел. – Успокаивайся, Маш. И ты давай тоже угомонись. Хватит почём зря девчонку полоскать. Не врёт она тебе. Я же не конченный идиот, чтобы невинность её сорвать.
– Ты из меня дурака-то не делай! Я своими собственными глазами видел, что вы голые спали в одной постели. И ты мне будешь втирать, что и пальцем мою дочь не трогал?
– Пальцами – трогал. Губами – целовал. Дальше мы не заходили. Теперь ты доволен? – огрызается Павел.
– Конечно, я невероятно доволен, что ты мою дочь всяческому разврату научил!
– Да это твоя грёбанная обязанность! Твоя! Грёбанная! Обязанность! Ты должен был позаботиться, чтобы она ценила и берегла себя, не размениваясь на тех, кто непременно решит её попользовать. Другой на моём месте не стал бы заботиться о её удовольствии, а просто взял бы своё, учитывая, что она была совсем не прочь. Так что не надо тут сейчас из меня злодея делать, ладно? Я с ней в кошки-мышки не играл, всячески пытался остудить её пыл, но девчонка вбила себе в голову, что влюбилась именно в меня, глупостей собиралась натворить мне назло. Не было у меня выбора, ты понимаешь? Разве, когда любишь, можешь помыслить, что она готова лечь под другого тебе назло, только потому, что ты ей не даёшь желаемого?
– А ты, значит, добрый сказочник, исполняющий желания? Значит, вместо того, чтобы сразу мне сказать, что моя дочь хвостом перед тобой вертит, ты поддавался на её провокации? А я-то думаю, что это то она трубку не берёт, не звонит, то к тебе не прорваться. А последний наш разговор, вспомни, ты же мне втирал, что она с Лизкой гуляет, но ведь её голос я услышал фоном, я же не ошибаюсь? Ещё тогда прокрались какие-то подозрения, а потом Машка на сутки пропала, и я сразу подруге её позвонил. И снова Машеньки нет рядом. Ну, когда это один-два раза было, я бы решил, что совпадение, но если с Лизой моей дочери нет, трубка выключена, а голос слышится в твоём доме, это уже вызывает подозрения.
– И ты из-за этого приехал? – поразительно спокойно спрашиваю я. – Из-за того, что тебе послышалось?
– Нет, Маш. Я защитить тебя хотел. Чтобы ты жизнь себе не портила. Ты же мой ребёнок…
– Я – взрослая девушка, пап. Не ребёнок. Я могу делать свой выбор, совершать собственные ошибки, строить свою жизнь так, как считаю нужным.
– Пока ты сидишь на моей шее, ты мой ребёнок и должна делать то, что я велю.
– Считай, что уже не сижу! – выкрикиваю в ответ. – Нет у тебя больше дочери! Я уеду жить в бабушкину квартиру и устроюсь на работу, ясно?
– Маша, не глупи, – смягчается отец. – Тебе нужно учиться, а не играть во взрослую жизнь. Успеешь ещё наиграться, встретишь хорошего парня, полюбишь. По-настоящему, понимаешь? Ты сейчас меня не понимаешь, обижена, но если ты подумаешь, то поймёшь, что совершила ошибку.
– Я уже люблю. По-настоящему. Павла. – отрезаю я, пятясь назад. – И я хочу быть только с ним. И ты мне этого не запретишь.
Отец смотрит разочарованно, его лицо разом стареет, искривляясь от внутренней боли. Но я должна расставить все точки раз и навсегда.
– Ты ударил меня, папа. Ты унизил меня при мужчине, который мне небезразличен. Ты оскорбил меня. И ты считаешь, что я сейчас могу выбрать твою сторону? Нет, папа. Я не могу. Ты сам это сделал. Не я. Не Павел. Ты. Поэтому тебе лучше сейчас уйти.
Я поворачиваюсь к Павлу, чтобы сказать, что я никогда не пожалею, но вижу всё по его лицу.
– Нет-нет-нет… – умоляюще шепчу я, вжимаясь в его тело.
Мужчина никак не реагирует на мои прикосновения, на мои жалкие попытки добиться от него какой-либо реакции, уговорить, стребовать. Стоит в застывшей позе и смотрит прямо мне в глаза.
– Маш… Машенька… – говорит тихо, словно пытаясь сделать так, чтобы мой отец не слышал его слов. – Наш курортный роман подошёл к концу. Это то, что мы обсуждали, о чём договаривались. Дальше – конец. Сейчас ты уедешь с отцом, и на этом всё, Маш.
– Нет-нет-нет… – я рыдаю в голос, упираясь лбом в центр его груди, где заходится в безумной агонии его сердце. – Пожалуйста, Паш. Не отказывайся от меня. Пожалуйста.
– Мы не можем, Маш, – мужчина целует мою макушку. – И не должны. Всё, что нам подарила судьба, это легкомысленный курортный роман. Время вышло, солнце. Будь сильной. Ты обязательно будешь счастлива. Просто это буду не я.
Отец отрывает меня от Павла, а тот не пытается остановить. Я, завывая от боли, пытаюсь вырваться, пытаюсь отстоять своё право любить, но папа просто тащит меня до машины прямо в этом пледе и запирает внутри.
Я ломаю ногти, раздирая пальцы в кровь, пытаясь открыть заблокированную дверь, но у меня никак не выходит! Мне кажется, это время тянется бесконечно. Устав от бесполезных попыток и потоков слёз, которые не приносят облегчения, я затихаю, сильнее укутываясь в плед.
