Текст книги "Любовь бабочки. Оазис"

Автор книги: Ехуд Ситон

Любовь бабочки

Предисловие

Автор этого романа – Ехуд Ситон.

Это необыкновенный, жизнерадостный и харизматичный человек с открытой душой. С юношеских лет он живет в Лондоне.

На написание его книг «Любовь бабочки» и «Оазис» ушло 25 лет. Все это время спутницей его творчества неизменно была музыка. Написанная им музыка сформировала уникальный стиль и концепцию его романов. Водопад эмоций, страсти и любви – вот основа его творчества.

Опубликованные в 2011 году в Лос-Анджелесе, его романы тотчас получили признание и снискали любовь у читателей по всему Миру. Достоверная реальность, описанная в его книгах, перемежается с волшебством чувственных отношений двух любящих сердец. Непостижимый коктейль страсти, переживаний и трагики берет читателя в плен, оставляя незабываемое послевкусие.

Сам автор грезит мечтой однажды услышать свою песню «MEMORY LANE» – «Тропа воспоминаний» в исполнении великой певицы Барбры Стрейзанд в сопровождении оркестра, а также снять художественные фильмы по своим книгам «Любовь бабочки» и «Оазис», по существующему и утвержденному в Лос-Анджелесе сценарию, авторства Ехуда Ситона.

В главных ролях он мечтает видеть блистательных актеров Барбру Стрейзанд и Майкла Дугласа. Ехуд Ситон уверен, так и будет, в один прекрасный день, картина удостоится заслуженной награды – премии «Оскар»!

Тропа воспоминаний

 
Под лучами, палящими солнца,
расцветают цветы
Порхают бабочки, и я иду тропой
воспоминаний
Тени прошлого сгущаются вокруг меня
Не отставая ни на шаг, и о тебе
напоминают
Я не хочу жить прошлым
Ведь тебя здесь больше нет
И где мне силы взять,
Чтоб путь свой дальше продолжать?
Ты говорил, что небо бесконечно
Но крылья мои словно из свинца
И как идти мне дальше по дороге
Которая уходит в никуда?
Ты для меня был теми солнечными днями
Я распускалась как цветок в твоих руках
Как орхидея, окруженная камнями
Порхают бабочки, и я иду тропой воспоминаний
Я не хочу жить прошлым
Теперь, когда тебя здесь больше нет
Ты говорил, что небо бесконечно,
Но крылья мои словно из свинца
И как идти мне дальше по дороге
Которая уходит в никуда?
Ты для меня был теми солнечными днями
Я распускалась как цветок в твоих руках
Как орхидея, окруженная камнями
Порхают бабочки, и я иду тропой воспоминаний
Я не хочу жить прошлым
Теперь… тебя ведь больше нет
И где мне силы взять,
чтоб путь свой продолжать?
Ты говорил, что небо бесконечно
Но крылья мои словно из свинца
И как идти мне дальше по дороге
Которая уходит в никуда?
Ты для меня был теми солнечными днями
Я распускалась как цветок в твоих руках
Как орхидея, окруженная камнями
Тени прошлого сгущаются вокруг меня
Не отставая ни на шаг, и о тебе напоминают
Я не хочу жить прошлым…
 

Слова и музыка ЕХУДА СИТОНА

© Ehud Siton 1996 London

Глава 1
Первая встреча

Прекрасное утро, середина июня. Манхэттен купался в парящей неге яркого солнца. Изнурительную долгую зиму, наконец, сменило долгожданное лето. Очевидным свидетельством того, что лето задержится в этих краях, являлся вернувшийся к жизни двор Нью-Йоркского Университета. С самого утра, как заведено, неугомонные студенты заполонили всю площадку, одни расселись на газоне, другие расположились неподалеку, швыряя мяч, или снуя по двору на роликах. Эта разношерстная толпа и превратила пятачок в настоящую Мекку для студентов и хиппи. Чернокожие, двигающиеся под излюбленные ритмы фанки, стали неотъемлемой частью экстерьера университета, как и торгаши травкой.

На тротуаре, подле ворот университета, сквозь щебень пророс цветок. Красивая бабочка прильнула к его лепесткам. Студент, разогнавшись на своем велосипеде, резко поднялся в седле, и зашаркал ногой, чтобы сбавить скорость, чуть не потерял ранец. Он спугнул бабочку, та улетела.

В магазинчике неподалеку, за кассой сидела Виктория, вглядываясь в окружение за витриной. Ее кожа с наслаждением впитывала солнечные лучи, девушка радовалась приходу долгожданного лета. Ненастья зимы словно истощили душу этого ребенка света – а как иначе, Виктория выросла в солнечном Пуэрто-Рико. Из магазина можно было видеть двор Нью-Йоркского Университета, толпы студентов, что входили и выходили из ворот, их яркую одежду, повседневную и классическую. Воедино сливались джинсы, яркие футболки, кроссовки, аккуратные юбочки с гольфами – униформа девушек, несущих строгие дипломатики.

Виктория не могла назвать себя роковой латиноамериканской красавицей, не ощущала влияния, которое ее внешность оказывала на мужскую братию, мысли ее были, в основном, заняты повседневной рутиной. Родители ее безмерно любили друг друга, и она даже не сомневалась, что рано или поздно подобная любовь придет и в ее жизнь. Однако, теперь, могла думать лишь о трагедии, что ворвалась в ее жизнь два года назад, когда автокатастрофа отняла у нее родителей. С тех пор, она жила в некой неопределенности, пытаясь привыкнуть к жизни в новой стране. Когда она переехала из Пуэрто-Рико в Нью-Йорк, ее тетя Мария приютила ее и окружила заботой. К счастью, у ее тети были близкие друзья, добросердечные люди, что позаботились о Виктории и помогли тете Марии.

Виктория чувствовала тепло, что ласковый солнечный свет оставлял на ее коже, и поражалась, с какой легкостью чувство умиротворения распространяется по телу, в такие минуты, когда все вокруг, будто, останавливалось и замирало в вечности. Она предалась спокойным мечтам, ее глаза закрылись, а мысли унесли далеко, к далеким солнечным берегам со страниц романов. Как писали философы минувших дней:

«Ты стоишь у окна, в ожидании любви, а она уже стучится в двери…»

В магазине было относительно тихо. В утренние часы он был заполнен домохозяйками, детьми и студентами, что спешили на утренние занятия, затем во второй половине дня, случался второй наплыв покупателей, когда заканчивались занятия, и люди после работы, забегали в магазин приобрести все необходимое, по дороге домой.

Глубокий, томный голос, неожиданно прервал ее размышления.

– Пачку Мальборо, пожалуйста.

Даже не взглянув на покупателя, она сделала оборот на стуле, выхватив пачку сигарет из шкафчика позади кассы и положила ее на прилавок.

– С вас шестьдесят два цента, сэр.

Ее глаза были все еще опущены, и взгляд остановился на руке, протянувшей стодолларовую банкноту – большой, сильной и мужественной руке, на контрасте с которой, купюра казалась будто игрушечной. Рука заинтересовала ее до такой степени, что девушка перевела взгляд выше, пока их глаза не встретились.

– Простите, к сожалению, у меня не найдется сдачи, это минимаркет, а не банк, сэр. Попробуйте разменять поблизости.

Теперь Виктория изучала его лицо. Это был крепкий молодой человек, лет двадцати, скорее всего – студент Нью-Йоркского Университета – так или иначе, на его футболке был логотип – с каштановыми волосами и пронзительным взглядом. Крепкий американец, принц из мечты, с которым любая девушка будет рада пройти рука об руку через всю жизнь. Тень разочарования скользнула по его лицу и мгновенно улетучилась, сменившись смиреной улыбкой. Взглянув на часы, он резко развернулся и направился к двери. Виктория проводила его взглядом, заметив, как его крепкая мускулистая рука потянула на себя входную дверь. Она наблюдала как он пересек дорогу, игнорируя красный сигнал светофора. Ее обуяло странное и глубокое чувство любопытства, когда юноша развернулся на полдороги, порылся в кармане и, по-видимому, отыскав там мелочь, направился обратно. Она продолжала наблюдать, ощущая внутри странный трепет, когда он зашел в магазин второй раз. Она была смущена, даже не представляла, как себя вести. Он вновь направился к кассе, теплая улыбка озаряла его лицо. Будто во сне… Она слегка вздрогнула, когда он произнес:

– Понимаете, я спешу. У меня только пятьдесят девять центов. Если вы согласны подождать до шести, когда закончатся занятия, я занесу вам остальное.

– Простите, но это не банк, и не кредитная организация.

Майкл снял часы и положил на прилавок, пристально взглянув ей в глаза.

– Вот, полагаю, они стоят чуть больше пары центов.

Вики, во что бы то ни стало, постаралась сохранить невозмутимый вид, глядя Майклу в глаза.

– Вижу, вам очень хочется покурить…

– И не говорите, трудный выдался день.

Вики отодвинула часы, всем видом давая понять, что так дело не пойдет. Майкл осунулся и опустил взгляд.

– Я работаю до семи. Надеюсь, предоставление кредитов покупателям разумное нововведение, с моей стороны, – с серьезным видом произнесла она, протянув Майклу пачку Мальборо. Великолепная улыбка Вики очаровала его. Забрав пачку из ее рук, на выходе он обернулся и сказал:

– Не волнуйтесь. Я не позволю, чтобы наше знакомство завершилось не начавшись, из-за каких-то трех центов.

Дверь закрылась, и до конца дня она мысленно возвращалась к этому моменту, стараясь не упустить малейшей детали этой встречи, попутно борясь с навязчивым желанием смотреть в сторону университетского двора.

Сразу после шести, она заметила группу студентов, идущую по противоположной стороне улицы, и немедленно выделила его среди прочих. Сложно было не обратить внимания на его высокую крепкую фигуру. Он резко остановился и повернулся к магазину. От наплыва посетителей магазинчик жужжал как улей. Вики была, ясное дело, занята. С невероятным усилием ей удалось ни разу не посмотреть в его сторону, с момента, как Майкл вошел в магазин. Он направился к кассе, чтобы вручить Вики три цента, что он задолжал, а леди, которая только разложила покупки по бумажным пакетам, развернулась, чтобы уйти. Вышло так, что они столкнулись с Майклом. Столкновение выбило пакеты из ее рук, заставив содержимое рассыпаться по полу. Майкл покраснел, растерянно извинился и принялся собирать с пола покупки, возвращая их в пакеты. Однако, леди, по-видимому была слишком огорчена произошедшим, бормоча себе под нос:

– Молодежь нынче… Никого не уважают, налетают на людей, под ноги не смотрят. Бесцеремонность. Гляньте на него, под кайфом, по нему видно.

Майкл подобрал с пола оставшиеся покупки и уже собирался выпрямиться в полный рост, но, как водится, по закону подлости, задел своим рюкзаком стеллаж позади. Это явно был не его день! По-видимому, вследствие этой причины, стеллаж с грохотом повалился вперед, отправив аккуратно сложенные пачки с печеньем в эпический полет, прямо к ногам ошарашенных покупателей неподалеку. Майкл с недоумением наблюдал за катастрофой, в глазах его читалось чувство неприятия произошедшего.

Виктория наблюдала, будто это была замедленная сцена кинофильма. Парень из ее грез, о котором она размышляла весь день, превратил магазин в поле боя за считанные мгновенья. Ей с трудом удалось сдержать смех. В тот же момент из глубины зала послышался басистый голос с итальянским акцентом:

– Мамма Миа! Что здесь стряслось?

В дверях возник невысокий человек, с брюшком, объемам которого позавидовал бы любой борец сумо. Нахмурив брови, он немедленно направился к месту катастрофы, набирая скорость, попутно рассчитывая размер нанесенного ущерба. Виктория поспешила покинуть свой пост у кассы, огибая прилавок, но человек поднял руку и остановил девушку,

– Виктория, оставайся за кассой, и позаботься о покупателях.

Он повернулся к Майклу, который тщетно пытался вернуть стеллаж на место.

– А вы, молодой человек, натворили немало бед, помогите-ка мне вернуть все на свои места.

Вместе они принялись за дело, когда из-за стеллажа выглянула еще одна сотрудница, прибывшая, как видно, из подсобки. Майкл задержал взгляд на ее лице. Она была красавицей, однако привлекало в ней другое – ее помада, наложенная хоть и аккуратно, но, по меньшей мере, на четверть дюйма выходила за контур ее губ. Майклу она напомнила клоуна из цирка. Девушка наклонилась и спросила нежным, приятным голосом:

– Вам помочь, Папа Лоренсо?

Майкл с трудом удержался, чтобы не рассмеяться над звучным итальянским акцентом Папы Лоренсо.

– Нет, Шарлин, лучше распакуй оставшиеся коробки.

Девушка направилась к подсобке, демонстрируя вычурную походку, виляя бедрами, словно героиня киношного Рок-н-ролл мюзикла 50-х годов. Майкл невольно улыбнулся. Трудно было понять, реальна ли эта девушка, или сошла с рекламной афиши шоу Saturday Night Live…

Минуло, по меньшей мере, полчаса, прежде чем мужчины привели стеллаж в порядок. Папа Лоренсо со значением тщательно осмотрел результаты своего труда, затем неслышно исчез в подсобке. Майкл вернул Виктории злосчастные три цента и не заметил, как застрял у прилавка, болтая о погоде, прекрасном летнем дне, и о том как прекрасно жить в Нью-Йорке. На самом деле, Майкл лишь поджидал подходящего момента и набирался храбрости, чтобы пригласить Вики на свидание. Магазин наконец опустел и у него появился шанс предложить:

– Может, сходим поесть мороженого? Это меньшее, что я могу сделать, пытаясь загладить свою вину.

Виктория ответила, улыбаясь: – Через пару минут я закончу, если ты не прочь подождать.

Майкл застенчиво переминался с ноги на ногу, когда вновь показался Папа Лоренсо, с коробкой шоколадного печенья в руках.

– Виктория! – прогремел он, – Тебе пора. Почему бы тебе не взять немного печенья и не угостить тетушку Марию?

Затем, он протянул пачку печенья Майклу.

«– Это вам, юноша», – произнес он, с театральной строгостью, – Хотя, что и говорить, вы ее не заслужили, негодник!

Он похлопал Майкла по плечу, затем вручил две пачки печенья Виктории, она сказала:

Это Майкл, Папа, – а Майкл незамедлительно добавил:

– Шульц, Майкл Шульц.

Он протянул руку Папе Лоренсо, тот пожал ее, стараясь удержать коробку с печеньем, прижатую к коленям, не забывая про необходимость улыбнуться.

– Ясно, ясно… Иди переоденься, – обратился он к Виктории.

Неловко улыбнувшись, Майкл извинился за беспорядок и беспокойство, виной которым была его неуклюжесть, и добавил:

– Понимаете, мы с Вики хотим сходить поесть мороженого.

– Хмм, – затянул Папа Лоренсо, деловито расставляя пачки с печеньем по полкам,

– Уже зовете ее Вики… Надеюсь из-за вас она не попадет в беду, молодой человек.

Виктория, тем временем, успела переодеться и причесаться. Ей было не по себе. Это было ее первое свидание. Трудно сказать, почему она до сих пор не была на свидании – пожалуй, ей это было безразлично. Но, этим утром она встретила Майкла и стала сама не своя. Она встречала уйму парней, таких как он, студентов, что заходили за покупками, парней, что флиртовали с ней в Парке Вашингтона, однако никто из них не тронул ее сердца.

Когда она вернулась ко входу в магазин, Майкл выдохнул, в изумлении:

– Одному парню сегодня повезло!

Виктория почувствовала, что краснеет. Она вернулась в магазин и чмокнула Папу Лоренсо в лоб. Он все еще копошился у полок, расставляя пачки с печеньем по местам. Поднявшись, он вручил Майклу плитку шоколада:

– Надеюсь, вы позаботитесь о моей Вики. Она мне как дочь.

Затем, он велел Виктории позвонить тете Марии и предупредить, что вернется поздно, чтобы та не волновалась. Таким уж был Папа Лоренсо. Вел себя с Вики как с дочерью. Он и вправду заменил ей родных, как и тетушка Мария. Она понимала, он не намеревался контролировать ее, просто заботился и волновался за нее, в этом городе опасность подстерегала на каждом углу.

Майкл и Вики вышли, а Папа прокричал им вслед «счастливо», – будто они собирались в дальнюю поездку за море.

Солнце еще не зашло, и в парке было полно народу. Майкл и Вики шли по направлению к кафе «У Смитти», недалеко от парка. Майкл сорвал цветок из клумбы у тротуара и протянул Вики со словами:

– Это тебе, моя маленькая бабочка.

Восхищение читалось в глазах Вики. Майкл не удержался и спросил о Шарлин, и ее причудливой манере накладывать помаду. Это произвело на него большее впечатление, нежели, выходки любого чудака, которыми кишит парк в этот вечерний час. Вики лишь улыбнулась.

На самом деле Шарлин не была пустышкой. Она была единственной в своем роде, этим все сказано. Однажды, приятельница сказала ей, что губы – отличительная черта Шарлин, и, нанося макияж, стоит их выделять. Шарлин прислушалась к совету, но реализовала его по-своему.

Вдоль тротуара тянулась линия припаркованных авто, было много кабриолетов. Поодаль, напротив витрины кафе, оседлав свои байки и скутеры сидели студенты, потягивая содовую или освежаясь мороженым. В кафе сегодня подавали Сандей спешл – огромный бокал, увенчанный шапкой взбитых сливок, вишенкой в карамели и американскими флажками для украшения. Здесь царила особая атмосфера пятидесятых, что сделало место особо популярным среди студентов Нью-Йоркского Университета.

В углу кафе стоял настоящий ретро автомат «Вурлитцер», с Рок-н-рольными пластинками. Столы были расставлены здесь и там, а высокие барные стулья обрамляли стойку в конце зала. Здесь было полно студентов, большинство в повседневной одежде или хиппового вида. У автомата несколько парочек увлеченно кружились под «Долговязую Салли» Литл Ричарда. Вики здесь понравилось. Место напоминало съемочную площадку мыльной оперы. Официантки в униформе сновали туда-сюда по залу, стараясь управиться с заказами.

Майкл с Вики пытались протиснуться к барной стойке, по пути Майкла приветствовали знакомые, дружески похлопывая его по плечу. Иные здоровались, иные жали руку. Вики, как ни странно, это было приятно; Майкл, похоже, был популярен и уважаем. Наконец, они добрались до цели, и уселись на барные стулья. Смитти, собственной персоной, стоял за стойкой и тепло приветствовал Майкла. Похоже, они неплохо ладили. Смити был рад увидеть Майкла в компании девушки и незамедлительно предложил им отведать мороженого. Смитти, как видно, было любопытно и непонятно, кем спутница приходится Майклу. Вики не была похожа на прочих посетительниц кафе; явно не из их братии. Смитти поставил перед Вики стакан с водой для ее цветка, а Майкл, тем временем, заказал два Сандея. Лишь только они принялись беседовать, кто-то похлопал Майкла по плечу:

– Ты куда пропал, дружище? Как дела?

Это был Чарли – хиппи, с длинными вьющимися светлыми патлами, в рубашке нараспашку, вареных джинсах, усеянных заплатками, куртке ковбойке, красных кроссовках и чудном хиппарском колье из зубов на шее. Типичный представитель детей цветов. Он поразил Вики, и она ему улыбнулась. Майкл ответил Чарли:

– Более-менее, а что у тебя?

– Тяжко, приятель, тяжко.

Майкл подтрунил над ним, дескать, тот не умеет наслаждаться жизнью. Затем он представил Викторию, которая добавила, что ее можно называть Вики.

Смитти водрузил на стойку два огромных бокала Сандея, фирменное «мороженое от Смитти», шоколадно-ванильное, со сливочной шапкой и карамельной вишенкой, обрамляющей макушку. Вики ошеломленно воскликнула: «Ничего себе!» и, спустя мгновение, погрузила ложку в набухший кремовый топпинг. Майкл с Чарли расхохотались, когда комок взбитых сливок остался у нее на носу. Потом Майкл рассказал ей немного о Чарли. Он был его соседом по комнате, вместе они ходили на лекции по праву. На самом деле они все делали вместе, почитай, как братья. Чарли снова спросил Майкла, куда тот пропал, и Майкл рассказал о своих приключениях в магазинчике, какой беспорядок он там ненароком навел. Все время, что они болтали с Чарли, Майкл не сводил глаз с Вики, а Чарли, в свою очередь, помаленьку угощался мороженым из бокала Майкла. Кто сказал, что любовь слепа?!

Ко всему она, должно быть, еще и глуха, потому как Чарли издавал причудливые звуки в процессе поглощения мороженого, а Майкл, будто не замечал этого. Чарли спросил, пойдет ли он в пятницу на вечеринку к Розе-Гречанке. Майкл, в свою очередь, обратился к Вики, спросив, пойдет ли она туда вместе с ним? Вики смутилась. Она не ожидала, что все завертится так быстро, однако обещала дать ему ответ на следующий день.

В тот момент Майкл с изумленным возмущением заметил, как бесславно оканчивал свои дни его Сандей. Изобразив яростный порыв гнева, он схватил Чарли за воротник его куртки.

– А ну, немедленно прекрати. Хочешь мороженого, купи себе сам!

Чарли притворился, будто увидел знакомого в другой стороне зала и когда Майкл отвлекся, сбежал, бросив на бегу:

– Увидимся, ребятки!

Так он ускользнул от грозного Майкла.

Вики смотрела на Майкла, и до нее внезапно дошло, что она влюбилась. Она вовсе не ожидала, что это случится в этот день, и вот так, просто. Впрочем, она понимала, никто не может знать, когда любовь постучит в дверь. Они продолжали разговаривать, а на нее накатывало странное чувство, природы которого она не в силах была постичь. Ей была так хорошо рядом с ним. И, кажется, Майкл чувствовал то же. Когда Вики взглянула на часы, было уже половина одиннадцатого.

– Майкл, оказывается, уже так поздно… Надо идти, тетя наверняка очень волнуется…

Майкл взглянул на часы, вскочил как ошпаренный и принялся рыскать глазами по залу в поисках Чарли, которого заметил у музыкального автомата. Он подозвал Чарли, махнув рукой, и парень подбежал к стойке, встал по струнке и выпалил, – Здесь, сэр!

– Чарли, мне нужна машина, отвезу Вики домой…

Не проронив ни слова, Чарли вынул из кармана ключи от машины и бросил их Майклу, и поспешил вернуться к автомату. Вики захватила цветок, и, попрощавшись со Смитти, они вышли. Майкл подошел к Фольксвагену, это был обыкновенный жучок, хотя, если приглядеться, – вовсе не обыкновенный. Он был доведен до ума, окрашен в ярко-оранжевый, на высокой подвеске с навороченными фитингами. Удлиненные крылья открывали взору здоровенные гоночные покрышки. На боковых дверях красовались два огнедышащих дракона. Майкл открыл пассажирскую дверь для Вики и поспешил занять место водителя. Щелчок в ключе зажигания, и рев мотора оживил машину. Майкл зажег сигарету и спросил Вики, куда им ехать.

Она жила в Бруклине, в пуэрториканском квартале Флэтбуша, недалеко от Авеню Джи. Майкл вел одной рукой. Видно было, он умел без суеты и нервозности, как это делали молодые люди его возраста, пробиться в плотном трафике города. Они болтали о том о сем. Вики уже клонило в сон. Денек у нее выдался не из легких. Каждое утро, она поднималась в шесть, дорога от Флэтбуша до станции Вашингтон Сквер отнимала много времени. А может плавный ход авто убаюкивал ее… Ее всегда клонило в сон в салоне.

Проезжая по Манхэттенскому мосту, объятому ночной подсветкой, она была поражена красотой пейзажа за окном. Прежде она не замечала, как волшебно выглядел Нью-Йорк в ночные часы, когда все здания и мосты были освещены. Или это любовь заставила ее смотреть на мир сквозь розовые очки? Она задумалась, не слишком ли чувство захлестнуло ее. Любовь – великолепное явление; заставляет каждого видеть мир по-иному. Она вглядывалась в очертания знакомых районов, когда автомобиль проезжал Кони Айленд-Авеню по дороге к Флэтбушу. Тут и там встречались бильярдные и бары. Стены были покрыты граффити, а мусорные баки были переполнены. Наркоторговцы таились в дверных проемах, почти незаметные в тенях. А красный свет в окнах манил тех, кто, за пару долларов, готов был отдаться удовольствию плоти и забыть, на время, жизненные невзгоды. Через некоторое время они добрались до Авеню Джи. Майкл едва узнал это место.

По дороге Майкл объяснил Вики, что вырос в этом районе Нью-Йорка, но задолго до того, как здесь появился пуэрториканский квартал. Эту часть Флэтбуша когда-то населяли еврейские иммигранты, его родители, например, которые сбежали из Восточной Европы от войны. Теперь, здесь даже магазины выглядели иначе. Виктория была удивлена, узнав, что его семья жила когда-то здесь, а теперь в Лонг-Айленде. Большинство пуэрториканцев, живущие во Флэтбуше, и близко не подойдут к Пятой авеню, и уж конечно, Лонг-Айленду.

Майкл поведал ей историю своей семьи. Тетушка Мария всегда говорила, – из хорошего сына выйдет хороший муж. Его отец был простым портным, когда он приехал во Флэтбуш из Польши, во время Второй мировой войны и усердно работал, чтобы выжить. Через некоторое время ему удалось обзавестись постоянными клиентами и собрать немного денег, удалось даже обеспечить работой друзей и соседей и скопить сумму, достаточную для того, чтобы открыть небольшую Мастерскую. Мастерская, в свою очередь, принесла неплохой доход, и родители Майкла арендовали здание побольше, в престижном районе. Теперь у них была крупная сеть магазинов на Пятой авеню.

Виктории было неловко рассказывать свою историю, потому как, и рассказать, толком, было нечего. Ей было шестнадцать, когда ее родители погибли в автокатастрофе в Пуэрто-Рико, и семью ей заменила тетя Мария, пожилая леди, со слабым здоровьем, которая жила в Америке. Вики поселилась у нее. Обе они работали, но денег хватало только на проживание. Но, ей не хотелось особо на этом акцентироваться. Она была простой девушкой, что работала в супермаркете. Ее тетя работала на полставки в фирме, занимающейся уборкой частных домов и офисов. Особых надежд на будущее они не питали, стремлений и планов, помимо незатейливой, спокойной жизни, у них не было.

Когда они добрались до улицы, где жила Вики, она указала Майклу на свой дом. Он взглянул на нее и заметил слезы в ее глазах, вызванные, скорее всего, ее рассказом о себе. Майкл смутился и сказал, что не хотел ее расстраивать. Чтобы разрядить обстановку он спросил, встретятся ли они снова на следующий день.

– Возможно, мы могли бы встречаться… – добавил он.

Вики улыбнулась.

– Майкл, ты смеешься надо мной? Неужели тебя интересует бедная сиротка из семьи иммигрантов?

Майкл осознал, что Вики чувствовала что-то вроде давления с его стороны. Несмотря на его обеспеченную и спокойную студенческую жизнь, он не был бабником. Он был занят учебой, и, даже если у него было время, чтобы сходить в кино, или на вечеринку, или в кафе, он не искал одноразовых отношений.

– Не надо, Вики. Ты ведь знаешь, что мне нравишься. Пожалуйста, соглашайся.

Вики сдалась.

– Вот, как мы поступим. Приходи завтра в магазин к половине седьмого, и мы увидимся. Хорошо?

Майкл изучал район. Он был потрясен. Все здесь изменилось с тех пор, как он уехал отсюда ребенком. Улицы выглядели заброшенными; мусорные баки открыты, а мусор раскидан по тротуару, и краска на зданиях облупилась. Ему было грустно. Они, наконец, доехали до дома Вики. Майкл припарковал автомобиль и приглушил мотор. Закурив, он, спросил Вики, не страшно ли ей возвращаться домой одной, по ночам.

– Ну, – сказала Вики, – Моя тетя обычно встречает меня у станции метро, и мы идем домой вместе.

Но ее тетя чувствовала себя неважно в последнее время. Ее мучил кашель.

На втором этаже кто-то раздвинул занавески, свет от уличного фонаря падал на авто. Из окна послышался громкий кашель, затем кто-то спросил:

– Виктория, это ты?

Вики опустила стекло, высунулась и громко ответила:

– Да, тетушка, сейчас я поднимусь.

Затем она обратилась к Майклу:

– Майкл, мне нужно идти.

Это было трогательно.

– Хорошо, увидимся завтра, после занятий. Доброй ночи, Виктория.

Она исчезла в здании, а он завел двигатель. Он был столь же смущен, сколь и она; все произошло настолько быстро. Все, что он знал, так это то, что, увидев ее, он обомлел и не мог не попросить о свидании. Он включил спокойную музыку и поехал по Манхэттену будто во сне… Хотя встреча с Викторией была внезапной, он понимал, что девушка не предприняла никаких усилий, чтобы привлечь его внимание. Она была не из тех девчонок, которые, живя в бедности, находились в постоянном поиске богатого мальчика; при том, у него на лбу не было написано, что его папой был мистер Толстосум. По виду не скажешь, что он из состоятельной семьи, никакой брендовой одежды, никаких Ролекс на запястье, а это сразу привлекает внимание корыстных женщин. Нет… это, казалось, было просто любовью с первого взгляда, вот и все.