Текст книги "Мнимый горизонт"

Автор книги: Егор Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Егор Матвиенко
Мнимый горизонт

Пролог

– К… кто вы?.. – пролепетала дрожащими губами Афина, прижав руки к груди.

И тут глаза девушки расширились, а из горла вырвался всхлип – у неё уже есть ответ на только что озвученный вопрос! Она неловко попятилась назад, затравленно глядя на человека в дверном проёме.

Мелко задрожав плечами, а потом и всем телом, Афина обвела суетливым взором высокого мужчину в толстовке, джинсах и ботинках. На его покрытом лёгкой щетиной лице приветливая и чуточку ехидная улыбка.

Но взгляд…

«Карие глаза – тусклые и усталые», – моментально вспомнилась ей ключевая особенность его внешности.

Афина резко повернула голову к тому, кто рассказал ей об этом человеке – к тому, кого она почти безостановочно слушала весь день. Вставая из-за стола, Аксель ответил ей всё тем же холодным взглядом ярких бирюзовых глаз.

Оказывается, цвет глаз – единственное по-настоящему явное отличие этого парня от человека в дверях. В остальном: более светлая кожа, более худое тело, более юное лицо, более длинные и встопорщенные, но такие же чёрные волосы.

Ну и немного другая одежда. Девушка бегло оглядела тёмные водолазку, брюки и туфли Акселя, словно увидела их на нём впервые.

Но все эти мелкие отличия блекнут перед очевидным сходством. Ощущение, словно перед ней старший и младший братья. Афина вновь поворачивает голову к незнакомцу и окончательно убеждается в своих догадках. Именно таким она его себе и представляла.

– Умник… – тихо произносит девушка, не в силах отвести от него завороженного и одновременно испуганного взгляда.

Очки в прямоугольной оправе сползли с её носа. Афина протянула дрожащую руку, чтобы поправить их, но вместо этого резко сняла бесполезный предмет и сжала его в ладони. Всё её нутро съёжилось от страха перед неизвестностью и вопиющей нереалистичностью ситуации.

Откуда этот человек появился? Как смог покинуть иллюзорный мир Первого… нет, Акселя! И почему именно сейчас – в тот самый момент, когда она испытала сильнейшее смятение и запуталась в себе?

– Польщён, – мягким низким голосом ответил Умник, шагнув внутрь комнаты. – Было бы грустно знать, что ты забыла меня после всего, что с нами случилось.

Вне всяких сомнений – Афина понимает, к чему он клонит. Но это же чистое безумие! Она просто не в состоянии принять это, даже если бы хотела. Поэтому в её широко раскрытых синих глазах смятение.

Заклинивший разум пытается выстроить хоть какую-то логическую схему, которая поможет девушке одолеть весь этот абсурд. Разумеется, ничего путного из этого не вышло.

– Что… что вы такое говорите?.. – жалко щебечет Афина, тут же ощутив укол отвращения к себе. Но ей всё равно не удалось придать голосу твёрдости. – Я не знакома с вами.

Говорит и чувствует, как врёт сама себе. Два человека, так похожих друг на друга, неотрывно смотрят на неё, вызывая желание забиться в угол, спрятать лицо в ладонях и расплакаться от безысходности.

Афина забыла обо всём, чему её учили, к чему она стремилась, и ради чего это делала. Ей не хватает уверенности и душевных сил даже на то, чтобы убедить себя в правдивости хрупких воспоминаний, за которые она так держится.

– Что думаешь? – спросил Умник, скосив взгляд на Акселя.

– Думаю, что она и сама не верит собственной лжи, – монотонно произнёс парень. – Но всё ещё пытается себя в ней убедить.

Ощутив слабость в ногах, Афина сделала ещё несколько неловких шагов назад и уткнулась спиной в холодную стену. Она словно разучилась держаться на высоких каблуках – её элегантные чёрные туфли ощущаются как коньки.

Да и вся её одежда будто превратилась в один сплошной источник дискомфорта: ворот белой рубашки жмёт, несмотря на то, что верхняя пуговица расстёгнута, а приталенная чёрная юбка сдавливает ягодицы и не даёт ровно стоять на ногах.

Маленькое бесцветное помещение, в котором Афина провела весь день, кажется, стало ещё меньше. Словно эти серые стены пытаются помешать её жалкому подобию побега, который и без того невозможен. Ведь единственный выход отсюда находится прямо за спиной жуткого в своей приветливости Умника.

– Значит, ты уже рассказал ей обо всём, что произошло в мире Первого, – заключил мужчина, снова глядя на испуганную пленницу. – Тогда остаётся лишь напомнить о её милых шалостях, из-за которых всё достигнутое едва не пошло прахом.

– Шалостях? – тупо переспросила Афина, в очередной раз испытывая дикое удивление, но уже не пытаясь что-то понять.

– Да. Как выяснилось, ты любишь их куда больше, чем быть честной с другими, – мягко укорил Умник, сделав пару шагов вперёд.

– Не любит она быть честной, – отрезал Аксель, скрестив руки на груди и облокотившись поясницей о стол.

– Ценное наблюдение, – с лёгкой усмешкой отметил мужчина.

Он взял стул, на котором ранее сидела Афина и повернул его в сторону девушки.

– Но не будь так суров, – напомнил Умник, присаживаясь на стул. – Ты ведь тоже не желал признавать очевидное.

В ответ парень лишь повёл плечами, предположительно, выразив этим недовольство.

– К тому же, в этом есть и моя вина, – продолжил мужчина, коротко потупив взгляд. – Решил, будто кулон больше не имеет силы, да ещё и сам вручил его нашей хитренькой принцессе. А она с его помощью не только промыла нам всем мозги, так ещё и ловко использовала на самой себе.

– Что?! – выпалила Афина, сильнее вжавшись в стену и ошалело бегая взглядом между своими собеседниками. – Кулон Акселя? Но он же… у Акселя.

Оба её собеседника остались неподвижными, словно две жуткие статуи, знаменующие неотвратимость разоблачения обманщицы. Разоблачения, ставшего шокирующим открытием лишь для неё самой.

– Ты отдала его перед тем, как завершила подготовку. Но не торопи события. Сама же хотела услышать обо всём по порядку, – чуть склонил голову набок Умник. – Мой рассказ будет намного короче.

Аксель сунул руку в карман брюк, извлёк свой аквамариновый кулон и поднял его на уровне груди, потеребив яркий камень пальцами.

А Умник продолжил:

– Не знаю, откуда в этом предмете взялось столько силы, особенно учитывая, что я должен был вытянуть её всю. Но, воспользовавшись им, ты как-то умудрилась лишить нас памяти и сотворить свой собственный мир на основе рухнувшей иллюзии Первого. Затем ты создала нам новые воспоминания и поселила здесь, полагая, что мы не усомнимся в своих фальшивых личностях и окружении.

Умник недовольно цокнул языком, изогнув бровь.

– Возможно, я бы даже повёлся на это, изобрази ты меня кем-нибудь более приятным, чем бездомный бродяга, ночующий на скамейке. Не очень, знаешь ли, оригинально.

Внимательно вслушиваясь в каждое слово знакомого незнакомца, Афина чувствует, словно ей в мозг насильно впихивают новую информацию. Это совсем не похоже на ощущения от рассказа Акселя, когда по мере раскрытия событий она всё больше ловила себя на ощущении дежавю.

– То, что вы говорите, не похоже на правду, – негромко запротестовала девушка. – Я не могу вспомнить ничего из этого.

– Конечно не можешь, – кивнул Умник. – Саму себя ты обработала лучшего всего – придумала себе новую жизнь, новую личность и даже новое имя.

– Не только себе, – вмешался Аксель.

На мгновение Афине показалось, что в его словах промелькнула досада.

– Да, с ним тоже неплохо постаралась. А вот для меня даже имени не нашлось, – уже не так весело посетовал Умник. – Из прекрасного принца в безымянного бомжа. И чем я такое заслужил?

А теперь девушка горько жалеет о том, что в своих «шалостях» ей не удалось отыскать способа, как стереть этого галантного монстра с концами!

– Почему вы объявились только сейчас? Зачем весь этот долгий рассказ?

– Потому что просто ловить тебя было бессмысленно. Ты сочла бы нас психами, после чего твоя убеждённость в реальности этого мира стала бы непоколебимой. Полагаю, на это ты и рассчитывала, когда вообразила себя психологом Акселя, а меня беспризорным бродягой. Пришлось тебе подыграть, чтобы сама начала вспоминать.

А теперь Афина поразилась продуманности собственного плана, о котором даже не догадывалась. Она всегда считала себя неглупой, но тут…

– Не учла ты лишь одного – от Первого так легко не избавишься, – вновь улыбнулся Умник. – Ведь это по его милости мы все возникли и существуем до сих пор.

– Первый? – вздрогнула девушка. – Где он?

– Здесь, – ответил мужчина, ткнув указательным пальцем себе в висок.

– И здесь, – произнёс Аксель, указав рукой на свою голову.

– И здесь, – подхватил Умник, поведя ладонью в сторону Афины.

Девушка поймала себя на мысли, что непонимание начинает становиться для неё привычным состоянием. Она настолько погрязла в этой несуразице, что даже позабыла о своём испуге.

Но самое гадкое – ей до сих пор нечем опровергнуть эти безумные, но такие убедительные слова.

– Что ж, раз мы всё выяснили, то пора со всем этим завязывать, – хлопнул в ладоши Умник, вставая со стула.

– Жаль прощаться с мыслью о том, что я – настоящая полноценная личность, – безэмоционально, но с некой неуловимой тоской посетовал Аксель, отодвигаясь от стола.

– Скоро тебя это не будет беспокоить, – заверил мужчина.

Две пары глаз пересеклись на Афине.

В этот момент все прежние чувства вернулись к ней с тройной силой. Удивление обернулось ошеломлением, а страх холодным ужасом. Она взглянула на одновременно шагнувших в её сторону людей с отчаянной мольбой.

– Нет. Это же бессмыслица! Я… У меня же… У меня же есть… – крупно дрожа, пролепетала девушка.

В сильнейшем душевном порыве она окунулась в недра своего сознания – туда, где хранится самое сокровенное. Там, в далёкой-далёкой тьме, перед ней засиял образ седовласого мужчины, стоящего к ней спиной.

«Папа!» – громко окликнула Афина, чувствуя себя маленькой заблудившейся девочкой.

Старик медленно оборачивается, и она готова прыгать от счастья, желая броситься ему на шею. Он откликнулся на её зов! Он спасёт её от этих чудовищ в человеческом обличии!

И вот, подбегая к своему самому дорогому человеку, она с радостью заглядывает ему в лицо.

«Вы же…» – оцепенела Афина.

На неё смотрит, самодовольно ухмыляясь… кто это? Широкие скулы, военная выправка, камуфляжная армейская форма. Старик весело подмигивает девочке, и она широко раскрывает рот, неожиданно признав в этом типе Деда – полоумного начальника штаба «Волшебный Мир»!

В дичайшем ужасе стряхивая с себя это наваждение, девушка вновь видит Акселя и Умника. Они уже приблизились к ней вплотную и нависают как два вестника неизбежной судьбы.

Не в силах оказать хоть какое-то сопротивление, Афина чувствует, как на глаза навернулись слёзы.

– Пожалуйста, постойте… Не надо… – сквозь плач почти шёпотом умоляет девушка.

– Это не страшно, – возмутительно страшным голосом заверяет Умник.

– Пора возвращаться, – произносит Аксель самым холодным тоном, какой она когда-либо от него слышала.

«Возвращаться – значит исчезнуть! Стать ничем!»

Две мужские ладони опустились ей на плечи.

– Нет!!! – пронзительно вскрикнула Афина.

Часть первая

Глава 1. Новое пробуждение

Непроглядная тьма и сладостная сонная нега. Приятное, но такое странное ощущение покоя. Откуда оно взялось?

Он ведь только что шагнул в неизвестность, обуреваемый сомнениями и отчаянной надеждой. А на что там было надеяться? На то, что всё будет хорошо? Допустим. Вот только как теперь понять, хорошо оно или нет, когда ничего не видно?

«А, ну да».

Не ожидая подвоха, Первый раскрывает глаза и тут же с оханьем зажмуривает их. Болезненно скривившись от нестерпимо яркого света, он вяло протягивает почти онемевшие руки к лицу и прячет его в ладонях.

Несмотря на столь шокирующее пробуждение, сонный разум успел проанализировать обстановку и сделать вывод, что тело пребывает в лежачем положении на мягкой кровати, под одеялом и с подушкой под затылком.

«Не самый дурной расклад», – оптимистично рассудил юноша, несмотря на резь в глазах.

Радуясь мягким прикосновениям холодных ладоней к зажмуренным векам, он вспомнил, что всего несколько мгновений назад эти самые ладони касались рук Акселя и Умника.

Стоит полагать, что теперь ни их, ни Феи больше нет. По крайней мере, в том виде, в каком они были раньше.

Медленно и мучительно приоткрыв глаза, Первый убедился в своей печальной догадке – кроме него в этой небольшой больничной палате нет ни души. Не на кого больше уповать, некого обвинить в происходящем – теперь только сам и по собственной инициативе.

Впрочем, чувство одиночества быстро улетучилось, уступая увлечённому исследованию обстановки. В интерьере помещения он быстро узнал очертания уже знакомой ему палаты – точная копия того места, где было его первое пробуждение. Разве что освещение на порядок ярче – глаза до сих пор покалывает.

С трудом повернув голову вправо, юноша обнаружил короткий коридорчик, что ведёт к двум дверям – одна на выход из палаты, другая в уборную. Да, он помнит это.

При осмотре левой стороны помещения обнаружилось уже привычное широкое окно. Всё как и раньш…

«Окно?» – встрепенулся Первый, не замечая, как лицо вытягивается в изумлённой гримасе.

С каких пор здесь окно? Разве оно было раньше?

Преисполненный странного воодушевления, он подался в сторону, вскакивая с постели.

А, нет. Не вскакивая.

Не сумев сдвинуть онемевшую нижнюю часть тела, Первый свесился с края кровати и с тревожным «Ой!» повалился на гладкий пол. Кряхтя от боли в ушибленном плече, юноша поднялся на локтях и с осуждением уставился на свои бесполезные ноги. Он обратил внимание, что совсем не чувствует их.

И тут, его накрыло тревожным предчувствием.

«Я… нет, не может быть!»

Первый с натугой потянулся правой рукой к ноге и хлопнул себя по бедру. Никаких ощущений. Ускоренно задышав, он несколько раз стукнул кулаком по тому же месту. Бесполезно.

На разум обрушилась мрачная догадка, что стала крепнуть с каждой секундой, вселяя всё больше болезненного пессимизма.

Перед глазами явственно предстали картины, иллюстрирующие жизнь с парализованной нижней частью тела: вот он с трудом пытается слезть с кровати и падает, больно ударяясь плечом, а вот хочет скатиться на кресле-каталке по пандусу на ступеньках, мешкая и нервничая, а теперь смотрит издалека на весело бегающих во дворе детей, с горечью осознавая, что ему этого не дано.

Все эти эпизоды Первый увидел с такой чёткостью, что просто невозможно усомниться в их достоверности. Безусловно – это воспоминания. Неотвратимые и жестокие, они ставят его перед неизбежным осознанием. Осознанием того, что…

А потом он ощутил, как от ступней и выше медленно поползла волна неприятных покалываний. Юноша замер, не в силах осмыслить и принять значение этих ощущений. Но уже через пару секунд несостоявшийся инвалид засиял счастливой улыбкой.

Правда, затем до него дошло – какая он, оказывается, истеричка. Сладостное чувство радости растворилось в кислом привкусе досады.

Только сейчас Первый обратил внимание, что на нём всё та же серая больничная пижама, что и раньше.

Поднявшись в сидячее положение, он вытянул голову над кроватью и осмотрел правую часть комнаты в поисках стула, на спинке которого должны висеть клетчатая рубашка, белая футболка и спортивные брюки. Стул оказался на том же месте, а вот одежды нет. Обидно.

Как только ноги начали более-менее отзываться на попытки пошевелить ими, Первый взгромоздился на кровать. По мере обретения чувствительности пришла и тупая боль в правом бедре, настойчиво избитом пару минут назад.

«Ничему жизнь не учит», – с досадой констатировал юноша, вновь припомнив своё предыдущее пробуждение в палате. Неудивительно, если там теперь синяк той же формы и размера, что и раньше.

Встав на подгибающихся ногах, Первый сделал несколько неуверенных шагов к окну, качаясь и рискуя рухнуть набок. Однако ему всё же удалось достичь цели и ухватиться за широкий белый подоконник.

Не успев разглядеть картину за окном, он зажмурился и сделал глубокий вдох. Может, это и глупо, но ему надо приготовиться. Первый должен принять как данность, что картина, которую он сейчас увидит – отражение реальности, какой бы она ни была.

Это мир – такой, как есть. Именно отсюда он когда-то сбежал, скрывшись в собственных иллюзиях. А теперь Первому нужно снова принять это место и научиться в нём жить.

Легче сказать, чем сделать. Если он променял этот мир на все те ужасы, с которыми пришлось столкнуться в собственном сознании, то насколько же здесь должно быть паршиво? Облегчение приносит только мысль, что пути назад уже нет. Точку невозврата Первый прошёл ещё в тот момент, когда шагнул в последний портал.

«Поэтому, вперёд!»

Резко распахнув глаза и невольно задержав дыхание, он уставился на панораму дневного города. Первый сразу же заметил безоблачное голубое небо, которое пересекает клинообразный косяк птиц, названия которых он не помнит.

Опустив взгляд ниже, юноша видит типичную (наверное) картину для любого мегаполиса: проезжающие в относительно плотном потоке автомобили, ступающие по тротуару и пешеходным переходам люди, прошмыгнувшая возле ограждения больницы кошка.

И всё это под гармонично накладывающиеся друг на друга звуки движения, работы и жизни, что сливаются в единый непрерывный гул. Хотя, может, «гармонично» и не совсем верное определение для этого шума. Но у Первого возникло устойчивое ощущение, что он видел и слышал это едва ли не всю свою жизнь.

А ещё юноша осознал, что вся эта картина оказывает на него успокаивающее действие. Но оно и не удивительно – всё лучше, чем унылый серый пейзаж безлюдного города, окутанного туманом, в котором притаились жуткие чудовища.

Жаль только, что здесь тоже не видно горизонта – его перекрывают нескончаемые нагромождения многоэтажек.

Неизвестно, сколько Первый проторчал у окна, завороженно разглядывая практически статичную панораму, но в какой-то момент ноги заныли от усталости. Видимо, это с непривычки после долгой лёжки. А может и потому, что он постоянно напряжён, невольно готовясь к тому, что вот сейчас вылезет какая-нибудь уродливая хищная дрянь, и хрупкая иллюзия мирной жизни разлетится вдребезги.

Несмотря на тревожные ожидания, всё так и осталось на своих местах. Поэтому юноша с чувством глубокого удовлетворения отошёл от окна и сел на край кровати.

Однако, не просидев и нескольких секунд, Первый вскочил и подошёл к двери уборной. Заглянув внутрь, ткнул на кнопку выключателя и уставился в зеркало на стене напротив.

«Всё как и раньше», – с улыбкой отметил он, разглядывая стройного молодого человека лет восемнадцати с большими голубыми глазами, мягкими чертами лица и пшеничного цвета волосами, что свисают прямыми прядями до уровня рта.

Удовлетворив любопытство, Первый вернулся в палату и снова уселся на койку. Что делать теперь? Может, прогуляться?

Хорошая мысль. Вот только в ней, словно в красивом сочном яблоке, притаился какой-то противный червячок. Мысленно приглядевшись к вредной букашке, Первый понял, что до сих пор не верит в благополучность своего положения. Хорошо, конечно, что за окном полный жизни город. Но это всё там, вдалеке. А он тут, в больнице, в которой ещё непонятно, что творится.

Замерев на месте, юноша ощутил, как знакомый страх выглянул краем уродливой морды из-за дальнего уголка сознания и начал вкрадчиво плестись навстречу, медленно перебирая тонкими скрюченными лапками, всеми восемью…

«Стоп!»

Резко подняв руки, Первый шлёпнул себя ладонями по щекам. Вот не надо опять этого! Единственный способ выяснить правду – выйти за порог палаты и увидеть собственными глазами. Только так!

Юноша решительно кивнул этой трезвой мысли и торопливо зашуршал ступнями по холодному полу, ловя ими два мягких белых тапочка. Обувшись, он поднял преисполненный отваги взгляд к выходу и встал с койки.

Но как только Первый сделал шаг навстречу раскрытию судьбоносной тайны, дверная ручка начала опускаться. Он сразу же обо всём забыл и остолбенел, беспомощно наблюдая за происходящим.

А дверь, тем временем, открылась, и неизвестный посетитель шагнул за порог.

У Первого отвисла челюсть, а ноги подкосились. Он плавно осел на пол и уткнулся спиной в койку.

Перед ним предстала девушка в белой форме медсестры. Она вздрогнула и замерла, глядя на него, как на некое мифическое создание. С её рук медленно сполз комплект постельного белья, рухнув неровной кучкой на пол. Она подняла дрожащую руку к лицу и прикрыла ладонью рот.

Казалось бы, что особенного в том, чтобы встретить в больнице медсестру? Ничего, если бы не эти прекрасные синие глаза, приятные тонкие черты и волнистые густые волосы медного оттенка, забранные в пышный хвост. В последний раз Первый видел это лицо, когда разговаривал с одной эксцентричной принцессой.

Сделав неуверенный шаг вперёд, затем ещё один, медсестра быстро приблизилась к юноше и опустилась перед ним на колени. Она взглянула ему в лицо с изумлением и постепенно нарастающей радостью.

– Ты очнулся… неужели? – пролепетала девушка, словно не веря тому, что видит собственными глазами.

Её мягкая ладонь коснулась его щеки и осторожно погладила. Прерывисто вздохнув, медсестра еле заметно покачала головой, её глаза заблестели от навернувшихся слёз. А потом она обняла его за шею и осторожно, будто боясь навредить, прижала к себе.

Всё это время Первый безвольно наблюдал за ней, и теперь, уткнувшись носом ей в плечо, почувствовал, как внутри него что-то надломилось, а к горлу подступил ком.

Руки сами поднялись и легли на спину девушки. А когда до его слуха донёсся её тихий всхлип, он вздрогнул, готовый в любую секунду сорваться на плач.

«Я и вправду вернулся? Неужели меня кто-то ждал? Тосковал по мне? Отчаянно верил, что проснусь?!»

В эту самую секунду всё случившееся ранее моментально обрело смысл, а происходящее сейчас стало по-настоящему ценным для него.

Что бы ни выяснилось дальше, Первый справится! У него всё получится, пока рядом есть те, кому он важен. Как же он об этом мечтал! Именно ради этого рвался сквозь боль и потери из одинокого туманного мира сюда – домой. Теперь он точно знает это!

И всё-таки, слёзы так и не покинули его глаз. Зато когда девушка отстранилась, Первый увидел на её сияющем радостью милом лице две мокрые дорожки.

– Я уже не верила… – тихо произнесла она, но тут же посерьёзнела и взяла его за локоть. – Так, вставай-ка. Нечего сидеть на полу!

Подняв юношу и заставив сесть на койку, медсестра пристроилась рядом, удерживая в тёплых ладонях его руку.

– Извини, я тебя не помню. Я ничего не помню, – улыбаясь, потупился Первый. – Кто ты?

– Я? Хех… – усмехнулась она. – Я твоя медсестра.

– И всё? – удивился он. – Я думал, что мы, как минимум, друзья. А как твоё имя?

– Так мы друзья! Как можно с тобой не дружить? – ещё радостнее произнесла девушка. – А имя… ну, раньше ты звал меня Феей.

Первый даже слегка подался назад, выпучив на неё глаза.

Так вот оно как? Получается, всё и вправду было неслучайно! Несмотря на то, что в иллюзорном мире это прозвище ей дал не он, а Умник.

Ещё раз осмотрев сидящую рядом медсестру, он лишь теперь заметил, что её униформа представляет собой приталенный халатик, длиной чуть выше колен. Интересный наряд.

– На что это ты смотришь? – хитро сощурившись, спросила Фея.

Быстро подняв растерянный взгляд на её лицо, Первый невольно раскрыл рот. Он издал несколько неопределённых звуков, затем мотнул головой и резко встал, потянув за собой девушку.

– А… а давай прогуляемся? По-моему, я провёл в этой палате целую вечность, – бодро предложил он, повернув голову в сторону раскрытой двери.

– Нет-нет, что ты? – запротестовала Фея. – Тебе пока не стоит выходить. Ты же только очнулся!

– Но я прекрасно себя чувствую. Мне хочется на свежий воздух.

– Я открою окно, и будет тебе много воздуха, – решительно заявила она, надавив ему на плечи и заставив сесть обратно на постель. – Нельзя так сходу пускаться во все тяжкие. Надо убедиться, что ты выздоровел.

Фея подошла к окну и ловким движением раскрыла обе створки, впустив в помещение свежий тёплый ветерок.

Её взгляд зацепился за оставленное на пороге постельное бельё. Девушка всё подобрала и прикрыла дверь. Подойдя к широкой белой тумбочке возле окна, она разложила смятую постель и принялась заново её складывать.

– Неужели у меня такая страшная болезнь… – буркнул Первый себе под нос, затем поднял взгляд на медсестру. – А чем я болею?

– Это тебе лучше доктор расскажет, – ответила Фея, не отрываясь от аккуратного сворачивания белья. – Я сообщу ему, и попозже он придёт.

Этот ответ озадачил юношу. Зачем всё перекладывать на доктора? Они же с ней друзья. Или медсестре запрещено говорить об этом, чтобы не расстраивать больного?

Нет, так ему определённо не нравится. В душе вспыхнула искорка протеста. Он поднялся с койки и направился в сторону двери.

– Думаю, от того, что я выйду и просто посижу на скамейке, ничего плохого не случится. А если и случится, то это ведь больница. Да и ты будешь рядом, – на ходу рассудил Первый.

– Стой! Да куда же ты? – раздался сзади тревожный и немного возмущённый оклик.

Он ощутил, как его поймали за руку. Оглянувшись, юноша заметил недовольный взгляд синих глаз, устремлённый на него. Первый уверенно посмотрел в ответ.

После нескольких секунд немой игры в гляделки Фея устало вздохнула и опустила глаза.

– Только проснулся, а уже буянит. Меня из-за тебя уволят, – пробубнила она. – Хорошо, куда ты хочешь пойти?

Сразу же почувствовав облегчение, Первый улыбнулся и пожал плечами.

– Да всё равно, только бы наружу.

– Ну нет уж, если решил идти, то изволь подумать, – с теплотой в голосе, но настойчиво парировала Фея.

– Да куда тут можно… – замялся он, рисуя в воображении предполагаемые места на территории больницы. – В аллею какую-нибудь.

– В аллею? Ну ладно, пойдём, – удовлетворённо кивнула медсестра и отпустила его руку.

Не уловив смысла этой дотошности, Первый мысленно отмахнулся и открыл дверь. Выйдя в коридор, он огляделся и сразу понял, что выглядит это место точно так же, как и в его иллюзорном мире. Ну, оно и неудивительно. Где-то же нужно было брать пример для воссоздания больницы в своей фантазии.

Двинувшись по коридору, Первый заметил впереди перекрёсток, а если смотреть ещё дальше, то можно разглядеть стеклянные двери, за которыми видны ступеньки. Всё, как и раньше.

Он услышал за спиной шаги, поняв, что Фея следует за ним. И тут его осенило. Оглянувшись, юноша спросил:

– А как долго я спал?

Она остановилась и взглянула на него с лёгким удивлением.

– Да уж немало, не сомневайся, – ответила медсестра. – А почему тебя это интересует?

– Как?.. – опешил Первый, недоуменно покосившись на неё. – По-моему, это вполне объяснимое любопытство. Разве нет?

На секунду он замялся, усомнившись в собственном понимании нормального и ненормального. Может, ему успели позабыться какие-то очевидные истины реального мира?

Нет, всё равно странно. Фея ничего ему толком не сообщила, не дала ни одного конкретного ответа. А ещё его смущает, что она ни капли не изумилась его амнезии. Это что, случается с каждым вторым? Или у него и раньше были провалы в памяти?

Кстати, о забытых вещах.

– А как меня зовут? – спрашивает юноша, внимательно посмотрев на собеседницу.

Уж от этого ответа он ей уклониться не даст. Как бы там ни было, а своё имя Первый просто обязан выяснить здесь и сейчас. Это позволит хотя бы на маленький шажок приблизиться к возвращению своего «Я».

Фея посмотрела на него с каким-то неопределённым выражением. На её лице лёгкая улыбка, но в глазах странное безразличие. Он готовился, в худшем случае, столкнуться с недовольством или даже раздражением, хоть ему и совсем не хочется портить такой светлый для них обоих момент.

Но вот, Первый смотрит ей в глаза и уже готов молиться, чтобы она на него накричала или даже обругала. Всё, что угодно, только не эта непонятная и уже откровенно жуткая пустота!

Он помнит безразличие во взоре Акселя, но тут нечто совершенно иное. Серое и какое-то… нечеловеческое.

– Что же ты такой дотошный? – звучит голос, отдающий сипом и на тон ниже, чем тот, каким Фея говорила ранее.

Первый нахмурился и с напряжением посмотрел на ту, кто ранее назвалась его другом.

Стоя напротив неё посреди длинного, и, как сейчас стало заметно, слабо освещённого пустынного коридора, он чётко осознал, что тёплых слов и нежных объятий больше не будет.