Текст книги "Тайна Врат"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Наверное, именно последний довод и разрешил все сомнения. Ибо, как сказано в кодексе благородного человека: «Из двух путей всегда выбирай тот, что страшит тебя больше».

Да и брандеры были его, если можно так сказать, детищем. Он следил за их постройкой и испытаниями, организовывал перевозку и сборку. Правда, снаряжение их было, скорее, делом Готора. Только он знал правильный состав горючих смесей и места размещения пороховых зарядов.

И вот сейчас Ренки, возможно, в последний раз смотрел в довольно неплохую подзорную трубу, купленную еще в столице, на спокойно покачивающийся в гавани флот кредонцев. Пять здоровенных линейных судов с такого расстояния казались детскими игрушками. Яркие, нарядные, беспечные и совсем нестрашные – сияют в свете заходящего солнца свежей краской, начищенной медью пушек, расположившихся на трех пушечных палубах, и белизной убранных парусов.

Даже трудно было поверить, что каждым бортом они могли дать залп, превышающий по количеству стволов всю артиллерию, что была у тооредаанцев на том, памятном для Ренки, первом его сражении в Зарданской пустыне, а потом развернуться и дать второй залп. Если не удастся подкрасться к ним незаметно, град ядер просто размечет по поверхности океана их жалкие, набитые пропитанной какой-то гадостью соломой и заставленные бочонками с порохом суденышки. Скорее всего, даже трупов не найдут.

– Ну, вроде бы, ваша милость капитан, все понятно, – окликнул его пожилой моряк с сержантскими нашивками на погоне торгового флота, переиначивая на флотский манер его звание.

– Боцман Ладиик, – отозвался Ренки, отвечая ему той же любезностью. – Вы промерили глубины?

– Так точно, ваша милость капитан, – отрапортовал боцман, даже не подав вида, что отвечает на этот вопрос уже в четвертый раз. – Как раз аккурат к вечеру, как torpeda (так почему-то называл кораблики Готор, и слово прижилось) наши подтянем к берегу, прилив начнется. Запросто пройдем над отмелями.

– А как люди? Готовы?

– Двойное месячное жалованье за работку на одну ночь и доля в добыче, ваша милость капитан. Уж будьте уверены: они на что угодно будут готовы. Вона, гляньте, как чайки на воду садятся. По всему видать, будет тихий вечер и легкий ночной бриз. Вот ветерок-то наши посудинки разгонит, а кредонские махины и с места не сдвинет. Вы уж, ваша милость, не сомневайтесь: все получится! Обычно-то на брандеры старые развалюхи пускают, которые не жалко. А тут… Где это видано, чтобы специально их делали? Да еще так хитро и продуманно!

– Ладно, уговорил, – усмехнулся Ренки и пошел вместе с моряками в скрытый от чужих глаз и тщательно охраняемый лагерь, где якобы изготавливали особые приспособления для штурма крепости.

Солнце как раз начало погружаться в кипящий расплавленным золотом океан, когда команда Ренки разобрала часть забора и выкатила свои torpeda на специальных тележках, закрепленных под днищем. Весили брандеры немало и даже по специально проложенной дорожке шли тяжело и с жутким скрипом. Ренки и то упирался ногами в землю, чтобы толкнуть застрявшую на неровностях тележку с корабликом. И вот наконец море. Кораблики спустили в воду прямо на тележках, и брандеры вдруг, словно рыба, вытянутая на берег, а потом снова отпущенная в родную стихию, вздрогнули, как-то по-особенному выпрямились и начали легко покачиваться на волнах.

Матросы заняли свои места и стали колдовать со снастями, а когда боцман Ладиик незаметно кивнул, Ренки отдал приказ отправляться. Плавание показалось свежеиспеченному адмиралу (он ведь командовал целой эскадрой) довольно долгим и унылым. Сначала они часа четыре шли в тени берега, осторожно огибая бухту. Черные кораблики под черными парусами черной ночью…

На Ренки внезапно накатила какая-то сонливость, возникшая то ли в результате плавного покачивания, то ли из-за осознания своей полной бесполезности. Сейчас «адмиралу» приходилось полностью полагаться на опыт и знания своих подчиненных.

– Ну и ходкие же заразы эти torpeda, с вашего позволения, ваша милость капитан, – восхищенно зашептал почти в самое ухо Ренки боцман Ладиик. – Как круто к ветру идем, а ведь почти что и не сносит! Хитро придумано. Опять же скорость!!!

– Это за тем мысом нам повернуть надо будет? – поинтересовался Ренки, в который раз уже пообещав себе выучить морские термины и наконец научиться понимать, о чем именно говорят ему моряки.

– Так точно, ваша милость капитан.

Ренки не увидел, а скорее почувствовал, как кивнул головой боцман, а тот продолжил:

– Ночка-то какая! Аккурат для таких вот дел. Месяц крохотный да весь за облачками. А кредонцы-то спят небось и думать не думают, что посреди их бухты может враг какой появиться! Прямо как акулу в купальню запустить, где малые детишки резвятся!

– Радоваться будем после, – оборвал Ренки боцмана. – Ты наши-то лодки видишь?

– Не-а, – беспечно ответил Ладиик. – Тока первые две. Да и чего на них смотреть-то? Главное, чтобы они наш кормовой фонарь видели.

То ли Одивия Ваксай, бывшая незримой музой всей этой операции, подобрала опытных моряков, то ли молитвы Риишлее всем богам королевства сработали, но на заданную позицию вышли все шесть корабликов плюс две шлюпки (доставленные по суше также, как и брандеры), в которых находились будущие абордажники. Обогнув «флагман», суденышки выстроились в ряд перед ним.

Ренки даже поежился: стоявшие в полуверсте огромные корабли слишком уж контрастировали с его крохотным – пять саженей [2]2
  Чуть больше десяти метров.


[Закрыть]в длину – малюсеньким корытцем.

«Это все равно что воробью бодаться с верблюдом», – пронеслась в голове испуганная мыслишка.

– Вперед! – приказал он негромким голосом, словно бы опасаясь привлечь к себе внимание этих громадин.

Боцман Ладиик отсалютовал фонарем, повернув его к «брандерной эскадре». И суденышки, ловя ветер парусами, ринулись вперед.

Только тут Ренки осознал, что подразумевала Одивия Ваксай, когда говорила о быстроходности корабликов. Сейчас, при уверенном ветре, дующем прямо в корму, они просто летели над поверхностью воды и даже мелко вибрировали, будто от нетерпения.

Полверсты пролетели мгновенно. Первые суденышки уже подходили к своим жертвам, когда оттуда донеслись сигналы тревоги.

Но было поздно. Маневра самого первого брандера Ренки в темноте не разглядел. Зато прекрасно разглядел яркую вспышку и услышал грохот взрыва. А потом внезапно взметнувшееся вверх по борту кредонца пламя осветило ночь и позволило разглядеть действия остальных корабликов.

Подойти впритык к вражескому борту. Перерубить несколько канатов, выбить клинья – и мачта, переламываясь где-то в нижней трети, падает, цепляясь за вражеский такелаж. Матросы прыгают с брандеров в море. И спустя несколько минут острые огненные языки вгрызаются во вражеский корабль. А потом борт великана начинает бешено лизать высокое, какого-то ненатурально яркого оттенка пламя. И жуткая, неестественная вонь расползается над бухтой.

Раз. Два. Три. Четыре… Кажущаяся легкость, с которой поражаются огромные корабли, просто изумляет.

А вот залп с последнего великана-корабля. К счастью, мушкетный, а не пушечный, но и он заставляет маленький кораблик вздрогнуть и чуть отвернуть в сторону – видно, досталось рулевому. Torpeda уходит в тень большого борта, и Ренки остается только догадываться, что там происходит. Затем резкая вспышка, грохот… Пламя бушует где-то на самой корме великана.

Ладиик свистит в боцманскую дудку и машет фонарем, другой такой же фонарь подвешен на мачту.

– Слева по борту, – кричит один из матросов, и их кораблик сворачивает с курса, чтобы забрать из воды первых героев-моряков.

«Лучше бы я пошел штурмовать крепость! – внезапно проносится мысль в голове у Ренки. – Тут от меня все равно никакого толку».

Но в следующий момент он уже подхватывает кого-то и тянет за шкирку из воды, сует в руки спасенному фляжку с крепким вином и оружие. Вскоре на небольшом кораблике, и так забитом людьми, становится совсем тесно.

И тут раздается ужасающий грохот. Обычно бесплотный воздух бьет по их суденышку словно кулаком, а вслед бежит огромная волна, и только благодаря какому-то чуду крохотная скорлупка-torpeda не переворачивается, хотя несколько человек и падают в воду.

– Никак крюйт-камера рванула! – восторженно-испуганно пробормотал оказавшийся рядом боцман, показывая на охваченный огнем кредонский флот.

Ренки тоже посмотрел в том направлении и ничего не увидел. Пока не догадался пересчитать горящие корабли. Их осталось только четыре. Вся бухта заполнилась пылающими кусками обшивки, но их посудинка уверенно пробивалась вперед, к самым причалам Лиригиса, где с вечера встал на стоянку ненавистный шлюп.

– Ставят парус! – чуть ли не в панике прокричал боцман, но Ренки понял, что это была скорее боязнь упустить добычу, чем страх погибнуть. – Эй, там, на руле, привестись круче к ветру, шкоты тяни. Не извольте беспокоиться, капитан, – продолжил он, объясняя свои действия ничего не понимающему в этих объяснениях Ренки. – Сейчас немного пройдем этим галсом, а потом увалимся аккурат в фордевинд, никуда они от нас не денутся!

Ренки хватило сдержанности не требовать «перевода», а только молча кивнуть головой. Torpeda сначала ушла куда-то в сторону, потом вдруг развернулась и, словно гончая, бросилась на отходящий от причала шлюп.

– Приготовиться! – скомандовал Ренки, поняв, что наконец подошло его время. – Подсыпать полки, фитили раздуть, штыки примкнуть, готовить кошки!

Со шлюпа раздался нестройный мушкетный залп, щека и плечо Ренки внезапно оросились чьими-то выбитыми пулей мозгами и кровью. Кто-то истошно закричал, кто-то упал в воду. Но на это уже не обращали внимания. Отчаянно лавируя, суденышко подошло к шлюпу, и на высокий борт снизу полетело сразу чуть ли не десять крюков.

– Вперед! – заорал Ренки и, сам не ожидая от себя такой ловкости, запрыгнул на фальшборт torpeda, а с него перемахнул на палубу шлюпа.

И сразу пришлось пустить в ход пистолет и шпагу, выстрелом и несколькими стремительными ударами очистить пространство вокруг себя и пробиваться дальше от борта, чтобы освободить место другим нападающим.

Тооредаанцев на палубе шлюпа становилось все больше и больше. Первыми на борту, как более опытные, оказались моряки, а за ними подтянулись и гренадеры Шестого полка.

Враг предпринял отчаянную попытку сбросить абордажников за борт и ринулся в атаку. На какое-то мгновение началась такая давка, что Ренки потерял возможность работать шпагой и схватился за кинжал.

Впоследствии он с некоторым стыдом вспоминал, что в первые минуты абордажа повел себя не столько как командир, сколько как простой рубака. Лишь удар под ребра, к счастью, локтем, а не клинком, жутко болезненный, привел юного «адмирала» в разум.

– Гренадеры, стройся! – приказал он, указывая шпагой направление будущей шеренги. – Полки открыть! Целься! Флот, на колено! Пли! В штыки!

Даже не проверяя, все ли флотские, дравшиеся впереди, успели присесть, Ренки кинул своих гренадеров сквозь клубы дыма в отчаянную штыковую атаку.

– Боцман Ладиик! – рявкнул он, стараясь перекричать шум рукопашной свалки. – Займись теми, что наверху. Воспользуйся пистолетами!

Ладиик не откликнулся, но несколько моряков вышли из драки и полезли на мачты, сбивать тех кредонцев, что пытались обстреливать атакующих тооредаанцев сверху. А Ренки, не придумав больше ничего умного, снова ринулся в гущу боя, выбрав своей целью группу офицеров противника, которые пытались организовать своих людей для обороны.

За спиной опять раздался жуткий грохот, и шлюп дернулся, словно бы пытаясь выпрыгнуть из ставшего таким небезопасным океана, а палуба ударила по ногам, будто желая отомстить всем этим человечкам, вот уже который год топчущим ее и заливающим кровью. Еще один кредонский великан исчез в роскошном по своей красоте и жути огненном кусте. Почти все стоявшие на палубе шлюпа попадали. Ренки швырнуло куда-то вперед и хорошенько приложило грудью о мачту, благодаря чему он удержался на ногах, но, кажется, на долю секунды потерял сознание.

– Вперед! – хотел прокричать он, но из горла лишь вырвалось странное сипение, зато рука привычно ткнула шпагой кредонского морского пехотинца, пытавшегося встать на ноги. – Вперед! – просипел он чуть громче, с трудом отдирая себя от мачты и шатающейся походкой идя на противника.

Шпага, казалось, весила больше целого шлюпа, а движения были медленными и неловкими, словно у новичка. Но, к счастью для Ренки, пока все, кто вставал у него на пути, видимо, были не в лучшем состоянии. По крайней мере, он вышел победителем еще из трех скоротечных схваток.

Так он подошел к группе офицеров и уткнулся взглядом в пистолет, направленный прямо ему в лицо. Скрежет колеса, искры, летящие на полку… Осечка. Удар шпагой. Точное попадание…

Отбить в сторону летящий клинок. Выпад навстречу. Тело знает, что надо делать, лучше, чем ум, пребывающий все еще в несколько заторможенном состоянии. Скользящий уход вращением через спину, атака с другого угла. Кончик шпаги входит в горло не более чем на длину мизинца. Этого достаточно. Резкий бросок влево, укол в держащую клинок руку. Быстрый удар с подшагом в бок. Атака в голову, ноги, живот…

– Сударь, я сдаюсь! Примите мою шпагу.

Ренки, конечно, хотелось бы думать, что это его удаль принудила кредонского капитана к сдаче. Но, быстро оглядевшись, он понял, что это не так. Через противоположный борт лезли абордажники, подошедшие на шлюпках и незадействованных брандерах. У кредонцев не осталось ни единого шанса.

– Прикажите своим людям сдаться, – сказал он, забирая шпагу у капитана. – Боцман Ладиик! Боцман!.. Небесный Верблюд! Где он?

– Убили его, ваша милость, – раздался чей-то голос. – Как раз когда на борт полез…

– Жаль, – пробормотал Ренки, чувствуя истинную скорбь по этому человеку, ставшему ему за последние несколько недель верным помощником. – Боцман Мидгшаа? Кто из старших остался в живых? Прими команду. Надо отвести корабль подальше от берега. Сержант Доод, займись пленными. Йоовик, на тебе раненые. Наших на корму, кредонцев гони на бак. Офицеров отдельно! Что-то мне как-то… Дай-ка я присяду…

Глава 4

– Сударь, вы конечно же герой, однако, если хотите дожить до тридцати, вам стоит снизить накал своего героизма! Вы только посмотрите на этот синяк! Чудовищно!!! И ребра наверняка треснули… Ну-ка. Знакомая «кираса», а? Надевайте!

– Оу Мавиинг, – прохрипел Ренки, надевая специальный корсет, в котором уже успел «покрасоваться» полтора года назад. – Пожалуйста, скажите, как там оу Готор?

– Ох, – тяжело вздохнул полковой лекарь Шестого Гренадерского полка оу Мавиинг. – Увы, Ренки, но это тот самый случай, когда, скорее, стоит обратиться к заступничеству богов. Все, что мог, я сделал, а дальше уже их воля…

– Может, надо…

– Не надо! – оборвал Ренки лекарь. – От вашей компании я уже и так получил немало, так что не вздумай об этом даже и речь вести. Да и вообще! Захват целого форта – а у меня всего шесть десятков пациентов, и убито человек тридцать. Где это видано? Человека, сделавшего возможной такую победу, любой уважающий себя лекарь будет лечить лучше, чем собственных детей! У тебя вон и то потерь больше. Хотя, конечно, пусть Небесный Верблюд тяпнет меня за задницу, если вы оба не совершили настоящее чудо! Как я слышал, оу Дезгоот сейчас принимает капитуляцию остатков гарнизона Лиригиса. Полагаю, в ближайшее время он станет генералом, а достопочтенный оу Крааст сотрет все свои зубы, скрипя ими от досады и ненависти!

– Так что там оу Готор? – продолжал настаивать Ренки.

– Плох твой оу Готор, – опять помрачнел оу Мавиинг. – Я велю принести в его палатку еще одну койку, если ты хочешь находиться с ним рядом… Но только пообещай мне, что будешь лежать. Твои трещины в ребрах – отнюдь не игрушка. Да и головой ты, кажется, тоже неплохо приложился.

– Дык мы же это… – виноватым голосом бормотал Дроут, смотря на Ренки какими-то несчастно-испуганными глазами. – Поначалу-то все нормально шло. По той траншее, что скрытно копали, аккурат к самому рву подобрались. В нас даже никто и не выстрелил ни разу. А как у вас, значит, заваруха началась, мы, как учили, фашины в ров, лестницы к стене, да и наверх. Кредонцы только и успели, что рты разинуть. Они-то все больше в сторону моря глядели. Первая группа залезла прямиком на стену, кусок стены заняли, начали остальных поджидать. Кто по окопу, а кто и по верху пробежал. У кредонцев-то на всей стене ни одной пушки не осталось. Ты бы видел, как мы их лихо своей артиллерией раньше посбивали. Полковник-пушкарь еще все Готора к себе зазывал, обещал ему разом майорский чин. Потому как и позиция оборудована дюже ладно, да и вообще… Жаль, ты не видел… Пальба тогда жуткая шла. Против наших трех пушечек, что генерал выделил, у них десяток стоял. Тока они палят, да ядра все либо в землю, либо куда-то в сторону уходят, об вал ударившись. Влезли мы, значит, на стену без единой потери, только сопляк один из Шестой роты умудрился ногу сломать, с лестницы сверзившись. Ну, залезли и давай так живенько расходиться в стороны. Все как учили: пять человек впереди идут, десяток их сзади пальбой да гранатами прикрывает, ежели вражина где намертво встать попытается. Легко так шли, даром, что ли, точно такую же стенку, тока пониже совсем, возвели в лагере и почитай каждый день тренировались. Все ключевые, как говорит Готор, точки обороны заняли: лестницы, что на стену вели, бастионы, переходы… Ну а потом как раз светать начало, и форт перед нами как на ладошке. Мы вниз гранаты да залп, гранаты да залп… Они с открытого места в казармы отошли да там заперлись. А нас ведь Готор как учил? Двое прикладами да ломиками специальными на окнах ставни выбивают, а еще трое с гранатами рядом стоят. Окно выбили, гранаты бросили. И десяток, что сзади прикрывал, в то окошечко по спинам тройки лезет. В общем, так и получилось, что солнышко еще и до половины из-за горизонта не вылезло, а форт уже в наших руках был, тока успевай пленных вязать. Лишь вот в башне центральной еще отряд кредонцев заперся, по большей части офицеры… Из бойниц палили, от нас отстреливаться пытались. А бойницы те высоко, не то что в казармах. Гранату не забросишь. А дверь, я потом глядел, из вот такенных дубовых досок сколочена. Ее не то что прикладом – и бревном не сразу вышибешь. Ну Готор и говорит: «Тащите порох, бочонок-другой, сейчас мы дверку ентим ключиком открывать будем». Гаарз ему еще говорит: «Давай я! Дело-то знакомое». Ну а Готор, ты ж его знаешь: «Тут не все так просто. Правильно расположить надо да шнуры закрепить». Вот сам и полез, сам установил, сам фитиль вставил, сам поджег… Уже отбегать начал, да тут пуля в ногу. Он упал, а ему еще одну – аккурат в голову. Сюда вот, между виском и глазом вошла да с обратной стороны вышла, почитай, точно там же. Мы с Киншаа к нему, до взрыва от двери оттащить успели, да сразу на носилки, и каторжников-санитаров не дожидаючись – к лекарю. Тот всю солдатню пораненную из палатки долой и его первым делом обихаживать начал. А потом выходит и говорит: «Что мог – сделал, а дальше уж богам молитесь. Спина у Небесного Верблюда крепкая, авось вывезет, скотина!» А офицеров тех в башне наши ребята всех на штыки подняли. Больно уж за Готора обиделись.

Дроут договорил и тяжело вздохнул, понуро опустив голову. И скосил глаза на лежащего на койке вожака. Ренки тоже побаивался прямо смотреть в ту сторону. Всегда такой крепкий и уверенный в себе Готор, сильный, ловкий и умелый, лежал теперь под белой простыней, неестественно вытянувшись в струнку, с мертвенно-бледным лицом, казалось, еще более белым, чем бинты на голове. Трудно было узнать в этом кульке белизны предводителя их шайки, ставшего бандитам за долгие месяцы скитаний и приключений если не отцом, то уж страшим братом точно.

– Ты это, – произнес Ренки, чувствуя себя неуютно в роли утешителя, но осознавая, что сейчас остался в их банде за главного и должен нести груз, временно упавший с плеч Готора. – Бодрее давай. И лишнего в голову не бери. Война – она на то и война. Стреляют тут. А за Готора не бойся. Выздоровеет он. Вот точно говорю: поваляется недельку-другую и вскочит на ноги, будто и не было ничего. Ты лучше вот что. – Голос Ренки внезапно обрел силу и командный тон, что сразу как-то подбодрило Дроута. – Оборудование, то, что Готор с собой возил, бочки с порохом и горючкой его этой, инструменты там всякие… Надо присмотреть за всем скарбом, а то сам знаешь: только зевнешь – и вмиг все растащат. Чего делать с этим – и знать не будут, но обязательно сопрут! А нам потом Готор головы оторвет. Обратись к лейтенанту Биду, пусть команду отдаст. И вас с ребятами чтобы прикрыл. А то не успеешь оглянуться, и «ничейных» сержантов к делу какому-нибудь припашут, потом обратно не выделишь, даже бумага от Риишлее не поможет. Денек-другой продержитесь. А там уже меня отпустят, и я сам с полковником обо всем договорюсь. И главное помни: все с Готором хорошо будет. Потому что ну ведь это же Готор! Сам знаешь, он из любой передряги вылезет!

Но оу Дарээка не отпустили из госпиталя ни на следующий день, ни через два или три дня. Более того, у Ренки поднялся сильный жар – воспалилась небольшая ранка на бедре, на которую он толком и не обратил внимания, потому что даже не мог вспомнить, когда ее получил.

Оу Мавиинг сильно ругался, в основном на себя, хотя доставалось и Ренки, и несчастному Небесному Верблюду. Лекарь перевел больного в отдельную палатку, а когда приходил к нему, натужно шутил. И делал очень озабоченное лицо, если думал, что пациент его не видит.

Пахнущую дегтем и какими-то травами повязку меняли по три раза в день. В рану сыпали порошки, втирали мази, а уж сколько противных микстур выпил Ренки… Кажется, ему за всю его жизнь столько вина не доставалось!

Но на четвертый день столь интенсивного лечения больной все же почувствовал себя несколько лучше. И его тут же почтили визитом полковник оу Дезгоот и лейтенант Бид.

– Лежи-лежи, лейтенант! – махнул рукой полковник, заметив, что Ренки пытается встать. – Оу Мавиинг грозил мне непрекращающимся поносом на этом свете и вечными скитаниями на том, если после нашего визита тебе станет хуже. Его можно понять: скоро вы с оу Готором станете первыми героями королевства. И лекаря, который не уберег таких героев, публика не простит! Хочу, кстати, тебя обрадовать: твой приятель сегодня утром пришел в себя. Правда ненадолго, но оу Мавиинг говорит, что это очень хороший знак. Боги благоволят ему, так что есть надежда. С ним сейчас ваши сержанты сидят. Впрочем, это ты и сам, наверное, знаешь, ведь за тобой они тоже присматривают. Впервые вижу, чтобы оу Мавиинг был таким покладистым. Помню, он как-то прогнал ординарцев от койки генерала. Хотя наш лекарь прав, что так вас оберегает. Имей в виду, что, как только он разрешит навещать тебя, тут будет не протолкнуться от желающих поздравить и примазаться к вашей славе. И спокойно поваляться в койке тебе уже не удастся.

– А как там вообще? – слабым голосом поинтересовался Ренки.

– Нормально, если не сказать больше! – довольным тоном ответил оу Дезгоот, сразу поняв, что именно интересует его офицера. – Порт Лиригиса пал. Поняв, что без флота и главного форта защищаться бессмысленно, кредонцы согласились на почетную капитуляцию. Мы оставили им их знамена, погоны, офицерские шпаги и отправили восвояси. Пришлось самолично проводить их в сторону Зарданской пустыни, чтобы избежать подвоха со стороны оу Крааста. Вернулся только позавчера. Впрочем, этот наш генерал и так рвет и мечет. Понял, как сильно прогадал, отстранившись от освобождения города. И теперь орет, что это чуть ли не предательство – отпускать противника живым. Но ничего-то ему не светит. Пока он шлялся демоны знает где, всего один полк захватил город да еще и уничтожил целый флот! Рапорты он может в столицу посылать какие угодно. Но, думаю, военный министр и король скорее поверят другим источникам. Тот рапорт, который ты написал после битвы, я, кстати, тоже переслал. Нет, конечно, был бы у меня больше чем один полк – и я бы этих кредонцев отправил в цепях в Рердарские рудники. Но терять людей, пытаясь добить загнанную в угол крысу… Не вижу в этом никакого смысла. Тем более что к остаткам десанта прибились выжившие моряки, так что драка была бы жестокая. Да и жителям городка сильно бы досталось, а они все-таки подданные нашего короля! Кстати, не знаю, говорили тебе или нет: из пяти линейных кораблей два просто разметало в щепки. Два затонуло. А еще один успел выброситься на мель. Правда, эти кредонские сволочи его сожгли перед тем как капитулировать. Но я поговорил с твоими морячками. С той мели довольно легко можно будет поднять пушки, какой-нибудь груз, а может, и корабельную казну. Одних только пушек не меньше шести десятков должно быть! Я, уж извини за самоуправство, – ухмыльнулся полковник, – приказал твоим людям заняться этой работенкой. Но, думаю, ты возражать не станешь. На одни призовые деньги с этих пушек можно будет создать и полностью вооружить новый полк. Так что премия за победу нам полагается немаленькая. Если, конечно, кто-нибудьнамекнет военному министру о том, как лучше распорядиться этими деньгами.

Полковник подмигнул Ренки и замолчал. А вместо него разговор продолжил лейтенант Бид:

– Насчет барахлишка вашего я распорядился. Доод за ним присматривает, сам знаешь, у него и соломинка не пропадет. Но сразу хочу сказать: купцы да рыбачки из Лиригиса уже вашей «верфью» сильно интересовались. Там у вас и инструмент всякий, и эти, как их, стапели имеются. А то ведь у них кредонцы все лодки либо конфисковали, либо на дно пустили. Конфискованные-то они теперь тоже вроде как добыча армии. Их теперь целое капральство охраняет. Хотя, конечно, не дело это – людей без ремесла оставлять. Однако «верфь» вроде как за тобой лично числится, а новые лодки все равно строить надо. Так что купцы просят пустить их людей поработать там. В общем, подумай над этим.

– Риишлее говорит, что порт Лиригиса очень важен для королевства, – ответил Ренки. – Да и «верфь» не моя – я за нее королевскими деньгами платил. Думаю, лодки надо бы просто раздать прежним хозяевам. А то загнется ведь город-то. И верфь вполне возможно им передать, пусть скорее свой флот тут отстраивают.

– Хм… – усмехнулся Бид, кажется отнюдь не разочарованный тем, что Ренки отверг его прямые намеки на возможность поживиться. – Лодки раздать… За добычей армии Тайная служба присматривает, а из ее лапок ничего просто так не выцепишь.

– Если возможно, пошлите кого-нибудь к дознавателю оу Диинку с просьбой навестить меня. Я постараюсь убедить его. Кстати – мои документы?

– В твоей палатке, полагаю, – понятливо кивнул лейтенант. – Если только ты их с собой на абордаж не брал. Скажу твоим ребятам, они принесут.

– Извините, лейтенант, – и вправду чувствуя себя чуть виноватым, добавил Ренки. – По поводу верфи и прочих такихдел, но…

– Хе-хе, Ренки, – хитро улыбнулся Бид. – Вот насчет этого ты как раз можешь и не извиняться! После оккупации у местных все равно денежек-то толком небось не осталось, я уж этих тварей кредонских знаю. Все, что можно вытрясти из жителей, они вытрясли. Так что бедолаги последнее выскребать будут, чтобы дома свои подправить и хлебушком разжиться. И прибытку с них сейчас как с рыбы шерсти. Но вот добро такие люди помнят. И всегда готовы за добро сторицей отплатить. А когда хорошие люди берутся друг другу помогать… Они ведь лодки-то свои, к примеру, из чего строить будут? Из того леса, что уже сейчас в бухте вылавливают. Там ведь нонеча не только досочки можно найти, особенно если поглубже нырнуть! А мы подскажем, через кого это все продать подороже можно будет. Чтобы никому не обидно было.

– Тьфу на тебя, Бид, – скривился полковник оу Дезгоот. – Ты хоть бы дождался, когда я отсюда выйду. Мне, знаешь ли, про твои махинации слушать не положено. Так что будем просто считать, что я ничего не слышал! А вот и оу Мавиинг с грозным лицом воителя древности! Кажется, пришел гнать нас отсюда. В общем, держись, пока ещевторой лейтенант оу Дарээка. Если все и дальше у тебя пойдет так же гладко, ты еще переплюнешь в чинах своего знаменитого прадедушку!

Следующую неделю Ренки провел в госпитальных палатках. Чувствовал он себя, впрочем, вполне неплохо. Но оу Мавиинг решил подстраховаться, да и сам больной предпочитал быть в эти дни поближе к другу.

Готор медленно, но верно шел на поправку. Хотя лекарь суеверно отказывался делать какие-либо прогнозы и по-прежнему ссылался на волю или, скорее, произвол богов.

– Голова, – со вздохом говорил он, – это, Ренки, такая штука, которая даже в наши просвещенные времена остается сплошной загадкой. И знания о ней за множество веков продвинулись ненамного дальше тех баснописных времен, когда Оилиои пришла из-за Кромки, чтобы учить людей врачеванию…

– А разве это не она сама училась у Манаун'дака? – удивился Ренки. – Помнится, на лекциях нам рассказывали какие-то истории про это. С другой стороны, она же была демоном, так чему ее мог смертный научить… Хотя я вообще могу перепутать – слишком много сил отдавал борьбе со сном. Но я точно помню: что-то там в древних рукописях было про то, как Манаун'дак взял копье и воткнул кому-то из своих в голову, чтобы изгнать злых духов.

– Насчет копья – это вранье! – авторитетно заявил оу Мавиинг. – Копьем трепанацию черепа не сделаешь, ну, по крайней мере, так, чтобы пациент жив остался. Но эта легенда тоже известна каждому лекарю. А кто у кого учился – это все темные дела. В Храме демона Оилиои тебе (если, конечно, очень сильно попросишь) покажут древние свитки, где все сказано совсем даже наоборот. А вообще, какая разница? Манаун'дак тоже был личностью очень темной. То ли демон, то ли еще кто… Даже в наши просвещенные времена наука не пришла в этом вопросе к единому мнению. Многие полагают, что он вообще был существом из другого мира, о чем в древних свитках древности якобы тоже есть какие-то упоминания, которые надо понимать прямо, а отнюдь не иносказательно. Но вот где этот мир находится и как туда попасть… Думаю, не людского ума это дело.

Слова оу Мавиинга внезапно всколыхнули в Ренки интерес к уже почти им забытой за всеми этими волнениями теме происхождения самого Готора. И он поневоле стал прислушиваться к тому, что бормотал его товарищ в бреду. Не то чтобы Ренки пытался что-то вынюхать с постыдной целью донести Риишлее или просто выведать какие-то тайны беспомощного товарища. Но упрямый в своем любопытстве мозг словно бы сам выхватывал из потока бреда разрозненные слова и факты, стремясь увязать их в какую-то осмысленную цепочку, даже если Ренки пытался этому сопротивляться.