Текст книги "Кудлаки (СИ)"

Автор книги: Егор Альтегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  Когда то, чего долго ждешь случается, оно воспринимается как неожиданность. Марк Твен это сказал, хотя вряд ли он первый. Так мог сказать еще какой-нибудь первобытный начальник, которому его первобытная секретарша сообщила о прибытии ревизоров – опять таки, первобытных. С вышестоящего племени. Только актов они не писали. Съедали прямо в кабинете, и весь сказ.

   Размышляя таким образом, Шубников делал еще два дела – рисовал в пухлом еженедельнике печального двугорбого верблюда, символизирующего, должно быть, бесконечный караван чиновничьего пути; и внимал гласу своего заместителя, давнего соратника с говорящей фамилией Докучаев.

   – Прибыл утренним рейсом, – отчитывался зам. – Парнишка молодой, на студента похож. Шумов в «Огни» повез, больше некуда, не могли, черти, предупредить. Фишка у них такая, внезапность ревизии, теперь расселяй, где хочешь.

   – А чего сам не встретил? – спросил Шубников, пририсовывая верблюду полосатый галстук, отчего вид у животного стал еще более грустный. – Шумов начнет пургу гнать, с него станется. Сболтнет чего лишнего.

   – Я сразу с отчетом, – засуетился Докучаев. – Надо бы стратегию выработать. Насчет Кудлаков. А Шумов разберется, не дурак.

   При упоминании о Кудлаках Шубников поморщился. Все его мысли с момента известия о пренеприятнейшем событии, коим издавна считается ревизия, были сосредоточены вокруг этого живописного, с озорным названием местечка, ибо являлось оно грехом, долгом и совестью директора Светлоозерского филиала.

   Город Светлоозерск не зря получил свое поэтичное название. Местные озера – слезы былинной красавицы Светлины, по фольклорному преданию щедро расплаканные ею вокруг города, являлись предметом гордости аборигенов, темой экскурсионных путеводителей и целью приезжавших отдыхающих разной степени организованности. Озеро Кудлаки было в этом строю слезой номер один, предлагая свои соблазнительные берега

   Руководство филиала в стороне остаться не могло. Строительство базы отдыха начал пробивать еще шубниковский предшественник, Николай Николаевич Носов, руливший филиалом со дня его основания. Полный тезка автора книжек про Незнайку писателем-сказочником не был, хотя для успеха предприятия успешно практиковал в узком жанре ходатайств, технико-экономических обоснований и прочих литературных форм, рассчитанных на весьма специфичного читателя. Прозвище Носов получил предсказуемое – Носорог; но не столько за фамилию, сколько за упертость и нелегкий нрав. Он победил стадию землеотвода, проектирования, различного рода ведомственных и вневедомственных экспертиз, но потом случилась темная история с секретным делопроизводством, послужившая для Москвы поводом списать неуживчивого начальника на боевые потери.

   Шубников подхватил знамя стройки в ответственный момент закладки нулевого цикла. Ему оставался «сущий пустяк» – пробить финальное финансирование. Отвечавший за хозяйственные вопросы Докучаев переселился в столицу, где – по его словам – ночевал в различных приемных и питался шоколадом, припасенным для секретарш. Победа досталась дорогой ценой; средства выделили только к сентябрю, и хотя Шубников уломал подрядчика начать работы до подписания договора, вписаться в календарный год было категорически невозможно. Крышу закрывали в декабре, Шубников ездил в Кудлаки ежедневно, сорвал голос и чуть ли не самолично хватался за мастерок. Вся отделка – а это треть выделенного бюджета – висела над ним дамокловым мечом, именуемым «Несвоевременное Освоение Выделенных Ассигнований», а по ночам снились ревизоры, похожие на орков из «Властелина колец». Названивала, интересуясь освоением, Москва – профильный департамент. Шубников попробовал заикнуться о временном возврате средств, но встретил веселое непонимание куратора.

   – Ты, Петрович, так даже не шути, – жизнерадостно орал тот в телефонную трубку. – Нас тут, евпатий коловрат, на части рвут, любая копейка в секунду уходит, на следующий год смету капвложений режут чуть не вполовину. Люди на ремонт пробить не могут, филиалы по три года на незавершенке, и тут ты такой красивый, евпатий коловрат, возьмите бабло назад, я подожду. Будешь социалку тянуть, потом даже на сортир не получишь. Так что закрывай год, евпатий коловрат, стены потом докрасишь.

   Правота тертого бюрократа была очевидной. Подрядчик, битый социалистическими и капиталистическими стройками волк, тоже проблему отмел как надуманную – «не ты первый, Петрович, Носорог, думаешь, по-другому работал? Подстанцию трансформаторную в июле закончили, акты декабрем закрыли, даже на земляные работы по благоустройству, кто и когда их читает, эти акты?» В общем, беседы со знатоками, совмещенные с далеко не аптекарскими дозами коньяка, реанимировали в директоре филиала сдержанный оптимизм и чувство снисходительного превосходства над бюрократией родной системы – вы там документы документируете, палки в колеса вставляете, а я на земле дело делаю, людЯм на пользу. К концу бутылки ревизоры и вовсе представлялись существами полумифическими.

   Подмахивая акты, Шубников, сам себе напоминал руководителя-бессеребренника из производственных фильмов эпохи социализма. Шумно отметив Новый год, он приехал в Кудлаки на семейные шашлыки, где-то даже бравируя перед домашними своим недорожденным детищем.

   Так что вчерашний вечерний телефонный звонок с далекого московского кабинета, настоятельно порекомендовавший Шубникову встретить столичный рейс с незваным гостем на борту, вызвал у директора филиала холодную неуютность где-то пониже диафрагмы. В этом свете категорическая ненужность предстоящей ревизии выглядела еще более угрожающее, так как до сих незваные гости имели обыкновение предупреждать о визите дня за три, а то и за неделю – и волки сыты, и пастух цел. Визитеры получали встречу в аэропорту, гарантию приличной гостиницы; принимающие – время свыкнуться с мыслью об экзекуции, продумать план обороны, да и кое-что подшаманить в вечно недооформленных документах.

   У самого Шубникова опыт приема ревизий был скуден. Год назад – сразу после носороговской отставки, приезжал какой-то старичок-лесовичок; синий кургузый пиджак вкупе с красным галстуком делали его похожим на великовозрастного пионера. Шубников заперся с ревизором в кабинете и поил «Араратом», пока нос гостя по цвету не сравнялся с галстуком – у дипломатов это называется «превентивные меры». На завтра был объявлен день рождения главбуха – трепетно относившаяся к гороскопу Лисовская стоически перенесла свое перевоплощение из Весов в Деву, жизнерадостно смеялась отполированным от долгого применения шуткам гостя и тостов не пропускала. Дальнейшими поводами для возлияний ревизор интересовался мало. На пятый день его миссия окончательно растворилась в местном гостеприимстве – «лесовичок» растерял остатки авантажности, вздрагивал от любого стеклянного звона и литрами пил минеральную воду. Акт ревизии напоминал газетные передовицы времен первых пятилеток – за нестройным описанием быта тружеников Светлоозерского филиала проступало скромное обаяние простых, но талантливых и неимоверно трудолюбивых людей. Упомянутые при этом отдельные недостатки только усиливали это впечатление – «да, мол, и мы не боги».

   Провожали лесовичка как родного. Лисовская, которую впервые не уличили в искажении отчетности, лучилась тихим бухгалтерским счастьем, а вымотанный алкогольным марафоном Докучаев, нетвердо держа стакан, сказал проникновенный тост про прямо таки нечеловеческую человечность гостя.

   Хотелось, конечно, верить, что лесовичок не одинок в своем понимании процесса ревизии, но коллеги Шубникова на ежегодном московском слете рассказывали про совершенно другие ревизорские подвиды – молодых и энергичных хищниках-карьеристах, бессердечных и непьющих, или тетках-синечулочницах, обрушивающих на беззащитные филиалы весь нерастраченный в личной жизни потенциал.

***

   Утро было явно не из тех, которые мудренее вечера. Для начала Саша пляшущими руками нашел свою голову – жест этот понимания у организма не встретил. Сказать, что было плохо, значило, как говорил его начальник, замолчать проблему. Во рту поселился устойчивый кислый привкус, словно Саша весь вечер добросовестно облизывал электроды, а в голове полным ходом шла плавка чугуна. Попытки вспомнить причину своего состояния отозвались в желудке характерным спазмом, Саша рывком сбросил себя с кровати и поскакал в ванную. Попугав унитаз, он, стараясь не глядеть в зеркало, наскоро умыл опухшее лицо и полез под душ. Под наспех отрегулированной струей воды, в голове вместе с тупой болью пульсировала похожая на лозунг мысль – «так пить нельзя»! «Где я прокололся? Зачем? Это Серега, змей, заманил! По пятьдесят, по пятьдесят...».

   В Светлоозерск Саша загремел по недоразумению. По плану ревизия стояла на осень, но в начале года сверху свалилась директива пощупать филиалы на предмет освоения капитальных затрат. По слухам, причиной послужили чудеса экономии, сотворенные одним предприимчивым директором – он умудрился оттяпать от сметы реконструкции основного здания столько, что хватило на неплохой коттедж. У воплотившего мечту украсть по крупному начальника нашлись «доброжелатели» как в коллективе, состряпавшие анонимку, так и в Москве, давшие ей ход.

   Одновременно личный состав ревизионного отдела главка подкосил грипп, и Сашу, вчерашнего студента, чей стаж исчислялся двумя неделями, а опыт – беглым прочтением собственной должностной инструкции, бросили на передовую. Заместитель начальника отдела Данилыч напутствовал его пламенной комиссарской речью, но о самой задаче упомянул как-то неконкретно, особенно не углубляясь. Впрочем, в качестве оружия он вручил молодому бойцу шпаргалку из серии «ревизия для чайников». В этом напутствии не без туповатой педантичности был описан подробный алгоритм Сашиных действий – примерно, как в старом анекдоте про иностранца и пиво.

   И начиналось все вроде как неплохо. В аэропорту Сашу встретил с виду приятный, хоть и несколько понтоватый парень, представившийся Серегой. Саша, по собственным ощущениям, дистанцию выдержал, был суховат и немногословен. Да и тон выбрал правильный, в меру сурово, но не без иронии. «Главное», вспоминал он рассказы опытного Данилыча, «задать рамки общения. Ты не тушуйся, помни схему – охотник и заяц. Ревизор и ревизуемый. Пьеса на века. Ты догоняешь, я убегаю. Не хрен ведь с горы, чиновник, осанку держи как у действительного статского советника, дело государственной важности, прибыл по величайшему повелению. Ну-с, милейший, где ваш экипаж?»

   Саша намеревался было взять быка за рога, то есть рвануть в филиал сразу, без заезда в гостиницу. Супостат Серега, однако, пыл гостя охладил; дескать, шеф все одно в мэрии, а переодеться с дороги дело святое. Саша согласился, без галстука он ощущал себя неуютно. В дороге встречающий с деструктивными предложениями не навязывался, увлекшись краеведческим разглагольствованием. Несмотря на то, что по пути им попадались преимущественно индустриальные объекты, Серега умудрялся позиционировать их чуть не как памятники архитектуры, незаслуженно забытые летописцами. В гостиницу они прибыли в четвертом часу. В узком, как келья, номере, Саша наспех поскреб щеку бритвой, надел пару лет назад завязанный галстук, и, прорепетировав перед зеркалом проницательный и чуть жесткий взгляд, почувствовал себя готовым к профессиональному дебюту.

   На этом, однако, прелюдия закончилась и начался «полный абзац». Усыпив Сашину бдительность корректными и деловыми вопросами, хитрый змей Серега привез ревизора в кафе с оригинальным названием «Вечернее». Когда Саша просек, что заведение как-то не слишком похоже на офис нужной ему организации, Серега спокойно объяснил диспозицию. Шеф, который всё еще в мэрии, поручил ему (Сереге) накормить гостя в месте поприличней, а если он (Серега) этого не сделает, то его (Серегу) ждет незамедлительное умножение на ноль. Тут же, чуя колебания ревизора, Серега добавил, что понимает важность мероприятия – миссия ответственная, поэтому (сказал, как отрезал!) пить они не будут.

   Все это было произнесено с такой непроницаемой уверенностью, что спорить Саша не решился, да и что такого, пожрать и правда было бы неплохо. Он даже успел несколько обидеться – не боятся, собаки, не считают нужным в кабаке споить, но обида прожила недолго, вплоть до момента, когда шустрая официантка внесла аппетитно запотевший графинчик.

   Вот тут уже Саша открыл рот, но только открыл – Серега тоном учителя младших классов, уставшим объяснять малышне избитые истины, подтвердил, что да, пить они не будут, «но что тут пить»? Так, для аппетита и за знакомство. В общем, «Кавказская пленница», вольный римейк.

   К концу первого графинчика разговор из сдержанной беседы связанных официальными условностями функционеров превратился во вполне непринужденный треп двух приятелей, заскочивших расслабиться после трудовой вахты. Узел Сашиного галстука стремительно пополз к животу, официантка хорошела на глазах, а жизнь приобретала новый, доселе неизведанный смысл. Заказ второго графина произошел под молчаливое одобрение гостя, а дальнейшие события и вовсе сплелись в один фантасмагорический хоровод. Где-то на обочине памяти отыскались местные музыканты, хрипло кричавшие про белого лебедя на пруду; стайка девиц, которых они с Серегой последовательно лапали в суровых шансоновских медляках, заляпанный кетчупом рукав и вереница писсуаров, над которыми кто-то нацарапал бессмертное – «не льсти себе – подойди поближе».

   От части воспоминаний было и вовсе грустно. По пути в гостиницу Саша в причудливой диалектической спирали вернулся в ревизорский имидж, хвалился начисто отсутствующими достижениями в борьбе с российским бардаком и проповедовал беспристрастность вне зависимости от личных симпатий. "Ты мне, Серега, друг, но истина, понимаешь, дороже... " Оставалось только гадать, какие еще идеи он озвучил в роли рокового борца с системным казнокрадством, когда Серега транспортировал его до номера – воспоминания об этом временном отрезке отсутствовали напрочь.

   Змей-искуситель заявился ближе к одиннадцати. К этому моменту Саша успел привести себя в более-менее божеский вид и тупо соображал, что ему делать – адреса и телефона местной конторы у него не было. Серега выглядел тоже на троечку, но взгляд лучился оптимизмом.

   – Перебрали мы с тобой, – заявил он с порога с таким видом, словно это Саша был инициатором вчерашнего загула. – Голова, блин, трещит. Пиво всё же лишним было.

   – Пиво? – озабоченно переспросил Саша. Никакого пива он не помнил.

   – Ну да. Да еще темное. Зарекался же, блин... Ладно. Вчера оно было лишним, сегодня в самый раз.

   Серега по-хозяйски прошел в номер, подозрительно звеня пакетом-сумкой, а затем с ловкостью иллюзиониста материализовал на обшарпанном столе батарею пивных бутылок.

   – Что за номер, даже посуды нет, – возмущался он. – Завтра переезжаешь в «Глорию», там люкс освобождается. И завтраки в стоимость входят. У тебя какой потолок?

   – Обычный, крашенный.

   – Не, я про командировочные на гостиницу. Норма расхода в день? Не помнишь? Ну, хрен с ним.

   Ловко открыв первую бутылку, он хлебнул из горла и вопросительно взглянул на Сашу.

   – Насчет девок не передумал?

   – Каких девок? – испуганно спросил ревизор, утверждаясь в мысли, что вчерашний загул он завершал на автопилоте.

   – Забыл? – Серега понимающе кивнул. – Хороших. С педучилища. Солянку готовят – чудо, а не солянка. С похмелья в самый раз. Ну и всё остальное тоже при них.

   -Нет. То есть, да. Передумал. Не хочу.

   – Солянку или девок?

   «Сука ты гостеприимная», тоскливо подумал Саша, косясь на выстроенную «коварным змеем» пивную композицию. Похмеляться он обучен не был, но почему-то решил, что отказ от пива в данной ситуации выдаст его неопытность – как буденовка Штирлица. Решившись, он залпом осушил полбутылки, икнул и хмуро посмотрел на Серегу. Тот ответил ему взглядом, полным братской похмельной доброжелательности.

   Утром Серега доложил Шубникову о проведенной операции, «клиент в номере в „состоянии готовальни“, победа техническим нокаутом». Шеф тему одобрил, но приказал пьянку прекратить и везти тело ревизора в контору. Бухающий проверяющий, оно конечно хорошо, но тут важно не перегнуть палку. Да и из столицы гостю могли позвонить, поинтересоваться первыми трудовыми успехами. Поэтому, попугав Сашу продолжением банкета, да еще с переходом в самый настоящий разврат, Серега как бы опомнился, в горестном понимании допил вторую бутылку и решительно поднялся с кровати.

   – Понимаю, – сказал он. – Первым делом самолеты. Ну, поехали в контору.

***

   Шубников встретил гостя с уверенностью человека, у которого нет оснований бояться даже жены. Стараясь дышать очень сильно в сторону, Саша пожал увесистую длань руководителя филиала и суетливо протянул тому папку с «верительными грамотами».

   – Ну, не будем делать бюрократические процедуры глупее, чем они есть, – добродушно пошутил Шубников, демонстративно откладывая бумаги. – Этим займется мой заместитель. Мне будет достаточно, если вы, так сказать, обозначите круг вопросов, после чего мы определим способы координации наших сотрудников, с которыми вы будете взаимодействовать. И которые, безусловно, окажут вам любую помощь. Да – и если что не так, то сразу ко мне, и по любым вопросам, и по бытовым тоже, я сам, знаете, поездил, знаю что такое командировки.

   Саша затосковал. Перед приходом Сереги он перерыл свои документы и с ужасом обнаружил утрату той самой памятки-шпаргалки, коей Данилыч снабдил его перед отъездом. Без этого инструмента самоидентификации, способного найти ответ на простой с виду вопрос – «кто я и что мне здесь надо?», Саша чувствовал себя профессором Плейшнером без икебаны и пастором Шлагом на лыжах – причем, одновременно.

   Шубников, лично убедившись в ограниченной дееспособности гостя, вызвал Лисовскую и Докучаева, которые чуть не под руки отвели грустнеющего на глазах Сашу в выделенный кабинет. Лисовская поинтересовалась было необходимыми ревизору документами, но была остановлена на полуслове выразительным докучаевским взглядом. Саше эта парочка напомнила кота Базилио и лису Алису, а в голове в продолжение ассоциации вертелась фраза: «был мальчишкой, стал поленом».

   Оставшись один, он срочно набрал Данилыча. Тот пребывал в состоянии благодушном, за потерянную шпаргалку пожурил мягко («ну ты, мать обнимать, даешь, студент!»), наскоро продиктовал список документов («запроси для блезира, читать необязательно») и напоследок дал главное указание.

   – Они там базу отдыха замастрячили в пригороде, название смешное, Кудлаки. Ты скатайся, посмотри что да как, может там недоделок хренова туча, бывает такое. Скажи, что б дали проектно-сметную документацию и акты выполненных работ. Записывай, студент. Проектная через "о". Только не читай её, башню переклинит и один хрен не разберешься. А вот акты с договором сверь на предмет даты сдачи, должен быть конец прошлого года, переходящий объект теперь хрен кто утвердит. Походи там, штукатурку поковыряй с умным видом. Увидишь недоделку какую, смотри сам. Если мелочевка: дверь без ручки или стекла нет, пиши сам. Если вместо базы шалаш без крыши – фотай и звони мне.

   – А потом?

   – А потом орден получишь. Дело в прокуратуру, ты попадешь под программу защиты свидетелей. Кино «Стиратель» со Шварцем смотрел? Ну и молодец. Вывезем вертолетом. Если успеем. А не успеем – бюст на родине героя.

   Юмор начальника успокаивал. Стреляный волк Данилыч был рядом, и молодой ревизор снова ощутил себя рыцарем ручки и калькулятора, защищенным с тыла всемогущественной системой.

***

   «Волга» плевалась грязью и ревела, как стадо неопохмелившихся бизонов. Саша с тревогой смотрел на две кривые, как штопор, черные колеи, которые его попутчики почему-то называли дорогой. Попутчиков было трое; восседавший на штурманском месте Докучаев, кудлаковский подрядчик Виктор Михалыч и бухгалтерша Лена, то и дело невольно прижимавшаяся к Саше на дорожных ухабах. Прижиматься Лене было чем – кроме ярко-рыжих волос и лукавого взгляда, бухгалтерша обладала небедными формами; без всяких, впрочем, архитектурных излишеств.

   Если Данилыч и успокоил Сашу, то ненадолго. Фразы про шалаш без крыши и защиту свидетелей, с прекращением действия утреннего пива, приобрели угрожающий смысл. Саша представил, как его привозят к котловану с фундаментом, и Докучаев голосом персонажа из энтэвэшных боевиков говорит, что Саша зря ввязался в это дело, и Саша мечется и кричит, что он никому ничего не скажет, а Докучаев-Аль Пачино соглашается, что покойники обычно молчат, и делает знак Сереге, а в руке у того ствол с глушителем...

   В общем, когда Саша сообщал Шубникову о своем намерении познакомиться с кудлаковской базой, он ждал любого ответа, вплоть «до, блин, я так и знал» и прямого в челюсть. Директор, однако, отреагировал внешне безучастно и даже как-то рассеяно – «да, да, конечно, обязательно съездите»; тут же вызвал Докучаева и эту самую Лену, «а это Елена Сергеевна, вопросы по бухучету к ней», и в дальнейшем к предстоящей экспедиции видимого интереса не проявлял.

   Выезд запланировали на завтрашнее утро, а остаток дня Саша листал сметы, справки, акты, ордера и прочую бумажную дребедень, в избытке стасканную в его временный кабинет. С таким же успехом он мог пытаться читать труды Конфуция в подлиннике. С жизнью примиряли периодические визиты Елены Сергеевны в короткой юбке, заходившей принести то кофе, то минералку с печеньем, а то и просто пояснить, что «форма номер два за декабрь подшита отдельно, согласно номенклатуре дел». Слушая пояснения, Саша на секунду каменел лицом и щурил взгляд; потом сдержанно кивал. Таким идиотом он не ощущал себя даже на лекциях по матричной алгебре.

   Машину уже мотало как пьяную, а прижимания товарища бухгалтера становились все интенсивнее. Сам по себе этот факт радовал, но его причины настораживали, с направлением движения происходил уже полный караул.

   – Не застрянем? – озабоченно спросил Саша у Докучаева.

   – Не должны, – сказал тот, но в голосе его чуялась тревога лоцмана на трудном фарватере. – Что скажешь, Рома?

   Водитель пожал плечами.

   – Я ж предупреждал, Андрей Борисыч, весна пришла, развозит дорогу. Надо было утром выезжать, пока морозцем схватило – проскочили бы влёт. Серега же нормально доехал.

   – А чего мне твои предупреждения?! Человек с Москвы с проверкой, он лета ждать не может.

   Саше стало неуютно. Причина задержки выезда – а планировали отбыть часов в восемь – заключалась в нём, а точнее, в его неумении бороться с коварством принимающей стороны со всем её сочном гостеприимством. Нет, к тому, что «коварный змей» повторит свои алкогольные домогательства, молодой ревизор был готов, но в это раз Серегу поддержала тяжелая артиллерия, то бишь заместитель директора филиала А.Б. Докучаев, а тот мог подписать на пьянку даже монахинь-язвенниц в разгар Великого Поста.

   Подключилась и Лена, украсив их компанию, по меткому выражению Докучаева, «как вишенка торт». Вишенка, правда, испарилась на этапе перемещения из докучаевского кабинета в люкс гостиницы «Глория», куда накануне перекинули Сашины пожитки. Докучаев предложил сказать водке «нет» – пили джин-тоник, вкусный и обманчиво легкий; в холодильнике нашелся лед, а остальное, что называется, у них было. Докучаев феерил анекдотами, тостами и байками из своей жизни, Серега ржал как лошадь поручика Ржевского, джин-тоник шел легко...

   Проснулся Саша только в десять, от не слишком настойчивого стука в дверь.

   «Выбрал время бухать, казны народной часовой», мрачно думал он. «Но где они такую дорогу нарыли, тут танки завязнуть могут»!

   – Основную дорогу закрыли, – словно угадав мысль ревизора, пояснил Докучаев. – Депутат один местный шум поднял, близко к какой-то зоне проходит, рекреационной, что ли. Короче, лоси пугаются машин. Экологов сгоношил – закрыли дорогу, а новую не доделали – выборы в декабре, не до того было. А это зимник, ну и летом можно, когда сухо. А в межсезонье плохо – тут низина, снег тает и сюда.

   Минут через пять они встряли окончательно – «Волга» зарылась в размокший грунт по самые дверцы.

   – Крындец, – сказал Михалыч.

   Они с Докучаевым выбрались из машины и синхронно достали мобильники.

   – Когда? – орал Михалыч, недобро щурясь из-под кожаной кепки. – Сань, да ты чего, на, у меня ревизор с Москвы, он, если через час на объект не попадет, нам Петрович даже забор покрасить не даст – звони Коле, на, пусть на «крузаке»...Да не гребет меня!

   Докучаев выглядел мрачнее тучи – докладывая Шубникову и слушая ответ, вытянулся по стойке смирно. Лена никому не звонила. Выбравшись с Сашиной помощью из просевшей «Волги», она улыбалась февральскому солнцу и выглядела вполне довольной жизнью. Ветер красиво трепал ее рыжие волосы – Саша волнительно выдохнул и предпринял попытку контакта.

   – Вроде плюсовая температура, а прохладно, – начал он с беспроигрышной погодной темы.

   – Здесь ветра почти всегда, – поддержала Лена. – В Кудлаках лучше, там холмы вокруг. Сосны такие классные. И белки ручные, с руки кормятся. Еще и орехи разбирают, привередничают, прикинь? Вообще, тебе летом надо было приезжать, тут такие места можно показать – обалдеешь!

   Саша игриво подумал, что Лена могла бы показать обалденные места и вне сезонной зависимости, попутно пожалев, что вчерашний переход на «ты» произошел без брудершафта. Ему захотелось сказать что-нибудь фривольно-двусмысленное, но на фоне краеведческого ликбеза подходящая фраза в голову не приходила.

   – А березы там есть? – не придумав ничего лучшего, спросил он.

   – Не, – сказала Лена. – Только сосны. Сок березовый любишь?

   – Не особенно, – сказал Саша, соображая, как свернуть с природной тематики. Не успел – подошли Докучаев с Михалычем и сообщили расклад – через часок на специально обученных машинах приедут специально обученные люди, и экспедиция будет продолжена.

   – Понятно, – сказала Лена. – Значит, ждем бурундуков.

   – Каких бурундуков? – настороженно спросил Саша.

   – Американских, – хохотнула Лена. – Чипа с Дейлом. Которые спасатели.

   – Ага, – сказал Михалыч. – Типа того, на. Только нам бы до этих бурундуков не задубеть, на, – он вопросительно посмотрел на Докучаева. Тот так же взглядом перевел вопрос на Сашу.

   – Если московское начальство не против...

   Представляющий московское начальство Саша с похмелья не понял, должен ли он быть против американских бурундуков, посему перевел взгляд на Лену; мол, о чём речь? Лена одобрительно улыбнулась – это и послужило сигналом.

   Через пять минут метрах в ста от дороги соорудили площадку для пикника – Саша только успевал удивляться, насколько экспедиция оказалась готова к случившемуся форс-мажору. В багажнике «Волги» обнаружились не только сухой паек, но и пледы, откидные стулья и походный стол.

   Чтобы не замерзнуть, разожгли костер – пока огонь разгорался, стояли вокруг плотно, как заговорщики. Стартовали бутылкой коньяка, которая ушла влет – как первая ступень разгоняющейся в космос ракеты.

   – С утра выпил – весь день свободен, – хохотнул было Михалыч, но тут же осекся, поймав взгляд Докучаева. Тот неспешно извлек из недр безразмерного баула вторую бутыль и обвел компанию взглядом, не лишенным торжественности.

   – Дорогие коллеги, – пафосно начал Докучаев. Саша непроизвольно оглянулся в поисках невидимой аудитории. – Да, да, именно коллеги. Потому что именно сейчас, на самом деле, мы являемся командой, сделавшей и продолжающей, на самом деле, делать общее дело. А именно, если говорить прямо и коротко – мы, на самом деле, строим. В первую очередь это относится к Аркадию Петровичу и Виктору Михалычу. Первый добился этого тяжелого, но такого необходимого строительства, а второй строил на этой земле при всех властях и будет строить, дай бог, еще долго (Михалыч приосанился). Нельзя не упомянуть Елену Сергеевну – и вы и сами понимаете, почему (присутствующие дружно кивнули – понимание явно было, пусть и у каждого свое). И конечно, отдельных слов заслуживает наш гость, Александр Сергеевич. Чего греха таить, отношение к его нелегкой, на самом деле, профессии, к его тяжелому, неблагодарному труду, бывает разным. Но мы с вами прекрасно понимаем, что без зоркого взора со стороны, без беспристрастной оценки профессионала, и, на самом деле, профессионала с большой буквы, трудно представить, насколько сложнее стала бы наша задача, и именно поэтому, на самом деле, повторюсь – дело наше общее, и эта база...

   Здесь в речи докладчика вышла естественная заминка. Далее, разговор должен был плавно перейти к конечной цели экспедиции, которая, во-первых, находилась в изрядном отдалении, во-вторых, не в том состоянии, что бы служить образцом слаженной командной работы. Выручил Михалыч.

   – Я вот в качестве алаверды. Вот Борисыч... он все правильно...и сказал...и вообще, но вот я бы хотел добавить...

   Потом тост говорила Лена, продолжив тему природы и погоды; что-то про весеннее настроение – получилось миленько и со вкусом. Потом Саша разрядил заранее подготовленный спич про гостеприимную Светлоозерскую землю. Постепенно, по мере опустошения баула, заданный Докучаевым торжественный фон сменился атмосферой корпоративного пикника.

   Болтали уже совершенно непринужденно и на появление на горизонте двух внедорожников с «бурундуками», «делающая общее дело» команда отреагировала даже с некоторым сожалением. Сашу, который с трудом сохранял вертикальное положение, загрузили в салон черного «Лэнд-крузера», а по соседству снова пристроилась Елена Сергеевна.

   Ревизор успел подумать, что салон джипа куда больше чем у «Волги», и бухгалтерша не будет так волнующе близка.

   После чего Александр Песцов провалился в сон.

***

   Шубников нервничал.

   Утром он встретил Сашу в коридоре и как бы небрежно поинтересовался: «как, мол, съездили»? Но ревизор на беседу был не настроен, поздоровался сухо и от прямого ответа уклонился, сообщив, что «результаты обследования будут отражены в акте ревизии». Измотанному алкоголем Саше фраза чисто физически далась нелегко, но на Шубникова она произвела нехорошее впечатление. Он вызвал Докучаева и потребовал отчета. Докучаев заверил шефа, что ревизор на момент прибытия в запланированную точку был в состоянии готовальни, а обследование его ограничивалось фигурой Елены Сергеевны да пятизвездочным коньяком.