Текст книги "Смерть на проводе"

Автор книги: Эфраим Кишон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Вариации на тему румынского

У других тоже дома есть телефон. Отсюда и проблемы.

Как-то одним особенно пыльным вечером позвонил я Вайнребу – представилась одна возможность, которая, впрочем, тут не играет никакой роли. Во всяком случае, у меня было намерение основательно высказать ему свое мнение. На том конце подняли трубку.

– Алло, – робко произнес женский голос. – Алло!

– Алло, – ответил я. – Кто говорит?

– Не знаю. Никто не знает.

– Я спрашиваю, кто говорит.

– Здесь?

– Ну да, там.

– Там?

– Ну, конечно, там. С кем я говорю?

– Не знаю. Никто не знает.

– Но вы же должны знать, кто говорит!

– Да.

– Ну, так кто?

– Я.

– А кто вы?

– Да. Новая девушка.

– Вы новая девушка?

– Я.

– Хорошо, позовите, пожалуйста, г-на Вайнреба.

– Г-на Вайнреба. Куда?

– К телефону. Я жду.

– Да.

– Вы поняли? Я жду, когда вы позовете г-на Вайнреба к телефону.

– Да. Я – звать. Ты – ждать.

После этого ничего не произошло. Вообще ничего. Впрочем, вскоре в телефонной трубке что-то зашуршало.

– Вайнреб? – спросил я с робкой надеждой.

– Нет. Новая девушка.

– Но я же вас просил позвать г-на Вайнреба!

– Ты говорить по-румынски?

– Нет! Позовите же г-на Вайнреба!

– Не могу позвать.

– Но почему? Что случилось? Его нет дома?

– Не знаю. Алло.

– А когда он вернется?

– Кто?

– Вайнреб! Когда он снова появится дома?! Где он?

– Понятия не имею, – всхлипывает новая девушка. – Я из Румынии. Недавно. Никто не знает.

– Послушайте, деточка. Я хотел бы поговорить с г-ном Вайнребом. Его нет дома. Хорошо. Вы не знаете, когда он вернется. Тоже хорошо. Но вы ведь скажете ему, по крайней мере, что ему звонили, да?

– Звонили да, – снова всхлипывает новая девушка. – Алло.

– Позвольте, что это значит?

– Могу Вайнребу не сказать.

– Но почему?

– Что это – Вайнреб?

– Что значит – "что это"? Вы что же, его не знаете?

– Ты говорить по-румынски? Немного румынский?

– Скажите мне, пожалуйста, с кем я был на связи? Кто живет в этой квартире?

– Костеланц. Эммануэль. Алло.

– Какой у вас номер?

– Семьдесят три. Второй этаж.

– Я имею в виду – какой номер телефона?

– Не знаю.

– А что, на телефоне не написано?

– Что?

– Номер!

– Где?

– На телефоне!

– Это не телефон.

Одна штучка

Дверь с грохотом распахнулась, и ввалился Глик. Инженер Глик. Он тяжело дышал, глаза его были как у смертельно раненного оленя, – такие может иметь только владелец неисправного телефона.

– Все началось как-то раз перед выходными, – рассказывал он, задыхаясь, – когда сломался телефон в моем бюро. Я сообщил в ремонтную мастерскую, и через пару дней появился слесарь с телефонной станции, который разобрал мой аппарат до винтика. "Телефон в полном порядке, – открыл он мне. – Нам нужно только одну штучку сменить". Я сказал ему, что не имею ничего против, после чего он исчез. Поскольку он ничего там не заменил, я снова сообщил в ремонтную мастерскую, что мой телефон все еще не работает…

Глик перевел дыхание:

– Через пару дней пришел второй слесарь, снова разобрал аппарат и вынес заключение: "Мы должны там одну штучку заменить". Я подтвердил: "Конечно, конечно, вам следует обязательно заменить там одну штучку. Ваш коллега мне уже сообщил, что там все дело в одной штучке". Слесарь дал мне понять, что у него нет сейчас с собой этой штучки. И ушел. Я прождал целую неделю. После чего запросил ремонтную мастерскую, не могли бы они мне кого-нибудь прислать…

– И, конечно, не прислали?

– Как раз прислали. Третий слесарь пришел, разобрал аппарат на детали и сказал: "Мне хотелось бы, уважаемый, чтобы вы ясно представляли себе ситуацию. В моем задании отмечено, будто бы одна штучка в вашем телефоне не функционирует. Я тщательно проверил ваш аппарат и установил, что это, действительно, так: там одна штучка не работает. Будьте здоровы. Шалом". С тем он и ушел. Я добежал до ближайшей телефонной будки, дозвонился в ремонтную мастерскую и потребовал, чтобы мне доставили, наконец, эту несчастную штучку, живую или мертвую. Я заявил, что в противном случае разнесу их мастерскую к чертовой матери. Так вот – слесарь… четвертый… пришел ко мне в бюро…

– И вы ему сказали, что у вас одна штучка не функционирует!

– Как раз нет. Он это уже знал. Он только разобрал аппарат и спросил меня, где, по моему мнению, в это время дня он мог бы достать одну штучку. Я сказал ему: "Понятия не имею, а здесь, в бюро, я про запас эту штучку не храню. Купите ее на черном рынке, стащите, где хотите, убейте, наконец, кого-нибудь, чтобы ею завладеть. Но не смейте больше возвращаться без этой штучки!". После этого он удалился. Я сел и написал письмо родственникам за границей, где настоятельно просил их выслать мне одну штучку. Они расценили это как гнусный намек и порвали со мной всяческие отношения. В своих снах я охотился на эту штучку в соседнем квартале. Это было нечто похожее на дракона, только вместо головы у него была одна штучка. Мои нервы были натянуты до предела, когда вдруг меня осенило спасительное решение: я позвонил в ремонтную мастерскую и спросил, нельзя ли заменить весь аппарат целиком. Они сразу же жадно ухватились за эту идею…

– Неужели сменили?

– Ждите! Нет, вообще-то пришел очередной слесарь с новым аппаратом. Но когда он уже демонтировал старый телефон, то вдруг спросил: "А зачем вам новый аппарат? Старый, практически, в полном порядке, вам нужно только одну штучку сменить". Без единого слова я прошел в соседнюю комнату и зарядил свой револьвер. Но в следующее мгновение слесарь вытащил из кармана дюжину деталей и заменил дефектную штучку. С тех пор телефон работает безупречно.

– Так почему же вы такой нервный?

– Это, наверное, из-за погоды…

Квартет

Одним из неоспоримых преимуществ телефонной связи является факт, что невозможно добраться до звонившего. Я не жалуюсь. Наоборот, что касается меня, то я, в общем и целом, уважаю ближнего, в смысле хартии ООН без каких-либо исключений. Но и мое терпение имеет границы. Например, когда мой телефон начинает жить сам по себе.

Я уютно пристраиваюсь за свой письменный стол, чтобы написать рассказ. Но тут мне внезапно приходит на ум мысль, что мне нужно срочно позвонить своему доброму приятелю Йошке. Я снимаю трубку, однако, прежде, чем успеваю набрать номер, чей-то вежливый голос говорит мне: "Весь груз уже в порту Хайфы, Густи! Давай, дуй к Бирнбауму и скажи ему, чтобы он захватил с собой накладные".

Я говорю: "Вы не туда попали, сейчас же уйдите с линии".

Но тут появляется второй голос и говорит хрипло: "Это еще кто?".

Я кладу трубку и делаю еще одну попытку. Хриплый голос меня сразу информирует: "Эти гады в порту вообще никакого права не имеют затягивать растаможку".

"Конечно, у них нет на это никаких прав, – вступаю я в полемику. – По крайней мере, вы должны это знать, Густи".

"Заткнись", – говорит вежливый голос.

"Это мой собственный телефон, – разъясняю я. – Положите трубку. Оба".

"Сам положи", – предлагает Хриплый и добавляет: "В конце концов, новые репатрианты имеют право на беспошлинный въезд".

"Это уж точно, – имитирую я Вежливого, – но с каких это пор, милый Густи, ты стал новым репатриантом?".

"Ты чего плетешь? – отвечает Густи. – Я же имею в виду Бирнбаума".

"Минуточку, – вмешивается Вежливый, – это был не я. По-моему, какой-то пьянчуга вмешивается в наш разговор".

Я оставляю новый тембр своего голоса и перехожу к пронзительному дисканту: "Алло, это центральная. Просим вас закончить разговор. Требуется проверка линии".

"Только один момент, девушка, – умоляет меня Вежливый. – Мы уже заканчиваем".

"Болван, – говорит Хриплый, – ты что, не понимаешь, что нас какой-то шут дурачит?"

"Ну, конечно, я это понимаю, Густи, – говорю я вежливо. – Но давай-ка, лучше прервемся и увидимся завтра в Хайфе. Пока!"

"Стой! – орет Вежливый. – Густи, не клади трубку! Это снова был этот паразит! Послушайте, вы, телефонный пират, если я вас только поймаю…".

"Это было бы забавно, – отвечаю я. – Говорит таможенный инспектор Хайфы".

"Да ладно, не обращай внимания на этого дурака, – говорит Хриплый Вежливому. – Нужно сказать Бирнбауму, что он как новый репатриант имеет привилегии…".

Зажав трубку между ухом и плечом, я дотягиваюсь до собрания сочинений моего коллеги Шекспира и справляюсь, как там, в "Макбете", акт пятый, сцена последняя: "Молчи, молчи, презренный пес, тебя я презираю", – изложил я собеседникам свою точку зрения. – "Увидеть кровь твою я всей душой желаю".

"Как-как?" – справляется Хриплый, а вежливый голос бормочет в унисон:

"Что этому идиоту от нас надо?".

В этот момент к нашему трио присоединился четвертый голос:

"Алло, – произнесла телефонистка. – Это центральная".

"Да катись ты к черту, – взорвался Вежливый и грязно выругался. – Убирайся с линии, скотина!".

После чего, наконец, центральная станция нас всех отключает. Шекспир, как всегда, оказался прав.

Занятия по экономии

Недавно я посетил своего друга Йоселе, который согласно боевому слогану «Врага надо знать в лицо» поступил на службу в государственный аппарат и заседал в каком-то правительственном комитете. Йоселе как раз заканчивал обрабатывать пилкой свои ногти, когда я зашел в бюро. Он предложил мне стул, мы немного побеседовали о том, о сем, как вдруг внезапно зазвонил телефон.

"Раз… два…, – считал Йоселе звонки, не предпринимая, однако, никаких мер, чтобы поднять трубку. – Три… четыре… пять…".

На шестом звонке телефон затих. Йоселе снял трубку, набрал какой-то номер, подождал несколько мгновений и, не произнеся ни звука, положил трубку на место. После этого телефон снова начал звонить, издав на этот раз ровно 43 сигнала.

"Баба – она и есть баба, – прокомментировал Йоселе. – Это была Гортензия. Она мне сообщила, что не была вчера на вечеринке у Симона, потому что испортила себе желудок острым соусом в столовой. Эта девушка могла бы выбрать выражения и повежливее".

После этого я был торжественно посвящен в метод Йоселе, направленный на снижение издержек по содержанию государственного аппарата. Все началось с некоего внутреннего циркуляра, строго запрещавшего использование телефонов для частных разговоров. Служащим центрального телефонного коммутатора было предписано сообщать о подобных случаях.

"Поначалу я был очень этим расстроен, – рассказывал мне Йоселе. – В конце концов, я уже привык ежедневно часок-другой болтать с Гортензией. Теперь мы должны были выработать какую-нибудь систему, чтобы преодолеть новые правила. Мы изобрели некий код, состоящий из сигналов телефонного зуммера. И теперь мы можем, не обременяя налогоплательщиков, разговаривать на нашем языке звонков, как и в добрые старые времена. Однократный звонок, например, значит "Как дела? Что новенького сегодня?", шесть звонков означает "Не крути мне мозги", девять – "Не хочешь сходить сегодня в кино? Я слышала, что должны давать новую комедию с Вуди Алленом". Десять раз – "Уже видел, мне это будет скучно". Восемнадцать раз – "Что ты сказал? Повтори немного ясней, детка, я тебя не понял". Двадцать два звонка – "Не слишком воображай!". Двадцать пять – "Ну, вот что, Гортензия, с меня хватит, сходи с Симоном, я, правда, не могу". Тридцать один раз – "Запомни, наконец, я тебе больше не детка!". Пятьдесят семь раз – "Так значит, нет?". И так далее, вплоть до девяностого звонка, который означает: "Не уверена, что ты мне так уж и нужен, алло, погоди минутку, не вешай трубку! Черт, он уже повесил!".

"Действительно, неплохо, – должен был я признать. – Но как ты можешь знать, что именно Гортензия, а не кто-то другой звонит тебе?".

"Глупый вопрос, – рассмеялся Йоселе. – Я ведь снимаю трубку только после девяностого звонка.

"Неужели кто-то может так долго дозваниваться?"

"Конечно. Мы же, в конце концов, государственное учреждение".

Сложные телефонные переговоры

Несколько дней назад я зашел в бюро одной авиакомпании, в которой хотел заказать билет, где и имел беседу с одной из дам, сидящих в кассовых окошках. У нее оказалось довольно молодое лицо, что резко контрастировало с седыми, завязанными наподобие конского хвоста, волосами. Завершая разговор, она предложила мне сообщить мой адрес, для чего я извлек из портмоне свою визитную карточку и предъявил ее даме. Уже на следующий день я обнаружил, что вместе с визиткой я случайно вытащил и выронил листочек из записной книжки, маленький, прямоугольный бумажный листочек, окаймленный голубым, с красной полосой, очень заметный. И очень важный. Я тут же позвонил прямо в это авиабюро. Женский голос произнес: «Доброе утро».

"Доброе утро, – ответил я. – Я был у вас вчера и разговаривал с вашей сотрудницей, к сожалению, не знаю ее имени, у нее такое юное лицо и она носит седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и когда я вытаскивал свою визитную карточку, я выронил одну бумажку с телефонным номером, который мне очень нужен. Будьте добры, не могли бы вы…".

"Минутку. Я всего лишь телефонистка. Я соединю вас с секретариатом".

"Спасибо".

"Алло, – на этот раз это был мужской голос. – Секретариат".

"Речь идет вот о чем, – начал я. – Вчера я был у вас и разговаривал с вашей сотрудницей, к сожалению, не знаю ее имени, у нее такое юное лицо и она носит седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и я хорошо помню, что достал портмоне и вытащил оттуда свою визитную карточку. А дома я обнаружил, что при этом выронил одну бумажку с очень важной записью и…"

"Пожалуйста, подождите, – прервал меня мужской голос. – Я переключу вас на операционный отдел".

Прошло несколько минут, прежде чем чей-то женский голос сообщил мне, что я попал в операционный отдел.

"Я не знаю, с вами ли я вчера утром разговаривал, – начал я. – Но в любом случае это была одна из ваших сотрудниц, такая дама с очень молодым лицом и седыми волосами в виде конского хвоста. Это вы?"

"К сожалению, нет. Но, может быть, я смогу вам чем-то помочь?"

"Большое спасибо. Так вот, дама, с которой я имел дело, предложила мне оставить мой адрес и я хорошо помню, что достал портмоне, чтобы вытащить оттуда для нее свою визитную карточку. Но при этом выпала и бумажка с важной информацией…"

"Когда это произошло?"

"Вчера в первой половине дня. Утром".

"Сожалею. Вчера была не моя смена. Вам следует поговорить с Алисой. Пожалуйста, подождите у аппарата".

После некоторой паузы в трубке объявился новый женский голос: "Доброе утро".

"Доброе утро. Я был вчера в вашем бюро и говорил с одной из ваших служащих, к сожалению, не знаю ее имени, но у нее такое юное лицо с седым хвостом пони, она попросила мой адрес…"

"Извините, что прерываю. Это снова телефонистка. Вы ведь уже сегодня звонили, не так ли? Так с кем вас соединить?"

"С Алисой".

"Секундочку… Алиса! Тебя к телефону… Говорите".

"Здравствуйте, Алиса. Я хотел бы справиться насчет потерянного листочка из записной книжки. Вчера я был в вашем бюро и разговаривал с одной вашей дамой в окошечке, к сожалению, не знаю ее имени, только помню, что у нее молодое лицо и седые волосы на манер конского хвоста, и чтобы дать ей свою визитную карточку, поскольку она хотела получить мой адрес…"

"Вы какую Алису имеете в виду? Алису из грузовых перевозок или Алису из кассы?"

"Из кассы".

"Это не я. Переключаю вас обратно на центральную".

"Алло, – пропела центральная. – Что вы хотите?".

"Алису из кассы".

Короткий шорох, короткий щелчок, трубка поднята.

"Алиса из кассы?" – спрашиваю я.

"Да".

"Ну, наконец-то. А то я никак не мог выяснить, с каким отделом мне следует соединиться".

"Простите, вы о чем? Чем могу быть полезна?"

"Я был вчера у вас. Вчера утром. Одна из ваших сотрудниц, к сожалению, не знаю ее имени, у нее такое юное лицо и седые волосы на манер конского хвоста, так вот, эта дама попросила меня оставить мой адрес…"

"Нет-нет, – прервала меня Алиса. – Это не в нашем отделе. Вы говорили с секретариатом?"

"Да, с каким-то мужчиной".

"Со Штерном?"

"Возможно. По телефону это как-то трудно было определить".

"Ну, конечно, это был Штерн. Соединяю".

"Добрый вечер, – сказал Штерн. – Это Штерн".

"Я не разговаривал с вами несколько часов назад, господин Штерн?"

"О чем?"

"О визитной карточке из моего портмоне, вчера утром, и о потерянном листочке из записной книжки с телефонным номером".

"Нет, это, должно быть, был кто-то другой. А что, вообще, случилось?"

"Случилось следующее. Вчера утром я был у вас, у одного из ваших окошечек, чтобы сделать заказ. Служащая с очень юным лицом и седыми волосами на манер конского хвоста, хотела получить мой адрес…"

"Извините, тут такой шум, что я вас не слышу. Пожалуйста, оставайтесь у аппарата. Я возьму трубку в другой комнате".

Немного позже он заговорил из другой комнаты: "Алло? Да, сейчас лучше. Итак, если я вас правильно понял, вчера вы были у нас…"

"Совершенно верно. Вчера утром. И я разговаривал с вашей сотрудницей, к сожалению, не знаю ее имени, у нее такое юное лицо и она носит седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и когда я из своего портмоне доставал визитную карточку, то выронил при этом одну очень важную бумажку…"

"С кем не бывает, – утешил меня Штерн. – Полагаю, что эта бумажка где-то у нас и лежит. Вы позволите, я сейчас всех опрошу…"

Я слышал его приглушенный голос, которым он объяснял служащим в соседней комнате, что кто-то тут вчера утром был и разговаривал с какой-то девушкой с юным лицом и с седым хвостом пони, может быть, Стеллой, он хотел ей дать свой адрес, вынул портмоне и при этом потерял свою записную книжку или листок с важным телефоном…

"Секундочку, – услышал я чей-то другой голос. – Кажется, портье что-то говорил насчет того, что нашел какую-то записную книжку".

После непродолжительной паузы меня соединили с портье.

"Это был прямоугольный листок с голубой каемкой?" – допытывался он.

"Точно. И на нем еще стоял номер телефона".

"Я сегодня выслал этот листок по вашему адресу. Он должен быть завтра у вас в почтовом ящике".

"Спасибо. Большое спасибо".

"А что, собственно, произошло?"

"Ничего особенного. Позавчера я в вашем бюро разговаривал с одной дамой, к сожалению, не знаю ее имени, у нее очень молодое лицо и седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и когда я вытаскивал свою визитную карточку, я выронил эту бумажку с телефонным номером, который мне так нужен…".

"Ну, самое главное, что эта бумажка нашлась" – сказал портье.

"Да, действительно. Это главное. Спокойной ночи".

"Спокойной ночи" – сказал портье.

Смерть на проводе

Мы сидели у меня в квартире, Йоселе и я, слушали национальный гимн не то Руанды, не то Бурунди, и изрядно скучали. Внезапно зазвенел телефон, и какой-то парень захотел поговорить с управлением Северного скотного рынка. Я сказал «вы ошиблись номером» и повесил трубку. Через пару секунд телефон снова зазвонил, это был все тот же парень, который хотел говорить с управлением Северного скотного рынка. Я снова объяснил ему, правда, на этот раз немного резче, что это никакой не скотный рынок, и если он еще раз…

– Подожди! – прошептал Йоселе и взял у меня трубку.

– Управление Северного скотного рынка слушает, – сказал он в микрофон.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул звонивший. – Будьте добры, г-на Зульцбаума.

– Зульцбаум у нас больше не работает.

– Вот как? А что случилось?

– Раскрыли его махинации.

– Что вы говорите!

– Да, он был пойман с поличным. Неужто вы полагаете, что так могло продолжаться вечно?

– Конечно, нет. – Голос явно повеселел. – Я уже давно за ним это замечал.

– Вот видите. Он явно перекрутил свои делишки. И теперь ему придется отвечать вместе со всеми его подельниками.

– Что? И Слуцкису тоже?

– Год тюрьмы.

– Туда ему и дорога. А кто теперь на его месте?

– Эскель.

– Не знаю такого.

– Маленький толстяк с круглым носом.

– Этот? И вы полагаете, что он лучше, чем Слуцкис? Это же одна банда.

– А я этого и знать не хочу, – зевнул Йоселе. – Насчет этого я не питаю никаких иллюзий. Вы что-то еще хотели?

– Нет, спасибо. Только не говорите Эскелю о моем звонке.

– Могила.

И Йоселе с удовлетворением положил трубку.

– Ты не слишком далеко зашел? – робко спросил я.

– Ты всегда думаешь только о себе, но не о моих нервах. Если бы ты еще раз сказал "не туда попали", этот парень взбесился бы, и снова, и снова тревожил нас своими звонками. А сейчас он счастлив, потому что он один-единственный знает, что Зульцбаум и его друзья схвачены – и оставит нас в покое. Да и Зульцбаум останется в покое. Он и его друзья могут без помех работать дальше. И коротко, и ясно, и все довольны.