Текст книги "О времени и о себе"

Автор книги: Ефим Весенин

Соавторы: Григорий Рыклин,Н. Монахов,Марк Виленский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

А нам пришлось следовать дальше, в Барнаул. Вместо Сарцевича из Ленинграда был вызван другой наш активный автор – поэт Владимир Иванов.

Прибыв в Барнаул, мы начали выпускать многотиражную газету «Крокодил на подшефной стройке». Обязанности были строго разграничены: Иванов сочинял стихи, Черепанов делал рисунки, мне приходилось добывать и редактировать материалы, а Мартынов занимался полиграфической частью – выпускал газету.

Каждое утро все четверо шли на объект, распространяли свежую газету и попутно собирали новые материалы. А после обеда начинали готовить очередной номер. И так каждый день, до поздней ночи.

Куда бы Крокодил ни приезжал, он сразу же обрастал помощниками, активистами-добровольцами. В Барнауле их тоже было много, и возглавлял их неутомимый Виктор Молчанов, начальник комсомольского штаба стройки.

Был у крокодильцев и постоянный поставщик смешных материалов – молодой парнишка Петя. Он приходил в редакционную комнатку и становился на пороге, повеся голову.

– Опять не там? – догадывались журналисты.

Петя печально кивал головой.

Петя имел специальность: он был «дырщиком». Пробивал дыры там, где укажут. И почему-то часто не там, где следовало. Но Петя не был виноват. Виноваты были негодные чертежи.

На стройке имелись и представители иностранных фирм – «Циммер» – западногерманской и «СНИА-Вискоза» – итальянской. По вполне понятным причинам иностранцев газета не трогала. Зато их самих газета очень интересовала. Когда утром разносили свежие номера, они хватали газету и с криком «Кап-рошькин есть!» бежали к переводчикам.

Дело в том, что в газете прочно поселился «Антон Капрошкин», персонаж настырный и вездесущий. Он нахально совал повсюду свой длинный капроновый нос и во всеуслышание сообщал о всяких непорядках и неполадках.

Последний день работы выездной редакции совпал с торжественным митингом по случаю пуска «Большого капрона».

Начался новый этап – целлофановый. Вторая выездная редакция в составе фельетонистов А. Вихрева, Ю. Алексеева, художника Г. Андрианова, поэтов Э. Левина и Н. Князева работала зимой 1960/1961 г. – до пуска цеха целлофана.

А в феврале 1963 года на стройку прибыла последняя, «штапельная» бригада: фельетонисты А. Никольский, Н. Монахов, Р. Киреев, поэты В. Константинов и Б. Рацер, художники А. Цветков и В. Соловьев, Эта бригада Антошу Капрошкина переименовала в Штапелькина. Но характер его остался прежним: он по-прежнему всюду бесстрашно совал свой капроновый нос.

Весной 1963 года строители рапортовали о завершении основных объектов комбината, и газета «Крокодил на подшефной стройке» после 52-го номера прекратила свое существование.

Но связь с барнаульцами не терялась. Еще не раз выезжали в Барнаул спецкоры «Крокодила», да и представители завода, бывая в Москве, не упускали случая зайти в редакцию, поделиться заботами, рассказать об успехах и трудностях.

В 1963–1964 годах Крокодил шефствовал над стройками Большой химии – Стерлитамакским химическим заводом и Щекинским химкомбинатом. Там были созданы крокодильские посты, которые регулярно снабжали журнал материалами о всяких неполадках.

Не забывал Крокодил и о сельском хозяйстве. Он, к примеру, оставил свой след на целине. В 1957 году бригада в составе художника С. Кузьмина, поэта В. Котова и меня выезжала в Кустанайскую область – поглядеть, как идет уборка урожая целинной пшеницы. К бригаде присоединился сотрудник казахского сатирического журнала «Шмель» Мынбай Рашев, которого москвичи перекрестили в Мишу. Работа пошла весело. Бригада в полном составе ездила по полям, брала на карандаш все прорехи, писала фельетоны и отправляла их в редакцию. Параллельно Миша-Мынбай переводил эти материалы на казахский язык, оснащал их своими стихами – и получались подборки, которые публиковались на страницах кустанайской областной газеты «Коммунизм жолы». Там они шли под рубрикой «Крокодил Костанайда», что в переводе означает «Крокодил в Кустанае».

Позднее подшефным Крокодила стал совхоз «Дружба», Московской области. Не раз выезжали крокодильцы в совхоз, не раз публиковали материалы о нуждах и бедах подшефного. Наградой за эти труды были благодарность подшефных и коротенькие деловые заметки под жизнерадостной рубрикой «Крокодил помог».

Ныне, в год своего пятидесятилетия, «Крокодил» словом и делом оказывает помощь крупным стройкам девятой пятилетки. В связи с бурным развитием автомобилестроительной промышленности журнал взял шефство над сооружением и реконструкцией шоссейных дорог Москва – Ярославль, Казань – Набережные Челны, а также над сетью сельских дорог Краснодарского края. Впрочем, читателю будет интереснее познакомиться с шефской работой по свежим номерам самого журнала.

Ю. ГАНФ

КОГДА МЫ ОШИБАЛИСЬ…

Нас, молодых в двадцатые годы карикатуристов «Крокодила», учили наши старые, уважаемые и любимые мастера сатиры, большинству которых, кстати, тогда еще не было и сорока лет, – учили тому, что сатирический рисунок должен быть острым и смешным, но при этом абсолютно точным по теме и безошибочным в деталях.

Художнику-карикатуристу приходится в своих работах иметь дело с кучей персонажей, предметов, пейзажей, и тут уж приходится «держать ухо востро», потому что наш многомиллионный читатель хотя и доброжелателен, но строг и ошибок не прощает.

Надо отдать справедливость крокодильским художникам всех поколений – они очень редко ошибались. За этим внимательно следили наши художественные редакторы.

Как правило, все ошибки «пресекались» в самом начале и не попадали на страницы «Крокодила».

Вспоминаю один курьезный эпизод. Год или полтора художественным отделом журнала ведал один товарищ, и только в конце его пребывания на этом посту выяснилось, что если он кое-как разбирался в черно-белых работах, то с цветными рисунками у него дело обстояло хуже. Дело в том, что он был… прирожденным дальтоником и не различал два цвета – красный и зеленый.

Были, конечно, в многолетней истории «Крокодила» промашки и ляпсусы.

Один из наших художников почему-то «обсчитывал» героев своих рисунков в количестве пальцев – одному рисовал четыре пальца, зато у другого оказывалось на каждой руке по шесть.

Аркадий Бухов, добродушно посмеиваясь, утешал автора, говоря, что ничего страшного в этом нет, потому что, мол, среднегодовое количество пальцев у персонажей его рисунков в общем-то получалось правильным.

Был еще такой случай. На одной карикатуре были изображены три приятеля, которые стояли, дружески обнявшись. Так рисунок и был бы напечатан, если бы кто-то не обратил внимание на то, что автор рисунка «сообразил на троих»… семь рук.

Один уважаемый художник нарисовал полицейского, расстреливающего из пулемета демонстрацию рабочих, причем патроны в пулеметной ленте оказались направленными пулями на полицейского.

Когда об этом сказали автору карикатуры, он, не растерявшись, воскликнул:

– Так ему, полицейской собаке, и надо!

Рисунок он, конечно, переделал.

Пришлось мне когда-то рисовать персонажа, дующего в громадную трубу – бас-геликон. Я счел возможным не придерживаться особой технической точности в изображении многочисленных деталей и клапанов этого инструмента. В результате я получил свыше ста писем от обиженных читателей-музыкантов.

Был в практике «Крокодила» случай, когда ошибка художника сыграла, так сказать, положительную роль.

Замечательный мастер сатирического рисунка Иван Андреевич Малютин нарисовал для обложки журнала карикатуру, на которой был изображен самогонщик с самогонным аппаратом.

После выхода журнала в свет редакция получила несколько возмущенных писем. Нашлись любители самогона, которые решили положить крокодильский рисунок в основу устройства своих самодельных аппаратов. В результате – лишние расходы и сплошной брак.

И. А. Малютин мастерски владел кистью и карандашом, но самогонный аппарат он никогда «в натуре» не видел и поэтому целиком сфантазировал его…

М. ВИЛЕНСКИЙ

ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

– Здравствуйте, с вами говорят из иностранного отдела «Крокодила». Скажите, пожалуйста, сколько у нас подписчиков за границей?

Заведующая сектором экспорта периодики «Международной книги» отвечает нам из небоскреба на Смоленской площади:

– На 1972 год за рубежом подписались на «Крокодил» приблизительно сорок тысяч человек.

Конечно, неверно было бы думать, что все наши зарубежные подписчики просто почитывают «Крокодил». Нет, многие его изучают. Въедливо, пристально, почти с лупой и при этом не очень музыкально скрежещут зубами. Сатира – дело серьезное, это не зря сказано…

17 июня 1954 года Соединенные Штаты направили Советскому правительству ноту протеста в связи с публикацией в журнале «Крокодил» карикатуры, «высмеивающей трагическую смерть бывшего министра обороны США Форрестола». Как известно, печальной памяти министр свихнулся на почве антисоветской истерии, которую сам же усердно раздувал. Перенапрягши психику на этой неблагодарной работе, министр с криком «Танки! Русские танки!» выбросился из окна.

На крокодильском рисунке Форрестол выглядел в точности таким, каким он представлялся воображению всех честных, нормальных людей, сторонников мира, – обезумевшим маньяком войны. И естественно, советское Министерство иностранных дел вернуло американскую ноту посольству США без рассмотрения.

Да, сатира – дело серьезное. И весьма.

* * *

Матерый американский «советолог» Гарри Шварц прикидывается, будто читает «Крокодил» не просто с настороженным вниманием, а с… радостью! Он утверждает, что «Крокодил» – «дыра в железном занавесе», сквозь которую он, Гарри Шварц, видит столь сладкие его сердцу теневые стороны советской действительности.

Продувная бестия Шварц довольно грубо передергивает по крайней мере три карты одновременно. Во-первых, притворяется, будто не ведает, что критика и самокритика всегда были в чести у советских людей. Во-вторых, Шварц представляет дело так, будто бы критика наших недостатков – монополия «Крокодила». Он словно бы не замечает бесчисленных острокритических материалов в наших газетах с миллионными тиражами. И, в-третьих (наиболее заезженный трюк), Шварц трактует отдельные частные недостатки, высмеиваемые «Крокодилом», как явления, будто бы типичные для советской жизни.

Мистеру Шварцу, любителю подглядывать в скважину распахнутых настежь дверей, можно раскрыть еще один производственный секрет: нас, крокодильцев, ничуть не волнуют такого рода шулерские проделки. Мы боролись и будем бороться с нашими недостатками без оглядки на заграницу.

* * *

Некоторые иностранные туристы включают «Крокодил» в список первейших московских достопримечательностей: «Лебединое озеро» в Большом, метро, Василий Блаженный и… редакция «Крокодила».

Чем объясняется подобный повышенный интерес?

В сознание западного обывателя годами вбивалось ложное представление об «отсутствии свободы печати» в Советском Союзе. Ничто так не ломает этот стереотип, как хотя бы минутное знакомство с «Крокодилом». Каждой строчкой своих конкретных фельетонов, прямо по фамилии называющих бюрократов, бракоделов, хапуг и прочих отрицательных героев, «Крокодил» ошеломляет западного обывателя, излечивает его от заблуждений касательно нашей печати.

* * *

Резкая антиимпериалистическая позиция «Крокодила», неуклонное разоблачение им колонизаторов, эксплуататоров и агрессоров всех мастей – вот причины той хронической ненависти, которую питает к «Крокодилу» его лондонский «коллега» – старейший буржуазный сатирический журнал «Панч».

Свои чувства «Панч» выражает отнюдь не в форме дипломатических нот. Он набрасывается на «Крокодил» с примитивной яростью оголодавшего бульдога.

В 1955 году «Панч» выпустил приложение – пародию на «Крокодил». Не очень удачно подделав стиль художников-крокодильцев и верстку нашего журнала, «Панч» угостил своих читателей основательной порцией антисоветчины.

Но все рекорды побил нынешний редактор «Панча» мистер Уильям Дэвис. Три года назад этот джентльмен прибыл в Советский Союз, в гости к «Крокодилу». Здесь он всячески рекламировал свои «социалистические убеждения», говорил о том, что «Панч» слишком долго обслуживал «верхи» английского общества, а вот теперь, при нем, при Дэвисе, «Панч» наконец станет подлинно демократическим журналом, атакующим британскую знать.

Дэвис без устали нахваливал все виденное в Советском Союзе. В особый восторг привела его поездка в Грузию и веселое, щедрое застолье в доме старого колхозника, сын которого читал Дэвису по-грузински монологи из шекспировских пьес.

Правда, в Москве обнаружилось, что Дэвис – это псевдоним, а настоящее имя и фамилия гостя – Адольф Гюнтер Кис и паспорт у него не британский, а западногерманский. Но это открытие было далеко не самым удивительным Полностью мистер Дэвис, он же Адольф Гюнтер Кис, раскрылся по возвращении в Лондон. Опубликованный в «Панче» его отчет о поездке в СССР был полностью выдержан в духе «холодной войны». Иллюстрации изображали «русских» в шароварах, приплясывающих под угрозой штыков конвоира. В монологе Гамлета на грузинском языке Дэвис расслышал, оказывается, угрозу арестовать его и сослать в сибирскую тюрьму.

Пришлось крокодильцам публично отстегать этого идеологического лазутчика со страниц «Крокодила» и «Журналиста».

* * *

Но было бы, конечно, ошибкой считать, что контакты «Крокодила» с Западом всегда носят напряженный искрометно-зубодробительный характер. Отнюдь нет.

Советским и американским карикатуристам до сих пор памятна поездка в Соединенные Штаты Виталия Горяева и Ивана Семенова– виртуозных рисовальщиков и к тому же обаятельных, сердечных людей. Матерые буржуазные издания боролись между собой за честь напечатать серии рисунков Горяева и Семенова, цитировали их высказывания на пресс-конференциях. В. Н. Горяев и И. М. Семенов приняли участие в ежегодной конференции американской ассоциации газетных карикатуристов, где были избраны почетными членами ассоциации.

Иван СЕМЕНОВ

Девятью годами позже Кукрыниксы и Борис Ефимов побывали в Лондоне, где повидались со своими английскими коллегами.

Вот как рассказывает об этом в «Крокодиле» Борис Ефимов:

«Меньше всего мы думали встретиться в Лондоне с… Крокодилом. Он смотрел на нас приветливо, явно радуясь приходу советских карикатуристов. Крокодил был изображен на плакате, вывешенном по случаю нашего посещения художественных мастерских Кэмдена – одного из крупнейших районов английской столицы».

Выражаясь языком официальных коммюнике, встреча советских и английских художников прошла в теплой дружеской атмосфере.

* * *

Есть у «Крокодила» и подлинные друзья-единомышленники, товарищи в общей борьбе за мир, за социализм, за торжество коммунистических идеалов.

Незадолго до прихода гитлеровцев к власти, в разгар ожесточенных классовых боев в Германии немецкий коммунистический сатирический журнал «Ротер Пфеффер» («Красный перец») заполнил весь номер материалами, присланными из «Крокодила». В свою очередь, Крокодильцы напечатали несколько материалов из «Ротер Пфеффера».

Прошли годы. Под ударами советских воинов и союзнических войск рухнуло разбойничье гитлеровское государство. Прогрессивные немецкие сатирики вновь создали свой журнал, теперь он называется «Ойленшпигель». Мы часто обмениваемся материалами и дружескими визитами.

Такие же прочные узы дружбы и сотрудничества связывают «Крокодил» со всеми сатирическими журналами социалистических стран.

Если представить себе «Крокодил» в виде гостиницы, то можно с уверенностью утверждать, что художники и литераторы братских стран никогда не слышали от нас сухой и неласковой фразы: «Свободных номеров нет».

Выдающийся польский мастер графической сатиры Эрик Липинский прекрасно говорит по-русски. Он неоднократно бывал в Советском Союзе, входил в состав жюри международных выставок-конкурсов карикатуры. Однажды Борис Ефимов, представляя участникам пресс-конференции зарубежных гостей, не упомянул сидящего рядом с ним Липинского.

– А почему ты меня не не назвал? – спросил, улыбаясь, Эрик Липинский.

Ефимов секунду смотрел на него, недоумевая: он просто-напросто забыл, что Липинский – иностранец!

Виталий ГОРЯЕВ

Иностранные сатирики, приехав в Москву, обязательно приходят в гости к крокодильцам. А как же иначе?

За чашкой чая сиживали за нашим столом финский писатель Мартти Ларни, датский карикатурист Херлуф Бидструп. Американский фельетонист Арт Бухвальд, известный своими ядовитыми нападками на вашингтонскую администрацию, приехал в «Крокодил» вместе со своим издателем мистером Чендлером. Бухвальд обязан по договору поставлять Чендлеру три фельетона в неделю, а тот уж на свой страх и риск продает их столичным и провинциальным газетам. Впрочем, риска и страха не много– на Бухвальде обанкротиться трудно..

Популярный французский художник Жан Эффель – давнишний друг «Крокодила». В последний свой приезд он посвятил нас в свое новое увлечение. Эффель придумал набор условных знаков – упрощенных рисунков, с помощью которых могут объясниться представители разных народов. Крокодильцы пришли к выводу, что условные знаки – это хорошо, но рисунки Эффеля все-таки лучше…

* * *

Почтовые контакты крокодильцев с друзьями не всегда происходят в форме обмена письмами. Время от времени мы получаем обширные пакеты или рулоны. Это карикатуры художников – наших друзей и единомышленников для устраиваемых «Крокодилом» совместно с другими организациями международных выставок политсатиры. Не остается в долгу и «Крокодил». Выставки работ наших художников побывали на Кубе, в Польше, ГДР, Чехословакии, Западном Берлине.

Если стрелы монгольской сатиры попадают точно в цель, то в этом есть и заслуга крокодильцев. Не раз они выезжали в Монголию поделиться опытом со своими друзьями из журнала «Тоншуул». Ветераны-крокодильцы художники К. Елисеев, Е, Ведерников, С. Спасский щедро делились «производственными секретами» со своими молодыми монгольскими коллегами.

* * *

На прилавках зарубежных книжных магазинов можно иной раз увидеть сборники крокодильских рассказов и альбомы рисунков наших художников. Откуда? Какими судьбами?

Порой это результат активности зарубежных издателей. Такие сборники вышли, например, в Финляндии и ФРГ. Предприимчивая американка миссис Барбара Фульц издала в Нью-Йорке антологию международной политической сатиры, где 20 страниц уделила «Крокодилу». Пунктуальная мадам не забыла перевести в адрес «Крокодила» 50 долларов, на каковые был приобретен пузатый самовар. Раз в месяц за этим самоваром крокодильцы собираются на заседания своего клуба «Ча-ча», что означает отнюдь не знойный латиноамериканский танец, а «Чашка чая». Даже президент и основатель клуба художник Евгений Гуров не догадывается, что у колыбели его клуба стояла мадам Барбара Фульц из Нью-Йорка. Впрочем, сна об этом тоже не догадывается.

Однако «Крокодил» и сам участвует в издании своих сборников за рубежом. Недавно, например, с помощью издательства «Ойленшпигель» в Берлине вышла книжка рассказов и фельетонов авторов «Крокодила», а вскоре там же выходит и альбом художников-крокодильцев.

* * *

Перевод иностранного юмора – дело весьма тонкое, здесь мало знать язык, необходимо обладать, так сказать, двойным чувством юмора. И поэтому следует сказать доброе слово о переводчиках и прежде всего – о подлинных мастерах этого нелегкого искусства.

Это Наум Лабковский – «чрезвычайный и полномочный посол польского юмора». Он открыл советскому читателю Анатоля Потемковского, Януша Осенку, Стефанию Гродзеньскую и многих других отличных польских сатириков и юмористов.

Елена Тумаркина – «веселый почтальон», доставившая нашим читателям немало смешных венгерских рассказов.

Георгий Кофман давно и плодотворно переводит юмор народов Югославии.

Григорий Александров познакомил читателей «Крокодила» с одним из крупнейших современных сатириков – турецким писателем Азизом Несином.

Евгений Туганов, человек, влюбленный в литературу Болгарии, бережно сохраняет не только сюжет, но и тончайший, как запах ка-занлыкской розы, аромат болгарских рассказов.

Владимир Богачев первым ввел блестящего финского сатирика Мартти Ларин на страницы «Крокодила».

С помощью тонкого мастера художественного перевода Диноры Шполянской (ныне покойной) достоянием читателей «Крокодила» стали лучшие образцы румынского юмора…

* * *

Звонит телефон. Вахтер с первого этажа редакционного комбината недоумевает:

– Тут какой-то иностранец. Твердит: «кокодрилло», «кокодрилло», а больше ни бум-бум. Может, к вам?

Спускаюсь. Пожилой человек с пакетиком в руках. Находим общий язык – английский. Хирург из Аргентины. Приехал на конгресс кардиологов. Давнишний подписчик «Крокодила». И в знак уважения и признательности принес вот это… Разворачивает пакет, а в нем чучело всамделишного крокодиленка, выпотрошенный животик заштопан, в лапки сунута красная пластмассовая гигарка.

Ну, казалось бы, что этому хирургу там, в его Санта-Фе, наш «Крокодил»? А вот поди ж ты, значит и в далеком Санта-Фе есть добрые друзья у нашего зубастого вилоносца!

Г. РЫКЛИН

УЛЫБКИ СТАРОГО БЛОКНОТА

Он жив-здоров, мой старый крокодильский блокнот. Он чувствует себя неплохо – разговаривает, шутит, улыбается.

Давайте послушаем, о чем он сейчас разговаривает, что вспоминает, чему улыбается.

ПТИЦЫН, ПТИЦЫН И ЕЩЕ РАЗ ПТИЦЫН

Я написал для «Крокодила» небольшой рассказ. Тема – курортный ловелас.

Надо было дать фамилию главному герою рассказа. Я наугад раскрыл телефонный справочник, ткнул пальцем и попал в какого-то Птицына.

Эта фамилия и была присвоена шустрому курортному сердцееду. А назвал я его Игнатом.

И рассказ был озаглавлен так:

«Проделки Птицына».

О выходе очередного номера журнала было объявлено в газете. Там же было помещено содержание номера. В частности, упомянуты «Проделки Птицына».

В мой кабинет вошел гражданин средних лет с холщовым портфелем.

– Здравствуйте. Разрешите отрекомендоваться – Птицын. Да, тот самый Птицын, о котором вы смешной рассказец сочинили.

– Позвольте… но… ваше имя – Игнат?..

– Федор, но это неважно. А важно другое – кто вам про меня дал материал. Я знаю. Сережка Сургучов! Это факт. Я председатель артели. А он мой заместитель. Вот и подкапывается. Сейчас вам все станет ясно. Сургучов обвиняет меня в растрате. Но я эти две тысячи взял в виде аванса. Обязательно покрою. А между тем кто заключил с частником договор на постройку сарая? Сургучов! Кто во время моего отпуска совершал товарообменные операции? Сургучов! Могу все документально подтвердить.

– Пожалуйста. Приходите с документами, будем разговаривать.

– А насчет моей квартиры в вашем рассказе тоже упомянуто?

– Упомянуто.

– Вот негодяй! Не беспокойтесь, это я о Сережке Сургучове. Обо всем, подлец, успел доложить. Тут действительно мой грех. Дал я жилищному кооперативу несколько ящиков гвоздей, стекла и оконных приборов. Ну, и – обыкновенное дело: выкроили они мне квартиру с балкончиком. А Сережке завидно. А как он сам, смею вас спросить, дачку приобрел? Вам неизвестно?

Как только он вышел из кабинета, зазвенел телефон. Беру трубку.

– Алло! Это говорит Птицын.

– Какой Птицын?

– Вот в этом-то и все дело. Не Игнат… Обратите внимание, не Игнат, а Иван.

– В чем дело?

– Вы напечатали в «Крокодиле» рассказ о Птицыне. Ясное дело, не обо мне, а об Игнате.

– Так чего же вы хотите?

– Хочу жену свою успокоить. Значит, вы писали об Игнате, а я, Иван, тут ни при чем. Условились?

Я повесил трубку. Тотчас же в кабинет вошел молодой человек, совершенно лысый и в желтых крагах.

– Пардон. Я – Птицын.

– Вы– Игнат Птицын?

– Ошибаетесь. Вы, наверное, хотите сказать – Николай Птицын. Да. Я и есть Николай Птицын. Тот самый, кому посвящен ваш рассказ. Я догадываюсь, о чем идет речь.

В тот же день меня посетили еще пять Птицыных.

КАК МЕНЯ ДУРАЧИЛИ

Это рассказ о том, как меня, редактора «Крокодила», в течение долгих часов дурачил Илья Алексеевич Суханов, председатель сельского Совета.

Познакомился я с ним случайно в Вышнем Волочке.

– Поезжайте со мной в Овсище, – сказал он. – Конечно, ничего особенно интересного не увидите. Но, может, пригодится вам…

На краю Вышневолоцкого района, в самом углу, среди лесов и болот, лежит древнее село Овсище. До города, до железной дороги верст пятьдесят. А добраться до города не так легко, особенно весной и осенью: рытвины и ухабы, липкая грязь.

Суханов всю дорогу ныл:

– Живем в глухомани. Особенно хвалиться нечем. Леса большие, темные, скучные. А о культуре тут и думать не приходится.

Есть такие люди – любят жаловаться, хныкать, А ведь сам-то этот председатель – сравнительно молодой человек. Служил в Красной Армии. Вместо того, чтобы поднимать это лесное село к новой жизни, плачется, ноет…

– Глушь, темень, – продолжает Суханов свою волынку. – Что с нас взять?

– А ликбез у вас есть?

– Два года назад был, а теперь нет.

– Плохо, плохо, товарищ Суханов. Как же так получилось?

– Очень просто, – отвечает он самым серьезным образом. – К чему нам ликбез? У нас теперь неграмотных, кроме глухой бабки Агафьи, нег и не предвидится. В этом смысле кое-что сделано. А так вообще – глушь, темень, леса дремучие.

Въезжаем в село. Я сразу обратил внимание на следующую деталь: у каждой избы висит ящик с надписью «Для писем и газет».

– Это еще в прошлом году заведено, – объясняет Суханов. – Почтальону все-таки облегчение.

– А много у вас подписчиков на газеты?

– Думаю, что теперь нет ни одного двора без газет и журналов. В этом смысле кое-что сделано…

– А школа у вас есть?

– Особенно хвалиться нечем. Теперь почти в каждом селе школа.

– Какая у вас школа? Начальная?

– Две начальные. Одна неполная средняя. А вот эта…

Мы сошли с телеги. Пешком повернули вправо. Перед нами возникло огромное, красивое, еще малость не достроенное здание.

– …А вот это заканчиваем стройку десятилетки.

– Что это у вас рядом со школой?

– Ничего особенного. Так себе. Библиотека. Слабовато у нас насчет этого. Даже Шекспир неполный. Всего три с половиной тысячи книг. А так вообще…

– А так вообще, – закончил я, – глушь, темень, леса дремучие…

Мы посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.

Он радовался тому, что обманул меня. Я же первый раз в жизни радовался тому, что был обманут.

НИКАКОЙ ДРУЖБЫ…

Он пришел ко мне просить «пропустить заметку» в журнал.

– Фамилия моя – Никаноров. Служил в дворниках в Марьиной роще. Несправедливо уволили.

– За что вас уволили?

– Объясняют, что за связь с субъектом по фамилии Куделька. Подали на меня заявление, что я с ним вместе завлекаюсь алкогольными напитками.

– А это неправильно?

– Конечно, неправильно. Пью и сам знаю, что неправильно.

– А что, этот Куделька – ваш друг?

– Боже меня упаси! Чисто деловое знакомство. При исполнении служебных обязанностей. Как я вам уже докладывал, служил я в Марьиной роще в дворниках. А Куделька, то есть субъект, проживает в этом районе. Большой художник в смысле выпивки. Но как напьется, выйдет на улицу и несознательно орет благим матом. Так орет, что трудно даже себе представить. Мне как дворнику приходилось не раз помогать постовому милиционеру отводить его за эти безобразия в отделение. Раз отвел, другой раз отвел – ну, конечно, познакомились и стали за компанию выпивать. Вот и все. А дружбы промеж нас никакой нет!..

ЕЕ ДЯДЯ

Посетительница мило и загадочно улыбалась.

– Не узнаете?

Я растерянно молчал.

– Неужели не узнаете?

Она повернулась ко мне в профиль. Затем опять анфас.

– И сейчас не узнаете?

– Простите, не припомню. Когда мы с вами виделись?

– А мы никогда не встречались. Но вы хорошо знаете моего дядю. А я очень похожа на него…

Н. МОНАХОВ

ГЛАВНЫЙ СОТРУДНИК

В день своего пятидесятилетия Крокодил выступит с отчетным докладом о работе, проделанной за полвека. В одном из разделов доклада он воздаст должное постоянным сотрудникам журнала. Вот что он скажет об одном из них:

«С глубокой признательностью я хочу отметить исключительно плодотворную работу главного сотрудника журнала – товарища Ч. На протяжении полувека он был и, я надеюсь, останется моей правой рукой».

Возможно, эта похвала покажется несколько суховатой, но ведь Крокодил вообще не умеет курить фимиам, даже с фильтром.

Кто же он, этот таинственный товарищ Ч., творческому долголетию которого можно только позавидовать? Это ты, дорогой товарищ Читатель!

С первых дней существования журнала в редакции функционирует постоянно действующее производственное совещание, в котором участвуют, с одной стороны, Крокодил, с другой – читатели. Начинается оно ежедневно утром и длится целый день. Нельзя ли закругляться хотя бы чуток пораньше? Нет, нельзя. Ведь ежедневно нужно предоставить слово сотням читателей – участников совещания.

– Ага! – не без злорадства ухмыльнется какой-нибудь администратор, который не одни штаны протер на разного рода совещаниях. – Сколько раз Крокодил щекотал нашего брата вилами за пристрастие к заседательской суете, а он, выходит, сам страдает заседательским зудом! Да еще ежедневно отрывает от общественно полезного труда несколько сотен человек, не работающих в журнале. Врачу, исцелися сам!

Однако наш критик прямехонько попадет пальцем в небо. Во время совещания его участники-читатели плодотворно трудятся на своих рабочих местах: за станком и пультом программного управления, на колхозной ниве и ниве просвещения, за прилавком магазина и на строительной площадке. В совещании они участвуют заочно. Их представляют присланные в редакцию письма (от 400 до 500 ежедневно).

Итак, 10 часов утра. Сотрудники отдела писем рассортировали почту дня. Постоянно действующее производственное совещание Крокодила с читателями началось. Председательствует редактор отдела писем Татьяна Григорьевна Боброва.

– Кому из читателей предоставить первое слово? – спрашивает она сотрудниц.

«Уважаемый Крокодил! Порой, приходя в магазин, я вот о чем думаю, – делится своими мыслями читатель Ю. Работко. – Канули в прошлое времена, когда люди стояли в очередях за галошами, искали керогаз, когда любое пальто, как бы оно ни было неладно скроено и плохо сшито, шло нарасхват. Тогда предприятиям некогда было думать о качестве. Главное – количество. А сейчас полки магазинов ломятся от товаров. Но как часто покупка огорчает! К примеру, три человека купили по стиральной машине. Одному досталась отличная машина, у второго она слегка хандрит, а третий, промучившись с покупкой полгода, относит ее в металлолом. А ведь все три машины сделаны на одном заводе и, возможно, в одном цехе. Припечатай, Крокодил, своими вилами позорное клеймо бракоделам».

– Согласен, – говорит Крокодил. – Давайте-ка устроим на страницах журнала Выставку Плоховатых Вещей. Отведем ей целый номер. А читателей попросим прислать экспонаты.