Текст книги "Загадки ленд-лиза"

Автор книги: Эдвард Стеттиниус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Президент просил Конгресс о полномочиях и средствах для того, чтобы увеличить производство оружия и боеприпасов для передачи в страны, отражавшие агрессию держав оси.

Когда Рузвельт вернулся в Белый дом из Капитолия, министр финансов Моргентау и Э.Х. Фоули, один из руководящих сотрудников Министерства финансов, обратились к нему с просьбой обсудить законопроект о широкой программе помощи демократическим странам. Законопроект этот за четыре дня до того подготовил главный юрист Оскар Кокс, перешедший три года назад в Министерство финансов из Нью-Йоркской консультативной корпорации.

Все время он работал над проблемой иностранных закупок и один из первых предложил обменную систему для решения проблемы поставок стрелкового оружия в Англию. Летом он же раскопал старый, 1892 года, статут, который подсказал ему идею строить помощь демократическим странам на основе аренды. Его проект Закона о ленд-лизе был отчасти основан на законе, принятом летом 1940 года, о помощи нашим оружием другим американским странам.

После того как Кокс подготовил первый законопроект, его обсуждали Моргентау, руководство Министерства финансов, министр Стимсон, заместитель министра Мак-Клой, другие руководители Военного министерства, министры Нокс, Халл, его советник Хакворт, министр юстиции Джэксон и многие другие чиновники. Кроме того, были проведены консультации с лидерами Конгресса, сенаторами Баркли, Джорджем, Коннэли, Гаррисоном, спикером Рэйбэрном, конгрессменами Маккорнаком, Блумом и Джонсоном. Ко времени, когда этот законопроект был представлен президенту, он уже представлял собой итог творчества многих людей. Члены Совета по законодательству Конгресса трудились над его языком и формулировками. Юристы Министерства финансов затратили немало усилий, чтобы согласовать между собой все поступившие предложения.

Получив от Моргентау текст законопроекта, Рузвельт изучал его долго и тщательно. Потом он сказал, что этот проект предусматривает простое и прямое решение вопроса о помощи другим странам, которую мы намерены предоставить. Президент заявил, что хочет снова получить законопроект, и как можно скорее, с визами Халла, Стимсона, Нокса, Кнадсена и самого Моргентау.

На другой день Фоули и Кокс прибыли для окончательного согласования текста законопроекта. Прошли новые консультации, еще ряд поправок был сделан Госдепартаментом и Министерством обороны. К 5 часам дня министр финансов Моргентау и Фоули вернулись в Белый дом с полностью согласованным текстом законопроекта и со всеми нужными визами.

– Вот это пример четкой работы в Вашингтоне, – заметил президент с улыбкой. – Ну и я не отстану.

Он снова внимательно прочел законопроект, задал еще несколько вопросов и подписал его.

Через два дня в Белом доме было собрано заключительное совещание с участием членов кабинета и лидеров Конгресса. Рузвельт прочел законопроект вслух и сделал несколько пояснений. Прежде всего в законе не должно содержаться ограничений размеров помощи, оказываемой зарубежным странам. Расходы будут согласовываться особо в каждом отдельном случае. В чрезвычайных обстоятельствах мы можем предсказать заранее объем помощи, но не более чем мы способны предсказать ход войны.

Тут выступил один сенатор и сказал, что его беспокоит положение законопроекта о том, чтобы давать в долг уже имеющиеся вооружения и военные материалы. «Значит ли это, – спросил он, – что мы можем например, передать англичанам линкор?..» – и сенатор назвал корабль, наименованный в честь его родного штата.

Все засмеялись. Но тема была важной. Вопросы вроде этого не были редкостью в тот период, и ответы на них были всегда одинаковыми: никто заранее не имеет в виду отдавать линкор англичанам, но никто не может предвидеть, что в ближайшее время потребуется сделать в наших собственных интересах.

– Возьмем такой пример, – сказал президент. – Для обороны Китая или Греции может оказаться очень важно, чтобы мы доставили им наши военные самолеты. Для себя мы можем заменить их новыми за небольшой отрезок времени. А между тем, передав эти самолеты странам, которые защищаются от агрессии, мы еще поможем и им, и самим себе. Если же мы начнем попросту делать изъятия каких-то видов вооружений, то через несколько месяцев можем оказаться не в состоянии предпринять то, что может оказаться необходимым для нашей безопасности.

В заключение президент подчеркнул, что действовать надо оперативно. Уже сейчас англичане вынуждены отказаться от контрактов, и неизвестно что делать с заказами на конец 1941-го и на 1942 год. Война не будет ждать, пока мы завершим дебаты.

На другой день, 10 января, сенатор Баркли представил законопроект Сенату, а конгрессмен Маккорнак представил его Палате представителей. Клерк Палаты представителей присвоил ему номер: ПП № 1776 (ПП – очевидно, сокращенно от «Палата представителей». – Перев.)

Глава 7. Дебаты по ленд-лизу

Дебаты по законопроекту ПП № 1776 и стали заключительным этапом общенациональных дискуссий, которые в нашей стране продолжались со все возрастающим напряжением со времени падения Франции.

В бесчисленных речах, статьях в прессе, резолюциях различных митингов и организаций наше правительство призывали усилить помощь англичанам и другим странам, отражавшим агрессию держав оси. Комитет по защите Америки посредством помощи союзникам создал развернутую программу такой помощи.

С другой стороны, Комитет за первенство Америки не считал, что нашей стране угрожает особенная безопасность из-за войны в Европе, а потому от нас не требуется активного вмешательства в ход этих событий. Эти люди утверждали, что, перевооружая свою армию, мы обеспечим безопасность Западного полушария, даже если весь остальной мир станет добычей агрессоров. Возникло и множество других мелких групп, не согласных с политикой помощи тем, кто сражался против стран оси. Меньшинство этих людей работало на пропаганду стран оси, но большую их часть составляли вполне лояльные американские граждане.

Летом 1940 года, когда решался вопрос об обмене эсминцев на базы, напряженность этих дискуссий достигла предела. Однако, когда вопрос об этой сделке был решен, большинство американцев, очевидно, одобрило ее, тем более что никто не мог отрицать, что мы получили непосредственную и значительную выгоду: целую цепь военно-морских баз, защищавших наши пределы на Атлантике. Правда, помощь Англии Китаю и другим странам едва ли могла сразу принести США столь ощутимую выгоду, и этот вопрос еще следовало прорабатывать.

Должен признаться, что в то время я порой недоумевал, почему программа помощи тем, кто защищается от агрессии, продвигалась у нас такими медленными темпами. Конечно, я знал, что существуют значительные разногласия на этот счет среди американского народа. Понимал я и то, что высокопоставленные чиновники предпочитают не торопиться, начиная новое дело. И все же мне казалось, что наше правительство явно отстает от большинства американского народа, уже осознавшего необходимость помощи союзникам. Теперь я, кажется, понял, в чем было дело. В демократических странах недостаточно просто поддержки большинства для быстрых и решительных действий по защите страны от опасности. В такое время необходимо сплочение народа и нельзя допускать резкий раскол в обществе.

Итак, простого мнения большинства недостаточно было для устройства сделки с эсминцами, а тем более для решения вопроса о ленд-лизе.

Большинство народа должно было быть столь сплоченным и решительным, а его воля должна была быть выражена столь убедительно, чтобы каждый гражданин признал правоту волеизъявления народа. Раскол же был бы в это время особенно опасен для американского общества. Поэтому, прежде чем сделать решительные шаги, нам требовались месяцы основательных дебатов. Это не тот способ, каким диктаторы готовят войска к агрессии, но именно таким способом происходит сплочение свободолюбивых народов, чтобы противостоять диктаторам и победить их.

И никогда еще демократическая дискуссия не достигала такого размаха, как в то время, когда решался вопрос о ленд-лизе. Это было похоже на то, как если бы весь американский народ начал думать вслух. В тот период мы смогли осмыслить свое место в мире, свое прошлое и подумать о будущем – о том, какую роль в общемировом деле должны сыграть мы, чтобы отстоять свою свободу.

В разгар острейших дискуссий о помощи демократическим странам президент и рассказал свою притчу о пожаре и садовом шланге. Но к моменту представления законопроекта о ленд-лизе в январе 1941 года многое уже прояснилось и обрело определенность. Законопроект № 1776 создавал широкую основу для ведения такой внешней политики, которая обещала стать действенной в период военных испытаний.

Основной принцип оказания помощи по ленд-лизу был сформулирован следующим образом: «...Помощь любой стране, защиту которой президент считает жизненно важной для обороны США». Слова «жизненно важной» были ключевыми. Одно дело помощь дружественным странам с целью спасти их от завоевания, и совсем другое – провозгласить, что оборона этих стран жизненно важна для нашей собственной безопасности. Принять законопроект с такой формулировкой означало признать единение нашей страны с другими свободолюбивыми странами перед лицом агрессивных государств оси, признать, что наша самая большая надежда состоит в том, чтобы удалось соединить нашу силу с силой наших друзей, чтобы спасти в нашей стране те принципы американского символа веры, которые выражены в нашей Декларации независимости и Геттисбергском обращении.

Новый законопроект, который должен был лечь в основу нашей внешней политики, разрешал президенту «продавать, обменивать, давать в долг и в аренду или передавать иным способом... любые материалы, нужные для обороны» любой стране, оборону которой он признает «жизненно важной для национальной безопасности США». Производя те или иные виды оружия, мы получали право решать, где они лучше послужат целям нашей безопасности. Если оружие полезнее передать друзьям, нежели оставить его себе про запас, значит, надо, чтобы они от нас его получили.

Соединенные Штаты, в свою очередь, в обмен на эти поставки имели право на «получение долга деньгами, или собственностью, или в форме любой прямой или непрямой выгоды, которую президент сочтет удовлетворительной». Это положение носило намеренно широкий характер. Для нас, конечно, ближайшей и самой важной выгодой было использование странами оружия, полученного по ленд-лизу, против агрессоров. Кроме того, мы были вправе ожидать от стран, которым мы помогали, помощи нам самим в той или иной форме. Но только ход событий мог определить, какого рода выгоду мы от них получим.

Законопроект давал президенту широкие полномочия, чтобы он мог действовать оперативно в меняющейся военной обстановке. Он должен был определять страны, защита которых жизненно важна для обороны США. Он должен был – с ведома и одобрения Конгресса – решать, какие виды помощи оружием или иной помощи должны быть оказаны другой стране. Он сам должен был определять, какого рода выгоды должны получить США от других стран за предоставленную ими помощь. Законопроект был ориентирован на тотальный характер настоящей войны – отсюда многозначная формулировка: «товары и материалы, нужные для обороны». Мы могли ссужать другим странам оружие всех типов; транспортные средства всех видов, необходимые для снабжения армий и для связи; станки и оборудование; сырье, необходимое для оборонной промышленности стран, отражающих агрессию держав оси; продукты и средства производства продуктов для их армий и работников военной промышленности. Мы могли ремонтировать и размещать в наших доках корабли Англии и ее союзников. Мы могли передавать другим странам технологии производства новых видов оружия, которыми мы сами располагали. И согласно положению того же законопроекта мы имели право «передавать... любую оборонную информацию» например, обучать у себя в стране летчиков, стрелков, механиков для ВВС стран, сражавшихся с люфтваффе или воздушными силами Японии. Вот в чем состояли главные особенности законопроекта № 1776.

Официальные слушания по законопроекту о ленд-лизе проходили в Комитете по иностранным делам Палаты представителей и в сенатском Комитете по международным отношениям, но в действительности оживленные споры шли по всей стране: на радио, на улицах, в магазинах, фешенебельных клубах, на профсоюзных митингах, в колледжах и церквях. Члены Конгресса находили в своей почте значительное количество писем, открыток, резолюций, поступавших от отдельных лиц, клубов, ассоциаций, церквей, комитетов. Люди заставляли прислушаться к их мнению – и их мысли находили отражение в бюллетенях Конгресса.

В ходе этих дебатов стало ясно, что те или иные мнения о ленд-лизе не зависят от профессии, партийной принадлежности или идеологии человека. Дж. Конэнт, глава Гарвардского университета, заявил, что «поражение стран оси – единственная надежда свободолюбивых людей», тогда как Р. Хатчинс, глава Чикагского университета, считал, что «американский народ близок к самоубийству».

Национальная федерация студентов Америки собирала митинги в поддержку полномасштабной помощи Великобритании, а Американский студенческий союз организовал митинг протеста против законопроекта о ленд-лизе. Существовали резкие различия во мнениях и среди рабочих организаций Америки. Например, в Нью-Йорке Административный комитет Американской трудовой партии одобрил законопроект о ленд-лизе, тогда как Нью-Йоркский совет индустриальных профсоюзов объявил его «законопроектом военной диктатуры».

Представители деловых кругов также размежевались. Например, один из наших крупных промышленников, Эрнст Уэйр, не раз выступавший оппонентом правительства в делах внутренней политики, на этот раз прямо провозгласил, что поддерживает президентскую программу помощи другим странам. А другой крупный бизнесмен, Роберт Вуд, председатель правления «Рибак и Ко», стал главой Комитета за первенство Америки, влиятельного противника ленд-лиза. Ассоциации и советы бизнесменов по всей стране принимали резолюции в поддержку как той, так и другой стороны. Произошел раскол также внутри церковных организаций и групп ветеранов.

Среди людей, бывших кандидатами в президенты, поддержали ленд-лиз А. Симт, Дж. Кокс, Дж. Дэвис и У. Уилки, а выступили против него А. Лэндон и Н. Томас. Герберт Гувер, единственный здравствующий экс-президент, был против законопроекта. Томас Дьюи, вначале противник законопроекта, стал его сторонником незадолго до голосования. Губернатор Миннесоты Стассен заявил о поддержке ленд-лиза с самого начала и на том основании, что «этот законопроект надо принять: ведь у нас не может быть двух разных внешних политик».

Наконец все эти дебаты сосредоточились в сенатском Комитете по международным отношениям и в Комитете по иностранным делам Палаты представителей, где начались слушания по этому вопросу. Казалось, ни разу еще во время подобных слушаний по законопроекту не высказывалось такого большого количества разноречивых мнений. Администрацию первоначально представляли четыре члена кабинета: госсекретарь Халл, министр финансов Моргентау, военный министр Стимсон, военно-морской министр Нокс – два демократа и два республиканца, а также Уильям Кнадсен, ставший теперь генеральным директором Отдела производственного управления.

Состав остальных выступавших во время слушаний отражал все многообразие нашей национальной жизни. Среди них было пять бывших послов США, три человека, бывших кандидатами в президенты. Когда оппозиция призвала в свидетели Хьюго Джонсона, большинство ответило на это приглашением другого аналитика, Дороти Томпсон. Полковник Чарльз Линдберг был призван выступить от лица оппозиции по вопросам военной стратегии, чтобы как-то уравновесить показания министров Стимсона и Нокса. Были здесь интеллектуальные лидеры, вроде Конанта и Рейнольда Нибура, и был некий Джеральд Смит, в то время «председатель», как он сам выражался, «комитета миллиона». Выступали профессора, экономисты, бизнесмены, профсоюзные лидеры, отставные офицеры и общественные деятели всех сортов, в том числе председатели и представители множества малоизвестных «комитетов».

Порой споры становились ожесточенными. Раздавались обвинения в «диктатуре», в «подрыве американской обороны», в «вовлечении Америки в войну» а один злобный оппонент обозвал законопроект о ленд-лизе «новым курсом во внешней политике, который загубит четверть всех американских парней». Президент назвал это заявление «самым гнусным публичным высказыванием при жизни моего поколения». Всему этому не препятствовали: ведь это и есть демократический путь полемики. Я понял, что в конце концов мы стали в результате дебатов гораздо сильнее.

Вообще же участников дебатов и в Конгрессе, и в обществе в целом волновала не помощь другим народам, но, скорее, наша собственная стратегия безопасности. К тому времени мало кто сомневался, что Америке угрожает опасность, – речь шла о мере понимания опасности и о способах ее предотвращения.

Те, кто видел масштабы опасности наиболее ясно, знали, что агрессивным замыслам стран оси нет предела. Как сказал госсекретарь Халл, «человечество стоит не перед началом региональных войн и конфликтов, но перед хорошо организованным и беспощадным врагом, который методично, шаг за шагом, осуществляет захват все новых стран». Не было никаких оснований верить, что Германия, если она, в случае падения Англии, получит контроль над Атлантикой, упустит возможность инспирировать пронацистские перевороты где-нибудь в Южной Америке. А если учесть осведомленность нацистов о том, что мы будем защищать от их нападения любую южноамериканскую республику, то они вполне могли бы сочетать агрессию в Южной Америке с нападением на Северную, через Англию, Ирландию и Гренландию, представлявшие собой естественные плацдармы.

– Впервые в новой истории, – сказал тогда Стимсон, – США столкнулись с государством, имеющим могучую армию, включая мощные воздушные силы, и способным захватить контроль над Атлантическим океаном.

Моргентау, обрисовав тяжелое положение Великобритании, у которой истощились долларовые запасы, указал и на масштабы опасности, грозящей Америке:

– Если Конгресс не утвердит этого закона, Англии останется только прекратить борьбу.

В Тихоокеанском регионе опасность для нас была не столь очевидной, но вполне реальной. Амбиции Японии, как и амбиции Гитлера, не знали предела. Они откровенно провозгласили своей целью захват всего Китая, и все более явно заявляли претензии на господство над остальной Восточной Азией и Ост-Индией. Японцы уже вторглись в сферу Французского Индокитая и нацелились на Сингапур и Голландскую Ост-Индию. Все это называлось благообразно: «сфера общего процветания Великой Восточной Азии», но действия Японии в Китае и Маньчжурии не оставляли сомнений, что все это лишь японский вариант гитлеровского «нового порядка». Они вознамерились превратить всю Восточную Азию в беспощадно эксплуатируемую колонию. В 1941 году флот, предназначенный для двух океанов, еще только строился, а уже существующий флот был сосредоточен в Тихом океане. Создание большой армии только еще начиналось.

В это время мы превратились в удобную мишень для возможного врага. Как заявил Стимсон, «положение станет критическим, если Англия потеряет господство на Атлантике. Подобная катастрофа означала бы угрозу безопасности не только Северной Атлантики, но также и Южной Америки».

В случае же если бы немцы осуществили агрессию в любом месте на восточном побережье Американского материка, японцы вполне могли объявить наши оборонные меры «агрессией против Германии» и оказать ей «политическую, экономическую и военную помощь», как и обещали это своему союзнику в сентябре 1940 года. Япония вполне могла бы воспользоваться таким наиболее благоприятным моментом для нападения на нас с Запада.

Но атака на Западное полушарие, по сути, уже началась. Нацисты ведь не ограничивались созданием армий и нападением врасплох на нейтральные страны. Они покушались на свободу стран задолго до начала своей военной агрессии. Через организации и землячества немцев за рубежом нацисты создавали свои «пятые колонны», оказывающие им помощь в момент нападения. С помощью «картельных соглашений» и иных форм экономической войны они разрушали военную промышленность страны, намеченной в жертву. С помощью своих коммерческих авиалиний они готовили резерв летчиков, хорошо знавших воздушное пространство соответствующих стран, и строили аэродромы, которые в дальнейшем могли быть использованы и для военных целей.

Все это, в той или иной форме, уже давно происходило в южной части нашего континента, а некоторые из подобных явлений имели место даже в самих США. Гитлер не жалел ни людей, ни денег ради создания своей авангардной агентуры. Как сказал Нокс, «методы могут быть прямыми или косвенными, но в любом случае нашему полушарию угрожает опасность вторжения».

Противоположных взглядов на германскую агрессию придерживалась небольшая кучка наших граждан – платных нацистских агентов или экстремистов – кандидатов в диктаторы с их последователями. Мало кто в Америке принимал их всерьез, и реальная оппозиция ленд-лизу исходила не от них. Она исходила в основном от патриотически настроенных американцев, которые не желали верить, что победы нацистов и их союзников создают реальную угрозу для Америки, а если даже и создают, то ленд-лиз неправильный способ самозащиты. Они верили, что мы сможем отстоять свою безопасность, даже если должны будем сражаться в одиночку. Такую политику Стимсон называл «тактикой обороняющейся обороны», когда «защищающаяся сторона держится исключительно в пределах своих границ и ждет, когда на нее нападут, не предпринимая никаких мер, чтобы отвратить нападение». Подобное мышление не учитывало значительных преимуществ, даваемых наступательной стратегией. По мнению таких людей, американцам следовало смотреть, как нацисты овладевают окружающим морским и воздушным пространством, а самим в это время строить у себя очередную «линию Мажино», которую бы тщательно изучали агенты врага, чтобы его стратеги могли свести на нет ее значение. А потом, выбрав подходящее время, нацисты нанесли бы внезапный удар в самом слабом месте по нашему континенту, а может быть, и по нашей стране.

Вспоминая то время, я понимаю, как непросто нам было полностью осознать реальное положение. Мы привыкли к мысли, что всегда сможем сохранить мир лишь благодаря нашей воле к миру. Мы привыкли к благам мирной жизни, к свободе торговли, мирному решению международных проблем, свободе от бремени милитаризованной экономики, к возможности сосредоточиться на мирном экономическом развитии. Пример же Европы показал нам, что такое тотальная война, с милитаризацией экономики, призывом на фронт миллионов молодых людей, со всем тем, что Черчилль определил известной фразой: «Непосильный труд, пот, кровь и слезы».

Конечно, все мы искренне хотели жить в мире. Но принятие решений зависело не только от нас. Мы могли быть вовлечены в войну, как только Германия или Япония сочли бы, что для этого наступил подходящий момент, а защитить себя мы были еще не готовы. Ленд-лиз же давал возможность, помогая другим, остановить наших врагов.

– По сути, – отметил министр Стимсон, – мы стремимся не столько дать ссуду Великобритании, сколько купить ее помощь в деле нашей собственной обороны. Мы не даем в долг, а покупаем собственную безопасность и возможность подготовиться к самозащите.

Известным препятствием (о чем вспомнили и во время слушаний) оставалась доктрина нейтралитета, рожденная практикой прошлого века. Соответствующий закон представлял собой сложный компромисс между стремлением наций торговать и в военное время и естественным желанием воюющих стран отсечь все внешние источники для своих врагов. Согласно этой доктрине, войны не считались ни чем-то плохим, ни чем-то хорошим, а были просто реальностью, а потому не делалось и различий между агрессором и защищающейся стороной.

По мере того как росла угроза агрессии стран оси, все чаще стали вспоминать о двух забытых истинах, нашедших отражение в международном праве. Первая из них состояла в признании за страной законного права на самозащиту от агрессии. Как заявил Халл в Комитете по иностранным делам Палаты представителей, «перед лицом нарастающей волны захватнических войн необходимо признать, что идея самообороны должна стать частью мудрой, благоразумной национальной политики».

Вторую истину можно было бы назвать «принципом взаимности». Госсекретарь Халл сказал по этому поводу:

– Страны оси нарушили все принятые долгое время нормы миролюбия и упорядоченных международных отношений... Я уверен, что настанет день, когда ни одна страна не будет настолько циничной и наглой, чтобы, нарушая все принципы и нормы международного права, требовать в то же время, чтобы ее потенциальные жертвы строго придерживались всех этих норм до тех пор, пока войска этой страны не пересекут их границы. Но, пока такие страны еще существуют, ни их угрозы, ни их возможные протесты не должны уменьшить нашей решимости принять необходимые меры для самообороны.

Мы возвращались к основам международных норм: признанию права самообороны и требованию взаимной доброй воли в отношениях между странами. При этом Стимсон, бывший госсекретарем при президенте Гувере, напомнил, что мы идем к полному применению Пакта Келлога-Бриана, рожденного практикой ХХ века. Все страны, включая Германию, Италию и Японию, тогда заявили, что они признают войну только как средство национальной обороны. Они нарушили один из основных законов международной жизни, и мы не были обязаны сидеть и смотреть, как страны оси разрушают основы международных отношений.

– Нарушив Пакт Келлога-Бриана, – заявил Стимсон, – они тем самым попрали давние международные нормы, и теперь ни они, и никто не может бросить нам в лицо фальшивое обвинение, будто, защищаясь от них или помогая защищаться от них другим, мы сами нарушаем эти давние нормы.

Другое возражение против программы ленд-лиза, высказанное во время дебатов в Конгрессе, состояло в том, что этот законопроект давал слишком большую власть президенту. При этом вносились некоторые частные поправки, не затрагивавшие сути законопроекта, как, например, о двухлетнем сроке действия, до 30 июня 1943 года, или об ограничении первичного размера помощи суммой в 1 300 миллионов долларов (размеры дальнейшей помощи должны были специально устанавливаться Конгрессом). Одна из поправок гласила, что Конгресс может отменить Закон о ленд-лизе принятием раздельных резолюций обеими палатами.

Были и неприемлемые предложения. Например, роковым могло бы стать принятие предложения ограничить союзнические обязательства США только Англией, Китаем и Грецией. Оппозиция указывала, что по условиям законопроекта президент может оказывать помощь и России. Однако еще до окончания года большинство американцев признали, что оборона России жизненно важна для самозащиты Америки. Закон должен был носить общий характер в части, касающейся наших союзников: мы не могли себе позволить все время принимать новые поправки в меняющихся условиях войны.

То же самое относилось к предложениям строго определить перечень предметов, передаваемых по ленд-лизу. Только когда то или иное оружие было уже произведено, мы могли определить, что лучше передать другим странам, исходя из наших интересов. Когда снова всплыл вопрос о том, что нельзя передавать другим наш флот, у Нокса уже был готов ответ:

– Исходя из этой степени вероятности того, что мы можем подарить кому-то наш флот, мы можем, например, внести предложение о запрещении президенту ходить на голове по Пенсильвания-авеню.

Была сделана и еще одна попытка атаковать законопроект № 1776. Появились сторонники возвращения к старой системе займов, которую администрация основательно рассмотрела и отказалась от нее. Но это дело не зашло далеко. Как сказал мистер Стимсон, «пытаться превратить наше начинание в банальный заем – значит проявлять близорукость, не достойную великой нации... В наших собственных интересах, я это подчеркиваю, чтобы Англия оставалась боеспособной, а не задавленной тяжкими долговыми обязательствами, подтачивающими ее ресурсы. Мы также должны подумать о том, что будет после войны. Тогда для нас самих станет очень важно, смогут ли те страны, чей образ жизни и вид экономики очень похожи на наши, быстро оправиться от военных потрясений.

После окончания слушаний Комитет Палаты представителей 17 голосами против 8 одобрил законопроект как «имеющий важнейшее значение для жизненных интересов нашей страны и даже нашей цивилизации». Обсуждение его в палате началось 3 февраля 1941 года. В течение 5 дней дебатов были подведены итоги. Все поправки, имевшие целью выхолостить законопроект, были отклонены большинством голосов. 8 февраля законопроект был принят 260 голосами против 163.

Дебаты в Сенате начались 17 февраля, после утверждения законопроекта Комитетом по международным отношениям, и продолжались почти три недели, до 8 марта. Снова повторилась вся аргументация сторон. Лидер демократов Баркли и один из лидеров республиканцев, Остин, открыли дебаты со стороны большинства, поддерживавшего законопроект. И в Сенате большая часть поправок оппозиционеров была отклонена. Наконец 8 марта 60 голосами против 31 законопроект был принят Сенатом.

Сенатская версия законопроекта с небольшими изменениями снова вернулась в Палату представителей и 11 марта 1941 года была принята 317 голосами против 71. После этого лидер меньшинства в Палате представителей Мартин и сенатор-республиканец Ванденберг, оба активные противники законопроекта, выступили с заявлениями о его двухпартийной поддержке, поскольку он обрел силу закона.

Принятый законопроект сразу же был доставлен в Белый дом и в тот же день без десяти четыре он был подписан и окончательно стал законом. На другой день в Конгресс поступил запрос о выделении 7 миллиардов долларов для производства самолетов, танков, пушек и других вооружений, оборудования, станков и военного сырья для тех стран, оборона которых, как мы решили, имеет для нас самих жизненно важное значение.

15 марта Рузвельт в Белом доме на ужине в честь годовщины Корреспондентской ассоциации подвел итоги всей истории с дебатами. Он сказал:

– Пусть диктаторы Европы и Азии сомневаются в нашей сплоченности. В нашем демократическом обществе решения, может быть, принимаются медленно, но когда они приняты, то это решения не одного человека, а ста тридцати миллионов.