Текст книги "Сталин"

Автор книги: Эдвард Радзинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Как они это делали, изложил в своих воспоминаниях один из руководителей Военной организации, В. Невский: «Я уговаривал их так, что только дурак мог сделать вывод, что выступать не нужно». Солдаты, естественно, не захотели быть дураками. Полк освоил «глубокий язык» своих агитаторов: просят не выступать – значит, просят выступать. 2 июля полковой митинг призвал к восстанию. Полк отправил делегатов в другие воинские части, на заводы и в Кронштадт. Вооруженные солдаты выходят на улицы. Ленин объявлен больным и исчезает из активной жизни. В Кронштадтской крепости шел непрерывный митинг. Матросская вольница отличилась здесь уже в первые дни революции. В эти «бескровные дни» на кораблях Балтийского флота были расстреляны матросами 120 офицеров. Матросы сорвали погоны с адмирала Вирена, избивая, приволокли его на Якорную площадь и убили. В тот же день были расстреляны адмирал Бутаков и еще 36 командиров. Военная крепость превратилась в логово пиратов. Именно тогда в Кронштадте был организован большевистский комитет, который и руководил этой вольницей. Кронштадт стал ленинской цитаделью. Когда появились представители пулеметного полка, была продолжена все та же комедия: большевики уговаривали матросов не отвечать на призыв пулеметчиков, но уговаривали так, чтобы те непременно ответили. Большевик Раскольников, один из вождей Красного Кронштадта, писал: «У нас был очень хороший обычай, согласно которому я ежедневно звонил в Питер и, вызвав к телефону Ленина, Зиновьева или Каменева... получал инструкции». Но инструкции кронштадтцы получали и еще от одного руководителя. Поэт Демьян Бедный описывал, как он был в редакции «Правды», когда на столе у Кобы зазвонил телефон. Из Кронштадта спрашивали: следует ли морякам явиться на демонстрацию в Петроград вооруженными или безоружными? Попыхивая трубкой, Коба ответил: «Вот мы, писаки, свое оружие – карандаш – всегда таскаем с собой... А как вы со своим оружием?» Все как всегда – он в центре дела, но он и ни при чем. В тот же день, как рассказывает Церетели в своей книге «Воспоминания о Февральской революции», Коба явился на заседание Совета и сообщил: вооруженные солдаты и рабочие рвутся на улицу, большевики разослали своих агитаторов, чтобы удержать их. Это заявление Коба попросил занести в протокол и удалился. Чхеидзе сказал Церетели с усмешкой: «Мирным людям незачем заносить в протокол заявления о своих мирных намерениях». Конечно, Коба совсем не предполагал, что ему поверят. Просто, продолжая шахматную партию, он выбрал себе удобную роль миролюбивого посредника между Советом и большевиками. И возможно, убедил Ленина поручить ему эту роль. Ведь грузину легче будет договориться с грузинами, коли демонстрация провалится. 4 июля вооруженные кронштадтцы погрузились на суда и поплыли брать Петроград. Со «своим оружием» высаживаются они на Васильевском острове и направляются к особняку Кшесинской. Миролюбца Кобы, естественно, в штабе большевиков нет, на балкон выходят Луначарский и Свердлов – «большевики второго ранга». Но матросы требуют Ленина. Им объявляют: Ленин болен. Матросы начинают волноваться. Зная, что Ленин в особняке, изумленный Раскольников отыскивает прячущегося Вождя. И приходится «больному» произнести весьма осторожную речь. После чего демонстрация направляется к Таврическому дворцу требовать, чтобы Совет взял власть. Здесь матросы арестовывают вышедшего к ним главу эсеров Чернова и уже готовятся увезти его на автомобиле – расстреливать. Но Троцкий, поняв, что за это придется расплачиваться, прыгает на капот автомобиля и начинает произносить речь, славить матросов – «красу и гордость русской революции». Завершает он свой панегирик неожиданной фразой: «Гражданин Чернов, вы свободны». Весь день шли беспорядочные манифестации. Толпы рабочих и вооруженные матросы бродили по улицам, Ленин уже перешел в Таврический дворец. Но в этот момент в город вошли воинские части с фронта, верные правительству. Судьба выступления была решена. В особняке Кшесинской мичман Раскольников начал готовить здание к обороне. ВЫИГРАННЫЙ ЭНДШПИЛЬ Итак, Ленин проиграл, а что же Коба? В случае победы он приходил к власти вместе с партией. Но и в случае поражения он тоже приходил к власти... внутри партии. Такова была его головоломная комбинация. Временное правительство вело тогда секретное расследование. Перешедший линию фронта прапорщик Ермоленко показал, что был завербован немцами с целью вести агитацию в пользу мира с Германией и всеми силами подрывать доверие к Временному правительству. Он также сообщил, что агитацию поручено вести Ленину и что деятельность эта финансируется немецким генштабом, и назвал каналы получения денег. К делу подключились Ставка и руководство военной контрразведки. С этого момента началась слежка за Лениным. Были перехвачены телеграммы о получении большевиками крупных сумм из-за границы. Вопрос об участии Ленина в этой деятельности, которая квалифицировалась как шпионская, был взят под контроль лично Керенским, и о нем знал только самый узкий круг лиц. Но эсер Керенский, конечно же, понимал: доказательства вины большевиков будут использованы армией, монархистами и реакционерами против левых. Мог ли он не оповестить об этом следствии руководство эсеров (братьев по партии) и меньшевиков (сотрудников по Совету)? Вскоре слухи о секретном расследовании уже бродили в обществе. И конечно, они стали известны члену Исполкома Кобе. Он просчитал: каждая демонстрация большевиков будет толкать правительство использовать результаты расследования. Эти обвинения исключат из легальной деятельности и все большевистское руководство, и Троцкого, – ибо все они так или иначе связаны с немецкими деньгами. Не замазан в этой истории он один – Коба. И он не «засветился» в июльском восстании. Он один останется на свободе. Все так и произошло. К вечеру 4 июля министр юстиции П. Переверзев оповестил газеты о материалах незаконченного следствия – о связях Ленина и большевиков с немцами. Ночью большевики поспешно объявляют об окончании демонстрации. Но поздно – «дело о шпионах» началось, джинн выпущен из бутылки. Конечно, Ленин знал об этой бомбе замедленного действия. Не потому ли он так спешил – рисковал с июльским выступлением? Ленин обращается к Кобе. Он – единственный незапятнанный. И грузин Коба отправился к грузину Чхеидзе просить «пресечь клевету» – запретить публиковать материалы, пока не закончится следствие. Он добился своего: Чхеидзе обещал. Но опытному газетчику Кобе ясно: запретить всем публиковать такую сенсацию – невозможно. И непослушная газета тотчас нашлась: бойкий листок «Живое слово» напечатал письма двух революционеров – отсидевшего много лет в Шлиссельбургской крепости Панкратова и бывшего сподвижника Ленина Алексинского. Оба обвинили Ленина и его соратников в шпионаже. Так начался эндшпиль. Прибывшие с фронта войска окружили особняк Кшесинской. Правительство приказывает сформировать отряд для штурма особняка. Матросы под командой Раскольникова готовятся к обороне, но это жест отчаяния. Небритые хмурые фронтовики ненавидят околачивающихся в тылу матросов и жаждут расправы. И опять положение спасает Коба! Он вступает в переговоры с Исполкомом Совета, и кровь не пролилась – особняк сдан без боя. Теперь Коба направляется в Петропавловскую крепость. Кронштадтцы, засевшие в ней, решили обороняться, окружившие крепость солдаты готовились перестрелять «немецких шпионов». Но неторопливой речью, грузинскими шуточками Коба уговорил матросов – они согласились сдать оружие и с миром возвратились в Кронштадт. «Дважды миротворцу» удалось остановить кровопролитие. Временное правительство подписало указ об аресте большевистских лидеров. В списке – Ленин, Троцкий, Луначарский, Зиновьев, Каменев... Луначарский и Троцкий были взяты прямо из постели. Но Ленин и его верный помощник Зиновьев сумели исчезнуть в подполье. Помог это сделать все тот же Коба. Сначала Ленин скрывается у большевика Каюрова. Но «сын Каюрова был анархист, и молодежь возилась с бомбами, что не очень подходило для конспиративной квартиры», – писала Крупская. Коба перевозит Ленина к своим друзьям Аллилуевым. Орджоникидзе вспоминал: "Многие видные большевики рассуждали: «Вождю партии брошено тяжкое обвинение – он должен предстать перед судом и оправдать себя и партию». И Ленин говорил Крупской: «Мы с Григорием (Зиновьевым. – Э. Р.) решили явиться на суд... Давай попрощаемся – может, не увидимся уже». Очень не хочется ему в тюрьму. Что ж, и здесь Коба пришел на помощь. Он придумывает очередную комедию с предрешенным исходом – посылает Орджоникидзе в Совет узнать условия будущего содержания Ильича в тюрьме. Эти условия тотчас объявляются Кобой неприемлемыми. Он заявляет то, что так жаждет услышать Ильич: «Юнкера Ленина до тюрьмы не доведут – убьют по дороге». Это означает: в тюрьму Ленину идти нельзя! Более того – принимается решение ЦК: «Ввиду опасности для жизни Ленина... запретить Ленину являться на суд». ВЛАСТЬ НАД ПАРТИЕЙ Но Ленин не хочет находиться в Петрограде, он смертельно напуган возможностью суда. И опять помог верный Коба. Он организует новое пристанище для Ленина и Зиновьева: дом рабочего Емельянова недалеко от Сестрорецка. И на вокзал Ленина провожает он же – верный Коба. Спаситель Коба. Емельянов укрыл беглецов в местах сенокоса – на берегу озера, в шалаше. Ленин и Зиновьев проживут там до осени. А руководителем партии остался... Коба Сталин! Впоследствии Сталин сделает этот шалаш одним из храмов религии коммунизма. Правда, второй его обитатель, Зиновьев, уничтоженный Сталиным, бесследно исчезнет оттуда. И на тысячах картин одинокий Ильич будет работать в прославленном шалаше над бессмертными трудами или... встречаться там с другом Кобой. Но исчезнет не только Зиновьев. Если бы тогда, в 1917 году, знал бедный Емельянов, что принесет ему проклятый шалаш! Оба его сына погибнут в сталинских лагерях, сам Емельянов будет исключен из партии, сослан. Правда, в 1947 году, к тридцатилетию шалаша, в эту постоянно подновляемую, вечно живую реликвию по распоряжению Сталина вернут и живой экспонат – Емельянова. И потерявший детей, полуслепой старик будет рассказывать посетителям о бессмертной дружбе Кобы и Ленина, об их встречах в 1917 году, «когда один из моих сыновей не раз привозил сюда Сталина в лодке». Действительно, они несколько раз встречались там. Именно тогда Ленин сообщил Кобе новые страшные лозунги партии. Правительство Керенского именовалось отныне «органом контрреволюции», а Советы – «фиговым листком», прикрывающим правительство. Ленин отменял лозунг «Вся власть Советам!». Он объявил подготовку к вооруженному восстанию. Из шалаша Ленин продолжает руководить партией – но через Кобу. Отсюда он посылает тезисы своего доклада на съезде, – но прочтет их Коба. Он сделает два основных доклада: о политическом положении и отчетный. И выступит с заключительным словом. Длинная шахматная партия завершилась. Глава Временного правительства Керенский боится «дела о шпионах», боится усиления правых сил. Ему довольно ареста Троцкого и исчезновения Ленина. Керенский не верит в их возвращение в политику после такого скандала. Дело спускают на тормозах. Более того: Красная гвардия не разоружена, выходят большевистские газеты, и большевики преспокойно собрали очередной съезд. Он проходил полулегально – правительство Керенского старательно не замечало собрания трехсот большевистских делегатов. После отъезда Ленина Коба покидает холостяцкую квартиру, переезжает к Аллилуевым – в комнату, где недавно скрывались Ленин с Зиновьевым. Как всегда, Коба старается не утруждать хозяев. Из воспоминаний Федора Аллилуева: «Как и где он питался, кроме утреннего чая – не знаю. Я видел, как он пожирал хлеб, колбасу и копченую тарань прямо у лавочки перед домом – это, видно, было его ужином, а может, и обедом». Переезд совпал с его звездным часом – работой VI съезда. Но у Кобы была только ситцевая рубашка и видавший виды пиджак. Аллилуевы решили: он не может руководить съездом в таком виде. «И мы купили ему новый костюм. Он не любил галстуки. Мать сделала ему высокие вставки наподобие мундира, френча», – вспоминал Федор. Этот костюм войдет в историю – полувоенный костюм большевистского Вождя. НОВАЯ ЛЮБОВЬ Каждый день со съезда он возвращается в квартиру Аллилуевых. Ему нравится общество невинных девушек и атмосфера преклонения. Наверное, в этом и была причина переезда. Надежда еще училась в гимназии. "Она была похожа на грузинку «со смуглой кожей и мягкими карими глазами... любила кутаться в шали – и ей это шло» – так описывала свою мать Светлана. В маленькой квартирке разыгрывалась вечная история: немолодой Отелло повествовал о страданиях и подвигах маленькой Дездемоне. Его рассказ о страшной ночи в туруханской ссылке добросовестно записал Федя Аллилуев. И сестра Нади Анна вспоминала, как трогательно Коба рассказывал о собаке Тишке, с которой разговаривал в одинокие вечера. Девочки были весьма простодушны (это видно из воспоминаний Анны Аллилуевой), и незамысловатые шутки Кобы имели оглушительный успех. Однажды Коба привел Камо, о котором в доме рассказывали легенды, и девочки увидели, с какой рабской преданностью смотрел легендарный герой на их постояльца... Так что нетрудно представить, какое впечатление произвел Коба на маленькую гимназистку. Когда-то спасенную им гимназистку. И конечно, прелесть невинной юности и восторженное преклонение перед ним увлекли одинокого, уже немолодого грузина. Анна Аллилуева все запомнила и добросовестно описала Кобу в те дни. В 1947 году она напечатала книгу своих воспоминаний. Но ни она, ни ее издатели не поняли: Сталин не любил вспоминать о жизни Кобы. Бедная Анна отправится в тюремную камеру... ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТЕНЬ Временное правительство слабело – русская демократия погибала в бесконечных речах и склоках. Триста лет правления Романовых молчала Россия – и, казалось, теперь триста лет без умолку будет говорить. Страна будто сошла с ума: рабочие не работали, крестьяне не сеяли, солдаты не воевали. В стране шел бесконечный митинг – бесчисленные заседания бесчисленных партий, торжество демагогов. Армия не хотела воевать. Наступление, предпринятое Керенским в Галиции, окончилось катастрофой – гибелью ста тысяч солдат безнадежно усталой армии. Но вместо мира тупое правительство призывало к новому наступлению. По-прежнему не решалась земельная проблема. Ленин же обещает землю крестьянам и мир России. Большевистские газеты и агитаторы разлагают фронт. Генерал Краснов писал: «Почти всюду мы видели одну и ту же картину: где на путях, где в вагоне, где на седлах... сидели или стояли драгуны и среди них юркая личность в солдатской шинели...» К осени правительство Керенского напоминало правительство свергнутого царя – его не поддерживал никто. Несмотря на «дело о шпионах», влияние большевиков резко возросло. Керенский понимал: его положение стремительно ухудшается. Нужна твердая власть, которая не допустит развала державы. В печать уже просачиваются новые идеи Ленина – о курсе на вооруженное восстание. Верховный главнокомандующий генерал Корнилов требует всей полноты власти, чтобы навести порядок на фронте и предотвратить переворот в тылу. Он направляет в Петроград конный корпус генерала Крымова. Но Керенский, так желавший этого шага, в последний момент испугался – решил, что, наведя порядок, Корнилов захочет избавиться и от него самого. И он объявил наступление Корнилова мятежом. Поэтесса Зинаида Гиппиус записала в эти дни: «Большевистский бунт ожидается ежедневно... Я почти уверена, что дивизии шли для Керенского с его полного ведома... по его неформальному распоряжению». Керенский смещает Корнилова и обращается за помощью «ко всем демократическим силам». Ленин моментально принимает решение: выступить против Корнилова. Керенский принимает этот опасный дар, и большевики легально вооружают свою Красную гвардию. История улыбалась – матросы с крейсера «Аврора» были призваны Керенским охранять Зимний дворец. Контакт с правительством Ленин использовал великолепно – вооружил своих сторонников во всех крупнейших городах. После подавления «корниловского мятежа» большевиков начинают выпускать из тюрем. Лидеры – Каменев, Троцкий – возвращаются. Но Ленин в Петрограде не появляется. Он скрывается в Финляндии, куда с наступлением осенних дождей переправил его из шалаша заботливый Коба. «Возвращение к работе временно оторванных от нее членов ЦК отбрасывает его (Кобу. – Э. Р.) от той выдающейся позиции, которую он занял в период съезда. Его работа разворачивается в закрытом сосуде, неведомая для масс, незаметная для врагов», – напишет Троцкий.