Текст книги "Париж"
Автор книги: Эдвард Резерфорд
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
Роланду открыла горничная. У Прекрасной Елены в доме вообще не было мужчин, кроме посетителей, разумеется. Кучер и его сын, исполняющий при отце обязанности конюха, жили во флигеле в глубине сада.
Если мужественно-суровый дом отца Роланда ассоциировался с величественным барочным стилем Людовика XIV, то дом Прекрасной Елены был наполнен легкой атмосферой времен Людовика XV, преемника короля-солнца. В холле слева свернулась спиралью мраморная лестница, ведущая на галерею. Напротив, справа от входа, под позолоченным, старинным на вид зеркалом стоял пристенный столик зеленого мрамора на изогнутых золоченых ножках. На нем красовалась ваза из кремового парижского фарфора, расписанная голубыми и розовыми цветочками; в центре композиции играл на дудочке очаровательный пастушок. В вазе стоял пышный букет. Рядом с ней Роланд заметил небольшой серебряный поднос.
Приняв от него пальто и цилиндр, горничная вполголоса предложила положить на этот поднос конверт – в случае, если у него есть желание такой конверт оставить. Когда это было сделано, она провела гостя в салон. Пообещав, что госпожа скоро выйдет, служанка исчезла, прихватив поднос.
Салон был обставлен золоченой мебелью в стиле рококо. Внимание Роланда привлек прекрасный письменный столик с инкрустированной столешницей и полированными изгибами. Севрский фарфор украшал каминную полку. На стенах висели прелестные картины кисти Буше, Ватто и им подобных: боги и богини, фривольные дамы и вельможи при дворе или в пасторальных ландшафтах, наслаждающиеся собой и жизнью, одетые или не очень. Было здесь и большое полотно – относящийся к текущему столетию портрет красивой дамы, нарисованный с академической точностью, достойной самого Энгра. Модель, одетая в чудесное розовое платье, гуляла по саду, возле нее красовался распущенным хвостом павлин. Повсюду Роланд видел оттенки розового и голубого, изящество и очарование; это была самая женственная комната из всех, в которых ему довелось побывать.
Не прождал он и пары минут, как появилась хозяйка дома.
На Прекрасной Елене было длинное платье из легкого шелка, простого домашнего покроя. Низко вырезанное на груди, оно стремительно сужалось к талии и зашнуровывалось – или расшнуровывалось – на спине.
Выглядела она бесподобно.
Он предположил, что Элен немного за тридцать. Голубые глаза, светлые, как и у него самого, слегка вьющиеся волосы. Но если не считать этого чисто внешнего сходства, они словно родились на разных планетах. Хотя аристократ был тщательно одет, побрит и пострижен, напротив него стояла дама невероятной утонченности, о чем он мог лишь смутно догадываться.
Поддерживать в столь безупречном состоянии ее волосы, кожу и зубы стоило немалых денег. Элен натирали и пудрили, увлажняли и сбрызгивали духами до тех пор, пока она не превращалась в шедевр. Широко расставленные глаза, казалось, видели все. Она держала голову чуть приподнятой, губы – изогнутыми в приятной улыбке. Он уже купил право обладать ею, и тем не менее она держалась с невыразимым достоинством.
– Благодарю вас за прекрасные цветы, – произнесла куртизанка. – Надеюсь, вы заметили их в холле. Вы удивительно точно угадали мой вкус. – Она улыбнулась. – Как вижу, вы понимаете, что цветы должны услаждать и обоняние, а не только взор. Я словно пчела – собираю пыльцу. Но только капельку. Никогда не жадничаю.
Он поклонился и улыбнулся, хотя так и не понял, в чем секрет. Люк доставил не только букет, но и пакетик с кокаином, аккуратно привязанный к стеблю розы. Впрочем, Роланд бы воспринял это открытие без потрясения: в обществе было принято употреблять наркотические средства, к чему были привержены даже столь известные личности, как американский изобретатель Томас Эдисон или английская королева Виктория.
Появилась горничная с двумя бокалами шампанского – низкими и широкими, как тогда еще было в моде. Прекрасная Елена воспользовалась золотой палочкой с крошечной петлей на конце, чтобы удалить пузырьки в своем бокале.
– Я предпочитаю вино без пузырьков, – заметила она, – хотя мои друзья уверяют меня, что это неправильно.
Попивая вино, они начали беседу.
Прекрасная Елена, как следует из ее имени, была красавицей. Но великой куртизанкой она стала благодаря своему умению общаться.
Всего через несколько секунд рядом с ней собеседник почувствовал себя раскованно, а через пять минут уже с головой был погружен в приятнейшую беседу в своей жизни. Хозяйка немного рассказала о себе, упомянула пару друзей, пересказала несколько забавных эпизодов, но в основном ее интересовал сидящий напротив мужчина. И вскоре она уже знала о нем больше, чем он мог предположить.
Дело в том, что свою славу, особняк, произведения искусства и влиятельных друзей – все это она обрела только благодаря тому, что изучала мужчин. Элен пыталась узнать их сильные стороны и слабости, что они чувствуют и чего хотят, а потом направляла весь свой ум и воображение на то, чтобы сделать их такими счастливыми, какими они еще не были ни разу в жизни. Она исполняла каждое их желание – даже такие желания, о которых они сами не подозревали. А они выражали ей свою признательность так, как свойственно богатым мужчинам. Дом и бо́льшая часть художественной коллекции Элен были получены от пожилого промышленника, который женился бы на ней, если бы мог.
На протяжении своей карьеры Элен приобрела не только значительное состояние, но и огромный запас знаний по многим предметам, начиная с финансов и искусства и заканчивая винами и скачками.
К тому времени, когда Роланд де Синь и куртизанка перешли в маленькую столовую, она уже имела неплохое представление о его полке и семье, а также выяснила, что он предпочитает «Фоли-Бержер».
Начали они с икры, за которой последовал изысканный суп из устриц, потом подали различные закуски, в том числе отварной палтус в желе из спаржи. Основным блюдом были фазаньи грудки, фаршированные нормандскими яблоками, – повару Элен они удались на славу.
Еду подавали с превосходными винами, а к фазану вынесли прославленный «Эрмитаж». Однако Роланд заметил, что Прекрасная Елена почти ничего не пьет, и постарался тоже пить умеренно. Блюда были подобраны с таким расчетом, чтобы утолить голод, но не объесться. Освежившись фруктовым мороженым на десерт, они закончили ужин сырами и фруктами. И все время говорили. Она хотела знать о его детстве, вкусах и пристрастиях, взглядах на политику, путешествиях, которых было немного. Никогда еще женщина не проявляла к нему столь глубокий интерес, а уж тем более такая женщина. Ни Роланд, ни его отец не относились к богачам, способным содержать даму вроде Элен. И впервые в жизни Роланд испытал укол зависти к состояниям банкиров и промышленников.
Когда они подняли тему музыки и заговорили о любимой им оперетте, Элен задумчиво спросила:
– Скажите, мой друг, вы когда-нибудь слышали сочинения Дебюсси?
– К сожалению, нет.
– Недавно я с друзьями посещала концерт, в котором исполняли одно из его последних произведений. Называется «Послеполуденный отдых фавна». Пожалуй, в музыке я не знаю ничего более чувственного. Это довольно короткая прелюдия, продолжительностью минут десять или около того. – Она помолчала. – Когда будете слушать ее, то закройте глаза и пусть музыка окутает вас. Ни о чем не думайте. Она чем-то сродни поэзии Бодлера. На ум приходит, например, «Приглашение к путешествию».
– Мой отец любит это стихотворение, он мне говорил об этом много лет назад.
– К мнению отцов стоит прислушаться. – Элен улыбнулась. – У меня сложилось впечатление, что вам следует научиться послушанию.
Роланд нахмурился. Ему не слишком понравилось это слово.
– Для начала, – загадочно продолжила Прекрасная Елена, – вы можете попробовать повиноваться мне. Если желаете.
К концу трапезы Роланд заметил, что ее платье самым соблазнительным образом приоткрылось на груди. Она поднялась.
– Если соизволите через несколько минут подняться на второй этаж, – сказала куртизанка, – то справа найдете туалетную комнату. Куда идти дальше, вам будет понятно.
Туалетная комната была отделана панелями, там имелись таз для умывания, кувшин с водой и все остальное, что только может потребоваться мужчине, чтобы привести себя в порядок, в том числе пара щеток для волос с ручками из слоновой кости – новые и чистые. На спинке кресла были разложены ночная сорочка и вышитый шелковый халат, идеально подошедшие Роланду по размеру. Переодевшись, он через маленькую дверь попал прямо в спальню Прекрасной Елены.
В отличие от салона, оформленного в очаровательном стиле Людовика XV, спальня куртизанки была более современной, и при создании ее главным было стремление к удобству. У окна стояла миленькая софа в духе Второй империи, с хорошей обивкой и с удобством вмещавшая только двух человек. Эти двое могли посидеть и перед камином на обтянутой такой же тканью широкой кушетке. Стены комнаты были обиты розовым шелком.
В углу поместился потайной шкаф, содержащий разнообразные предметы, которые, по мнению дамы, не понадобятся в течение ночи. Также в спальне имелись два больших зеркала, хитро спрятанные за шторами. И конечно же, кровать – довольно широкая, крепкая, но изящно задрапированная балдахином. А на ней, уже с распущенными волосами и в тонкой атласной сорочке, полулежала Прекрасная Елена.
Роланд де Синь занимался любовью с несколькими красивыми женщинами, но то, что он испытал в последующие полтора часа, превзошло все его ожидания и фантазии. Прекрасная Елена не только хорошо делала свое дело, но и умела удивлять. Роланд поверить не мог тому, какая она легкая, но поражался ее гибкости и силе. Она обольщала его, бросала вызов и была так прелестна, что он не мог остановиться, изучая ее, не мог насытиться ею. Это была пьеса без антракта.
Наконец они улеглись, чтобы передохнуть.
– Я чувствую себя как один из тех счастливчиков в саду любви из персидской сказки, – признался Роланд.
– Мне пришли на ум слова Омара Хайяма, – проговорила Элен.
– Напомните мне.
Роланд де Синь кивнул. Один англичанин[6]6
Всемирное признание Омар Хайям получил после появления замечательных английских переводов Эдварда Фицджералда, впервые опубликованных в 1859 г. Перевод Фицджералда выдержал до конца века двадцать пять изданий.
[Закрыть] перевел старинные персидские стихи о любви и судьбе, и они стали популярными во всей Европе.
– Но еще не утро, – возразил он.
– До утра еще далеко, – согласилась Элен.
И потом они снова предались утехам. На этот раз, когда он был готов достигнуть кульминации, обнаружился еще один талант Элен: своими потаенными мышцами она сжала его и держала так, пока Роланд не достиг пика ощущений. Среди тех, кому посчастливилось быть любовником Элен, ходили легенды об этом ее восхитительном объятии.
Затем он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и ему казалось, что он очутился в каком-то далеком сказочном месте – да, пожалуй, в персидском саду или в бесконечной, безвременной пустыне, под звездами. Голос Элен откуда-то издалека посоветовал немного поспать…
Люк Гаскон был озадачен, но он любил загадки. Жак Ле Сур вообразил, что остался незамеченным, когда Люк в тот вечер привез Прекрасной Елене букет, но он не знал Люка. Тогда как Люк замечал все. Он целенаправленно развил в себе наблюдательность, еще когда мальчиком работал в «Мулен де ла Галетт». А теперь, в «Мулен Руж», клиенту достаточно было моргнуть, чтобы Люк в то же мгновение появился перед ним. Что касается конфиденциальных поручений, на которых Люк специализировался, то в этой игре он стал непревзойденным мастером. Если требовалось передать записку чужой жене, Люк находил возможность это сделать. Если требовалось проверить, не получает ли жена записок от чужих мужчин, Люк мог помочь и в этом.
Главный урок, которому научила его жизнь, состоял в следующем: что бы ни заметил – не подавай виду.
Когда Жак Ле Сур стал расспрашивать о Роланде де Сине, Люк постарался запомнить его внешность. И потому сразу узнал, через день заприметив его слоняющимся без дела на улице Бель-Фёй. Тот факт, что Ле Сур оказался на пустынной улице, где скоро ожидался де Синь, не мог быть простым совпадением. Люк еще не знал имени этого человека. Но ему было очевидно, что это не богач и не аристократ. Почти наверняка он замышлял что-то недоброе. А де Синь был клиентом Люка и, что еще важнее, другом капитана. Больше Люку ничего не нужно было знать. Он жил за счет клиентов, и возможность оказать услугу кому-то из них была для него вкладом в собственное будущее. А значит, клиентов следовало оберегать.
Кроме того, Люк был любознателен от природы.
Вот почему он остановил кучера, когда экипаж был лишь на полпути к Триумфальной арке, расплатился и вышел. Затем пешком вернулся к улице Бель-Фёй и занял позицию за углом.
Скоро он увидел, как Ле Сур вновь появился на улице и спрятался в проеме двери недалеко от дома Прекрасной Елены. Порой злоумышленник прикасался к своему пальто в области талии – и Люк понял, что тот вооружен.
Требовалась немалая ловкость, чтобы незаметно приблизиться к дому куртизанки и спрятаться там, но Люк справился с этой задачей. Теперь он был совсем рядом с местом действия.
А если этот тип попытается атаковать де Синя? Тут не было ни малейших сомнений: аристократа надо спасать, этого требовали интересы самого Люка. Оставался вопрос – как?
За себя Люк не боялся. На близком расстоянии он сумеет защитить себя с помощью кинжала, который всегда носил тайком. Злоумышленник даже не успеет осознать грозящую опасность. Однако Люк предпочел бы обойтись без крайних мер. Никакого шума – гласило его основное правило.
Первое, что приходило на ум, – это притвориться слугой из соседнего дома, который по ошибке принял де Синя за давно ожидаемого господами гостя. Нечто в этом духе Люку уже приходилось изображать. Эта сценка неминуемо произведет замешательство и позволит Люку встать между нападающим и де Синем. Но потом появилась кошка, и вышло еще лучше. То, что маленькое представление было абсурдным, не имело никакого значения. Достаточно наклониться, якобы в поисках кошки, и никто не увидит его лица. На случай необходимости он будет держать наготове кинжал.
Все прошло идеально. Люк видел, что у незнакомца пистолет, но воспользоваться оружием тот не смог, как не смог и разглядеть лица самого Люка. Было ясно, что злоумышленник изо всех сил стремится остаться неузнанным. Это кое-что значило.
Всего через полминуты де Синь без происшествий вошел в дом, незнакомец исчез, а экипаж, привезший аристократа, покатился прочь.
Возможно, незнакомец вернется к дому Элен позже, в надежде подстеречь де Синя на выходе. Но об этом Люк не беспокоился. Он знал, что любимцы фортуны, которым повезло провести ночь с Прекрасной Еленой, расставались с ней только поздним утром, а поведение незнакомца со всей очевидностью доказало, что при свете дня он не отважится нападать.
Оставалось уточнить детали. Конечно, можно просто предупредить де Синя об опасности, но Люк хотел сначала разобраться во всем. Обычный человек обратился бы в полицию, Люку же и в голову такое не могло прийти. Какая ему от этого была бы польза? Что, если де Синь вовлечен в какие-то тайные дела и вовсе не хочет, чтобы об этом узнала полиция? Никто из клиентов огласки не любил. Да и вообще, полагал Люк, от властей лучше держаться подальше. Это тупое и разрушительное орудие, непригодное для человека, который любит действовать изобретательно и тонко.
Нет, перво-наперво нужно узнать, кто этот несостоявшийся убийца. А уж потом станет ясно, как быть дальше.
Когда Роланд де Синь проснулся, солнце уже стояло высоко. Занавески были раздвинуты и подхвачены лентами, окно приоткрыто, чтобы впустить прохладного утреннего воздуха.
Прекрасная Елена уже не спала. Одетая в свободный шелковый халат, она издавала легкий аромат, и это предполагало, что часть своего утреннего туалета она совершила. Ее волосы были слегка приглажены щеткой, но еще не уложены, и от этого она выглядела особенно обворожительной.
– Не желаете ли позавтракать со мной?
– Почту за честь, – сказал де Синь.
Он набросил халат и вышел в туалетную комнату. К моменту его возвращения возле софы на низком столике появился кофе, горячее молоко и свежеиспеченный хлеб. Наливая Роланду кофе, Элен пригласила его садиться на кушетку, а для себя придвинула невысокий стул, с которого стала наблюдать за гостем – с удовольствием, как ему показалось.
– Я мог бы остаться здесь навечно, – от всего сердца сказал он.
Она склонила голову в ответ на комплимент. Роланд не сомневался, что Элен слышала эти слова не в первый раз, но полагал, что ей приятно слышать их снова.
– Когда-нибудь, месье, вы найдете себе чудесную жену. На мой взгляд, ей очень повезет с мужем.
Роланд глотнул кофе, чувствуя себя бесконечно счастливым. Куртизанка продолжала наблюдать за ним.
– Могу я спросить вас кое о чем? – обратилась она к де Синю. – Мне стало очень любопытно. О нашем свидании договаривался капитан вашего полка, и он не пожелал назвать имени господина, желающего навестить меня. При других обстоятельствах я бы отказалась от такого клиента, но у капитана прекрасная репутация, и я подумала, что мой гость – слишком известная личность, чтобы называть его.
В Париже такое случалось нередко: знатные люди, особенно королевских кровей, предпочитали скрываться под чужими именами. Например, так поступал принц Уэльский.
– А вместо этого, мадам, вам достался скромный молодой офицер по имени Роланд де Синь, – рассмеялся он.
– Заверяю вас, месье, я весьма довольна своей участью. Но я не знала, кто вы, пока с цветами не принесли вашу карточку. И мне просто хотелось понять, к чему такая таинственность.
Вот тогда Роланд рассказал ей всю правду.
– Вы выиграли меня в лотерею?
– Мадам, не все офицеры нашего полка так богаты. Но мы преданы друг другу. Один за всех, и все за одного.
– Не слышала ничего забавнее. – Она откинула голову и пленительно засмеялась. – Так вы говорите, вас было двадцать человек?
– Именно так, мадам.
Элен встала и прошла к окну, выглянула наружу. Солнце обрисовало силуэт ее тела под шелковой тканью. Роланд почувствовал, что снова хочет ее. Он тоже поднялся и приблизился к куртизанке.
– Полагаю… – начал он, – вы не сочтете…
Она обернулась с улыбкой и обняла его за шею.
– С удовольствием, месье, – проговорила она.
Лишь по прошествии без малого часа Роланд де Синь спустился в холл. Прекрасная Елена провожала его.
– Одну минуту. – Около двери она остановила его, положив ладонь ему на локоть. – У меня есть для вас подарок. – Выйдя ненадолго, она вернулась с конвертом. – А теперь, мой дорогой де Синь, я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня. Возьмите вот это. Тут лежит одна двадцатая суммы, которую вы принесли. Возвращайтесь в свой полк и скажите собратьям по оружию, что именно для вас – и только для вас! – ночь с Прекрасной Еленой обошлась бесплатно.
Ошеломленный Роланд не сразу нашелся что ответить. Потом поклонился Элен:
– Ничто не сравнится с честью, которую вы мне оказали, даже если я доживу до ста лет.
– Не говорите так. А вдруг вы получите орден Почетного легиона?
– Что такое орден по сравнению с этим? – галантно сказал Роланд и вышел.
На улице де Синь надел цилиндр и зашагал к авеню Виктора Гюго. Он был счастлив и горд, как никогда в жизни. Всего лишь на миг он представил, что вчера вечером в дом Прекрасной Елены мог войти другой офицер, но быстро выкинул эту мысль из головы. На другой стороне улицы он заметил маленькую черно-белую кошку. Должно быть, та самая, которую разыскивал вечером какой-то старик.
Проводив гостя, Элен улыбнулась. Симпатичный мальчик. Слишком поглощен собой, чтобы быть по-настоящему привлекательным, но милый. Подарок она ему сделала, потому что он ее позабавил. И к тому же всего за пять процентов от своего заработка она купила историю, которая облетит весь Париж, прославляя ее. Нравиться людям очень выгодно.
Всего за один день Люк разузнал о Ле Суре все, что ему было нужно. С ним танцевали две женщины из тех, что постоянно работали в «Мулен Руж», а одна даже переспала.
– Ты хочешь знать, каков он, дорогуша? – спросила она.
– Нет. Мне нужно только его имя.
Это она знала. И еще то, что он работал в типографии и писал статьи для радикальных журналов. Для начала Люку этого было достаточно. Но прежде чем сделать следующий ход, он все тщательно продумал.
Капитан в полковых казармах был удивлен, когда ему передали, что его желает видеть месье Гаскон из «Мулен Руж» для конфиденциального разговора. Желая убедиться, что это действительно Люк, он даже вышел из кабинета, а потом пригласил гостя войти. Люк быстро рассказал ему, что знал.
– Не понимаю, что это означает, господин капитан, но я решил, что следует проявить осторожность. Месье де Синю я ничего не говорил. Подумал, лучше посоветоваться с вами.
– Мой Бог! – Удивление капитана росло с каждой минутой. – Ведь, судя по всему, ты спас ему жизнь! Думаешь, это дело по любовной части? Ревнивый муж?
– Тот человек не женат. Он приходит потанцевать с девушками и иногда…
– Чего ради он вдруг захотел пристрелить де Синя?
– Не знаю. Но он связан с политикой. Он радикал. – Люк состроил гримасу.
– Тебе не нравятся социалисты?
– В ресторанах и увеселительных заведениях мало кто им симпатизирует, господин капитан. Они считают наши услуги проявлением упадка и хотят запретить.
– Капелька упадничества никому не повредит, а, приятель? Что ж, я полностью согласен. – Капитан с задумчивым видом откинулся в кресле. – Род де Синей древний, они монархисты и католики, разумеется. Но то же самое можно сказать про половину офицеров французской армии. Должно быть что-то еще. Мне интересно, почему ты не пошел сразу к де Синю и не рассказал ему все сам. По крайней мере, он получил бы шанс выразить благодарность за спасение жизни.
– Я не знаю его, а еще мне неизвестно, что все это означает и что он мог сделать. Поэтому я пришел к вам.
– Ты умный парень, Люк, и мы все в долгу перед тобой. Я этого не забуду, – пообещал офицер. – Я хочу подумать об этом, а пока нужно защитить де Синя.
– У меня есть предложение, – сказал Люк. – С вашего позволения.
Через два дня мальчишка из типографии подошел к рабочему месту Жака Ле Сура и сказал, что его хочет видеть полиция.
Ле Сур побледнел так сильно, что это заметил даже посыльный, но проследовал за мальчиком к входной двери, где его ждал полицейский – высокий, сурового вида человек с холодным взглядом.
– Вы Жак Ле Сур?
– Да.
– Это вам.
Полицейский вручил ему конверт, после чего, к изумлению Жака, быстро удалился.
Нахмурившись, Жак открыл конверт. Что это, судебное извещение? Какого рода? С чем связано?
Внутри лежал лист бумаги. На нем заглавными буквами было выведено всего две коротких строчки:
УЛИЦА БЕЛЬ-ФЁЙ
ЗА ТОБОЙ СЛЕДЯТ
Остаток дня Жак провел в размышлениях. Сообщение было достаточно ясным: кто-то видел, как он подкарауливал Роланда де Синя. Но сколько знал этот человек, кем бы он ни был, и чего хотел?
Да был ли настоящим тот полицейский, который принес ему конверт? Жак так перепугался, услышав про полицию, что лишился способности здраво мыслить, и теперь отчаянно проклинал себя за это. Увидев рослого человека в форме, он ни на миг не заподозрил, что это мог быть маскарад. Настоящие полицейские существуют для того, чтобы арестовывать людей, а не для того, чтобы разносить загадочные записки, так ведь?
И вообще, в чем смысл этого письма? Это предупреждение, что надо быть осторожнее? Или угроза раскрыть его секрет?
И еще, сколько этот человек – или эти люди – знают? Если они заметили Жака, когда он бродил по улице Бель-Фёй, то могли заподозрить его в попытке ограбить какой-нибудь из домов. Тогда они определенно не знают его. Если же каким-то образом они догадались о его истинных намерениях, это все меняет.
К концу рабочего дня он так ничего и не решил для себя. Когда в густеющих сумерках Жак шел домой, раз или два у него возникало ощущение, что за ним кто-то идет. Но сколько он ни оглядывался, ничего подозрительного не увидел и объяснил все разыгравшимся воображением.
Он уже приближался к своему жилищу, как вдруг к нему подскочил уличный попрошайка с протянутой рукой. Жак покачал головой, показывая, что не подаст. Но не успел он и глазом моргнуть, как мальчишка сунул ему что-то в руку и умчался.
Это был еще один конверт. На этот раз послание сказало Жаку больше. Начиналось оно двумя словами, написанными печатными буквами, как и в первой записке:
ДЕ СИНЬ
А ниже, более мелкими буквами, сообщалось, что он должен оставить двести пятьдесят франков в конверте на длинной аллее Лоншан в Булонском лесу, у корней двадцатого дерева слева, завтра в шесть часов вечера.
Значит, они знали. И это был шантаж.
Но кто они? Единственным, кто имел хоть какое-то отношение к его замыслу, был тот официант в «Мулен Руж». Но даже если и он, то у него явно имелись сообщники, в том числе высокий мужчина в полицейском мундире.
Теперь было ясно: ему угрожают. Откупись, или полиция все узнает. При таком раскладе возможно, что полицейский все-таки настоящий, но подкупленный, что не делало его менее опасным.
А что, если проигнорировать послания? В этом есть смысл. Никакого преступления он не совершил. Доказать ничего нельзя. Тогда как если он заплатит, то тем самым признает, что намеревался причинить вред офицеру французской армии. С другой стороны, если отправитель записок исполнит угрозу и расскажет о нем полиции, то Жаку придется объяснять служителям закона, почему он из укрытия наблюдал за де Синем. Будет следствие. Вероятно, он останется у полиции под подозрением до конца жизни. Приближаясь к своему обиталищу, Жак все еще пытался разгадать головоломку.
Здание, где Жак снимал жилье, было одним из многоквартирных домов в квартале Бельвиль, между кладбищем Пер-Лашез и парком Бют-Шомон. В нем было шесть этажей, и Жак занимал довольно большую комнату на пятом этаже, при которой имелась еще крохотная умывальная и кухня. Его мать жила в сходной квартире на первом этаже соседнего здания. Жак считал, что они неплохо устроились. Арендная плата была невысока. Он мог жить собственной жизнью и одновременно присматривать за матерью.
Жак приготовил себе еды, выпил за ужином стакан вина. Потом подошел к книжной полке и вытащил книгу. Между страниц были вложены банкноты. Небольшая сумма, но достаточная, чтобы стоило прятать ее от случайного вора. Ле Сур располагал ста пятьюдесятью франками.
И это было все его состояние. Он никогда не копил. В будущем он планировал этим заняться, но пока предпочитал работать ровно столько, сколько требовалось на повседневные расходы, а свободное время посвящал самообразованию и политической работе. Пожав плечами, Жак спустился по лестнице и вошел в соседний дом. Мать он навещал почти каждый день.
Вдова Ле Сур сидела у окна, как обычно в свободное время, и наблюдала за улицей. Волосы у нее уже были не седыми, а белыми, и в последние годы она совсем исхудала, однако осталась той же строгой и мрачной женщиной, какой он помнил ее с детства. Жак наклонился и поцеловал ее.
– Я видела, как ты вошел в дом. Ты поужинал?
– Да, матушка. А ты?
– Конечно. Но на кухне есть пирог, если хочешь.
– Нет. Матушка, у тебя есть деньги?
– Что-то есть. Сколько тебе нужно?
– Сто франков.
– Сто? Это много.
– Я бы хотел взять в долг.
– Что бы сказал твой отец? – Она смерила его взглядом с головы до ног. – Его сын берет в долг у матери?
– Раньше я давал тебе деньги.
– Да, верно. – Она вздохнула. – Я работаю, Жак, и откладываю. По чуть-чуть.
– Знаю.
– Ты тоже работаешь, но не откладываешь.
– И это я знаю.
– На что тебе столько денег? Для женщины? Ты бы женился, Жак. Тебе давно пора обзавестись семьей.
– Это не связано с женщиной.
– А с чем тогда?
– Не могу тебе сказать. Может, мне деньги и не понадобятся, но в любом случае я верну тебе всю сумму. – Он помедлил. – Это для хорошего дела.
– Расскажи мне. – Она вскинула голову.
– Нет. Тебе лучше не знать.
– Ты говоришь о политике? – печально спросила мать. Жак согласно кивнул, и она поджала губы. – Что бы ты ни делал, будь осторожен.
– Я осторожен.
– В верхнем ящике стола есть кожаный кошелек. Принеси его мне.
– Тебе стоит получше спрятать деньги, матушка, – посоветовал Жак, исполняя ее просьбу.
Она пожала плечами, взяла кошелек и отсчитала банкноты.
– Это почти все, что у меня есть, – сказала она.
Вскоре после этого Жак Ле Сур вернулся к себе. Поработав немного над статьей об анархистах, он лег спать. Что делать, он так и не решил.
Назавтра вечером он отправился в Булонский лес. Место тайника выбирали со знанием дела. Среди деревьев легко было спрятаться, чтобы выскользнуть за оставленным конвертом и снова исчезнуть среди стволов и листвы.
Жак положил деньги возле дерева. В конверте вместе с купюрами лежала короткая записка печатными буквами и без подписи: «Это все, что есть».
Покидая парк, он решил для себя, что во избежание новых проблем лучше некоторое время держаться подальше от Роланда де Синя. Возможно, довольно длительное время. Ему не пришло в голову, что именно этого и добивались Люк Гаскон и капитан.
– Во имя Отца и Сына… – доносился из-за перегородки в исповедальне голос Роланда де Синя.
Старый отец Ксавье внимательно слушал.
– Благословите меня, отец, ибо я согрешил, – продолжал голос де Синя. – Прошел месяц с тех пор, как я был на исповеди.
Отец Ксавье знал это. Последняя исповедь Роланда была весьма скучной. Иногда старику – как другу, не как духовнику – хотелось посоветовать молодому протеже грешить чуть больше.
И потому он порадовался, когда через пару минут Роланд признался в прелюбодеянии.
– С одной женщиной или несколькими? – уточнил он.
– С одной.
– Сколько раз?
– Я спал с ней один раз вечером. И еще раз утром.
– Что это была за женщина?
– Куртизанка.
– Когда вы говорите «куртизанка», сын мой, вы имеете в виду проститутку?
За перегородкой помолчали.
– Эта женщина не из тех, кого называют проститутками. Она известна под именем Прекрасная Елена.
– Прекрасная Елена? – Отец Ксавье выпрямился в своем кресле. Становилось все интереснее. Неужели виконт де Синь выдает Роланду такое щедрое содержание? – Очень хорошо. Вы оплатили услуги этой дамы?
И снова ответ поступил с задержкой:
– Э-э… И да и нет.
– Сын мой, вы или заплатили, или нет. Блуд и проституция – это разные грехи.
Пришлось Роланду объяснить, как вышло с оплатой.
Когда он закончил, несколько секунд за перегородкой молчали.
– Грех проституции тяжелее, чем грех блуда, потому что соучастники обращаются друг с другом как с вещами, а не как с детьми Господа, – сдавленным голосом наконец произнес отец Ксавье. – В данном случае, учитывая обстоятельства, я не думаю, что имела место проституция, и, значит, епитимья будет не такой строгой. Есть ли у вас другие прегрешения, в которых вы хотели бы исповедаться?
