Текст книги "Дарнлей"

Автор книги: Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Леди Джулиет запечатывает письмо и звонит. Входит слуга.

Леди Джулиет. Мистер Дарнлей не возвращался?

Слуга. Нет, ваша милость. Он все еще в Сити, и...

Леди Джулиет. Отдайте ему это письмо, когда он придет. Нет, пошлите его сейчас же. Немедленно!

Слуга. Да, ваша милость, я сам отнесу его.

Леди Джулиет. Хорошо.

Слуга уходит.

Мисс Плесид. Вы пугаете меня. Что это за письмо? Что вы там написали?

Леди Джулиет. Что я написала? Я написала ему о своем решении расстаться с ним немедленно и навсегда. (Выходит в раздвижную дверь.)

Мисс Плесид. Расстаться? Не ослышалась ли я? Господи, неужели эта замечательная женщина действительно раба своих страстей. Но нет! Эти рыдания. Я должна пойти и...

Слуга докладывает о Марсдене, который появляется в дверях.

Maрсден. Простите, мисс Плесид. Где леди Джулиет? Я должен видеть ее. Я... вот ее голос. (Идет к двери.)

Мисс Плесид (останавливая его). Нет, нет! Сейчас вы не можете видеть леди Джулиет.

Mарсден. Но почему?

Мисс Плесид. Чьи-то низкие происки сильно расстроили ее. Она очень несчастна. И в такую минуту...

Марсден. В такую минуту друг имеет право утешить. (Кланяется и уходит.)

Мисс Плесид. Утешить? Для него утешить – значит погубить. Я не оставлю ее в таком состоянии наедине с этим человеком, который ведет какую-то коварную игру. Горе женщины может утешить только женщина. (Уходит вслед за Марсденом {В сценическом варианте окончание сцены было изменено.}) `

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Контора Дарнлея.

Входит Дарнлей, за ним Парсонс.

Дарнлей. Итак, нажим кредиторов усиливается?

Парсонс. Сэр, паника растет с каждой минутой. Огромная сумма, которую мы имели в понедельник, почти иссякла.

Дарнлей (показывает на свои часы). Мои часы правильны?

Парсонс. Да, сэр, правильны.

Дарнлей. Тогда все в порядке. Меньше чем через час деловой день окончится.

Входит Мейнуэринг.

А завтра я получу деньги из Гамбурга.

Парсонс. А послезавтра...

Дарнлей. А послезавтра акции, на которых мы прогорели сегодня, поднимутся в цене настолько, что мы сможем замостить золотом Ломбард-стрит. А еще через день, если ветер не переменится, "Удалец" будет в устье Темзы. Потом прибудут мои агенты из Роттердама и Франкфурта, и еще через день толпа на фондовой бирже узнает, что фирма Дарнлея окончательно оправилась и что она предоставила одному из европейских монархов самый грандиозный заем из всех когда-либо предоставленных государству простым купцом. Ступайте. Мы спасены.

Парсонс уходит.

Мейнуэринг. А если все эти надежды не оправдаются? Если гамбургские суммы задержатся? Если акции будут по-прежнему падать, вместо того чтобы подниматься, если...

Дарнлей. Законы жизни принимают в расчет все эти "если". Пока вы говорили, я думал о том, на что еще я могу рассчитывать. Так вот! Я могу еще продать принадлежащие мне акции Австралийского банка, а на следующей неделе поступят переводы из Гвианы и Барбадоса. (Роется в своих бумагах.)

Мей.нуэринг. Ваше хладнокровие бросает меня в жар. Эти громадные операции рассеяли по свету все ваши богатства, и если подкрепление, которого вы ждете и которое зависит от тысячи неожиданностей, вдруг не придет, вы погибли.

Дарнлей. Погиб? Человек никогда не погибнет, если его разум тверд, а имя его не запятнано. Подобно пауку, который вновь и вновь плетет свою паутину, отважный человек создает новое богатство взамен утраченного.

Мейнуэринг. Стоик! Будьте же человечны.

Дарнлей. Я человечен и именно в том, в чем человечество всегда проявляет свою слабость, – в любви. Если я спокоен, когда кругом бушует буря, это только потому, что я вижу, как над моим домом всходит солнце. Вчера я нашел в себе силы предупредить Джулиет, да еще в присутствии Марсдена. Я следил за ее лицом – на щеках ее горел румянец невинности. Теперь опасность, угрожавшая моему дому, устранена, и муки ревности уже не терзают сердце. Я сохранил самое дорогое для меня сокровище, все остальное потеряло для меня прежнюю цену. Стоик, говорите вы? Теперь мне угрожает только потеря состояния, поэтому я стоик.

Входит слуга.

Слуга (подавая ему письмо). От ее милости, сэр.

Дарнлей. От Джулиет? Дела задержали меня слишком поздно вчера вечером, и я не видел ее с той минуты, когда она осталась наедине с человеком, который мне не страшен. Она, вероятно, обеспокоена моим отсутствием или состоянием моих дел. Подождите за дверью.

Слуга выходит.

Дарнлей(читает). "Сэр"! Сэр? "Я всегда знала, что наши привычки и вкусы совершенно несходны. Оскорбление, которое вы нанесли м-не вчера своим подозрением, как бы хорошо оно ни было замаскировано, бросило на меня тень...". Тень? На нее? "...вынудило меня принять решение...". Не могу больше читать. Уж не схожу ли я с ума? Я не спал несколько ночей, зрение изменяет мне. Человек сказал, что письмо от леди Джулиет Дарнлей?

Мейнуэринг. От леди Джулиет. Да.

Дарнлей. Что же дальше? "...Решение, которое..." – здесь так душно, тяжело дышать.

Мейнуэринг открывает окно.

Спасибо. Теперь легче. "...Просить вашего согласия на немедленный развод. Подробности предоставляю решать вам и моему отцу". Это не ее почерк. Ха-ха! Это подделка! Посмотрите, смотрите.

Мейнуэринг (читает). О Дарнлей, будьте же и теперь стоиком.

Дарнлей. Говорю вам, это подделка. Три месяца тому назад какой-то несчастный безумец подделал мою подпись за жалкую подачку. Я не преследовал его. Но какое наказание придумать для того, кто так лжет, лжет, говорю я вам! Подделать руку той, которая... Подделка! Гнусная подделка!

Мейнуэ ринг. Нет, это не подделка. Очевидно, это какое-то недоразумение. Кто-нибудь довел ее до этого... Ясно! (Звонит.)

Входит слуга.

Ее милость выходила сегодня утром из дома?

Слуга. Да, сэр.

Мейнуэринг. Куда?

Слуга. Не знаю, сэр.

Мейнуэринг. Кто с ней был, когда вы в последний раз видели ее?

Слуга. Когда я уходил, зашел сэр Френсис Марсден. Будет какой-нибудь ответ, сэр?

Дарнлей (спокойно). Скажите, что дела задержат меня и я буду дома только завтра днем. Тогда я передам леди Джулиет ответ.

Слуга уходит.

Марсден, Марсден с ней! Немедленный развод. Это... это...

Входит Парсонс.

Парсонc. Сэр, неприятные известия. Мейер и Вандервельт из Гамбурга, на которых вы рассчитывали, обанкротились.

Дарнлей. Обанкротились? Не важно. Это не страшит меня.

Парсонс (в сторону). Вот это человек! Его ничто не может сломить. (Уходит.)

Mейнуэринг. Ради вашего ребенка мужайтесь, сэр! Вырвите эту женщину из сердца.

Дарнлей. Да, да. Я не настолько низок, чтобы оплакивать распутницу.

Mейнуэринг. Те векселя Марсдена, которые я скупил по вашей просьбе, может быть, их продать? За них кое-что дадут. Сейчас у вас каждая копейка должна быть на счету.

Дарнлей. Продать? Ни за какие миллионы. Я раздавлю его моим золотом, моей державой и скипетром, пока еще я крепко держу их в руках. Итак! Мейер и Вандервельт не поддержали меня. На какую сумму я надеялся? Дайте-ка мне ту расчетную книгу. Понимаю. Как я был богат, пока она любила меня! Так вы говорите, завтра нужно оплатить срочные счета? Дайте мне список. Ну, это еще не страшно. Нужно еще достать денег для виллы в Элгров. Помните эти старые ивы, что растут на берегу реки, – это было любимое место наших прогулок, когда мы отдыхали там в первые счастливые годы супружества. Тогда она любила меня, а ведь я не был так богат, как сейчас. Какие глупые мысли лезут в голову, и в такую минуту. Просто глупые.

Мейнуэринг. Мужайтесь. Вот когда вы бросили вызов судьбе.

Дарнлей. И более того... (Звонит.)

Входит Парсонс.

Дарнлей. Пошлите посыльного в дом мистера Симондса, биржевого маклера, но так, чтобы никто не знал.

Парсонс. Хорошо, сэр. Прошу прощения, вот чек на три тысячи фунтов, подписанный леди Джулиет, на имя мистера Фринджа за работы по отделке виллы в Элгров. По-моему, его оплату можно отложить. Это не ваша подпись. Мы не можем выделить сейчас такой суммы.

Дарнлей (берет чек). Ее почерк. (Сравнивает его с письмом.) Смотрите, Мейнуэринг, смотрите, буквы совсем другие.

Мейнуэринг. Ради бога!

Дарнлей. Нет-нет-нет! Это не подделка. Вы знаете, леди Джулиет получила от меня разрешение подписывать счета. Оплатите его.

Парсонс. Но, сэр...

Дарнлей. Ступайте.

Парсонс уходит.

Вы видите, я ни в чем ей не отказывал.

Мейнуэринг. Послушайте, Дарнлей. Сегодня вы в долгу перед вашими клиентами, перед своей честью, своим ребенком, перед торговлей вашей страны. Думайте только об этом. Изгнать свою неверную жену из дома, которому она принесла лишь разорение и позор, вы можете в любую минуту. Просмотрите эти счета. Подготовьтесь к завтрашнему дню. Если вы потеряете самообладание, вы банкрот, а ваша дочь нищая.

Дарнлей (пишет). Вы совершенно правы, но вам не придется краснеть за вашего Друга. У меня впереди целый вечер. За это время я подсчитаю, что у меня еще осталось. (Звонит.)

Входит Парсонс.

Пошлите это письмо в контору к мистеру Ришмор, Парсонс, а это – к сэру Джону Гоулду. Пусть посыльный ждет ответа. Принесите железную шкатулку с делом Элгров.

Парсонс уходит.

Дарнлей. Вон тот документ...

Мейнуэринг подает ему документ.

Эти счета довольно запутаны. Вы видите, у меня совсем ясная голова. Я могу решить алгебраическую задачу в уме. Итак! Завтра я буду готов бороться до конца. На следующей неделе богатство волной хлынет ко мне обратно. На следующей неделе... а дом... Джулиет... ее улыбка... ее голос! Боже! Мое сердце разрывается от горя!

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ {*}

Гостиная в доме Дарнлея.

{* В сценическом варианте эта сцена перенесена в дом лорда Фитцхоллоу.}

Леди Джулиет. Я не снизойду до того, чтобы объяснять ему причины моего решения. Мне не пристал жалкий вид ревнивой и покинутой жены. Расстанусь с ним, неунизив себя упреками. Мое достоинство, моя невинность и то оскорбление, которое он мне нанес, укрепят мое мужество. Его шаги! Буду же стойкой!

Входит Дарнлей.

Дарнлей. Она не в силах скрыть своего волнения. Может быть, еще не все кончено. Джулиет!

Леди Джулиет. Мистер Дарнлей!

Дарнлей. Мистер Дарнлей? Неужели это конец? Леди Джулиет Дарнлей, это ваше письмо?

Леди Джулиет. Конечно.

Дарнлей. И вы настаиваете на своем решении? Неужели вы покинете меня?

Леди Джулиет. Называйте это, как хотите. Мне нужно получить ваше согласие на развод.

Дарнлей. Сударыня, вы его получили.

Леди Джулиет. Как спокойно он согласился! Я рада, что мои доводы убедили вас.

Дарнлей. Доводы? Я не вижу их в этом письме. Очевидно, эти доводы там, где я уже не имею права их искать, в вашем сердце, которое забыло свои клятвы. "Несходство взглядов" – вы не говорили этого, когда... Впрочем, это не имеет значения. "Оскорбительное подозрение", в то время как другой, может быть... но не будем говорить об этом. Я не ищу объяснений, я буду безропотно страдать, принимая это как наказание за мою слепую веру и снисходительность.

Леди Джулиет (насмешливо). Пусть сознание ваших собственных пороков поможет вам примириться с моими. Снисходительность! Ха-ха-ха!

Дарнлей. Господи, этот легкомысленный тон! И все же это не заставит меня забыться – молчаливое негодование и гордость, вот что осталось мне. Снисходительность? Не хотите ли вы сказать, что я неправ? В вас, такой прекрасной и благородной, я мечтал найти друга, жену, товарища, женщину, которая хранила бы семейную честь. Не станете же вы отрицать, что я ошибся. Но разве я роптал, видя, что вы счастливы! И даже когда после целого дня забот и тревог я возвращался к своему одинокому домашнему очагу, усталый и опустошенный, я утешал себя мыслью, что мои "привычки и вкусы", совершенно несхожие с вашими, не омрачают вашей беспечной молодости. Вы блистали повсюду, восхищая всех. Я радовался вашей радости, ваша молодость делала и меня молодым.

Леди Джулиет. Дарнлей! Генри! (В сторону.) Скажу ему все.

Дарнлей. О, как нужно знать сердце той, от которой зависит счастье человека. Страдание и горе ждут его, если у его жены нет интереса к заботам мужа, если она не утешает его в горькую минуту, если ее желания далеки от всего, во что она может вдохнуть жизнь, что она может осветить как бы лучами солнца! Среди простых людей многие от безрадостного существования предаются порокам! Многие из них осуждены и гниют в ссылке или в тюремных камерах, а они ведь могли бы избежать падения. Женщине, которую само небо предназначило им в ангела-хранителя, так легко создать из своего дома рай и этим предостеречь их на пути в ад. Но для жены бедняка священные семейные узы не игрушка, она не презирает их, как это часто делают женщины вашего круга. Для нее не унизительно быть матерью и женой. Посмотрите вокруг себя, на беспечный мир, в котором вы живете, и если вы увидите неверного мужа, который прожигает свою жизнь, теряет состояние и честь, предаваясь порокам, – ищите причину в холодном взгляде и пустом сердце его светской жены.

Леди Джулиет (в сторону). Он ищет себе оправданий! (Громко.) Но если муж переносит свои нежные привязанности на другую женщину, неужели и тогда нужно винить только его жену?

Дарнлей. По крайней мере она должна делить с ним позор.

Леди Джулиет. Довольно, мистер Дарнлей. Скоро вы освободитесь от той, которую судите так строго, от той... той... (Рыдает.)

Дарнлей. Ее сердце смягчилось – она плачет! Джулиет, дорогая, возьмите же назад свои роковые слова!

Леди Джулиет. Назад? Никогда! Это была лишь минутная слабость, но она прошла. (Звонит.) Пошлите за моим отцом и попросите его прийти немедленно. Теперь, сэр, мы оба будем счастливы.

Дарнлей. Счастливы! Желаю вам найти это счастье, но не в пирах и наслаждениях, не в роскошных экипажах, не в мишурной красоте и уж, конечно, не в лживой лести, слетающей с уст развратника. Найдите это счастье в добром имени, в спокойной совести, в молитвах, во всем, что не приведет вас к раскаянию. Остерегайтесь, Джулиет, остерегайтесь, пока еще не поздно! Вы покидаете меня, но моя дочь останется со мной. И если когда-нибудь ваше сердце дрогнет от желания увидеть вашего ребенка – загляните в ее чистые глаза, прислушайтесь к ее невинному сердцу, – и, может быть, чувство матери спасет в вас жену! (Уходит.)

Леди Джулиет. Остерегаться! Спасет меня! Низкий притворщик! Он знает, что изменил мне, и притворяется, будто подозревает меня. Господи, пощади! Я так одинока, так несчастна!

Входит Mарсден, отстраняя слугу, который собирается доложить о нем.

Mарсден. Наконец-то я вижу вас, и одну. Из-за подруги, которая не отходила от вас вчера, я не имел возможности сказать вам, как искренне я разделяю ваши невзгоды, как глубоко чувствую нанесенную вам обиду. Кузина, дорогая кузина. (Пытается взять ее за руку.)

Леди Джулиет. Оставьте меня! Уйдите.

Марсден. Оставить вас? Нет. Теперь я воспользуюсь преимуществом, которым Дарнлей пренебрег, – в радости и в горе быть вечно рядом с вами.

Леди Джулиет. Вечно! Разве мужчина знает, что такое "вечно"?.. Предана, покинута, лишена даже права упрекать. Почему женщина бессильна отомстить за себя?

Марсден. Бессильна? Нет! Полюбите другого, и это будет страшным мщением. Вы должны наконец узнать, что я живу только для вас. Как искренне, как терпеливо, как безнадежно я тосковал по любви, которой пренебрег этот неблагодарный.

В то время как он становится на колени, а Джулиет рыдает, не обращая на него внимания, Дарнлей с Фэнни на руках открывает дверь – делает шаг вперед,

потом отступает и уходит.

Леди Джулиет. Встаньте, встаньте! Это жестоко, оскорбительно...

Марсден. Нет, смотрите на мою любовь хотя бы как на мщенье. Выслушайте меня...

Леди Джулиет. Молчите! Кружится голова. Я не понимаю, что говорю, думаю, чувствую. Что это – стыд или сознание вины?

Входит Мейнуэринг.

(Бросается к нему.) Садитесь, здесь, здесь. Садитесь же! Останьтесь! Слава богу, появился кто-то, кто может встать между преступлением и безумием.

Марсден (в сторону). Мейнуэринг! Провались он. И это, когда я уже близок к цели.

Мейнуэринг (пристально смотрит на них). Благодарю. Я очень рад посидеть здесь, готов просидеть здесь целый год.

Марсден. Но, мистер Мейнуэринг, я взываю к вашей деликатности. Мне нужно сказать моей родственнице, леди Джулиет, нечто очень важное. Оставьте нас всего на несколько минут, умоляю вас.

Мейнуэринг. Леди Джулиет, желаете вы, чтобы я вышел и оставил вас с сэром Френсисом Марсденом?

Леди Джулиет. Нет-нет, останьтесь.

Мейнуэринг. Тогда, с вашего разрешения, сэр, я буду читать газету. Гм! Что вы думаете о событиях в Китае?

Map еден. Сэр, эти шутки...

Мейнуэринг. Шутки? Нет, тут не до шуток. Сэр Генри Поттингер, кажется, стал разговаривать серьезно.

Марсден (леди Джулиет). Умоляю вас, пожертвуйте мне одну минуту. Не могу ли я поговорить с вами в другом месте?

Мейнуэринг. Если я вам мешаю здесь, вы можете пройти в соседнюю комнату – там мистер Дарнлей. Ну-ка, сэр Френсис, скажите-ка, на какой широте находится остров Гонконг?

Марсден. Черт! До каких пор я буду терпеть эти насмешки! (Шепотом.) Джулиет, помните, когда мы увидимся с вами снова, вы должны дать мне ответ.

Леди Джулиет остается безучастной, ее взгляд устремлен в пространство.

Мейнуэринг (смотрит на них, потом снова принимается за газету). Боже мой! Дело о разводе. Помоги господи покинутым детям беспутной жены!

Леди Джулиет (вздрагивает). Что такое?

Марсден (сквозь зубы). Будь он проклят. (Уходит.)

Мейнуэринг. Поистине этот ежедневный оракул, как голос нашей совести. (Роняет газету и берет леди Джулиет за руку.) Ваша рука холодна. Пусть остается она холодной для пожатий всех мужчин, только не для вашего благородного мужа. Очнитесь, Джулиет Дарнлей. Зачем вы здесь? С этим сладкоречивым плутом, когда ваше место рядом с Дарнлеем в этот час краха и отчаяния. Знаете ли вы, что он почти разорен?

Леди Джулиет. Разорен?

Мейнуэринг. Разорен, и вы этому причиной. Если бы вы ограничили свои расходы тем, что Дарнлей имел, ему не нужно было бы строить безумные планы, играть на бирже. Он шел на любой риск, лишь бы не отказывать вам ни в чем. И вот наступил крах – его кредит пошатнулся, и та роскошь, которая окружает вас, лишь усиливает страхи кредиторов. И в такую минуту вы покидаете его! Когда он больше всего нуждается в поддержке и участии, вы покидаете его и слушаете признания в любви другого мужчины...

Леди Джулиет. Замолчите, сэр, как вы смеете! Нет, нет, ваша горячность не оскорбляет меня. Я понятия не имела, господи, прости меня за это. Я понятия не имела о том, что Генри попал в такую беду. Я думала и продолжаю думать, что он оскорбил меня, глубоко оскорбил. Но теперь не все ли мне равно? Я хотела уйти от него навсегда, но сейчас я не покину своего мужа, нет, не покину его в нужде и горе, пока он сам не выгонит меня из дома.

Мейнуэринг. Он выгонит вас? Он так вас любит...

Леди Джулиет. Любит? Не будем говорить о его любви. Расскажите лучше о его делах.

Мейнуэринг. Помощь, на которую он сегодня рассчитывал, не пришла, а кредиторы продолжают нажим. Если нам удастся продержаться до конца дня, мы спасены. Завтра деньги польются рекой. Но сегодняшний день еще не кончен, только энергия Дарнлея могла бы отвратить опасность, но он убит горем, которому вы причиной. Впервые в жизни он склоняет голову перед бурей, опускает руки перед грядущей судьбой. Зато я не теряю времени. Вот когда проверяются друзья. Чаще всего – это лишь стадо чудовищ, вроде мамонтов, которые не выдерживают потопа. Случись такое месяц назад, четверть миллиона понадобилось бы, чтобы спасти грандиозное дело Дарнлея, сегодня для этого нужны только десять, нет, двадцать тысяч фунтов.

Леди Джулиет. Как? Вы серьезно это говорите? Двадцать тысяч...

Мейнуэринг. Да, или десять.

Леди Джулиет. Какое счастье! Какое счастье! Подождите меня здесь одну минуту. Подождите... (Уходит.)

Мейнуэринг. Честное слово, чем больше я смотрю, тем больше я убеждаюсь, что женщина подобна ртути. Она то здесь, то там, то она появляется, то исчезает, то ее теряешь, то находишь, она застывает на месте при нормальной температуре и падает при температуре ниже нуля. Если ее заключить в сосуд и повесить в гостиной, она могла бы служить неплохим барометром. Ведь женщина падает духом, когда тучи на небе, и поднимает голову с первым лучом солнца.

Снова входит леди Джулиет.

Леди Джулиет. Вот, мистер Мейнуэринг. Это бриллианты моей матери. Я могу ими распоряжаться, как хочу, в них состояло все мое приданое. А эти вот бриллианты – свадебный подарок Генри. Счастливые дни! Вот еще... и еще, берите их все! За них можно выручить больше, чем вам нужно. Торопитесь, скорее, скорее! Только с одним условием – обещайте – ни слова Генри. Поклянитесь честью.

Мейнуэринг. Да, но почему?

Леди Джулиет. Почему? Вы знаете, как он горд. При наших теперешних отношениях он откажется от них. К тому же он может подумать, будто я хочу купить его любовь.

Мейнуэринг. При настоящем положении вещей вы, может быть, правы. Я не настолько щепетилен, чтобы отказаться от вашей помощи. Этим еще можно спасти его.

Леди Джулиет. Спасти? Так бегите же...

Мейнуэринг. А вы уверены, что не пожалеете. Драгоценности, которые принадлежали вашим предкам... их не заменишь деньгами.

Леди Джулиет. Деньгами нет! Если бы вместо них вы вернули мне любовь моего мужа. (Уходит.)

Мейнуэринг. Если бы Дарнлей разорялся каждый день, они были бы очень счастливой парой. Боюсь, я начинаю сам влюбляться в нее. Ах, пропади она пропадом! (Уходит.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Библиотека.

Дарнлей и Фэнни. Дарнлей сидит, закрыв глаза руками. Фэнни старается

расшевелить его.

Фэнни. Папа, ну поговори же со мной!

Дарнлей. Дитя мое, дитя мое!

Фэнни. Не говори "дитя мое". Когда няня сердится, она всегда зовет меня "дитя мое". Зови меня Фэнни, твоей Фэнни. Тебе грустно. Подожди, я позову маму.

Дарнлей (вздрагивает и отстраняет от себя ребенка). Как я был счастлив, когда эти губки впервые научились произносить слово "мама". (Молчит, потом обнимает дочь.) Ты любишь меня? Любишь? Скажи, что ты любишь меня.

Фэнни. Фэнни любит своего папу всем сердцем.

Входит слуга, докладывает о лорде Фитцхоллоу.

Лорд Фитцхоллоу. Дорогой Дарнлей, вы страшно напугали меня. Джулиет посылает за мной, я прихожу – она у себя и в таком состоянии, что не может принять даже отца. Вы чем-то обеспокоены. Неужели эти ужасающие слухи верны?

Дарнлей. Мне нужно о многом с вами поговорить. (Спускает с колен ребенка, который уходит в другую часть комнаты и начинает строить домик из игральных карт.)

Лорд Фитцхоллоу. Слушаю вас.

Дарнлей. Почему именно меня избрали вы мужем для вашей дочери?

Лорд Фитцхоллоу. Почему? Дорогой Дарнлей, что за странный вопрос? Вы благородного происхождения, хотя и купец, богаты, преуспеваете. У вас безукоризненная репутация, к тому же вы разделяете мои политические убеждения. Я знал, что подобный союз сделает мне честь.

Дарнлей. Но подумали ли вы о том, смогу ли я составить счастье вашей дочери как муж?

Фитцхоллоу. Почему бы и нет? Ваш дом великолепно выглядит. У нее лучшая ложа в опере. В обществе она самая модная дама. Леди Джулиет Дарнлей может позавидовать любая знатная леди в Лондоне.

Дарнлей. Значит, думая о счастье своей дочери, вы прежде всего рассчитывали на мое богатство?

Лорд Фитцхоллоу. Дорогой Дарнлей, мы не в Аркадии, и, конечно, человек моего имени и положения не дал бы согласия на брак Джулиет с лицом, которое не может обеспечить дочери лорда Фитцхоллоу соответствующего положения в обществе.

Дарнлей. Понял. Я разорен. Вместе с деньгами я потерял власть даровать счастье другим. Возьмите назад вашу дочь.

Лорд Фитцхоллоу. Сэр!

Дарнлей. По дарственной записи она получит прочный ежегодный доход. Что бы ни случилось со мной, эта сумма ей обеспечена. Когда я женился, она была бедна. Я возвращаю ее вам богатой. Вы согласны?

Лорд Фитцхоллоу. Мистер Дарнлей, ваш тон слишком резок. Но если вы так опасаетесь за состояние ваших дел, мне было бы неприятно думать, что честь моей дочери, так же как и моя честь, могут пострадать, если имя ее будет замешано в ваших злополучных делах. Короче говоря, до тех пор, пока ваши дела не поправятся, самым правильным для вас было бы разъехаться, если, конечно, удастся убедить в этом Джулиет.

Дарнлей. Это ее собственное желание.

Лорд Фитцхоллоу. Неужели? Поистине в ней очень сильно развито сознание общественного положения.

Дарнлей. Завтра, если вы окажете мне честь своим присутствием, мой адвокат подготовит дело о разводе.

Лорд Фитцхоллоу. Неприятная история, но, чтобы избежать пересудов, нам нужно представить дело в лучшем свете. Надеюсь, у вас нет претензий к Джулиет?

Дарнлей. Ни одной! Она, как никто, отвечает требованиям моды.

Лорд Фитцхоллоу. Гм! Что за сарказм! Вы, конечно, поручаете дочь ее заботам?

Дарнлей. Нет. Час назад я готов был решиться на эту страшную жертву. Но я изменил свое решение. Довольно и одной жертвы.

Лорд Фитцхоллоу. Но...

Дарнлей. Я непреклонен.

Лорд Фитцхоллоу. Не мне, конечно, диктовать вам условия. Закон на вашей стороне. Но мой дом и опыт леди Фитцхоллоу могут оказать огромное влияние на будущую жизнь нашей внучки. Наше влияние поможет ей вступить в общество и рассчитывать на хорошую партию.

Дарнлей. Какое воспитание дали вы своим дочерям?

Лорд Фитцхоллоу. Самое лучшее. Бохса преподавал им лютню, а Гертц фортепьяно. Мои дочери говорят на семи языках, и все без исключения считают их высокообразованными.

Дарнлей. Да. И вот эта мишура может, по-вашему, укрепить в человеке чувство долга в минуты жизненных испытаний? Она способна только извратить характер, который мог бы составить счастье домашнего очага, она может только ослабить те духовные качества, которые позволяют человеку стать выше светской пустоты. О да, ваши дочери учились всему, что могло развить их тщеславие и опустошить их сердца, всему, что отвратило их от святых устоев тихого семейного счастья, что заставило их страстно желать успеха и стремиться к волнениям, которые только оскверняют сердце и опустошают душу!

Лорд Фитцхоллоу. Взгляды на воспитание могут быть разные. И все же я утешаюсь тем, что, по общему мнению, воспитание моих дочерей делает мне честь.

Дарнлей. "Делает мне честь"! Этим эгоизмом заражен весь мир, отравлены источники самых святых чувств. Сначала мы даем детям такое воспитание, которое тешит наше собственное тщеславие, потом выдаем их замуж так, чтобы удовлетворить нашу спесь. Мы смотрим на их судьбу, как ростовщик на свое богатство, которое должно принести ему доход.

Лорд Фитцхоллоу (в сторону). Я и раньше замечал, что, когда человек разорен, он забывает о хороших манерах. (Громко.) Извините меня, мистер Дарнлей, если я не отвечаю на ваши нравоучения. Нет ничего хуже взаимных упреков, по-моему, это просто mauvais ton {– дурной тон. (Франц.)}. Вы говорите, завтра в два часа? Au plaisir {– с удовольствием. (Франц.)}. Между прочим, для оформления дела понадобится еще один свидетель. Кого бы вы предложили? Нужно найти спокойного, добродетельного, разумного и достойного человека – не слишком любопытного по части чужих дел.

Дарнлей. Почему бы не пригласить мистера Фиша? Он откровенно выставляет напоказ то, что все вы тщательно скрываете.

Лорд Фитцхоллоу. Что вы хотите сказать?

Дарнлей. Он спокоен, добродетелен, разумен, вполне достойный человек, не слишком любопытный по части чужих дел.

Лорд Фитцхоллоу. Мистер Фиш? Ничего не слышал о нем дурного. Пусть будет мистер Фиш. (Уходит.)

Фэнни. Папа, пойди посмотри, какой чудесный домик я построила. (Хлопает в ладоши.) Ах, он сломался!

Дарнлей. Не огорчайся. Дом твоего отца так же неустойчив, как и твой.

Входит Мейнуэринг.

Мейнуэринг. Вашу руку, Дарнлей! Ура! Своевременная помощь позволила нам расплатиться с последним предъявленным нам требованием. Паника утихает. Акции компании по устройству газового освещения повышаются в цене, вы весьма разумно предполагали, что именно они покроют все потери. Почему вы молчите? Я говорю вам – вы спасены.

Дарнлей (помогая ребенку строить карточный домик). Слишком поздно. Вот видишь, дочурка, мы не можем построить заново наш дом.

Мейнуэринг (шепчет ему). Джулиет берет свое решение назад, она раскаивается, она любит вас.

Дарнлей. Замолчите. (Открывает Дверь и уносит ребенка в другую комнату.) Поиграй там, Фэнни! (Возвращается.) Не произносите имени матери в присутствии этого невинного ребенка.

Мейнуэринг. Что с вами? У леди Джулиет есть недостатки, заблуждения, но не забывайте о ее молодости, ее воспитании, о влиянии этого проклятого великосветского общества. Она будет просить, чтобы вы простили ее.

Дарнлей. Бог да простит ее. Но есть оскорбления, которые человек простить не может.

Мейнуэринг. Дарнлей, я никогда не защищал вашу жену. Но теперь я прошу за нее. Она любит вас. Будьте снисходительны. Этот Марсден...

Дарнлей (гневно). Я видел его у ее ног, видел собственными глазами и все же сдержал себя... (После паузы.) Да, всего лишь несколько минут тому назад. Мое сердце смягчилось, я сказал самому себе – мои слова не тронули ее, пусть же ее ангел-хранитель скажет ей уста ми ребенка. Я пришел к ней с дочерью, чтобы она могла обнять ее, я хотел сказать: "Смотри, безрассудная, вот твой ангел, пусть же он спасет тебя из пропасти". Я вошел и увидел любовника у ее ног. Возмущение охватило меня, я готов был подчиниться естественному инстинкту мужчины – мстить, но мой взгляд упал на дочь, и мать исчезла из моего сердца. Ребенок, один ребенок остался мне, подумал я. Неужели я должен был поступить так, чтобы свет когда-нибудь мог шепнуть моей дочери: "Твоя мать нарушила супружескую верность, а руки твоего отца запятнаны кровью". У меня потемнело в глазах, я потерял способность соображать, но маленькие розовые пальчики оторвали руки от моего лица, и я увидел перед собой невинную улыбку, ничего не подозревающий взгляд. Вот когда я возблагодарил небо, что я сдержал себя!

Мейнуэринг. Дарнлей, успокойтесь! То, что вы видели, не доказательство вины. Нет, скорее я могу доказать вам, что в эту минуту сердце вашей жены с вами, она...

Дарнлей. Довольно. Доверия больше не существует – всякие извинения излишни. Супружеская вера слишком серьезная вещь, чтобы можно было вертеть ею то так, то эдак – куда подует ветер.

Входит Джулиет и робко останавливается у двери.

Леди Джулиет. Генри! Он не слышит меня. Голос мне не повинуется.

Мейнуэринг. Послушайте меня, одно только слово...

Дарнлей. Ни одного! Я устал от этой женщины! Я утешаю себя мыслью, что моря и горы скоро разделят нас навсегда. Пусть она сама встретится лицом к лицу с невзгодами этого шумного мира, если ей так этого хочется. Я же бегу искать убежище от человеческой подлости в единственном сердце, которое я могу лелеять. (Идет в комнату, где оставил Фэнни.)

Леди Джулиет. Что я слышу? Генри! Пощади, пощади!