Текст книги "Красный газ"

Автор книги: Эдуард Тополь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

26

Бревенчатая баня стояла у реки, и красное закатное солнце освещало всю компанию, когда они, пальто внаброску, а в руках по бутылке водки и коньяка, бежали по заснеженной тропинке от дачи к бане.

В бане, в темном предбаннике, стояли деревянные лавки, а на них – ящики с жигулевским пивом. Разогретый спиртом, хорошей закуской и бедовыми взглядами черноглазых удмурточек, Зигфрид, раздеваясь вместе со всеми в предбаннике, уже не чувствовал никакого стеснения. Все было ясно, как в борделе, только церемония тут, видимо, другая, тем все и интересно.

Быстро сбросив одежду, но все же рефлекторно прикрывая низ живота ладонями, Зигфрид шагнул вслед за Хановым в парилку. Это была не сухая парилка, как в саунах. Наоборот, одна из «официанточек» плескала здесь на раскаленные шипучие камни ковши воды и пива, и воздух был утяжелен белым и пахучим паром. Вслед за Хановым Зигфрид сразу полез на верхнюю полку парилки – и почувствовал, что хмелеет. Но хмель был веселый, воинственный. «И вообще, – подумал Зигфрид, – с верхней полки парилки на мир смотришь иными глазами!» Смешно, например, наблюдать, как, больше инстинктивно, чем сознательно, прикрывая руками грудь и пушисто-рыжеватый лобок, вошла в парилку воинственная Вера Колесова и тут же попала под ушат воды, которым плеснули на нее девчонки-«официантки». Колесова тут же забыла свою стеснительность.

А вскоре и вообще все перемешалось в парилке. Здесь стояли хохот и визг, на нижней полке девочки стегали друг друга вымоченными в пиве березовыми вениками, подбавляли парку и выскакивали в предбанник хлебнуть холодного пива. Четыре женские фигуры с округлыми линиями бедер и задниц, с подрагивающими грушами грудей то выныривали из завесы пара, то скрывались в ней, чтобы в другом месте возникнуть с очередным визгом и хохотом. Потом, сговорившись, они полезли на верхнюю полку и с тем же визгом стащили с нее Ханова и Зигфрида. Они распластали обоих мужчин на нижней лавке лицами вниз и стали хлестать их спины березовыми вениками, периодически смачивая зеленолистые эти веники в ведре с холодным пивом.

От хлестких, но не болючих, а истомительно-обжигающих ударов этих веников тело становилось словно легче в весе, а от запахов березовых листьев, пива и от женских рук, пробегающих по мокрому телу, было приятно и, словно на взлете, кружило голову. И когда, отдавшись этому кайфу, Зигфрид воспарил над миром и душой и телом, чьи-то руки перевернули его с живота на спину, и обжигающе-знобящий веник зачастил своими трепещущими листьями по его груди, плечам, животу и по ногам, отчего Зигфрид ощутил необыкновенно резкий и мощный всплеск желания. Даже не открывая глаз, только по голосам и хохоту вокруг, он понял, что того же они добились от Ханова.

Дальнейшее было подобно карусели: три черноволосые удмуртские амазонки и одна русская блондинка поочередно седлали мужчин, не задерживаясь ни на одном дольше минуты, но успевая за эту минуту продемонстрировать разницу и темперамента, и опыта. От этой карусели ощущений душа Зигфрида взвилась уже в космическую высь, а из тела вместе с дыханием исходили стоны. Затем Вера Колесова, встав на колени, обмыла его подрагивающую от нетерпения плоть все тем же питьевым спиртом и с ритуальной торжественностью в строгих голубых глазах медленно склонила голову к этой теперь стерильно чистой плоти и стала поглощать ее. Зигфрид обмирал – он ясно почувствовал, что теперь и тело его устремилось вверх – вдогонку за витающей в космосе душой…

Через два часа Зигфрид и Ханов продолжали трапезу за обильным столом. «Официантки» подали запеченного целиком молочного поросенка. Зигфриду казалось, что он может съесть и целого борова.

– Не слышны в саду даже шорохи… – вдруг запел он с такой непосредственностью, словно мотив этой популярной советской песни только что сам родился в его душе. – Все здесь замерло до утра…

– Если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера… – тут же подхватили Ханов, «официантки» и Колесова.

И они еще долго пели в этот вечер. Пели и пили, и снова пели, словно не было меж ними греха и, как пишут в газете «Правда», «ожесточенной борьбы двух идеологий»…

Когда Ханов провожал Зигфрида наверх, в его комнату, Зигфрид сказал ему с хмельной безмятежностью:

– Знаешь, старик! Даже если ты гэбэшник и сфотографировал в бане все эти художества, чтобы потом меня шантажировать, я не жалею! Это было клево.

Ханов только молча усмехался в свои черные усы: он ничего не фотографировал и не собирался ничем шантажировать Зигфрида. Он честно развлекал гостя, и завтра их действительно ждала охота на лося, а вечером – новое застолье и очередная пьянка, и так – до сигнала из Москвы, по которому Зигфрида можно будет выпустить из этой веселой клетки. Все шло хорошо, точно по плану, и Ханов уже полюбил этого покладистого американца, как какой-нибудь естествоиспытатель любит своего подопытного зверька…

Оставшись один в своей комнате, Зигфрид вытащил из чемодана ночную пижаму и маленький, но мощный транзисторный «Грюндиг»: из любой части света Зигфрид должен был каждую ночь перед сном слышать курс акций на Нью-Йоркской, Лондонской и Гамбургской биржах и другие экономические и политические новости. Иначе он не мог уснуть. Улегшись, он включил приемник, и первое, что услышал, – голос русского диктора:

«Прослушайте сводку погоды. На всей территории Сибири, от Урала до Иркутска, второй день стоит ясная безветренная погода. Температура сегодня была: в Свердловске – минус 27 градусов, в Тюмени – 32 градуса, в Уренгое – 37 градусов, в Салехарде – 39 градусов мороза. Синоптики обещают, что завтра в Сибири удержится ясная, безоблачная погода, местами возможна легкая метель. Теперь передаем легкую музыку для покорителей Крайнего Севера».

«А нам не страшен ни вал девятый, ни холод вечной мерзлоты! – грянул тут же бодрый комсомольский голос. – А мы ребята, а мы ребята семидесятой широты!!!»

Зигфрид выключил радио. Весь хмель и прочие радости этого вечера отлетели от него мгновенно, и все тело отяжелело страхом. Значит, они наврали про непогоду в Тюмени. Значит, его сняли с самолета и увезли в этот заповедник нарочно для того, чтобы…

Ледяное подозрение вдруг сковало сердце. Конечно, КГБ хочет отнять его проценты! 17 декабря, когда Международная экспертная комиссия подпишет акт о готовности газопровода, западноевропейские банки выплатят русским 9 миллиардов долларов, из которых комиссионные Зигфрида составляют 225 миллионов. Но одно дело – щедро пообещать 2,5 процента, а другое – отдать 225 миллионов. Зигфрид не первый год в бизнесе, он-то знает, как неохота расставаться с деньгами. А русские любят деньги, особенно – валюту! Он нужен был русским раньше, чтобы вытянуть у немецких и французских банков этот гигантский заем – 18 миллиардов! Даже под гарантии французского и западногерманского правительств этот заем не так-то легко было выбить, черт возьми! И гарантии эти тоже не сами собой с неба упали! Хоть он и не знает подробностей и нет у него в руках никаких фактов, но он хорошо чувствовал, что кто-то в высших правительственных сферах Германии и Франции здорово ему подыгрывал в этой игре, или, как говорят русские блатные, кто-то там очень «тянул мазу» за СССР. Потом, правда, французы спохватились, и прошлым летом Миттеран вдруг выгнал из Франции чуть не сотню советских дипломатов-шпионов.

Но получить у банков согласие дать Советам заем – это еще не все, деньги-то текли порциями каждые два-три месяца по мере строительства газопровода, и каждый раз очередная выплата зависала в воздухе, потому что русские, что ни день, дестабилизировали международную ситуацию: то Афганистан, то Польша, то покушение на папу римского, то ссылка Нобелевского лауреата Андрея Сахарова в Горький, то зеки на стройках газопровода, то корейский авиалайнер! И каждый раз – мировая шумиха в прессе, банки нервничают и хотят остановить выплату очередной порции займа…

В СЕТЯХ ДОЛГОВ

…результат некоторых политических промашек. А желание России получить дополнительно 300 миллионов долларов в конце декабря на финансирование строительства газопровода в Сибири заставило банкиров поспешить в Бонн за консультациями.

В то время как банкиры и правительства раздумывают о том, открывать кредиты или не открывать, продлевать России сроки платежей или нет, это решение имеет первостепенную важность не только для самих банкиров, но в первую очередь влияет на взаимоотношения двух стран…

Журнал «Экономист»

Март, 20, 1982 г.

ФРАНЦИЯ ВЫДЕРЖИВАЕТ ХАРАКТЕР

…ряд несогласий. Одна из причин – сотрудничество Франции и Москвы в строительстве транссибирского газопровода для Западной Европы, проекте, который Соединенные Штаты совершенно отвергают. Госсекретарь Александр Хейг заявил, что, к сожалению, французские банки с займами, гарантированными правительством, все еще продолжают финансировать этот проект. Франция отклоняет протесты США, которые считают, что газопровод станет источником неприятностей…

Журнал «Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт»

Апрель, 5, 1982 г.

РУССКИЙ ГАЗОПРОВОД: БАНКИРЫ «ПЕРЕКРЫВАЮТ КРАНЫ»

Со временем по газопроводу будут перекачивать около 40 миллиардов кубометров газа в год из отдаленных районов Сибири, Уренгоя и Ямальского полуострова в Западную Европу через Польшу. Западногерманские банки постоянно рискуют в Польше, и это сделало их опытнее, особенно когда стоит вопрос о предоставлении займов другим странам коммунистической ориентации, включая Россию.

В результате, когда представители 20 банков встретились во Франкфурте на этой неделе для подписания соглашения об отсрочке польского долга, во время неофициальных бесед стало очевидно, что большинство западногерманских банков не одобряют последнее желание России на получение дополнительных 75 миллионов марок (около 30 миллионов долларов) под негарантированные долговые расписки для строительства транссибирского газопровода. Эта сумма не спасет и не ликвидирует проект, стоящий по крайней мере 15 миллиардов марок. Западногерманские банки уже обеспечили кредит в 2,5 миллиарда марок и теперь пребывают в состоянии нерешительности, подписывать ли соглашение на следующие 300 миллионов марок, которые русские просили на декабрь.

Подобные колебания имеют немаловажное значение, так как отражают потерю энтузиазма, что может привести к затягиванию сроков строительства газопровода.

Заем в 2,5 миллиарда западногерманских марок предоставил консорциум из 16 западногерманских банков под гарантии государственного экспортно-кредитного страхового агентства «Термес». Оно было основано на обещании русских осуществлять 15 % всех платежей из своих собственных средств. Однако в декабре русские не смогли сдержать свое обещание и попросили дополнительно 300 миллионов марок.

Мнения членов банковского совета разделились из-за того, что некоторые из них посчитали опасным отступать от своих принципов. Некоторые банкиры готовы были предоставить кредиты, однако несколько банков, возглавляемых Байерши Ланденбанком, отказали. Тем более что эти банки с неодобрением отнеслись к желанию России получить дополнительно 75 миллионов марок. Даже такие крупные банки, как Немецкий, Дрезденский и Коммерцбанк, не намерены больше давать деньги под негарантированный заем. Подобный поворот в событиях может быть объяснен тремя основными причинами – год назад еще шел разговор о финансировании проекта одной Германией в размере 10 миллиардов западногерманских марок.

Во-первых, крах кредитоспособности в Комеконе охладил пыл энтузиастов. Перенесение сроков платежей Польшей и Румынией заставило банкиров побеспокоиться о размерах займов Советского Союза. Оплата займов предварительно гарантирована, но замедление темпов строительства может повлечь отсрочки в выплате платежей.

Во-вторых, оппозиция Америки по отношению к проекту выразилась в действиях президента Рейгана – торговых санкциях к Польше.

Американский экономический банк заблокировал работу над одной из жизненно важных турбин газопровода, производство которой осуществлялось в США. Именно это застопорило все дело быстрее, чем болтовня политиков.

Три европейские фирмы – «АФГ», «Телефункен», «Нуово Пигнан» – и «Джон Браун инжиниринг», подписавшие прошлой осенью контракты на поставку 125 турбин, базируемых на ротационных частях американской «Дженерал электрик», ищут выход из тупика, так же как и русские. По сведениям шведской консультативной фирмы «Петростадиз», русские ускорили сроки прокладки труб и проектирования программ для производства турбин прямо на месте, чтобы по возможности заменить американские. Однако этот шаг может отбросить завершение проекта на 1984 год.

В-третьих, так как цены на нефть упали, а на газ повысились, потребителям в Европе ни к чему долгие ожидания советского газа, тем более что два других новых газопровода уже на подходе – из Алжира и Туниса (уже в действии) в Италию и в Норвегию через Северное море (должен быть готов к середине 80-х).

Только Западная Германия и Франция подписали соглашение с Россией. Италия, сознавая выгоду этого дела, одобрила соглашение еще в прошлом году, однако до сих пор не получила решения правительства. Голландия, Бельгия, Швейцария и Австрия все еще ведут переговоры.

Россия же планирует получать от 8 до 10 миллиардов долларов в год от продажи 40 млрд кубометров газа. Контракты с фирмами гарантируют России меньше половины этого дохода.

Журнал «Экономист»

Апрель, 10, 1982 г.

НОВЫЕ НАДЕЖДЫ

Западногерманские банки согласны предоставить России 1,13 млрд долларов на строительство сибирского газопровода.

Журнал «Экономист»

Июль, 17, 1982 г.

В истории строительства газопровода «Сибирь–Западная Европа» таких эпизодов было не один и не два, каждый Раз Зигфрид метался в самолетах между Москвой, Парижем, Уренгоем и Бонном и тратил немыслимые деньги, чтобы спасти ситуацию. Это только русские думают, что первую половину комиссионных он целиком положил себе в карман. А кто организовал поездку французских банкиров в Уренгой, чтобы они своими глазами увидели, что никаких зеков там нет? А кто по сей день содержит агентов на строительстве алжирского и норвежского газопроводов, чтобы точно знать, когда конкуренты подадут газ и с какими фирмами у них контракты? И вообще, кто все эти четыре года ночами не спал, добывая русским каждые три-четыре месяца триста – пятьсот миллионов долларов? Конечно, тогда они ублажали его, как могли, и носились с ним как с писаной торбой: и тебе лучшую московскую девочку в любовницы, и пьянки на правительственных дачах, и бесплатный отдых на лучших черноморских курортах, и никакого таможенного досмотра в: аэропортах, хоть иконы вывози! А про Уренгой, Салехард и Тюмень и говорить нечего – там он был королем, лучшим другом партийных, гэбэшных и геологических вождей края. Но теперь-то – все, газопровод построен, через три дня комиссия подпишет акт о приемке газопровода, русские получат 9 миллиардов. Потому они так спешат с открытием газопровода, а он, Зигфрид, оказался полным идиотом: дал русским возможность заманить себя в эту удмуртскую ловушку. Ханов – ничего, мелкий чиновник удмуртского КГБ, но завтра сюда нагрянут московские гэбэшники. Они преподнесут Зигфриду альбом с фотографиями его б…а в СССР – с Таней в Москве и на черноморских курортах, с чудными метисочками в Алма-Ате и вот с этими удмурточками сегодня. Они преподнесут этот альбом и скажут: либо подписывай, что добровольно жертвуешь свои 225 миллионов в фонд Международного движения за мир и разоружение, либо завтра эти фото получит журнал «Шпигель» или «Плейбой». А если, не дай Бог, им известна еще и та пятилетней давности история в Салехарде, то они с ним вообще и церемониться не станут, а просто сгноят его в одном из тех лагерей Заполярья, которые он сам попросил убрать подальше от глаз западноевропейских банкиров, – никакое американское гражданство не поможет. КГБ умеет стряпать дела на иностранных граждан.

Кстати, где-то здесь, не то в Удмуртии, не то в Мордовии, у них и лагерь есть для иностранных заключенных, он сам читал об этом в газетах…

Да, здорово они обвели его вокруг пальца. Шесть лет они позволяли ему «гулять по буфету», кайфовать с русскими девочками, а сами, конечно, собирали этот «альбомчик» и готовили ему ловушку в Затайке.

Зигфрид лежал, одеревенев от сознания непоправимой беды. Даже если он сбежит сейчас с этой дачи в Москву, они его и там накроют, он не успеет доехать из московского аэропорта до ворот американского посольства. Сволочи! Все сволочи! Даже Танька – гэбэшная сволочь! Ее и Дынькова грипп – вранье… Нужно что-то делать! Сейчас! Немедленно! Но что? Сходить в баню и проверить, есть ли там скрытые фотокамеры?…

Дверь приоткрылась, и в комнату без стука скользнула фигурка одной из «официанточек». Она была в прозрачной нижней сорочке, в руках – бутылка шампанского и два бокала. Поставив их возле кровати на тумбочку, она, хотя Зигфрид лежал с закрытыми глазами, притворяясь спящим, без спроса юркнула к нему в постель, прижалась к Зигфриду горячим телом и жадно поцеловала в губы, Но теперь даже юная, налитая соком плоть этой удмурточки вызвала у Зигфрида только отвращение. Наверняка ее прислал Ханов, чтобы и ночью не оставлять его одного. Зигфрид отодвинулся, пробормотал:

– Не надо… Я хочу спать…

Девушка удивленно замерла в постели:

– Мне уйти?

– Да. Я устал…

Она вздохнула:

– Жалко! Я тебя на всю ночь выиграла…

– Как это – выиграла? – удивился Зигфрид.

– Ну! – сказала она, откинувшись на подушку. – Сюда же одни старики из Москвы прилетают – министры. С ними тоска одна. А нас тут, как в гареме, взаперти держат. Чтобы на любого старика бросались, даже если у него не стоит. А тут вдруг такой молодой мужик, да еще американец, а спирт глушит лучше русского! Вот мы с девочками тебя и разыграли все три ночи. Но может, я тебе не нравлюсь? Может, тебе другую прислать?

– Нет, просто я устал очень. Давай на завтра отложим.

– Завтра уже не моя очередь, – сказала она, вставая с постели. – А может, ты эту хочешь – русскую? Так она все равно с Хановым занята.

– Нет, я буду спать.

– А хочешь, я под утро приду?

– Спасибо, не нужно…

Она поглядела на него жалеюще – сокрушенными глазами, даже головой покачала. Глубоко и печально вздохнула и ушла, разочарованная. На прощание презрительно щелкнула выключателем, гася в его комнате свет…

Зигфрид лежал, прислушиваясь к шумам в доме. Минут через двадцать все стихло внизу, в комнате «официанток», и на втором этаже, в комнате Ханова. Но Зигфрид пролежал еще не меньше часа, чтобы быть уверенным, что все уснули У него созревал план побега. Он встал, оделся и тихо, боясь скрипнуть каждой ступенькой, спустился по лестнице вниз. Если его застанут здесь – не страшно, он скажет, что ищет, чего бы выпить…

Но в доме стояла полная тишина. Зигфрид добрался до прихожей, надел свою дубленку, шапку, ботинки, закутал горло шарфом. В конце концов, он просто хочет выйти на свежий воздух!

Впрочем, оправдываться было не перед кем – дом спал.

Зигфрид обшарил карманы висевшего на вешалке пальто Ханова и извлек из них ключи от черной «Волги». С этой минуты пути назад нет.

Он взял на кухне острый кухонный нож, сунул в карманы дубленки две непочатые бутылки водки и вышел во двор.

«Волга» стояла у ворот, рядом с пикапом, на котором, видимо, прикатили сюда заранее эти «официанточки». За машинами были ворота дачи, не на замке, а так, прикрытые. А за воротами – он помнил – спуск к реке, вдоль которой шла дорога в город.

Конечно, можно пробежать до бани и проверить, есть ли там где-нибудь под потолком скрытые фотокамеры. Но стоит ли терять время? Если даже нет этих камер, это еще не значит, что их не было там три часа назад, во время той легкомысленной оргии…

Зигфрид медленно, словно гуляя, дошел до грузового пикапа, обошел его и кухонным ножом проткнул шины. Пикап тихо осел. Выждав несколько секунд – не вспыхнет ли свет в доме? – Зигфрид взобрался на забор дачи, дотянулся до столба с телефонным проводом и тем же кухонным ножом перерезал провод. Конец провода упал во двор, на снег. Зигфрид спустился вниз и отрезал упавший провод у самого дома. Метров тридцать телефонного провода лежало теперь в снегу, он смотал и положил их в черную «Волгу». Как и его немецкие родители, он все делал тщательно в жизни, обдумывая каждую деталь. Если обнаружится его побег, у Ханова не будет ни машины для погони, ни телефонной связи, чтобы поднять тревогу в Ижевске. Во всяком случае, на какое-то время…

Теперь предстояло открыть ворота. Они заскрипели негромко, но Зигфриду показалось, что этот скрип может разбудить всю планету. Тем не менее в доме никто не проснулся. «Перепили», – усмехнулся про себя Зигфрид.

Осмелев, он, уже почти не таясь, поставил в черной «Волге» рычаг переключения скоростей на нейтралку и, держа одной рукой руль, а плечом уперевшись в дверной косяк кузова машины, покатил «Волгу» через ворота вниз, к реке, к лесной дороге. Под откос машина шла легко и скоро даже покатилась сама. Зигфрид запрыгнул на ходу в салон и вырулил машину как можно дальше. И лишь внизу, у реки, закрытый от дачи заснеженными таежными кедрами и соснами, он включил зажигание.

«Волга» сорвалась с места и понеслась по ночной таежной дороге. Форсированный двигатель, сделанный специально для Ханова на Ижевском танковом заводе, позволял Зигфриду даже на глубокой снежной колее выжимать почти сто километров в час.

Поначалу ночная дорога была пуста: ни встречной машины, ни огоньков деревень или поселков. По обе стороны дороги фары выхватывали лишь темные заснеженные кедры и сосны. Казалось, что он мчится один в безлюдье сибирской тайги.

Но через полчаса таежная дорога вывела его на такое же темное, неосвещенное и плохо расчищенное от снега шоссе. Никаких указателей тут не было, русские дороги – это не американские хайвеи. Зигфрид понятия не имел, в какой стороне шоссе находится Ижевск. Но, по счастью, вдали появились огоньки какого-то грузовика.

Зигфрид остановил машину, выскочил из салона, быстро поднял капот мотора и, обжигая руки, чуть отвернул пробку радиатора. Горячий пар ударил из-под капота. Зигфрид выскочил на середину дороги, замахал руками приближающемуся грузовику.

Грузовик остановился, из кабины высунулось лицо водителя.

– Чего тебе?

– Радиатор потек, бля! – в чисто русской манере, с непременным шоферским матом сказал Зигфрид.

– Нет, я «Волгу» не потащу, ну тебя на хер! – тут же сказал водитель. – У меня у самого прицеп – не видишь?

Действительно, грузовик был с прицепом – с какой-то цистерной, но Зигфриду и не нужно было тащить «Волгу» куда-то.

– Вижу. Ты меня подбрось до Ижевска, в аэропорт. Я заплачу. Вот. – Зигфрид вытащил из карманов дубленки две бутылки водки. – И денег дам. У меня жена прилетает, понимаешь? Если я ее не встречу – п…ц, сразу учует, что я на гулянки ездил…

Мужская солидарность в сочетании с двумя бутылками водки и деньгами сделала свое дело – через час грузовик лихо подкатил к ижевскому аэропорту.

В холодном и пустом аэровокзале не было, конечно, ни пассажиров его вчерашнего рейса Москва–Тюмень–Уренгой – они еще вчера улетели, ни скопления какой-нибудь другой транзитной публики, как это бывает в нелетную погоду. Это еще раз убедило Зигфрида в том, что вчерашняя «вынужденная посадка из-за бурана» – просто уловка КГБ, чтобы завлечь его в Затайку.

«Заканчивается посадка на рейсы Ижевск–Москва и Ижевск–Сыктывкар, – прозвучало по радио. – Пассажиров просят пройти на посадку. Повторяю…»

И хотя первым движением души было рвануться на московский рейс, Зигфрид сдержал себя. Именно в Москву лететь сейчас опасней всего. До Москвы почти четыре часа лету, за это время там уже наверняка будут знать о его побеге, и отряд гэбэшников будет ждать его прямо в аэропорту, у трапа. Нет, только не в Москву!

– Сколько лету до Сыктывкара? – спросил он у заспанной кассирши.

– Час пять минут, – сказала она.

Вот это то, что ему нужно. Через час он будет в Сыктывкаре, там немедленно – новая пересадка и желательно – куда-нибудь на Север, в тундру или тайгу, где никто и не подумает его искать. А через пару дней, когда в Уренгой прилетят на открытие газопровода десятки западных журналистов, – вот тогда он свалится туда как с неба и будет при этих журналистах неотлучно, и на глазах у западных журналистов его, конечно, никакой КГБ не тронет. А потом вместе с ними он улетит из СССР.

Теперь оставалось решить последнюю задачу – взять билет на самолет, не показывая своего иностранного паспорта и не называя своей фамилии.

– Сколько стоит билет до Сыктывкара и обратно? – спросил он.

– Семьдесят четыре рубля…

Зигфрид вытащил из кармана сторублевую купюру, положил перед кассиршей и сказал:

– Сдачи не надо.

Толстая, укутанная в тяжелое пальто кассирша удивленно взглянула на него своими заспанными глазами. Простая арифметика – 25 рублей – разом разбудила ее.

– Паспорт, – сказала она, доставая из ящика бланк авиационного билета.

– В том-то и дело, дорогая! – сказал Зигфрид, двигая ее сторону сторублевую бумажку. – В том-то и дело! Я за этим паспортом лечу! Дружок по пьянке улетел в моем пиджаке в Сыктывкар, в пиджаке паспорт и все документы. А мне они сегодня вот так нужны, – он провел рукой под подбородком показывая, что документы ему нужны позарез, – я тут на работу оформляюсь на бумажную фабрику. Поэтому я – туда и обратно. Прилечу назад – покажу тебе паспорт, ей-богу! Выручи! Я ж говорю, сдачи не надо… – И он опять подвинул сторублевку еще ближе к кассирше и умоляюще заглянул ей в глаза.

Она разглядывала его несколько секунд. Глаза у Зигфрида светились неподдельной искренностью, и весь его вид: дубленка, дорогая шапка, чистое, неиспитое лицо – говорил о том, что это приличный человек, инженер, а не какой-нибудь уголовник, которого может разыскивать милиция.

Кассирша молча спрятала сторублевку в ящик своего стола, потом, подняв авторучку над пустым бланком авиабилета, спросила:

– Фамилия?

– Вот спасибо! – сказал Зигфрид. – Иванов я, простая фамилия. Иванов Борис Иванович…