Текст книги "Коньяк "Наполеон" (рассказы)"

Автор книги: Эдуард Лимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

The death of teenage idol

В холле отеля «Меридиэн» первой я увидел Брижит. Ярко-рыжая грива лилась с нее над головами народа. «Эди!» Ирландская девушка махала мне рукой.

Преодолев препятствия, мы сомкнулись. Одно из преодоленных препятствий ругалось рядом с отдавленной ногой. Не обращая внимания, мы тискались и взвизгивали. Целуя представительницу нью-йоркского панк-движения, я чувствовал себя так, словно встретил сестру, остававшуюся продолжительное время на дальней стороне глобуса. У нас всегда была друг к другу сильнейшая симпатия, и только наличие Дугласа и Дженни ограничивало нас. Прекратив тискаться, мы оба застеснялись проявленных только что чувств.

– Дуг в кафетерии, – сказала она и показала рукой в глубину отельного брюха. Мощным коротким отростком располагался там новенький пищевод. Мы пошли в него.

– How are you doing, man! – прокаркал Дуглас, одной рукой стуча меня по спине, а другой устанавливая на самообслуживающийся поднос жирные сладости – пышно залитую сиропом ромовую бабу в двух экземплярах:

– Good-looking, Эдди, как всегда… плюс европейский шарм…

Голову Дугласа прикрывала бейсбольная кепка, торс обтягивала черная t-shirt с белыми буквами «Killers World Tour».

– Нужно выпить, – сказала Брижит. – Возьми вина, Дуг!

– Вино, да, Эдди?

Я кивнул.

– Ты у нас француз теперь. – Дуглас загоготал. – А я по-американски, пиво. – Дотянувшись до бутылок вина, он взял одну. – Одну, две, Эдди?

– Мне тоже вина, – потребовала Брижит.

Себе Дуглас взял «Heiniken». У кассы я вынул приготовленные пятьсот франков. Несмотря на мой дизайнеровский пиджак и белые сапоги, это были мои последние пятьсот.

– Хей, – воскликнул Дуглас, – побереги money, мэн! Все оплачено, как в раю! – И он подписал протянутый ему заискивающе улыбающейся кассиршей кусок картона.

Когда он с подносом шел к нам с Брижит, уже усевшимся за столик, я заметил, что неприкрытые «Killers World Tour»-тишоткой, из-под нее, наплывая на пояс брюк, вываливаются волнами белого теста его бока. Не желая, чтобы Брижит заметила мой взгляд, я отвернулся. Дуглас был моего возраста, но я знал его меню. Марихуана, пиво и сладости.

– Ну, как Япония, как Берлин, расскажи?

– Успех, мэн. Полный и грандиозный успех. Газеты japs[13]13
  Japs (англ.) – япошки, презрительная кличка японцев.


[Закрыть] назвали нас лучшей группой, посетившей Японию за последние десять лет. Что наш tour может сравниться лишь с tour «Битлз» и приездом Дэвида Боуи.

– Здорово! – сказал я. – Поздравляю.

Дуглас стал работать с «Killers» уже после моего побега в Париж. До этого он работал со всеми понемногу. В момент моего отъезда он дергал струны гитары для Лу Рида. И вот наконец успех. Заслуженный, ибо Дуглас дергает струны с двенадцати лет.

– А как ты, Эдди? Все ОК? Мы видели книгу, которую ты прислал Дженни. С твоим фото. Looks good…

– Написал и продал еще одну. Следующей весной выходит.

– Молодец. Твердо прешь к цели… Выпьем, man, за наши успехи… Твое!

Дуглас поднял бутылку «Heineken», мы с Брижит – стаканы с вином. Мы имели право. Успехи были налицо. Его – во всяком случае. Проходя мимо нашего стола, народ затихал и переходил на шепот. Мы выпили.

– А как ты приземлился у «Killers»?

Ответила Брижит:

– А ты разве не знал, Эдди? Дуглас вырос вместе с ними в одном дворе в Бруклине. Жоз, Джеф и Би-Би – все из одного apartment-building. Они начали играть еще в школе. Закрывались в basement и играли. «Killers» – бруклинские kids.

– Да, – подтвердил Дуглас, отвлекшись от ромовой бабы, которую он с наслаждением поедал, не сняв кепи.

– Когда Микки разругался с ними, ребята пригласили меня. – Он прикончил бабу и облизал ложку. – Я возьму себе еще одну. Кто-нибудь хочет?

Мы с Брижит отказались. Распугивая народ, Дуглас направился к прилавку кафетерия. Вчера вечером «Killers» дали единственный концерт в Париже, очевидно, газеты уже успели напечатать фотографии. Брижит звонила мне вчера, но не застала. Концерт прославленной нью-йоркской панк-группы, без сомнения, взбудоражил парижские панк-круги. Прижав Дугласа к перилам кафетерия, на него накинулась банда девочек в черном. Согнувшись, наш друг стал подписывать «вдовам» конверты records.

– Дуг сделался толще, ты заметил? – Смеясь, Брижит разлила вино в наши бокалы. – Бока вываливаются из штанов. Курит траву и жрет сладкое. Правда и то, что с «Killers» он вкалывает больше, чем когда-либо в своей жизни. У них железная дисциплина, Эдвард. Много лет назад в Бруклине ребята сели, подумали и решили стать Rock Stars… и вот, через годы работы, усилия окупаются… Публика думает, что поп-группы становятся знаменитыми в одну ночь.

– А почему он не снимает кепи? – спросил я.

– Лысеет, – кратко и категорично сообщила Брижит. – Для нормальной профессии – ничего страшного, никакой проблемы. Даже для нормальных музыкантов. Но «Killers» ведь идолы teenagers. И олицетворяют подростковую мужественность. Обилие волос – один из их символов. Лысый «Killer» – это плохая шутка. Каждый месяц специальный парикмахер приходит делать Дугу завивку. Подымает волосы с затылка наверх и химически закрепляет. Дугласу еще хорошо, его место на сцене чуть в глубине, и в обычном шоу, если он не солирует, его не очень-то разглядишь. Вот Би-Би – singer, у того скоро будет проблема…

Я вспомнил буйно-волосатого Би-Би, трясущего лохмами, зажав стойку микрофона между ног.

– Что, тоже лысеет?

– Да? – Брижит ухмыльнулась. – Только ты никому об этом, ОК? Я тебе как другу. «Killers» – лысые… – Она фыркнула.

Можно было подумать, что она радуется тому, что ее boy-friend и его группа лысеют… Я хорошо знал Брижит. Больше трех лет мы общались едва ли не ежедневно. Я знал ирландскую семейку Брижит, ее трех рыжих сестер и двух рыжих братьев. Ее рыжего отца и блондинку с хриплым голосом – мать… Я знал, что Брижит, как у всех О'Руркс, необыкновенно развиты критические faculties.[14]14
  Faculties (франц.) – cпособности.


[Закрыть] Что сна не прощает слабостей никому, ни родителям, ни boy-friend. Почему она с Дугласом? Потому что, сменив большое количество мужчин и, убедившись, что все они слабы, смешны, так и не найдя идеала, она предпочла парня, слабости которого она изучила. Дуглас брал ее out еще в старших классах школы.

Тощая, молочнокожая, рыжая Брижит всегда нравилась мне, но между нами всегда стояла Дженни, а позже я оказался в Париже, а она прочно осела с Дугласом. Я тоже нравился Брижит, я был уверен в этом. Насмешница, она никогда не высмеивала меня. Я думаю, ей нравилась моя независимость и бычье упрямство человека из страны на темном дальнем боку глобуса, почему-то решившего стать великим писателем.

Вернулся Дуглас вместе с зевающими Жозом и Джефом. Мордатые и кудлатые вопреки только что выраженным Брижит опасениям, грубо двигая стульями, они уселись за наш стол. Я был представлен.

– И как ты можешь жить среди frogs, man? – сказал Джеф. – Они даже не говорят по-английски. Даже здесь, в «Меридиэн» – интернациональном четырех звезд отеле, а?!

Я хотел было сказать ему, что их американская наглость безгранична и простирается до полного игнорирования существования других языков. Но решил не задирать поп-звезд.

– В моем business народ говорит по-английски, – заметил я.

– У них у всех аррогантные рожи, – продолжал Джеф, рукою выхватив с тарелки Дугласа последний кусок ромовой бабы. – Смотрят на тебя, как будто презирают, за то что ты не frog. Thanks God, к вечеру мы будем в Англии. Пять концертов там – и домой! Уф, как мне хочется в Бруклин!

Все это могло быть равно и искренним кредо бруклинского патриота, и позой. Эти типы родились и выросли в стране, где вкус к publicity всасывается человеком с молоком матери. Быть американским патриотом все более модно. Я знал лучше Джефа (я много читаю), что ностальгия по trafic jam, по «Макдональдам» и «Натане» и родному захолустному Бруклину берет начало в пластик-эстетике Энди Уорхола. Панк-рок-звездам полагается говорить то, что говорит Джеф. До него тоже самое уже сказал Ричард Хэлл журналу «Интервью». Джеф не на того напал. Я оттянул в Нью-Йорке больше шести лет. Не зная, чем заняться, паразит на welfare, 1976-й, 77-й, 78-й я провел на Лоуер Ист-Сайд, где тогда родилось нью-йоркское панк-движение. Молчаливый, никому не известный, я во всем участвовал, был одним из первой сотни зрителей. Я слушал и видел Блонди, Ричарда Хэлла и Пластматикс, и Патти Смиф, и залетного Элвиса Костелло, когда все они еще были никто. На крошечной сцене темной дыры «CBJB». Что он мне выдает свой bullshit…

– Серьезно? – невинно спросил я. – А я себя здесь чувствую как рыба в воде. Рок-энд-ролл у них плохой, и, на мой взгляд, французам не хватает скорости, они движутся, как сонные, это да. Меня до сих пор раздражает, когда молодой парень в supermarket лениво укладывает в сумку продукты, не торопясь ищет по карманам money, не торопясь платит, а очередь ждет. На кой же и supermarket… А вообще-то они OK, French…

– Пора тебе, Эди, обратно в Нью-Йорк, – сказал Дуглас и засмеялся. – Домой.

«Домой» мне польстило. Дуглас как бы забыл, что я не американец. У нас было общее прошлое, и никто не задавался вопросом, сколько его, этого прошлого. Как глубок слой.

– Не могу еще, – оправдался я. – Американского издателя у меня нет. Найду, тогда привалю.

– В доме моей матери, на ее лестничной площадке освобождается appartment, – сказал молчавший до сих пор battery-man[15]15
  Battery-man (англ.) – ударник в оркестре.


[Закрыть] Жоз. От Джефа его отличал только кривой нос. «Причина их патологической похожести в их густоволосости, – подумал я, – в челках до бровей».

– Сколько комнат? – спросил Дуглас.

– Две.

– Возьмем? – обратился Дуглас к Брижит.

– В Бруклин не поеду ни за что. Езжай сам. Я останусь на Уолл-Стрит.

Брижит допила вино.

– Что тебя не устраивает в Бруклине? – обиделся Джеф. – Ты снимаешь комнату на ебаной Уолл Стрит. За те же деньги ты могла бы прекрасно жить в Бруклине в двух комнатах. На две остановки subway дальше, через мост. Ты сноб, baby.

– Ненавижу ваш ебаный Бруклин, где все знают всех и я знаю всех. Не хочу встречать ежедневно своих бывших boy-friends, девочек, с которыми ходила в школу, все те же рожи… Мне они противны…

– Точно, – поддержал я Брижит. – Я, например, счастлив, что не встречаю школьных приятелей, не сталкиваюсь на углах улиц с многодетными толстыми коровами, бывшими когда-то моими подружками. Не видя людей из прошлого, я забываю, сколько мне лет. Ориентиры возраста уничтожены…

– А сколько тебе лет, man? – спросил Джеф.

Брижит знала, сколько мне лет, так что соврать не было возможности.

– Military secret…

– Дженни стукнуло двадцать пять, – пришла мне на помощь Брижит. – Она беременна второй раз, Эдди, можешь себе представить! Высиживает детей, как инкубатор. Что за удовольствие… А ведь была такая rebellious…[16]16
  Rebellious (англ.) – непокорная.


[Закрыть]

– Надо пожрать. – Жоз и Джеф встали.

– No hamburgers, brothers, – предупредил Дуглас, – и антрекот как chewig gum. Возьмите French fries с рыбой.

Волосатики удалились.

– Вчера перед концертом они лопали French fries с ketchup, запивая шампанским. К полному ужасу frogs!

Брижит захохотала. Дуглас, подумав, присоединился к ней.

– Хочешь покурить, Эдди? Sensemilly, a man? Изголодался, наверное? У вас тут гашиш, говорят, хороший, а трава говно.

– Хочу, – согласился я. – Кто же от sensemilly отказывается.

Мы поднялись к ним в комнату. Как после погрома в еврейском местечке, в беспорядке разбросаны были вещи. Брижит извлекла из кучи вещей на полу красную кожаную куртку.

– Дуглас в Берлине купил. Правда, клевая, Эди? – Брижит надела куртку и прошлась передо мной. Рукава были ей коротки, а плечи широки. Я подумал, глядя на нее: почему я вовремя не сменил Дженни на Брижит? Она выглядела очень bizarre, девушка из презираемого ею Бруклина. Очень декадентски. Узкая, худая, рыжая, болезненно-белая.

– Дуг, отдай куртку girl-friend, ей очень к лицу. К волосам, вернее. Пылающая девушка!

– Держи, Эди, – он протянул мне трубку с травой. – В Нью-Йорке такая будет стоить тыщу bucks, да еще и не найдешь. Угадай, Эди, за сколько я ее снял в Берлине?..

Через неопределенное количество времени (может быть, вечность, может быть, полчаса) и большое количество полнометражных фильмов, каковые я просмотрел благодаря сверхкрепкой безсемянной марихуане, Дуглас и Брижит кончили упаковываться и мы спустились вниз. Переход из комнаты в коридор, а из него в elevator и затем в рок-автобус рок-группы «Killers» остались мной незамеченны. Все тот же кубистический мир обрезков глаз Брижит, кусков красной кожи куртки, рыжих волос, белых сдобных боков Дугласа, обнажившихся от напряжения торса: он тащил самую большую суму за плечом, заломив руку… В автобусе, как через камеру «рыбий глаз», на меня выпучились физиономия главного волосатика Би-Би, его girl-friend Марсии, менеджера Ласло Лазича со множеством очков на большом носу… Все вышеназванные личности оказались очень щекастыми, и я уже собирался спросить, не заболели ли все они редкой японской болезнью, когда, не получая от меня звуковых сигналов уже долгое время, Брижит наконец сообразила, что я перекурил.

– Эди, ты high?

– Да, – признался я. – И очень.

– Я тоже, – сообщил доброжелательно Дуглас. – Ты, может быть, больше high, потому что отвык от травы. Тебе нравится рок-автобус?

– Необыкновенно нравится, – сказал я. – Только как мне выбраться на авеню Гранд Арми?

– Мы тебя выведем, не бросим, Эди. – Брижит сжала мою руку у локтя и расхохоталась. – Не бойся.

Мы стояли на улице, и это не была авеню Гранд Арми. Это была узкая улица. Мы объяснялись, все трое, в любви.

– Ты должен вернуться в твою страну, в Америку, Эди, – сказал Дуглас убежденно. – Пожил с frogs – и хватит. Возвращайся! Мы найдем тебе великолепную девочку. Проблем с девочками у нас теперь нет. У «Killers» такие groupies, Эди! О!..

– Дуг прав! – сказала Брижит и обняла меня, как бы сестра. – Ты – американец, Эди, ньюйоркец! Ты принадлежишь Нью-Йорку, а не этому плоскому городу… – Она презрительным взором оглядела улицу.

– Этот плоский город, Эди… и старомодный… Здесь нужно жить после выхода на пенсию…

– Я приеду, – сказал я, тронутый. – Осенью. Клянусь!

– Дуг! Что, бля, происходит?! – Ласло Лазич, менее щекастый, но все еще многоочковый, по физиономии текли ручейки пота, появился из-за спины Брижит. – Все давно сидят в автобусе, все ждут вас! Что можно делать тут так долго? Пошли! Шофер нервничает…

– Пусть нервничает… За это мы ему платим money. Я не видел моего друга целую вечность. Имею я право…

– Дуг, please… – Лазич скорчился и прижал руки к толстой груди. На нем были необъятного размера, очевидно «Made in Brookline», черные брюки, не скрывавшие все же выпуклого брюха и покрывшаяся пятнами пота розовая t-shirt.

– Оставь меня в покое, man! OK? OK? – закричал вдруг Дуглас. Схватившись руками за голову, Лазич побежал от нас куда-то.

– Хуесос! – с ненавистью воскликнула Брижит. – Беременная блядь!

– Ты знаешь, Эди, – Дуглас схватил меня за руку, – он думает, что мы – его собственность. Он считает, что музыканты – недисциплинированная банда детей, понимаешь, что мы – слабоумные пациенты mental hospital… Но это мы делаем ему money, а не наоборот. Мы!

– Если ты не идешь сейчас же! – Лазич выскочил из-за Брижит, похожий на разгневанное огородное пугало.

– И что ты сделаешь? Что? – закричал Дуглас. – Я – член банды, и только банда может меня выставить. Ты будешь работать вместо меня с гитарой, shmuck?

Прохожие стали останавливаться. Не желая служить причиной производственного конфликта, я поспешно поцеловал Дугласа, потом Брижит и побежал на другую сторону улицы.

– До скорой встречи, Эди! До встречи дома, в Штатах!

Пройдя десяток шагов, я обернулся. Зло жестикулируя, все трое удалялись в противоположную сторону.

Движимый все усиливающейся ностальгией (так, может быть, таракан, случайно вывезенный вместе с буфетом в другую часть города, с замиранием сердца однажды решается и бежит домой в обгорелые, неуютные, но родные щели), я прилетел в Нью-Йорк в декабре. По городу мела сухая снежная поземка с пылью.

– Эди! – радостно вскричала Брижит в телефон. – Бери такси и приваливай к нам. У тебя есть адрес? Дугласа нет, но он вот-вот появится.

Я вылез из такси на Уолт-Стрит. Естественным образом вокруг обнаружились, вечные и невредимые, банки и штаб-квартиры больших компаний. Но вот, оказывается, нашлось место и для пары панк-личностей…

Они жили в небоскребе! В старом холле в списке жильцов, рядом с солидными «Radner, Flint & Halperin Corp.» – 32-й этаж «Low office Stigliz & Zurkovich» и прочая, золочеными буквами во много рядов, помещалась впульверизованная в список алая судорога: «Killers!». Старый elevator поднял меня с неровной скоростью на 32-й этаж. Выйдя из элевейтора, я послушно последовал вытатуированному на стене совету – «Follow the blood drops!»[17]17
  Follow the blood drops! (англ.) – Следуй каплям крови!


[Закрыть] и оказался вскоре в объятиях Брижит.

– Эди!

Новенькая антресоль занимала четверть площади высокой комнаты небоскреба. На антресоль вела свежая лестница. Стены комнаты, однако, свежестью не отличались. У одной стояла сидячая старомодная ванна на ножках. Спиной к высоким окнам помещался новенький телевидеокомбайн, серое сооружение с колоннами на фасаде. На комбайне, я заметил, лежала пачка пятидесятидолларовых банкнот. Повсюду механические monsters и предметы kitch. Воздушные шары в форме мужских и женских sexes плавали под потолком.

После того как она сообщила мне долженствующие меня интересовать последние новости об очередной беременности Дженни («живот выглядит, как груша, Эди!»), а я в ответ на ее запрос о моем существовании ответил, что я «очень ОК», настал мой черед задавать вопросы.

– Как Дуглас?

– Good, – сказала она отвлеченно. – По правде говоря, не очень good.

– Что-нибудь с band? – Я знал, что рок-группы распадаются столь же быстро, как и собираются.

– «Killers» OK, – сказала Брижит. – Ебаный double – это его проблема.

– Double?

– Да, двойник. Очень похож… Невероятно похож… Только моложе.

– Объясни.

– В рок-местах Большого Яблока стал появляться двойник Дугласа. Одет как Дуг, в черные джинсы и кожаную куртку, та же прическа… волосы, правда, он еще не прячет. Этот shmuck выдает себя за Doug of Killers и даже дает автографы.

Пройдя к телевизору, она извлекла из-под банкнот фото и протянула.

– Вот, погляди. Это он в «Mud Club»!

Полароидное, плохого качества фото легло в мою ладонь. Дуглас в красной куртке, смеялся, сжимая в руке Heiniken. Он выглядел свежее, чем обычно.

– Но это Дуглас! Красная куртка, ее вы показывали мне в Париже…

– Хуесос достал где-то даже красную кожанку, такую же, как у Дуга. И в этот вечер, Эди, мы были у моей сестры Катрин в Пукипси… Если я встречу когда-нибудь этого mother flicker, я… – Ирландка задохнулась от злости и огляделась, ища, может быть, предмет, каким она сможет совершить насилие над самозванцем. – Я убью fucker моими голыми руками! – заключила она. – Он сводит с ума моего мужика!

Я вгляделся в фото. Теперь мне уже казалось, что это не Дуглас.

Дуглас явился с Жозом и Джефом. Одеты они были не в t-silirt и кожу, но по-домашнему – тепло и грубо. На голове Дуга по-прежнему та же кепи. Я нашел их мужиковатыми и разжиревшими. Под свободными рубахами угадывались брюха. Би-Би, глава фирмы «Killers», опять отсутствовал. Я уже начал понимать, что он развлекается отдельно, общается с другими главами фирм рок-энд-ролла. Несмотря на общее бруклинское детство и трогательные воспоминания о репетициях в бейс-менте, соблюдалась строгая иерархичность. Жоз, Джеф и мой приятель Дуглас были рядовыми солдатами рок-энд-ролла, Би-Би был командующим офицером.

Они похлопали меня по спине, шее и плечам, как это делают крестьяне или футболисты.

– Wellcome Home, Эди! – сказал мне Дуг.

– Ça va? – широко улыбаясь, осведомился Жоз. – Посмотри на этого типа, Эди! – Дуглас тяжело, по-мужичьи ударил приятеля по плечу. – Запомнил лягушачье приветствие. Талант!

Из supermarket brown bags, принесенных «Killers», Брижит извлекла большое количество пива, гроздьями по шесть штук. Убрав пиво в холодильник, оставила одну гроздь на ступенях лестницы, прошла к нам.

– Хотите joint, boys? – Опустившись на краешек ванны, далеко выставив вперед длинные ноги в штанинах черных брюк, Брижит с улыбочкой стала наблюдать наше мужское топтание по комнате. Пошпионив за ее ироническим взглядом, я подумал, что женщина, по сути дела, потенциально готова к предательству в любой момент, она всегда видит мужчину, и под непривлекательными углами зрения, но если любит, игнорирует эти нелестные видения. Мы выкурили несколько joints и расселись с банками пива в руках.

– Что это за bullshit с двойником, Дуг? – спросил я. – Брижит рассказала мне часть истории.

Он помрачнел.

– Очень просто, Эди. Появился shmuck и выдает себя за Дуг of Killers. Его принимают за меня, пускают в клубы. И в «Мадд», и в «Харрах», и в «Макс Канзас Сити», и в «СиБиДжиБи»… Устроил пару скандалов. Подрался с ребятами Элен Вилле… поссорил нас с «Dead Boys». Я ходил к ним объясняться вместе с Би-Би, но «Dead Boys» мне не поверили. Да и я бы не поверил, будь я на их месте, что за double, это же хуй знает что! – Дуглас встал и пробежался по комнате. – Я клянусь, Эди, я убью этого типа, пусть он только попадет мне в руки! Еще немного – и он влезет в мою постель, будет ебать мою girl-friend…

Брижит расхохоталась:

– Нет, Дуг, невозможно, я пойму, что это не ты, я знаю твое тело.

– Заткнись! – грубо прервал ее Дуглас. – Если бы не ты, я поймал бы его на прошлой неделе в Mud Club!

– Look, – сказала она, – смотри за собой! Двойник – твоя личная проблема, но ты делаешься все большим психом, каждый день плюс!

– Ты уверен, Дуг, что у тебя нет брата или полубрата? – Жоз встал и взял в холодильнике банку пива.

– No. Исключено. Мать клялась и божилась, что нет.

– И что, совсем невозможно его выследить, избить и запретить ему выдавать себя за тебя? – спросил я робко. – Можно ведь предупредить, скажем, менеджеров в клубах, чтоб, если он появится, звонили тотчас тебе?

– Эди, когда он появляется, публика в клубах верит, что это я. И не только публика… Спроси Джефа… – Джеф хладнокровно возился во все время нашего разговора в видеокассетах, стоявших на полках, как книги в библиотеке. – Дважды он видел sucker, разговаривал с ним, и думал, что это я!..

– Хей, в клубах всегда темно, и можно принять родную мать за girl-friend, – сказал Джеф. – И, если хочешь знать, я до сих пор считаю, что это был ты. Ты нас дурачишь, Дуг. Ну пусть, если тебе так нравится. Ты всегда был типом с фантазией, я уважаю твои vibrations… Посмотрим Боуи в «Elefant man», boys?

– Ты больной, Джеф, больной тип.

– Я поставлю «Elefant man». – Нажав несколько кнопок, Джеф оживил телеэкран, и после сполохов и белых полос мы увидели лицо Боуи – Джон Мэррик.

– Ах, ебаный в рот, как же он хорош, этот Дэйвид! – Пятясь задом, Джеф уселся на диван.

– Фильм? – спросил я.

– No, спектакль в Buff Theatre.

Все мы уставились на экран.

Я покинул их в час ночи, оглупевший от пива и марихуаны. Брижит спустилась со мной в elevator вниз, открыть мне дверь холла – на ночь небоскреб запирали на несколько замков. Трое «Killers», открыв еще по банке пива, остались у TV, «Elefant man» сменил кроваво окрашенный фильм с участием монстров и бензиновой пилы.

– Каждую ночь, Эди, он сидит и смотрит свои видео, – вздохнув, сообщила мне Брижит у самой двери. – Я начинаю сходить с ума. Если так будет продолжаться, я должна буду сказать ему «До свиданья!». Я думала, я живу с музыкантом, но теперь вижу, что живу с животастым от пива ебаным жлобом!

– Разве «Killers» не имеют время от времени концертов? – спросил я.

– Я сомневаюсь… Они… – Брижит помолчала и подергала ручку двери… – Мне кажется, они катятся вниз, ты знаешь… Ты счастлив в Европе, Эди?

– Yes… В Европе я более эффективен…

– Может быть, я должна свалить в Европу… Помнишь Дженни, она так не любила французов. – Брижит засмеялась.

– …никогда не встретив ни единого…

Прошло несколько лет. Я не ездил в Америку по причине отсутствия каких бы то ни было документов и потому потерял из виду многих друзей. В том числе Брижит и Дугласа. Однажды я сидел у приятеля, музыкального критика, и мы глядели «Enfants du rock», разговаривая. Показывали рок-концерт на набережной Хадсон-river. Когда после «Dead boys» на экране возникла лохматая голова Би-Би, я закричал: «Это мои друзья!» – и подвинулся ближе к экрану. Лохматый рванул микро вместе с тяжелым пьедесталом на себя, обхватил его длинными ногами кузнечика и, подражая собаке, затерся о стержень микро межножьем. Микрофон зашипел, загудел, и только «рок-энд-ролл… рок энд ролл» возможно было выделить из беспорядочных звуков. На Би-Би были темные очки. Задержавшись на очках, камера отъехала, и можно было увидеть всю сцену. Дав нам понятие об общем плане, камера умно решила дать нам быстрые портреты рядовых musicians. Жоз распух, и волосяной покров черепа выглядел подозрительно плотным и солидным. Джеф был Джефом, без изменений, но хорошо различимый с еще одной гитарой вытанцовывал не мой друг Дуг… Нет-нет, незнакомый мне парень…

– Они что, сменили басиста? – воскликнул я.

– Ты разве не знаешь? Уже давно. Пару лет… – Хозяин TV был не только рок-критиком, но и автором книги о панк-движении.

– Bizarre-история произошла с этим парнем. Может быть, даже самоубийство…

– Ты говоришь о Дугласе, басисте «Killers», ты уверен?

– Ну да. Я слежу за этими делами. Это мой хлеб…

– Но я хорошо знал Дугласа. Я был другом его girl-friend. Точнее, моя girl-friend была лучшей подругой его girl-friend, ирландки…

– Да. Ирландка. Из-за этой bizarre girl-friend вся история и произошла. Она свалила от Дуга к парню, похожему на него, как брат-близнец!

– Ни хуя себе! Я присутствовал при начале истории, но, конечно, не мог представить себе, каким окажется конец!

– Тип выдавал себя за Дугласа, одевался как он, выходил out в рок-клубы. Ирландская девушка встретилась с типом из любопытства и из любопытства же выспалась с ним… – Он остановился, увидев мою физиономию.

– Разумеется, это только моя попытка реконструкции происшедшего, Эдвард… Очевидно, ей понравился процесс или что там было у нее на уме, но ирландка встретилась с ним опять… Обнаглев, они стали выходить вместе out, он выдавал себя за Дугласа. В конце концов все обнаружилось, Дуглас был потрясен, разбит в куски. Ты знаешь, они ведь все простые ребята, люди рок-энд-ролла, за редкими исключениями… Американцы особенно. Простые и часто буйно-дикие. Дуглас избил ее до того, что она месяц не могла ходить. Когда смогла, она встала, надела темные очки и ушла из apartment, оставив все, не взяв даже сумки. Это был ее apartment…

– Комната, – поправил я. – Комната в downtown на Уолл-Стрит…

– Точно. Ты что, бывал у них там?

– Да. Один раз.

– Ну вот. Она не вернулась. Пропала. И тот тип пропал вместе с нею. Говорят, Дуг искал ее, но United States – очень большая страна, не говоря уже о всем глобусе… Однажды в «Law offices Zwanetsky, Shim & Peters» с потолка закапала вода. Поднялись наверх, взломали дверь и нашли Дугласа в ванне… Естественно, не живого, а мертвого. С электрогитарой в обнимку… – Мой приятель помолчал. – Ты знаешь, что electrocuting – самая распространенная смерть в рок-профессии?

– Я считал, что OD.

– Нет. Electrocuting. Овер-доза – романтическая легенда. Electrocutting – как в ЕДФ или «Кон-Эдисон».[18]18
  EDF – «Электричество Франции», «Кон-Эдисон» – компания, снабжающая электроэнергией Нью-Йорк.


[Закрыть]

– Ты считаешь, он был хорошим музыкантом?

– Скорее хорошим. Однако не ведущим. Об этом нужно всегда помнить. Просто музыкантом. Blue collar worker музыки. У него был хороший лист-групп. Он работал с большими людьми. Последнее время из-за своей безумной истории он был on decline.[19]19
  On decline (англ.) – упадок.


[Закрыть] «Killers» сменили бы его… в любом случае… то есть даже если бы он был жив. Я думаю, он понимал это.

– Сами «Killers» тоже, кажется, on decline, – заметил я, указывая на экран, где все еще мастурбировал микрофон Би-Би. Не вызывая особых восторгов у толпы на набережной. Из толпы даже свистели.

– Ну разумеется, – сказал он спокойно. – Ничто не вечно. Музыка старится. Группы старятся. Люди старятся… Средний возраст рок-групп – полтора года. Они умирают во младенчестве. «Killers» устарели, они принадлежат семидесятым годам. Они выглядят как милые лохматые бабушки, им место в книгах о рок-энд-ролле, но не на сцене…

– А почему ты решил, что Дуг покончил собой? Это мог быть несчастный случай.

– Ох, ты знаешь… это только моя догадка, я не могу доказать это… но…

 
– Suicide is painless, it brings on many changes,
And you can take or live it, if you please…[20]20
  Suicide is painless, it brings on many changes, And you can take or live it, if you please… (англ.) – Самоубийство безболезненно, оно приносит много перемен, к тому же вы можете воспользоваться им или нет, если вам угодно…


[Закрыть] —
 

пропел он. – Он был в очень плохом виде, когда его нашла полиция. Разумеется, никто не ожидает от мертвеца розовых щек, однако… Парик плавал в ванне. Его парик. Он стал носить парик! Ты представляешь себе… Teenage idol с лысым черепом, с жирным животом, тонкие белые ноги с варикозными синими венами. Ему еще не было сорока, но, ты знаешь, жизнь без физических упражнений, потребление с детства, с нежного возраста, марихуаны, что дает волчий аппетит и жажду, утоляемую галлонами пива ежедневно… Жуть.

Мы помолчали. Я вспомнил ванну на ножках, сидящую на краю Брижит, ироническую женскую улыбочку на ее губах (может быть, уже тогда она познакомилась с double) и зеркало за Брижит… Я подумал, что, влезая в последний раз в жизни в ванну, мой друг Дуг мог видеть свое тело в подробностях, как видела его молочно-белая красно-волосая подружка каждую ночь перед сном. Жестокая, но справедливая, как жизнь, Брижит… «Ты стар, Дуг, я ухожу к парню помоложе», – она способна была сказать и такое. Идол тинейджеров взял в руки гитару и погрузился в воду. Вились по старому полу, уходя к plug, провода… Профессионал, он не хуже рабочего ЕДФ разбирался в электричестве…

– Merde! – сказал я.

– Merde! – согласился мой собеседник. – Big merde!