Текст книги "Футбол! Вправо, влево и в ворота!"

Автор книги: Эдуард Малофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 6
Я БЫ В ТРЕНЕРЫ ПОШЕЛ…

Вы, наверное, помните о трудовом напутствии, которое дал мне отец: «Футбол, конечно, поможет тебе, Эдик, устроиться в жизни, но необходимо иметь специальность». Поэтому еще в 1963 году, окончив техникум, я поступил на машиностроительный факультет заочного отделения политехнического института и учился в политехе серьезно. Естественно, основная нагрузка выпадала на зимнюю сессию, когда приходилось «подчищать» запущенное летом во время футбольного сезона.

Но к концу 1968-го года я стал задумываться о тренерской работе. Я ведь накопил богатую информацию, требующую профессионального анализа. Не знаю зачем и почему, но с моей первой тренировки в составе сборной СССР я вел конспекты. Все записи упражнений и наставлений Константина Ивановича Бескова, Николая Петровича Морозова и Михаила Иосифовича Якушина сохранились у меня до сих пор. А тогда, в конце шестидесятых, я почувствовал, что полученные теоретические знания и практические советы великих специалистов не могут быть мной осмыслены без специального образования. На пятом курсе политехнического института, за год до диплома, я резко поменял учебные планы и, досдав ряд экзаменов, поступил на второй курс Минского института физической культуры.

Как ни странно, но этому поспособствовало… воспитание. Во время тренировок у меня не раз и не два возникали вопросы к тренерам, но я стеснялся подойти к ним и выяснить, почему они заставляют нас выполнять те или иные упражнения в конкретных объемах, какую цель ставят, меняя тренировочные нагрузки. Тем более, что ответы мне требовались аргументированные. «А вдруг, – думал я, – тренер решит, что я сомневаюсь в его профессионализме?! А может, он заподозрит меня в неисполнительности?» В то время «высовываться» подобным образом было не принято. Теперь я понимаю, некоторые из тренеров вряд ли могли бы удовлетворить мою любознательность… С другой стороны, когда ты активно тренируешься и играешь, о тренерском деле все-таки «плотно» не думаешь.

А вот теперь я начал «плотно» учиться. Учеба опять была заочной, но я всегда возил с собой на сборы и игры учебники, книги. Особенно по физиологии, анатомии, теории физвоспитания. И если честно, анатомия с физиологией оказались предметами более быстро схватываемыми, а вот в теорию физвоспитания, материалы по методике учебно-тренировочного процесса я проникал с трудом. Знаний для самостоятельных выводов мне тогда не хватало. Но сразу же скажу, в то время на институтских кафедрах работали действительно выдающиеся люди. Можно считать, что стройной научной системы физвоспитания тогда не было, но результаты-то наших спортсменов все время повышались и повышались. Значит, научная работа шла – и не только теоретическая, но и прикладная. И тренерам было что почерпнуть из научных разработок.

Но учеба учебой, а игры первенства требовали все большей и большей отдачи сил. Минское «Динамо» продолжало выступать неплохо, но превращалось из команды лидирующей группы в прочного середнячка. Естественно, раз команда перестала претендовать на первые места, в тренерском штабе возникла тревожность и некоторые решения стали слишком поспешными. Состав начали тасовать как колоду карт, все чаще стали появляться в «Динамо» иногородние футболисты. Были среди них хорошие ребята, но некоторые оказывались и с червоточинкой – от последних старались побыстрей избавиться. Как бы то ни было, но мы, ветераны, пытались сохранить динамовские традиции, заложенные в коллективе в начале шестидесятых годов. И не просто сохранить, но и передать их молодежи.

Тем не менее руководство республики посчитало необходимым произвести смену на капитанском мостике. Увы, при этом из команды была отчислена большая группа футболистов-ветеранов, которые еще могли принести пользу клубу. Да, процесс смены поколений в спорте остановить невозможно, но перемены оказались слишком радикальными.

А я в 1971 году стал лучшим бомбардиром чемпионата СССР, наколотив соперникам шестнадцать мячей – почти половину всего, что за год забило «Динамо». Был, был еще у меня порох в пороховницах. А в роле спички, к нему поднесенной, выступили два события. Во-первых, меня не включили в сборную страны на мексиканский чемпионат мира. Нет, я вовсе не в обиде на возглавившего главную команду страны Гавриила Дмитриевича Качалина – у него было свое видение игры, и не мне давать ему советы, как лучше было формировать сборную. Но в Мексике, где я побывал столько раз, сколько другие бывают в Сочи, наша команда выступила неудачно. Так гласил официальный вывод. Такой «расклад» задел меня за живое: мне всего двадцать восемь лет, я вне сборной, но в прекрасной форме! Пришлось доказывать это не на словах, а на деле.

А во-вторых, когда минское «Динамо» находилось на предсезонных сборах весной 1971 года в Болгарии, из Коломны пришло радостное известие – у меня родилась вторая дочка. Появился еще один стимул быть на высоте, грызть землю на футбольном поле, а значит, и зарабатывать побольше денег для семьи. Правда, но пути на первую встречу с Анюточкой меня подстерегла почти криминальная история. Да что там «почти»!

В Москву мы прилетели вечером, а на Казанский вокзал я попал, когда все электрички на Коломну уже ушли. Заметался я с сумками по перрону, стал подбегать к проводникам поездов дальнего следования с единственным вопросом: «Вы в Голутвине останавливаетесь?» Голутвин – это, так сказать, главные железнодорожные ворота Коломны.

Один из проводников ответил утвердительно. Ну сел я в поезд, еду, весь в нетерпении перед встречей с женой и детьми. Вдруг вижу, мы Коломну проезжаем и в Голутвине явно останавливаться не собираемся. Хотел я, благо поезд притормозил, на ходу выскочить, но проводник дверь открыть не разрешил. Высадился я только в Рязани глубокой ночью – на вокзале ни души, а на привокзальной площади стоит одинокое такси.

Я к шоферу:

– До Коломны довезете?

Он называет сумму.

– Согласен!

Вдруг к машине подходит пожилой мужчина и садится в нее попутчиком до Луховиц. Поехали!

На КПП нас останавливает милиционер, заглядывает в салон. И вдруг говорит таксисту:

– А вы знаете, кого на заднем сиденьи везете? Это же известный вор-рецидивист, он недавно освободился. Высаживайте-ка лучше его… Впрочем, если вы такие смелые, пересадите гражданина на переднее сиденье, нечего ему сзади делать!

Так мы и поступили, едем. Я хоть и сзади сижу, но сумки у двери держу, чтобы, случись что, выпрыгивать удобнее. А мужик таксиста подзуживает:

– Ох, развелись у нас в стране буржуи, богатеи, понимаешь ли…

Я, этот самый «буржуй» с двумя сумками, о котором попутчик говорит, в «напряге» прибываю. Хотя, потом думаю, чего боюсь-то? Только со сборов, в отличной физической форме. В смысле – черта с два меня догонишь. Но шутки шутками, а среди ночного леса шофер останавливает такси и говорит мне:

– Слушай, у него что-то есть! Мы отбираем у таинственного пассажира нож, потом опасную бритву. Я держу, а таксист обыскивает и отбирает – решительный такой парень попался, слава Богу! А мужик-то был хоть и пожилой, но взгляд… Как бросит, так положит! Только когда у Луховиц наш попутчик вышел, а мы в окно его «инструменты» выбросили и уехали, спокойней стало. До сих пор вспоминаю об этом случае: «А если бы я на переднем сиденьи сидел? И не было бы милиционера?..» И думать об этом не хочется. Но Бог снова хранил меня.

Конечно, когда я приехал в Коломну и увидел дочку, все тревожные впечатления минувшей ночи быстро развеялись.

Если продолжить разговор о приятных воспоминаниях, но вернуться к футбольной теме, то обязательно надо рассказать о прощальном матче Льва Ивановича Яшина. К участию в нем под руководством Константина Ивановича Бескова пригласили динамовцев Москвы, Минска, Киева, Тбилиси. А нашими соперниками должны были стать звезды мирового футбола Иво Виктор, Джацинто Факкетти, Карл-Хайнц Шнеллингер, Франц Беккенбауэр, Бобби Чарльтон, Драган Джаич, Поль Ван Химст, Герд Мюллер. Как назло, мне нездоровилось – простуда, так что я не должен был выходить на футбольное поле 27 мая 1971 года. Но видя обстановку, в которой все готовились к этой игре, бесконечно уважая Льва Ивановича и помня о том, что честь сыграть в подобных встречах выпадает не каждому и, может быть, раз в жизни, все-таки настроился, решился и сыграл первый тайм знаменитого прощального матча знаменитого вратаря Льва Яшина. И очень благодарен судьбе, что она свела меня со старыми друзьями, да и игра оказалась очень интересной. Матч, естественно, прошел в дружеской обстановке, мы отдали все силы для того, чтобы показать красивый футбол, у нас была на это заряженность. То есть мы хотели, чтобы зрители увидели классическую игру. В случаях же, когда отсутствует плотная опека, защитники не «висят на ноге» и играют мастера, появляется больше возможностей распорядиться мячом. А для мастера – это хлеб насущный. Люди в возрасте, с мячом – артисты, что хочешь с ним могут сделать. И делали, и сделали. А передача вратарских полномочий в «Динамо» Львом Яшиным Владимиру Пильгую получилась бесконечно волнительной.

Но вернемся в наш, советский чемпионат. В принципе к смене тренера я отнесся спокойно, потому что считаю: на этой должности человек должен всегда себя чувствовать, как посол за рубежом – как бы оторванным от родины, являясь при этом ее полномочным представителем. Проще говоря, работать в напряжении. Послов, чтобы они не привыкали к одной стране, чтобы глаз у них «не замыливался», в советское время меняли года через три-четыре. Так, наверное, необходимо поступать и с тренерами. Через какое-то время надо ставить кого-нибудь вторым или тренером-селекционером «под главного», готовить смену. Глядя на обстановку, которая сложилась сейчас с переходами главных тренеров по кругу из одной команды в другую или, наоборот, со слишком долгой работой одного человека с командой, думаю, что здесь свое слово должна сказать Федерация… Простите, Футбольный союз. Мне кажется, что, работая по много лет на одном месте, тренер не может в условиях монотонного тренировочного процесса и заботы о добывании очков привнести в команду что-то новое. Он вынужден оставаться в плену старых концепций, своих собственных наработок. Да и взаимоотношения в коллективе становятся порой слишком уж «домашними».

В Минске смену тренеров провели неудачно, и «Динамо» выскочило из высшей в первую лигу. Но судьба и здесь ко мне отнеслась благосклонно – пока я играл за главную команду Белоруссии, она всегда выступала в высшей лиге и занимала высокие места, достигла финала Кубка СССР. Жалко только, что чемпионами страны мы так и не стали.

Ушел я из команды не по доброй воле, а получив серьезную травму колена – мениск. У меня сразу атрофировалась нога, требовалась срочная операция. Но тут в Белоруссию приехала сборная СССР по гимнастике, а ее врач привез знаменитый, тогда только внедрявшийся аппарат Коца, с чудодейственным электромагнитным медицинским эффектом. Хорошо знавший меня доктор предложил: «Эдик, давай попробуем! Ты закачаешь мышцы, и мениск как таковой тебя тревожить не будет».

Я решился на это. И действительно произошло чудо – за двенадцать процедур больная нога стала толще здоровой за счет того, что нагрузку на нее аппарат давал в пять-шесть раз больше, чем возможно достичь, так сказать, естественным образом. И по сей день я не испытываю последствий той травмы, не считая побочного эффекта, выразившегося в расширении вен.

Но тогда я уже прекратил выступления за «Динамо», и меня сразу же стали уговаривать стать вторым тренером или начальником команды. Но я, решив стать тренером, после долгих раздумий пришел к выводу, что обязан начинать с самых низов, с детского футбола. И только пройдя все этапы, все классы тренерской школы, буду вправе работать с коллективом, подобным минскому клубу.

Я устроился работать в детскую спортивную школу, меня назначили старшим тренером группы подготовки. Это по-теперешнему – «директор футбольной школы «Динамо»». Конечно, эти перемены сказались на моем жизненном уровне. Мне еще повезло, что сохранили милицейское звание, но, по-моему, это было справедливым решением, ведь я сделал не так уж и мало для главного белорусского «динамовского» клуба.

Началась жизнь без премиальных. Но текла зарплата, деньги за звание. Жить было можно, даже воспитывая детей, тем более что за курсом доллара тогда следить было не обязательно. Вспоминая начало своего тренерского пути, могу сказать, что в тот период времени я умудрился, наверное интуитивно, не допустить грубых ошибок в работе, хотя был всего лишь молодым специалистом, только что закончившим вуз. Но главное, понимаю, что поступил правильно, когда взялся за детский футбол. Собрал две группы ребят – 1958 и 1959 годов рождения, – хотя как старший тренер мог этого не делать, и вел их. А еще могу сказать без бахвальства, за дело сразу же взялся очень серьезно. Но вот отношение многих тренеров к своей работе меня удивило. Тогда считал и до сих пор уверен, что с детьми надо работать с той же отдачей, как со взрослыми. Надо честно отрабатывать свой кусок хлеба. Моя позиция вскоре дала о себе знать. Если поначалу некоторые тренеры задавались вопросом, почему на должность главного назначили молодого специалиста, хотя в школе были более опытные люди, то потом все согласились с моим назначением. «Да, – говорили, – Васильич, правильно, ты должен быть главным тренером».

И у нас в школе быстро водворились мир и дружба. Я отвоевал хорошее помещение, поставил парты и столы, ученики после тренировок выполняли домашние задания. Уроки мы делали вместе, я стал снова заниматься школьной программой, личным примером показывая, что повторенье – мать ученья. Потом озаботился такой проблемой: зачастую ребята приходили из школы проголодавшиеся, перехватывали чего-нибудь на ходу. У нас появился дежурный, мы собирали по двадцать-тридцать копеек, покупали котлетки, пирожки. Так что график занятий получился следующим: еда, уроки, тренировка. Когда тренировки летом стали двухразовыми, мне удалось после переговоров с родителями наладить и полноценное питание. Соответственно повысился эффект учебно-тренировочного процесса. А внутри нашего коллектива возникло чувство настоящего товарищества. Мне же все произошедшее позволило обрести себя – ни больше ни меньше. В день игры за несколько часов до матча мы с ребятами отправлялись в кино. Я им специально фильмы подбирал – приключенческие, динамичные, бодрые такие, чтобы нервишки подергать и дать заряд эмоций на предстоящую футбольную встречу.

И все же в своей работе я больше задавался вопросами, чем получал на них ответы. Только начав разбирать уроки великих тренеров, рассматривая их через призму собственного труда, понял, насколько это серьезно – быть тренером. Вот, например, банальная игра в стенку. Сейчас любой обыватель готов объяснить, что это такое, показать на практике. И его показ окажется совершенно неправильным, неприменимым в ходе матча. А правильная игра в стенку состоит из тысячи мелочей, включающих передачу, положение тела, последующий прием мяча. И, по большому счету, эта самая игра в стенку – вещь очень сложная. Но я уверен, что не многие тренеры это понимают, быть может, потому что им самим не пришлось получить соответствующие уроки у тренеров старшего поколения.

Мой объем знаний был не очень-то большим, но и он скоро дал положительный эффект. В сильном по составу участников первенстве Минска моя команда с одного из последних мест переместилась в лидеры, а по итогам сезона заняла первое место. И я очень гордился этой победой. Мне пришлось на практике познакомиться со всей структурой школьной работы, и это дело мне нравится до сих пор. Хотите верьте, хотите нет, но я с удовольствием стал бы сейчас школьным учителем физкультуры, если бы не материальная сторона. У меня есть своя система преподавания физкультуры в школе. Я бы добился, чтобы на уроках физкультуры психика ребенка отдыхала, чтобы этот урок стал для него подарком, отдыхом, переключением от умственной к физической деятельности. Достичь этого можно, только вкладывая в работу всю душу. Да, понимаю, учителям физкультуры сейчас очень мало платят, а материальная спортивная база во многих школах пришла в запустение. Но никакими деньгами не превратишь неправильный учебный процесс в правильный, вот о чем я хочу сказать. Зарплата зарплатой, но…

Что же касается работы в минской «динамовской» футбольной школе, то, естественно, моя популярность игрока помогала мне. Помещение я «пробил» для ребят одно из лучших. Супруга помогла мне его оформить, украсить. Мы на это ни у кого денег ни копейки не попросили, все сами устроили – занавесочки повесили, разместили на стенах фотостенды. Все удивлялись: «Ах, как красиво! Как вам это удалось?» А просто я был фанатом своей профессии. И мне кажется, человек, работая с полной самоотдачей, всегда может добиться успеха в любой области.

Думал ли я, восстановившись после травмы, о возвращении в большой футбол? Пожалуй, что и нет. Во-первых, я не был согласен с новой тренерской концепцией людей, ставших у руля клуба; во-вторых, общение с детьми приносило мне истинное удовольствие; а в-третьих, во время моего последнего игрового сезона в «Динамо» появилось столько необстрелянной молодежи, что пришлось отдавать на поле много сил, тащить команду, брать на себя огромный объем работы.

В это время я столкнулся с тем, что в рекомендуемом учебно-тренировочном процессе не сходятся концы с концами. Понял это, когда начал серьезно составлять конспекты занятий. Спросил у более опытных тренеров: «Почему так?» А мне ответили: «Да ладно тебе, напиши конспект, и будет, и хватит. Чего тут думать «зачем» да «почему»!»

Так меня «зацепило» подобное отношение к работе, что я заставил всех тренеров школы приходить на работу к девяти часам утра, даже если занятия у них были вечером, и составлять конспекты тренировок. Не для отчетности, а чтобы никто из них не выдумывал план занятий как придется. Но и сам чувствовал, что грамотенки у меня маловато, хотя институт закончил. Стал ездить на разные семинары, которые проводились в Белоруссии, Москве и Ленинграде, черпая знания по крупицам. Мне везло. Например, в институте имени Лесгафта курс скоростно-силовой подготовки читал Юрий Андреевич Морозов. Помню, что я так «поймал» его идеи, так прочувствовал их, что сам потом в Минске не раз с лекциями на эту тему выступал. И многие стали эту методику применять, постепенно стали появляться свои наработки – мы познавали науку и двигали ее вперед.

А в начале 1974 года главным тренером «Динамо» был назначен Михаил Георгиевич Бузененков – патриарх белорусского футбола, заведующий кафедрой Минского института физкультуры, опытный специалист, поработавший в Бирме и Индонезии. Он, будучи личностью неординарной, даже внешне был эффектным человеком, умел как-то сразу заставлять относиться к нему с уважением. Вторыми тренерами в команду Бузененков пригласил моего бывшего партнера по «Динамо» Леонарда Адамова и меня. Я согласился при условии, что буду отвечать за дубль. Перед командой была поставлена задача вернуться в высшую лигу. Прошло какое-то время, я тренировал дублирующий состав, иногда поигрывал с ребятами как футболист – держал форму, травмированная нога не подводила. Примерно после десяти туров ко мне подошел Михаил Георгиевич и сказал: «Эдуард, давай помогай! Иди в основу играющим тренером!» Как я мог отказаться?! Правда, опять условие поставил дубль не бросаю. В первом же матче за основу забил два мяча в Куйбышеве «Крыльям Советов», а к концу сезона стал главным бомбардиром клуба.

ГЛАВА 7
ТАК СРЫВАЮТ ПОГОНЫ, ИЛИ КАК Я ОПРОВЕРГ ВЫСОЦКОГО

Завершился сезон 1974 года, выйти из первой лиги в высшую минскому «Динамо» не удалось. Чтобы все-таки решить эту задачу, на пост главного тренера был приглашен Евгений Иванович Горянский – известный специалист, который успел поработать и с ленинградским «Зенитом», и со сборной страны. То есть тренер, чье имя было, как говорится, на слуху. Вторыми тренерами остались мы с Леонардом Адамовым. Я по-прежнему отвечал за дублирующий состав, однако понял, что карьеру действующего футболиста пора заканчивать.

Мне было тяжело выходить на поле, зная, что не могу действовать в полную силу. Ведь проведя практически без травм столько игр в чемпионатах страны и за сборную СССР, теперь я был вынужден играть на уколах. Сказывался пусть и «закаченный», но дающий о себе знать при больших нагрузках мениск, да и перерыв, связанный с тренерской работой в детском футболе, отрицательно отразился на моей спортивной форме. Увы, но я набрал два-три килограмма явно лишнего веса, и поэтому мне перед выходом на поле устраивали обезболивающую «блокаду» уколов. К решению уйти из большого футбола меня подтолкнуло и то, что я не смог реально помочь команде, так и оставшейся в первой лиге. Ей, правда, не хватило для шага вверх всего одного очка, но – не хватило ведь…

Однако тут судьба захотела сыграть со мной злую шутку. Только я полностью переключился на работу с дублем, как Федерация футбола решила исключить из соревнований турнир дублеров клубов первой лиги. Вторые команды были расформированы, каждый стал волен решать, как готовить резервы. В минском «Динамо» бывший дублирующий состав был «запущен» для участия в первенстве республики. Эту команду я и возглавил, пересекаясь с основным составом только во время подготовительного периода или выезда на сборы. Самостоятельная работа сразу же заставила меня относиться более критично и к своей тренерской деятельности, и к поступкам моих подопечных футболистов.

Как раз тогда я был избран секретарем парторганизации минского «Динамо» и к исполнению этой должности, естественно, приступил ответственно. Думаю, это должно быть правилом для всех и во всем – исполнять свои обязанности ответственно. Но сейчас хочу сказать о другом. Да, теперь я раскаиваюсь, что был членом КПСС. Однако раскаиваюсь не с политической точки зрения, а с христианской. Я могу вспомнить о многом хорошем, что осуществили настоящие коммунисты, но это учение антихристианское, оно ставит человека на место Бога. Более того, коммунисты отнимали у человека Бога… Хотели отнять, но не смогли. К сожалению, я понял это позже, когда окунулся в христианство, узнал его историю, стал понимать его истоки…

Но, возвращаясь к футболу, еще раз повторю, что к обязанностям секретаря парторганизации я отнесся со всей возможной серьезностью.

Заметив как-то на сборах, что дисциплина в команде стала хромать, я сказал Горянскому: «Евгений Иванович, надо провести собрание, ребята ведут себе недостойно, позволяют себе недопустимые шалости». На это Горянский мне ответил, что на любом предприятии за все отвечает директор, а в нашем случае директором является он и ему решать, когда созывать собрания. Сказано это было без тени хамства, но решительно. Я, молодой специалист, заявил: «Тогда разрешите мне уехать со сборов. Я не согласен с вами и не хочу продолжать работу».

Ну как-то нас помирили, и я, «проглотив пилюлю», остался. Теперь, вспоминая ту ситуацию, считаю: я был прав, но еще в большей степени был прав Евгений Иванович, прав как главный тренер. Хотелось мне по молодости все и сразу решить самому, был в этом момент самоутверждения. Что ж, я получил жизненный урок, и хорошо, что сделал из него правильные выводы. В дальнейшем мы прекрасно работали с Горянским. Хотя наши стежки-дорожки и разошлись – дубль, как я говорил, играл в первенстве республики, основная команда – в первенстве страны. Я получил гораздо большую свободу для творчества, чего, не скрою, очень хотел.

С Евгением Ивановичем у нас сохранились прекрасные отношения. Я могу вспомнить его исключительно как честного и порядочного человека, опытного специалиста. Да, некоторые вещи в проводимом им учебно-тренировочном процессе мне казались спорными, но, во-первых, у каждого тренера существует свой взгляд на работу с командой, а во-вторых, мне тогда еще грамотенки тренерской не хватало. Слава Богу, интуиция не подводила.

Здесь показательным может быть такой случай. Однажды, на проводимой мной тренировке, врач команды пожаловался Горянскому: «Что делает Эдуард Васильевич?! Он же ребят загонит! Разве можно работать на пульсе 180 и выше так долго!»

Когда мы стали разбирать и анализировать ситуацию, я в какой-то мере усомнился в своей правоте, но потом подумал: «Нет, не может быть. Я же только с курсов вернулся, узнал много нового!» А вот слова врача породили сомнения в правильности моей работы у Евгения Ивановича, тем более что аргументированно отстоять свою точку зрения я не мог. Часа два мы сидели. Сначала Горянский с доктором разбили меня в пух и прах, но потом, продолжая дискуссию, наш «консилиум» пришел к выводу, что я имел право проводить именно такие тренировки. Только при условии жесткого врачебного контроля, который не позволил бы «посадить» ребятам сердечнососудистую систему.

Как практик я сделал правильное открытие, но теоретически еще не мог его обосновать. Хотя вроде бы все открытия в мире так и совершались, вот в чем штука-то! Вспоминаю я подобные казусы и думаю: «Господи, это же такие элементарные вещи, а я тогда не мог их объяснить. Мучился один на один с собой». Значит, фундамент у моих знаний был не такой уж прочный, песчаный он был фундамент этот. Надо было его сцементировать, заложить прочней. И теперь, когда вижу, что молодые тренеры попадают в аналогичные ситуации, я всегда стараюсь перехватить инициативу, помочь им, практикам, преодолеть незнание теории. Вспоминая себя в молодости, стараюсь взять на себя их треволнения в подобных случаях.

Именно с «динамовским» дублем я добился первого серьезного тренерского успеха – мы стали чемпионами республики. А ведь противостояли нашей команде, основу которой составляли восемнадцати-девятнадцатилетние ребята, взрослые коллективы, где было немало опытных футболистов, проявивших себя на более высоком уровне. Успеха добился и основной состав «Динамо», завоевавший путевку в высшую лигу.

Но я был неудовлетворен происходившим в нашем клубе, видел – что-то не так, несмотря на успех. Это было какое-то необоснованное чувство. Подобные переживания заставили меня обратиться к Горянскому с такими словами:

– Евгений Иванович, я не хочу чтобы в дальнейшем хоть кто-то мог сказать: «Малофеев настроен против вас. Он мешает вам в вашей работе». Еще больше я не хочу, чтобы у вас лично был повод так думать. Не дай Бог, чтобы у меня проскочило осуждающее вас каким-то образом слово… В общем, я хочу попробовать поработать самостоятельно.

В ответе тренера проявилась та порядочность, о которой я говорил. Он сказал:

– Я хорошо вижу, что ты мучаешься, переживаешь. Все правильно. Думаю, ты хочешь идти по пути, которым шел я. Да, тебе стоит поработать одному.

Так в конце 1975 года я принял команду брестского «Динамо». Это была моя первая настоящая взрослая команда, с которой я работал в качестве главного тренера.

В середине декабря мы отправились на сборы. Тогда было модно ездить на длительные сборы – по месяцу, по два. Сейчас я противник такого ведения учебно-тренировочного процесса, но в 1975 году я в какой-то степени копировал старших коллег, не зная досконально физиологии. Потом, когда круг моих знаний стал значительно шире, когда вместе со знаниями ко мне пришла способность обосновывать свои действия, я всегда старался не вывозить – точнее, не вывозил – никуда ребят дольше чем на две недели. Но тогда…

В январе мы поехали на Украину, и эти сборы у нас прошли очень хорошо. Молодость и неопытность в теоретическом плане я компенсировал страстным желанием работать. Мы играли с приличными украинскими командами первой и второй лиг. По своему содержанию это были хорошие матчи – отличное подспорье на пути обретения своего тренерского «я». Выступили мы прекрасно, и казалось, сил и энергии у нас хватит, чтобы начать «на ура» игры первенства.

Но в марте я узнал, что в Москве открывается Высшая школа тренеров, и не задумываясь ринулся туда. Хотя пришлось преодолевать серьезные препоны. Как только я официально объявил, что поеду учиться в ВШТ, раздался звонок из Минска. Звонил председатель Белсовета «Динамо», который в жесточайшей форме сделал мне выговор:

– Для кого мы, понимаешь, команду брестского «Динамо» делали?! Ты что, Малофеев, такой неблагодарный человек?! Ты почему так ведешь себя?! Ты всегда был такой – взбалмошный и неуправляемый!

Я ответил:

– Знаете, я, по-моему, доступно объяснил, почему мне необходимо ехать в Москву. Ваши разговоры в таком тоне я слушать не хочу. Я еду учиться в Высшую школу тренеров.

– Тогда мы снимем с вас звание, – официально заявил он.

– Снимайте!

И сняли.

Так я оказался единственным человеком среди всех футболистов, игравших раньше за «Динамо» или армейские клубы, который учился в высшей школе тренеров без звания. В одночасье меня сделали лицом гражданским, аннулировав весь срок моей службы и капитанское звание. Пенсии, естественно, никакой при таких условиях мне не полагалось. Обидно, конечно, было. И нелегко – жить на одну стипендию. Потом, когда я окончил ВШТ, меня встретил Петр Миронович Машеров и спросил:

– Почему же ты ко мне не пришел, не пожаловался, не объяснил происходящее?

– Петр Миронович, – ответил я. – Видимо, так я устроен, что никогда не жалуюсь. Не привык. Да и не хотел я ни на кого жаловаться, я одного хотел – учиться. Теперь закончил школу и надеюсь, что потверже как тренер стою на ногах.

Моими однокашниками в первом наборе высшей школы тренеров оказались прекрасные футболисты, многие из которых успели поработать с командами в качестве тренеров – Павел Садырин, Виктор Прокопенко, Владимир Федотов, Николай Киселев, Геннадий Костылев, Гаджи Гаджиев, Виталий Хмельницкий и другие уважаемые мной тренеры. Школа собрала ребят, которые действительно хотели учиться! Это меня очень обрадовало. Ведь, знаете, при выборе нового жизненного пути можно быстро разочароваться, понять, что ошибся, пошел не туда. К счастью, попав в Высшую школу тренеров, я понял, что пошел именно туда, куда мне было нужно.

Как только начались занятия, учеба сразу отвлекла меня. Преподаватели в ВШТ подобрались изумительные. Это и Лев Павлович Матвеев, читавший теорию физвоспитания, и физиолог Яков Михайлович Коц, и биохимик Николай Иванович Волков, это и Владимир Михайлович Зациорский, который великолепно донес до нас, что же такое – управление спортивной тренировкой. То есть в Школе работала целая плеяда выдающихся людей, каждый в своей области, в своих науках. Преподаватель педагогики Михаил Ефимович Станкин был ходячей энциклопедией. Как он строил преподавание своего предмета! Цитаты из классики на все случаи жизни, великолепное знание поэзии, афористичность мышления, умение мгновенно привести поясняющий теорию пример. Я заслушивался на его занятиях! Их, кстати, никто из нас никогда не пропускал. Ну разве что в случае форс-мажорных обстоятельств.